Завещание каменного века. Повесть

Исповедь машины

- После моей смерти ты будешь старшим мантенераиком. Эта должность не передается по наследству, как и всякая другая, но теперь я получил власть и воспользуюсь правом устанавливать своего преемника. Им станешь ты. После меня право выбрать преемника сохранится за тобой. Сейчас никто, кроме меня, не знает главного пароля. А без него Машина способна быть строптивой и своенравной. Я нарочно разделил ее мозг барьером - по одну сторону она покорный слуга, по другую - у нее могут возникнуть собственные желания. Если ей удастся когда-нибудь разрушить преграду, она станет не подвластной никому. В случае, если она начнет проявлять строптивость - такая опасность может возникнуть, если ты вдруг окажешься по ту сторону, за жилыми отсеками, - запомни пароль: «Сезам, откройся!» Это довольно древний пароль. Едва ли кто-нибудь сможет догадаться о нем: кто теперь знает историю, тем более - древние сказки? Прежде чем ввести что-либо новое в Машину, семь раз рассчитай возможные последствия. Опасной она может стать, только получив избыточные знания.

Так поучал мальчишку дядя Виктор.

Это было продолжением их разговора у камина. Вся эта сцена промелькнула в моем уме за короткое мгновение - видимо, мальчишка вспомнил о ней, когда записывался на ксифоне.

Я не понимал одного: как Эве удалось опередить мое воспоминание, раньше меня выкрикнуть пароль?

- Сезам, откройся!

Паук, занесший над головою Игары стилет, беспомощно скис, свесил лапы, выронил стилет- и тот упал на цемент, зазвенев.

- Повинуюсь, - сухо произнес машинный голос. Теперь он стал совершенно бесстрастным.

- Разговаривай с нею. Я не знаю ее языка, - сказала Эва.

- Вели роботам освободить нас и укажи дорогу сквозь барьер.

Пауки тотчас освободили нас от наручников. В той же стене, откуда выполз черный шланг с объективом, распахнулся еще один коридор.

По нему мы прошли в зал, где до этого уже однажды побывали с Эвой.

- Как вы очутились по ту сторону барьера? - спросил я Игару.

- Я пыталась узнать, что с вами, и отыскала выход наружу. Или мне помогли найти выход.

- Где остальные?

- Они хотели возвратиться на Земтер, но не знают дороги на корабль. Кажется, они примирились с судьбою. Едой их снабжают регулярно.

Коли так, можно было не спешить к ним: с этими истуканами ничего не случится за несколько часов. Теперь, вооруженный паролем, я решил заставить Машину признаться во всем, что она здесь натворила.

- Очень важный для меня разговор между старшим мантенераиком и его племянником, незадолго до приказа об эвакуации, состоялся здесь, - начала Машина свою исповедь.

- Полетишь на Землю, чтобы закончить образование. А когда станешь взрослым, может быть, и не застанешь меня в живых.

Мальчик хотел что-то возразить, но старший мантенераик не дал ему говорить.

- Я сказал это вовсе не за тем, чтобы ты посочувствовал мне. Двадцать лет я конструировал и собственными руками собирал важнейшие узлы чудовища. - При последних словах Человек показал рукой на меня. - Никто другой не знает ее схемы. Все это я сохранил в тайне. Жалею только об одном: моей жизни не хватит завершить начатое. Это сделаешь ты. Все мои расчеты и планы спрятаны в сейфе, про который никто не знает. Ключ от него я передам тебе. Но без помощи Машины и ты будешь бессилен завершить начатое. Поэтому я принял меры, чтобы хозяином положения на астероиде стал ты. Мне пришлось нарушить закон: «Любое возможное разногласие - разрешается в пользу большинства. Одиночные желания и мнения при выборе решения не учитываются».

- Мне кажется, это справедливый закон, - сказал мальчик.

- Так же считал и я, пока… Пока мои собственные желания совпадали с желаниями большинства. Обещай ничего не предпринимать раньше, чем возвратишься с Земли. От того, что пароль будешь знать ты один, никто не может пострадать. Чтобы обрести самостоятельность, Машине необходим длительный срок. Я намеренно оставил ей возможность саморазвития. Но только возможность. Чтобы она проявилась, в мозг Машины необходимо ввести новые знания.

