Земля и небо. Записки авиаконструктора

Як-28

Ожегшись на Як-1000 с ромбовидным крылом, но окрыленный успехом Як-25, АэС решил снова попытать счастья в ВВС, однако не с истребителями, а в области фронтовых бомбардировщиков, где массовый Ил-28 начал устаревать, а замены ему никак не удавалось создать ни Ильюшину, ни Туполеву.

Зайдя как-то в бригаду эскизного проектирования, Александр Яковлев обратился к Шехтеру и Пульхрову с неожиданным предложением.

— А что если взять за основу перехватчик Як-25 и сделать из него фронтовой бомбардировщик? Конечно, не простой, а сверхзвуковой. Чтобы основательно перейти звуковой барьер, нужно сделать две вещи: вместо малосильных АМ-5 установить более мощные АМ-9 и уменьшить волновое сопротивление крыла. АМ-9 обещает поставить Микулин, а уменьшить волновое сопротивление можно двумя путями: увеличить стреловидность или убавить толщину профиля крыла, скажем, вдвое. Увеличивать стреловидность довольно рискованно. А уменьшив высоту профиля с 12 до 6 процентов, мы получим серьезное уменьшение волнового сопротивления крыла, а остальные характеристики самолета вряд ли изменятся. Так мы сразу получим сверхзвуковой фронтовой бомбардировщик с заранее известными характеристиками.

Начальник бригады Леон Шехтер и главный аэродинамик Георгий Пульхров к этому демаршу Александра Сергеевича оказались не подготовленными и возражали вяло, а известный специалист в области прочности и жесткости авиаконструкций Сергей Макаров не присутствовал.

Так было принято решение, практически ознакомившее ОКБ Яковлева с явлением реверса элеронов, ограничивающим скорость самолета на малых высотах.

Также была предпринята перекомпоновка фюзеляжа: его нос заострили, застеклили и, разместив в нем кабину штурмана с прицелом ОПБН-2, удалили радиолокатор. Шасси пришлось переделать, чтобы освободить место для бомбоотсека. При этом примечательно, что почти полностью игнорировали ТТТ ВВС, хотя прекрасно знали, что именно им предназначался этот самолет.

Так зародился предшественник фронтового бомбардировщика Як-28, самолет Як-26, который был построен, прошел заводские испытания, показав в полетах внушительную скорость, превысив скорость звука более, чем в 1,3 раза на высоте свыше 10 км. Воспользовавшись этим успехом, Яковлев сумел добиться решения о запуске головной серии из десяти самолетов, якобы для войсковых испытаний, на одном из лучших авиазаводов, № 30.

Загипнотизированные скоростью военные приняли «26-ю» на госиспытания, подтвердив на них величину скорости, но приложив к удовлетворительной общей оценке самолета длинный список замечаний.

Вместо работы над этим перечнем Яковлев предпринял разгон своих замов, а меня, возвысив в ранг зама, направил на тридцатый завод опекать Як-26.

Нехотя самолеты были все же построены, облетаны, а принимать их ВВС не торопились. Когда очередной, 1957 год, подошел к концу, директор завода Павел Воронин сказал мне:

— Поедем на Пироговку, нужно оформить в УВВС приемку «26-х», а то мой план погорит.

Принявший нас полковник Фатеев говорит директору: «Да ты, Павел Андреевич, не беспокойся, примем мы твои «Яки», оформим, оплатим, только потом неизвестно, что же с ними делать».

Доложив Яковлеву об этом визите, я оказался свидетелем его разговора с Фатеевым по телефону, закончившегося словами АэСа: «вы оформляйте приемку, а об их дальнейшем использовании я позабочусь сам». Облетанные и принятые ВВС самолеты он распределил так: три передаются в ОКБ для доводочных работ, два — в ЛИИ МАП для летных исследований, один — в ЦАГИ, один — в МАИ, один — в музей ВВС в Монино, остальные — заводу-изготовителю.

Як-26

Поразмыслив над судьбой Як-26, я решил вникнуть в причину неудачи. Перечитав перечень претензий ВВС к этому самолету, я убедился, что ничего невыполнимого там нет.

Обратившись к Яковлеву, я попросил передать в мое распоряжение один из имеющихся Як-26.

— А зачем он вам нужен?

— Хочу попробовать с ним разобраться. Ведь это пока единственный у нас сверхзвуковой бомбардировщик, далеко переваливший за звуковой барьер в горизонтальном полете. Может быть удастся его реанимировать.

