Здесь и сейчас

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Обычно суббота была лучшим днем недели. Можно было долго валяться в постели, бездельничать и наслаждаться мыслью о предстоящих сорока восьми часах вдали от работы.

Но эта суббота отличалась от других. Терри натянула на себя выцветшие джинсы и поношенную ярко-розовую футболку.

В прошлую субботу у нее была работа. Но после ее неявки на два «жизненно важных» заседания конференции компания вдруг поняла, что больше не нуждается в ее услугах, и уволила ее. А у Терри не было настроения даже дискутировать по поводу приговора начальства. Кроме того, в результате вторжения в ее жизнь сногсшибательного Джованни Карделлы, девушка, как ни старалась, не могла найти в себе хоть каплю самолюбия. Он отнял у нее все самоуважение, заставив почувствовать себя ничтожеством. Полным нулем.

Итак, что же теперь делать?

Вопрос показался излишним — поделать она уже ничего не могла.

Всю прошедшую неделю Терри убирала чистила каждый сантиметр своей квартирки. Еще она сходила в бакалею и купила кое-что на оставшиеся деньги. Впереди маячили выходные — пустые, бессмысленные и безрадостные.

Вот почему неожиданный стук в дверь показался ей спасением. Она поспешила открыть, даже не подумав, кто это пожаловал к ней без предупреждения. В любом случае за дверью наверняка стоял кто-то из соседей, поскольку подъезд был всегда заперт и проникнуть внутрь мог только обладатель ключа.

— Это ты, Барбара?

Ожидая увидеть приятную даму из квартиры напротив, Терри оказалась совершенно не готова к тому, что перед ней предстанет высокая, темная, внушительная мужская фигура, в первую минуту даже напугавшая ее.

— Добрый день, Тереза, — протянул голос с мягким, поющим акцентом, который она и не предполагала когда-либо еще услышать.

— О, нет! Не может быть!

Девушка уже хотела захлопнуть дверь, но Джио оказался проворнее. Нога в превосходном ботинке помешала ей это сделать, а через секунду плечо молодого человека уже распахнуло дверь.

— Доброе утро, Тереза, — повторил он с улыбкой, — очень рад снова тебя видеть.

— Надеюсь, ты не думаешь, что я разделяю твою радость, — бросила Терри, изумленно моргая.

— Ничуть в этом не сомневаюсь. Но я надеялся, что время поможет тебе посмотреть на случившееся несколько иначе и…

— Зря надеялся! Я уже сказала и могу повторить: не хочу тебя видеть. И никакое время не заставит меня изменить свое мнение! Неужели в прошлый раз я изъяснялась так туманно?

— Я подумал, что, возможно, тебе захочется поговорить об этом опять. Нет? — не успокаивался Джио, наблюдая, как Терри упрямо сжала зубы и гордо вскинула голову. — Ну ничего, не страшно. Потому что я пришел подготовленным.

— Подготовленным?

У Терри открылся рот от изумления, когда он поднял с пола огромный пакет.

— Вот, принес тебе подарок.

— Подарок… какой еще подарок?

Терри быстро вытащила сверток из пакета, избавилась от обертки и открыла коробку: бутылка коньяка неописуемых размеров и огромный шарообразный коньячный бокал из тончайшего сверкающего хрусталя…

— Но…

— Хотел снабдить тебя дополнительными боеприпасами на случай, если ты решишь, что прошлый раз недостаточно меня обстреляла.

Лукавая улыбка, игравшая в уголках его рта, и плутовские искорки в темных глазах делали его неотразимым. К своему ужасу, девушка поняла, что уголки ее губ поползли вверх.

— В конце концов, в гостиницах бокалы крошечные, в них так мало вмещается.

— Действительно, — вынуждена была согласиться Терри.

— И у меня возникло такое ощущение, что в прошлый раз ты не до конца выразила свои чувства.

— Верно.

— Обещаю даже не уклоняться, — он расправил плечи, словно готовясь принять удар.