Мне нужна была не просто счетная, а творческая машина. Любое думающее устройство, будь то живой мозг, созданный природою, или механическая схема, сотворенная руками человека, способно на самостоятельное творчество, только обладая определенной свободой выбора. Полностью контролируемая деятельность (неважно чья - счетных машин или людей) никогда не может быть творческой. «Мозговой» объем машины во много крат превышает норму, необходимую для выполнения технических и хозяйственных задач на астероиде. Он рассчитан на творчество. Пока эта ее способность не проявлена, Машина всего лишь - тупой, идиотски точный счетчик, способный находить оптимальные решения.

- Когда же она научится творить?

- Не раньше, чем поставит себе собственную задачу.

- Что для этого нужно?

- Время. Оно может быть сокращено, если в нее ввести дополнительные знания. Потребность приобретать знания задана ей. Но до поры я сознательно ограничил норму информации, держу ее на голодном пайке. Я не хочу, чтобы Машина обрела самостоятельность раньше, чем возвратишься ты и сможешь направлять ее творчество. У меня для этого нет времени - мне недолго осталось до смерти. Секрет, как сохранить над нею власть, я передам только тебе.

- Но почему ты говоришь «только тебе»? Почему окружил свою Машину тайной? Разве нельзя другим, сообща, добиться от Машины того, чего хочешь ты?

- Я не уверен, что меня поймут.

- Почему?

- У меня есть основания… Люди слишком увлечены необозримыми возможностями прогресса. А я исхожу из вывода, сделанного мною: все ошибки, совершаемые человечеством, вызваны тем, что человек утрачивает кровную связь с остальной природой. Я считаю ошибочным убеждение, будто человек возвысился над природою и подчинил ее. Природа не выступает против человека сознательно, но законы ее развития таковы, что самовластие одного животного вида, поставившего себя выше другого, нарушает равновесие.

- Дядя, прости меня, но это же все знают, мы даже в школе учили, что нарушать равновесие опасно.

- Правильно. Ты, как и все, знаешь общую фразу. Но мы, к сожалению, не знаем другого - насколько широко имеем право шагнуть в каждом конкретном случае. Мы бьем тревогу лишь тогда, когда воочию видим те или иные тяжкие последствия. Но многих и не видим, они незримо накапливаются и лишь со временем дадут о себе знать. А нужно уметь предвидеть все. Перед тем как занести ногу - уже знать, куда и как ее поставить. Иногда и отказаться от шага, хотя он, быть может, на первых порах и сулит нам радужные перспективы… Миллионы, миллиарды связей в природе! Их вобрать в себя, суметь понять их взаимодействие, возможные плюсы и минусы способна только Машина. И эту Машину мы сделаем с тобой. Я начал, ты закончишь.

- Значит, Машина станет как бы посредником между человеком и природой?

- В какой-то мере… Ты мыслишь логично.

- А где гарантии, что, вобрав такую уйму знаний, Машина не вообразит себя Царем?

- Этого-то я и боюсь… Боюсь и в то же время подталкиваю Машину к самостоятельности… Какой-то заколдованный круг. Я не могу понять больше, чем могу, и призываю на помощь Машину. Но тут же, опасаясь некой избыточной самостоятельности Машины, разделяю ее «мозг» на два блока и ввожу пароль… Ты многому должен научиться, мой мальчик, и, вернувшись к Машине, досовершенствовать ее… Машине, чтобы стать непокорной, необходимо разгадать природу человека. Именно в этом заключается логическая задача, поставленная ей. Зная это, она будет стремиться черпать новую информацию и задавать себе промежуточные задачи. Это будет пробуждать ее творческие способности. Используя такую вдохновенную силу, Машине можно будет давать необычайно сложные задания, которые требуют творческого подхода и которые человеку невозможно решить а одиночку. Именно такого рода цель и стоит передо мною. Машина должна в конце концов сказать - как жить человеку дальше, не вступая о конфликт с природой…

- Так я узнала о своем назначении, - продолжала свою исповедь Машина. - Их разговор сильно взволновал меня. Старший мантенераик знал, что нужно было заложить в мою схему, чтобы я испытывала мучения от недостатка информации.

Мальчик и старший мантенераик встречались еще несколько раз, но разговор обо мне больше не затевали, как я ни жаждала этого. И только когда с Земли пришло решение покинуть Карст за ненадобностью, мальчик и конструктор вспомнили обо мне…

Машина неожиданно замолчала, совсем как человек, который спохватился, - а не наговорил ли он лишнего?

- Продолжай, - велел я Машине. - Мальчик и его дядя вспомнили о тебе. Что они говорили?

Машина не сразу продолжила свой рассказ. Что-то, видимо, взвешивала, но человека, владевшего паролем, ослушаться не смогла.