— Делайте с ним, что хотите, только не думаю, что из этого что- либо выйдет.

Обсудив с Шехтером и Пульхровым основные недостатки «26-й», мы пришли к общему мнению: сохранив в общих чертах конструкцию Як-26, внести в нее изменения. Эта модификация — Як-129 — была спроектирована, перебралась из КБ в производство, а затем и на аэродром, сопровождаемая толковым ведущим конструктором Виктором Павловым, при пассивном отношении самого Яковлева, который лишь издалека наблюдал за нашей работой, ни во что не вмешиваясь.

Схема фронтового бомбардировщика Як-129

Когда первые сведения об успешных результатах полетов «129-й» стали доходить до Яковлева, он направил в Жуковский своего нового первого зама, который стал регулярно докладывать ему о делах на аэродроме, неизменно начиная со «129-й». Его метания от самолетов к телефону, раболепное поведение перед телефонной трубкой, если он разговаривает с АэСом, его колкие замечания по адресу добросовестных работников мне так надоели, что однажды я не поехал в ЛИИ, а, оставшись в Москве, предстал перед Яковлевым.

Он принял меня с напускной приветливостью, усадил в кресло и улыбнулся.

— Александр Сергеевич, где вы откопали Жору Хруцкого и сделали его своим заместителем, конечно, не мое дело, а вот почему вы перестали говорить о делах со мной, пользуетесь испорченным телефоном, мне, признаться, непонятно.

— А что, у вас есть, о чем сказать?

— Конечно.

— Так говорите, я слушаю.

— Как экспериментальный самолет Як-129 свою задачу выполнил. Максимальная скорость на высоте более 10 км увеличилась с числа М=1,3 до М=1,4, и есть резерв ее дальнейшего увеличения. Скорость у земли, ограниченная реверсом элеронов, возросла с 800 км/ч до 900 км/ч. Посадочная скорость уменьшилась, несмотря на рост веса самолета. Бомбоотсек увеличен настолько, что теперь возможна внутренняя подвеска всех калибров бомб, предусмотренных требованиями ВВС, включая морские торпеды. Перекомпоновка кабины штурмана-бомбардира одобрена не только нашими штурманами, но и штурманами ЛИИ. Ясно, что пора приступать к чистовому варианту самолета, пригодному для госиспытаний, для чего нужно поработать еще над конструкцией мотогондол, что позволит довести скорость на высоте до М=1,45—1,50, увеличить жесткость корневой части крыла с тем, чтобы подальше отодвинуть скорость наступления реверса элеронов, заменить макетный прицел ОПБН-2 на фирменный от В. А. Хрусталева, провести натурные бомбометания на сверхзвуковой скорости полета, совершить взлет-посадки с полной нагрузкой на грунтовом аэродроме.

Яковлев встал из-за стола, походил по кабинету, остановился передо мной, тоже вставшим, и сказал:

— Вы правы. Приступайте немедленно. Только я предвижу возражения ВВС по поводу прицела ОПБН-2. Они спят и видят радиолокационный прицел «Инициатива» или же радиокоординационный прицел «Лотос» установленными на фронтовом бомбардировщике.

— Во сне можно и не то еще увидеть, только вот неизвестно, где их взять, если их нет еще в природе. А пока их испытают, примут на вооружение и наладят серийное производство пройдет год-другой. Тогда и вернемся к этому вопросу. А пока хватит с них и прицела ОПБН-2 с удлиненным окуляром.

Работа над самолетом, названным Як-28, закипела. Я, естественно, перебрался в КБ утверждать внедряемые изменения конструкции, а ведущим конструктором и душой самолета стал Роман Петров.

Мотогондолами занялся новый сотрудник ОКБ профессор В. Н. Поликовский. Георгий Хруцкий взялся поработать над реверсом элеронов. Мне удалось договориться с Хрусталевым, главным конструктором одного из ОКБ, о доработке прицела ОПБН-2. Он поинтересовался, на что мы рассчитываем, пытаясь конкурировать с ОКБ Ильюшина и Туполева, строящими самолеты однотипного класса.

Расхвалив строящийся Як-28, я упомянул об экспериментальном Як-129, уже прошедшим заводские летные испытания и подтвердившим высокие летные характеристики. Заканчивая разговор, я обронил фразу:

— Мы верим в успех, а уж там ВВС сами выберут тот из предложенных самолетов, который окажется наилучшим.