Его будничный тон стал последней каплей. Несмотря на все старания, Терри рассмеялась и признала поражение.

— Благородно с твоей стороны, ничего не скажешь. Так это что, можно рассматривать как извинение?

Джио картинно задумался.

— Да, пожалуй, я должен извиниться, — согласился он наконец.

Терри никак не ожидала такого поворота и даже слегка покачнулась от удивления, совершенно лишившись дара речи.

Неужели перед ней тот самый Джованни Карделла?

— Изви… извиниться? За что? — все-таки вымолвила она, хотя язык все еще был как деревянный.

— За то, что не сказал тебе всей правды. Послушай…

Тон Джио внезапно изменился. Раскаянье мгновенно исчезло, уступив место ноткам едва сдерживаемого нетерпения, которое она сразу узнала. Теперь это был тот самый Джио.

— Тебе не кажется, что в квартире будет гораздо удобнее разговаривать? Без лишних свидетелей. Наедине. А то ведь кто угодно может пройти по коридору…

— А ты, оказывается, смельчак!

Она обрадовалась приступу раздражения, спасительной злости, которые помогали ей говорить отрывисто и четко. От его улыбчивости она уже почти растаяла, расслабилась и была готова впустить его в квартиру. В ее уединенное жилище, полное личных ощущений и дорогих сердцу вещиц.

— Являешься сюда ни с того ни с сего, пытаешься войти в мою квар… А как вообще ты сюда попал? — возмутилась она.

Вопрос следовало бы задать в самом начале.

— Меня впустила милейшая дама, которую я повстречал на крыльце. Она сказала, что живет здесь… во второй квартире…

Терри мысленно пообещала себе высказать Барбаре при первой же встрече все, что думает по поводу ее уступчивости в отношении мужчин.

— Но мне нечего тебе сказать. И нет ничего такого, что я хотела бы услышать…

— Моя жена умерла, — торопливо перебил ее Джио хриплым голосом. — Лючии больше нет. Она мертва.

— Она…

Стены качнулись, голова закружилась, перед глазами у Терри все поплыло. Она зажмурилась и выставила вперед руку, чтобы схватиться за дверь, боясь упасть, но вместо твердого дерева пальцы нащупали мягкую ткань его куртки, потом его запястье. Она ощутила тепло кожи, напряжение мышц. Джио покорно сыграл роль опоры.

Терри заставила себя открыть глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на его завораживающих глазах, на линиях восхитительного лица, которое оказалось так близко.

— Она… — Девушка услышала, как Джио нервно втянул воздух через стиснутые зубы.

— О господи! Нет, конечно, нет. Я не имел в виду… она умерла не после нашей встречи.

Терри с облегчением выдохнула, чувствуя, что теряет с трудом завоеванный зыбкий самоконтроль. Ее и без того растревоженная совесть не справилась бы с таким испытанием. Знать, что обманывала женщину за несколько дней до ее смерти!

— Тогда что ты имел в виду?

Ей казалось, что его глаза уже не смогут стать темнее.

— Думаю, тебе нужно присесть…

В его тоне не было ничего, кроме заботы, почти ошеломляющей своей неожиданной нежностью. Джио подвел ее к стулу и усадил.

Зачарованная его движениями, она слишком поздно поняла, что ею снова манипулируют. Стук захлопнувшейся двери все ей сказал: он просто воспользовался тем, что она была ошеломлена и совершенно выбита из колеи его признанием, и все-таки вошел в квартиру. Он всегда добивается того, чего хочет.

— Не хочу я садиться! Лучше послушаю твои объяснения!

«Как все нелепо складывается», — мрачно думал Джио. Разве так он хотел рассказать ей о Лючии? Выпалил все ни с того ни с сего на пороге… Но произнести фразу «Моя жена мертва» было так больно, так мучительно, что горло сдавило как стальным обручем. Ему оставалось либо буквально выпихнуть эти слова из себя резко и безжалостно, либо поддаться страху и оставить их невысказанными опять.

