Земли Меча и Магии. Отец Монстров (СИ)

Глава 17. Философия вспоротых животов

Взрыв.

По спине забарабанили комья влажной от крови земли и вывороченных из мостовой каменных осколков.

Нечто человекоподобное и объятое сполохами инфернального пламени, с басовитым гулом пролетевшее над головами бойцов, дабы обрушить испепеляющий поток колдовства на парней, держащих соседнюю улицу. Радостный визг бесов, вперемешку с воплями заживо сгорающих людей. Некоторым повезло и они умерли почти мгновенно, за доли секунды обратившись кучкой праха, упавшей под ноги демонов и своих товарищей. Что же до других…

Крики, стоны, вопли, хрипы и мольбы ко всем богам в тщетной надежде, что им есть какое-то дело до жалких смертных, чья плоть стремительно слезает с костей, пузырясь и полыхая нестерпимой болью.

— Они идут! — перемазанное в грязи лицо одного из городских стражников вынырнуло из облака пыли и клубов дыма горящих домов.

Неестественно-белые на фоне толстой корки засохшей крови и земли белки глаз, неровная полоска желтых зубов, обрамленная куцей порослью усов и всклокоченной бородой.

Щелчок маленькой смерти, спущенной с короткого поводка.

Его голову разворотил прилетевший откуда-то из чадящих развалин арбалетный болт. Тупорылый наконечник вышел из затылка, облепленный ошметками извилин и слипшимися от крови прядями волос. Черепушку безымянного хранителя городских улиц дернуло в сторону под аккомпанемент хрустнувших шейных позвонков. Обмякшее тело завалилось на бок, улетая в разорванный густой смог, стелющийся внизу баррикады, махнув на прощание разношенными сапогами. У левого почти оторвалась подошва.

Свист стрел, пролетевших в опасной близости над Отцом Монстров. Несколько впились в край импровизированного заграждения, выворачивая то, что было слишком плохо прикреплено, расщепляя дерево и выбивая фонтанчики осколков из каменных плит.

— Темные боги с нами… Темные боги с нами… Темные боги с нами…

Низкочастотный гул десятков сорванных глоток, на пределе доступных человеческим гландам возможностей, хрипящих слова, навеянные Князьями Инферно. Искаженные расстоянием и тлетворным влиянием демонического плана голоса сектантов, чей разум уже годы назад захлебнулся в нескончаемых потоках миазмов Тьмы, Смерти и чистейшего Хаоса.

Безумие, нечеловеческая боль, лютая ненависть, черная злоба и смутная печаль, тихо стонущая на самых задворках того, во что превратилось их сознание.

— Темные боги с нами… Темные боги с нами… Темные боги с нами…

Их клич повторялся раз за разом, вкручиваясь раскаленным ржавым прутом в барабанные перепонки, перемалывая мозг, сознание и саму человеческую суть, корчащуюся в тщетных попытках осознать хотя бы жалкую частицу того, что неподвластно простым смертным.

Они обманывали слух, зрение, осязание и обоняние, заменяя привычную, устоявшуюся картинку мироздания на нечто чуждое, иное, пришедшее из другого плана бытия, населенного теми, чьи имена опасаются не только произносить, но и думать о них слишком громко.

— Темные боги с нами… Темные боги с нами… Темные боги с нами…

Предложения, слова, слоги, буквы, интонации, голоса и звуки слипались в нечто неразделимое, монолитное, расплавленным свинцом втекающее в подкорку мозга, дабы потом всесметающим потоком скатится по позвоночному столбу и крошечными импульсами перескакивая по нервным окончаниям и волокнам, забираясь в каждую мысль, каждую кость, каждую мышцу и каждый орган. Нар уже не понимал, что именно они говорят, зачем, да и в принципе кто это такие, лишь за исключением того, что они из какого-то мелкого ковена, ходящего под окончательно опустившимися оборотнями из Разорванных Сердец.

