— Уэнсдей… Успокойся, — сказал он, глядя на нее. — Ты не знаешь, о чем говоришь.

— Я, блин, всё знаю. Ведьма сказала мне! — отрезала она грубым тоном. — И я, нахрен, засажу его!

— Уэнс! — крикнул он, прикрывая рукой глаза. — Я знал, что так будет. Ты бы не поняла меня.

— Что?! — спросила она, шмыгая носом. — Что ты знал?!

— Ты никого не посадишь. Никто не виноват. Это был эксперимент. Я пошел на него, — сказал он, и она замерла в недоумении.

— Что? — нахмурила она брови, ужаснувшись от его слов. Её сердце стучало так сильно, словно участвовало в Формуле-один.

— Ты никого не посадишь, потому что там есть бумаги с моей подписью. Я согласился, — ответил он с комом в горле.

— Ты… Что ты сделал?! Ты бросил меня… Ты просто меня бросил… — заладила она, как ненормальная. Её всю трясло от услышанного.

— Уэнсдей, нет. Конечно, нет, малыш, — пытался он её успокоить, но в неё в мгновение вселился Дьявол. Она ощутила такое презрение и разочарование, кои ранее не испытывала.

— Не называй меня так, Тайлер, твою мать! — бросила она в зеркало его кольцо, и оно отскочило на пол комнаты. — Что ты наделал?! Ты бы не умер, если бы не пошел на это?! Если бы просто прошел последнюю свою терапию?! Скажи мне!!!

— Нет, Уэнс, я был бы жив. Но мне нужно было попытаться, — опустил он глаза.

— Попытаться что?! Что он тебе обещал?! — разозлилась она, глядя на него раскрасневшимися глазами. В её висках отстукивало. Тахикардия сводила с ума, доводя сердце до бешеного ритма. Поясницу охватила резкая боль, в горле появилось чувство тошноты. Кожа вновь начала приобретать синюшний оттенок.

— Зачем тебе знать это? Я не вернусь больше… Жизнь одна. И я сделал попытку. Но у меня не вышло, Уэнсдей. Живи, я молю тебя. Просто живи, родная, — сказал он умоляюще, настолько, что у неё заболело сердце, а голос окончательно сорвался с петель.

— Я тебя ненавижу, — рухнула она на колени перед ним. — Ненавижу тебя! Чертов эгоист! Чертов предатель!!! Ты — гребанный сукин сын!

— Уэнсдей… Не надо, я прошу тебя, — плакал он с той стороны зеркала, вытирая глаза. — Не говори так. Я тебя люблю.

— Ты не любишь никого, кроме себя! Никого! Я ненавижу тебя! Все пять лет, я любила тебя все пять лет так сильно, что мечтала быть с тобой всю жизнь, а ты так легко ушел!!! Ты предал меня!!! Вырвал моё сердце, словно его и не было, ты меня уничтожил, Тайлер, ты понимаешь, что меня больше нет из-за тебя!!!! — крики заполнили весь дом. Ей было еще хуже, чем тогда, когда она узнала о его смерти. Как только на пороге комнаты появились её родители, они начали оттаскивать её от зеркала, которое она лупила кулаками. — Я тебя ненавижу!!! Ненавижу!

— Уэнсдей… Всё, довольно, — прижала её к груди Мортиша, пока она обессиленно повисла на ней, полностью раздавленная тем, что он сказал ей.

— Мама, — всхлипнула она, сжимая её кожу и крепко обнимая её. — Он меня оставил… Оставил…

— Дорогая… Успокойся, — гладила она её по спине и попросила Гомеса уйти. Он тут же удалился, оставив их только вдвоем.

— Родная… Я знаю, ты уже взрослая. Но мне тяжело оставлять тебя, когда ты в таком состоянии, — промолвила Мортиша спокойным голосом. — Все люди злятся друг на друга. Что сделал Тайлер? Мне ты можешь всё рассказать…

— Он что-то подписал. Я не знаю, что, но он изменил лечение, — ответила она, утирая горькие слезы.

— Откуда ты знаешь это? Видела видение? — спросила её мама, взглянув на неё и Уэнсдей неоднозначно кивнула. Она не собиралась делиться с ней тайной о зеркале или ведьме. А, когда родители зашли в комнату, Тайлер просто исчез из отражения.

— Может, у него была какая-то причина, родная? Он так тебя любил, что я не верю в то, что это было совершенно спонтанным его решением, — покачала Мортиша головой.

— Я не знаю… Но это значит, что он не поставил меня в известность. Значит, он выбрал за нас двоих. Не открылся мне, что значит, предал, — резко и настойчиво сказала она, отстранившись от мамы и громко всхлипывая.

— Конечно, нет, дочь. Может, дело в том… Что ты бы ни за что не пошла на это? Может, он не хотел причинять тебе боль? Он ведь не мог знать о твоем видении, — сказала она, взяв Уэнсдей за руку. — Не руби с плеча. Тайлер очень любящий парень. Он не мог так поступить с тобой.

Уэнсдей понимала, что не ожидала от него такого. Никогда не ожидала. Она ему доверяла, а он просто отвернулся от нее, согласившись на какое-то сомнительное лечение. Она была в бешенстве от этого.

— Ты права, мама… Я перенервничала, — сказала она, стирая со щек последние влажные следы. — Я буду ложиться.

— Пожалуйста, Уэнсдей… Не плачь. Думай о хорошем. Он тебя любил, — накрыла она её покрывалом и, выключив свет, направилась к себе в комнату. Уэнсдей всё сильнее понимала, что у него были от неё секреты. Она не знала этого, и её родители тоже не знали. Разве что что-то мог знать Донован?

Она вновь подошла к зеркалу, но его не было там.

— Тайлер. Я в последний раз спрашиваю. Что такого произошло, что ты посчитал это более важным, чем твоя жизнь, чем мы? — твердила она, сидя на полу, но так и не дождалась ответа. — Я больше никогда не заговорю с тобой. Больше никогда…

Уэнсдей вновь легла в постель вся в слезах. И уснула только ближе к трем часам ночи, не увидев, как Тайлер наблюдал за ней со стороны, но боялся даже показаться ей на глаза…


— Если бы у меня был выбор, я бы отдала свою жизнь за тебя, — водила она пальцами по его коже перед пылающим камином. Огонь так красиво разбрасывал тени по комнате, что она не могла наглядеться на их очертания.

— Я бы сделал то же самое… За любого из своей семьи, — задумался Тайлер, разглядывая стены. — Смотри, какая ты красивая… Твой профиль… Идеален. Особенно когда ты голая, — посмеялся он, обхватив ладонью её грудь.

— Ты не устал? — спросила она, забираясь на него сверху. Ночь была длинной, и они с ним творили непристойные вещи, стараясь не перебудить своих соседей по гостевому дому.

— Нет… И ты вновь меня оседлала, — появилась улыбка на его лице. — Тебе нравится руководить, не правда ли?

— Только тобой… — ответила она, крепче сжимая его своими ногами. Его руки скользили по её бедрам. Её фигура была такой женственной. Песочные часы. Тонкая талия, округлые ягодицы, небольшая, но такая красивая и упругая грудь.

— Поставила синяк, — погладил он её ногу. — Сколько раз ты упала?

— Всего два, а дальше всё пошло, как по наитию. Пойдем и завтра? — зазывала она его с собой, начав бесцеременные движения, пока сидела сверху.

— Пойдем… Не просто так ведь моя спортсменка поехала в горы… — улыбнулся он. — Хочешь пойти в джакузи?

— Думаешь, там сейчас никого нет? — загорелись её глаза двумя озорными огоньками.

— Думаю, нет… Все спят. Время уже три, — посмотрел он на часы. — Составишь мне компанию?

— Конечно составлю, — наклонилась она, чтобы поцеловать его губы. — Я только… Закончу здесь… И сразу…

Её поцелуи шли всё ниже, на каждое её движение он издавал глухой, протяжный стон удовольствия.

— Твою шею… Ключицу… Грудь… Ребра… Живот… — озвучивала она сразу ту часть, к которой приближалась, перед тем как поцеловать её. — А теперь можно идти.

Её лукавая улыбка не успела показаться ему, потому что он зарылся пятерней в её волосы и вернул её обратно к себе между ног.

— Скажи это, — запрокинул он голову назад от удовольствия.

— Твой член… — погрузила она его в рот, крепко сжав в маленькой ладошке. — Огромный, любимый член.

Он смотрел, как тени в комнате повторяют её интенсивные движения, и сходил с ума от удовольствия. Слишком горячо, слишком блаженно и невероятно.

— Уэнс, твою мать, я так тебя люблю, — закрыл он глаза, ощущая, как все желания сконцентровались в одном месте. Вся кровь сейчас находилась там. Несколько минут, и он выстрелил в её горло горячей жидкостью, ощутив, как оно сжимается на нем, когда она заглатывает его. — Я просто умер… Меня нет, я умер…

— Если ты умер, я тоже хочу умереть, — вытерла она свои губы и легла ему на живот, посмотрев на него с любовью.

— Ах, тоже хочешь, — расстелил он её перед собой на коврике, заставив посмеяться. — Расслабься… Малышка…


Уэнсдей тревожно спала, вспоминая его. Ей казалось, что всё происходит на самом деле, и, проснувшись, она первым делом обнимет его теплое тело и посмотрит в сонные, любимые глаза. Но суровая правда вновь брала своё.

Ранним утром, когда она открыла глаза, она моментально набрала номер Ксавье.

— Мне нужно в клинику, где лежал Тайлер. Ты можешь скататься со мной? — спросила она его, когда он только проснулся в своей постели.

— Всё нормально? Ты вообще спала? Голос странный, — задумался он вслух и попытался прийти в себя. — Могу… Во сколько?

— Чем раньше, тем лучше. Провожу родителей, и свободна, буду ждать тебя, — сбросила она трубку, заставив Ксавье откинуть назад корпус в недоумении, а затем и вовсе закричать в свою подушку. Если Аддамс нужна была его помощь, он всегда помогал, хоть и не без неприятного ощущения в грудной клетке.

В этот раз всё получилось точно так же. Родители уехали, договорившись с Уэнсдей, чтобы она была на связи, иначе они тут же вернутся обратно.

И она ждала его собранная с 9:15, всё еще пытаясь достучаться до Тайлера, но он не реагировал.

— Я всё равно узнаю правду, — сказала она вслух и услышала автомобильный гудок во дворе. Схватив рюкзак, она тут же бросилась на улицу к его машине. Клиника находилась не очень далеко, примерно в часе езды от Джерико.

— Вы там что-то забыли? — спросил он, нахмурив брови.

— Нет, мне нужно кое-что выяснить, — настаивала она, ничего ему не объсняя.

— Ладно… Что ж. Уэнсдей. Скоро экзамены… — сказал он, глядя на нее. — Мы можем хотя бы позаниматься.

— Да, можем. Но позже, — ответила она безэмоционально.

— Уэнсдей… — остановил он машину, и уткнулся головой в руль. — Хоть убей, я не понимаю. Ты можешь хоть немного подумать о чем-то, кроме Тайлера?

Она, не задумываясь, отстегнула ремень и резко хлопнула дверью, направившись вперед. Так он понял, что сказал очередную глупость.

— Прости… Пожалуйста, прости, Уэнс! — крикнул он ей в спину. — Садись обратно. Идти далеко…

— Ксавье. Я буду с тобой честна. Я никогда не буду думать о чем-то другом. Потому что он умер. Он умер, оставив меня с этой болью в сердце. И я не могу этого вынести, тебе ясно?! — раскричалась она, опустив руки.

— Ясно, — ответил он с расстроенным видом. — Я понял… Садись…

Она громко вздохнула, но всё же села в машину. Доехав туда, она сразу же спросила доктора Хэндриксона в регистратуре. Ей сказали, что он занят, но сможет подойти через полтора часа. После операции. Они согласились ждать. Сидели в коридоре, и она изучала их стенды.

Но, как только она увидела его, сразу же заняла оборонительную позицию.

— Уэнсдей, здравствуйте… Как Ваше здоровье? — спросил он, протягивая ей ладонь.

— Спешите вновь кого-то убить? — спросила она, вызвав у него недоумение.

— Я не понял. Это такой юмор? — спросил он огорченно.

— Тайлер, доктор Хэндриксон. Как он умер?! — спросила она, встав перед ним со скрещенными руками. — Я не уйду, пока Вы не скажете правду!

— Уэнсдей… Я не понимаю, о чем Вы, — пытался он отрицать, но она быстро вывела его на чистую воду, ведь знала, когда люди врут.

— Ваши жесты, мимика. Всё говорит о том, что Вы что-то скрываете, и я отдам Вас под суд, если Вы не объясните мне, что произошло, — грубо сказала она, пока Ксавье смотрел на это огромными глазами и не знал, как реагировать.

— Уэнсдей, я ничего не могу сказать. Можете подать в суд, можете написать в полицию. У нас всё конфиденциально. Тайлер подписал все бумаги. Он сам просил уменя об этом. Поэтому, извините. Я ничего не могу Вам сказать, кроме как то, что всё было добровольно. И он любил Вас. Поберегите чувства усопшего, — сказал врач, и она схватила его за руку прямо в коридоре.

— Сукин сын! Это из-за тебя он усопший! Из-за тебя, мразь! — начала она бить его кулаками, но Ксавье быстро оттащил её.

— Охрана! — крикнул Хэндриксон.

— Не надо охраны, мы сейчас уйдем, — утащил её Ксавье, крепко держа на руках маленькое, взбунтовавшееся тело, и уже на улице поставил её на землю. — Что ты вообще творишь?! Могла бы сказать, что за херня происходит. У меня скоро лопнет башка от твоих выходок!

— Ты не понимаешь?! Они с ним что-то сделали! Что-то ему ввели. Он умер не просто так! — резко сказала она, пытаясь зайти обратно.

— Уэнс, блин, стой! — схватил он её за запястье. — Они ничего тебе не скажут. Это конфиденциальная информация… Если нужно узнать, я узнаю, но мне нужно время.

— Ты серьезно… Узнаешь для меня это? — спросила она, ощутив, как злость начинает отступать.

— Да, — ответил он. — Обещаю.

— Спасибо! — кинулась она к нему на шею, обвив его тонкими ручками. — Спасибо, Ксавье, ты не представляешь, сколько для меня это значит!

— Представляю, Уэнсдей… К сожалению, представляю.

Они приехали обратно только к часу дня, и она пригласила его отобедать. Аддамс не была гостеприимной, но хорошо понимала, что нужно проявить хоть какое-то уважение как благодарность за его помощь.

— А ты… Сам готовился к экономике? — спросила она, пока ходила по кухне, собирая на стол. И Ксавье впервые смотрел на нее иначе. Возможно, Тайлер видел её такой. Хозяйственной, заботливой, домашней… Но Ксавье — ни разу. Это вызывало ступор.

— Эээм… Да… — отсеял он другие мысли. — Я готов. Отец очень настойчив, и выбора не остается. Я много занимаюсь.

— Это хорошо, мне будет, у кого списывать, — улыбнулась она, накладывая ему мясо.