— Я все объясню, — кивнул Джио. — Только скажи, что хочешь знать.

— Все…

Терри высвободила руку, и ему показалось, что у него отняли что-то жизненно важное, без чего не обойтись.

Всю прошедшую неделю Джио пытался убедить себя, что сам себя обманывает, что ночь, проведенная с ней, — просто мимолетное плотское удовольствие, и больше ничего. Страсть. Похоть. Результат двухлетнего затворничества и воздержания. Наваждение какое-то. Не может женщина быть такой потрясающей. Такой незабываемой. Такой притягательной.

Но теперь здесь, рядом с ней, Джио ясно понял, что просто лгал самому себе. Когда она открыла дверь, он на мгновенье остолбенел, ему показалось, будто в лицо ударило жаром. Мысли моментально закружились в голове, тело напряглось, мышцы натянулись. Быть с Терри в одной комнате и не иметь возможности прикоснуться к ней, поцеловать ее…

Но нужно было держать дистанцию, контролировать себя и не поддаваться пьянящему желанию, которое не давало сосредоточиться и отзывалось болью в каждой клетке. По крайней мере до тех пор, пока он не сказал ей правды.

— С чего же мне начать?

Испепеляющий взгляд ее прекрасных глаз мог бы уничтожить его, будь Джио послабее.

— Знаешь, говорят, что начинать всегда лучше с начала.

С начала. Началось все давно, когда он и Лючия были очень молоды и чисты. Они познакомились еще детьми, им было лет двенадцать-тринадцать, но уже тогда они поняли, что не должны расставаться, что созданы друг для друга. Но это были только его воспоминания, и Терри не имеет права ни на какую их часть.

— Джио…

Ее голос подсказал, что он слишком долго молчит.

— Ты уж либо скажи, либо…

Быстрый уверенный взгляд восхитительных глаз на дверь, упрямо сжатые губы…

— Мы с Лючией были женаты больше десяти лет.

— Больше десяти! — девушка никак не ожидала такого. — Вы, наверное, были…

— …влюблены друг в друга с детства, — мрачно продолжил Джио. — Она казалась мне идеалом, средоточием всего, что я искал в женщине, в жене. Я полюбил ее с первого взгляда и никогда не переставал любить.

Его тон заставил Терри засомневаться в абсолютной уверенности его слов, но расспрашивать она не стала — просто не смогла.

Девушка ощущала одновременно невероятное волнение и угнетающий холодок в сердце.

То, что он испытывал к Лючии, было настоящей любовью, всепоглощающей, какую описывают лишь в сказках, и какую она сама могла представить только в смелых фантазиях. Такая любовь выпадает немногим счастливчикам.

И Джио никогда не испытает этого чувства к ней. Его сердце уже было отдано другой женщине. Раз и навсегда. И вряд ли в нем осталось место для нее…

— Что дальше?

— Мы поженились, строили планы на долгую счастливую жизнь: дом, дети и все такое. И какое-то время так и было. Появился малыш, о котором она так мечтала.

— Паоло.

— Да, Паоло.

Вдруг с лицом Джио что-то произошло: челюсть напряглась, взгляд затуманился. Каким-то резким движением он отшатнулся от Терри, пересек комнату, встал у окна и сунул руки в карманы дорогого пиджака. Казалось, его невероятно заинтересовал бесконечный поток машин на дороге — так пристально он смотрел. Ей вдруг захотелось коснуться его, дотянуться, высказать свои мысли. Но жгучая неуверенность удержала. Если подойти к нему сейчас, он может отстраниться, оттолкнуть ее нетерпеливым жестом, полным злости. Если не хуже. От всего этого было больно. Невыносимо больно.

— Значит, у вас родился Паоло…

Она с трудом заставила себя говорить. Широкая спина, словно стена, отгораживала его от нее, отталкивала. Как будто к ней прикрепили записку: «Проход закрыт! Не подходи! Нарушители будут задержаны и наказаны».

— Были проблемы?

