====== Пролог ======
— Уэнсдей, вставай… — прозвучал в темноте голос Мортиши. — Дорогая… Нельзя здесь спать. Надо лечь на кровать.
— Еще немного, — сидела она за его любимом столом в кабинете и не хотела никуда идти.
Уже прошло три недели, как Тайлера не стало, и из-за состояния дочери родители были вынуждены временно переехать к ней, чтобы присматривать. Потому что она перестала посещать университет, перестала есть и нормально спать. Все её мысли были возле его могилы, и она никак не могла прийти в себя.
— Нет, родная… Давай вставай, завтра посидишь ещё. Нужно отдохнуть, — помогла она ей подняться на ноги и увела в спальню. — Что бы сказал Тайлер? Ему бы не понравилось, что ты так себя изводишь.
— Он ничего не скажет. Он мертв. Он оставил меня одну. Бросил. Решил, что я справлюсь без него, — рухнула она без сил на кровать, уткнувшись носом в его подушку. — Он просто… Бросил меня… А я просто… Не могу, мама.
— Милая… Он не виноват. Это последствия терапии. Его мозг не выдержал такого напряжения. Бороться с Хайдом всегда нелегко. Но вы прожили вместе пять чудесных лет, нужно помнить о них, а не закапывать себя глубже, дочь, — огорченно промолвила Мортиша, трогая лоб Уэнсдей, который был ледяным. — Ты замерзла? Непривычная мерзлота даже для тебя.
Из глаз девушки снова полились горькие слезы, а затем она и вовсе громко закричала, начав бить кулаками его подушку.
— Ненавижу тебя!!! Ненавижу, где бы ты ни был! Как ты мог оставить меня…?! Как мог… Где ты…скажи мне, где… Я найду тебя… Тайлер, пожалуйста… Пожалуйста… Вернись ко мне. Я умоляю тебя… — кулаки сжались, схватив наволочку цепкими пальцами, и она не стеснялась слов даже при родителях. Вся её привычная сдержанность и отстраненность растворились в воздухе, выпустив на первое место настоящую боль.
— Уэнсдей, я принесу успокоительные, — опустила Мортиша взгляд и пошла за таблетками.
За последнюю неделю Уэнсдей ела их горстями, но ничего не помогало в должной мере. Разве что на несколько часов, а потом она снова оказывалась где-нибудь в его кабинете, свернутая калачиком и разговаривающая сама с собой. Родителям было страшно смотреть на нее, и они понимали всю боль её утраты. Ведь их с Тайлером любовь была по-настоящему прекрасной. Мысли об этом каждый день делали дыру в сердце ещё больше, а желание умереть — сильнее.
— Я помню, как вы были счастливы, моя тучка… Но так нельзя. Он умер, а ты живешь дальше, он был бы рад узнать, что ты справилась, — успокаивал её отец. — Тиш, подай, пожалуйста, ещё одну подушку.
Гомес прилег рядом с дочерью и погладил её по тонкому запястью.
— Когда ты была маленькой, я рассказывал тебе сказки на ночь… Ты помнишь? Ты всегда выбирала что-нибудь страшное, ты так лучше спала, и даже если сказка была доброй, мне приходилось додумывать плохой конец, — улыбнулся Гомес, глядя на дочь.
— Ты правда делал это? Я не помню… — задумалась она, глядя на отца в слезах.
— Делал, дочь. И сейчас хочу, чтобы ты сделала для меня кое-что. Придумала для себя счастливый конец. Такой, чтобы твоя жизнь имела смысл, — взглянул он на нее с любовью.
— Но Тайлер обещал всегда быть рядом… Обещал всегда быть моим любимым монстром под кроватью… — твердила она, как ненормальная, начиная заговариваться с выпитых таблеток. — Он обещал…
— Он и останется им, дорогая. Он очень любил тебя. Пожалуйста, поспи, — поправил Гомес подушку, когда Уэнсдей склонили в сон выпитые препараты. От них она теряла сознание как по щелчку пальца. Ноги становились ватными, язык немел, а мозг отключался.
Сквозь полудрему она слышала, как родители переживают за неё. Как они обсуждают случившееся, но понимала, что ничего уже не вернуть назад…
— Нет, ты, — спорила она до победного, пока Тайлер улыбался, сидя напротив и отрицательно качал головой.
— А-а-а, хитрая мадам, ты пользуешься моей добротой, — театрально провел он пальцем по воздуху. — Иди сама.
— Ну, Тайлеееер!!! — умоляюще смотрела она, протягивая ему холщевый мешок.
— Ладно. Я иду на уступку. В последний раз, Аддамс, запомни! — громко сказал он, направляясь к выходу. — Да-да?
— Жизнь или конфеты! — прозвучало уже в тридцать третий раз, и Тайлер покачал головой, вытаскивая из дома последние сладости. — Дом пуст. Вы всё опустошили. Я не шучу, серьезно! Если ещё раз придете — вас встречу не я, а монстр, — засмеялся он, громко рыча, и они разбежались, кто куда с истерическим смехом, заставив его улыбнуться.
— Ну, всё, они ушли, в следующий раз идешь ты… — остановился он, глядя на её абсолютно голое тело, сидящее на кресле с широко расставленными ногами.
— Что это? Благодарность за то, что прогнал сорванцов? Так я еще не раз могу, — улыбнулся он, снимая с себя футболку.
— Я очень хочу тебя… Сейчас, — промолвила она, дожидаясь его касаний.
— А я хочу тебя, — подошел он к ней, начав нежно целовать её губы. Шел третий год их отношений, они вместе снимали дом, учились в одном университете и пытались жить дальше после пережитого в Неверморе стресса. Вопреки всему, они простили друг друга, и Уэнсдей помогла ему справиться с резкой сменой его поведения. На каждой терапии она была вместе с ним. Они для всех и всегда были не разлей вода. И обожали совместные тихие вечера в компании друг друга.
— Я не знаю, что бы со мной стало, если бы я не мог касаться их, — прошептал он ей в шею, пальцем проводя по вишневым губам. Быстро сняв с себя джинсы, он опустил её чуть ниже, и аккуратно прижал к себе, забыв про домашнее задание, которое они делали. Каждая близость была настолько незабываема, что сомнений не оставалось — они нашли друг друга среди тысяч других.
Под глухие стоны удовольствия они оба замерли, обнимая друг друга с таким страхом потерять эти мгновения, будто чувствовали, что что-то плохое ждало их там — впереди.
— Я люблю тебя, Тайлер, больше всего на этом свете, — провела она носом по его щеке, оставляя поцелуи на напряженных скулах.
— А я люблю тебя… Моя барби с косичками, — дрожащим шепотом ответил он, запрокинув голову, и в дверь вновь раздался звонок, заставив их обоих рассмеяться.
— Нет, я убью их. Это точно, — дернулась она в сторону двери, но он остановил её.
— Не надо… Останься здесь. Плевать на звонок, — коснулся он её шеи ладонью, начав нежно целовать… — Я не хочу тратить ни секунды на что-то другое.
Сны были такими насыщенными в первые дни. Ей казалось, что она проживает всё снова и снова. Но с каждым прожитым днем и каждой новой таблеткой успокоительного она ощущала его всё меньше. Пытаясь сберечь его образ в голове, она разрывала себя на части, пока сон забирал у неё последние остатки нормальной жизни.
— Я не отпущу тебя, Уэнсдей… Если ты вдруг захочешь уйти, я не отпущу, — слышала она вновь и вновь сквозь дрему, но не могла ухватиться за него. Вокруг будто было мощное землетрясение, которое не давало ей удержаться на ногах.
— Почему ты не слышишь?.. Тайлер… Я здесь… Почему я не могу… — она пыталась взять его за руку, но у неё не получалось, как прежде и слёзы бежали из её закрытых глаз прямо во сне. — Тайлер… Пожалуйста… Не уходи. Хотя бы раз. Еще один сон, я прошу тебя. Одно прикосновение…
— Проснись…проснииись, Уэнсдей, — вновь прозвучал голос матери, выдергивая её от него. Дымка тумана рассеялась вместе с его лицом, оставив только одну черноту… И она почувствовала настоящие касания Мортиши, распахнув веки с уже мокрыми и красными глазами.
— Мама!!! Ну зачем. Зачем ты снова это делаешь?! — истерически завопила Уэнсдей, положив на голову подушку и пытаясь провалиться туда снова.
— Потому что нужно завтракать, хоть уже и обед. Ты проспала подготовку к экзаменам, Уэнсдей. Ректор делает поблажки из-за ситуации, но не забывай, что это не навсегда, — промолвил серьезный тон, заставив её недовольно простонать в потолок. — Собирайся. Тебя ждут внизу.
— Кто?! — нервно выдала она, уставившись на мать суровым взглядом.
— Ксавье приехал, отвезет тебя на подготовительную лекцию, — добавила Мортиша, но Уэнсдей совершенно не хотела никуда ехать. Однако её никто и не спрашивал. Оставался год учебы, экзамены, ей нужно было получить образование, иначе все пять лет усердного труда были бы напрасными.
Быстро позавтракав, она вылетела на улицу, лишь бы больше не слышать нравоучения матери и села в дорогущий серебристый Астон мартин, небрежно хлопая дверью.
— Привет… — съежился Ксавье от силы удара его любимой машины, но не сказал ни слова об этом. — Снова проспала…
— Да, мне плохо спалось, — сказала она, глядя в одну точку. Синяки под глазами, их красный цвет и тусклые волосы говорили об ужасном недосыпе и ежедневных слезах. Ксавье было больно смотреть на это, но он старался сдерживаться все три недели, не осуждая и не читая ей нотации.
— Пристегнись, — ответил его раздавленный голос, перед тем как завести машину.
— Не хочу. Может, лучше будет вылететь через лобовое… И отправиться к нему, — ответила она безразличным тоном, словно отныне ей было плевать на всех вокруг, в том числе, на себя.
— Уэнс… Ты знаешь, я любил Тайлера. Но так жить нельзя. Ты хоронишь себя заживо. Прекращай. Нужно возвращаться на учебу, иначе ты просто сломаешь себе жизнь, — промолвил парень, насильно пристегивая её ремень безопасности.
— Что ты знаешь о сломанной жизни, Ксавье? Ты ничего не знаешь… Что значит просыпаться и иметь кучу планов, любить так, что не можешь и минуты провести порознь. Мечтать, чтобы настал вечер, и ты мог оказаться с любимым человеком рядом… А потом ты просыпаешься… В один день. И всего этого нет… Ты будто один, и ничего больше не имеет смысла… Вот, что значит сломать жизнь. А не чертовы экзамены в универе, — ответила она дрожащим голосом и безликим видом, сдавливая ком в горле. В последнее время она реально выглядела как привидение, которым можно было пугать детей.
— Ну да, куда мне. Ты права. Ксавье ведь не знает, что такое любовь… И вряд ли когда-нибудь узнает, — переключил он передачу со психом и резко надавил на газ. Уэнсдей не обращала внимания на подобные выплески, думая, что он просто обижается на общие термины, но дело было в другом. Спустя пять лет дело было в том, что он до сих пор был влюблен в неё, и хоть Тайлер стал ему близким другом после суда и лечения, он не мог забыть ту девочку, которая всё это время училась с ним в одной группе. Поэтому смотреть на них было болезненно и невыносимо, хоть он и был вынужден терпеть эти ежедневные мучения… И сейчас, после смерти Тайлера, всë, наконец, закончилось. Теперь у него появился хоть какой-то шанс быть с ней рядом, оставалось правильно его применить.
По приезде в университет, Уэнсдей и Ксавье наткнулись на недовольного ректора.
— Мисс Аддамс, Вас нет уже три недели. Всему есть предел. Мне больно смотреть, как некогда лучшая ученица гробит свой потенциал! Это самый важный период перед экзаменами. Или останетесь на второй год, — категорично заявил он. — Как бы мне ни было жаль Вас из-за сложившихся обстоятельств.
Аддамс уже хотела послать его куда подальше, но Ксавье неожиданно и бесцеремонно вылез вперед, закрывая её своим плечом.
— Мистер Рочестер, мы ведь говорили об этом. Она исправится. Закончит в этом году, я беру на себя ответственность, — сказал он, пытаясь договориться с ним, и дело было в том, что он и его отец были хорошими знакомыми.
— Только потому что Вы — сын Винсента, Ксавье, — опустил глаза ректор и пошел дальше.
— Говнюк, — выдала Аддамс, сжав кулаки.
— Уэнсдей, возьми себя в руки. Сейчас будет самая важная подготовительная лекция. И мы должны на ней быть, — взял он её за руку и потащил в нужный корпус, даже не обращая внимания на её недовольства и пререкания. Иногда с ней приходилось быть настойчивым, и никто не умел делать это лучше, чем Тайлер. Именно поэтому и ещё по тысяче других причин её жизнь теперь казалась ей такой пустой и бессмысленной.
Ей было страшно думать о том, что ждет её впереди. Но рядом оставался Ксавье, а это значило, что у неё было плечо, на которое можно было положиться… Но разве это могло спасти её от одиночества?
====== Глава 1. В объятиях боли ======
— И если вы всерьез настроены найти работу, вы должны постараться. Сдать на отлично, и тогда вам всем будет место в лучших корпорациях наших бывших выпускников, мы гарантируем, — это было первое, что Уэнсдей услышала за всю лекцию, потому что почти три часа пялилась на нарисованную ручкой на столе надпись с инициалами WT.
— Уэнс… Пора, собирайся, — прикоснулся к её плечу Ксавье, и она вздрогнула, будто была вообще не в том месте. Вокруг уже никого не было. Время шло не так, как раньше, потому что мысли о Тайлере съедали больше его половины.
— Всё хорошо. За меня можешь не волноваться, я найду работу, — вышла она из аудитории и бегом пошла к выходу.
— Я и не волнуюсь. Я знаю, что у тебя высокий потенциал… — догонял её Ксавье по длинному коридору. — Куда ты?!
— По правде говоря… — остановилась она, подняв на него свой заинтересованный взгляд. — В одно место… Я хочу побыть одна. Не хочу возвращаться к родителям. Они едят меня заживо.
— Они беспокоятся о тебе. И я, кстати, тоже, — прозвучал его расстроенный тон.
— Ни к чему. Я вернусь домой к десяти. Если будут звонить, ты не знаешь, где я, — побежала она к выходу, ускорив шаг и не оборачиваясь.
— Я и так не знаю. Ты не сказала! — вскрикнул он напоследок, но её уже и след простыл.
Уэнсдей прибежала в заброшенный дом, в который они с Тайлером как-то давно ходили, чтобы просто побыть наедине, еще до того, как сняли свой собственный, но до этого она навестила антикварную лавку. Вытряхнув из рюкзака кучу свечей и спиритескую доску, она принялась вызывать его дух, вцепившись в свой кулон ледяными пальцами.
— Если мне не дают сделать это дома, то хотя бы здесь, — зажигала она огни вокруг себя. Для того, чтобы кого-то вызвать, нужно было быть максимально спокойной. Духи не терпели эмоциональных скачков. А сейчас её поведение было очень нестабильным. Голос дрожал, руки тряслись, и каждое движение давалось с большим трудом, но она, наконец, сделала всë необходимое, закрыв глаза и пытаясь успокоиться.