— Ты шутишь, да? Ты самая умная на потоке. Это я буду у тебя списывать. Не преуменьшай свои способности, — сказал он, чуть расставив руки в стороны, чтобы она поставила тарелку. — Спасибо. Я впервые вижу тебя такой…

— Какой? Униженной? Пытающейся угодить? Слабой? — уточнила она, широко распахнув глаза.

— Нет… — усмехнулся он. — Заботливой. И… Женственной.

Уэнсдей промолчала. Когда-то Тайлер говорил ей похожие слова. Они пообедали, слушая новости, и Ксавье обещал уточнить информацию через связи отца. Она вновь поблагодарила его тысячу раз, но, закрыв дверь, опять побежала к зеркалу.

— Тайлер, — положила она руку на рамку и увидела, что на ней нет кольца. — Черт…

Принявшись искать его везде, она уже начала нервно плакать, пока не могла найти его.

— Пожалуйста… Тайлер. Ты ведь знаешь, как мне это важно. Как мне важно знать, что ты со мной, — умоляла она, наконец, заметив отблеск под тумбочкой. Там и лежало выброшенное кольцо. — Господи… Слава Богу. Малыш… Любовь моя… Пожалуйста. Я прошу у тебя прощения за те слова. Я виновата… Тай… Пожалуйста… Я знаю, что ты слышишь. Просто знаю. Не наказывай меня молчанием. Это больно… Очень-очень больно, словно ты вырываешь мне сердце… Раз за разом. Ночью мне снилась та поездка в горы, помнишь? Мы тогда были так счастливы… Я не верю, что ты решился на это сам… Просто не верю. Я не знаю, что это было… За что ты так со мной? С нами…

Её руки нервно царапали пол, пока она сидела на нем в ожидании его ответа.

— Ты бы никогда мне этого не простил… Если бы я ушла от тебя. Если бы я тебя бросила… Если бы вот так предала, подвергнув свою жизнь опасности. Ты бы никогда с этим не справился! Так и почему ты такой трус, что не можешь мне объяснить??! Почему ты сдался и не боролся ради меня, ради свадьбы, которую так хотел, ради детей, о которых мечтал, черт возьми!!! Тайлер!!!

Ей было больно думать об этом, но еще больнее было говорить. Она пыталась лишь спровоцировать его на диалог, но ничего не выходило. Ощущение безвыходности рвало её на куски. Настолько, что ей уже было всё равно. Она спокойно достала упаковку снотворных и села напротив зеркала.

— Если ты не появишься. Если ты не заговоришь со мной, я выпью всё. Одну за другой. Я буду пить по одной в минуту, — её пальцы достали первую и положили в рот, сглотнув её. — Теперь всё только в твоих руках. Как ты любишь. Ведь ты любишь решать всё сам, правда, Тайлер?! — она достала вторую и сразу третью, и молча поместила их в свой рот.

====== Глава 8. Там, где их пути разделились ======

— Уэнсдей, прекрати. Довольно, — огорченно сказал Тайлер, появившись в отражении. Его голос был полон боли и разочарования. Она сидела напротив и тихо плакала, выплюнув две непроглоченные таблетки в маленькую бледную ладонь.

— Ты мне солгал… Обещал всегда быть рядом… Обещал, что у нас будет всё, а вместо этого нет ничего… Совсем… И тебя тоже нет, — не могла она открыть глаза, зажмурившись, лишь бы сдержать слезы.

— За всё время вместе я солгал тебе лишь раз… Когда принял сторону Торнхилл. И с тех пор я никогда себе этого не позволял. Просто потому что безумно тебя люблю… — положил он ладонь на зеркало. — Пойми меня… Не выворачивай мне душу.

— А что должно быть с моей душой… А… Тайлер? Что должно быть с ней?! — повысила она голос, распахнув черные глаза. — Ты помнишь, как мы любили? Помнишь ли ты, как говорили о планах. О книге, что я издам, о переезде, о твоей мечте открыть что-то своё? Помогать людям, изгоям, таким же, как ты… Ты помнишь это? Куда резко делись твои мечты?! И почему мои перестали быть для тебя важными?!

— Уэнсдей, я умер, защищая свою мечту. И для меня не было ничего важнее, — ответил он дрожащим голосом. — Ты когда-нибудь поймешь меня и отпустишь всё это…

— Отпустишь? — задрожал её подбородок. Губы жалобно опустили уголки вниз. — Отпустишь?.. Тайлер, когда ты поймешь? Когда ты услышишь меня? Я так не смогу. Я вообще не могу без тебя жить. Не могу даже думать об этом. Я живу лишь тем, что завтра открою глаза, а рядом будешь лежать сонный ты. Мы вместе выпьем кофе, вместе примем душ… Будем дурачиться и бегать по дому, опаздывая на лекции, а потом выслушивать, как плохо мы влияем друг на друга. Будем трогать друг друга под партой в аудитории и игнорировать преподавателя. Будем вместе весь вечер и всю ночь. Любить друг друга… Как я привыкла. Как, скажи мне, как мне отказаться от этого????!!! От твоих объятий… От тебя…

— Тебе придется, Уэнсдей… — ронял он скупые слезы, слушая всё это. — Придется, потому что нужно жить дальше. Иногда мы — просто жертвы обстоятельств…

— Галпин… — опустила она голову к зеркалу, и он тоже уткнулся в него лбом. — Ты разлюбил меня? Дело в этом?

Тайлер лишь немного усмехнулся, шмыгнув носом, но потом понял, что её выражение лица совершенно серьезное, и даже немного растерялся.

— Уэнсдей. Я никогда бы тебя не разлюбил, — коснулся он губами её отражения, и она сделала тоже самое. Холод стекла и его твердость вызывали отчаяние. — Я помню вкус твоих губ. Их тепло и мягкость… Я помню каждый твой изгиб. Каждую родинку. Я помню всё. И я всегда буду любить тебя, моя малышка…

— Нет… Нет… Мне это не подходит. Ты должен любить меня здесь, а не в отражении, — тряслись её скулы от напряжения.

— Ты всегда была такой упрямой… Но, пожалуйста, попытайся принять мой выбор, — прошептал он с молящим взглядом.

— Твой отец знает правду? — спросила она настырным тоном.

— Конечно, нет. Я никому и ничего не говорил. Не пытай никого. Это бесполезно… — улыбнулся он, глядя на нее. — Знай одно… Если бы я знал, что это случится, я бы сказал тебе заранее. Но сейчас я могу лишь огородить тебя от этого…

— Сейчас ты можешь рассказать мне. Сказать чертову правду… — уставшим голосом промолвила она, вытирая глаза.

— Что это изменит? Верно… Ничего… Уэнсдей, я очень тебя прошу. Не лезь в это. Закрой эту дверь. Тебе это не нужно… Давай мы поговорим о тебе… О экзаменах. О твоих успехах. Попробуй сходить куда-то с друзьями… — вымаливал он, рассматривая её измотанное лицо и поникшие от боли глаза. — Ты обстригла свои красивые волосы…

— Они вернутся. В отличие от тебя, — резко и холодно ответила она. — Я никуда не пойду… Вообще никуда. Я останусь здесь. Я останусь… — судорожные руки нащупали неподалеку подушку и плед, и она подползла обратно к зеркалу. — Я никогда и никому тебя не отдам. Ни Господу, ни Дьяволу. Никому.

— Уэнсдей Аддамс… — прилег он рядом. — Мне жаль, что я тебя подвел. Что разочаровал… Я видел, что ты ходила в кино с Ксавье… Может, это шанс?

— Это вообще не то, что ты подумал, — начала она оправдываться, сморщив лоб от напряжения. — Даже не говори мне об этом!!!

— Уэнс… Я очень рад, что ты вышла из дома. Развеялась. Надеюсь, фильм понравился, — смотрел он на нее без устали, не отрывая глаз.

— Совсем нет… — сонным голосом сказала она. — Дурацкое снотворное. Хочу спать… Не дай мне уснуть. Я смотрела фильм около пятнадцати минут и ушла.

— Жаль… И я, наоборот, хочу, чтобы ты поспала… — сказал он с толикой сожаления.

— Нет, нет… Я не буду спать, — отрицала она. — Не сейчас. Я хочу говорить с тобой. Видеть тебя… Я столько тебя не видела.

— Давай я расскажу тебе что-нибудь, — задумался он, пытаясь переключить её настроение.

— Например, как ты умер. Из-за чего, — пробормотала она с недовольством.

— Нет… Не это… Помнишь, нас с тобой не впустили на пару по английскому… — звучал в тишине его приятный голос. — Я так волновался, а ты тогда потащила меня в спортзал…

— Я помню это… — тихо промолвила она. — Помню тот день… Он реально был прекрасен. Если бы ты только знал, как сильно я мечтаю прикоснуться к тебе.

— Покуда мы — одно целое, ты можешь касаться меня везде, — сказал он, не моргая.

— Это другое… — громко выдохнула она, глядя в потолок.

— Нет… То же самое. Тебе нужно расслабиться. Разденься для меня, — попросил он её, и она вопросительно взглянула на него, но промолчала. — Я буду говорить. А ты исполнять… Раздевайся.

Уэнсдей сама не поняла, как руки стянули футболку и шорты, и она осталась в одних трусиках, прикрытая одеялом.

— Нет… Это бред какой-то, — сказала она, простонав себе под нос.

— Покажи мне… — настаивал он, и она сбросила с себя одеяло.

— Так? Ты серьезно думаешь, что тебя можно заменить? Мне не хватает всего и сразу, — резко сказала она расстроенным голосом.

— Иногда концентрация на чем-то одном может помочь… Ощутить рядом то, чего нет, — снял он с себя футболку.

— Это нечестно… Я умру в попытках представить твоё тепло, — захныкала она, глядя на него.

— Мы ведь уже делали так. Я смотрел на тебя. Что изменилось? Это та же видео связь. Просто… Дай мне возможность помочь тебе, — сказал он очень и очень нежно. Но она всё равно думала о том, что его нет рядом. — Закрой глаза, Уэнс… Дыши. Я и сам готов скулить, когда вижу тебя голой…

— Тогда сними дурацкие джинсы, — с недовольством сказала она, состроив жалобное лицо.

— Ладно, — потянулся он к пуговице и уже через несколько секунд остался в одних черных боксерах. — Готова?

— Ты говоришь так, будто сейчас коснешься меня… Будто нас действительно что-то ждет… — с грустью промямлила она себе под нос. — Но это не так.

— Тсссс… Повернись ко мне спиной, — сказал он спокойным голосом. — И заведи одну руку назад. Помнишь… Мои поцелуи на своей шее?

— Разумеется помню…

— Я бы сейчас… Убрал твои волосы за уши. Коснулся тонких плеч кончиками пальцев… Провёл губами по твоей нежной коже… Или оставил на ней своё дыхание. Чтобы ты знала, что я рядом… Погладил бы твою охрененную попу… Слегка стянул вниз непослушное кружево… Которое оставляет красивые следы на твоей коже. Я бы играл с тобой так долго, пока твои ноги не начали бы подкашиваться. Пока ты бы не начала выпрашивать… Чтобы низ твоего живота ныл, а глазки начали бы жалобно смотреть на меня, уповая на то, что я вот-вот прикоснусь к тебе… Потрогай себя для меня, — настоятельно сказал он, пока она стояла, слушая его голос, который волнами разбредался по всему телу.

Её рука всё же потянулась вниз, несмотря на то, что она не верила в то, что сможет представить его. Но зато верила в силу его слов. Пожалуй, это было единственным, во что она верила.

— Расставь ноги шире… Представь, что я стою перед тобой на коленях. Как раньше. Как я целую тебя, ощущая самый прекрасный на свете запах твоей кожи. И то, как ты мокнешь от моих поцелуев… — она трогала себя, пытаясь фантазировать о нём. Вспоминая настойчивость его языка, тепло широких ладоней, длину его члена. Словно вспоминая между своих ног любимый фантом.

— Ты ведь стала влажной? — спросил он, закусив губу.

— Немного, — ответила она честно. — Мне хочется большего.

— Это уже хорошо. Повернись ко мне и открой глаза, — прозвучал его голос, и она взглянула на него. Он уже сидел перед ней полностью раздетый и медленно водил ладонью по своему члену.

— Что ты бы сейчас сделала со мной? — смотрел он на её напряженную грудь и приспущенные трусики, и сходил с ума от того, что не мог прикоснуться. Однако не показывал этого.

— Села бы сверху, — ответила она, мечтая об этом. Его член был таким аккуратным, длинным и эстетически привлекательным, что она становилась всё мокрее.

— Ляг на пол и разведи колени до упора. Смотри на меня, — указал он прежде, чем она начала делать это. — Хочу трахать тебя всю ночь.

— Если бы ты только знал, как я этого хочу… — её пальцы скользили по клитору, изредка проникая внутрь.

— Представь, как мой член упирается в тебя, как я вожу им вокруг твоей мокрой дырочки, — на её лице появилась легкая ухмылка. Эти грязные названия во время секса всегда вызывали у неё ступор, но не сейчас. Сейчас она лишь сильнее почувствовала, что он рядом. От вот этих самых неловких и гадких слов.

— Ты — извращенец, Галпин, — улыбнулась она в ответ на его признания.

— Но тебе нравится, — ухмыльнулся он хитрой улыбкой.

— Хочу тебя внутри, — проскулила она, ускоряя темп. — Хочу, чтобы ты взял меня сзади.

— Тогда перевернись… Потрогай себя снизу… — указал он, дожидаясь её действий.

— Блядь, Уэнсдей… Ну почему у тебя такая попка. Я не могу терпеть. Словно смотрю самую любимую в мире порнуху, — двигал он ладонью быстрее, пока она уперлась лицом в подушку, отклячивая задницу кверху и бесстыдно трогая себя до первых вопиюще громких стонов.

— Похнычь для меня… Будь громче, — издавал он в ответ глухие, мужские стоны и чувствовал, что вот-вот достигнет предела, но терпел, дожидаясь её.

Её ноги очень плотно сжались, а в голове уже был сплошной хаос. Она уже не думала о том, что мастурбирует перед покойником через зеркало. Она думала о том, как неистово пульсирует её промежность, и как быстро скользят её пальцы, заставляя её видеть яркие вспышки.

— Тайлер… — проскулила она, схватив второй рукой подушку. Ноги перестали слушаться, пока она ерзала на своих пальцах в ожидании разрядки.

— Я сейчас кончу, — сказал он, глядя на это и ощущая, что всё плывет перед глазами, и она вдруг ещё сильнее съежилась, очень громко простонав на весь дом. Лицо окунулось в мягкую подушку. Ноги разъехались, и она полностью легла на пол, расслабившись. Ей казалось, будто сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Даже так секс с ним был невероятным.

— Я счастлив, что получилось, — улыбнулся он, наблюдая за ней и вытирая футболкой сперму с ладоней и члена. — Я тебя люблю.

Она повернула голову, чтобы взглянуть на него. То, что она ощутила было действительно чем-то неземным. Слишком невозможным, чтобы быть правдой.

— Тайлер… Пожалуйста… Расскажи мне, — блестели её глаза в ночи, пока она надеялась узнать правду.

— Ты ведь не остановишься, да? — спросил он, с тоской глядя на неё, и она помотала головой. — Ты возненавидишь меня…

— Ты мне изменил? — смотрела она грустным и болезненным взглядом.

