Завет Холкрофта

Глава 43

— Ваш сын когда-либо упоминал фамилию Теннисон? — спросил Бен Гадиз.

— Нет.

— Черт подери! Когда вы в последний раз с ним говорили?

— После гибели мужа. Он тогда был в Париже. Это было то, что он хотел услышать. Яков скрестил руки на груди и продолжал расспросы:

— Это был ваш первый с ним разговор после смерти мужа?

— После убийства, — поправила Альтина. — Хотя тогда я этого не знала.

— Ответьте на мой вопрос. Это был первый ваш разговор после смерти мужа?

—Да.

— Стало быть, беседа была невеселой?

— Очевидно. Мне пришлось сказать ему...

— Хорошо. В такие моменты рассудок затуманен. Говорятся вещи, которые потом редко удается восстановить. Тогда-тоон и упомянул фамилию Теннисон. Он сказал вам, что собирается в Женеву — на встречу, кажется, с человеком по имени Теннисон. Можете вы изложить это фон Тибольту?

— Конечно. Но поверит ли он?

— У него нет выбора. Вы нужны ему.

— А он мне.

— Звоните. И не забывайте: вы близки к истерике. Женщина в панике неуправляема. Выбейте его из равновесия. Кричите, шепчите, заговаривайтесь. Скажите ему, что вы должны были связаться со своим знакомым летчиком с базы гидросамолетов — но там произошло убийство. База кишит полицией. Вы напуганы до смерти. Сумеете?

— Слушайте и убедитесь, — отозвалась Альтина, берясь за телефон.

Телефонистка отеля соединила ее с номером почетного гостя «Д'Аккор» господина Джона Теннисона. Яков слушал, как играет заданную роль Альтина, и проникался все большим восхищением.

— Вы должны взять себя в руки, миссис Холкрофт, — говорил незнакомец на том конце провода.

— Так вы действительно тот самый Теннисон, о котором говорил сын?

— Да, я его друг. Мы познакомились в Париже.

— Ради Бога, вы можете мне помочь?!

— Конечно. С готовностью.

— Где Ноэль?

— Боюсь, мне это неизвестно... Он в Женеве по делу, к которому я отношения не имею.

— Не имеете?

— К сожалению, не имею. Вчера мы с ним пообедали, и он отправился на встречу со своими партнерами.

— Он сказал куда?

— Боюсь, что нет. Видите ли, я здесь проездом в Милан... Будучи в Париже, я обещал остановиться с ним по приезде в Женеву в одном отеле и показать город. Он ведь здесь никогда не бывал.

— Мистер Теннисон, вы не могли бы встретиться со мной?

— Да, разумеется. Где вы находитесь?

— Нам нужно вести себя осмотрительно. Я не могу допустить, чтобы вы рисковали собой...

— Мне ничто не угрожает, миссис Холкрофт. Я передвигаюсь по Женеве совершенно свободно.

— А я нет. Это ужасное происшествие в Медоке...

— Ну же, вы просто перенервничали. Что бы там ни произошло — я уверен, это не имеет к вам отношения. Где вы? Где мы можем увидеться?

— На вокзале. В зале ожидания у северного входа. Через сорок пять минут. Благослови вас Бог! — Она резко повесила трубку.

Яков Бен Гадиз одобрительно улыбнулся и произнес:

— Он будет вести себя очень осторожно. Примет защитные меры — и это даст нам больше времени. Я отправляюсь в «Д'Аккор». У меня каждая минута на счету.

Фон Тибольт медленно положил трубку. Вероятнее всего, это западня, но окончательные выводы делать рано. Он намеренно вставил в разговоре, будто Холкрофт никогда не бывал в Женеве. Это была ложь, и старуха знала это. С другой стороны, судя по голосу, она и впрямь охвачена паникой — а женщины ее возраста в панике не столько слушают, сколько хотят, чтобы выслушали их. Так что она вполне могла не расслышать его замечания, а если даже и расслышала, то не придала ему значения, поглощенная своими тревогами.

