Завет (СИ)

Эпилог

Тем более теперь, оправданные кровью Христа, мы будем спасены Им от гнева

Послание к Римлянам, 5:9

Давид Вранеш остановился в дверях казармы. За проведённое на базе время он успел получить только парадную форму оливкового цвета, положенный всем новобранцам набор вещей и документы.

— …А потом Бео решил схлопотать пулю, — закончил Скарт, вспомнив старую историю. — Ну а поскольку намерения с делами у него расходятся редко, получилось реализовать задуманное в кратчайший срок.

— Лучше расскажи, как ты в своё время пулю задницей словил, Грязный, — предложил пикси. — Вот это будет занятная история.

Получив медицинскую помощь, Бео отказался оставаться в лазарете и перебрался в казарму. Он развалился на койке и время от времени принимался потирать забинтованную грудь.

— Не в задницу, а в бедро. Ты не путай.

— Конечно, так оно почётнее звучит. Но тебя подвели сотые доли сантиметра.

— Если ты шаришь в вопросе, то в какой момент бедро переходит в задницу?

— Когда ты получаешь в неё пулю и начинаешь мстить обидчику за вторую дырку.

Вранеш бросил сумку на пол и открыл свободный шкафчик. После этого на него наконец-то обратили внимание.

— Это ещё кто такой? — спросил Девятка.

Каин постучал шахматным конём по столу.

— Не отвлекайся, твой ход.

— Счас, тут вопрос один остался. Старшина, это кто вообще?

— Пополнение подвезли, — пояснила Альма. — Будет подтягивать вас, недоносков. А то совсем разболтались, стали на банду похожи.

— Да? А почему я не в курсе?

— Ты в отрубе валялся и всё пропустил.

— Хм… — протянул Девятка и ткнул пальцем во Вранеша. — Слышь, тебе чего?

— Меня приписали к вам. Это же «Дельта»?

— Она самая, — ответила Альма. — Давай бумаги.

Разложив документы на столе, она приступила к чтению.

— Самое время поздороваться с новобранцем, — заявил Девятка и потащил Давида в центр помещения.

Там они с Сицеро скрутили эльфа и повалили на пол. Джен примотала его руки к кровати с помощью скотча.

— Грязный, тащи клеймо.

Скарт достал газовый баллон с горелкой и проволочную конструкцию, образующую слово «Дельта».

— Закатывай штанину.

Раскалив металл докрасна, дроу ткнул его в ногу. Давид завопил, но тут же затих — в последний момент Скарт подменил клеймо холодной железякой.

— Добро пожаловать, салага, — Скарт показал ему остывающее клеймо. — Располагайся, ищи заначки с порнухой, ныкай сосиски в сапоги, спрашивай бесплатные проспекты. Все подозрительные кассеты без подписей сдавай мне, я разберусь.

— Мы всегда так шутим, — добавила Джен. — Не парься.

— И запомни — правило у нас только одно: ничего такого и ничего остального.

Вранеша отвязали от койки и поставили на ноги.

— Со временем освоишься.

Эльф только кивал в ответ. Веселье прервала тощая фея в камуфляже, которая ввалилась в казарму, не удосужившись постучаться. Следом за ней летела толстая стопка конвертов.

— Внимание, посторонние на палубе! — заорал Скарт.

— Заглохни, Попай-морячок.

— И тебе не хворать, Полуодноразовая, — поприветствовала её Альма, продолжая заполнять форму. — Знакомьтесь, кто ещё не знаком — это лейтенант Эва Сарваш из «Генезиса».

За спиной Сарваш развернулись крылья. Обычно крылья фей имели нейтральные зелёные или голубоватые тона, но сейчас преобладали тёмно-алые, которые выдавали гнев.

— А, и ты здесь, Мардер. Где Виктор?

— Занят.

— Шкурку шлифует? Или долбит себя в ухо резиновым членом?

— Продолжает осваивать Интернет и на форуме троллить. Пока что получается не очень.

— Тогда спрошу у тебя — кто из этих козлодоев опять указал не тот адрес и прислал мне гору глянцевых журналов с обнажёнкой и каталог вибраторов?

— Это не мы, — тут же ответил Девятка. — Наверное, Надь хотел нас подколоть, но что-то пошло не так.

— На этот раз поверю. Ещё мне почту для вас прислали.

Повинуясь её жесту, стопка вылетела вперёд.

— А журналы отдашь? — с надеждой спросил Скарт.

— Нет, они пойдут на подтирку для жопы.

Сарваш развернулась на каблуках и ушла, громко хлопнув дверью.

— Всё такая же суровая, — сказал дроу.