— Что?! Господи, Уэнсдей, конечно, нет. Что за мысли в твоей голове? — спросил он в недоумении от услышанного.

— Тогда что…

— Уэнсдей… Хэндриксон — генетик… Он пишет докторскую по ДНК, — сказал он, увидев её мрачнеющий взгляд. — Сейчас… Послушай, пожалуйста… Я мечтал о ребенке. Я хотел с тобой малыша…

— Лучше замолчи, Тайлер, — мертвым голосом промолвила она, глядя на него убийственным взглядом.

— Он обещал вывести ген из моей цепочки. Чтобы этого не было в моей крови, — перебил он её.

— Заткнись… Заткнись… Заткнись… — молвила она себе под нос, сцепив зубы. — Ты лжешь… Бредишь…

— Уэнсдей… Я очень хотел избавить тебя от того, с чем мы могли столкнуться. С тем, с чем столкнулся я, — ответил он, и его глаза слезились.

— Мы бы справились, — резко перебила она, шмыгая носом. — Мы бы справились, Тайлер!!! Мы были бы вместе!!! А теперь я одна!!!

— Уэнсдей… С этим не справиться… Быть хайдом — ужасное испытание. Тебе не понять меня, — спорил он, вытирая щеки.

— Это тебе не понять меня! Это тебе не понять боль, что я сейчас испытываю, ведь я могу жить дальше, а ты — нет! — резко выпалила она в гневе. — Я поверить не могу, что ты так поступил со мной. И ради чего??? Ради того, что ещё не случилось… Ради того, что могло бы и не произойти!

— Уэнсдей… Ты слишком хороша, чтобы не иметь детей. Ты потрясающая. И твои дети не должны страдать от этого проклятия, — заявил он, психанув. — Как ты этого не понимаешь?!

— Я сделаю вид, что этого не слышала… Мне тошно, Тайлер. Ты предал меня ради собственных прихотей, ради собственных эгоистичных желаний и установок. Мы были счастливы, а ты абсолютно всё сломал, — направилась она к кровати, прихватив свою подушку с пола.

— Я ведь говорил, что ты начнешь меня ненавидеть, — обреченно выдал он, глядя ей в спину.

— Значит, ты был прав. Я тебя реально ненавижу, — отвернулась она к стене и начала сильно плакать, уткнувшись лицом в подушку, чтобы заглушить эти звуки отчаяния. Но Тайлер всё равно всё слышал… И он с самого начала знал, что она не поймет его. И что, возможно, никогда не простит. Но ему всё равно было больно слышать это…


— Я быстрее!!! — бежал Пагсли вперед, пока Уэнсдей шла сзади обычным шагом, держа Тайлера за руку.

— Ну да, ты — просто мастер спорта по лёгкой атлетике, — сухо ответила Уэнсдей, закатывая глаза.

— Прекрати, — дернул её Тайлер за руку. — Не расстраивай его. Ты посмотри, как он доволен.

— Ты точно сошел с ума, раз считаешь, что мне это важно, — равнодушно ответила она, заставив Тайлера покачать головой.

— Ты невыносимая… — промолвил он, улыбаясь. — Тем более, что самая последняя!

Он крикнул это и побежал вперед за Пагсли, пока она смотрела на них, как на двух идиотов, которые бежали на перегонки домой. Они встречались уже полгода и были в гостях у её родителей.

— Детский сад, — психованно промямлила она себе под нос. Пагсли со всей силы обнял Мортишу сразу же, как они подбежали к дому.

— Уэнсдей, как всегда, самая отстающая, — улыбался он довольной улыбкой.

— Зато не отсталая, как некоторые, — грубо ответила она, обходя маму стороной. — Мы купили то, что нужно, мама.

— Хорошо. Не обижай брата, — крикнула она вдогонку. — Тайлер, дорогой… Опять она не в настроении?

— Она нервничает из-за моего дела. Следователи что-то откопали, и ведется пересмотр. Она надеется на худшее, как и всегда, — ответил он, глядя на Мортишу.

— Что они могли откопать?! Ведь твой отец разберется с этим? — занервничала её мама, удивившись.

— Не знаю, миссис Аддамс… Думаю, да, — ответил он искренне. — Я и сам не хочу вспоминать всё это… Я справился только благодаря её поддержке и вере в меня.

— Если что, знай, что мы рядом. У нас есть хороший адвокат, ты его видел, мистер Элфорд, — сказала она серьезным тоном.

— Спасибо, миссис Аддамс. В любом случае, Уэнсдей надо успокоиться. Я поговорю с ней, — промолвил он, и она кивнула, отпуская его к своей дочери. Уэнсдей сидела в своей комнате и что-то нервозно читала в новеньком ноутбуке.

— Смотри. Здесь пишут о судебной практике по пересмотру. Несколько ссылок твердят, что…

— Уэнсдей… Уэнс… — перебил её Тайлер. — Успокойся. До суда ещё не дошло. Вряд ли дело вообще заведут снова. Прошло уже полгода после вердикта. Всё нормально.

— Я знаю эти системы. Им лишь бы обвинить. Сломать человека, закрыть свои висяки, и всё. — повысила она голос, активно жестикулируя.

— Малыш… Я обещаю, что ничего плохого не случится, — обнял он её сзади.

— Не называй меня так, — разозлилась она, пытаясь вылезти из его объятий.

— Не отпущу, — крепко держал он её, целуя шею. — Знаешь… Твои родители — такая красивая пара… Я бы тоже хотел составить с тобой такую…

— Вечно целующихся слюнтяев, которые не могут друг без друга жить? — спросил её возмущающийся голос, заставив его улыбнуться.

— А чем это плохо? — поцеловал он её в макушку и понюхал волосы. — Я обожаю тебя.

— Когда отца арестовали, мама реально сходила с ума. У нее была депрессия. А уже после они лобзали друг друга в соседних камерах, как два безумца, — ответила Уэнсдей, ощущая его большие, теплые руки, которые не хотели её отпускать.

— А если бы меня посадили? Ты бы попала ради меня в соседнюю камеру? — появилась на его лице лисья ухмылка.

— Возможно, — ответила она, задумавшись. — Кстати… Прекрасная идея. Если они откроют дело снова, и тебя заберут, я убью кого-нибудь. И сяду с тобой.

Тайлер засмеялся, нежно прижимая её к себе и касаясь кончиком носа верхнего позвонка.

— Не нужно никого убивать… Давай мы просто будем счастливы друг с другом…


Вспоминая это, Уэнсдей не верила, что он так с ней поступил. Она не верила в то, что человек, столь любящий, мог настолько погрязнуть в своих собственных желаниях, что рискнул ради этого жизнью… Их общим счастьем… И примерно через час после того, как она уснула вся в слезах, на её телефон пришло сообщение от Ксавье.

— Извини, что так поздно, этот доктор Хэндриксон — генетик. Я расскажу тебе завтра, что узнал. Позвони мне, как проснешься, и я приеду.

====== Глава 9. Во имя справедливости ======

Комментарий к Глава 9. Во имя справедливости Всех мамочек с Днем матери! 🩵 приятного чтения🩵

Уэнсдей проснулась около восьми утра. Глаза были опухшими и красными. Когда она встала с кровати, Тайлер, что всё это время наблюдал за ней через зеркало, хотел ещё раз попросить у неё прощения, но она молча прошла мимо, проигнорировав его. И тогда он решил просто исчезнуть, думая, что так будет лучше для неё. Как только она открыла телефон и увидела сообщение Ксавье, тут же набрала его номер.

— Привет… Я уже это знаю, — ответила она ему сразу, как только он взял трубку.

— Уэнсдей, привет… Там что-то мутное. Я приеду и расскажу. Не по телефону, — сказал Ксавье встревоженным голосом.

— Хорошо, я жду, — сбросила она звонок.

Даже умывшись, она выглядела абсолютно раздавленной. Эмоциональных ресурсов не хватало ни на что. Разве что на то, чтобы докопаться до правды. Ксавье приехал в течение получаса.

— Слушай… Может, Тайлер и подписал бумаги, но на другое вмешательство. Хэндриксон занимался выделением гена из цепочки ДНК, не разрушая её. Но вот, в чём дело, — промолвил он, глядя на неё. — Он не сдал образцы. Они пропали.

— Хочешь сказать… Он для чего-то их собирал? Он намеренно это сделал?! И ему было наплевать на то, останется ли Тайлер жив?! — вытаращила она на него свои огромные глаза.

— Это ни разу ему не удавалось. На экспериментальное лечение пошли трое. Одна сирена, один оборотень и один хайд.

— Откуда они? — спросила она, тут же состроив план действий у себя в голове.

— Ты ведь знаешь, что место скопления изгоев — Невермор. Они все местные. Я могу достать их адреса, если ты хочешь лезть дальше, — предложил Ксавье, и она кивнула.

— Я очень хочу. Я хочу наказать этого ублюдка. Хочу предотвратить другие нелепые смерти… Совершенно бессмысленные, — опустила она тоскливые глаза.

— Я знаю, что ты думаешь так, но он не хотел просто избавиться от Хайда. Он хотел сделать это ради дальнейшей жизни с тобой. Ради ваших детей, Уэнсдей, — положил он ладонь на её плечо.

— Я знаю, — разревелась она снова, и он обнял её. — Но это нечестно. Нечестно!

Ксавье гладил её блестящие волосы и пытался успокоить, как мог.

— Уэнс… Давай мы немного попробуем отвлечься. Дай мне час твоего времени. Пожалуйста, — коснулся он большими пальцами её щек, вытирая с них слезы. — А потом я достану имена. Обещаю.

— Ладно, — согласилась она, обреченно кивнув и шмыгая маленьким носиком.

— Знаешь, я и не думал, что хоть когда-то увижу эти глаза мокрыми. Признаюсь честно, это неприятно. Я не могу выносить, когда ты плачешь, — сказал он, взяв её за руку. — Пойдем. Проветримся. Съездим в одно место.

Уэнсдей взяла рюкзак и накинула толстовку.

— Далеко мы? — спросила она уже в машине.

— Нет, совсем нет, — улыбнулся Ксавье, замедляясь и сворачивая с основной дороги.

— Церковь? Ты серьезно? Я сгорю сразу, как зайду туда, — ответила она, глядя на неё.

— Нет, Уэнсдей, — посмеялся он. — Это напротив.

Она повернула голову, увидев там вывеску «Тир».

— Я и забыла про него, — сказала она, выходя из машины.

— Постреляем? Тебе надо сбросить пар, — предложил Ксавье, протягивая ей руку, и она подала ему свою. Это работало. Паля по мишеням, она хоть немного успокаивалась.

— Я даже не хочу спрашивать, откуда у тебя способность так быстро перезаряжать пистолет и метко стрелять, — подметил Ксавье. — Но я не удивлён. Помню, как ты бросаешь дротики и пользуешься стрелами.

— Я тоже помню, — указала она на свое плечо, заставив его застенчиво отвести взгляд.

— Мне жаль, что тогда так вышло… Но ты спасла всех и меня. Я вовек этого не забуду, — сказал он, и инструктор принес им мишени.

— 32 из 100 у Вас, юноша, иии… 98 у девушки, — ответил мужчина, даже не удивившись. — Ты вновь всех уделала.

— Спасибо, Грегори, — посмотрела на него Уэнсдей лукавой улыбкой.

— Блин, да ты здесь бываешь?! — спросил он, осознав, в чем дело. — А я то думал…

— Не так часто, как хотелось бы. Мы с Тайлером были здесь около года назад, — ответила она, и Ксавье вновь стиснул зубы. Куда бы он её ни привел, везде было это «Мы с Тайлером».

— Извини, — поняла она его взгляд.

— Ничего… Может, сходим перекусить? Ты голодная? — спросил он сразу, как они вышли из тира. На часах было уже 11:00.

— Да, я бы поела, — согласилась она, и они с ним направились в ближайшее кафе. Ксавье поговорил по телефону с отцом, тот должен был отправить ему номер информатора.

— Я всё ещё не понимаю, почему это дозволено… Почему правовой статус изгоев отличается. Ведь так нельзя. Такие, как Хэндрикс, пользуются этим. На обычном человеке ему бы не дали проводить эксперименты, — не лез кусок ей в горло.

— Покушай. Тебе нужно есть, — ответил Ксавье. — Я не знаю, почему, Уэнс… Такова политика. Мы всегда будем другими. А они всегда будут нами пользоваться.

— Если мы посадим хотя бы одного — нет. Если мы бы заручились поддержкой конгресса и доказали, что этот Хэндирксон — лишь убийца, мы бы могли на законодательном уровне запретить всё это. Ведь это — эксперименты, несовместимые с жизнью. Это такое вмешательство, которое ведет к смерти, — заявила она, не отрывая от него идейных глаз. — Ты понимаешь? Я хочу лишь отомстить. И хочу уберечь других от этого.

— Это будет не так просто… — взглянул он на нее влюбленным взглядом. — Но я помогу.

— Правда? — спросила она в ответ с полными боли глазами.

— Конечно, Уэнс… — согласился Ксавье.

Они вернулись к ним домой около двух часов дня. Машина Донована уже стояла на парковке, а он сам сидел на их крыльце.

— Что такого важного ты хотела мне рассказать, Аддамс? — встал он, увидев их.

— Мы расскажем… Вам нужно знать, — открыла она дверь, пропуская их внутрь.

После получасового разговора, Донован сидел на диване, прикрыв ладонями лицо, и тяжело дышал, обдумывая услышанное.

— Я и не думал, что он так хотел детей… Черт… — сказал он, нервно почесав затылок. — Мне нужно покурить.

— Мне нужна Ваша поддержка, чтобы посадить виновников, — сказала она ему вслед, но он молча вышел на улицу, ему нужно было сначала успокоиться.

— Не торопи его, Уэнсдей. Он — его отец, — сказал Ксавье, покачав головой. — Это тяжело… Справиться с этим.

— Я знаю… Но Донован обязан помочь. Нужно собрать доказательства. Достать отчеты, документы о его смерти. Объяснительную по образцам. Устроить ему допрос, черт возьми, — хлопнула она маленькой ладонью по столу.

— Ты права, мы этим и займемся, — сказал Ксавье, успокаивая её.

Когда Донован вернулся, он обещал достать все документы на этого доктора, запросить сведения о нем в институте, где он получал образование, и в первых местах его работы. Начать копать. Договорившись с ними обо всём, ближе к пяти вечера, Уэнсдей осталась совершенно одна. Ей звонила мама, и она регулярно с ней разговаривала. Вот только не рассказывала правды.

— Да, мама, я хорошо сплю, — зашла она в комнату и легла на кровать, уставившись в потолок холодным взглядом.

— Будь добра, звони чаще. Твой голос совсем изменился. В нем нет жизненных сил, — ответила Мортиша в тревоге. — Через две недели экзамен. Тебе нужно как следует потрудиться. Сделать последний рывок.

— Так точно, мама… — ответила она, на всё соглашаясь. Ей не хотелось спорить, не хотелось гнуть своё. Именно поэтому Мортиша всё сильнее ощущала, что дочери нужна помощь.

— Отдохни, дочь. Мы поговорим завтра. Отец тоже волнуется за тебя, дорогая, — ответила Мортиша, завершая разговор.

— Я лягу пораньше, — сказала Уэнсдей, положив трубку.