— Тайлер… — коснулась она медальона. — Если ты слышишь. А я знаю, ты слышишь… Пожалуйста. Дай мне знак, что ты со мной. Дай знак, что ты ждешь меня.
Тишина накрыла комнату. Лишь ветер гулял в доме, посвистывая и нагнетая. Доска не двигалась. Ничего не происходило.
— Тайлер… Я уже не могу без тебя. Я реально не могу… Прости меня за мой гнев. Прости за нетерпение… Тайлер, пожалуйста… Я молю тебя, — выл в тишине голос, пытаясь задавить душевную пустоту, но всё было тщетно.
Она сидела так целый час, но ничего так и не произошло. Из раненного сердца сочилась кровь, и чем дольше она там находилась, тем сильнее в её душе разрасталась уверенность в своей никчемности. Ещё через пять минут, словно демон вселился в неё, и злость накатила с такой силой, что в отчаянии она начала раскидывать всё по комнате, рыдая и захлебываясь горькими слезами.
— Дешевка… Ты — чертова дешевка! Твой дар никчемный, как и ты сама! Ненавижу тебя, ненавижу! — говорила она самой себе в истерике. Столь сильными были эмоции, что она швырнула доску в окно, и то разбилось вдребезги.
Рука резко схватила осколок и подвела его к своей шее, ткнув остриём в тонкую кожу, и её стало так трясти, что она не могла дышать. Ещё немного и она бы сделала это — забрала свою жалкую жизнь прямо здесь. Как только это произошло, в давно уже забытом всеми камине, вспыхнуло яркое пламя, и из её глаз в мгновение брызнули слезы безумной радости.
— Тайлер… Тай-лер, — кинулась она к огню, нервно посмеиваясь. — Ты слышишь… Ты слышишь меня… Скажи, что ты слышишь. Пожалуйста. Я так мечтаю услышать твой голос.
В этот самый момент в её сердце появилась надежда, но, как только она заикнулась о том, чего желала, он в мгновение всё оборвал. Потому что никогда бы не смирился с тем, о чем она говорила.
— Забери меня, пожалуйста. Просто забери. Я боюсь, что, если сделаю это сама, то не найду тебя. Я так боюсь не найти тебя, пожалуйста, — плакала она, глядя на огонь, но внезапно он погас, словно его и не было, оставляя за собой лишь дымку воспоминаний о его наличии.
— Нет… Нет, нет… Тайлер! — трогала она горячую золу, обжигая свои ладони, лишь бы только снова отыскать его здесь. Но так и не смогла сделать этого.
Судорожными руками она набрала номер Ксавье и попросила его срочно приехать, назвав адрес. Естественно, лучший друг бросил все свои дела, только чтобы помочь той, которую любил всем сердцем…
— Уэнс… Он холодный… — потрогал он камин. — Слушай, я всё понимаю…
— Нет! Не смей мне так говорить, словно я сумасшедшая! Он был здесь, ясно?! Он был здесь, а это значит, что я могу его вернуть… Могу общаться с ним, — дрожащим голосом говорила она, пытаясь разжечь огонь самостоятельно, но Ксавье остановил её, присаживаясь рядом с ней на колени, и бережно взял её руку.
— Всё будет хорошо, Уэнс… Я верю тебе. Успокойся. Мы что-нибудь придумаем, — успокаивал он её, глядя на неё сочувствующим взглядом.
— Нет, не будет, — рухнула она на его руки. — Ты не понимаешь… Мне всё привидилось, да? Его здесь нет… Его нет… Это всё галлюцинации от чертовых таблеток…
— Уэнсдей, — гладил он её спину, пока у неё не было никаких сил ни говорить, ни жить дальше. Всё внутри умирало, горело и ныло в изнеможении. — Не перестану говорить. Ты сильная, и всё будет хорошо. Нужно только потерпеть. Поехали домой, ладно?
— У меня больше нет дома… Это не мой дом. То место — мне не дом. Мой дом — где он… И я не успокоюсь, пока не найду его, — сказала она, проглатывая слезы и утирая щеки, отстранившись от него. — Ладно… Поехали. Я вернусь сюда завтра… Чтобы всё убрать… Всё же, это не свалка, а просто… Неважно.
Она встала с пола и безэмоционально направилась к машине. Всю дорогу они ехали молча, а когда были на месте, она вышла и совершенно потерянно зашла в дом, даже не поблагодарив и не попрощавшись. Ксавье уже хотел уехать, но на пороге неожиданно появилась обеспокоенная Мортиша, и он решил совсем немного поговорить, дождавшись, когда она выйдет к нему.
— Добрый вечер, надеюсь, ей будет легче, — промолвил он, глядя с улицы на входную дверь.
— Ох, дорогой Ксавьер… Её сердце болит, и только время способно унять эту боль, — ответила женщина, расстроенно глядя на него. — Любовь заставляет страдать.
— Я знаю, миссис Аддамс, — опустил он глаза в пол. — Но я боюсь за неё. И прошу разрешения забегать к вам чаще. Чтобы… Говорить с ней. Навещать её.
— Это не обсуждается. Ей жизненно необходим друг, и она это тоже понимает… Поймет, я думаю, — улыбнулась Мортиша, но глаза были полны печали. — Удачи тебе, мой мальчик.
Ксавье выдохнул, глядя на уходящую Мортишу, и вернулся в машину, положив голову на руль. За эти три недели он тоже часто вспоминал Тайлера. Пять лет позволили им стать друг для друга друзьями. Они не раз выручали друг друга по учебе, заступались за других и разговаривали о чувствах. Тайлер знал, что Ксавье испытывал к его девушке, и принял это настолько, насколько мог. Он понимал, что с чувствами шутки плохи, ты не можешь просто отключить их, не можешь задавить в себе. Они либо есть, либо их нет… Поэтому и Ксавье сейчас мучительно воспринимал то, что происходило с девушкой, которая давно украла его сердце.
Шестью месяцами ранее…
— Ты наряжаешь её или устрашаешь? — спросил Тайлер, глядя на уродливые новогодние шарики в виде пауков и жутких гномов.
— А мне нравится, — пожала она плечами, и он подошел сзади, положив ладони на её плечи.
— Я шучу, Уэнсдей. Мне тоже нравится. Это лучшая елка из всех, что я видел, — наклонился он подбородком к её плечу, обнимая сзади.
— Ты лжешь, но мне приятно, — засмеялась она, ощущая, как его губы щекотят её шею.
— Я не лгу… Жду нашей поездки… А после и последней терапии. Наконец, свобода, — произнес он, не размыкая пальцы на её животе. — Я так жду этого. Чтобы всё закончилось, и мы смогли бы снять с меня этот диагноз. Жить полноценно. Я хочу работать, хочу добиться ради тебя всего… И дать тебе то, чего ты заслуживаешь.
— Мы снимем… Обязательно снимем, Тайлер. Я тоже жду поездки. Вообще не верю, что вскоре всё это будет в прошлом, — положила она руки на его широкие ладони и крепко обняла его, как могла.
— Всё благодаря тебе. Ты спасла меня. Дала мне возможность жить… Я и не думал, что когда-то справлюсь с ним. Не думал, что смогу освободиться от его влияния… И знай, что я так благодарен тебе. Особенно за то, что терпела меня первый год. Я знаю, как это было… Сложно, — обошел он её спереди и присел на колени, взяв за руки.
— Учитывая, что ты всё время выгонял меня и обзывал разными непристойными словами, обещая убить — да… Было сложно, — улыбнулась она, соглашаясь с ним.
— Ты знаешь, что это был не я… Знаешь, что я бы никогда так не сделал, — коснулся он её щеки. — Для меня нет никого важнее тебя. Ценнее тебя…
— Я знаю, мистер Галпин, — обвила она его плечи руками и незаметно положила на голову тряпичного гнома.
— Что ещё за мистер Галпин? — улыбнулся он. — Подмазываешься?
— Немного, — прищурившись, ответила она с ехидным оскалом.
— Ты чего? У меня на голове что-то есть, да? Это твой гном? — спросил он, мило улыбаясь.
— Даааа, — прижала она его к себе тонкими руками, но так сильно, что его кости затрещали.
— Ты меня задушишь, — посмеялся он, поднимая её со стула и перетаскивая на себя…
За окном валил снег. Теплые огни гирлянд согревали гостиную, в этом доме витали любовь и понимание. Они оба получали хорошую стипендию за свою учебу и могли спокойно найти престижную работу после её окончания, но их планам было не суждено сбыться…
Ночь вновь несла в себе боль. Уэнсдей долго не могла уснуть, глядя в окно своей спальни. На небе было много звезд, и она снова говорила сама с собой в надежде, что неожиданно его голос разбавит её странный монолог.
— Представляешь, я сегодня видела то, что ты писал на столе в аудитории в прошлом году. Мы давно там не были, я уже и забыла про эту надпись… А сегодня увидела и вспомнила этот день, — задумалась она, ощущая боль в грудной клетке. — Не знаю, зачем говорю это… Вся группа смотрит на меня так, словно я пережила авиакатастрофу. Эти их взгляды… И только Ксавье говорит со мной. Только он понимает, — замолкла она, услышав скрип двери.
— С кем-то говоришь, мой ядовитый тайпанчик, — спросил Гомес, направляясь к ней. Как бы то ни было, он всегда мог подобрать нужные слова, потому что у них с Уэнсдей была особенная связь.
— С собой, как обычно, — ответила она. — Что-то хотел?
— Да, поговорить, дочь моя… — растерянно сказал он, опуская руки.
— Я слушаю, — навострила она уши, нахмурив взгляд и ожидая, что отец вновь начнет говорить, что пора перешагнуть всё и жить дальше.
— Тайлер… Подходил ко мне, за месяц до терапии… Я не хотел говорить, но должен был. Ведь так нечестно, — присел он рядом с ней.
— Подходил? — посмотрела она на отца с сомнениями в глазах. Она уже подозревала, о чем будет речь. Интуитивно это чувствовала.
Гомес кивнул и взглянул на дочку грустными глазами. Они обсудили это с Мортишей, так как ненавидели утаивать что-то от дочери. Это было неправильно. Она должна была знать, как он её любил.
— Сказал, что, если всё пройдет успешно, и его, наконец, снимут с учета… Он хотел сделать тебе предложение, дочка… Просил… Нашего благословения, — протянул он кольцо в её маленькую ладонь, и она зажала его в своей руке, начиная дрожать. — Донован дал ему своё. Он был счастлив за сына. За то, что вы столько вместе пережили.
— Нет, — судорожно затрясла она головой, прикрывая ладонью рот и падая перед отцом на колени. Гомес сразу же накрыл её своими руками, погладив хрупкую спину, которая тряслась, как осиновый лист на ветру.
— Мы его дали, Уэнсдей… Мы его дали… — поцеловал он её в макушку.
— Нет, отец, нет, — рыдала она, задыхаясь, сжимая своими кулаками маленький коврик, что лежал возле журнального столика. Она даже не осознавала, как хотела бы этого, просто громко плакала за невозможностью вдохнуть воздух полной грудью. Её сердце плавилось. Он отдал кольцо её отцу, потому что у него тоже было это отвратительное предчувствие, о котором они с ней так и не поговорили, пряча всё за воодушевленными улыбками и мнимой поддержкой. Ей было страшно даже представить, что сейчас было с Донованом, ведь с похорон она его не видела. Там их глаза встретились в немом отчаянии и общая боль пеплом разнеслась по хмурому небосводу. А сейчас она зажимала в руке последний символ силы их с Тайлером любви, а его отец беспробудно пил где-то уже целых две недели, не находя себе места, ровно также, как и сама Уэнсдей. Особенно теперь, когда она знала про предложение и благословение их родителей.
— Поплачь, моя малышка. Поплачь. Пусть всё это выйдет, — ответил Гомес, опуская свой взгляд. — Я не мог не сказать… Не мог не отдать его. Прости, моя родная… Прости за это…
====== Глава 2. Волшебное зеркало ======
Комментарий к Глава 2. Волшебное зеркало Хорошо, что написала заранее… Я сегодня совсем в работе. Не теряйте🩵приятного чтения. Ставьте лайки, хоть как-то настроение автору поднять.
— Ну ааа… Когда-нибудь ты ведь захочешь этого? — спрашивал у неё Тайлер, строя наивное, милое лицо и улыбаясь своей искренней улыбкой, наблюдая за ней.
— Не знаю… Возможно. Я уже ни в чем не уверена, — гладила она ему рубашку на экзамены. — Посмотри на меня. Я держу в руках утюг, и делаю это не для себя, заметь. Ранее я бы сочла это за унижение. За нарушение моих прав, как личности, и сексистские предрассудки.
В доме лишь на секунду раздался громкий смешок из его уст, и он смотрел на неё с любовью.
— Я ведь не заставляю, — ответил он, сверкая глазами.
— В том-то и дело. Я сама хочу. Это и пугает, — ответила она, пшикнув паром в воздух.
— И это очень приятно, — нежно сказал он, облокотившись на стол. — Просто… Я люблю тебя, ты любишь меня. Думаю, Свадьба — логически правильное… Решение.
— Галпин, мне хорошо и так. Я всегда рядом с тобой. Мне не нужна запись в документе, чтобы любить тебя, — резко сказала она, заканчивая с рубашкой. — Всё. Готово. Пойду за платьем.
— Ладно, — опустил он грустный взгляд, и она, заметив это, подошла к нему в упор.
— Тайлер… Посмотри на меня, — подняла она его лицо за подбородок. — Я твоя. Правда, твоя.
— Да… Я знаю, — коротко ответил он, утопая в её черных глазах.
— Тогда что не так? — спросила Уэнсдей, всматриваясь в его красивые черты лица.
— Просто мне бы хотелось. Чтобы ты стала моей женой. Когда-нибудь. Вопреки своим предрассудкам. Возможно, это эгоистично, но мне это важно, — сказал он, убирая прядки волос за её уши. — Мой отец был бы счастлив знать это.
— Что я стала его невесткой? Он точно бы провалился сквозь землю от счастья. Одно это стоит того, чтобы пожениться, — рассмеялась она, обнимая его за плечи.
— Я знаю, что когда-нибудь ты всё равно выйдешь за меня… Я этого дождусь. Просто потому что ты моя навсегда, — обняли её его крепкие руки и задрали ткань её домашнего халатика вверх, крепче сжимая в ладонях ягодицы.
— Что ты делаешь, там утюг включен, — закрыла она глаза от поцелуев на своей шее.
— Тсссс… Молчи, — подбросил он её на руки и, крепко обхватив осиную талию, направился в спальню, выдернув по пути шнур из розетки.
— Я думала, мы пораньше ляжем спать, — простонала она, пока он целовал её грудь, усадив на себя сверху её идеальное тело.
— Тогда давай ляжем… Пораньше, — не прекращал он свои действия, заставляя её выгибаться.
— Я не могу остановиться, — гладили крепкие, широкие ладони её голую задницу, прижимая ближе к мужским бедрам, но внезапно он слегка отстранился. — Ладно, давай ляжем спать. Ты права.