— Темные боги с нами… Темные боги с нами… Темные боги с нами…

Банда демонопоклонников, головорезов, разбойников, колдунов-недоучек, неудачливых воров, насильников, незаконнорожденных, пьяниц и наемников, чей мозг превратился в подобие киселя, способного лишь отдавать телу простейшие команды и всем своим насквозь прогнившим нутром восхвалять Темных богов, ниспославших крупицу своей силы в жалкие смертные куски мяса, крови и костей, практически выжигая их изнутри, оставляя лишь пустые человекоподобные оболочки.

Точнее, так могло показаться, если особо не углубляться в этот вопрос.

Души этих мерзавцев, подонков, ублюдков и негодяев были слишком жалкими, нечистыми и ничтожными, чтобы так просто отправить их в обволакивающую тишину посмертия. Часть сознания культистов, крошечная часть, способная только осознавать всю безнадежность и отчаяние своего незавидного положения все так же тлела в их черепных коробках, подпитывая сковывающие черномагические заклятия новыми порциями боли, тоски, безысходности и только начинающего проявляться безумия, пожирающего последний островок чего-то относительно похожего на здравомыслие.

— Темные боги с нами… Темные боги с нами… Темные боги с нами…

Дикий звериный вой, всколыхнувший и как следует взболтавший внутренности почти всех кто прижался к единственному в мире куску мироздания, способному, пусть и на некоторое время, оградить их от того, из чьей глотки вылетели эти хриплые звуки, наждаком проходящие по туго натянутым нервам.

— Разорванные Сердца!.. Разорванные Сердца!.. Разорванные сердца павших в грязь по воле богов… Темные боги с нами… Темные боги идут по ваши души!.. Разорванные Сердца!.. Разорванные Сердца!..

Похоже подоспели ребятки чуть круче рядовых шестерок.

— Стрелки! — рык потрепанного жизнью, исполосованного вдоль и поперек шрамами бородача, командующего тремя десятками сброда, заменяющих нормальную стражу, которых бросили на закрытие щели в обороне.

Около десятка еще зеленых и нескладных ублюдков, лучше всех умеющих обращаться с луком и стрелами, засевшие на верхних этажах домов, к которым примыкала кособокая баррикада из обломков, мусора, обгоревшего хлама и трупов приготовились стрелять во все что движется и подает признаки причастности к демоническому плану. Судя по их дрожащим рукам, побелевшим губам, безумно блестящим глазам и судорожно дергающимся в выворачивающем наизнанку ожиданием резни кадыкам последнее чего им хотелось в этой жизни находится именно здесь и именно сейчас.

Снова вой. Почти волчий. Если, конечно, это был дико изуродованный чернобыльский волк с которого в данный момент кто-то медленно сдирает шкуру, а ему это только нравится. Смесь неутолимой жажды крови, садомазохистического удовольствия, дикого голода и желания убивать все что движется, вместе с чем-то совсем не классифицируемым.

— Огонь, сучьи дети!!! — рев срывается с потрескавшихся губ капитана вместе с брызгами слюны и крови от прокушенной щеки, застревая в желтоватой бороде.

Отец Монстров этого не видел, но буквально чувствовал единственным нормально работающим в своем организме биологическим образованием, а точнее блуждающим нервом, как нечто, темный расплывчатый силуэт чего-то лишь относительно человекоподобного, промелькнуло в дыме и пыли, а в следующую секунду в него полетели маленькие посланники самой Смерти, жаждущие вдоволь испить свежей крови и положить все пока еще живое лицом в грязь на поживу падальщикам.

Тот звук с которым зазубренный клык наконечника стрелы вгрызается в камень прозвучал оглушительно громко, шипастым кнутом погонщика рабов ударив по нервным окончаниям. Мимо. Промазали все.

А это значит…

— Разорванные Сердца!.. Разорванные Сердца!..

Смутная тень врезается в верхний этаж одного из домов, с мясом вырывая кусок стены, окна и подоконника. Камень и щепки сыпятся на головы сбившихся в кучу бойцов внизу.