— Обманщица, — прозвучало со стороны, и она посмотрела на зеркало.

— Я не хочу говорить с тобой, — отвернулась она к стенке.

— А придется, ибо то, что вы задумали, просто издевательство над твоими же чувствами, — ответил он, пытаясь выудить её на разговор.

— Не говори мне о моих чувствах. Тебе вообще на них похрен, — сказала она дрожащим голосом, ей неистово хотелось плакать.

— Представь… Маленького меня рядом. Который держит тебя за руку и говорит, как он любит тебя. Как ты нужна ему. Называет тебя мамой. Разве ты… Разве тебе этого никогда не хотелось? — спросил он болезненным тоном. — Мне хотелось этого так сильно, что я не мог думать о другом. Или о твоей маленькой копии. Черноволосой девочке, которая будет звать меня папой, и которой я буду читать на ночь сказки…

— Замолчи, — расплакалась она, прижавшись лицом к подушке. — Замолчиии.

— Уэнсдей… Может, у нас были разные взгляды. Но меня ты не обманешь. Я знаю, что ты тоже думала об этом. Я видел, что ты писала в своих последних черновиках. Я это видел, родная, — сказал он, сидя перед зеркалом и нервничая.

Она знала, о чем он говорил, но поверить не могла, что он вообще это видел.

— Зачем ты вообще смотрел их? — слезла она с кровати и подползла к нему.

— Я читал почти всё, что ты писала. Мне было это важно. Я жил одной тобой, Уэнсдей, — ответил он, положив ладонь на зеркало. — Ваш план ничего не исправит…

— Вот именно… Тайлер… Почему ты так со мной поступаешь? Я не знаю, как жить дальше, — легла она на пол, ударяя по нему кулаками.

— Я хочу, чтобы ты жила дальше, но, как только исчезаю, ты пугаешь меня самоубийством, мне просто страшно, Уэнсдей. Я не хочу тебе такой участи. Ты молодая, красивая, у тебя вся жизнь впереди. Я просто умоляю тебя… Дай мне возможность знать, что ты стала счастливой. Что ты стала матерью, женой, что ты наслаждаешься каждым днем и проживаешь его на всю катушку. Вот, чего я хочу. Искренне, безумно хочу. Видеть в твоих глазах жизнь.

— Я никогда не выйду за другого. Никогда не лягу с другим. Никогда не рожу ему детей, сколько бы ты ни нес эту чушь. Это должен был быть ты! Должен был! И теперь мне невозможно больно из-за того, что не сказала тебе этого. Тогда бы всего этого не случилось… Мне нужно было сказать тебе, что я готова выйти замуж, что я готова иметь с тобой детей, даже если они унаследуют этот ген… Я на всё готова, лишь бы ты был рядом. Но уже поздно…

Тайлер слушал это с красными глазами и тревожно смотрел на неё.

— Теперь мой смысл в том, чтобы сделать хоть что-то для общества. Чтобы твоя смерть не была напрасна…

— Хорошо, Уэнс… Тогда я помогу тебе. И буду здесь, пока ты осознаешь, что готова меня отпустить.

— Не говори так, — задрожал её голос сильнее. — Не говори… Я никогда не буду готова сделать это.

— Ты такая вредная, малышка, — промолвил он специально, чтобы успокоить её. — Поверить не могу, что ты уговорила отца помогать.

— У него не было выбора. Он любит тебя. И настало время бороться за эту любовь. Мои родители всю жизнь борются за нас с Пагсли. Твой отец лишь однажды свернул не туда, но это сломало тебе пол жизни. Так нельзя, ты заслуживаешь большего. Ты заслуживаешь всего, Тайлер, — сказала она, глядя на него с сожалением. — Сегодня мы с Ксавье заезжали в тир. И я вспомнила, как мы с тобой ходили туда. Я не хотела вспоминать, потому что злилась на тебя, но всё равно вспомнила. И я знаю, что так будет всю мою оставшуюся жизнь. Куда бы я ни посмотрела… С кем бы ни общалась… Все они будут лишь жалкими призраками тебя.

====== Глава 10. Навсегда его смысл ======

Комментарий к Глава 10. Навсегда его смысл Перед этим небольшое послание… Я благодарна всем и каждому за то, что вы еще остаетесь в нашем любимом фандоме. Скоро будет год, как я пишу. Начиналось с малого, и мы пришли к такому. К семье “Вайлеры”, которая ежедневно радует нас добрыми и смешными мгновениями. Столько людей появились в моей жизни благодаря этому сайту и сериалу. Так что знайте, что я ценю всех и каждого. С наилучшими пожеланиями, ваша Катеринка🩵

— Уэнсдей… — выдохнул Тайлер, коснувшись зеркальной поверхности. Ему было так больно это слышать, но в то же время он прекрасно её понимал.

— То место… Где сейчас ты… Какое оно? — спросила она, заглядывая внутрь. — С виду всё то же самое.

— Кроме того, что здесь пусто… Оно одинокое, — ответил Тайлер. — Позволяет осознать грехи и принять ошибки.

— То есть… Ты там совершенно один? — нахмурила она брови и вытерла глаза от слез. — Как ты справляешься?

— Я справляюсь… Видеть тебя — лучший подарок, что я мог получить, и я до сих пор не понимаю, за что мне это счастье, — ответил он с влюбленными глазами. — Я хотел предложить тебе кое-что…

— Что? — спросила она удивленно.

— Давай позанимаемся… Экономика и другое. Тебе это нужно, — предложил он с целью подготовить её к экзаменам. — Как раньше.

— Хочешь сказать, я отупела? — улыбнулась она, вызвав у него смех.

— Никогда. Ты самая умная, — ответил он честно, как про неë и думал.

— Ты, как всегда, льстишь, Галпин… Но я готова пойти на это… Если ты тоже исполнишь мою просьбу, — поставила она своё условие.

— Ох, как… И что же это? — спросил он, глядя на неё.

— Посмотри со мной фильм, — улыбнулась она, мечтая обнять его.

— С удовольствием, — прошептал он в ответ. — И какой?

— Любой из твоих дурацких мелодрам, — посмеялась она чуть ли не со слезами на глазах.

— Хорошо, — согласился он, нежно кивнув, и ждал, пока она притащит к зеркалу ноутбук, попкорн, теплое одеяло и прочее.

— Давай посмотрим «P.S. Я люблю тебя», раз уж на то пошло, — улыбнулся он, но она ещё не закончила.

— Погоди, я еще не готова, — шустрые пятки побежали в чулан и принялись громко копаться в коробке. — Ура! Нашла!

— Уэнсдей, что ты там задумала? — вскрикнул он из зеркала, пока она бегала туда-сюда.

Руки закрыли плотные шторы, она выключила свет.

— Погоди, сейчас, — суетилась она вокруг зеркала и, украсив его гирляндой, включила её в розетку. — Вот так лучше.

— Уэнсдей Аддамс… — увидел он светящиеся огоньки в отражении. — До чего же ты милая.

— Замолчи. Лучше обними меня, — присела она рядом и принялась искать фильм.

— Я и так обнимаю. Всем своим сердцем, любимая…


— Давай так… Если выиграю я, то смотрим ужастик, если ты, то… Если ты, то… — сморщилась она в недовольстве. — Так и быть. Если ты, то мелодраму. Но где кто-нибудь умирает.

— Какая же ты кровожадная, — посмеялся он, раскладывая карточки на стол.

— Так… Смотри… Ты берешь одну из этой стопки, — не успел он договорить, как в дверь несколько раз позвонили. — Это ещё кто? Странно… Отец дежурит…

— Я тем более никого не жду, — сказала Уэнсдей, глядя на дверь. Тайлер направился открывать и увидел на пороге замешкавшегося Ксавье, практически полностью покрытого снегом.

— Привет. Найдется горячий шоколад? — улыбнулся он, стуча зубами.

— Блин, дружище, заходи. Тебя где носило?! Мы звонили тебе вчера, — запустил его Тайлер, помогая ему раздеться.

— По правде говоря, я уезжал, не думал, что будет такой снегопад. Всë замело к чертям, я кое-как вернулся на попутках. Пришлось бросить тачку, чтобы не пропустить лекции в понедельник, — застыл он в арке в гостиной. — Привет, Уэнс…

— Привет, — прошла она на кухню, виляя своими шикарными бедрами.

— Попридержи челюсть, — похлопал его Тайлер по плечу, посмеявшись.

— Блин, чувак, извини… Отстойно вышло, — опустил он глаза, задумавшись.

— Проходи. Всё нормально. Главное, чтобы она не видела, а не то точно что-нибудь сделает с твоими ботинками или пальто, — рассмеялся Тайлер ещё громче.

Они накормили гостя ужином и немного поиграли в настолки втроем. Совсем не то, что они планировали, но друзьями они были хорошими. Здесь было не до эгоизма.

— Переночуй у нас, а утром дороги уже почистят, — предложил Тайлер, пока Уэнсдей за стенкой состроила траурное лицо.

— Я точно не доставлю неудобств? — спросил Ксавье, и Тайлер отрицательно покачал головой.

— Конечно, нет, — ответил он, пока Уэнсдей маячила ему, что готова его придушить. К ночи все разошлись по комнатам, и Уэнсдей придавила Тайлера к кровати, как только он её коснулся.

— Ты чего, бандитка? — посмотрел он на неё с любовью.

— Может, мне пойти спать к Ксавье, раз ты так легко оставляешь всех ночевать в нашем доме? — ëрзала она бедрами, вызывая у него сумасшедший стояк.

— Это наш друг. И хватит меня шантажировать, — перевернул он её на лопатки, прибив руки вдоль кровати над её головой. — Я много стал позволять тебе, женщина… Ты села мне на шею.

— Ах, села на шею? — спросила она с укором глядя на него, пока он снимал с неё пижаму.

— Угу, — промолвил он шепотом, проводя носом по девичьей шее, и она демонстративно застонала, да так громко и наигранно, что на его лице появился румянец от стыда.

— Тсссс, Уэнс, твою мать, что ты делаешь?! — спросил Тайлер, раскрасневшись от этой ситуации. Ему было неудобно перед Ксавье, в то время, как Уэнсдей громко смеялась и ехидно улыбалась, строя демонический оскал. Она словно специально всё это делала.

— В следующий раз, не будешь наглеть, — ответила она, притягивая его к себе. — И сто раз подумаешь, прежде чем звать гостей, не посоветовавшись со мной. Её рука уже гладила его член. — Ты понял меня?

— Понял, — выдохнул он, вздрагивая от её касаний и уткнувшись в неё лбом. Это были манипуляции чистой воды, доступные только маленькой чертовке Аддамс.

— Хороший мальчик, — пропела она ему в ухо, пока он нависал сверху. Её нежная ладонь делала из него животное на поводке. — Сделаешь мне одолжение?

— Всё, что угодно, — промолвил он, закрыв глаза.

— Трахни меня, словно мы дома одни.

— Черт, Уэнс, я не могу так, — сказал он, ощущая, как она перестает делать ему приятно и смотрит укоризненным, обиженным взглядом. — Малышка… Ну, не смотри так.

— Я могу и проклясть, Галпин, — прищурила она глаза, выползая из-под него.

— Не говори глупостей. Ну, стой… Я прошу тебя, — сел он напротив, пытаясь её остановить. — Не заставляй меня делать это с ним. — прошептал он, глядя на дверь и строя жалобное лицо.

— Но ты же хочешь… Чтобы я его поцеловала, — встала она на колени перед кроватью и заставила его сесть прямо перед ней, ухватив за крепкие бедра цепкими ручками.

— Конечно, хочу, — выдохнул он, глядя на неё томными, похотливыми глазами.

— Тогда будь громче, — ехидно улыбнулась она, стаскивая с него трусы и быстро погружая в рот.

— Твою мать, — вцепился он пальцами в покрывало. — Ты — дьявол, Уэнсдей Аддамс.

— Скажи ещё раз.

— Ты — Дьявол, — громче выдохнул он, запрокидывая голову назад, и она толкнула его в корпус, залезая сверху и направляя в себя его член. Его выдохи становились громче, и её это ещё сильнее возбуждало. Он сводил её с ума. И всё это было лишь игрой, чтобы помучить друг друга, жаль только, Ксавье не хотел играть в такие игры. Тут они поступали с ним неправильно, но Уэнсдей не умела терпеть. Через полчаса громких возгласов и стука мебели, Тайлер лежал на кровати, глядя в потолок и размышляя о том, что ему стыдно будет смотреть Торпу в глаза.

Уэнсдей же лежала рядом с абсолютно равнодушным выражением лица. Довольная, как слон внутри, словно ничего такого и не произошло.

— Ты понимаешь, что завтра сама будешь его выпроваживать? Я не выйду, — ответил он, всë еще не глядя на неё.

— Ага, — согласилась она, наливая себе бокал шампанского.

— Несносная… Невыносимая женщина, — промолвил Тайлер сквозь зубы. Уэнсдей подняла бокал, ухмыльнувшись.

— Так выпьем же за это, Галпин!


— Боже, какая же слезливая соплятина, — смеялась Уэнсдей, смотря новый фильм с Тайлером.

— Одно зрелище, как ты морщишь нос, того стоит, — сказал Тайлер, сидя позади неё, в зеркале.

— Ты — сумасшедший, ты в курсе? — повернулась она к нему, улыбаясь. — Я так хочу, чтобы ты был здесь.

— Я здесь. С тобой, — ответил он, глядя на неё.

— Тайлер… Можно я спрошу у тебя кое-что прежде, чем фильм закончится? — прозвучал её грустный голос.

— Можно, — ответил он сразу же.

— Ты читал все бумаги, когда соглашался на это? Ты вообще понимал, что риски настолько велики? — спросила она, и он покачал головой.

— 50 на 50, таковы были мои условия, Уэнсдей, — ответил он честно с тоской в голосе.

— Но это ведь неправда! Этот эксперимент не оправдывает даже десяти процентов. Откуда он взял такие данные?! — возмутилась она, состроив сердитое лицо.

— Он из Массачусетса, Уэнсдей. И это не первые его эксперименты… Однажды у него всё-таки получилось. Я общался с этим человеком… Сейчас он свободен. Без этого проклятия внутри. Счастливо женат и имеет детей. Детей — нормисов, Уэнсдей…

====== Глава 11. Начало новой жизни ======

Комментарий к Глава 11. Начало новой жизни Приятного чтения🩵если вы конечно еще читаете или рубрика “Прощай, фандом, ты был мне хорошим другом” 🩵🥹

— Я не верю в это. Этого просто не может быть, — заявил её самоуверенный голосок, пока она вытирала со щек слезы. Почему им так не повезло? Почему повезло ему? В это верилось с трудом. Ведь не могла же судьба быть к ней настолько жестокой.

— Но это правда, малышка, — промолвил Тайлер, осмотрев её поникшим взглядом.

— Я тоже хочу с ним пообщаться. Как ты вышел на него, где? Спорю, его номер дал тебе этот проклятый лжец! — выкрикнула она, повернувшись к нему всем телом. Её глаза наполнились безумием. Она не верила в то, что слышала.

— Уэнсдей… Ты снова кричишь. Снова плачешь и нервничаешь. А мы договаривались, — прервал он её истерику. — Давай успокаивайся, родная.

