Здравствуй, 1985-й

Глава 10

Поначалу мне приснилась Толиковская бабуля, она шла по улице с сумкой молока и сметаны, не иначе разносила товар покупателям. Я видел как небольшой «Зилок», вроде как дяди Саши Вострикова, задел её, идущую по обочине, и уехал, даже не остановившись. А бабуля лежала, не вставая. Потом видел отца Толика, пьяного, но не в своём обычном злом состоянии, а убитого каким-то горем. Сердце защемило у меня во сне, и я проснулся.

«Завтра иду на переговорный пункт, закажу разговор, или вообще, может, через участкового свяжусь», — решил про себя и тут же уснул.

Затем мне снился мой дед-фронтовик, но не молодой, а старый, каким я его видел при Горбачеве. Он бросил мою бабку сразу после войны, и мои отец и мать с ним в отместку не общались. А я, уже наслушавшись разной информации, наседал на дедка:

— А, правда, что вы в окопах кричали «За родину! За Сталина!»

— Мама, мама там кричали, страшно было, — буркнул дед и отвернулся.

Махровый НКВДшник, потом прокурор района, он всю жизнь оставался сталинистом. В армию его призвали из политического училища в Волгограде, и попал он в десятую дивизию НКВД, что встретила немцев первой в Сталинграде. Осенью их вывели из города, из десяти тысяч человек, вывели человек триста. Остальные погибли там, в Сталинграде, но немца за Волгу не пустили. Для меня, молодого, он был тогда человеком непонятным, уж очень много разной информации во время перестройки было.

— Дед, скажи, о чём в окопах думали? О том, как построите коммунизм? — пытал я его в сегодняшнем сне.

— Думал, как вечером дадут наркомовские сто грамм и с ними уже кашу перловую можно кушать. Она сухая, горло дерёт, а с водкой пойдёт. Да и спать будет легче, забыть смогу как товарища мина разорвала. Думал и о будущем, как хорошо, когда нет войны и можно жить для себя, а не для победы. Живи внучок для себя, небо над головой мирное же! Значит, не зря мы умирали там, в окопах. Будет война — будет время умирать, а пока живи и радуйся, — ответил дед и растворился во сне.

Живи для себя, может это и верно. Что-то никто не вступился, из числа давших присягу, когда разваливался СССР, миллионы смолчали, зачем я буду в одиночку спасать его? Буду жить, как планировал, разумеется, если будет возможность помочь — помогу кому, я свою прошлую жизнь так и прожил.

Проснулся с испариной, значит, температуры у меня нет. С Ростовым четыре часа разница, есть время решить, как связаться с бабкой. В церковь сходить? Я вроде видел на главпочтамте храм какой-то красивый. Можно и сходить, а можно и нет, человек сам решает, раз бог его сделал свободным.

Бейбуту снилось что-то тревожное, он ворочался во сне.

Спокойно встаю с кровати, никаких рывков, берегу сердечко. Разминаюсь, и чувствую голод, лезу в холодильник и делаю бутерброд, кипячу воду в чайнике и смотрю на утро за окном. Встал Бейбут, сбегал в туалет и тоже норовит позавтракать, но сырыми яйцами.

— Кипятком сполосни их, — советую я, открывая окно.

Сосед не спорит и споласкивает их в чашке водой из чайника, выплёскивая воду в окно.

— Ты выздоровел? А то тобой Игорь Леонидович интересовался, я сказал, что ты заболел, — спрашивает, шумно швыркая чай, сосед.

— Вроде нормально, но полежу пока, — морщусь от бескультурья Бейбута, надо его манерам поучить, что ли.

Иду на завтрак, там заботливая Ленка уже держит для меня место рядом с собой. Потом чищу зубы, до нормальной стоматологии ещё далеко, а переживать заново кошмар у зубного врача неохота. На вахте сегодня дежурит Сан Саныч, и я пытаюсь у него узнать, как позвонить по межгороду и где ближайший переговорный пункт.

— Я не знаю, в центр города надо ехать, наверное, на Предмостную, — задумывается тот.

Неожиданно вспоминаю, что видел телефон дома у Зинки в поселке! Надо сходить в общагу. Бейбут умотал тренироваться, ему сейчас надо отвлечься, уж больно сильно он вздыхает, когда на фотку Светы смотрит. Джинсы, футболка, с короткими рукавами, кроссы. Билет учащегося, деньги с собой тоже беру, почти четвертак, кстати, и про деньги надо будет уточнить у своих. Легко иду вверх к общагам универа по лесу, по пути срывая цветы, те, что не сильно зачуханные. На вахте общежития пытаюсь вызвать Зину, меня не пускают, а наверх никто не идёт, по причине утра, ещё часов десять, судя по моим часам. Наконец солидный взрослый парень, по виду из старшекурсников или, вообще, аспирантов соглашается помочь. Ура. Жду. Прошло минут двадцать, нет никого, я уже думаю ещё раз заслать гонца, так как похоже обманул меня аспирант, но тут появляется во всей красе Зина. Оказывается, она красилась и наводила красоту, пока я ждал. Довольна до ушей моему чахлому букету, и рвётся назад в комнату поставить сокровище в воду. Наконец мы идём по тропинке в сторону университета, а я сообщаю ей о своёй просьбе.

— Это нетрудно, брата отправят, ну или мама сходит к твоим и позовёт. Тем более, сегодня воскресенье, — радует согласием подружка. — Где только ближайший переговорный пункт, я не знаю.

— На Предмостной есть, но как туда доехать, — сообщаю информацию от Сан Саныча.