Хрусталев рассмеялся:

— Не ВВС выберут, а какой Генеральный[21] окажется понапористей, тот и протолкнет свой самолет. Ну да ладно, сделаю тебе доработку прицела, уж больно ты развеселил меня своей наивной верой в справедливость.

Когда на достроенном Як-28 приступили к летным заводским испытаниям, надо было решить вопрос об очередности полетов. Взвесив за и против, пришлось начать с полетов на грунтовых ВПП, в предвидении наступления осенней распутицы. Экипаж в составе летчика-испытателя Владимира Смирнова и штурмана Николая Шиповского слетал на подмосковный аэродром, где сел и взлетел с грунтовой ВПП с полной нагрузкой, имея на борту макетную цементную бомбу весом 1,5 т. Затем определили основные летные данные, оказавшиеся близкими к расчетным: максимальная скорость 1450 км/ч на высоте 12 км. Скорость у земли возросла с 900 км/ч до 950 км/ч. Далее приглашенный для проведения бомбометания опытный летчик-испытатель Степан Петухов вместе со штурманом Николаем Шиповским перегнали самолет в Заволжье, под Саратов, где мы стали готовиться к бомбометанию на сверхзвуковых скоростях.

Нашлись злопыхатели из гарнизона, предрекавшие нам неудачу: «Вам не только в цель, в полигон не попасть!» Другой «специалист» советовал начинать с мелких бомб, постепенно переходя к крупным. Однако, зная об опыте бомбометания с МиГ-19, проводившегося при пикировании на сверхзвуке, когда выявилась тенденция кувыркания мелких бомб, грозивших повредить оперение самолета, мы твердо держались своего мнения: начинать бомбометание с крупной, полуторатонной бомбы.

Были и благожелатели, особенно помогал главный штурман полигона, пригласивший меня в свою будку, где находился индикатор радиолокатора с расчерченным на его стекле планом полигона. Двигавшийся вкруговую, луч радиолокатора, наткнувшись на самолет, оставлял яркий след, медленно меркнущий до среднего свечения, когда вспыхивает новый, затем ослабевал до едва различимого. По этим трем меткам легко читается трасса самолета и становится возможной ее корректировка по радио.

Закончив тренировочные полеты по заходам на цель, мы собирались, наконец, сбросить бомбу и еще до Октябрьских праздников вернуться в Москву.

Накануне отъезда самолет с бомбой на борту набрал 12 км высоты и уже лег на курс, когда произошла заминка. Руководитель полетов, местный офицер, усомнился в нашей затее и передал по радио приказ:

— Сбрасывать груз запрещаю, повторяю, запрещаю!

Наш лихой Степан Петухов говорит по переговорному аппарату штурману:

— Николай, сбрасывай!

Штурман полигона, вмешавшись в переговоры, говорит:

— Заход хороший, сброс!

Шиповский отвечает летчику:

— Если сброшу, посадят. Руководитель полетов настаивает!

Так и не сбросив своей макетной бомбы, самолет приземлился.

Именно в это время проходило офицерское собрание полигона, проводившееся начальником НИИ генералом А. С. Благовещенским, прибывшим из Москвы. Узнав о случившемся, он возмутился:

— Как? Люди приехали делать большое дело. Еще никто в мире не сбрасывал бомб с внутренней подвески на сверхзвуке, а им еще препятствуют? Немедленно передайте на КП: «Сброс разрешаю».

Самолет уже успел сесть и, казалось, что до закрытия полигона на праздники в оставшиеся несколько минут не удастся заправить самолет и подготовить к полету. Однако расторопные ведущий Р. С. Петров и механик А. П. Мельников молниеносно заправили машину, и вот она опять в воздухе!

На этот раз руководитель полетов произнес:

— Сброс разрешаю!

Ура-а-а! Бомба сброшена и упала недалеко от цели.

Вернувшись в Москву и попраздновав немного успешное испытание, поняли, что счастье не бывает долговечным. Яковлев заговорил так:

— Конечно, одна бомба, хотя и сброшенная на сверхзвуке, еще погоды в авиации не сделает, как одна ласточка — весны. Хорошо было бы сбросить столько бомб, сколько нужно, чтобы заработать официальную оценку с учетом среднестатистических отклонений.

— Хорошо, съездим еще раз, попытаемся уложиться в действующие нормативы для дозвуковых бомбардировщиков.

— Желаю успеха.

Когда это было сделано с оценкой «хорошо», осталось отработать мотогондолы.

— Что вам в них неясно? — спросил меня АэС.