— Ты издеваешься? — притянула она его за волосы к своей груди, и он рассмеялся, прижимая её еще ближе.
— Так и знал… Что ты не можешь без меня, — теперь эти слова били в самое сердце. Воспоминание, что уничтожало её изнутри. Оно быстро рассеялось в воздухе, оставляя только холод деревянного пола в их комнате, где она лежала у отца на руках и зажимала в своей ладони кольцо, которое он так и не успел ей отдать…
Утром Ксавье решил приехать и проведать её. Ночью он плохо спал из-за последнего разговора с ней, и в его сны стали приходить неприятные вещи, поэтому он должен был убедиться, что с ней действительно всё в порядке.
Мортише пришлось сделать ему чай трижды, потому что она никак не могла разбудить Уэнсдей, но он и не торопился. Всё больше старался узнать у её матери, что происходит в стенах этого дома, когда его нет.
— Миссис Аддамс… Может, имеет смысл временно съездить куда-то? Я бы мог взять билеты в Грецию или Италию, у меня есть деньги, — предлагал он от чистого сердца, но Мортиша покачала головой.
— Она не поедет, мальчик… Я знаю свою дочь. Ты можешь предложить — мы не будем против. Но она ни за что не оставит этот дом, я предупреждаю тебя, дорогой, — закрыла она глаза, прислушиваясь. — Она проснулась. Скоро будет здесь.
Ксавье не понимал, как они чувствуют друг друга, ведь ничего не было слышно, и он понимал, что Мортише было виднее насчет поездки, но всё же решил попробовать вытащить Уэнсдей хоть куда-нибудь.
— Я позову её в кино. Может, она захочет сходить, — сказал он Мортише, помешивая чай.
— Да, прекрасная мысль, — кивнула женщина, улыбаясь ему. Ксавье нравился её семье. Он был спокойным, добрым и заботливым мальчиком. После событий, случившихся в Неверморе, Уэнсдей искренне извинилась перед ним, и они общались, пока она искала покой в полицейском участке и клинике, пытаясь засадить Тайлера на подольше. Но, вместо этого, внезапно поняла, что ему нужна помощь. Настоящая помощь, ведь он был поделен надвое. Чем дольше она приходила, тем больше он боролся за себя. И Уэнсдей не выдержала, рассказав правду Доновану и объяснив ему, что Тайлеру не место в обычном изоляторе, ему нужна квалифицированная помощь психиатра. Только после её слов Донован, наконец, задумался о резких сменах настроения Тайлера и сделал ходатайство о необходимости медицинской экспертизы во время судебного процесса. Так Тайлера направили на принудительное лечение. И это работало. Уэнсдей непрерывно общалась с ними и принимала непосредственное участие в его выздоравлении. Связь между ними крепла. Он всё сильнее привязывался к ней и, в конечном итоге, смог задавить в себе злобу, что сидела в сердце и не могла найти выхода. Ксавье оставалось только принять их взаимные чувства, потому что, что бы он ни делал, на первом месте для Уэнсдей всегда был Тайлер…
— Доброе утро, — промолвил Ксавье, увидев, как она заходит на кухню. На ней снова не было лица, особенно, после вчерашнего, и она уже носила кольцо на пальце. Его кольцо. Просто потому что душой уже сказала Тайлеру «да».
— Дорогая, хоть поздоровайся. Твой друг приехал с самого утра, чтобы узнать, как ты, — сказала Мортиша, и Уэнсдей безэмоционально посмотрела на Ксавье, наливая себе кофе.
— Привет, — сказал разбитый голос, и она села напротив него, уставившись на свою кружку. Ей было совершено всё равно, кто к ней пришел, поскольку эмоциональные ресурсы были использованы до нуля.
— Привет… Слушай, мы можем прогуляться после завтрака? — спросил он, пытаясь вытянуть её на улицу.
Она пожала плечами.
— У меня сегодня дела. Извини, — отказала она ему, бросая сердитый взгляд на мать. — Вам уже пора уезжать отсюда. Я в норме.
— Конечно, дорогая, как только ты придешь в обычное состояние, мы с отцом сразу оставим тебя. Непременно, — заявила Мортиша, и Уэнсдей замолчала. Она не собиралась спорить, тем более, что её здесь больше не слышали. Но она очень хотела вернуться в тот дом и убрать то, что наворотила там. Ведь, как ни крути, это место было знаковым. Позавтракав, Ксавье собирался уезжать, понимая, что она не особо рада его видеть.
— Прости, если я потревожил тебя. Я не хотел навязываться. Наоборот, думал немного помочь тебе проветриться, — сказал он, когда они вдвоем вышли на крыльцо.
— Я такая не из-за тебя. Мне не нравится этот контроль с их стороны. Не бери на свой счет. Спасибо, что приехал, — ответила она, выпроваживая его.
— А ты куда? Опять в тот дом? Можно с тобой? — спросил он, останавливая её.
— Нет, Ксавье… Я должна побыть одна, — категорично отказала она, направляясь в другую сторону.
— Позвони мне… — крикнул он вдогонку, посмотрев влюбленным взглядом. — Или напиши…
Тот дом был особенным. Первое место, где они проводили время только вдвоем, за исключением дома Тайлера, когда его отец был на работе. Именно поэтому то место так много для неё значило. Она аккуратно убрала всё, что там разбросала. Но окно, к сожалению, было не склеить.
— Символично, Тайлер… Мы с тобой разбиты на части и этот дом тоже… Мной… Наверное, это я во всем виновата. Я нас сломала… Я не ценила. Я не верила. Думала, что всё будет, как раньше… А теперь ношу твоё кольцо… И, знаешь, оно такое красивое, — ходила она по комнате и разговаривала сама с собой, разбирая вещи. И, увидев, что повсюду валяются осколки, вспомнила про старую кладовую, где, наверняка, должен был оставаться веник. Света там не было, она открыла дверь, чтобы добавить хоть естественного освещения, и в глаза бросилось красивое, старинное зеркало, что стояло в самом углу. На нём было так много пыли, и почему-то, вопреки всем здравым смыслам, Уэнсдей захотелось сделать его чистым. Словно в этом сейчас заключался смысл её жизни. Она нашла тряпку и принялась тереть его до блеска, пока вдруг не увидела, что оно сияло от чистоты. В этот момент всё внутри успокоилось, словно, наконец, получило удовлетворение. Взгляд замер на нём, и она вдруг осознала, что больше не видит себя. Будто её отражение исчезло, растворилось в воздухе, и она не понимала, что происходит. Страх окутал с ног до головы, и она захлопнула дверь, выбежав из подсобки к выходу. Пять минут она пыталась сообразить, что это было, и единственным объяснением были таблетки.
— Нет, это чушь какая-то. Не может быть, — промямлила она себе под нос, возвращаясь назад. И стоило ей вновь открыть дверь кладовой, как в отражении появился он.
— Дьявол! Черт возьми! — нервно дернулась она, не веря собственным глазам и мечтая вновь убежать, но ноги приросли к полу. — Тайлер?
— Привет, — посмотрел он на неё тревожным взглядом. Его вид был слегка уставшим, но всё равно он был точно таким, каким она видела его в последний раз.
— Как это… Как это возможно? Это правда ты? — задрожал её голос, и она принялась осматривать волшебную вещь. — Что это за зеркало?!
— Это правда я, — подтвердил он, пока она рассматривала отражение. Сама комната была точно такой же. Только вот вместо вместо себя она видела его.
— Докажи, — сказала она, сжав кулаки. — Докажи, что это ты.
Тайлер слегка растерянно улыбнулся. Он знал, что она скажет что-то подобное, ведь его девочка была такой недоверчивой и бдительной.
— Впервые, когда мы с тобой пришли сюда… Я испугался большого паука вон в том углу, и ты смеялась надо мной, взяв его на руки… Ты помнишь это? — спросил он, немного посмеявшись и глядя на нее влажными от слез глазами. — И насчет кольца… Я всё слышал… Рад, что Гомес передал тебе его. Теперь ты хотя бы знаешь…
— Я всегда знала. Всегда, Тайлер, — коснулась она зеркала рукой, ощутив обычную, твердую поверхность, как бы ей ни хотелось почувствовать тепло его тела. — Я не верю, что ты здесь. Я боюсь вновь открыть глаза и проснуться в доме без тебя.
— Я всегда с тобой. Где бы ты ни была. И мне не нравится, что ты так много плачешь… Малыш, я не хотел этого. Я не собирался оставлять тебя, ты должна знать это. Я не думал, что так получится, — сказал он, прикрыв ладонями лицо. Он и сам был весь на нервах. И очень многое не успел ей сказать.
— Что это за место? Где ты находишься? — спросила она, осматривая помещение в отражении. Словно абсолютно всё было также, как и в месте, где она находилась.
— Я не знаю. Всё, что я знаю, что здесь нет тебя… Я знаю твою боль. Вижу её и слышу. Но так нельзя, Уэнсдей. Тебе нужно жить дальше, — промолвил он, подходя ближе.
— Я не могу… Я не могу жить без тебя, просто пойми. Представь, если бы всё было наоборот. Я уверена, что тогда ты бы понял, Тайлер… Черт, мне кажется, я схожу с ума, — опустила она глаза, сев на колени и ладонями коснулась зеркала. — Я так хочу обнять тебя. Так хочу…
Тайлер нахмурил брови и сделал тоже самое, сев напротив.
— Поверь… Я знаю. Ведь я люблю тебя больше всего на свете. И я тоже так хочу тебя обнять… Но это невозможно, Уэнс. Пожалуйста, — провёл он рукой по её отражению. — Живи… Пожалуйста. Ради меня. Эти пять лет для меня были всем. Такой радостью, которой не делятся, такой любовью, о которой пишут книги. Я любил и люблю тебя настолько сильно, что каждый раз, когда ты плачешь, моё сердце выворачивает наизнанку, хотя я думал, что чувствовать после смерти невозможно. Но оказалось, что это не так… Я прошу тебя. Ты нужна родителям… У тебя есть будущее. У тебя всё впереди.
Из её глаз текли слезы, она не могла слышать это, задыхаясь и уткнувшись лбом в это зеркало.
— Пожалуйста, прекрати, пожалуйста. Я прошу тебя, прекрати. Не говори так… Не говори мне про будущее. Оно мне нахрен не нужно без тебя. Я не смогу так жить. Я уже не могу. Три недели… Тебя нет три недели, а ощущение, что целые годы. Меня разрывает на части, только когда я подумаю о том, что вернусь домой, а тебя там нет. Я растворяюсь в этой боли, как в кислоте, Тайлер. Каждый день. И мне больно говорить это, — сквозь слезы всхлипывала она хриплым голосом, который уже полностью сломался. — Но я не стану это слушать. Ведь, когда тебя нет, моё сердце не бьется.
— Уэнсдей… Малышка. Вспомни, как мы поехали в горы кататься на сноубордах вместе с группой. Ты помнишь это? Ты помнишь, что ты говорила тогда?
— Это другое, Тайлер!!! Совсем другое, и не сравнивай эти вещи, — сорвалась она на него, глядя в его зеленые, печальные глаза.
— Но это — правда. Ты сказала, что не сможешь кататься на этом и даже не собираешься пытаться. А уже через два часа поехала с самого высокого склона, и тебя было не оттащить. Дай себе шанс и в этот раз. Потому что я уже умер, и я уже не вернусь, — сказал он грубее, чем хотел, и она совершенно размякла, расплакавшись и нервно всхлипывая, пытаясь говорить сквозь ком, от которого болело горло.
— Ты… Это нечестно… Нечестно, — задыхалась она, сидя на полу. — Ты не всерьез. Ты же любил меня. Как ты можешь так говорить… Я не понимаю.
— Уэнс, я и сейчас люблю, — сказал он, вырисовывая на зеркале её очертания. — Ты не представляешь, как сильно. Как мне плохо от твоей боли. Я так скучаю по твоим губам. По этим глазам, в которых я каждое утро искал своё спасение…
Она не прекращала лить слезы, слушая его. Представляя, что он здесь и сейчас прижмет её к своей груди, как раньше.
— Если бы я только мог… Я бы сделал всё, чтобы вновь засыпать с тобой. Чтобы делить с тобой каждый миг. Как было раньше, — смотрел он на её мраморную кожу.
— Но я не могу…
Эти слова вызвали в её голове диссонанс. Тысячи идей посетили её воспаленный ум в этот момент.
— Но… Вдруг, можешь? Может… Это возможно… — задумалась она, вытирая щеки. — Если это реально, Тайлер… Почему мне сразу не пришло это в голову?! Может, я смогу вытащить тебя…
— Уэнсдей, не говори глупостей. Не надумывай себе, — пытался он остановить её, чтобы ей было не так больно после разочарования. Ведь он знал — тот, кто умирает должен оставаться мертвым. Таков закон природы. И так нельзя. Шутки со смертью опасны для всех.
— Тайлер… Я должна попытаться. Должна. Ради нас. Я просто не смогу знать, что не сделала, — загорелись её глаза в нетерпении, и она положила руку на его отражение. — Ты ведь веришь мне?
— Конечно, верю, маленькая моя… Но это неправильно. Жизнь дана лишь раз, — сказал он, представляя, как касается её лица.
— Тогда мне не нужна моя без тебя. Пусть её заберут, — настойчиво сказала она, не отрывая от него глаз. Тайлер покачал головой, прикрывая рукой рот.
— Ты не понимаешь, о чем говоришь… Глупая… Какая же ты глупая, Уэнсдей, — с грустью сказал он. — Ты — сама по себе ценность.
— Как и ты — для меня. Поэтому я верну тебя. Я попробую сделать это — верну твою жизнь, а если не выйдет — отдам им свою.
— Уэнсдей… — посмотрел он на неё с горечью. — Что ты такое говоришь?! Не смей и думать о таких вещах, черт бы тебя побрал! — ударил Тайлер по полу ладонью.
— Не могу. Не могу, Тайлер. Я ношу твоё кольцо. Я сказала тебе «да», понимаешь? — показала она руку в зеркало, и Тайлер улыбнулся настолько, насколько мог, хотя всё болело.
— Я понимаю… Но и ты пойми… Я не могу рисковать тобой. Никогда, — сказал он с глазами, полными мольбы, ведь никак бы не смог остановить её, будучи там.
— Тебе и не придется. Я буду осторожна, — пообещала она, с любовью глядя в это зеркало.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — тихо прошептал он в смирении.
— Совсем не знаю. Но жить без тебя я не смогу. Я не смогу больше и дня без твоего голоса. Без твоих рук и без наших разговоров. Я не смогу, Тайлер. Либо так, либо никак. Просто потому что мы связаны. Навсегда… Я заберу это зеркало домой. Заберу его… Мы ещё поговорим сегодня, обещаю. А пока мне нужно найти что-то о зазеркалье… Найти что-то об этой вещи и о том, как я могу вернуть тебя…
====== Глава 3. Любой ценой ======
Уэнсдей буквально сразу же заторопилась в библиотеку, чтобы найти хоть что-то о том, как вернуть усопшего.