— Не могу, — опустила она взгляд. — Я не могу. Он должен сесть. Я не верю в его обещания и достижения! Всё это манипуляции. Таким добрым и таким беззащитным человеком, как ты, — легла её рука на зеркало. В голове был сплошной ураган, а грудную клетку разрывало от боли.

— Я не беззащитный, родная… Я знал, что делал. Ты неправа здесь, — пытался он отговорить её от бессмысленных попыток отомстить за него, но это было всем, о чем она сейчас думала. Её лоб уткнулся в зеркальную поверхность, и она смотрела вниз на свои руки в отчаянии. — Я люблю тебя, Тайлер… Очень люблю.

— И я люблю тебя, Уэнсдей… — смотрел он на её измученный вид. Он уже ненавидел всё это. Её прекрасные глаза больше не были полны жизни, не блестели как две путеводные звезды, а лишь отражали боль, что она ежедневно носила в себе. Тайлер понимал, что это именно депрессия. Она обволакивала её и мешала жить дальше, поэтому у него оставался только один правильный выход. Один поступок настоящего мужчины, любящего человека, который бы дал ей хоть какой-то шанс жить дальше…


В итоге, она так и уснула, не выключая гирлянды, не уходя на кровать и не убирая ноутбук с фильмом. Прямо там на твердом полу, касаясь рукой холодного зеркала.

Ранним утром её разбудила навязчивая мелодия звонка. Это был Донован, он собрал все необходимые документы и хотел встретиться с ней.

— Да, я поняла… Я готова, буду ждать Вас, — ответила она спросонья, глядя на зеркало. Тая внутри не было, и это странным холодком прошлось по её бледной коже. Он не отреагировал на её зов, и она быстро побежала принять душ и выпить кофе, чтобы не выглядеть в глазах Донована совсем никчёмной. К 8:00 его машина стояла перед их домом, и они с ней разгребали документы, что ему удалось раскопать через знакомых.

— Ни слова про Массачусетс! — разгневанно ударила она по столу, заставив Донована нахмуриться.

— С чего ты вообще взяла, что он там работал? У меня не было такой информации, — покачал он головой, изучая его страховку.

— Неважно… Видимо, вся его деятельность — чертова ложь! — нервно ответила Уэнсдей, сжимая челюсть в тиски. Она его буквально возненавидела, и смыслом её жизни на данном этапе было найти как можно больше несостыковок и зацепок.

— Единственное, за что мы можем зацепиться, это за три смерти. Вот. Её звали Нэнси Вайс, у неё осталась только мать. А его звали Гордан Фьюри, у него ребёнок и жена живут возле заправки на Бэйкерс. Мы можем съездить к ним. Составить коллективный иск. Но шанс победить будет ничтожным. Поскольку правовой статус не закреплён. Остается уповать только на то, что, раз уголовный кодекс одинаков для всех, то изгои должны иметь такие же права, как нормисы. Это единственная наша надежда, — ответил Донован, пока Уэнсдей изучала материалы.

— Странно. Эти образцы были на месте. Два года тишины. Он погубил двоих изгоев и ждал два года, прежде чем сделать это снова. Что-то новое в формуле… — Уэнсдей открыла справку об эксперименте. — Вот этого компонента раньше не было.

— И ты знаешь, что это? — спросил Донован, всматриваясь.

— Нет… Но можно узнать. Просто нужен химик. У нас в Неверморе целый штат высококвалифицированных преподавателей, которые могли бы сделать заключение, — собрала она бумаги. — Поехали!

— Ладно… Ладно, Аддамс. Поехали, — направился за ней Донован. — Какая ты шустрая.

— А Вы крайне медлительны для шерифа, — констатировала она, присаживаясь в его машину и пристегивая ремень безопасности. Донован лишь молча покосился на неё и направился в путь.

В Академии они связались с одним из преподавателей. Доктором наук мистером Крэнстоном.

— Этот компонент — что-то ранее неизвестное… Вряд ли такая генная разработка может попасть в обычную психиатрическую клинику, мистер Галпин.

— То есть? Что Вы хотите сказать? — спросила Уэнсдей, уставившись на него.

— Я хочу сказать, что это генная инженерия, и это другой уровень. Я такого даже не видел. Эти компоненты есть только в Правительстве, — указал он пальцем на бумагу. — Как Вы сказали, его фамилия?

— Хэндриксон. Джон Хэндриксон, — ответила она, нахмурившись.

— Тогда всё ясно. Стивен Хэндриксон сидит в департаменте здравоохранения, скорее всего, это его сын.

И тут пазл сложился. Хэндриксон Джон не просто проводил эксперименты над изгоями, он намеренно собирал образцы цепочек ДНК для своего папаши, убивая при этом невинных людей.

— Сукин сын. Вот куда ушли образцы, — по её коже неприятной волной пробежали мурашки. — Вот ведь ублюдок!

Уэнсдей взбесилась настолько, что хотела выследить его и отрезать ему пальцы. Она буквально сразу рванула к выходу, но Донован перехватил её.

— Ты не понимаешь?! Уэнсдей, так не работает. Есть люди, до которых не дотянуться!!! — закричал на неё Донован сердитым тоном.

— И что теперь, сидеть, сложа руки, пока Тайлер лежит в могиле?! Да ну, нахер, Донован!!! — выплюнула она в гневе.

— Какие же вы с ним упертые бараны, одинаковые!!! — ударил он ладонью по стене. — Пойми, я тоже был таким. Думал, что всё подвластно. Думал, что мир узнает о справедливости. Я во всё это верил, Уэнсдей. Но мне сейчас пятьдесят один год, я нихрена не добился. Я — вдовец, и мой единственный сын лежит в земле. Думаешь, я верю сейчас во что-то?! В Бога, в Дьявола, в справедливость, в сраный значок, которому служил тридцать с лишним лет?! Нет, я не верю! И я говорю тебе! Послушай! Если эти образцы были нужны для Правительства США, а ты этого никогда не узнаешь, то ты ровным счётом нихрена не докажешь, девочка!!! — из глаз Донована потекли слёзы, как и из глаз Уэнсдей.

— Не учите меня, как набивать шишки, я умею и сама, — разревелась она сильнее, и он крепко обнял её, прижимая к своей груди.

— Я знаю, как сильно ты его любила, дочка, я это знаю. И знаю, как он любил тебя. И это больно. Больно так, что не можешь дышать. Ведь я тоже терял любовь, но у меня оставался сын. А теперь у меня никого нет. Его больше нет, — сжал он руками её маленькое тело, пока его трясло. Так, в Академии Невермора, прямо в коридоре они прекрасно понимали, что не справятся с тем, что узнали. Что нависло над ними грозовым облаком и не давало дышать… Уэнсдей шмыгала носом, задыхаясь.

— Если я не могу выйти наверх. Если я не могу предотвратить это. Я просто убью этого жалкого докторишку, — ответила она грозным тоном, чем вызвала у Донована нервный смех.

— Прекрати так шутить, милочка. Я знаю, что ты жуткая, но ты — не убийца. Мой сын поэтому и связался с тобой. Ты делала его лучше, — сказал он, вытирая с её щек слезы.

— Ваши руки пахнут сигаретами, — промолвила она сдавленным тоном, и он остановился.

— Извини.

— Ничего, можете дать мне одну? — спросила она, и Донован поднял брови.

— Эээм… Да, да, конечно, бери, — протянул он ей пачку. — Я уже забыл, какими вы стали взрослыми…

— Это — не показатель, — ухмыльнулась она. — Вся наша с ним жизнь… Не показатель того, что мы с ним выросли… Скорее, наоборот, мы с ним так и не смогли перейти этот барьер, где бы до конца принимали друг друга…

— Ты мыслишь намного взрослее и правильнее, чем я во время жизни с Франсуа. Тогда всё казалось таким обыденным. Таким постоянным. Я и представить не мог, что потеряю её. Я просто не думал об этом, — вышли они на улицу, и он поджег ей сигарету.

— Как и я, мистер Галпин, как и я, — согласилась она, делая затяжку.

Он довез её до дома, и она окончательно расклеилась от безысходности, да ещё и Тайлер никак не появлялся в отражении. Отвлечь от зеркала её смог только Ксавье, который неожиданно приехал к ней с сюрпризом — маленьким черным кане-корсо в руках. Собака её мечты.

— Откуда ты… Как ты узнал? — спросила она, переняв щенка на руки. Она очень давно хотела себе такого. Они с Тайлером думали о том, чтобы завести собаку, но их очень часто не было дома, а Уэнсдей не любила мучить животных, только людей.

— Я просто запомнил. Ты как-то говорила, — ответил он, улыбаясь. Она искоса посмотрела на него, ведь не помнила, что говорила ему такое. Это было личным. Но ей настолько нравились эти щенки, что она не могла от него оторваться. Черная, идеально сияющая шерсть переливалась на солнце, как обсидиан. Две бусинки смотрели на нее с невероятной любовью и нежностью, и она понимала, что у него так же нет никого, кроме неё.

— Назову его Октавиан, — посмотрела она на Ксавье серьёзным взглядом, и он рассмеялся.

— Ну да… Я и забыл про эту твою странную забаву… Называть питомцев именами римских императоров, — подметил он, гладя щенка по гладкой спинке.

— Октавиан, фас! — сказала она грозным тоном, и щенок поджал хвост.

— Кажется, твой защитник испугался твоего голоса, — посмотрел Ксавье лукавым взглядом и слегка покраснел.

— Ничего, я научу его… кусаться… Можешь не сомневаться…

====== Глава 12. Тринадцатое ======

Комментарий к Глава 12. Тринадцатое У меня сердце разлетается на части, когда я о них пишу💔💔💔

Сегодня я нифига не успеваю, не теряйте❤

Так, Октавиан стал частью их разрушенной семьи. Ксавье приезжал к Уэнсдей каждый день, чтобы готовиться к учебе, и она всё же смогла сдать заключительные экзамены. Время шло, Уэнсдей активно следила за деятельностью Хэндриксона и каждую ночь разговаривала с зеркалом, но Тайлер больше не появлялся… Со временем боль, что она испытывала, стала постоянным её спутником. Как то, что не вылечить. Она слилась с ней и поняла, что больше никогда не увидит его. Сколько бы ни плакала в одинокой ночи, сколько бы ни умоляла его показаться хотя бы в последний раз, чтобы попрощаться. Сколько бы ни говорила о суициде, она уже не думала об этом. Не сейчас. Теперь у неё была цель отомстить, когда она станет хоть чуточку известной личностью. К этой цели она и шла…


— Доброе утро, — в очередной раз встала она с кровати, посмотрев на зеркало уже на автомате. — Как тебе спалось? Мне снились кошмары… Помнишь, я говорила про старый дом с привидениями? Теперь внутри был и ты.

На её голос в комнату прибежали маленькие лапки.

— Сейчас пойдем гулять, Октав, подожди, — прозвучал сосредоточенный голос. Со стороны она бы вполне сошла за городскую сумасшедшую, которая разговаривает с мебелью и животными. Но от такой боли сойти с ума мог любой.

Уэнсдей быстро собралась и сразу же повела щенка на улицу. Был морозный день. Ветер дул в лицо, развевая по ветру волосы, которые теперь едва можно было собрать в хвост. Октябрь. И она не сразу вспомнила, что сегодня был её День Рождения. С виду, обычный день. Холод, солнце, суббота и, возможно, стажировка, на которую она устроилась по окончанию университета. Это был научно-исследовательский институт, и ей было интересно там. Во всяком случае, в тех стенах она не видела того, что было ей недоступно. А вот сейчас, гуляя с собакой по шумной улице… Она смотрела на людей, что проходили мимо. Супружеские пары, их дети, и в каждой подобной она видела своего любимого, который так и не стал ей мужем. И, вспоминая свой предыдущий День Рождения, жить ей хотелось ещё меньше…


— С Днём Рождееенииия теееебяяяя, с Днем Рождеееениииия теееебяяяя, — Тайлер нёс в руках огромный торт и громко напевал дурацкую песню, улыбаясь во все свои тридцать два зуба.

— Галпин, ну прекрати, — смеялась она. — К чему эта помпезность?!

— С Днём Рождеееениииия, малыыыышкаааа, с Днём Рождееееения тебяяяяя! — поднёс он торт к ней, чтобы она задула свечи. На нём сидел шоколадный паук, а вокруг было тринадцать свечей в честь даты её рождения. Он пёк его сам. Уэнсдей громко набрала полную грудь воздуха и задула всё и сразу, довольно на него посмотрев.

— Вот это способности, — посмеялся он с лучезарной улыбкой. — Ты хоть желание загадала?

— А нужно было что-то загадывать? — с равнодушным видом посмотрела она, вызвав у него ступор. — Да шучу я, Тайлер, конечно загадала.

Он немного посмеялся над самим же собой и посмотрел на неё серьезным взглядом.

— Сегодня здесь будет куча людей… Потерпи, пожалуйста. Все хотят поздравить тебя, — сказал он, присаживаясь к ней на диван и закинув на себя её ноги.

— А… Что мне за это будет? — спросил её тоненький голосок, пока она смотрела на него хищным взглядом.

— А что ты хочешь? Удваиваю, — улыбнулся он, делая массаж её ступней.

— Тебя, — сказала она, расставив перед ним ноги в разные стороны, и вызвав короткий смешок.

— Это регулярные желания. Есть что-то особенное? — уточнил он, приблизившись к её лицу и нависнув сверху. Её ладони проскользили по красивым грудным мышцам, а затем юрко залезли под его футболку, так, что он вздрогнул.

— Нет, только ты… — принялась она целовать его, обняв тонкими руками его широкие плечи. Горячая кожа, которой она касалась, была способна растопить её, как мороженое на ярком солнце.

— У меня всё равно есть для тебя подарок, любимая, — отпрянул он назад и потянулся в карман, заставив её напрячься. На секунду ей показалось, что он вновь заладит про свадьбу и наденет на неё кольцо, но нет. Тайлер достал из кармана билеты.

— Что это? — посмотрела она на них. Презентация С. Кинга по новой книге «Фелисити» в одном из отелей Нью-Йорка. — Ты серьезно? Но тебе нельзя выезжать дальше Берлингтона. — нахмурила она брови.

— Но тебе-то можно. И ты хочешь этого. Я взял два, чтобы ты не была одна, а поехала с Пагсли, например, но, если хочешь, можешь быть одна, — посмотрел он на неё, и она обняла его, дыша ему в шею.

— Ты самый лучший, ты в курсе? — спросила она риторически. — Как ты здесь будешь без меня? Что будешь делать? Нет, я не поеду. — скуксила она лицо.

— Нет, поедешь. Я найду, чем заняться, — сказал он, уговаривая её. Это и был один из тех моментов, когда он обсуждал с Хэндриксоном все нюансы. Теперь Уэнсдей подозревала это. Тогда к вечеру у них был полон дом гостей. А сейчас в свой собственный День Рождения она мечтала лишь об одном. О быстрой смерти, после которой она бы смогла встретиться с ним хотя бы на девятом круге Ада. Это было совершенно неважно.

— Октавиан, ты куда, — бросился щенок на дорогу. Он так любил вырываться и убегать, а она ещё не привыкла гулять с собакой. Хорошо, что прямо перед ним остановился Астон Ксавье.