— Будь у неё ума побольше — попустилась бы, — заявил Девятка, вновь уставившись на шахматную доску. — И запомните, салаги: никогда не называйте Сарваш Полуодноразовой, это можно делать только Альме. Иначе будете порваны в такие мелкие клочья — даже и похоронить толком не получится.

— Ты самое главное забыл, — сказал Скарт. — Никто не называет маму Альму по прозвищу. Даже отбитые вроде Виктора.

Каин поднял голову от доски.

— Это ещё почему?

— Так исторически сложилось. Есть так один прикол, связанный с созвучием…

— Даже не начинай эту тему, Грязный, — сказала Альма, нацелив на него обвиняющий палец.

— Всё, молчу.

Воспользовавшись моментом, Девятка убрал с доски белую ладью Каина.

— Я всё видел, верни на место.

— Ты ладью два хода назад потерял. Уже забыл, что ли?

— Если не можешь выиграть честно, то так и скажи.

Недовольно ворча, орк достал из кармана ладью.

Скарт взмахнул конвертами.

— А теперь главный номер этого вечера! — заорал он. — Почта! Единственная радость, которую никто у вас точно не отнимет.

Он перевернул перетянутую бечёвкой стопку и попытался прочитать имя на верхнем конверте. Казалось, что кривоватые буквы с нестандартным наклоном в левую сторону, были выведены детской рукой.

— Илона… Литтау? Как та певица, что ли? Наверное, адресом ошиблись. Признавайтесь, кто из вас, засранцев, всё это время тайно был Илоной Литтау? И как можно было позволить себе такое кощунство?

— Вдруг Девятка, — предположил Сицеро. — Он же никому своё имя так и не сказал.

— А ты в штатке глянь, если Виктор её заполнить не забыл.

— У нас есть штатка? Никогда бы не подумал.

— Вы бы захлопнулись, весельчаки, — пробурчал орк.

— Всё, завязываем, девочка сегодня не в духе.

— Илона Литтау — это я, — сказала Люпо, свесившись с верхней койки.

— А раньше чего не сказала?

— Никто не спрашивал, а навязываться я не люблю. Давай сюда, а то помнёшь от переизбытка чувств.

Она достала из футляра очки в изящной оправе и разложила письма на одеяле.

— У Грязного руки под член заточены, потому и мацает всё по привычке, — заржал Девятка. — Эта, как её… А! Мышечная память. Один раз научился и теперь наяривает при каждом удобном случае, до слёз и усрачки.

— Не называй тёрку для члена руками.

Скарт хлопнул его конвертом по ирокезу.

— Держи, недотрога. Это точно тебе — каракули невозможно разобрать. Семья не забывает, да?

— Клан есть клан, — ответил Девятка, бережно взяв презент. — Чё уж там.

— Для меня есть что-нибудь? — спросил Бео.

— Извиняй, брат, сегодня голяк.

Пикси скрипнул зубами и отвернулся к стене.

Виктор осторожно выглянул из кабинета и спросил:

— Полуодноразовая свалила?

— Ага, — ответила Альма. — В следующий раз сам будешь разбираться со своими бывшим подружками, мне это уже надоело.

— Не была она моей подружкой.

— Как же, рассказывай.

Виктор начал мерить шагами казарму, время от времени издавая громкие щёлкающие звуки.

— Что с тобой? — заботливо поинтересовалась Альма. — Опять на форуме обоссали?

— Да есть там один мудак… какой-то подозрительно осведомлённый.

— Вдруг это Джен. Или Грязный.

Виктора эта идея заинтриговала.

— Джен!

— Чего? — спросила она, выжав штангу.

— Ты сидишь на форумах?

— Нет. Мне и так хватает общения.

— Интернет для гомиков, — тут же заявил Скарт, не дожидаясь вопроса. — Нормальному мужику там делать нечего.

Виктор потёр лоб, на котором образовались глубокие складки.

— Это точно кто-то из вас, посторонние таких подробностей не знают. Что насчёт тебя, Каин?

— Ничего, — ответил он, сделав очередной ход.

— Мат в три хода, — заметил Девятка.

— Да ну?

— Ага, щас покажу.

Замелькали фигуры. Через три хода король Каина оказался зажат в углу.

— Гони пятёрик.

Спрятав выигрыш в нагрудный карман, Девятка заявил:

— Ты не смотри, что я простовато выгляжу, дед меня в своё время шахматам нормально научил.

— Да я уж понял…

Щёлкнул закипевший чайник.

— Давай лучше поедим, — предложил орк. — Кто ж письма на пустой желудок читает. И не парься, в следующий раз повезёт.

Он достал пачку лапши, залил её кипятком и покрошил туда пару сарделек. Освободившееся место тут же заняла Джен.