— Тайлер… Родной. Я вернусь к тебе. Вернусь, обещаю. Пожалуйста, не уходи, — говорила она, собирая расставленные вещи, свечи, книги и другое.
— Я не уйду, но, Уэнсдей, прошу тебя. Задумайся, — отговаривал он её. — Еще не поздно найти в себе желание жить.
— Я подумала и решила. Моя жизнь — ничто без тебя. Это точка. Не обсуждается, — резко закрыла она рюкзак и побежала из этого дома в ближайшую крупную библиотеку. Книг о магии было достаточно, но ни одна из них не несла в себе истины. Каждая была полна чьих-то нелепых присказней. Она перерыла буквально всё, но ничего не нашла, однако в голове появился план о том, где еще могут быть ответы. Зеркало нужно было ей дома. А для того, чтобы спокойно им пользоваться, необходимо было избавиться от навязчивых родителей. Это можно было сделать только одним способом — притвориться, что всё нормально. Общаться с Ксавье, жить обычной жизнью. Но прежде она хотела поговорить с Донованом. Потому что не видела его целых три недели, хотя до этого они общались вполне часто. На пороге дома Галпиных ком вновь подступил к горлу. Воспоминаний было слишком много, и все они клеймами отпечатывались на сердце. Когда они с Тайлером только начинали отношения, они часто были здесь…
— Вот ты и дома, — слегка застенчиво сказала Уэнсдей, когда Тайлера отпустили после суда и решения о принудительном лечении.
— Дома, — повторил он, рассматривая полки. — Знаешь, эта комната… Никогда не была мне крепостью, так же, как и сам дом…
— Понимаю, и мне жаль, — ответила она, взглянув в его глаза. — Но ты больше не в холодном изоляторе… А со мной. Наедине… Думаю, это может быть тебе интересно.
— В каком смысле интересно? — спросил он, глядя на её слегка расстроенный вид. — В смысле, я хотел сказать, конечно, мне интересно… Но…
Её руки коснулись его, а глаза без устали смотрели на его измученное лицо, ей хотелось унять эту боль, но они так и не успели поцеловаться во второй раз, потому что неожиданно на пороге комнаты появился Донован и слегка неоднозначно закашлял.
— Я не помешал? — спросил он весьма настойчиво, пытаясь прервать внезапно вспыхнувшие подростковые эмоции.
— Нет, что ты, отец… Всего лишь, как и всегда, держишь меня под контролем, осталось только установить слежку на мой телефон, — с сарказмом произнес Тайлер, и Уэнсдей взяла его за руку.
— Наверное, нам стоит немного прогуляться, раз уж ты свободный человек… — предложила она ему вскользь, с укором глядя на Донована. Его отец напрягся и подошел к нему вплотную.
— Тайлер… Не уходи далеко… Пожалуйста. И будь дома до отбоя, — вновь промолвил он, посмотрев на Уэнсдей. — Осторожнее.
Доновану по-прежнему не нравилась Аддамс младшая, хоть он и понимал, что никто бы не смог принять его сына таким, какой он есть. Никто, кроме неё.
— Так точно, — покачал головой Тайлер, направляясь к двери и шепча себе под нос. — Нихрена не меняется. Всё остается тем же.
— Всем великим переменам предшествует хаос, — поправила она его. — Нужно подождать.
— Ладно… Я понял. Может, немного пройдемся по лесу? Это успокоило бы меня больше, чем город, — предложил он, и она кивнула.
Прогулка была долгой. Они много разговаривали. Обсуждали его отца и случившееся на суде чудо. Тайлер и не рассчитывал на второй шанс. Ему казалось, что терапия — не равное наказание за убийства, которые он совершил. За мучения, которые принес целым семьям. Он был готов понести заслуженный приговор, но ни Уэнсдей, ни Донован не позволили бы этому случиться. Ведь он не был виноват в том, что родился с проклятием в крови.
— Смотри… Зайдем? — указала Уэнсдей на дом вдалеке.
— Это, вроде как, заброшенный дом Фордов. Зачем нам туда? Уверена, что хочешь пойти? Думаю, там уже кто-то обосновался… Наркоманы и прочая нечисть, — сказал он, наступая на сухие ветки.
— Да, я хочу зайти. Тем более, что люблю заброшенные дома. От них веет прошлым, — ответила она, направляясь вперед.
— Ладно, уговорила, — поплелся он за ней. Тайлеру всегда нравилось, как Уэнсдей себя вела. Её странные пристрастия и интересы. Но он и не думал, что она простит его после случившегося с Крэкстоуном.
Дверь дома Фордов была на месте. Окна тоже. Когда они зашли внутрь, поняли, что там никого нет и не было. В этом месте было чисто и сухо. Не было следов сквотерства или наркоманов. Уэнсдей прошла чуть дальше, осматривая старинный камин.
— Блин! Твою мать! — дернулся Тайлер, увидев огромного паука в углу. Вообще, сам он, как человек, был весьма впечатлительным и ранимым. Боялся разного, но в случае опасности, мог проявить достойную храбрость и дать отпор. За последние месяцы в изоляторе он понял, что кроме отца и Уэнсдей никто по-настоящему не верил в него. И он страшно винил себя за то, что натворил. За слабость, из-за которой он примкнул не к тому человеку.
— Ого… Ну и реакция. Хайд боится паука, — засмеялась она, направляясь к маленькому другу.
— Тайлер… Тайлер боится. Ты посмотри на него. Такой сожрет тебя с потрохами… Только не… Не надо, не трогай его, — поежился Тайлер, когда она взяла его на руки.
— Он домашний, безобидный. Видимо, чей-то. Сбежал из террариума, скорее всего, смотри. Улыбается тебе, — переложила она его к выходу и приоткрыла дверь, чтобы он мог уйти.
— Какой ужас… Пожалуйста, больше не трогай их. Они отвратительны, — смотрел на неё Тайлер, чуть пошатнувшись на месте, когда она подошла к нему в упор и посмотрела прямо в глаза. Он не был уверен, что она понимает, что делает, но очень хотел её поцеловать. В конце концов, они даже ушли из его дома, чтобы отец не донимал их.
— Уэнсдей, спасибо тебе… За всё, — сказал он, глядя на неё. — Я и не верил в то, что выйду оттуда.
— Я знаю, — ответила она, не моргая, потому что уже поняла, что привязалась настолько, что не сможет уйти.
— Я не знаю, хорошая ли это идея. Я тебя недостоин. Но очень хочу поцеловать тебя, — искренне сказал он, но уже знал, что она тоже хочет этого. Ведь по ней было видно.
— Так целуй, — в её тембре послышалось легкое волнение, и он, как уже бывало, нежно коснулся шеи и лица пальцами.
— Ты такая красивая…
Их первый поцелуй случился три месяца назад. Целых три месяца она не чувствовала его губ, целых три месяца вспоминала судную ночь в Неверморе. А сейчас его мягкие губы вновь целовали её, столь нежно, и она молилась, чтобы на этот раз поцелуй не прервало ужасное видение. Желание физической близости было чем-то странным, неожиданным и ранее неизведанным, поэтому, когда она ощутила, что он немного отстраняется, с непреодолимой силой притянула его назад, делая свой поцелуй ещё глубже.
— Тшшш…цццц, — остановил он её. — Извини, извини…
— Что-то не так? Тебе не нравится целовать меня? — смотрела она на него огромными удивленными и уже расстроенными глазами, заставив его улыбаться.
— Нет… Уэнсдей. Я просто… В общем. Мне слишком нравится целовать тебя. Понимаешь? — посмотрел он на неё влюбленным взглядом. — В физиологическом смысле.
— Оу… — кивнула она, осознав, о чем он говорит, и непроизвольно смотрела ему между ног. И действительно, их поцелуи были особенными. Всегда столь чувственными, страстными и безумными, что не всегда можно было остановиться. Уже потом они поняли, насколько это бывает тяжело — справиться с эмоциями. Когда кровь кипела так сильно, что в животе всё стягивало тугим узлом. Это было невероятно. Уэнсдей никогда и не думала, что будет ощущать подобное к другому человеку, но, скорее всего, дело было в том, что Тайлер был человеком лишь наполовину…
Позвонив в дверь, она ждала, когда Донован откроет, но минут десять никто не выходил, пока Уэнсдей не принялась пинать дверь с такой силой, что косяк затрещал.
— Донован, откройте, я знаю, что Вы там, знаю, что Вы пьете!!! Откройте чертову дверь!!! — кричала она, срывая глотку, пока, наконец, на пороге не появился он. Заспанный, уничтоженный, раздавленный. Его взгляд был расплывчатым и затуманенным. Он еле стоял на ногах.
— Какого черта?! — промолвило помятое лицо, приглядываясь. — Господи… Это ты… Что тебе нужно, Аддамс? Оставь меня.
— Думаете, Тайлер был бы рад, что Вы так себя гробите? — спросила она с порога, уже следуя за ним внутрь дома.
— То же могу и про тебя сказать. У тебя все щеки в туши, и глаза, словно ты вообще не спала эти дни, — дерзко сказал он, взявшись за голову. — Что тебе нужно? Если поговорить о Тайлере, я не могу. Не стану.
— Как удобно. Ничего не напоминает? Закрыться от эмоций — лучший вариант, не так ли?! — вспылила она в гневе.
— Да что тебе нужно?! У меня никого не осталось. Никого, понимаешь?! — сказал он, вновь достав из шкафа виски. — И только это лечит меня.
— Что, если я могу вернуть его? — задала она вопрос, заставив его выплюнуть сделанный глоток.
— Что?! Не мели чушь. Уэнсдей, не надо так. Это невозможно. Оттуда не возвращаются, — указал он наверх пальцем, пытаясь вновь отпить едкое пойло, но она выбила бутылку из его рук, заставив её разбиться о пол.
— Твою мать! Спасибо, Аддамс! — покачал Донован головой, глядя на нее. — Ну что мне с тобой делать?!
— Вы даже не хотите попробовать? Ваш сын… Мой… Тайлер… Сейчас там. И Вы даже не хотите попытаться?! — нервно спросила она дрожащим голосом.
— Откуда ты вообще знаешь, что это возможно?! — спросил он, глядя на неё красными глазами. Ему уже хотелось выть от боли, а с учетом её назойливости и наглости, вообще повеситься.
— Не знаю. Но, раз я выжила после ножа Лорел. Значит, магия существует. Значит… Это возможно, — настойчиво сказала она, взглянув на него молящим взглядом. — Но мне нужна Ваша помощь.
— Какая ещё помощь, Аддамс, я не маг!
— Кхм, здравствуйте, Донован… Давно мы Вас не видели, Боже мой, — поймала его Мортиша от падения. — Аккуратнее. Заходите. Что-то случилось?!
Он всё ещё с трудом стоял на ногах, но после возгласов противной девчонки с черными волосами и её манипуляций направился в дом Тайлера.
— Дааа, хотел сказать спасибо Вам за дочь… Она пришла сегодня и сказала мне, что нужно жить дальше… Помогла бросить бутылку, — сказал он, и сзади него неожиданно появилась Уэнсдей.
— Уэнсдей… Это правда? — удивилась Мортиша. — Мы рады, что ты так думаешь, и что встала на истинный путь.
— Да, она задвинула такую речь, что кого угодно… Подняла бы… Из могилы, — покашлял он, вызвав у Мортиши недоумение, а у Уэнсдей — испанский стыд.
— Достаточно, — взяла она его под локоть, пытаясь увести обратно в машину.
— Я буду рад, если ты зайдешь ещё и завтра, — продолжался спектакль для родителей, чтобы они поскорее посчитали дочь нормальной и свалили из её дома.
— Да-да, зайду, уходите уже, — выгоняла она Донована, покачав головой и поджав колени. Актёром он был просто ужасным. Мортиша слегка покосилась в сторону уходящего бывшего шерифа, а затем посмотрела на Уэнсдей опечаленным взглядом. Ей было ужасно жаль Галпина старшего.
— Приехал Ксавье, дочь. Ждет в твоей комнате, — сообщила она спокойным тоном.
— Отлично, мама, спасибо, — направилась она к себе быстрее пули.
— Уэнсдей, — окрикнула её мама. — Если тебе и вправду лучше… Мы обдумаем вопрос с Донованом. Возможно, он сможет навещать тебя ежедневно, чтобы мы могли уехать домой. Если он, конечно, не будет больше пить… Пагсли и так предоставили слишком много вольностей.
— Да, мама, обдумайте, противный младший брат нуждается в большем контроле, — улыбнулась она своей привычной улыбкой.
— Cara mia… Ты улыбаешься… — прикрыла рот Мортиша бледной ладонью.
— Мы еще поговорим, мама. Я пошла к гостю, — сообщила Уэнсдей, следуя в свою комнату.
— Где оно, ты его привез?! — спросила она, как только зашла на порог, не наблюдая его в комнате и тревожно бегая по ней черными глазами.
— И тебе привет. Спасибо Ксавье, что помог… — сказал он наигранно и обиженно.
— Спасибо, Ксавье. Так где оно?! — нервно продолжила она.
— В машине. Где же ещё. Как я должен был протащить его перед твоими предками?! — возмутился он в шутку, глядя на неё своими огромными глазами.
— Нет… Нет. Ты правильно сделал. Мне ни к чему лишние вопросы, — отрезала она. — Давай занесем через задний двор вместе.
— Хорошо, — согласился он… — Что особенного в этом зеркале? Зачем тебе оно?
— Не могу сказать… — ответила она, не отводя взгляд. — Просто мне оно жизненно необходимо.
— Ладно, можешь не говорить, — сказал он, направившись к машине. Уэнсдей было неприятно от того, как она вела себя с ним. Но такова была её внутренняя суть. Он уже должен был привыкнуть, даже если был её другом. Проявлять любовь она могла только к Тайлеру…
— Поговорим? — спросил Ксавье, и Уэнсдей подумала, что будет подозрительно сразу выгонять его, и решила уделить ему хотя бы полчаса времени, когда они уже затащили зеркало внутрь.
— Хорошо, — согласилась она, и они присели на кровать.
— Что бы ты ни задумала, Уэнс… Умоляю, отыграй назад, — сказал он, глядя в её глаза.
— Не понимаю, о чем ты, Ксавье, — категорично отрезала она, всё отрицая.
— Я знаю тебя… И предупреждаю, что не дам тебя в обиду. Не допущу того, что ты собираешься сделать, что бы это ни было, — уверил Ксавье, положив перед ней ладонь. — Уэнс… Мы так долго дружим. Дай мне шанс, прошу тебя. Дай мне показать, каким я могу быть человеком. Для тебя.
— Я не понимаю, — нахмурилась она, глядя на его руку. — О каком шансе речь?
— Шанс на твоё доверие. Хотя бы объясни, что, черт возьми, происходит. Что за зеркало?! Есть ли шанс… — посмотрел он на её кольцо и замер. Он и не знал, что Тайлер сделал ей предложение. Не обращал внимания. Раньше. До этого самого момента.
— Я пойду, извини, — резко встал он с кровати и направился к двери. Внутри всё резко оборвалось. Ему стало так больно и неприятно, в том числе, потому что они не сказали ему.