— Эй, — поднял он щенка на руки, пока Уэнсдей бежала за ним со стороны уставшая и запыхавшаяся.

— Он убежал от меня. Снова, — переняла она его на свои руки.

— С Днём Рождения, — достал он из салона маленькую хлопушку, и вокруг разлетелись чёрные квадратики.

— Даже не напоминай, — развернулась она на месте и пошла обратно к своему дому.

— Эй, я хотел сделать тебе подарок, — побежал он за ней впопыхах, а она даже не обернулась. Он догнал её у самого входа.

— Можно мне зайти ненадолго? — спросил он, улыбнувшись. Естественно, она не любила гостей, но Ксавье столько для неё сделал, что она уже не могла издеваться над бедным парнем.

— Заходи. Я только встала. Еще не завтракала. Будешь кофе? — спросила она, открывая дверь и поставив щенка на пол. Маленькие лапки тут же побежали к игрушкам.

— Чай, если можно, я не пью кофе, — сказал Ксавье, проходя внутрь. — Это вредно для здоровья.

— Зануда, — крикнула она из кухни, наливая себе чашку эспрессо. Она всё ещё вспоминала, как в её прошлый День Рождения, когда все ушли, Тайлер мыл посуду, и они с ним дурачились, залив всю кухню пеной и занимаясь любовью прямо на этом столе.

— Земля вызывает Уэнсдей, — протянул Ксавье подарочную коробку.

— Не стоило, — взяла она её из его рук, поставив на столешницу, и боялась открывать. Она ненавидела принимать подарки. Ведь для неё никогда не было ничего лучше подарков Тайлера. Потому что он знал её от и до и всегда дарил именно то, чего ей безумно хотелось. Пальцы потянули за ленточку, и бантик развязался, упав на пол и позволяя ей снять крышку.

— Что это? — нахмурилась она, достав оттуда книгу с пустой черной обложкой.

— Это возможность, Уэнс, — ответил Ксавье. Она открыла её, но все страницы были чистыми, а внутри лежал сертификат на выпуск пяти тысяч экземпляров за счет самого известного в Берлингтоне издательства. Уэнсдей тут же посмотрела на Ксавье, судорожно помотав головой.

— Ты что… Я не могу. Это очень дорого. Я не приму этот подарок, — отнекивалась она, пока он не взял её за руку.

— Пожалуйста, прими это. Ты начала писать тот рассказ. «Зазеркалье». Мне понравилась идея. И если тебе так легче справиться, я буду рад помочь с этим, — ответил Ксавье, пытаясь успокоить её.

— Откуда ты вообще знаешь про мой рассказ? Я ведь не говорила тебе? Ведь не говорила? У меня уже едет крыша, я ничего не помню, — расстроенно промолвила она, держась за висок.

— Я видел черновик, когда ты уснула за столом две недели назад. Я очень хочу, чтобы ты попробовала свои силы. Это интересно. Мне понравилось, — сказал Ксавье с уставшим взглядом.

— Что бы ни происходило, ты всегда рядом. Всегда пытаешься помочь мне, а я как размазня, — опустила она руки и поникла, сидя за столом.

— Неправда… Ты очень сильная. Всё будет хорошо. Ты напишешь рассказ и опубликуешь его, — поцеловал он её в щеку, и она вновь расплакалась.

— Не хочу, чтобы ты видел это, — утирала она слёзы рукавами растянутой кофты. В последнее время она ходила на улицу и на стажировку в каких-то страшных, мешковатых тряпках.

— Всё. Не плачь… — вдохнул он запах её волос. От нее всё также пахло чем-то пряно-сладким, как и раньше. — Давай лучше подготовим дом к приезду гостей.

— Каких еще гостей? — спросила она, нахмурившись.

— Твои родители и Пагсли приедут. А еще Донован, — сказал Ксавье. — Я не мог оставить тебя одну в этот день.

— Но у меня даже холодильник пустой, — ответила она обреченно.

— Поэтому я и привёз всё с собой, — улыбнулся он и направился к машине. Он занёс в дом кучу пакетов с едой и украшениями, и они вместе принялись готовить. Она, хоть и неохотно, но всё же делала это. От безвыходности. К вечеру приехали родные, все были рады видеть её по-настоящему живой. За разговорами и готовкой с Ксавье она немного оттаяла. Она весь ужин пила любимое вино и издевалась над Пагсли. Младший брат был даже рад таким переменам. Ведь уже давно не мог нормально с ней поговорить. Это был действительно приятный для неё вечер, когда она почувствовала себя собой. Точнее, пыталась чувствовать. Донован весь вечер протискал щенка. Элвис давно умер, и ему не хватало хоть какой-то живой души в доме, поэтому его было не оттащить. Посиделки были необходимы и ему тоже, ибо он почти каждый вечер проводил в горьком одиночестве. Когда гости разошлись, Уэнсдей принялась убирать всё, но Ксавье вызвался помочь, а в итоге и вовсе отправил её отдохнуть. Алкоголь бил в голову, как и чувство благодарности, и она подошла к нему сзади, обвив своими руками его тело. Нос уткнулся в его спину, и она так хотела ощутить то тепло, что раньше. Запах Тайлера… Но это был не его запах и не его тепло… Это ощущалось так отчетливо и так болезненно, что всё тело задрожало и билось в агонии. От осознания этого, слезы полились рекой, Ксавье отключил воду и повернулся к ней, крепко прижав к себе.

— Я знаю, Уэнс… — гладил он её по спине, пока она задыхалась. — Я знаю, что я — не он. И никогда не стану для тебя им. Просто дай мне шанс быть рядом и показать, что ты не одна. Что есть люди, которым ты нужна. Которые тебя любят. Ты так нужна мне, Уэнсдей… Так сильно нужна. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, — сказал он испуганно и ощутил вкус её слез на своих губах…

====== Глава 13. Моя сила ======

Абсолютно другие чувства, другие прикосновения и запах. Уэнсдей не могла переключиться, ощущая, что Ксавье так трепетно целует её и боится дотрагиваться. По сравнению с напором Тайлера, это было вообще не тем, что было ей нужно. Пока её глаза были закрыты, ей на секунду показалось, что сейчас Тайлер появится и снесет её с ног, словно снежная лавина, утащив отсюда навсегда, но нет. Это всё ещё был Ксавье, который испуганно целовал её, как самое нежное в мире создание. За пять лет он достаточно был на втором месте. И сейчас не мог поверить своему счастью.

— Нет, нет… Я не могу, — отстранилась она от него. — Всё это неправильно. Неправильно.

— Почему, Уэнсдей? Ты даже не хочешь попытаться жить дальше! — сказал он, глядя на нее в отчаянии. — Просто оглядись вокруг. У тебя столько людей, которые души в тебе не чают. Столько родных и близких. Мы все хотим тебе только счастья.

— Не надо хотеть чего-то для меня. Живите своей жизнью, а ко мне не лезьте! — грубо сказала она, притопнув ногой, и её щенок описался неподалеку.

— Черт, — простонала Уэнсдей, и Ксавье засмеялся.

— Я уберу, — сказали они одновременно, и оба направились к раковине. Но Ксавье остановил её, нежно касаясь руки.

— Послушай, иди спать, я всё здесь доделаю. Тебе это нужно… Ты устала, — сказал он, опустив глаза, и пошёл за тряпкой.

Уэнсдей впервые за долгое время, послушалась. Поднялась на второй этаж и прошла мимо зеркала с абсолютно холодным выражением лица.

— С Днём Рождения меня, да, Тайлер… — спросила она, переодеваясь перед сном. — Ты ведь помнишь, что у меня День Рождения? Конечно, ты помнишь… И ты всё слышишь, я уверена… А ещё, знаешь, что? Я поцеловала Ксавье. Да, ты всё правильно расслышал. Поцеловала из-за тебя! — она разозлилась так, что швырнула в зеркало платье. — Ненавижу! Ненавижу тебя!!!

Ответная тишина омертвляла всё вокруг, в том числе её чёрное сердце.

— Я бы отдала всё на свете. Все подарки. Все желания. Чтобы просто услышать твой голос вновь. Чтобы просто коснуться тебя… Мимолетно. Как раньше. Но сколько бы я ни предлагала Дьяволу, он ничего не берет… Он не забирает меня к тебе. А я безумно хочу к тебе… В эти объятия, без которых я умираю… Как мне жить дальше, зная, что моя любовь лежит в земле…

— С кем ты говоришь? — оказался на пороге комнаты озадаченный Ксавье, нахмурив брови и глядя на неё в замешательстве.

— Ни с кем, — прервала она его, замолкая.

— Мм… Слушай, я помыл там всё… Поеду домой, потому что уже поздно, — сказал он, и Уэнсдей со злостью посмотрела на зеркало.

— Останься, — промолвил хитрый голосок, вызвав у Ксавье ступор, пока сама Уэнсдей лишь пыталась спровоцировать Тайлера. Естественно, она не думала о чувствах Ксавье. Уэнсдей в принципе была эгоистична и груба, а что касалось особей мужского пола, совершенно беспринципна.

— Эммм… Ты уверена? Хочешь, чтобы я остался? — переспросил он, замешкавшись. Он был практически одурманен этим предложением.

— Да, давай посидим ещё. Внизу, выпьем вина, — предложила она. — Дай мне минуту, я только переоденусь в тёплое.

— Да, конечно, — ответил Ксавье растерянно. — Я тогда… В общем, я пошёл.

Уэнсдей подошла вплотную к зеркалу и стянула вниз бретели своего пижамного топа.

— Хочешь, чтобы меня трахнул другой? Хочешь этого, да, Галпин? — она провела пальцами по своей шее и ключице. Коснулась груди. — Хочешь, я приведу его в нашу кровать и сделаю это прямо перед тобой? — шептала она, глядя на себя, но в ответ была тишина, отчего она лишь громко обиженно фыркнула вслух и направилась вниз.

Ксавье подбрасывал дрова в камин и грел руки.

— На улице что-то совсем похолодало, — поёрзал он на месте, улыбнувшись.

— Я и сама могла это сделать, но спасибо, — присела она на диван с бутылкой красного в руках. — Будешь?

— Да, можно, — согласился он.

— Вау… Да ладно? И даже не скажешь, что это вредно для здоровья? Куда делся элитарный сноб, которого я знала? — спросила она с ехидной лисьей ухмылкой.

— Не такой уж я и сноб, — улыбнулся он до выразительной ямочки на щеке. — Давай бокал.

Он отпил вино и облизал свои губы, пока она смотрела на него. Внутри ничего не ëкало. Не было никаких вспышек желания, тяги, ничего. У Уэнсдей в душе всё опустело, потому что она хорошо понимала, что не сможет хотеть или любить кого-то другого, кроме Тайлера. И даже думать об этом было гадко.

— Мне понравилось, как вы сегодня общались с Пагсли, — сказал Ксавье, глядя на неё с теплом. — Ты выглядела как раньше… Собой.

— По мне, я стала размазнёй, — ответила она честно, и Ксавье зажмурился.

— Есть немного, да, — посмеялся он, и она легонько ударила его в плечо. — Шучу… Я не осуждаю.

Уэнсдей покосилась на него и выпила ещё. Один за другим выпитые бокалы заставляли её терять рассудок. Кровь внутри кипела. Организм не справлялся с таким стрессом, да ещё и вкупе с алкоголем.

— Почему ты всё время приходишь к нам… — уже спьяну начала она задавать вопросы, смущая Ксавье. — Нет, серьёзно… Даже, когда мы тебя не звали, ты приходил… Ты приходил и выслушивал всё это…

— Уэнс, прекрати, — остановил он её. — Не надо. Ты пьяна. Я лучше пойду.

— Нет, подожди, — попыталась она встать и упала на пол прямо вместе с бокалом, разлив вино на белый коврик.

— Ну, вот… Это его любимый коврик… — расстроенно промямлила она себе под нос. — Его любимый…

— Ничего страшного. Завтра мы его почистим, вставай, — приподнял он её. — Не ушиблась?

Её руки тут же обвили его худощавые плечи, цепляясь за него, как за последний шанс. Он был слишком высоким, слишком худым. Вообще не таким, каким был её Тайлер. Но она всё равно пыталась удержаться на ногах и зависла, глядя в его глаза, когда он мысленно послал всё к чертям и начал целовать её иначе. Более властно, более навязчиво и страстно. Его руки зарылись в её волосы и надавили на затылок сильнее, чтобы она приоткрыла рот и впустила его внутрь. Изначально она даже не успела среагировать, внутри всё резко затряслось, словно организм устраивал ей протест, но потом она твердо вытянула руки вперед, осознав, что она делает. К горлу подступил мерзкий ком, она оттолкнула его от себя, и её стошнило прямо в вазу с конфетами, что стояла на журнальном столике. Её глаза были застланы слезами. Она вообще не хотела этого и, надломленно дыша, утирала щёки трясущимися руками.

Ксавье замер, глядя на неё, и понял, что слишком увлёкся. Воспользовался, сделал неправильно.

— Уэнсдей, прости, я… — промолвил он, но она убежала к себе, лишь выкрикнув вслед, чтобы он убирался из их дома. Закрыв дверь в комнату на щеколду, она скатилась по ней вниз, обхватив колени и навзрыд рыдая во всю глотку.

— Тайлер… Тайлер!!!

Ксавье слышал эти крики внизу, и ему было дико плохо от этого. Но он решил, что уйти будет правильнее. Потому что то состояние, в котором она была, нельзя было отнести к обиде или разочарованию. Это был настоящий приступ истерики, она не желала его видеть. Уэнсдей на коленочках подползла к зеркалу. Уткнувшись в него лбом, она вновь говорила, как сильно любит Тайлера, и истошно плакала.

— Выйди, я прошу тебя, выйди ко мне. Я так хочу тебя видеть… Я хочу к тебе. Я не могу без тебя. Мне так тошно, я не хочу никого, кроме тебя. Никогда, никогда не хотела. Пожалуйста… Подари мне это в последний раз. Я прошу тебя, умоляю, Тайлер… В последний раз… Я так мечтаю ощутить тебя рядом.

Внутри всë болело, руки тряслись. Уэнсдей готова была целовать холодное стекло, лишь бы он вышел оттуда, лишь бы почувствовал её.

— Тай, я не могу любить другого, — смотрела она в пол. — Сколько бы ты ни говорил. Я не могу хотеть другого. Я всё время думаю только о тебе. Ты снишься мне, ты мерещишься мне, ты повсюду. На людных улицах, во снах, в моих фантазиях, ты везде… Тай… В последний раз, я обещаю, что перестану канючить. Пожалуйста… Это мой День Рождения. Это всё, чего я желаю… Ты мне должен… Ты обещал… Тай…

Её слова становились всё тише. Голос хрипел, и она давилась слезами, опуская голову на холодный пол в отчаянии.

— Ты и мертвого достанешь, верно, малышка? — прозвучал его голос, и она сразу же зарыдала ещё сильнее. Ей уже начало казаться, что этого нет, что всё ей только кажется, но когда она открыла глаза, она буквально вцепилась в зеркало руками и впилась поцелуем в твёрдую поверхность, наплевав на то, что даже не чувствует его тепла.

— Уэнсдей, — выдохнул он в ответ. — Ты пугаешь меня всё сильнее…

— Тайлер, замолчи, просто замолчи, — грубо сказала она, срывая с себя пижаму. — Мне это необходимо. Иначе я просто умру без тебя.