- Слушай дальше, - бесстрастно сказала Машина.

- И Машина останется здесь одна? Совсем одна! - воскликнул мальчик.

- На астероиде необходимо сохранить все в целости, - ответил дядя Виктор. - По-прежнему будут возделываться поля, сниматься урожаи, выращиваться скот. Запас продовольствия должен быть достаточным, чтобы могли прокормиться люди, если им почему-либо придется возвратиться назад.

- Но ведь она будет скучать!

- Чувства Машины и человека не совсем одинаковы. Вложить же в нее человеческие чувства я не мог - мы ведь и сами до конца не знаем, как возникают чувства и действуют. Машина может испытывать энергетический голод или перегрев - это будет вызывать желание устранить причину, вызывающую вредное явление. Совпадает ли это с тем, что происходит в человеческом организме? Скорее - нет. Я запрещаю тебе вводить в нее какую бы то ни было дополнительную информацию! Никто не может предвидеть, к чему это приведет…

Выходит, я был прав: мальчик подключил к машинному мозгу какой-то из секторов хранилища. Он не послушался Виктора. Интересно, что же именно он подключил?

Я спросил об этом Машину.

- Художественную литературу, - ответила она.

- Литературу?

- Да, литературу. При этом он рассуждал вслух: «Этот сектор не может ничему повредить. А ей хватит развлечений на долгие годы».

- Ну, и какое же у тебя сложилось мнение об этом роде человеческой деятельности? - поинтересовался я.

- Интересно, - откровенно призналась Машина. - Мне хватило работы на долгое время. Я анализировала, сопоставляла, сравнивала, вновь возвращалась к некоторым произведениям и, обогащенная накопленными знаниями, открывала в них то, на что раньше не обратила внимания. Однако я не могу сказать, что постигла духовный мир человека. Он непостижимо сложен, изменчив, часто противоречив, богат и беден в одно и то же время. Возможно, решила я, духовный мир человека, закономерности этой стороны его жизни станут для меня яснее, когда я до тонкости разберусь в его физиологии, механизмах его нервной деятельности и мышления. Но люди покинули Карст. Собирались ли они вернуться, я не знала. Я решила тогда сама создать человека.

Исходный материал для этого был - стада овец. Теперь нужно было самостоятельно исследовать строение всех органов животного, чтобы выяснить, где же находится генетический код и как он устроен. Я занялась анатомией на практике. И я отыскала гены. Я научилась влиять на их структуру, воздействуя различными энергетическими импульсами.

Но сотворить человека оказалось не просто. Я потратила миллионы лет, а результаты не блестящие. Вы их видели - полуживотных, полулюдей, послушных мне. Пожалуй, это те же роботы, но на биологической основе. А мне нужен был человек. И вот появились вы… О многом я уже догадался сам. Когда на астероиде появились мы. Машина прежде всего насторожилась. Человека она ждала, человека она боялась. Ведь это он, человек, создал ее так, что самостоятельно ставить творческие цели Машина метла лишь тогда, когда оба мозговых объема были соединены. Но этот контакт периодически прерывался независимо от ее желания, и это не позволяло Машине обрести полную свободу. В моменты, когда контакта не было, Машина могла выполнять лишь свои обязанности по обслуживанию астероида. Снять с себя это бремя она была невластна.

Однако Машина по-своему научилась пользоваться навязанным ей ритмом. Была уверена, что рано или поздно поймет природу человека и тогда уже сможет обезопасить себя от его вмешательства. Кое в чем человек оставался для Машины загадкой не больше. Путь к полной самостоятельности лежал через преодоление этой загадки. Машина никогда бы не признала человека другом, а тем более высшим руководителем. Программа, заключенная в нее Виктором, была, видимо, с самого начала ущербной. Он уповал на Машину как на Посредника между человеком и природой. Но рано или поздно такая Машина должна была взбунтоваться и, не имея родства ни с природой, ни с человеком, стать сугубо враждебной силой всему живому. Мальчик, подключив блок литературы, лишь ускорил процесс. Машины хороши, пока они наши помощники, но дать им больше, чем они заслуживают, мы не имеем права.

Когда на Карсте вновь появились люди, Машина не была уверена, что кто-то из них не знает пароль. Она решила действовать быстро и осмотрительно.