То, что Холкрофт упомянул в разговоре с матерью фамилию Теннисон — если, конечно, он это сделал, — не было столь уж невероятным, учитывая характер американца. Тот был подвержен мгновенным эмоциональным всплескам и часто говорил не подумав. Известие об убийстве Ричарда Холкрофта в Нью-Йорке могло привести его в такое состояние, что с губ неосознанно слетела фамилия Теннисон.

С другой стороны, в иные моменты американец демонстрировал присутствие духа, которого от него трудно было ожидать. То, что он сообщил эту фамилию матери, противоречило выработанной им для себя внутренней дисциплине. Кроме того, Иоганн помнил, что имеет дело с женщиной, которая сумела раздобыть себе фальшивые документы и бесследно скрылась от них в Лиссабоне. Поэтому необходимо принять особые меры предосторожности. Он не попадется на удочку паникующей старухи — или только притворяющейся, что она в панике.

Размышления его были прерваны телефонным звонком.

— Да?

Это был первый зампрефекта. Они все еще пытаются установить точный адрес, по которому находится телефон, оставленный миссис Холкрофт портье в «Д'Аккор». Нудный бюрократ как раз сейчас направляется на телефонный центр рыться в списках. Фон Тибольт ответил ледяным тоном:

— К тому моменту, когда он его отыщет, этот адрес нам уже не потребуется. Я сумел связаться с этой женщиной. Немедленно вышлите в «Д'Аккор» полицейского на служебной машине. Скажите им, что я правительственный гость и мне полагается личная охрана. Он должен ждать в вестибюле через пятнадцать минут. — Не ожидая ответа, фон Тибольт бросил трубку и направился к столу, где лежали два пистолета, разобранные для чистки. Это было любимое оружие Тинаму. Собрать их было для него делом считанных секунд.

Если Альтина Холкрофт все же осмелилась расставить ловушку, ей предстоит убедиться, что она не ровня вожаку «Вольфшанце». Ее ловушка обернется против нее самой, сомкнув на ней свои челюсти.

Израильтянин стоял затаившись в проулке напротив «Д'Аккор». Фон Тибольт на лестнице отеля разговаривал с полицейским, отдавая тому какие-то распоряжения.

По окончании инструктажа полицейский поспешил бегом к своей машине, а блондин направился к стоящему у обочины черному лимузину, открыл дверцу и сел за руль. Для той поездки, в которую он отправлялся, шофер ему не был нужен.

Обе машины тронулись вниз по улице де Гранж. Яков подождал, покуда они скроются из виду, и затем, с «дипломатом» в руке, тронулся через дорогу к крыльцу отеля.

Он приблизился к стойке портье — воплощению поношенной официозности — и со вздохом обратился к нему:

— Я из полицейской экспертизы. Меня вытащили из постели взять дополнительные пробы в комнате этого убитого. Эллиса. У этих следователей новые идеи появляются именно тогда, когда все, кто им нужен, уже улеглись спасть. Какой там номер?

— Третий этаж, номер тридцать один, — сочувственно усмехнувшись, подсказал портье. — Там снаружи дежурит охранник.

— Спасибо. — Бен Гадиз прошел к лифту, зашел в него и нажал пятый этаж. Джон Теннисон значился постояльцем номера 512. Времени на заигрывание с полицейским, дежурившим у двери номера убитого, не было. Каждая минута, даже секунда была для него на вес золота.

Человек в форме женевской полиции прошел северным входом в здание железнодорожного вокзала, клацая каблуками по каменному полу. Он направился к пожилой женщине, сидевшей в самом конце ближнего ряда скамей, и осведомился:

— Миссис Альтина Холкрофт?

—Да.

— Прошу вас пройти со мной, мадам.

— Могу я узнать зачем?

— Мне поручено сопроводить вас к мистеру Теннисону.

— Это необходимо?

— Это почетная услуга, оказываемая вам властями Женевы.

Пожилая дама поднялась и последовала за человеком в форме. Когда они приблизились к двойным дверям северного входа, снаружи вошли еще четверо полицейских и встали по обе стороны от входа, не позволяя временно пройти никому другому — до особого разрешения.