Руки нахально раздевали тело догола, и она пыхтела от неистового желания поскорее дать себе хотя бы секундную разрядку. Потому что видела его и мечтательно сходила с ума от воспоминаний, когда он крепко сжимал её в своих напряженных жилистых руках.

— Ты даешь себе неверные установки, — пробормотал он, заставив её ещё сильнее занервничать и сцепить зубы от напряжения.

— Снимай с себя всё. Живо, — сказала она, уже сидя перед ним полностью голой. Руки нервно пытались сделать себе приятно, потому что она готова была взорваться от тротиловой бомбы под названием «воздержание», что была внутри неё. И он послушался её, молча раздеваясь перед ней, но при этом был сильно расстроен её состоянием.

— Ты любишь меня? — спросила она, касаясь себя и рыская руками по всему своему телу. Трогая собственную грудь и вожделея его теплые мужские ладони на ней.

— Конечно, люблю… Ты же знаешь, — ответил он, рассматривая её. — Как бы я хотел поцеловать каждый сантиметр твоего идеального тела, Уэнс… Каждый его изгиб… Я тоже по тебе тоскую. Я ужасно по тебе тоскую… Поверь мне.

— Подойди ближе. Как можно ближе… Ты нужен мне, — рассматривала она его тело впритык и рьяно трогала себя, проникая внутрь пальцами и лаская клитор. Она выглядела абсолютно помешанной на нём, но так и было… И поэтому они оба понимали это чувство внутри, ведь не могли даже думать о том, чтобы быть с кем-то другим.

Её ладонь легла на зеркало, аккурат возле его плеча. И она смотрела ему прямо в глаза, словно сидела на нём сверху и сходила с ума.

— Я помню всё… Каждый наш пошлый раз. Всю грязь, что мы творили. Я так хочу твой член. Так сильно его хочу, — изнуряла она, глядя на него, пока ёрзала скользкими от смазки пальцами по измождённой промежности.

— Я знаю, детка… Знаю, как тебя заводит, когда ты злишься на меня… Я мечтаю, чтобы ты кончила, — сказал он, пока его грудь вздымалась, а шикарные мышцы перекатывались под смуглой кожей.

— Твоё тело… Я никогда не устану думать о нем, — зажмурилась она, интенсивнее трогая себя уже обеими руками. Одна ласкала клитор спереди, а вторая проникала внутрь.

— Моё тело, то есть, член… Так хочет твоих губ. Хочет трахать тебя в спортзале, пока никто не слышит. Хочет зажать тебя на английском прямо в аудитории. Или смотреть, как ты скрещиваешь ноги под партой, пока я шепчу тебе на ухо пошлости… Я хочу оттрахать тебя до изнеможения. До твоего скулежа и хныкания подо мной.

— Еще… Говори со мной, — просила она, ускоряя движения бедрами. Она так вошла во вкус, что уже прыгала на собственных пальцах.

— Ты всегда такая мокрая со мной… Такая возбужденная. Не было ни разу, чтобы ты меня не хотела, так же как и я тебя. Моя единственная, — пропел он, вызвав у неё в затылке мгновенные реакции. — Самая сексуальная девушка в мире…

— Мой… Ты только мой, — в очередной раз сказала она в трёх секундах до того, как ощутить сумасшедшее тепло, которое сковало всю её поясницу мощным спазмом, аккурат до того, что она завалилась в бок прямо на пол и съёжилась на нём, закрыв глаза. Выпитый алкоголь и полученный оргазм в мгновение расслабили тело чуть ли не до коматоза…

— С Днем Рождения… Любимая… — услышала она со стороны и улыбнулась.

— Если ты снова бросишь меня… Я точно достану тебя… — выдохнула она, взглянув на его серьезный вид. — И сделаю с тобой такое, отчего жизнь покажется тебе Адом.

— Мы договорились, что попрощаемся, — сказал он, одеваясь. — Но я люблю, когда ты угрожаешь…

— Потому и угрожаю… Если хочешь уйти… — сняла она с себя кольцо и положила возле зеркала. — Забери это.

— Не могу, даже если бы захотел, — сказал он, с досадой глядя на то, как она надевает его обратно.

— Тогда я не отпущу тебя… Думаю, не стоит говорить, чем закончились попытки твоего сводничества, — ответила она, скептически приподняв бровь.

— О чём ты? — спросил он, нахмурившись.

— Брось. Собака мечты, День Рождения с родителями и Донованом, издание книги, — ответила она ровным тоном. — Ты же не думал, что я поверю, что кто-то знает меня лучше тебя. И раз уж ты всё ещё здесь, я на все сто процентов уверена, что это был ты.

— Уэнс…

— Тайлер, меня вырвало. Я не хочу больше ощущать это. Никогда, — ответила она очень грозно. — И в следующий раз я отрежу ему пальцы. Я предупреждаю.

— Я хотел, как лучше. Хотел, чтобы с тобой рядом был человек, который вытащит тебя из этого, — опустил он взгляд.

— Вытащит от тебя??? Ты хотел сказать, вытащит от тебя?! Но я не хочу, чтобы меня вытаскивали. Я хочу безумия, что однажды накрыло меня с головой. Я не хочу жить наполовину. Я хочу трахаться перед зеркалом, на столе, в бассейне, хочу сходить с ума, хочу ощущать, как ты сносишь меня с ног, хочу чувствовать ту силу, что ты мне давал. А ты давал мне так много этой чёртовой силы, что я чувствовала себя всемогущей. Словно я могу всё. Словно в мире нет ничего невозможного. Я ненавижу быть слабой, Тайлер… И именно сейчас я, как никогда, понимаю, что я слаба без тебя. Что ты — моя сила… И ты нужен мне. Безумно нужен…

====== Глава 14. Вдребезги ======

— Малышка, я всё понимаю, но поверь, тебе надо общаться с другими людьми. С живыми людьми, — настаивал Тайлер, глядя на неё растерянным взглядом. — Я хочу как лучше. Хочу помочь тебе.

— Если хочешь помочь… Не исчезай на месяц. Этого будет достаточно. Мне было больно. Очень больно.

— Прости… — сказал он, разбавив хриплым голосом её твердый, но находящийся в стадии принятия, тон.

Уэнсдей нравилось даже то, как Тайлер произносит слово «прости». Она любила его всей душой и не могла долго злиться. Только спорить и выводить его из себя, но когда он был рядом, это быстро перетекало в разрешение конфликта через секс.

— Я поеду к тому парню из Массачусетса, хочу с ни поговорить, — сказала она, пододвинувшись к зеркалу в упор.

— Зачем, Уэнс?! — спросил он уставшим голосом. — Это тебя успокоит?

— Да. Это меня успокоит, — сообщила она с напряжённым выражением лица.

Тайлер промолчал, но чувствовал в глубине души некое отчаяние и отречение.

— Я чуть не умерла без тебя, — погладила она рукой твердую зеркальную поверхность, пытаясь вспомнить тепло его тела. — Чуть не сошла с ума…

— Уэнсдей, не спи сегодня на полу, пожалуйста, — попросил он. — Хотя бы перетащи зеркало к кровати. Ты простудишься.

— Не простужусь, Ксавье затопил дом, — заявила она, держась за лоб. — Как я облажалась. Мне стало так плохо, что стошнило. Это сюр какой-то.

— Ничего… Он переживёт это. Ты — маленькая пьянь, — улыбнулся Тайлер, глядя на неё, и она засмеялась. — Помнишь, как ты напилась на Дне независимости в центре и начала орать прямо на площади, что истинные американцы — это коренные народы индейцев, много веков ущемляемые нашим правительством… — Тайлер смеялся во весь голос. — Я кое-как утащил тебя оттуда, пока тебе не навтыкали.

— Я умею драться. Кроме того, это правда, — пожала она плечами. — Но мне было очень весело с тобой. Ооочень весело.

— Как и мне с тобой… Но больше так не пей… Кстати, Октавиан довольно милый, он тявкал на меня в зеркало, когда тебя не было, — сообщил Тайлер, вызвав в ней ещё большую обиду.

— Ах, ты засранец, ты был здесь?! — спросила она. — Это уже вообще не смешно, Галпин!

— Я лишь смотрел на нашу комнату… С моей стороны в ней нет и десяти процентов тепла, что я вижу в отражении, — ответил он, положив ладони на зеркало. — Ты так красиво двигалась… Но ты… Снова слишком похудела, родная… Одни ребра, — ответил он с грустью.

— Я подвину зеркало к кровати, погоди, ладно? — промолвила она и отошла, тяжело перетаскивая его по полу с характерным скрежетом. Потёрла маленькие ручки и залезла на кровать, укутываясь одеялом по самую шею. — То, что нужно. Всегда буду так спать…

— Глупая… Я не поздравил тебя с окончанием учебы и началом рабочих будней… Но я всегда смотрю за тобой. Даже когда ты не слышишь, — сказал он и тоже лег на кровать, отражающуюся в зеркале. — А так удобнее… Очень даже.

— Тайлер… Как его зовут? Того успешного пациента, — уточнила она, нюхая подушку. — Это бред… Но будто бы ещё пахнет тобой.

— Его зовут Лекс Фишер, — ответил он неохотно. — И он вряд ли захочет разговаривать, потому что он счастлив тому, что его не трогают. Что сейчас он нормис.

— Он отдал за это свою силу, естественно, они его не трогают, — грубо констатировала она. — Мы имеем индивида, который имеет этот ген, и генетика, который хочет его получить. Угадай, куда они его используют.

— Хочешь сказать, что… — задумался Тайлер, но она, как всегда, перебила.

— Что их цель — не очистить изгоя, а создать тебе подобного. Раз уже удалось вынуть, значит, удастся и искусственно вывести такого же, — ответила она.

— Нееет… Это уже какой-то вселенский заговор, — наивно ответил Тайлер.

— Ты как ребенок. Где тогда образцы? Зачем им за бесплатно помогать такому, как ты? С чьими правами они не считались с самого момента нашего появления на свет, — заявила она озлобленно.

— Затем, что они просто хотят помочь? Доброта, отзывчивость, сопереживание? — приподнял он брови.

Уэнсдей громко выдохнула.

— За это я тебя и люблю… Ты всегда веришь в хорошее… Всегда ждёшь его от людей… Но его не было и не будет, Тайлер, — сказала Уэнсдей, поправляя подушку и глядя в его зелёные глаза, полные тоски. — Они забрали тебя у меня. И я отвечу им. Завтра же я поеду туда с твоим отцом. Найду его, обращусь в газету, напишу статью об этом. Я сделаю все, чтобы ими заинтересовались обычные люди, от которых ничего не скрыть, и они не уйдут от ответственности, — заявила Уэнсдей своим высокомерным голоском.

— Малышка… У тебя щенок дома… Не забывай про него, — напомнил Тайлер, скривив губы.

— Дьявол! — замешкалась Уэнсдей, аккуратно убирая волосы за уши и достав телефон. — Попрошу Ксавье приютить его на день, но это завтра, а сейчас…

Маленькие пальчики набрали сообщение.

— Прости меня, но дело во мне, а не в тебе… (У)

— Порядок… — ответила она, убрав телефон в сторону.

— Думаешь, одного сообщения достаточно, чтобы человек простил тебя? — приподнял брови Тайлер в полном смятении.

— Да, а разве нет? — задала она вопрос, заставив его покачать головой.

— Невыносимая… Совершенно невыносимая, — появилась улыбка на его лице. — Но я люблю, когда ты пытаешься извиняться… Я помню это… И теперь думаю только об этом.

— О том, как ставишь меня на колени? — спросила она, скрестив ноги под одеялом.

— Об этом, да, — согласился Тайлер, разглядывая её. — Ты бываешь послушной, только когда я командую тобой…

— Просто, может, хочу подчиняться тебе? — сжала она ноги сильнее, ощущая неистовый жар и пульсацию между ними. Как раньше, только от его будоражащего нервы голоса.

— Ты снова хочешь только одного, да, — прошептал он, глядя на то, как одеяло приподнимается в районе её стройных ног. — Ты уже себя трогаешь?

— Трогаю, — ответила она, елозя ногами по кровати. — Трогаю и вспоминаю наши безумные ночи. Помню, как мы решили впервые потрахаться на чердаке…

Тайлер усмехнулся.

— Невозбуждающе, я чуть не обделался там, — пошутил он, снимая с себя футболку. — Покажешь мне себя?

— По чему ты скучаешь больше всего? — спросила она, закрывая глаза.

— По каникулам… По любым нашим с тобой каникулам вместе… Это было лучшим временем в моей жизни… И я помню наш первый секс… Помню его и готов поклясться, что никогда не забуду. Потому что ты — моё всё… — ответил он, касаясь себя.

Они вновь предавались странной, но волшебной любви в своей постели, однако по разным сторонам баррикад. Вспышка произошла внезапно, и под безумные содрогания и наслаждение они оба услышали вой и скулёж щенка за дверью.

— Сейчас, Октав… Подожди, — одевалась она, улыбаясь. — Когда ты рядом, мне ничего не страшно.

— Могу сказать то же и о тебе, Уэнсдей Аддамс, — ответил он честно. Уэнсдей притащила щенка в кровать, и так они и уснули, все втроём. Как настоящая, заботливая, полноценная семья.


Ранним утром Уэнсдей взяла телефон и увидела там сообщение от Ксавье.

— Мне не следовало так делать. И извиняться ты не умеешь (К).

Она тут же ответила ему, потому что хотела сбагрить щенка на один день.

— Согласна. Нужна помощь (У)

— Так и знал (К)

— Присмотри за Октавианом один день, мне нужно отъехать на сутки (У)

— Куда? (К)

— Не могу сказать (У)

— Ясно… Приеду за ним к 10 (К)

Уэнсдей тут же позвонила Доновану и сказала, что это вопрос жизни и смерти, поэтому им придётся ехать в Массачусетс. Старик был не в восторге от её новых интриг, но уже закис дома в одиночестве, и перспектива послушать хоть какое-то назойливое нытье под рукой казалась не такой уж отталкивающей.

В 10:00 Уэнсдей уже встретила его в строгом деловом костюме на каблуках, с аккуратно уложенными в каре волосами и брошью в виде паука на жакете, что подарил ей Тайлер. Но сначала ей нужно было отдать щенка в хорошие руки, поэтому она высматривала на пороге машину Ксавье. И вот, когда он подъехал, они с Донованом оба вышли из дома.

— Вау, — буквально отвисла у Ксавье челюсть. — Выглядишь…

— Понятно, — коротко ответила Аддамс, передав Октавиана в его руки.

— Я не договорил вообще-то, — закатил глаза Ксавье. — До чего же ты избалованная. Но вместе с тем, очень красивая.

— Я учту, — ответила она. — Я доверяю тебе. Поэтому Октав остается с тобой.

— Буду беречь его, как собственное сердце, — ответил он, и Уэнсдей немного зависла.

— Слушай… Мне стыдно. Правда. Ты здесь ни при чем, это я. Я перебрала, — зажмурилась она от того, что говорила.

— Я уже понял. Всё нормально, — поправил он щенка, пока тот лизал его пальцы. — Куда ты едешь? Далеко?