Истошный крик.

Не боли. В мире еще нет существа, которое будет орать так когда что-то будет пускать его на крошечные ленточки, перемазанные в дерьме, грязи и крови.

Так кричат те, кто хоть и всем своим естеством противится этому, но уже, пусть и неконтролируемой частью подсознания, успел осознать, что он труп. Пока еще живой, ходячий, моргающий, дышащий и пытающийся свалить куда-нибудь труп.

Отчаяние, дикий животный ужас и бессмысленные попытки отогнать нечто, вышагнувшее из сгустившейся темноты, той самой темноты, которой испокон веков боялись предки этих стрелков, жавшиеся поближе к огню, обжигаясь и глотая дым, лишь бы внутри их черепных коробках хоть на какое-то время возникло чувство безопасности, пусть шаткой и временной, основанной на затухающем танце языков пламени и выедающей носоглотку клубов дыма.

Незримая тварь окончательно поехавшим по фазе миксером врубилась в кучку горе-снайперов.

Кровь брызнула из окон.

Выпрямиться во весь рост. Хруст позвоночника, уже привыкшего к лежанию пластом.

— Держать строй, у#бки! — рев во всю глотку, — Е#и чертей!

Не важно что он только что проорал. Это новички в подобных вакханалиях. Настолько новички, что их агонизирующий в потоках адреналина и паники мозг вряд ли в ближайшее время вдуплит, что им только что приказали. Куда лучше они поймут, что они не одни. Рядом есть брат по оружию, который насадит неведомого мракобеса на копье если ты с этим не справишься, а командиры еще не отправились к праотцам, следовательно, они-то точно придумают как отсюда свалить.

Свист.

Что-то промелькнуло пред взором налитого кровью глаза и унеслось куда-то в сторону.

Отец Монстров даже не почувствовал боли.

Вымазанные в грязи пальцы прошлись по черепной коробки. Уха не было.

Как сказал бы Рэмбо: "Они пролили первую кровь".

Темная, почти черная от всего того дерьма, что было на руках химеролога кровь, тонкими струйками стекающая по ладони и запястью. Раскуроченные останки уха, чуть подергиваясь истекающие тем же самым. Тяжелые капли падают на неровную поверхность баррикады.

В первые секунды Нар даже не понял — ему порвало ухо или разворотило кусок башки, вымазав близлежащие окрестности содержимым черепа.

А, впрочем, плевать.

Цепи вгрызаются в месиво из булыжников, грязи и ошметков павших бойцов, заменившее мостовую, швыряя тело химеролога к двери, ведущей к ныне жестоко умервщляемым снайперастам. Обломанные ступени. Вывороченный дверной косяк. Трещины и потеки крови на стенах.

Еще один арбалетный болт, выпущенный пока фигура Нара еще просматривалась в темном провале входа в утробу здания, превратившегося в братскую могилу. Снятая с какого-то трупа куртка, укрепленная несколькими поржавевшими металлическими бляхами, обзаводится новой дыркой, края которой стремительно начинают темнеть. Вскользь зацепило, уйдя куда-то в сторону.

— В атаку, б#ять! — кому именно это было сказано — себе или вцепившимся в мечи ушлепкам, трясущимся у основания баррикады, так и осталось для Нара тайной за семью печатями.

Топот сапогов.

Неестественно громкий для чудовищно обострившегося слуха химеролога, выхватывающего из всеобщего хаоса локального замеса отдельные звуки, складывающиеся в весь тот пи#дец, который ненавидел каждый здравомыслящий и адекватный человек.

Стук крови в ушах.

Толстые подошвы скользят на неровных зубцах того, что осталось от лестницы.

Отец Монстров ворвался на последний этаж, зацепив раненным плечом дверной косяк. Вспышка боли и новое пятно крови на стене.

Тварь впечатляла.