Снаружи у тротуара стояла полицейская машина, а подле нее — еще двое мужчин в форме. Один из них открыл ей дверцу. Она села. Сопровождающий обратился к подчиненным:

— По инструкции ни одна частная машина или такси не должны покидать вокзал в течение двадцати минут после нашего отъезда. Если кто-то вздумает нарушить это предписание — запишите номер и проинформируйте меня по рации.

— Да, сэр.

— Если же никаких инцидентов не произойдет, то по истечении двадцати минут все могут разойтись по своим постам. — Закончив инструктаж, офицер сел на место водителя и завел машину.

— Куда мы едем? — осведомилась Альтина.

— В дом для гостей в резиденции первого заместителя префекта. Этот мистер Теннисон, должно быть, важная персона.

— Во многих отношениях — да, — отозвалась она.

Фон Тибольт сидел в ожидании за рулем черного лимузина, который с выключенным мотором был припаркован метрах в пятидесяти от пандуса, ведущего к северному входу вокзала. Он проводил взглядом полицейскую машину, которая вырулила на улицу и повернула направо, затем дождался, пока двое оставшихся у входа полицейских займут свой пост, и тоже тронулся с места.

Он намеревался следовать за полицейской машиной, держа дистанцию и наблюдая, нет ли кругом других автомобилей, ведущих себя подобным же образом. Он должен был застраховать себя от любых случайностей — включая такую возможность, как электронный датчик, с помощью которого старушка может скрытно подавать сигналы какому-нибудь нанятому ею громиле.

Не пройдет и часа, как последнее препятствие на пути к осуществлению планов «Вольфшанце» будет уничтожено.

Яков Бен Гадиз стоял перед дверью номера фон Тибольта. На ней висела табличка «Не беспокоить». Израильтянин встал на колени и открыл свой чемоданчик. Извлек оттуда странной формы ручной фонарик и включил его. Тот загорелся едва различимым зеленоватым светом. Он осветил низ левого косяка, потом повел лучом вверх, направо и опять вниз, ища, вероятно, оставленные там ниточки или волоски — маленькие хитрости, отсутствие которых по возвращении должно было дать обитателю номера понять, что туда входили. Фонарик высветил две нитки, протянутые внизу, три вертикальные и еще одну под притолокой. Яков извлек из рукоятки фонаря миниатюрную булавку и осторожно пометил ею места, где были закреплены эти сигнальные нити. Булавочные отметки были неразличимы на дереве для невооруженного глаза, но четко видны в свете зеленого фонарика.

Снова опустившись на колени, он достал из чемоданчика небольшой металлический цилиндр — совершеннейшее устройство для отпирания замков, разработанное в лабораториях тель-авивского центра по борьбе с терроризмом. Он приложил цилиндр отверстием к замочной скважине и привел в действие щупы. Замок отомкнулся. Яков аккуратно провел пальцами вдоль косяков, собирая сигнальные нити-ловушки. Потом медленно отворил дверь. Подняв с пола свой «дипломат», шагнул внутрь и прикрыл дверь за собой. Он положил собранные ниточки на стоящий возле стены стол, придавил их металлическим цилиндром и снова зажег фонарик.

Прежде чем приступать к дальнейшим действиям, он взглянул на часы. По строгому счету в его распоряжении оставалось не более получаса на то, чтобы обезвредить оставленные фон Тибольтом сигнальные и защитные устройства и найти список «детей Солнца». Сигнальные нити на входной двери были добрым знаком: значит, у хозяина есть причины прибегнуть к подобным мерам предосторожности.

Зеленый луч фонарика обежал комнату, высветил двери в ванную и туалет и еще одну — в спальню.

Первые две он отмел сразу: ни сигнальных нитей, ни специальных замков, ничего. Яков подошел к двери в спальню и провел фонариком вдоль косяка. Ниток там не оказалось, но было кое-что другое. Сноп зеленого света уловил тонкий желтый луч, исходивший из углубления в косяке, примерно в полуметре от пола. Бен Гадиз с первого взгляда понял, с чем имеет дело: с миниатюрным фотоэлементом, одна половинка которого была встроена в косяк, а другая в дверь.