— Только вход, выход и середина. На входе профессор Поликовский установил в кольце овальной формы, вместо общепринятой, круговой, не общий выдвижной конус, а неподвижный цилиндрический заостренный столбик, на который должна наезжать обечайка особой формы. Опасаясь помпажа ТРД, мы ее пока вообще не выдвигали. На выходе тот же мудрец спроектировал «жидкое» сопло Лаваля, которое, по мысли автора, должно давать добавление тяги, если его «стенки» подопрет давление воздуха в гондоле. А откуда оно там возьмется? Это вопрос средней части. Наконец, выход…

— Ладно, ладно, — перебил меня нетерпеливый Генеральный, — даю вам месяц на отработку мотогондол, а пока мы предъявим самолет на госиспытания.

Госиспытания прошли довольно быстро, потому что Як-28 оказался единственным самолетом этого класса, способным развивать на большой высоте скорость 1450 км/ч с бомбой до полутора тонн весом. Даже с прицелом ОПБН-2 представители ВВС, скрепя сердце, согласились, понимая, что других прицелов пока нет. Самолет приняли на вооружение и под наименованием Як-28Б запустили в серию.

Производство Як-28Б на заводе в Иркутске

— Придется вам поехать в Восточную Сибирь с группой конструкторов для оказания техпомощи в постановке производства Як-28 на Иркутском авиазаводе, — сказал мне в один прекрасный день Александр Яковлев. — Подбирайте себе группу и в путь.

Иркутск расположен в месте слиянии рек Иркут и Ангара, недалеко от Байкала, а авиазавод — в пригороде, называемом Иркутск-2. Он оказался неплохим, быстро освоил Як-28Б и, вот уже зашумели турбины его двигателей над Байкалом и окрестными сопками.

Наша группа жила на улице Сибирских Партизан, прозванной «улицей Московских партизан».

Серийное производство не обходилось без ЧП. Сначала неожиданно закапризничали закрылки, на которых по их задней кромке были установлены «ножи» — отгибаемые пластинки, парирующие «валежку» самолета на высоких скоростях полета. Предположение, что причина в различной величине трения в гидроцилиндрах, не оправдалось: от перемены цилиндров местами явление не исчезало. Установленные самописцы подтвердили слова летчиков — в полете один из закрылков отклоняется только наполовину полного угла открытия, а при рулежке доходит до конца. В конце концов кто-то догадался — всему виной оказались «ножи». Эти «ножи», отгибаемые в разные стороны от нейтрального положения, устраняя «валежку» самолета, одновременно различно влияют на выпуск закрылков: «нож», отогнутый вверх, помогает выпуску одного закрылка, а отогнутый вниз тормозит выпуск другого. Пришлось изменить инструкцию по устранению «валежки», запретив отгиб пластинок «ножей» вниз, а эффект крена получать за счет различных углов отклонения этих пластинок только вверх.

Другой, еще более серьезной болезнью самолет переболел после начала его массовой эксплуатации. Из воинских частей посыпались претензии по поводу появления трещин в элементах его конструкции. Эти замечания дошли до ОКБ и Генерального конструктора, который, желая убедиться сам и убедить всех, решил затеять опережающий налет на одном из самолетов Як-28Б. В Иркутске выделили одну машину, № 4, для которой была составлена типовая программа полета, включавшая участок полета на форсажном режиме работы двигателей с выходом на сверхзвук. Установили повышенную оплату за полеты на этом самолете, что сыграло немаловажную роль в ускорении этой работы.

Налетав первые 100 часов и столько же посадок, я доложил об этом в Москву, но Яковлев ответил — мало. Налетали 100, 200 и 300 — ответ один: мало. Когда перевалили за 400, он говорит — сделайте отчет.

Составив отчет, мы призадумались: под каким соусом подать на стол это блюдо? Общее впечатление сложилось таким, что эксплуатационные испытания самолет выдержал удовлетворительно, однако при этом приходилось все время ремонтировать появляющиеся мелкие трещины, а, как известно, мелочей в авиации не бывает. Поломав голову над этим противоречием, я, наконец, догадался рассортировать все трещины по ранжиру: трещины в силовых элементах конструкции и трещины в несиловых элементах (мелкие лючки, задние кромки крыла, элеронов, закрылков, оперения и пр.).

Картина получилась утешительной: в процессе опережающего налета обнаружилось всего четыре трещины в силовых элементах, по которым тотчас же были приняты меры по их предотвращению в дальнейшем, с выпуском Бюллетеня по ремонту ранее изготовленных самолетов. Одновременно разбирались и вопросы по выявлению и устранению причин, порождающих эти недостатки.