Два с половиной метра ростом, тощее, аки мумифицированный труп, тело, в котором лишь едва-едва угадывались некогда человекоподобные очертания, смешавшиеся с исковерканной физиологией мутировавшей псины. Черная свалявшаяся шерсть, многосуставчатые вывернутые в обратную сторону мускулистые ноги, чьи когти больше напоминали маникюр велоцираптора из олдскульного "Парка Юрского периода". Измазанная в крови узкая волчья морда, разорванные уши и те шлепки кожи, которые заменяли всяким псовым щеки, оскаливая неровные желтые клыки в одной из самых запоминающихся голливудских улыбок. Непропорционально, относительно всего остального нескладного тела, длинные передние конечности, на зазубренных когтях которых, слабо трепыхаясь повис один из стрелков. Все еще держащий лук пацан в кожаной куртке, ныне зверски разорванной вместе с грудной клеткой, вспучившейся во все стороны сломанными ребрами, окрашенными всеми оттенками красного.

Учитывая то, что стояло оно напротив вывороченного собственной тушей куска стены, сквозь который был прекрасно виден горящий город и варбанда бородатого мужика, стоящая на баррикадах, то момент получился воистину эпичным. Плюс, разорванные тела у ног твари вперемешку с разбросанными стрелами, оружием и каменными обломками.

Младший сын Разорванных Сердец

Спонтанно химерологически измененный дикий вервольф

Младший сын оторвал взгляд от белеющего лица своей жертвы, переключая все свое внимание на новую биологическую мишень, внезапно влетевшую на место трапезы.

Глаза его были под стать всей остальной внешности. Два крошечных тлеющих уголька в черных провалах глазниц, с выворачивающей чувство самосохранения наизнанку смесью голода и желания убивать.

— Я твой дом труба шатал!

Нар при всем желании не смог бы выдать что-то адекватнее подобному мракобесу.

Если крокодил смог бы улыбнуться, то это выглядело бы именно так. Кое-как прикрытые обрывками кожи остатки мышц на морде вервольфа пошли складками, разъезжаясь в разные стороны и визуально растягивая его клыкастый хавальник куда-то до затылка.

— Это ты сейчас, типа, вые#нулся? Смотри и о#уевай, псина сутулая.

Знаете как выглядит эффект "Пасти" если ее использовали когда лицо заклинателя срослось с куском зачарованной кости, навроде "Маски Павшего Вивисектора"?

Нар не знал, но благодаря блуждающему нерву догадывался, что эффект получится воистину зубодробительным во всех возможных смыслах. Так и вышло.

Маска треснула, раскрываясь аки бутон чудовищного цветка, и на каждом из пузырящихся плотью костяном лепестке красовались несколько рядов мелких бритвенно-острых клыков. Словно с демогоргона из первого сезона "Очень странных дел" содрали, чертовы ленивые разрабы.

— Я пожру твою душу, шавка… — и да, в таком режиме использования, говорить почему-то можно было, но голос изменялся до разряда радиопомех, смешанных со скрежетом металла.

— Попробуй.

Если бы матерый волк-людоед, выращенный пингвинами-сатанистами, путем изучения справочника гинекологии научился говорить, то точно именно таким голосом.

При всем своем послужном списке, богатом прошлом, участии в десятках вооруженных конфликтах, сотнях побоищ чуть меньше, происходивших преимущественно среди криминальных группировок, и прочих вещах, о существовании которых путем взлома баз данных не знает ни один Департамент, Нар даже не увидел движений оборотня.

Труп стрелка как-то сам собой соскользнул с когтей вместе с частью собственного кишечника, падая мордой в лужу собственной крови, а Младший сын уже оказался рядом с Отцом Монстров.

Цепи Агонии бросают еще не среагировавшее на все это безобразие тело в сторону. Когти разрывают куртку, срезая кусок кожи на груди, но не зацепив ничего особо важного кроме уязвленной самооценки.