— Двенадцатый и сорок второй автобусы идут туда, правда, двенадцатый очень редко, — веселеет Зина. — Как раз, пока доедем, пока найдём переговорный, часа полтора пройдёт.

Идём на остановку не сразу, Зина забегает в университет, а я вспоминаю о том, что надо бы как-то предупредить этого учёного, которого в будущем посадят за шпионаж. Знакомого Зининого папы, у которого она жить хотела.

— Сдала программки на Бейсике, вечером проверят, — поясняет она причину отлучки. Представляешь, там под университетом целый завод есть! Дверь такая толстенная, но меня дальше входа не пустили, забрали листки и я ушла. Целый завод большой! Там всё секретно!

«А может и не зря его посадили? Сейчас спугну врага страны?» — задумался я.

На остановке пришлось подождать, а ведь была возможность побежать за автобусом, как предлагала Зина, и успеть на сорок второй автобус. Нет же! Взрослый, закостенелый мозг, не дал сразу команду ногам — мол, зачем бежать, если они каждые пять минут идут, мыслил он категориями из двадцать первого века, а потом поздно было, да и набилось народу в автобус уже на конечной.

— Тут через дорогу КИСИ общаги, а знаешь, как про инженерно-строительный институт говорят у нас в общаге? — хихикнула Зина. — Лучше банку иваси, чем девчонку из КИСИ!

— Лучше быть скамейкой в сквере, чем учиться в универе! — немедленно откликнулась стоящая недалеко девочка, по виду клон Зиночки, рыжая и в такой же юбке.

— Девушка, а у вас такой родинке на плече нет? — я показал на Зинино плечо с родинкой в виде полукруга, намекая на стереотип индийского кино.

— Сестра! — завопил клон Зины, и мы все засмеялись, счастливо, как могут смеяться беззаботные люди.

— Я вообще сама из политехнического института, — смеясь, сказала наша новая знакомая.

— Не могу смотреть без смеха на лохов из политеха! — тут же скаламбурил я, но никто не засмеялся, так как показался двенадцатый автобус и все приготовились к битве за место.

Сорок второй, который уехал забитый под завязку имел конечную остановку «Университет», и то он набился по полной, а вот двенадцатый ходил с остановки «совхоз Удачный», и уже приезжал полный. Нам повезло, автобус не остановился на остановке, а прокатил чуть вперёд, чтобы не брать лишних людей, но мы стояли втроём с краю и успели заскочить в заднюю дверь, пока он приоткрыл её для высадки пассажира. Кроме нас залезть никто не успел, хоть студенты и абитура бежали. Мне пришлось крепким плечом подпихнуть попу Зины, чтобы дверь смогла закрыться. Я стоял на последней ступеньки между двумя рыжими, и думал можно ли мне загадывать желание?

— Толя, ты так ко мне прижался, — возмутилась невсерьёз Зина.

— И ко мне, теперь ты как честный человек обязан на нас жениться! — вступила в разговор будущий инженер, и они обе засмеялись.

Ехать зажатым было некомфортно, однако если тебя зажимают со всех сторон молодые красивые девушки, прижимаясь к тебе своими юными телами, то это даже приятно. Постепенно мы сдвинулись, и мне даже удалось сесть, посадив Зину к себе на колени, а её юморная «сестра» сошла, подарив нам на прощание воздушный поцелуй. Ехать было жарко, а окно запрещала открывать сидевшая по соседству сухонькая старушка, бойко матерившая всех, кто это пытался сделать.

Доехали до конечной, и с наслаждением вышли из парилки. На удивление переговорный пункт мы нашли легко. Там Зина заказала переговоры с домом, мы посидели всего пару минут и её вызвали в кабинку, а я остался ждать.

— Всё в порядке, папы нет дома, а мама отправила братишку за твоей бабушкой. Нам надо заказать переговоры через час, — обрадовала меня Зина. — Это, где бы нам посидеть часик? Может, в кафе сходим? Рядом с магазином я видела, когда проходили.

— Давай погуляем, — предложил я, но понял причину желания зайти в кафе и тут же переобулся на ходу. — Давай в кафе, а то я в туалет хочу.

— Ну, тогда конечно идём, — облегчённо вздохнула подружка.

Слава богу, в кафе-мороженое, туалет работал, и мы прекрасно провели время, болтая о своих заботах и о том, как мы живём.

Наконец нас приглашают на разговор с нашим посёлком, и я слышу голос бабули.

— Толик, телеграмму твою получили, сто рублей выслали вчера, у нас всё хорошо, отец два раза не пил, скучаем по тебе, — тараторила она. — Расскажи как ты и всё, не трать деньги, дорого, наверное, звонить.

— Бабуля, сон плохой был про тебя, будто идёшь ты по дороге, по краю, а тебя дядя Саша Востриков на машине задел, не ходи вдоль дороги! — рассказываю свой сон я.

— Что? — переспросила она. — Да этот кобель гоняет по деревне на «Зилке», как на личной машине, а кто тебе сказал, что он чуть не сбил меня сегодня? Хорошо Пашка окликнул, Зиночкин брат. Ой, страху натерпелась. Отец твой поговорит с ним сегодня.

Надо же! Сон почти сбылся, это ведь по моей просьбе за ней Пашка бегал! А бабуля подумала, что мне кто-то сказал, тот же Пашка, что её чуть не сбили. Помог я значит. У меня на душе стало легко, так легко, что понял — я остался один. Да память Толика осталась, навыки, в том числе и совместные тоже, а его самого со мной уже нет.