Стоило открыть эту дверь, как контакт между двумя половинками фотоэлемента оборвался бы и включился сигнал тревоги. Устройство было защищено настолько, насколько позволяла современная технология. Обезвредить его было невозможно. Якову уже приходилось сталкиваться с такими встроенными фотоэлементами, снабженными часовым механизмом. Установленные раз, они действовали на протяжении заданного времени, обычно не менее пяти часов. Отключить их до истечения этого срока не был в состоянии никто, даже человек, их установивший.

Это означало, что Иоганну фон Тибольту пришлось бы — возникни какая-то чрезвычайная ситуация — для проникновения в ванную разомкнуть контакт и включить тем самым сигнал тревоги.

Что же это мог быть за сигнал? Звуковая сигнализация исключалась: громкие звуки могли привлечь внимание посторонних. Радиосигналы? Возможно, но у них слишком ограниченный радиус действия...

Нет, сигнальное устройство должно приводить в действие некий защитный механизм, расположенный в непосредственной близости от охраняемого объекта. Защитный механизм, способный обезвредить взломщика, но не опасный для самого фон Тибольта. Электрошок? Не очень надежное средство. Кислота? Слишком опасно: хозяин сам мог бы получить увечья и остаться обезображенным на всю жизнь. Газ? Какое-нибудь распыленное вещество?..

Токсин!Распыленный яд. Токсичные пары.Отравляющее вещество, достаточно сильное, чтобы покусившийся лишился сознания. Защитой от него может служить кислородная маска, используя которую фон Тибольт может беспрепятственно входить в охраняемое помещение.

Со слезоточивыми и другими газами Якову уже приходилось иметь дело. Он вновь подошел к своему чемоданчику, склонился над ним и извлек респиратор с небольшим баллоном кислорода. Надел его, взял в рот трубку и вернулся к двери. Рывком распахнул ее и отступил на шаг назад.

Дверной проем заполнился туманом, который подержался в воздухе несколько секунд и быстро рассеялся, словно его и не было. Бен Гадиз ощутил легкий зуд в области глаз. Ощущение было раздражающим, но переносимым. Яков, однако, знал, что, вдохни он эти химические пары, — те вызвали бы мгновенное поражение легких и он бы рухнул на месте. Это было то самое подтверждение, которого он ждал: список «детей Солнца» должен находиться в этой комнате.

Он шагнул в помещение, мимо треноги с укрепленным на ней газовым баллоном. Чтобы следы паров выветрились наверняка, он приоткрыл окно. Холодный зимний воздух ворвался внутрь, раздувая занавеску.

Бен Гадиз снова прошел в гостиную, взял чемоданчик и возвратился в спальню, чтобы продолжить поиски. Решив, что список должен храниться в каком-нибудь огнеупорном стальном контейнере, он достал миниатюрный металлоскоп со световым индикатором и начал «прощупывать» комнату от кровати к дверям.

Перед платяным шкафом индикатор отреагировал. Зеленый фонарик высветил знакомые крохотные волокна желтого цвета, укрепленные на створках.

Он обнаружил сейф.

Израильтянин открыл створку — и в лицо ему ударила новая струя газа. Облако повисло в воздухе, заполнив шкаф, и держалось дольше, чем первое. Если бы даже первая ловушка в дверях спальни не сработала, то эта, вторая, содержала достаточно яда, чтобы убить человека на месте. На дне шкафа лежал дорожный чемодан мягкой и дорогой на вид темно-коричневой кожи. Но Яков знал, что это не обычный багаж. На крышке и по бокам у него имелись складки, тогда как с передней и задней стороны — нет: изнутри он был армирован сталью.

Яков поводил зеленым фонариком в поисках укрепленных ниток или других сигнальных меток, но ничего не обнаружил. Тогда он перенес чемодан на кровать и нажал другую кнопку на своем фонарике. Зеленый свет сменился ярким желтовато-белым. С его помощью он исследовал запоры. Они были разного типа и, несомненно, снабжены каждый своим защитным устройством.

Он извлек из кармана тонкий заостренный штырь и вставил его в правый замок, старательно отставляя руку в сторону.