— Ксавье, — окрикнула она его, но он даже не обернулся, и она чувствовала себя виноватой после этого.
Как только он ушел, она спустилась вниз и пожелала родителям спокойной ночи. Но всё это была лишь фикция для того, чтобы скорее остаться наедине с тем зеркалом. Поэтому стоило ей вернуться, руки потянулись снять с него скотч и старую ткань, чтобы поскорее…
— Тайлер, — провела она ладонью по стеклу. Зеркало вновь накрыл туман, отражение пропало, а затем…
— Родная… — ответил он, сидя на полу. — Наш дом… Наша спальня.
В его голосе слышалась небольшая радость за то, что он видел вокруг. Ведь именно этот дом был для него всем.
— Да, я принесла зеркало сюда, — ответила она, трогая руками гладкую поверхность. — Ты не представляешь, как я хотела увидеть тебя. Весь день. Как я хотела снова услышать твой голос.
— Представляю, малышка… Я только об этом и думал, — подполз он к зеркалу. — Надеюсь, ты отказалась от своей идеи.
— Конечно, нет… Я ищу. Но мне нужно немного времени… Совсем немного, Тайлер. Твой отец мне поможет, — смотрела она на него сквозь зеркало, но словно по-настоящему.
— Отец? — посмеялся он. — Не верю, что он пойдет на это… Он не верит в загробный мир.
— Поверит. Я заставлю, — настойчиво прозвучал тонкий голосок, и Тайлер посмеялся.
— Не сомневаюсь.
— Мне не хватает наших вечеров… — с грустью промолвила она. — Я совсем не умею без тебя жить.
— Я помню, как говорил тебе то же самое, еще когда… — опустил он взгляд.
— Теперь у меня чувство, что ты просто уехал ненадолго… Но скоро вернешься. Обнимешь меня, как раньше. И я буду всё чувствовать… Мы будто говорим по телефону, верно? — шмыгала она носом.
— Об этом я и говорю… Если не получится… — начал он говорить, но она перебила.
— Получится.
— Нет, подожди… Уэнсдей. Если не получится, тебе будет больнее, а это значит, что нужно подготовить себя к этому. Пожалуйста, Уэнсдей. Общайся с живыми людьми. Я прошу тебя. Даже с моим отцом… Он не будет против.
— Тайлер… Ты наблюдаешь за ним? Потому что ощущение, что только за мной… — ответила она с горечью на устах.
— Один раз… Я увидел его один раз. Он был слишком пьяный, я не стал задерживаться надолго. Он словно говорил что-то самому себе на кухне, но был никаким, и слова было не разобрать, — сказал он, собирая эмоции в кулак. — Дело не в отце. Дело в том, что я умер. И, если ничего не исправить, а я уверен, так и есть… Вам нужно отпустить.
— Я не отпущу тебя. Я никогда тебя не отпущу. Ты забыл?! — истерически выдала она, прижимаясь в упор к зеркалу. — Никогда, Тайлер.
— Уэнсдей… Малыш… Прости… Я всё время забываю, как ты ненавидишь это, — сказал он, остановив себя.
— Теперь не ненавижу… Теперь я бы слушала это через каждые десять минут, лишь бы ты был рядом, — примкнула она лбом к стеклу. — Всё это нечестно…
— Тук-тук, с кем ты говоришь? — появилась на пороге удивленная Мортиша. — О… Ты купила зеркало? Или это подарок Ксавье?
— Нет, мама, — закрыла она его собой. — То есть, да, но это неважно, я хотела спросить у тебя одну вещь. Это покажется странным, но мне нужно это знать.
— Ладно, я всегда тебя слушаю, дорогая, — присела Мортиша на кресло.
— Есть ли где-нибудь в Джерико ведьмы? — спросила она в лоб.
— Да, есть одна. Она училась с нами в Неверморе, так здесь и осталась. Я не так давно видела её, могу дать телефон, а что такое? — спросила она огорченно. — Ты снова хочешь влипнуть в неприятности?
— Я хочу усилить свой дар. Просто видения. Хочу ими полностью обладать, ведь давно этим не занималась, — сочиняла она одну ложь за другой, но, похоже, что ее матери нравились эти слова. Они были для нее как бальзам на душу. А то, что нравится, всегда хочется воспринимать за чистую монету.
— Я дам тебе ее номер. Поговоришь. Спросишь. Она сильная ведьма и подскажет тебе, — сказала Мортиша спокойным, рассудительным тоном. — Давай поужинаем в семейном кругу. Мы с отцом хотим поговорить с тобой.
— Да, я сейчас приду, — кивнула она, дожидаясь, когда мама уйдет.
— Рано или поздно придется сказать, Уэнс, —
произнес он с грустью. — Их это не обрадует.
— Я скажу… Мы скажем это вместе. Когда ты вернешься ко мне, — очень уверенно сказала она, глядя на него. — Любой ценой, Тайлер. Любой.
====== Глава 4. Полюбив, уже не судят ======
Комментарий к Глава 4. Полюбив, уже не судят Приятного чтения, мои дорогие🩵
В один из прекрасных зимних вечеров они остались одни, пока Донован был на очередном дежурстве. Подростковая любовь перетекала во что-то сильное и серьёзное, но пока они были лишь испуганными детьми на пути к чему-то настоящему. Такие сильные чувства пугали их обоих, но, как ни странно, они оба хотели дать себе шанс. Наверное, поэтому всё и получилось…
— Стой-стой, Уэнс… — закрыл Тайлер глаза, держа её на своих коленях. Эти поцелуи могли свести с ума любого. — Надо взять тайм-аут.
— Я готова, — ответил её настырный тон, и он слегка растерялся, не веря в то, что слышит. Естественно, он думал об этом, и не раз. Ведь они встречались уже почти три месяца, помимо того времени, что она проводила с ним, пока он был в изоляторе. И с каждым днем сдерживаться было все сложнее. Хотелось большего.
— Не уверен, что это правильно. Отца, конечно, не будет, но всё же… — промямлил он себе под нос, потому что действительно нервничал из-за этого.
— Тогда, может, это поможет тебе принять решение? — спросила она, подкрадываясь губами к его шее.
— Уэнс… Мы это обсуждали… — выдохнул он, ощущая, как кровь закипает и приливает вниз. — Это нечестно.
— Нечестно говорить мне «нет», когда я готова, — сказала она, наставив на него свои глаза-убийцы. — Сейчас самое время.
Он аккуратно провел рукой по её лицу, слегка убирая выпавшие из косичек волосы.
— Ты права, права… — сказал серьезный тон, пока он смотрел на неё. — Я тогда…
Он указал на её рубашку, и она напряженно кивнула, полностью доверившись ему.
Пальцы дрожали, пуговицы скользили и выходили из петель одна за одной. Но она была готова к этому, потому что то, как он смотрел на нее отметало все сомнения. Тайлер умел любить. Умел ухаживать, заботиться и быть опорой. Он был создан для отношений. Создан для неё.
Оставшись перед ним в одном лифчике, она сидела и ждала, когда он погрузится в процесс настолько, что не сможет остановиться и сделает всё сам, а он, наоборот, перенервничал так, что совсем не мог переключиться.
— Тайлер… Всё нормально? — ощутила она его волнение всем своим телом.
— Прости, просто… Ты такая красивая. А я так боюсь сделать что-то неправильно. Дай мне минуту, — уткнулся он в неё лбом и тяжело дышал, ощущая, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди.
— У меня это тоже в первый раз. Мы можем обоюдно расслабиться, — предложила она, поглаживая его по щекам ладонями и ощущая его тревожное, горячее дыхание. — Просто поцелуй меня. Как раньше. Будто ничего и не будет. Не ограничивай себя.
— Ладно, ладно, — выдохнул он, пытаясь успокоиться и настроиться. Её маленькие ручки стащили с него футболку.
— Начнем с малого? — проскользила она ладонями от его плеч до локтей. Тайлер был слишком тревожным сейчас, словно на нем лежала ответственность за неё, но её касания приятно плавили мозг и сердце.
— Ощущение, что я всё порчу. Хотя ты снилась мне тысячу раз. Я вообще потерял сон из-за… — он ощутил её прохладные губы на своих. Поцелуй столь контрастный в сравнении с его теплой кожей. И ей было приятно слышать, что он не спит из-за неё. Она совершенно погрязла в желании быть его девушкой. Полностью.
Ледяные тонкие пальцы гуляли по россыпи родинок на его груди, пока он снимал с неё лиф и гладил ладонями нежную кожу на хрупкой спине.
— Такая невероятная, — шепотом сказал он, ощутив, как она сжимает кожу на его плечах. Эти ощущения сдвинули его с мертвой точки ещё сильнее. Подсознательно все его мысли были о том, чтобы она как можно сильнее впилась ногтями в его спину, пока он делал её своей. Но увлекаться было нельзя, такова была цена за жизнь с монстром внутри себя. Контроль и выдержка. Поэтому, собравшись с мыслями, он аккуратно переложил её на кровать и навис сверху, глядя в черные глаза, которые отливали в темноте комнаты жемчужным блеском.
— Безумно этого хочу… — разглядывал он угольные ресницы, волосы цвета вороньего крыла, бархатистую кожу. Она была уже совершенно готова к тому, чтобы заняться с ним сексом. Его пальцы быстро растегнули пуговицу на её джинсах, и он аккуратно стащил их вниз, оставив её перед собой лишь в чёрных кружевных стрингах, которые ничего не закрывали. И выражение его лица резко изменилось. Взгляд окутало безумное желание, которое он сдерживал всеми силами, чтобы быть с ней адекватным. А ведь это было совсем не про него.
— Ууууф, — выдохнул он, глядя на это прекрасное зрелище. — Это что-то не от мира сего…
— Раздевайся, — притянула она его к себе с серьезным видом. Ей тоже не терпелось раздеть его и увидеть перед собой полностью уязвимого, теплого, безмятежного. Один раз у них уже был интимный момент, но до такого не доходило. Лишь легкие прикосновения, не более того. Она помогла ему стащить джинсы, и он осмелился коснуться её пальцами сквозь почти прозрачную ткань. Фейерверк новых чувств заставил жалеть, что она не сделала этого раньше. Касания его рук, запах его тела, шепот, проникающий в самые потайные уголки её души, создавали квинтэссенцию безоговорочного желания, которое невозможно было просто подавить. Он был внутри неё, в её крови, в её сердце. Мужская рука потянулась к тумбочке. Естественно, там были презервативы. Они ведь думали об этом уже давно. Три месяца на свободе, но ещё тогда в комнате для свиданий ощущали друг к другу тягу. Однако не позволяли себе даже целоваться, только смотреть. Эта дистанция тогда позволила Уэнсдей оставаться с холодным умом. Расставить всё по местам и найти решение проблемы. Но сейчас их уже ничего не останаливало.
— Если тебе будет больно… — промолвил он, аккуратно снимая с неё последнюю деталь одежды, и бережно отодвинул девичье колено в сторону. — Пожалуйста, скажи.
— Скажу, — притянула она его к себе сильнее, вновь поцеловав в губы. Он замер над ней, глядя прямо в глаза. Кудрявые золотистые волосы слегка спадали вниз, и она провела по ним рукой, немного зачесывая назад. — Всегда хотела сделать так. Наверное, с первого момента, как увидела.
— Уэнсдей, — сплелись их взгляды, и медленная, томящая, прекрасная боль от его проникновений заставила её сладко застонать, плотнее сжав дрожащие ноги и вынуждая его остановиться от волнения.
— Нет, нет. Всё нормально, — подтолкнула она его к дальнейшим действиям, но он был очень осторожен, потому что именно она сейчас была его самым величайшим сокровищем. Быть в ней, чувствовать её и знать, что она полностью тебе доверяет — вот, что было важнее всего для него.
Каждое движение было настолько пропитано любовью и лаской, что она растворилась в этом, практически не ощущая боли, о которой слышала. Они, наконец, почувствовали себя взрослыми. Настолько, насколько могли.
Это были лучшие минуты их жизни за всё прожитое время. Первое единение. Первое доверие, но уже такое сильное. Он смотрел в потолок и гладил её плечо кончиками пальцев, вырисовывая на нем сердца и бесконечности. Это было романтично и слезливо, как в самых ужасных ромкомах, которые она никогда бы не стала даже смотреть. Если это, конечно, не были бы его пытки.
— Я словно не здесь… Мне так хорошо, что я не могу сосредоточиться, — улыбнулся он, громко выдохнув на всю комнату.
— Мне тоже… И я рада, что ты перешёл эту грань в своей голове, — ответила она, вдыхая запах его тела, лежа на его груди. — Мне нравится, как ты пахнешь. Ничего не могу с собой поделать.
Улыбка Тайлера говорила сама за себя. Ему всё это тоже безумно нравилось… Его Уэнсдей Аддамс. Девушка, которая была готова любить монстра… Это стоило того, чтобы простить себе самому всё, что мешало жить дальше…
Поужинав, Уэнсдей обсудила с мамой и с отцом отъезд и взяла номер телефона ведьмы, о которой Мортиша ей говорила. Всё шло по плану. Удалившись обратно в комнату, она услышала вибрацию своего телефона. На экране высвечивался номер Ксавье, и она, не задумываясь, подняла трубку.
— Почему ты не сказала мне?! Я всё понимаю… Это было личное, что вы решили пожениться. Но почему не сказала, что он сделал предложение? — спросил он сразу же, и она немного опешила от этих слов.
— Он не сделал его, Ксавье. Ты увидел кольцо? Отец отдал мне его. Тайлер так и не успел. Я надела его только сейчас, — промолвила она, заставив его громко выдохнуть.
— Прости. Я просто… Подумал, что вы обручились и даже не сказали. Не знаю, почему так отреагировал. Мне жаль, — искренне произнес он, бормоча в трубку извинения.
— Всё нормально. Как ты? Нормально добрался? — спросила она, глядя в угол комнаты, где стояло зеркало. Она не могла отвести оттуда своих глаз. Её тянуло к нему настолько, что всё остальное казалось неважным.
— Ух ты, Уэнсдей Аддамс спросила меня о том, как мои дела… Пожалуй, сейчас стало лучше, — посмеялся он, и она тоже немного улыбнулась. — Так, сходим в кино завтра?
— Да… Но сначала мне нужно кое-что сделать, Ксавье. Это срочно. Я освобожусь в районе пяти, — честно предупредила она, и его это вполне устраивало.
— Спокойной ночи, Уэнс. Береги себя, — сбросил он звонок, и она вновь пошла к Тайлеру.
— Появись, родной, — провела она рукой по отражению. — Пожалуйста…
— Ты разве еще не должна быть в постели? А ну, беги, женщина, не то отшлепаю, — посмотрел он на неё, угрожая пальцем в воздухе.
— Несмешно… Я бы всё отдала, чтобы это ощутить, — угрюмо посмотрела она на него своими мрачными глазами.
— Хочешь ощутить, как я тебя шлепаю? — улыбнулся он с уставшим взглядом. Ему хотелось, чтобы она хоть немного отвлеклась от того кошмара, что пережила.
— Да, — улыбнулась она в ответ. — А помнишь…
— Даже не начинай, — перебил он её прежде, чем она начала вспоминать их совместные выходки. — Мы каждый день что-то вытворяли… И всегда были счастливы, правда? Я точно был.