— Расставляй фигуры, я тебя вздрючу, — сказала она, хрустнув пальцами.

— Сейчас меня интересуют немного другие фигуры, — ответил Каин.

— Тебе не светит, так что вставь ферзя для стимуляции и получай удовольствие.

Виктор выдал очередную догадку:

— Или это ты, Девятка?

— Иди уже со своими ненастоящими корешами теории заговоров обсуждать, Вик, — ответил орк, помешивая запоздалый обед бамбуковыми палочками. — Или чем вы там занимаетесь.

— Вик, тут опять неуставное жраньё в казарме началось, — сообщил Скарт. — Время убивать.

Девятка нацелил на него палочку.

— Иди в жопу, Грязный, сегодня можно.

— И кто же тебе разрешил?

— Ты ваще не врубаешься в ситуацию. Мне никто не запретил, вот что важно.

— Тогда это Квантрейн, больше некому, — заключил Виктор.

— Это была я, — скромно сказала Альма, разрешив его непроходимую загруженность.

Девятка покатился со смеху.

— Смотрите, он сломался!

Скарт вернулся к раздаче писем:

— Нокс!

Замерший на месте Виктор смог поймать брошенное письмо только благодаря отточенным рефлексам.

— Обсудим этот вопрос позже, — сказал он и посмотрел на обратный адрес. — Надо же, спустя всего лишь полвека я всё же выпал из немилости.

Он аккуратно вскрыл конверт ножом и начал читать.

— Винтеркорн!

— Который? — уточнил Сицеро.

— В «Дельте» два Винтеркорна? — спросил Каин.

— Вот ты тупарь, — фыркнул Скарт. — Фамильного сходства нашей неразлучной парочки не заметил?

Никакого сходства между ними в помине не было.

— У нас разные матери, — пояснил Сицеро и взлохматил Джен волосы. — Я переехал сюда первым, потом сестрёнку позвал.

— На этот раз — одно на всех, — сказал Скарт.

— Давай сюда.

— Мат, — сказал Каин.

— Да чтоб… Какая была ставка?

Джен полезла было в карман, но Каин отказался от выигрыша.

— Ты мой герой, — заявила она, послав ему воздушный поцелуй.

— Шугарт!

Мартин протянул было руку, но Скарт отодвинул письмо подальше.

— Знаешь как проверить, хорошее письмо или нет?

— Как?

— Сейчас покажу.

Скарт оторвал уголок конверта, надул его и зажал пальцами.

— А теперь наклонись. И глаза рукой придержи.

— Это ещё зачем?

— Есть такое слово — надо.

Пристроив письмо на шее Мартина, Скарт ударил по нему ладонью. Раздался оглушительный хлопок, конверт разлетелся на части.

— О, о! Смотрите какая у салаги подружка!

Скарт забегал по казарме, показывая всем фотографию симпатичной светловолосой девушки в футболке с надписью «Транслейтания идёт вперёд!»

— Совсем сбрендил, родной? — спросила Альма. — Или опять чужие бабы покоя не дают? Смирно, солдат!

Скарт послушно замер на месте, и Мартин выхватил у него фотографию.

— Я подам на твою подружку в суд за то, что у меня встал, — заявил дроу.

— Приложи к косяку и долбани пару раз дверью, — предложил Мартин. — Сразу полегчает.

— Да ты крут, скоро перестанешь быть салагой.

Закончив с почтой, Скарт заскучал и пристал к Люпо:

— Откуда у тебя столько корреспонденции?

— Если поездишь с гуманитарными миссиями ООН, то тебе не меньше присылать будут.

— Я пас.

— Ты подумай, дело верное.

— Не выношу вида всяких оборванцев. А зачем на гуманитарных миссиях оборотень?

— Чтобы ни у кого не возникло желания растащить груз, — ответила Люпо, сверкнув глазами. — Ты не поверишь, как вид разорванных на части трупов влияет на решимость мародёров.

Скарт задумчиво почесал затылок, открыл холодильник и покопался в его морозном нутре.

— Ты чё там забыл, Грязный? — спросил Девятка.

— Беру пиво. Мы ж закончили, дело раскрыто. Квантрейн прижмёт Кадара, он во всём сознается, чтобы прикрыть свою жопу…

— Поставь на место, тряпка, священная неделя детокса ещё не окончена. Забыл, что ли?

Скарт поворчал, но оставил банку в покое.

— Это какое дело ты раскрыл? — поинтересовался Виктор, продолжая читать.

— Так Кадар же…

— Веселье продолжается, сержант Райх. Мы ещё не узнали, кто стоит за всем этим. Кадар лишь часть головоломки, которую только предстоит собрать.

Он замер на мгновение, прислушиваясь.