Из замка ударила струя воздуха, и слева выскочила длинная игла, из которой закапала на ковер какая-то жидкость. Яков вынул носовой платок и насухо вытер иглу, после чего осторожно, медленно вдавил ее с помощью своего штыря внутрь, на прежнее место.

Теперь он занялся левым замком. Стоя сбоку, он повторил свои манипуляции со штырем. Застежка открылась — и что-то снова выстрелило. На сей раз, в отличие от иглы, это что-то просвистело через всю комнату и впилось в обшивку кресла. Бен Гадиз рванулся в ту сторону и высветил фонариком образовавшуюся в обшивке дырку, вокруг которой расползлось влажное пятно. С помощью своего штыря он выковырял неизвестный предмет. Им оказалась прозрачная эластичная капсула со стальным наконечником, способным войти в человеческую плоть так же легко, как он вонзился в кресло. Жидкость, содержавшаяся в капсуле, была сильнодействующим наркотиком.

Бен Гадиз удовлетворенно опустил капсулу в карман, вернулся к чемодану и открыл его. Внутри, притороченный к металлической обшивке, обнаружился плоский, тоже металлический, конверт. Итак, он добрался-таки до самого заветного сейфа за семью смертельными печатями, и теперь тот по праву принадлежал ему.

Израильтянин взглянул на часы. Вся операция заняла у него восемнадцать минут.

Он поднял крышку металлического конверта и достал находившиеся там бумаги. В руках у него оказалось одиннадцать листков, на каждом из которых, разбитые на шесть колонок — с именами, адресами, телефонами, — были отпечатаны данные человек этак на сто пятьдесят. Что в сумме составляло порядка шестисот пятидесяти: элита «детей Солнца». Главари «Вольфшанце».

Яков Бен Гадиз снова склонился над своим «дипломатом» и достал фотоаппарат.

— Vous etes tres aimable. Nous vous telephonons dans une demi-heuere. Merci.[37] — Кесслер повесил трубку и, обернувшись к Ноэлю, стоявшему у окна их номера в «Эксельсиоре», помотал головой. — Пока ничего. Ваша мать в «Д'Аккор» не звонила.

— Они уверены в этом?

— Никаких звонков мистеру Холкрофту не было. Я расспросил даже телефонистку — на всякий случай, если портье вдруг отходил на пару минут. Вы же слышали...

— Не понимаю. Гдеона? Она должна была уже несколько часов как позвонить... А Хелден? Та обещала позвонить в пятницу вечером. Черт подери! Ведь уже утро, наступила суббота!

— Скоро четыре часа, — отозвался Эрих. — Вам необходимо хоть немного отдохнуть. Иоганн прилагает все усилия, чтобы разыскать вашу мать. Он поднял на ноги лучших специалистов в Женеве.

— Я не могу отдыхать, — проронил Ноэль. — Вы забываете: я только что убил человека в Кюрасао. Он помогал мне, я убил его.

— Не вы. А «Нахрихтендинст».

— Ну давайте же тогда сделаемчто-нибудь! — сорвался на крик Холкрофт. — У фон Тибольта есть высокопоставленные друзья. Откройте им все! Британская разведка обязана ему по гроб жизни: он выдал им Тинаму! Пусть они вернут этот долг! Сейчас же! Пусть весь этот проклятый мир узнает об этих подонках! Чего мы ждем?

Кесслер сделал несколько шагов в сторону Ноэля, глядя на него со спокойствием и состраданием:

— Мы ждем самого важного из всех событий. Встречи в банке. Соглашения с директорами. Как только это осуществится, для нас не останется ничего невозможного. И когда мы добьемся этой цели, весь «проклятый мир», как вы его назвали, вынужден будет прислушаться к нам. Думайте о нашем деле, Ноэль. В нем ответы на все вопросы. Для вас, вашей матери, Хелден... очень многих людей. Думаю, вам это должно быть ясно.

Холкрофт устало кивнул, чувствуя, что мозг его находится на грани истощения, и слабо проговорил:

— Я понимаю. Просто это неведение и молчание сводят меня с ума.

— Я знаю, вам пришлось нелегко. Но скоро все будет позади. Все образуется. — Эрих улыбнулся. — Ну а теперь я пойду сполоснусь.