— И я была счастлива с тобой. Мне нужно это счастье. У меня его никто не заберет, — сказала она, опустив взгляд.
— Ты сильная. И всегда будешь такой. Самая сильная, — ответил он, пытаясь её успокоить.
— Хочу уснуть здесь. С тобой. Перед зеркалом. Я только возьму подушку, — взяла она её и улеглась на пол, прикрывшись пледом. — Можешь рассказать мне что-то… Хорошее?
— Могу… — ответил он, присаживаясь напротив и глядя, как она безмятежно пытается уснуть. — Это будет рассказ о том, как я выбирал тебе кольцо…
Её глаза тут же открылись, и она заинтересовано замерла, вслушиваясь в каждое его слово.
— Не знаю, заметила ли ты, но на нем гравировка…
— Что? Конечно, нет. Я сразу вцепилась в него и надела, как сумасшедшая, — сняла она его, чтобы посмотреть. Улыбка не сходила с её лица, но и глаза резко заслезились от эмоций.
— Я делал его на заказ, потому что хотел что-то необычное. Что ты точно оценишь… А ты даже не обратила внимания, — засмеялся он, глядя на нее.
— Я бы обратила… Если бы не обстоятельства, при которых я получила его, — ответила она с грустью в голосе. Её указательный палец водил по надписи внутри. «Полюбив, уже не судят».
— Надо судить человека прежде, чем полюбишь его, ибо, полюбив, уже не судят… — повторила она вслух.
— Это про нас с тобой, я очень люблю тебя. Пожалуйста, поспи, — сказал он, приложив ладонь к зеркалу, и она приложила свою, пытаясь вспомнить теплоту его рук. Так она и уснула. Пока он нежно наблюдал за её дыханием. А затем отражение просто накрыл туман, и он вновь исчез в зазеркалье…
Сон одним точным ударом бил прямо в сердце. Воспоминание последней встречи с Донованом. Похороны.
Ещё никогда небо не было таким грустным, как сейчас. Улицы тонули в дожде, а Уэнсдей не могла даже стоять. Мортиша и Гомес держали её мертвой хваткой, потому что иначе она бы содрала себе все колени. Ватное состояние не проходило. Тайлера хоронили в открытом гробу. Синие губы, бледная кожа, черный костюм. Уэнсдей ощущала запах формалина даже на улице, сквозь приятные нотки дождя. Все что-то говорили, но она не слышала, зато четко видела Донована, стоящего напротив и глядящего куда-то в пустоту, словно там стояла его жена и говорила ему, что это он во всем виноват. Но там никого не было. Она лишь на секунду оторвала свой опустошенный взгляд от его отца и вновь провалилась в свою боль. Как в огромную бочку ледяной воды, которая сводила ноги жутким спазмом и не давала дышать. Когда крышку гроба закрыли, начался самый ад. Ведь она не смогла этого вытерпеть и кинулась туда, открывая её тонкими ручками из последних своих сил и вцепившись руками в его пиджак.
— Не уходи… Только не так, — сидела она коленях на мокрой земле, а родители даже боялись её трогать. — Я прошу тебя. Тайлер… Не оставляй меня здесь одну! Я хочу за тобой…
Её голос перешёл на хрип. В нем слышались мольба и отчаяние. Донован не мог сдержать слез, слыша это, но он уже был пьян. Ведь просто не выдержал того, что ощущал. Люди вокруг сочувствующе смотрели, как она льет горькие слезы, целуя его ледяные, мертвые руки, и с ужасом понимали, насколько рано он ушел. Двадцать три года — всего ничего, он не прожил и трети своей жизни.
— Дорогая, ты вся промокла, дрожишь… Заболеешь, — промолвил Гомес, помогая ей встать и укутывая в свой плащ.
— Папа, — уткнулась она носом в его плечо.
— Мой скорпиончик… Поплачь. Ты не плакала… Уже лет пятнадцать… Или больше, — промолвил он, крепко обняв её.
— Я не могу дышать, — сказала она, стиснув зубы, и повисла на нем без малейших сил. Внезапно её кожа вся позеленела, и, в итоге, она потеряла сознание.
Весь день Уэнсдей не могла прийти в себя, словно пребывая в кошмарном сне. Ей казалось, что вот-вот Тайлер появится на пороге комнаты и скажет, что это был сюрприз к их годовщине… Но как же это было наивно и глупо. Мечтать об этом, пока любовь всей твоей жизни лежала в холодной земле.
Уэнсдей пришла в себя лишь ночью, когда все ушли. Родители остались у неё дома. Она вышла из спальни, оглядывая кухню и понимая, что всё это жестокая, невыносимая правда. Отныне она осталась одна. Больше он не будет смотреть на неё влюбленными глазами. Обнимать её перед сном. Перекладывать её сонную на кровать, свернутую калачиком в процессе написания очередной курсовой. И любить так сильно, как умел любить только он…
====== Глава 5. Что имеем — не храним ======
Уэнсдей проснулась рано утром прямо перед зеркалом и первым делом дотронулась до него, пытаясь вновь вызвать Тайлера, но он не появлялся. На секунду ей стало страшно. Что он мог исчезнуть или что ей вовсе всё это привиделось. Она долго всматривалась в своё отражение и поняла, что он не должен видеть её такой, тусклые волосы, поникшие глаза, мертвая кожа. Она решила, наконец, привести себя в порядок и первым делом в ход пошли ножницы. Каре — первый шаг к освобождению. Она отстригла волосы и впервые за год нанесла яркий макияж. Так бы родители точно поверили в её выздоровление, но она лишь хотела увидеть Тайлера после этой ночи.
Достав телефон, она набрала номер той самой ведьмы с раннего утра.
— Слушаю, — прозвучал деловой и абсолютно спокойный голос. Аддамс молчала словно проверяла её на прочность. Она мало кому доверяла, но знала, что мама не стала бы давать кому попало своё доверие. Было очевидно, что Шарлин всё же что-то умела.
— Девочка. Мне некогда играть в эти игры. Если хочешь спросить — спрашивай, если нет… Я не задерживаю, — отрезал холодный тон, вслушиваясь в её дыхание.
— Что Вы знаете о зазеркалье? Оно реально? — спросила Уэнсдей в лоб, даже не представившись.
— Кого ты потеряла, дитя? — спросила ведьма заинтересованно.
— Любимого человека, — ответила Уэнсдей, не думая.
Сначала ведьма замолчала, задумавшись, но затем всё же пошла на контакт.
— Если нужны ответы. Приходи к Гарден-стрит, 14 к 11:00, — сбросила она трубку, даже не дослушав и ничего не объяснив. Но Уэнсдей уже решила для себя, что придет. Она сфотографировала старое зеркало и хотела хотя бы спросить, что дало шанс общаться. В 17:00 ей нужно было встретиться с Ксавье, а затем окончательно расслабить родителей разговором о будущем, чтобы они уехали.
К 10:30 она уже стояла на нужном адресе и ждала появления той женщины, но внезапно её руки коснулся маленький мальчик на улице.
— Вы можете мне помочь? — спросил тонкий голос, и Уэнсдей осмотрелась.
— Чем?
— У меня тяжелая сумка. А мне нужно занести её вон в тот дом, там моя бабушка, она болеет, — указал он пальцем через дорогу.
— Я помогу. Где твоя сумка? — спросила она, следуя за ним.
Мальчишка вошёл в здание и молча поднялся с ней на третий этаж, позвонив в квартиру.
— Вам сюда, — отрезал детский голос и он покинул помещение, улыбнувшись.
Уэнсдей напряглась, но всё же решила дождаться, пока ей откроют.
— Проходи, — появилась на пороге красивая женщина в длинной юбке и широкой яркой кофте. Её роскошные кудрявые волосы вились до самой поясницы.
— Вы та самая Шарлин? — спросила она, осматривая квартиру, где была куча разных амулетов, книг и пахло какими-то травами.
— А ты та самая дочь Мортиши Уэнсдей? — сказала она, глядя на неё серьезным взглядом. — Вокруг тебя одна чернота.
— Это хорошая весть, ведь я не расчитывала увидеть радугу и единорогов, — грубо промолвила она, заставив ведьму ухмыльнуться.
— Присаживайся. Тебя придется долго смотреть, — произнесла ведьма, уходя куда-то вглубь квартиры, и Уэнсдей крикнула вдогонку:
— Если хотите смотреть мне в глаза, я сегодня не в самой лучшей форме. Плохо спалось, — ответила она с сарказмом. Женщина выглянула из-за двери с ядовитым прищуром.
— Не каждый день снятся похороны любимого человека, правда? — заставила она её стереть привычное недоверие.
— Что Вы видите?! — настойчиво спросила девушка, приняв недовольную позу. Уэнсдей и не думала сдаваться со своим напором. Ей нужно было всё и сразу.
— Тебя с тем мальчиком. Вы вместе, как ты хочешь, — сказала ведьма, глядя на неё. — Ты понимаешь, какова цена?
— Нет, поэтому и пришла. Что бы это ни было, умоляю, помогите, — ответила Уэнсдей с мольбой в глазах.
— Дитя. Как же твоя душа изранена, — коснулась она её руки. — Я вижу темноту. Когда касаюсь тебя, чувствую холод и землю. Это может значить только одно — смерть вокруг. И ты общаешься с этой смертью.
— Что Вы знаете про это зеркало? — показала она телефон, и ведьма дотошно вглядывалась в то, что видела.
— Мне нужно время, дай коснуться руки ещё раз, — как только Уэнсдей дала ей ладонь, ведьма одернула свою. — Всё. Уходи.
— Когда мне можно…? — спросила она, направляясь к выходу.
— Я сама тебя найду, — ответила Шарлин, глядя на нее. — Уэнсдей…
Её голос звучал вслед, как мантра, но Уэнсдей даже не обернулась. Она подозревала, что то, что увидит ведьма будет далеко не приятной новостью, но хотела знать правду.
Она поспешила к Доновану, чтобы проверить, чем он занимается, потому что боялась, что он снова запьет. И, как только оказалась на пороге, поняла, что дверь в дом полуоткрыта.
— Донован? — спросила она, оглядываясь. — Вы здесь?
Везде царила тишина, словно там кто-то умер. Уэнсдей немного передернуло, она прошла дальше и по инерции принялась подниматься по лестнице, что вела к комнате Тайлера. Там на согнутых коленях перед кроватью Тайлера стоял совершенно потерянный и измученный Галпин старший.
— Донован… — зашла Уэнсдей внутрь. — Что такое?
— Он здесь был… Вот здесь… — промолвил он, сжав кулаки и сдерживая скупые, мужские слезы. За эти три недели он превратился в мягкотелое существо, каким он сам себя считал.
— Был сегодня? — спросила она, касаясь его плеч.
— Сегодня… Просил… — схватился он за голову, прикрывая глаза. — Просил… Остановить тебя…
— Он, что?! — возмутилась она, глядя на Донована злобным взглядом.
— Мой мальчик пришел, чтобы сказать, что ты должна жить… Что ты должна забыть его… Должна… — Донован не мог сдержать слез, когда трогал его пустую кровать.
— Значит, он вновь ошибся. Недооценил. Я не буду жить без него, — грубо отрезала она, присев на кровать. — Когда он был здесь?
— Всё утро… Говорил со мной, — не поднимал Донован взгляда, прилипнув к его кровати.
— Понятно… Вот где он был… — задумалась она вслух.
— Ты подстриглась? — спросил он, наконец, посмотрев на нее. — Вы говорите? Ведь… Он здесь, правда? Мне это не привиделось?
— Мистер Галпин. Вы — алкоголик, да. Но Тайлер действительно был здесь, потому что я не видела его у себя утром… — ответила она ровным тоном.
— У себя? Что это значит? — нахмурил он брови, глядя на нее и поднимаясь с пола. — Он и к тебе приходит?
— Я пока не могу сказать… Но позже обязательно дам Вам знать, — обещала она, пытаясь его успокоить.
— Аддамс… Опять у тебя секреты от меня? — спросил он, приподнимая брови.
— Не больше, чем раньше, — ответила она честно. — Но вскоре они и вовсе исчезнут.
— Неубедительно. Учитывая, что мой сын умер, — сказал он настороженно.
— Тайлер со мной. Он здесь, — указала она на своё сердце, а затем показала ему кольцо. — И здесь.
— Тайлер в гробу, Уэнсдей… Это он и пытался мне донести, — отрезал он с недоумением глядя на нее. — Кажется, ты не понимаешь?! Хочешь наделать глупостей?! А виноват потом будет он. Как ему с этим существовать?
— Он будет виноват только в том, что рассказал Вам до того, как я его вернула. Вы нужны мне, чтобы избавиться от родителей, но не более того. Не забывайтесь, Донован, — сказала она, очень остро отреагировав на его слова.
— Аддамс… Ты — заноза в заднице. И мой сын — идиот, что решил жениться на тебе, — направился Донован в коридор.
— Куда Вы? Снова вылакать бутылку вискаря? — спросила она, направившись за ним.
— Возможно! А лучше — две! — ответил он ей, открыв холодильник на первом этаже. — Я шучу. Ты голодная? Будешь тосты?
— Что угодно, я вообще не завтракала, — ответила она, глядя на часы. А там уже было 13:07.
Они молча трапезничали, и всё же он нервничал от того, что ему сказал Тайлер.
— Уэнсдей… Тайлер рассказал мне, что дело в каком-то зеркале. Что это? — спросил он с тревогой на устах.
— Тайлер много говорит… Вчера мы уснули вместе. Вы понимаете… Вместе? Если бы… К Вам вернулась Франсуа… Если бы Вы смогли её видеть. Это бы уже не было таким абсурдом, не так ли? — спросила она, заставив его занервничать.
— Франсуа не вернется. Она мертва. Уже больше пятнадцати лет мертва. Так что не говори мне об этом, — резко рявкнул он, выпив горячий кофе.
— А Вы не говорите мне, что Тайлер не вернется, потому что это — неправда. Может, для Вас он умер. Может, для Вас жизнь — это одна нить, но я говорю Вам — их тысячи. И они переплетаются между собой, — ответила она, заканчивая завтрак. — Я лучше пойду. Будьте добры. Приедьте к моим родителям к 21:00.
Донован многозадачно промолчал, глядя в одну точку.
— Вы приедете? — повторно спросила она с гонором в голосе.
— Я же обещал, Аддамс! Не обязательно спрашивать по несколько раз, — ответил он, посмотрев на нее. Маленькая девочка с черными обстриженными волосами ждала его поддержки, а вместо этого он послушал мертвеца, который пришел, чтобы убедить его в обратном. И тут были виноваты чувства…
— Уэнсдей… Я не хочу, чтобы тебе было так плохо из-за этого, — сказал он ей в спину, когда она уже собиралась уходить.
— Можно я немного побуду в его комнате? — спросила она с грустью, и он обреченно кивнул. Естественно, ему было её жаль. Ведь он помнил, каково это. А Тайлер был для неё буквально всем. Как и Франсуа для него.