— Слышишь колокол, Девятка?

— Какой ещё колокол? Это какая-то атональная[1] хрень. Опять телек сломался, наверное.

— Нет, это колокол. И он звонит по тебе. Так что жри поменьше, а то загнёшься раньше времени.

Девятка рассмеялся.

— Что мы говорим в таких случаях, Грязный?

— Не сегодня.

— Понял, Вик? Завтра и поговорим об этом.

Прежде чем ответить, Виктор долго смотрела в окно.

— Завтра всегда наступает слишком поздно.

— Так и загрустить можно, — сказал Девятка. — Надо поднять настроение. Чья сегодня очередь исполнять «Мрачное воскресенье»?

— Пусть Грязный играет, — ответил Сицеро.

— В прошлый раз мне пришлось струны на гитаре перетягивать, так что не отмазывайся.

— Слабак. Давай сюда гитару, а то так и будешь отмораживаться.

Взяв инструмент, Сицеро принялся проверять строй.

— После войны эта песня постоянно звучала на Химмель-Штрассе, — сказал Скарт, ударившись в ностальгию. — Были ж времена…

Внезапно Виктор смял письмо и направился в свой кабинет. Каин дёрнулся было за ним, но дорогу ему преградила Альма.

— Отойди.

— Пошли поговорим снаружи.

Когда они вышли из казармы, Альма сказала:

— Я так поняла, Виктор ничего тебе не объяснил.

— Насчёт чего?

— Насчёт брата.

— В подробности он не вдавался.

— Это Виктор убил его. Случайно, разумеется — они оказались по разные стороны фронта. С тех пор он практически не контактирует с семьёй, предпочитая добровольное изгнание.

Каин развернулся.

— Стой!

Слова не могли остановить его. Но знакомому звуку извлекаемого из кобуры пистолета это вполне удалось. Он развернулся, доставая оружие.

Некоторое время они стояли, целясь друг в друга.

— Знаешь, в чём наша проблема? — наконец спросил Каин.

— Нет, — ответила Альма. — Расскажи.

— Даже на союзников нам приходится смотреть поверх стволов.

— Мы всегда будем мишенями друг для друга.

— Только если ничего не изменим.

Альма опустила пистолет.

— Иди, раз решил.

Каин почти бегом миновал казарму и вломился в кабинет. Виктор сидел у стены, положив руки на колени. В одной он держал бутылку, во второй — пистолет.

— Значит, Альма всё-таки рассказала, — заключил он

— Да.

— Ну, теперь ты знаешь немного больше. Ценность информации сомнительна, но факт есть факт.

Каин протянул ему руку.

— Вставай, брат, у нас осталось одно незаконченное дело.

Виктор убрал пистолет в кобуру и встал.

— А если не готов к сложностям, то сдавай ствол, жетоны и катись обратно в Валахию, — продолжил Каин.

— Из тебя выйдет толк, — сказал Виктор.

— У меня были хорошие учителя.

Дверь распахнулась, на пороге возникла Регина.

— Смотрю, празднование в самом разгаре. Плесни и мне, если есть чистая кружка.

— Твоё появление всегда как праздник, Регина.

Получив желаемое, она расположилась на диване, сдвинув в сторону бронежилет.

— Теперь «Дельта» переведена в мою команду на постоянной основе, — сообщила Регина, покачивая ногой. — Так что вам, придуркам, наконец-то положено нормальное денежное довольствие.

— А хорошие новости есть?

— Разумеется. Расследованию присвоен особый статус, а мои полномочия расширены в соответствии с ним. Теперь у операции даже название есть.

— И какое же?

— «Печать Господа».

— Инквизиция никогда не умела придумывать нормальные названия.

— Если возникнет нужда в более благозвучных наименованиях, то я посоветую шефу нанять тебя, — Регина поболтала кружку и заглянула в неё. — Да, ещё один вопрос. Кому-нибудь из вас доводилось работать под прикрытием?

— Ты, наверное, шутишь…

— Нисколько. Обезьянка уже прыгнула в воду, Виктор.

— Чего? Никогда не слышал такое выражение.

— Как был провинциалом, так и остался. Это означает, что настал момент истины.

До них доносилась тихая музыка и звуки песни:

В последнее воскресенье, моя дорогая,

Приезжай ко мне

Будет священник, гроб, труп и траур,

После нас будет ждать последнее пристанище и цветы

Дорога на тот свет стелется под цветущими деревьями

Я вновь открою глаза, чтобы увидеть тебя снова,

Не бойся моих глаз,

Я буду благословлять тебя даже после смерти…

[1] Атональность — принцип звуковысотной организации, выражающийся в отказе (иногда демонстративном) композитора от логики гармонической тональности.