— С мистером Галпиным по делу… Не могу сказать, — скупо сообщила она, направившись к машине. — Я заберу его завтра.

— Хорошо, — крикнул он вслед, пока Донован сидел с видом зрителя и со скептическим лицом проводил Ксавье до машины.

— А ты всё мучаешь беднягу, — сказал он, задумавшись. — Когда он уже поймёт, что ты — эгоистка?

— А Вы всё мучаете бутылку? Я не нуждаюсь в заключении психолога, мистер Галпин. Поехали, — холодным тоном сказала она, и они направились в путь.

Донован пробил по базе этого мужчину, ехать было около 5 часов.

— Ты думаешь, что он так легко всё нам расскажет? — спросил он, взглянув на неё.

— Естественно, нет, иначе зачем мне Вы? — угрожающе задала она вопрос в ответ.

— А что я?

— У Вас есть пистолет, — холодно ответила она, заставив его нервно проглотить слюну и посмеяться.

— А ты забавная. Значит, я должен размахивать пистолетом, как в голливудских блокбастерах? Только это настоящая жизнь, Аддамс. Здесь за такое сажают в тюрьму, понятно?! — спросил он грубым тоном.

— Ну, посидите годик-другой, всяко лучше, чем одному дома, — ответила она, глядя на карту в телефон, пока Донован смотрел на неё в небольшом шоке. Дальнейший путь они преодолели молча и добрались только к 3 часам дня. Огромный особняк говорил сам за себя, и они переглянулись.

— Щедро ему отвесили, — озвучил Донован, рассматривая кованые ворота.

Уэнсдей сразу же позвонила в звонок и дождалась, когда ей ответят.

— Здравствуйте, меня зовут Сидни Прайс, я из Бостон Глоуб, пишу статью о мистере Хэндриксоне и его выдающихся способностях в генетике, не могли бы Вы ответить на пару вопросов? Он дал мне Ваш адрес.

В ответ была лишь тишина, зато дверь сразу открылась, отчего Донован удивился ещё сильнее. Они зашли на территорию особняка, охрана проверила их на оружие и пропустила внутрь.

— Здравствуйте, Вы — Лекс, верно? — спросила она, глядя на него.

— Верно. Какие вопросы Вас интересуют? — спросил он, протянув ей руку и присаживаясь на диван в гостиной, наказал прислуге принести гостям чай.

— Мне кофе. Четыре шота эспрессо со льдом, — грубо отрезала она, достав ручку. На ней уже было установлено звукозаписывающее устройство.

— А Вы из полиции? — посмотрел он на Донована с удивлением.

— Это мой отец, — перебила его Уэнсдей, не успел он открыть рот. — Не отпускает меня одну.

— И правильно… Сейчас всякое бывает, — заключил мужчина. — Что конкретно Вы хотели?

— Этот дом достался Вам от правительства за удачный эксперимент? — спросила она, посмотрев ему прямо в глаза.

— Эм… Не совсем понимаю. С чего Вы взяли? — занервничал он, мельтеша глазами.

— Хм… Даже не знаю… Может, потому что в 2026 Вы жили на Грейс-стрит в самом захолустном районе, а сразу после эксперимента переехали сюда, но это не точно, — закинула она ногу на ногу.

— Я не хотел бы это комментировать. Мне стоит позвонить мистеру Хэндриксону? — спросил он, замешкавшись.

— Вам стоит сказать мне правду. Образцы Вашего ДНК, это за них Вы получили деньги? Вы продали свои клетки правительству??? — давила она, и он нервно встал, пытаясь их выпроводить.

— Уходите, Вам здесь не место. Убирайтесь, — настаивал он. — Охрана!

— Мистер Фишер! Вы помните молодого парня, что звонил Вам и спрашивал про эксперимент??? — вскрикнула она, убийственно глядя на него. — Это мой любимый человек, мы должны были пожениться! Но он последовал Вашему примеру, чёрт возьми!!!

У Уэнсдей покраснели глаза, ненависть лилась через край. Донован тоже смотрел уставшими и поникшими глазами.

— Если Вы знаете что-то, скажите! У Вас ведь тоже есть жена, есть дети!!! А у нас их никогда не будет! Помогите мне добиться чёртовой правды?! — уставилась она на него в слезах.

— Я не могу… — посмотрел он с сожалением. — Я помню его. Помню разговор. Он рассказывал мне про Вас. Но у меня семья. Я ничем не могу Вам помочь. Это была сделка, — выдохнул он с облегчением. — Они не дадут мне сказать… Простите.

— Мистер Фишер… — взглянул на него Донован глазами полными боли. — Если бы это был Ваш ребёнок?

Мужчина проглотил ком, что сидел у него в горле.

— У меня взяли подпись о том, что я жертвую свои клетки для министерства, большего я не могу сказать. Целей я не знаю. Сразу после мне выделили 10 миллиардов долларов.

У Уэнсдей сердце разлеталось на части. Но она была счастлива записать это на диктофон. Даже несмотря на боль, которую испытывала, она держалась молодцом, крепко сжав руки в маленькие кулачки.

— Эту сумму я и боялась услышать, — ответила она, отвернувшись и направившись к двери.

— Почему? — задал вопрос Лекс, провожая ее.

— Вы только что назвали цену моим страданиям. Теперь я буду знать, сколько стоит боль, жизнь и Ваша совесть, — уходила она оттуда, хлопнув за собой дверью. Донован обвёл Лекса пристальным взглядом.

— Сочувствую Вам, — промолвил мужчина. — Это самый большой мой страх… Как справляется Ваша жена? — спросил он следом. Донован провалился в адскую пучину боли и смотрел на него стеклянным взглядом. Он так и не смог промолвить ни слова. Просто вышел оттуда с каменным лицом. Уэнсдей уже ждала его в машине.

— Всё записала? — спросил он, проворачивая ключ зажигания.

— Да, всё, — ответила она сосредоточенным голосом. — Едем обратно. И я соберу весь материал, направим по разным СМИ.

— Хорошо, Аддамс… Как скажешь, — согласился Донован. У обоих в груди болело после этой встречи, но они держались друг перед другом. Уэнсдей прослушивала запись снова и снова, начала писать набросок статьи уже в дороге, а Донован молчал, думая о том, как бы хотел, чтобы Уэнсдей с Тайлером сейчас ехали вместе на заднем сиденье пикапа и придуривались, как раньше. Тайлер был счастлив с ней, и сейчас Донован понимал это, как никогда…

— Я сделаю все копии материалов и заеду за тобой. Поедем в редакции, но учти… Если мы залезем, пути назад не будет, — предупредил её Донован. — Ты готова?

Он протянул ей руку, и она пожала её в ответ, кивнув.

— Готова.

Донован уехал, а Уэнсдей побежала в дом, обрадовать Тайлера, что они кое-что получили. Но как только она забежала в комнату, сердце её упало в пятки. Окно оказалось настежь открытым, погода была не самая хорошая, дул ледяной, шквалистый ветер, а любимое зеркало лежало на полу, разбитое вдребезги.

— Нет… Нет… — перехватило её дыхание. — Нет, нет, нет, пожалуйста, Тайлер, нет…

====== Глава 15. По-другому ======

— Тайлер… — рухнула Уэнсдей на пол и принялась собирать осколки, пытаясь вызвать его, наплевав на то, что может порезаться. — Нет, пожалуйста… Вернись… Тайлер…

Глаза были все в слезах, сердце болело с такой силой, что казалось, будто его посадили на штырь. Ни в одном осколке больше не было его отражения. Горькая тишина разъедала комнату. После часа слез, Уэнсдей ненавидела себя, что уехала и бросила зеркало, да ещё и с открытым настежь окном. Она ведь четко помнила, что закрывала всё. Взяв мешок, она решила устроить полноценные похороны. Собрала все осколки с пола, аккуратно сложила их в холщовую ткань и направилась на задний двор копать яму в мёрзлой земле. Пока она работала лопатой, ком подступал к горлу ещё пять тяжелых раз. Слёзы текли с новой силой, было больно даже дышать.

— Я — идиотка, — аккуратно положила она мешок в яму. — Уничтожила всё, что у меня от тебя осталось… — ноги подогнулись, и она рухнула на землю, пытаясь вытереть слёзы. — Я люблю тебя… И ничего не изменит этого… Я всю жизнь буду любить только тебя…

Уэнсдей знала, что это был последний раз, когда они с ним разговаривали. Она решила, что теперь её миссия — довести начатое до конца. Успокоившись, она приняла душ и села писать статью. Час усердных стараний сотворил идеальное детище. Осталось дождаться Донована и отвезти документы в редакции газет и телеканалов. Молва должна была сделать своё дело. Мистер Галпин приехал ближе к обеду, а на Уэнсдей так и не было лица.

— Что-то случилось? Ты совсем побледнела, дорогуша? — спросил он, посмотрев на неё серьёзным взглядом. Уэнсдей впервые в жизни рухнула ему на плечи, всхлипывая.

— Ну… Ну… — обнял он её. — Успокойся, дорогая… Всё будет хорошо…

— Мистер Галпин, — уткнулась она в его грудь. — Нужно ехать, а я не могу взять себя в руки.

— Так… Давай мы поговорим дома? А потом поедем. Это не так важно, как твоё состояние, — предложил он, силой утаскивая ее внутрь.

Он налил ей чай и сел напротив с чашкой в руках.

— Рассказывай…

— Я… Я общалась с ним через зеркало… Общалась с Тайлером… Он был там… Но сегодня я уехала, и оно разбилось… — тараторила она, сдавливая ком в горле. Донован не верил в эти слова, он думал, что у девочки такой сильный стресс, что она всё выдумывает. Ей хочется в это верить. Но он не собирался расстраивать её.

— Так… Хорошо… Я уже это понял. Уэнсдей… Нельзя так сильно уповать на чудо… Ты должна понимать, что есть жизнь… Настоящая… Реальная… И если то, что ты говоришь — правда, он бы явно не хотел, чтобы ты жила в другом мире, — сказал Донован, глядя ей в глаза. — Послушай… Я бы никогда не подумал, что мой сын умеет так любить. Он был нежным мальчиком в детстве, а потом я всё испортил. Ситуация с Франсуа разделила нас. И после я упустил свой шанс. Но он всё равно вырос любящим и заботливым. И я видел как вы счастливы. Я был уверен, что он сделает предложение, и что вы поженитесь…

— Уже не поженимся, — вытерла Уэнсдей щёки и громко выдохнула. — Надо брать себя в руки. И ехать…

— Согласен… Но тебе нужно успокоиться. Тайлер навсегда останется частью нас, — ответил Донован, по-родному ей улыбнувшись.

— Впервые вижу Вас таким, — сказала она. — Мне даже не по себе.

— Каким это? — нахмурил он брови.

— Адекватным, — ответила она, не думая.

— Хм… Ну, спасибо, Аддамс, — встал он из-за стола и направился к двери. — Ты идешь?

— Иду, — поплелась она за ним, прихватив бумаги.

Из десяти газет за новость взялись пять. Коммерческие. Пять государственных отказались, опасаясь быть закрытыми. То же и с каналами. Снять репортаж согласились три независимых канала. Но это уже было что-то.

— Это отлично, Аддамс, — сказал Донован, выходя из очередной редакции. — Мы на верном пути. Осталось немного.

— Подождите… Мне звонят, — взяла она телефон. — Да, Ксавье.

— У тебя всё хорошо? Тебя нет уже больше суток, — встревоженно спросил он, гуляя с Октавианом.

— Да, я забыла предупредить, что задержусь, — ответила она, скуксив лицо. — Как малыш?

Ксавье усмехнулся.

— Очень забавно слышать это от тебя, — с улыбкой промолвил он.

Уэнсдей молчала, пытаясь переварить эти слова.

— Всё нормально, мы гуляем, — сообщил он, держа Октавиана на поводке.

— Я приеду после обеда, — скупо сказала она, сев в машину к Доновану.

— Уже обед, — посмотрел он на часы.

— У тебя дела? Мне приехать сейчас? — перебила она его наглым тоном.

— Нет, я просто интересуюсь. Переживаю за тебя, — настаивал он с небольшой обидой в голосе.

— Не надо за меня переживать. Буду ждать тебя дома через час, — ответила она, сбросив трубку. Донован подвёз её за полчаса, и они ещё долго переваривали то, во что сегодня ввязались.

— Что бы ни случилось, я с тобой. У тебя есть защита, — сказал он ровным тоном, и она молча кивнула ему, ощущая, что они с ним, наконец, по-настоящему породнились.

— Спасибо, — ответила она на прощание.

Дома она, наконец, переоделась в удобную одежду и ждала возвращения щенка. Ксавье приехал через полчаса и привез с собой пакет с фруктами.

— Это тебе… Витамины и всё такое, — сказал он, положив его на стол, пока Уэнсдей нежничала с собакой.

— Спасибо, — сказала она, поставив щенка на пол. Он тут же побежал к своему месту.

— Пожалуйста, Уэнсдей, — ответил он, глядя в её тоскливые глаза. — Удалось сделать то, что ты хотела?

— Вроде… Не знаю, — ответила она, всё ещё переживая за происходящее.

— Можем немного поговорить? — задал он вопрос из ощущения, что должен её поддержать, и она кивнула. — У тебя снова прохладно. Никто не топил почти два дня. Я всё же зажгу камин.

— Хорошо, — согласилась она, направляясь на кухню, чтобы приготовить хоть что-то к чаю.

Ксавье делал всё правильно. И если бы не та странная ситуация с её объятием, он бы никогда не поступил так. Никогда бы не поцеловал её против воли, но случилось то, что случилось.

— Давай перекусим, — позвала она его, когда он уже грел руки перед затопленным камином.

— Подойди сюда. Присядь, — попросил он её, сидя на корточках, и она присела рядом. — Вытяни ладони.

Уэнсдей всматривалась в огонь и молчала, слушай треск, переплетающийся с болезненной тишиной.

— Так приятно, правда?

— Я люблю огонь, — ответила она, пока он так красиво отражался в её зрачках.

— Я знаю, ты уже говорила. Много раз. Уэнсдей, зря я так сделал. Мне теперь стыдно. Я не имел права лезть в твоё пространство, — сказал он, вызвав у неё незамедлительную реакцию. Она тут же нервно встала и посмотрела на него.

— Извинения принимаются. Будешь есть? — спросила она холодным, как лёд, тоном. Ей просто не хотелось мусолить эту тему и воспоминания.

— Буду, — он был согласен на всё, лишь бы провести с ней время, хотя уже покушал перед выходом из дома. — Уэнсдей… То, что вы с Донованом задумали… Не опасно? Мне нужно беспокоиться?

— Нет, тебе не нужно, — ответила она. — Но это связано с клиникой и прессой.

— Так… Я понял, — тяжело выдохнул он. — Нужна моя помощь? Я всегда тебя поддержу.

— Нет, ничего не надо. Я сама, — категорично заявила она, помотав головой. — Это дело всей моей жизни. И я буду осторожна.

— Хорошо, — сказал он немного расстроенно. — Но я всегда с тобой. Знай это.

— Я знаю, — ответила она искренне.

— Слушай… У меня есть два билета на концерт виолончелистов, — предложил он. — Не хотела бы ты немного расслабиться? Завтра на работу…

Загрузка...