Когда она вновь зашла в его комнату, всё вдруг выстроилось словно в изумрудном замке. Воспоминания сами создавали нужную картину. Кровать, на которой они с ним спали, пока учились на первом курсе. Стол, за которым Тайлер занимался, пока Уэнсдей отвлекала его от учебного процесса. Их фото, которые больше здесь не стояли.
— Малышка, — шепотом пробежалось по затылку.
— Тайлер, какого черта ты говоришь отцу? Я никогда тебя не прощу, если ты так уйдешь. Я никогда не прощу, если ты меня бросишь! — осмотрелась она по сторонам, но ничего не произошло. И даже услышанное казалось лишь паранойей. Но она должна была высказать ему именно сейчас.
Уэнсдей свернулась калачиком на его кровати. Там уже не было его запаха, но память о ночах, проведенных здесь оставалась в голове.
— Тай… — уткнулась она носом в подушку, — Я просто хочу иметь смысл… Я лишь хочу знать, что ты вернешься. Если я вижу тебя, это не просто так…
В ответ на её слова в воздухе была лишь горькая тишина, и она так быстро провалилась в сон в этой самой комнате, что даже не заметила этого.
— Погоди… Кеннеди? Я — Кеннеди? — спросил он, отлепив бумажку со лба. — Так и знал!
— Долго же ты гадал, — смеялась она, поедая попкорн, что стоял на столе.
— Я молчу про Вас, маленькая мисс Эрудиция, — издевнулся он, глядя на её надпись.
— Это нечестно. Ты всегда задаешь каких-то неизвестных мне персонажей, — скуксилась она, скрестив руки. — Вымышленный. Из фильма… Дети его любят… Кто это? Капитан Америка? Человек Паук?
— Это твои попытки? Серьезно? Может, еще хоть один наводящий вопрос? — спросил он, усмехнувшись.
— Ах, наводящий… Он точно из Марвела или ДС, у тебя иначе не бывает, — заявила она, отмахнувшись.
— Может он просто торгует мороженым? — улыбнулся он, пытаясь её разозлить.
— Ты издеваешься?! Да что там написано! — нервно выдала она, хлопнув ладонью по его ноге.
— Сдаешься? — спросил он, прищурившись.
— Не дождешься, — показала она язык.
— Возможно… Он не такой уж и вымышленный, — посмотрел он на нее… — Ты бываешь похожа на него.
— Чего?! — напряглась она, уже мечтая оторвать со лба эту бумажку.
— Я дам подсказку… Он зеленый, — посмеялся, Тайлер, прикрыв рот рукой.
— Это Халк? — спросила она, растягивая губы. — Реально?
— Конечно, нет, — расхохотался Тайлер в ответ. — Может, ответ на вопрос таится вокруг?!
— В каком ещё смысле, — прогундела она от услышанного.
— Рождество, — указал он на падающий за окном снег.
— Блин… Тааааай… — уткнулась она лбом в руку. — Может, я вообще не знаю, о ком речь? Ты с трудом заставил меня посмотреть этих бесмыссленных героев, от которых в жизни никакого толку… Ты же знаешь, я не смотрела эти твои… Черт… Это Гринч, да?!
В мгновение Тайлер начал смеяться, как сумасшедший, и она оторвала бумажку со лба.
— Ха-ха! Очень смешно! — выдал обиженный голос, и он крепко прижал её к себе.
— Просто ты всё Рождество ворчишь, что ненавишь его… — провел он руками по её волосам. — Я подумал, будет уместно…
— Дурак, — обиженно сказала она, залезая на его колени прямо в гостиной, пока Донован ходил вокруг да около, готовя ужин.
— Мой маленький Гринч… Похититель Рождества, — шепотом сказал он, укусив ее за мочку уха. — Я хочу тебя…
— Тайлер! Может, поможете мне доготовить курицу, скоро приедут её родители, а дома караул! — взбеленился Донован, носясь по дому, как сумасшедший. Это было первое совместное Рождество и полноценное знакомство с родителями. Тайлер и Уэнсдей совершенно не отлипали друг от друга и жили в этом доме… Там впервые Донован мимолетно сознался Мортише, что счастлив за них. Ведь они действительно подходят друг другу.
Уэнсдей не сразу поняла, когда в любимом воспоминании началось землетрясение. Она немного занервничала, но ей пришлось открыть глаза.
— Уэнсдей, ты уснула… Твой телефон звонит уже полчаса, — спокойной интонацией сказал Донован, и Уэнсдей широко распахнула глаза, пытаясь понять, сколько она так проспала.
— Сколько время?! — спросила она, опешив и держась за висок.
— Пять, — ответил Донован, и она в мгновение вспомнила про Ксавье. — Черт!
Её рука потянулась к телефону, и он сразу взял трубку.
— Хотел заехать за тобой, а Мортиша сказала, что тебя нет, — ответил он сразу же с легкой нотой грусти.
— Я у Тайлера дома… С его отцом. Сможешь приехать сюда? — уточнила она, поправляя смятую кровать.
— Да, конечно, смогу, — улыбнулся Ксавье. — Буду через двадцать минут.
— Хорошо, — ответила она и побежала вниз по лестнице. — Я сегодня встречаюсь кое с кем в восемь. Это важно. По нашему делу. Потом позвоню Вам.
Её тоненькие пальчики собирали вещи в рюкзак и приводили себя в нормальный вид после сна.
Через пятнадцать минут Донован выглянул в окно.
— Там мальчишка Торп приехал… — посмотрел он на неё. — Ты рассказала ему?
— Нет… И не собираюсь. Это личное. Я только пытаюсь доказать родителям, что всё нормально, — ответила она, поправив волосы и глядя в зеркало, которое висело на выходе.
— Не нужно давать кому-то шанс, если ты ничего не чувствуешь, Уэнсдей. Он явно влюблен в тебя. Это только сильнее ранит, — сказал Донован, уходя.
— Я никогда и никому не дала бы шанс. Кроме Вашего сына, Донован, и Вы это знаете! — крикнула она ему вдогонку и с психом хлопнула дверью. Старик вздумал учить её жизни.
— Прости, проспала, — села она в машину, вновь громко закрыв её до боли у него в ушах.
— Черт… Уэнсдей… Пожалуйста… Не бей её так, — нежно попросил он, уставившись на неё. — Ты отстригла волосы… Тебе идет… Ты… Такая… Взрослая.
— Спасибо… Да, отстригла. Просто захотелось, — ответила она, пристегиваясь. — Я больше не буду бить твою машину.
— Это здорово, — улыбнулся он. — В кино?
— Давай, — согласилась она, глядя на дом Тайлера. Так много воспоминаний… И так много боли одновременно.
В кино Уэнсдей думала лишь о цели и никак не могла переключиться. При том, что Ксавье предложил ей сходить на то, что она выберет. И это был какой-то обыкновенный посредственный ужастик, но и его она не смотрела. Всё время ковыряла ногтями джинсовую ткань своих брюк и нервничала.
— Уэнсдей, если ты не хочешь быть здесь, просто скажи. Я не какой-нибудь садист, который водит девушек в кино против их воли, — сказал Ксавье в темноте, и она посмотрела на него.
— Я просто волнуюсь. Не могу переключиться. Ничего важного, — ответила она, переводя взгляд на экран.
— Я понимаю. Но я предлагаю уйти. Погулять, расслабиться, и ты скажешь, что так тревожит тебя… Помимо того, что ты пережила… — спросил он, наклонившись к ее уху.
— Ладно, давай уйдем, — резко встала она посреди зала и направилась к выходу, а Ксавье пошел за ней, как на невидимом поводке. Он был уже ведом настолько, что не мог противиться. Такова была его любовь.
Стоило им выйти из кино, Уэнсдей сразу решила признаться ему.
— Я не хотела в кино. Мне просто нужно, чтобы родители уехали… Решив, что со мной всё нормально, — выдохнула она.
— Ну вот ты и сказала это… — ответил он с грустью.
— Что?
— Что я безразличен тебе, — ответил он, глядя на темное небо.
— Нет, не так, Ксавье. Просто сейчас есть вещи, которые я должна исправить, — сказала она, отрицательно покачав головой. — Но ты — мой друг… Наш друг.
— Тайлер… Это связано с ним? — задал он вопрос, и она кивнула.
— Я помогу тебе. С родителями, но знай, что я всё это не одобряю. И уверен, он бы тоже не одобрил. Он очень любил тебя, — промолвил Ксавье, задумавшись.
— Есть только два способа прожить свою жизнь. Первый способ — жить, как будто ничто не является чудом. Второй — как будто все это — чудо. И это не я придумала, — ответила Уэнсдей, покосившись на него.
— Это придумал Эйнштейн… Я знаю, — покачал он головой. — Будь осторожна. Чудо — не всегда то, чем кажется.
— За меня не волнуйся. Раз пережила его похороны, переживу и всё остальное, — отрезала она бесцветным тоном.
— Надеюсь, что это так… Надеюсь, что ты поймешь, как не безразлична людям вокруг тебя. Я знаю, Тайлер умел любить… Но он не единственный, кто всегда был рядом. Кто всегда поддерживал, — попытался он взять ее за руку.
— Ксавье… — вынула она ледяную ладонь. — Нет.
— Ты права. Зря я так сделал, — опустил он глаза в смущении. — Блин, Уэнс, я не должен был. Извини.
— Всё нормально. Мне нужно в одно место к восьми вечера. Отвезешь? — спросила она, толкнув его в плечо, как обычно.
— Отвезу, — улыбнулся он. — А ты не меняешься. Я всегда был как личный водитель.
— Стабильность — это иллюзия, — ответила она, посмотрев на него. — Он уважал тебя. И никогда не говорил о тебе плохо. Никогда не осуждал и не ревновал.
— Я знаю… Мы много говорили о тебе. Обо всем, что ждет нас дальше… Не знаю, как часто вы с ним обсуждали будущее, но он хотел ребенка, — ответил Ксавье. — Я еще сильнее понимаю, что он совсем ничего не успел.
— Один раз… Он сказал мне, что хочет со мной… В общем, больше мы не обсуждали, — ответила она коротко, не желая вспоминать эту ссору между ними. Потому что тогда ей казалось, что они никогда не помирится и не найдут общий язык для решения этого недопонимания… Сейчас же она думала о том, как глупо и нелепо было тратить время на скандалы, когда между ними была такая любовь.
— Я не говорю “сейчас”, я говорю “когда-нибудь”, — сказал Тайлер, разводя в воздухе руки и глядя на нее красными глазами. — Ты чего так взъелась?! Это просто мечты. Просто желание иметь ребенка с любимым человеком.
— Не надо кричать, Тайлер, я не глухая и не тупая, я знаю, что ты хочешь сделать. По-твоему, все хотят детей?! Не навязывай мне чужие стереотипы! — сказала она, направившись в спальню и вновь хлопнув дверью.
— Я не говорил так. Не все хотят детей, — уткнулся он лбом в дерево. — Но я говорю о будущем… Когда-нибудь…
— Нет, — категорично заявила она из закрытой комнаты. — Даже не обсуждается.
— Свадьбе — нет. Детям — нет. Ты вообще меня любишь?! — положил он ладони на дверь, замолкнув в ожидании. Уэнсдей молчала. Она не хотела создавать еще больший конфликт, но понимала, что, отвергая всё это из раза в раз, делает ему очень больно. Они были вместе уже четыре года, и каждый раз, когда речь заходила о свадьбе, Уэнсдей срывалась и противилась. Но, вспоминая об этом сегодня, она понимала, что лишь показывала ему свою нелюбовь. Хотя, на самом деле, была готова на всё, что он предлагал… На самом деле, она мечтала об этом. И сейчас в её голове были лишь мысли о том, что она не ценила, что имела. Так и не открыла ему глубину своей любви…
====== Глава 6. В агонии ======
Тайлеру было больно от того, что Уэнсдей была столь категорична, что она не шла на уступки даже ради него. Ведь он каждый день думал о том, как мечтает быть с ней. Как хочет надеть кольцо на её палец, увидеть её в белом платье, ждать их первенца, поглаживая маленький животик.
— Уэнсдей… Я не хочу ругаться, — прижался он к двери спиной и говорил с ней. — Но ты…
Тайлер покачал головой, задумавшись. Он не мог подобрать нужных слов. Чего он ждал? Она ведь всегда была такой, а менять её от внезапно нахлынувших чувств было нечестно. Он оторвался от двери и решил прогуляться, чтобы окончательно всё не испортить. — Я ухожу. Надеюсь, что ты остынешь и мы поговорим…
Уэнсдей тоже думала об этом. Что им просто нужно побыть порознь хотя бы немного, чтобы не поубивать друг друга. Эти ссоры были редкими гостями, но, когда они были, ранили в самое сердце…
***Он вернулся домой только в четыре часа утра, ведь до ночи говорил со своим отцом о Уэнсдей. Она уже спала в их постели, но проснулась от его шагов, когда он на цыпочках подошел к кровати, чтобы лечь рядом.
— Тебя долго не было, — сквозь сон нащупала она его прохладную руку.
— Я знаю… Был у отца, — ответил он, забираясь на кровать под одеяло и прижав её к себе.
— У отца… Жаловался на меня? — спросила она, коснувшись пальцами его голого бедра.
— Немного… Да, жаловался, — согласился он, целуя её в макушку.
— Надеюсь, больше мы не будем это обсуждать? — настойчиво прозвучал её голос, и он громко вздохнул.
— Как скажешь, — ответил он, уже успокоившись. Они с Донованом обсудили всё. Все проблемы, которые могут возникнуть в отношениях. В том числе, её нежелание иметь детей и гены, которые сидели в их крови.
— Завтра выходной. Может, мы сходим вместе куда-нибудь? — проскользил он ладонями под её футболку.
— А как же экзамен в понедельник? — спросила она дрожащим голосом, ощущая, как он нежно трогает её грудь.
— К черту его… — поцеловал он её шею. — Ты ведь мисс Зазнайка, в любом случае, сдашь.
— Но мне нужно, чтобы сдал и ты, Тайлер, — повернулась она к нему лицом и быстро сняла с себя футболку в ожидании продолжения. Он был таким теплым в районе живота, что ее руки всегда искали там пристанище.
— А мне нужно, чтобы моя девушка серьёзно со мной поговорила… — посмотрел он на неё с надеждой на конструктивный диалог.
— Поэтому ты сначала потрогал мою грудь, чтобы я повелась на это и уже не могла сердиться, — уточнила она, и он кивнул. — Как я сразу не догадалась… Чёрт с тобой, Галпин, говори.
— Я поговорил с отцом… И он объяснил мне, что давить на тебя всё равно, что заставлять… Делать что-то насильно, — ответил он, глядя в её глаза. — Я хотел сказать, что не хочу заставлять. Не хочу быть для тебя абузой. Тем, кого ты не готова терпеть всю жизнь.
— Тайлер… Я не терплю тебя… Всё не так. Я с тобой, потому что люблю тебя, а всё остальное — дело десятое. Я не хочу говорить сейчас о свадьбе. О детях. Не хочу ссориться с тобой. Но хочу предложить компромисс.
— Какой? — спросил он, держа её за талию.