Младший сын немного страдал хроническим заболеванием всех киношных злодеев и монстров, именуемым в узких кругах широких масс "героешвырятельством", оно же, "долбо#б, убей его уже, б#ять". И после провалившейся единоразовой акции настрогать Отца Монстров на остро нуждающиеся в маринаде сырые заготовки для шашлыка, одичавший вервольф просто прописал химерологу смачного леща тыльной стороной лапки.

Внутренности Нара нечестивым путем познания всех прелестей кинетики и прочих технарско-физических танцев с бубном смешались с позвоночным столбом, а так же начавшими расползаться во все стороны ребрами, по всей видимости начавшими стремительно покрываться трещинами. И это все в момент полета.

Удар.

Мироздание за считанные доли секунды меняет полярность, смешиваясь перед глазом химеролога в нечто напоминающее горящую синим пламенем палитру красок безумного художника.

Кажется, его вырубило.

Но не надолго, будто некая божественная тварь с интеллектом как у табуретки выключила и включила обратно этот пласт Вселенной, тупо чтобы еще немного поржать с а#уевания Отца Монстров на тему тщетности бытия.

Пол.

Засыпанный пылью, каменной крошкой, осколками стекла, щепки. Засохшая кровь вперемешку со свежей, тонким ручейком капающей со слипшихся волос.

Картинка плыла и двоилась, перемешивая мозг в нечто однородное и пытающееся понять куда оно попало.

Ноги.

Совершенно внезапно для сознания, пытающегося понять где верх, а где вниз, рядом с его ценной тушкой возникли две ноги.

Хотя тут скорее будет больше уместно лапы. Когтистые такие, и мохнатые.

Неизвестный обладатель этих лап схватил тело химеролога, разрывая остатки одежды, и с размаху швырнул в дыру на месте стены.

Непродолжительный полет.

Слезящийся глаз.

Крик, вбиваемый встречным потоком воздуха обратно в глотку.

Блуждающий нерв, агонизирующий в недрах черепной коробки или где там должно находиться это анатомическое недоразумение.

Удар.

Нар уже говорил, что не умел падать от слова "совсем"?

Все эти перекаты, группировка и прочие малопонятные для его мозга телодвижения так и остались за гранью понимания, ибо так уж он был устроен. Из всего вышесказанного последовал один простой вывод — приземление получилось экстремально жестким.

Из химеролога выбили весь кислород с частью желчи и крови. Скрючившись в позу эмбриона он просто лежал на земле выхаркивая всю дрянь собственного производства, которая клокотала в его горле.

Сознание отстранено заметило, что где-то на периферии восприятия бородач, лихо орудуя топором и трехгранным стилетом крошит марионеток Разорванных Сердец на баррикадах, покуда его бойцы собирают обратно то что успели развалить восхваляющие Темных богов подобия человеков.

Звука опускания Младшего сына на один уровень с ним Отец Монстров не услышал, и понял это лишь тогда, когда его снова подняли над землей. Голову мотнуло в сторону, а вместе с ней и точку восприятия в этой части мироздания, что вылилось в новую порцию чего-то по всей видимости должного быть блевотой, забрызгавшее запястье и предплечье человека-волка. Желтые и красные капли застряли в хитросплетениях шерсти.

— Последние слова? — клинки зазубренных когтей обжигают кожу над кадыком.

— Да… хо… чу к-курево, бух… ла и шлюх… — слова слетают с губ вместе с кровавыми пузырями и чем-то еще, совсем уж не классифицируемым.

Переваривая полученную информацию, Младший сын далеко не сразу заметил странные движения цепей за спиной химеролога.

Бросок, которому позавидовала бы даже стероидная кобра.

Череп вервольфа пробило насквозь раскаленным куском металла.

Прилетевшие в морду брызги ошметков перемолотого в ничто глазного яблока, осколки глазного дна, кусочки плоти, брызги крови. В ноздри ввинтился смрад паленной шерсти и забытого на огне мяса.

Хорошо поговорили.

Примечание злобного злодейского злодея:

Я вернулся!!!

Примечание геройствующего героического героя:

А ты куда-то уходил?