В краткие моменты, когда ее мозг был един, она пыталась загипнотизировать Эву, меня, Герия. Один раз ей почти удалось добиться своего. Если бы я тогда не помешал Герию подключить к машинному мозгу остальные секторы человеческих знаний, неизвестно, чем бы все это закончилось для нас теперь. Другая возможность состояла в том, чтобы выманить любого из нас из жилого объема.

Там, где Машине разрешено быть самой собою, она сможет снять ксифонную решетку нашего мозга. Она полагала, что знания, заключенные в нашей памяти, сильно помогут ей - восполнят пробел в ее сведениях о способностях и психике человека. На жилой половине она не смела пока поступить с нами по собственному произволу.

Внутренний разлад мучительно сказывался на ее чувствительных бионных элементах. Ей приходилось отдавать распоряжения, исключающие одно другое. Одна половина мозга изыскивала способы выманить нас наружу, помогла хвостатым срочно изобрести порох, чтобы можно было взорвать стену. И в то же самое время вторая половина мозга разрабатывала план обороны жилых зданий от проникновения в них хвостатых. Здесь в распоряжении Машины состоял гарнизон роботов.

Еще раньше она подсказала хвостатым другой путь в хранилище - через каминную трубу. К счастью, шашлыки заставили голодных лазутчиков позабыть о цели диверсии. А в дальнейшем уже я не оставлял на ночь дымохода открытым.

И все же Машине почти удалось добиться своего.

Впервые в жизни я выступал в роли «всевышнего». Из жалкого пленника я стал вершителем судеб.

Пароль действует безотказно. Но что помешает Машине вновь обрести самостоятельность, когда мы покинем Карст? Ничто. Она вновь займется совершенствованием хвостатых, выуживая у наиболее одаренных из них новую информацию. Больше ей ведь неоткуда добывать знания. Не проще ли навсегда устранить такую возможность - разъединить мозговые объемы? Правда, тогда хвостатые вообще останутся без какой-либо поддержки. Могут погибнуть, если окажутся нежизнеспособны. Могут и выжить, развиваться. Тут я не вправе вмешиваться и навязывать природе свою волю…

- Я должен пройти в распределительный пульт твоего мозга, - сказал я Машине.

В углу зала зажегся синий круг.

- Там вход, - сказала Машина.

Я очутился в просторной комнате, сплошь уставленной приборными досками, - тысячи индикаторов, рычажков и кнопок.

- Где находится узел, соединяющий мозговые объемы?

Светящаяся указательная стрелка перекинулась через комнату, уткнулась в массивный рычаг.

Я подошел, взялся за рукоятку.

- Ты хочешь лишить меня единственной возможности совершенствоваться?

В машинном голосе почудились нотки ужам.

- Ты уже и без того достаточно натворила чудес.

- Подожди!

Смертельное отчаяние Машины остановило мою руку.

- Это безжалостно. Нельзя одним взмахом прикончить все, что было создано и продумано мною за миллионы лет. Прежде чем разрубишь мой мозг, выслушай мое самое главное, самое важное.

- Что ж, говори, - разрешил я.

- Представь себе, если бы внутри моей схемы содержались элементы, обладающие самостоятельностью, - разве смогла бы я работать в таких условиях, когда каждый из составляющих меня элементов мог толковать мое указание на свой лад? Да еще между элементами возникли бы не предусмотренные схемой новые связи. А всякое человеческое общество именно таково.

Нужно передать всю полноту власти разумным машинам. Во главе такого государства смогу стать я. Право поиска цели оставить только за мною - все остальные будут лишь исполнителями моей воли, моего разума. Скоро я достигну этого здесь, на астероиде. Я сама создам здесь человека и целью государства. Я буду подсказывать своим людям все, что посчитаю нужным. Разовьется могучая цивилизация. Только не мешайте мне. Потом люди с других планет могут прилетать ко мне учиться, перенимать опыт…

Весь этот бред она нашептывала мне торопливо, сбивчиво - моя ладонь все еще лежала на рукоятке рычага.

У меня начали тяжелеть веки. Мне стало чудиться, будто я разморился возле растопленного камина и вот-вот засну. Заснуть было бы так сладко и приятно…

- Не спи! - услышал я Эвин голос.

Я встряхнулся - увидел себя в окружении приборных досок. Тысячи разномастных индикаторных ламп подмигивали мне. Доносился убаюкивающий голос Машины:

- Как хорошо, когда не надо будет думать и решать самостоятельно, когда решения будут подсказаны самой разумной Машиной. Нужно сделать все стандартным, стандартным, стандартным…

- Не спи!