— Мы поговорим об этом через год. Хорошо? Через год мы попробуем прийти к чему-то, — предложила она, поглаживая его волосы.
— Год… Мучительных страданий в неведении… Любит ли меня моя девушка… — притянул он её ближе. — Ладно, мне подходит.
— Она любит, — поцеловала она его в губы, обхватив за ягодицы. — И любит твою задницу.
— Мою задницу, значит… А я надеялся, что мою широкую душу, — улыбнулся он, переворачивая её сонное тело спиной к себе и забираясь сверху.
— Раздвинь, — расставил он её стройные ноги шире, сдирая вниз хлопковые трусики и трогая её так, что она застонала на весь дом. — Обожаю, когда ты не сдерживаешься. Секунда моих касаний, и ты вся мокрая.
— Я ждала тебя, — зажмурила она глаза, ощущая, как пальцы скользят по клитору и сводят её с ума. Именно в такие мгновения всë её нутро понимало, что никто и никогда не будет владеть ею, как он.
— Я знаю, — грубее придавил он её тело к кровати и начал раздеваться сам… Каждое его движение, каждый вдох были выучены ею наизусть. Она знала, как ему нравится, и любила подчиняться. За столько лет вместе они ни на секунду не охладели друг к другу, а лишь наоборот, упиваясь страстью, забывали о любом конфликте. Ведь были честны друг с другом.
Первый её стон от его движения внутрь делал из него подневольного раба. Он был зависим от этого, и это пугало больше всего. В секунду в голове всё смешивалось. Лишь она и её шикарное тело, которые всегда жаждали его объятий, его поцелуев и его давления. Она становилась всё мокрее от его интенсивных движений.
— Никто. Никогда. Не будет тебя так трахать, — сказал он, сжимая кожу на её талии и сильнее обхватив за хрупкие косточки.
— Только ты, — захныкала она, почти лежа под ним, потому что ноги разъезжались и скользили по шелковому белью. Им обоим это так было нужно. Настолько сильное желание обоюдной эйфории.
Его ладонь зарылась в черные волосы и оттянула их назад, заставив её сильнее выгнуться под тяжестью его тела. Он трахался, как Господь Бог, и это было не оспорить. Она изнуряла под ним и каждый раз ждала чего-то дикого и необузданного. Такого, от которого бедра дрожали, и по ним растеклась её влага. Такого, от чего хотелось всего и сразу. Почувовать его везде и желательно одновременно.
Когда движения становились совсем близкими к желанной разрядке, он выжидал, пока она обхватит его, крепко сжимая и бесстыдно пульсируя вокруг горячими стенками. Она становилась совсем мокрой, податливой, мягкой, но при этом всё ещё оставляла на нем дополнительные приятные ощущения своими мышцами. От этого контроль терялся в мгновение, и он кончал на её ягодицы или поясницу от одного только ощущения её оргазма. Они давно спали без презервативов и таблеток, ведь она ему доверяла. Только благодаря этому бесконечному доверию и уважению они оба знали, что нашли свою вторую половину. Вопреки всему.
Уэнсдей говорила с Ксавье и вспоминала этот последний раз, когда они с Тайлером обсуждали детей. Видимо, он не отбросил свои мечты, а просто не говорил ей, чтобы лишний раз не провоцировать конфликт. Когда время было уже ближе к 19:00, на её телефон пришло сообщение.
— То же место, 20:00, приходи одна и возьми какую-нибудь вещь, связанную с ним.
У Уэнсдей и так всегда было с собой его фото, но она решила дать подаренное им кольцо. Это было нечто очень важное. Для них обоих.
— Отвезешь меня на Гарден-стрит? — спросила она у Ксавье, пока они прогуливались по центру возле кинотеатра.
— Зачем тебе в эту дыру? — удивился Ксавье. — Там живут одни воры и бедняки.
— Какая разница, кто там живет? Главное, что мне туда нужно, — ответила она даже более резко, чем планировала.
— Ладно-ладно, я просто решил спросить. Я отвезу, — сказал он, направившись к машине, и она сразу же пошла за ним.
Это было в получасе езды от центра, в пригороде. Когда они приехали, Уэнсдей быстрее пули попрощалась и убежала, даже не собираясь что-то с ним обсуждать. Ксавье сходил с ума от её поведения, но терпел. Слишком рано. Его попытки сблизиться с ней были предприняты слишком рано. Она была не готова.
Добравшись до нужной квартиры, она поняла, что дверь уже была открыта, и зашла внутрь. Вокруг был какой-то дым, и жутко пахло жженым сахаром. Ведьма стояла к ней спиной и что-то шептала себе под нос.
— Садись, — сказала Шарлин, обернувшись и глядя на девочку. — Мне нужна его вещь.
— Вот, — сняла она кольцо и протянула ей. Женщина взяла его в руки и закрыла глаза, а затем забросила в чашку с травой, от которой шёл странный запах.
— Эй, — дернулась Уэнсдей, глядя на это. Ведь это была дорогая её сердцу вещь.
— Я верну его. Сиди, — сказала Шарлин грубым тоном, не открывая глаз.
— Зазеркалье, дитя, это место, где живут заблудшие души. Место, откуда они не могут выбраться… В наказание за плохие вещи, что они совершали в жизни, — промолвила она, сильнее зажмурившись.
— Но он ведь может найти выход оттуда, да? Раз он связался со мной… Он сильнее многих, — уверенно спросил её настойчивый голос.
— Это зеркало… Что ты мне показала. Оно не простое. Вход в зазеркалье всегда лежит через вещь, которая собрала много энергетики. Жизнь в одиночестве в зазеркалье ужасна, именно поэтому ты тянешь его сюда своими чувствами, но он этого не хочет. Я предупреждаю тебя, девочка, что вытащить его оттуда невозможно, что бы ты ни делала. Если ты его вытянешь, то вытянешь вместе с ним очень много плохого. Это будет уже не твой Тайлер. Это будет некое существо… Поэтому единственный вариант — жить дальше, — сказала ведьма, открыв почти такие же черные глаза.
— Нет. Вы сказали, что видели меня с ним! Как же это понимать?! — истерически спросила она, нервно встав с кресла.
— Понимай, как хочешь. Но тебе туда дорога закрыта. Ты не понимаешь, чем это чревато! — отрезала Шарлин, отговаривая её.
— Вы меня совершенно не убедили. Вы меня не слушаете? Вообще! И Вы называете себя ведьмой?! — она задрала футболку в районе живота. — Это шрам от ножа. Я умерла. Но вернулась. И Вы скажете, что это невозможно?! Я ушам своим не верю, магия — единственное, что нас объединяет!
— Дитя, ты не понимаешь. В тебе энергия предка. Она отдала свою душу, чтобы ты жила дальше. А твой парень. Тот мальчик. Он там один. И он не хочет, чтобы ты страдала. Ты хоть знаешь, с какими мучениями он умер, черт возьми?! — резко рявкнула Шарлин, прикрыв рот, и Уэнсдей уставилась на неё огромными испуганными глазами.
— Что?! Нет… Что Вы знаете? — встала она с места и целенаправленно пошла к ней.
— Тебе пора уходить. Антуан! — крикнула она, и из другой комнаты вышел здоровенный мужчина. — Выведи девушку.
— Я никуда не уйду! Что Вы знаете?! Как он умер? Нам сказали, что его мозг отказал! Скажите, Шарлин! Умоляю, скажите! — кричала она, пока Антуан вытаскивал её за дверь. Шарлин наблюдала за этим со стороны, её лицо было полно боли и страданий за то, что она ощутила от этого кольца. Она не выдержала и протянула ей его на выходе.
— То, что с ним там сделали… Это не отказ мозга, Уэнсдей. Я не могу сказать многого, но смерть произошла не случайно, — ответила она, и из глаз Уэнсдей в момент полились слезы горького отчаяния.
— Помогите мне, — съехала Уэнсдей по стенке в коридоре и села на пол, поджав колени и громко рыдая.
— Я лишь могу сказать, что это его доктор. Лечащий врач. Он решил изменить лечение. Большего я не могу тебе сообщить. И насчет зеркала. Мальчик не выйдет оттуда, пока ты будешь держать его здесь, — опустила она глаза. — Мне жаль, девочка.
— Я не могу так… Я уже так не могу, — съежилась она с болью в груди и почти лежала на холодном полу.
— Надо успокоиться и жить дальше. Некоторые не могут и мечтать о прощании, а тебе дозволено общаться с ним. Ваша связь настолько сильна, что вы смогли попрощаться. Цени хотя бы это, — коснулась она её плеча. — И не думай о тех вещах, о которых сейчас думаешь… Можешь побыть здесь немного.
Спустя десять минут Уэнсдей кое-как вышла на улицу, облокачиваясь на столбы и стены домов, потому что еле перебирала ноги, а затем увидела, как за ней едет знакомый Астон.
— Уэнс… Я решил вернуться. Давай я… — Ксавье увидел её глаза и сразу же вышел из машины. — Господи… Ты вся дрожишь.
— Ксавье, — рухнула она ему на плечи и продолжила горько рыдать в невыносимом крике души. Ей было так больно и страшно, что она не могла говорить. Все её мысли были о том, что Тайлера насильно забрали у неё, и что она этого даже не почувствовала.
— Я здесь. Я с тобой. Отвезу тебя домой, — накрыл он её своей толстовкой, прижимая за хрупкие плечи, которые непреодолимо трясло.
Ксавье помог ей сесть в машину. И она вообще вряд ли бы дошла до дома самостоятельно. Ведь её колени ходили ходуном, а челюсть стучала от непроизвольной дрожи. Внутри всё так болело, что она не могла найти себе места. Хотелось кричать и умереть, только бы вернуться к нему в объятия.
— Уэнсдей… Тебе нужно успокоиться. Если ты приедешь к родителям в таком состоянии, они точно не уедут, как ты хотела, — сказал Ксавье, уговаривая её и пытаясь помочь.
— Ты прав, ты прав, — смотрела она в окно, но тело не реагировало на попытки расслабиться.
— Давай мы немного… Сейчас. У меня есть идея, — свернул он машину на отшиб в сторону озера.
Через пятнадцать минут они стояли на пустом берегу и смотрели на звезды, пока у неё внутри всё горело.
— Уэнс… Надо будет покричать, — сказал он, стеснительно посмотрев на нее.
— Покричать… — задумалась она, осмотревшись.
— Здесь никого нет. Давай начну я. Иначе ты просто не справишься с этим напряжением.
Внезапно Ксавье громко раскричался прямо в сторону воды, так, что гладь разносила его крики вдоль озера, и Уэнсдей тоже смогла сделать это, вопреки своим установкам. Она ощущала себя такой слабой и уязвимой без Тайлера. Такой потерянной.
Наконец, сорвав горло до неприятной боли, она опустилась на пятую точку прямо на холодный песок и начала рисовать на нем сухой веткой знаки бесконечности.
— Что-то произошло? Давай я позвоню Мортише и скажу, что мы немного задержимся? — предложил он, присаживаясь рядом.
— Не надо… Я всё выплакала. Спасибо тебе, — сказала Уэнсдей, снимая с себя его толстовку и встав с земли. — Поехали…
— Хорошо, — пошел он за ней, опустив взгляд. Весь дальнейший путь они молчали. Каждому было неприятно обсуждать то, что наболело.
Уже у дома она предложила ему зайти с ней, чтобы поговорить с матерью, и он согласился помочь.
Мортиша, как всегда, приготовила вкусный ужин. Донован уже ждал внутри, общаясь с Гомесом. А Уэнсдей и Ксавье сидели рядом, загадочно переглядываясь.
— Миссис Аддамс, всё очень вкусно, — промолвил Ксавье, заставив её улыбнуться.
— Спасибо, дорогой. Я старалась, — коснулась она Гомеса бледной рукой. — Но не обошлось и без помощи твоего отца, Уэнсдей.
— Я за вас рада. Когда вы уезжаете? — с напором давила она, пытаясь поскорее избавиться от нежеланных гостей.
— Завтра утром, дорогая, — сообщила Мортиша. — Выглядит так, словно ты нас выгоняешь. Что подумает твой друг?
— Что вы, мама. Разве вас выгонишь? Это почти как избавиться от бубонной чумы в глухой деревне в летний период, — продолжила она есть с безразличным видом.
— Спасибо, дочь, это очень… Приятно, — улыбнулась Мортиша, глядя на Ксавье, пока он наблюдал за всем этим, выпучив глаза. Отношения Аддамсов всегда казались ему странными, но Тайлер очень быстро к ним привык.
— Донован, как Вам мясо? — уточнила она, глядя на него. — Гомес сам убил этого селезня.
— Эммм… Вкусно… Очень вкусно. Надеюсь, разрешение на оружие не просроченное? — пошутил Донован, заставив Уэнсдей ухмыльнуться.
— Надейтесь, что оно вообще было, — сквозь зубы сказала она, наливая себе еще вина.
— Дорогая, не много ли за сегодня? — спросила Мортиша, глядя на дочь с укором.
— Мало, мама. Очень мало, — ответила она, делая новый глоток.
Ужин закончился хорошо. Ранним утром Аддамсы должны были уехать, договорившись о том, что Донован будет приезжать к Уэнсдей вечерами и проверять, всё ли нормально. Ксавье тоже обещал быть рядом.
К 23:00 Уэнсдей, наконец, зашла в комнату, но, измученная новостями, не знала, как подойти к зеркалу, поэтому начала разговор сама с собой.
— Ты мне не рассказал… Ничего мне не рассказал, — с обидой сказала она, сидя вдалеке на своей кровати. — Я ощущаю себя дурой. Я говорила с Господом впервые в жизни, думая о том, что ты не мучился. Что ты умер быстро и безболезненно… А оказалось…
Едкий дым заполнял её легкие, она впервые в жизни курила, стащив сигареты у Донована. Слезы бежали из глаз бесконечным потоком, и она не могла думать о словах, что случайно сказала Шарлин. Но внезапно она услышала из зеркала его голос.
— Я не рассказал потому что ты не должна была узнать об этом…
====== Глава 7. Секреты ======
Комментарий к Глава 7. Секреты Приятного чтения…Спасибо за допинг в виде отзывов и поддержки) Мне важно)
— Значит, вот как… Не должна была узнать, — встала она с кровати, затушив сигарету о стакан с водой, что стоял на тумбе, и направилась к нему. Он посмотрел на неё виноватым взглядом. На ней не было лица, она выглядела словно призрак от того, что узнала. Боль неведения душила и терзала еë так сильно, что она на секунду перестала верить в его любовь.
— Уэнсдей… Так получилось, — прервал он её с грустными глазами. — Никто не виноват.
— Никто не виноват?! Никто не виноват… У меня нет слов. Ты не сказал мне, что ты умер в мучениях. Ты не сказал, из-за чего. Ты вообще ничего мне не сказал, и я узнаю от постороннего человека!!! — вскрикнула она, кое-как сдерживая слезы. — Тайлер… Ты что, вообще ничего не понимаешь?! Не понимаешь, что где-то ходит твой убийца?! Что он может сделать то же самое с другими!!! Что он просто вырвал тебя у меня, как по-живому, вырезал кусок моего сердца!!!