Ноэль подошел к окну. Женева спала — как раньше спали Париж, и Берлин, и Лондон, и Рио-де-Жанейро. Сколько же раз приходилось ему глядеть из разных окон на спящие города? Слишком часто. Ничто уже не будет таким, как прежде...

Ничто... Холкрофт нахмурился. Ничто.Даже имя. Его имя. Здесь он записан как Фреска. Не Холкрофт, а Фреска!.. То самое имя, под которым его должна разыскивать по телефону Хелден!

Фреска!

Он вскинулся и подскочил к телефону. Не было смысла просить Эриха, чтобы тот позвонил за него: телефонистка в «Д'Аккор» говорила по-английски, и номер телефона был ему известен. Он набрал его.

— Отель «Д'Аккор». Бон суар.

— Вам звонит мистер Холкрофт. Несколько минут назад вам звонил доктор Кесслер и спрашивал, не оставляли ли мне по телефону каких-либо известий...

— Прошу прощения, мсье... Доктор Кесслер? Вам нужен доктор Кесслер?

— Нет, вы не поняли. Доктор Кесслер разговаривал с вами несколько минут назад насчет сообщений, которых я ожидаю. Прошу вас посмотреть сообщения на еще одну фамилию: Фреска. Н. Фреска. Передавали ли что-нибудь для Н. Фреска?

Телефонистка умолкла в замешательстве, затем проговорила:

— Господин Фреска в «Д'Аккор» не останавливался, мсье. Если хотите, я могу позвонить в номер доктору Кесслеру...

— Да нет же. Он здесь. Он только что разговаривал с вами!

Проклятье, подумал Ноэль, эта женщина, хоть и говорит по-английски, похоже, не понимает, что ей говорят, затем вспомнил имя портье, назвал его и попросил:

— Могу ли я с ним переговорить?

— Извините, мсье, но он ушел три часа назад. В полночь его дежурство закончилось.

Холкрофт затаил дыхание, не спуская глаз с двери в ванную, за которой шумела вода. Эрих не мог его услышать. А телефонистка, похоже, в действительности прекрасно все понимала.

— Секунду, мисс. Позвольте мне выяснить кое-что. Вы не говорили несколько минут назад с доктором Кесслером по телефону?

— Нет, мсье.

— Есть ли у вас на коммутаторе другая телефонистка?

— Нет. В эти часы у нас не много звонков.

— А портье ушел в полночь?

— Да, как я вам уже говорила.

— И звонков мистеру Холкрофту за это время не было? — Телефонистка вновь умолкла. Затем заговорила медленно, словно припоминая:

— Мне кажется, были, мсье... Вскоре после того, как я заступила на дежурство. Звонила какая-то женщина. Мне было ведено препоручить этот звонок главному администратору.

— Благодарю вас, — тихо произнес Ноэль и опустил трубку.

Вода в ванной перестала литься. Кесслер вышел — и увидел, что рука Холкрофта покоится на телефоне. Прежняя сочувственная мягкость в глазах ученого исчезла.

— Что, черт возьми, происходит? — грозно заговорил Ноэль. — Вы не разговаривали ни с портье, ни с телефонисткой. Моя мать звонила еще несколько часов тому назад. Вы мне об этом не сказали. Вы меня обманули!

—Ноэль, не надо сердиться...

— Обманули! — прорычал Холкрофт, хватая со стула пиджак и устремляясь к кровати, где лежало брошенное им пальто с пистолетам в кармане. — Она звонила мне, сукин вы сын!

Кесслер метнулся в прихожую и заслонил собою дверь:

— Ее не оказалось там, где она сказала! Мы сами обеспокоены. Мы стремимся разыскать и защититьее. Защитить вас! Фон Тибольт знает в этом толк, ему не впервой. Позвольте емурешать!

— Решать? Чторешать, черт подери? Он не будет ничего за меня решать! И вы тоже! Прочь с дороги!

Кесслер не сдвинулся с места. Тогда Ноэль схватил его за плечи и швырнул в дальний конец комнаты: После чего бросился по коридору к лестнице.