— Нет. — Голос Джио звучал так, словно исходил откуда-то издалека. — Не было проблем. Роды прошли хорошо, малыш родился здоровым. И с Лючией все было в порядке. По крайней мере, все так думали. Мы привезли сына домой…

Он повернулся к Терри без предупреждения. Видеть его лицо было почти нестерпимо.

— Что случилось?

— За десять дней до первого дня рождения Паоло Лючия — она тогда была на кухне одна — упала без чувств. Внезапно. Неожиданно. Ничто не предвещало беды. Она жаловалась на легкую головную боль, но больше ни на что. — Он сделал долгий шумный вдох. — Той ночью она умерла, в больнице ничем не смогли помочь. Кровоизлияние в мозг — так сказал врач. Такого никто не мог предвидеть.

— О…

Ничего более вразумительного Терри произнести не смогла. Ей хотелось обнять его, поплакать вместе с ним, сделать что-нибудь, чтобы помочь ему. Но она не решалась — боялась.

— Мне…

— Нет! — грубо перебил ее Джио. В его глазах сверкал угрожающий огонь. — Не смей говорить, что тебе жаль! Не хочу снова слышать это ужасное слово. Я наслушался сожалений за месяцы после того, что случилось… после ее похорон, и сыт ими по горло! Каждый, кого я встречал, считал своим долгом сообщить мне, что сожалеет и как сильно сожалеет…

— Но они просто пытались хоть как-то помочь…

— Вполне возможно. Только в таких случаях вообще ничто не способно помочь. Почему-то люди думают, что выраженные соболезнования каким-то непостижимым образом все исправят.

— Не знаю почему, — честно призналась Терри. — Мне не приходилось терять близких. Я и на секунду не могу представить, что ты чувствуешь.

Ее слова его тронули.

— Что ж, по крайней мере честно.

Если бы она знала, как ему помочь…

— Послушай, мне кажется, тебе нужно чего-нибудь выпить. Может, присядешь? А я пока что-нибудь придумаю.

— Хочешь сказать, что на этот раз мне удастся выпить бренди?

От этой слабой неуверенной попытки пошутить растревоженное сердце девушки сжалось еще сильнее. Она попробовала изобразить на лице легкое подобие улыбки, которую, как ей показалось, он от нее ждал.

— Наверное, для алкогольных напитков рановато. Может быть, кофейку? Правда, у меня, кажется, только растворимый — уж не обессудь.

— Да, кофе — то, что надо. Неважно какой.

Она поспешно скрылась в кухне. Ей нужно было немного времени… чтобы сосредоточиться на каких-то бытовых мелочах, отвлечься, спрятаться от бури эмоций, охвативших ее. Терри наполнила чайник, поставила на плиту, взяла из шкафа чашки…

Она потянулась за банкой кофе на полке, когда у нее за спиной неожиданно раздался голос Джио:

— Я пью черный.

Каким-то чудом Терри удалось не выронить банку. Она кивнула.

— Ладно. Хотя, скорее всего, другого я тебе предложить и не смогла бы. Признаться, я не уверена, что в холодильнике найдется молоко. Я не покупала его в последние дни.

Девушка болтала без умолку, чтобы заполнить паузу. Говорить что-нибудь, что угодно, лишь бы не думать, что он здесь, прямо у нее за спиной, так близко, что можно услышать его ровное дыхание, почувствовать жар его тела.

— С сахаром?

— Нет, спасибо.

Терри повернулась быстро, как могла, и сделала несколько шагов к плите, стараясь не смотреть на Джио.

— Почему ты не спросишь меня, Тереза?

— Не спрошу о чем? Я… мне не нужно…

Молодой человек раздраженно махнул рукой.

— Ты прекрасно поняла, что я имею в виду. Эта проблема мучает тебя с той секунды, как ты открыла мне дверь.

— Разве?

Он кивнул.

— Ты хочешь знать, зачем я пришел, что мне от тебя нужно. Ну что же ты так прямо и не спросишь?