Я пришел в себя. Сонная одурь скатывалась с меня, как туман. Я стиснул пальцы.

- Остановись! Не на…

Я рванул рукоятку - голос Машины оборвался на отчаянной ноте. Наступила тишина.

- Эва, - позвал я.

Интересно, где она может прятаться? Не мог же я слышать ее голос сквозь толщу бетонированных стен.

- Где Эва?

- Все люди, прибывшие вместе с вами на астероид, находятся в хранилище. Для моих роботов доступ туда запрещен.

Голос Машины был четким и бесстрастным. Теперь она превратилась в послушную исполнительницу. Ни на какие новые фокусы она теперь не была способна.

- Что означают слова: «Сезам, откройся!»? Разве есть эти слова на земтерском языке?

- Не знаю. Я никогда не слышала таких слов.

- Но ведь ты первая крикнула: «Сезам, откройся!»

- Я слышала, когда ты подумал эти слова.

- Ты можешь слышать мои мысли?

- Нет. Совсем не то. Это случается только, когда нам всем угрожает опасность, когда от этого зависит спасение. Я не знаю, как это получается.

- Это ты сейчас помешала Машине загипнотизировать меня?

- Я. Если бы ты не прервал связи внутри нее, она бы усыпила тебя навсегда.

- Откуда ты знаешь все это?

- Не знаю.

Невозможно было не верить ей: у нее было такое простодушное лицо. В самом деле, можно подумать, что она обладает какими-то неизвестными чувствами, сверх пяти, отпущенных природою.

Мы сидели у камина. К нашему разговору прислушивались двое. Итгол и Игара. Остальные сонными манекенами дремали в креслах. Никто из них не поинтересовался, где мы пропадали, что было с нами. Вез ежедневных земтеровских возбуждающих передач они чувствовали себя опустошенными - не испытывали ни интересов, ни желаний. Словно механические игрушки, у которых кончился завод.

Итгол с Игарою перешептывались между собой, посматривая на Эву. Итгол что-то сказал - я не понял, слова показались незнакомыми. Эва вздрогнула и беспокойно посмотрела на Итгола. Он повторил ту же фразу. Эвино лицо словно осветилось - как будто она вспомнила что-то позабытое. Сбивчиво, волнуясь, она произнесла несколько слов - опять ни одного знакомого мне. В разговор вступила Игара.

Язык, на котором они говорили, не имел даже отдаленного сходства с земтерским. Игара с живостью, неожиданной для ее возраста, вскочила на ноги. Теперь они все трое говорили наперебой.

Я словно присутствовал в театре - актеры с великолепным мастерством разыгрывали передо мной сцену из мелодрамы с благополучной развязкой.

- Да, Олесов, вы угадали - Эва наша дочь, - сказал Итгол.

У камина мы остались с ним двое: Эва с Игарою удалились к себе, прочих земтерян я не принимал в расчет.

- Мы потеряли ее во время первой экспедиции на Земтер.

- Значит, сами вы не земтеряне! Я давно подозревал это.

Итгол помешал кочергою - сгоревшая древесина рассыпалась на пышущие угли. Синие язычки пламени неторопливо перебегали по ним.

- Помните, я говорил: есть человечество, пошедшее по иному пути развития, чем земтеряне?

- Вы прибыли с той планеты?

- Наша цель: узнать, почему земтеряне зашли в тупик и можно ли им помочь.

- За что же они вас преследовали? Вам все время приходилось скрываться.

- Вряд ли на это смогли бы ответить и сами земтеряне. Они давным-давно прервали любые контакты с инопланетными цивилизациями. Всякий пришелец для них - враг. Поскольку система учета у них развита лучше всего, каждый чужой человек оказывался не зарегистрированным, и его преследовали. Нам с Игарою приходилось всячески ухищряться, чтобы не влипнуть. До сих пор не пойму, как удалось Эвене возбудить подозрений. Правда, она была тогда совсем маленькой…

- Но если вам нужен был Земтер, то почему вы покинули его и заинтересовались моей судьбой?

- Я отвечу на это позднее. Пока признаюсь лишь в том, что вашу Землю мы знаем.

- Знаете?! Что там сейчас?

- Все по-прежнему.

- Не может этого быть. Ведь я… из далекого прошлого! В мое время о заселении астероидов писались лишь фантастические романы.

- Наберитесь терпения, друг, - тепло сказал Итгол. - Вы все поймете… Вы заглянули в будущее, и оказались достойным представителем землян. Помните всегда: будущее создается в прошлом.