Таким образом с легким сердцем я подписал исчерпывающий отчет об опережающем налете на Як-28Б с заключением: Як-28Б эксплуатационные испытания выдержал удовлетворительно. С таким заключением отчет утвердил А. С. Яковлев, и разговоры о непрочности самолета попритихли.

Я счел за благо убраться на аэродром, но был найден и там и предстал перед начальством.

Выступая на партхозактиве в клубе Иркутского завода, министр Петр Дементьев заявил: — ВВС ограничил приемку Як-28Б ближайшей серией, затем перейдете на выпуск Як-28И и Як-28Л с прицелами «Инициатива» и «Лотос», соответственно.

После этого собрания я отозвал Яковлева в сторону и стал горячо убеждать его в ошибочности этого решения МАП.

— Что вы предлагаете?

— Ясно, что. До нас дошли сведения об удачной модификации самолета Як-28У в качестве учебного вывозного варианта с двойным управлением. Его-то и нужно запустить в Иркутске. Ведь для этого не потребуется поставлять сюда новое оборудование, которое едва ли появится раньше, чем через год-полтора. А вы представляете, что станется с этим неплохим заводом, когда выяснится, что ни «Инициатив», ни «Лотосов», еще не прошедших госиспытаний, им скоро не поставят? Самолет без прицелов, конечно, никто принимать не станет, рабочие останутся без зарплаты, а администрация приложит все силы, чтобы избавиться от Яков, полностью перейдя на Ан-12, который здесь уже давно освоен.

Як-26У

Когда на другой день партхозактив заканчивал заседание, Дементьев, снова взяв слово, еще раз повторил о необходимости прекращать производство «Б» и переходить на модификации «И» и «Л», я посмотрел на Яковлева, полагая, что он сейчас же выступит, но он сидел невозмутимо. Оказывается, так дела не делаются. В это время, говоря последние слова, министр вскользь добавил: «ну, пока будете подготавливать производство под моде- Як-28У ли «И» и «Л», пропустите несколько серий простенького самолета Як-28У, отличающегося только передней кабиной со вторым управлением».

Як-28 в полете

Фронтовой бомбардировщик Як-28Б оказался родоначальником целого семейства сверхзвуковых боевых самолетов: разведчиков, перехватчиков и множества узкоспециализированных модификаций (постановщиков помех, охотников за наземными РЛС ПВО противника, а также дневных и ночных телеразведчиков с аппаратурой, передающей непрерывно на КП, даже при сплошной облачности, изображение подстилающей поверхности, а также, дискретно, фотоснимки).

Кроме Иркутского авиазавода, построившего более 700 Як-28Б и их разновидностей, самолет был освоен и строился на Новосибирском авиазаводе, который специализировался на истребителе-перехватчике Як-28П и выпустил их около 500 экземпляров.

В период серийного производства ОКБ Яковлева упорно и систематически работало над дальнейшим повышением скорости всех модификаций Як-28. Самолет достиг на боевой высоте 1900 км/ч без существенного увеличения тяги ТРД, практически только за счет совершенствования газо- и аэродинамики одних лишь мотогондол.[22]

Находясь на снабжении ВВС и ПВО более четверти века, самолеты Як-28 оставили яркий след в отечественной боевой авиации.

…Ко времени моего возвращения из Иркутска отношения между Яковлевым и его заместителем по оборудованию Б. Л. Кербером настолько ухудшились, что Борис Львович перешел в ОКБ Микояна, а вакантное место пришлось занять мне. АэС припомнил наш старый разговор об этой должности, и на этот раз отвертеться мне не удалось.

Пока я осваивался с незнакомой работой, время быстро летело и незаметно прошел целый год.

Пока суд да дело, в ОКБ Сухого был построен новый самолет-перехватчик Су-15 с теми же двигателями Р-11, что и на Як-28П, но установленными рядом, в хвостовой части фюзеляжа, а не под крылом, как на Як-28.

Этот самолет с треугольным крылом был снабжен таким же радиолокатором, как на Як-28П, а по бокам от него располагались воздухозаборники двигателей прямоугольного сечения, только что входящие в моду в сверхзвуковой авиации. Поскольку летные данные Су-15 оказались несколько выше, чем удалось получить на Як-28, этот самолет был запущен параллельно на Новосибирском заводе, где уже строился Як-28П.

Встревоженный возникшей конкуренцией, Александр Яковлев отправился в Новосибирск, откуда и позвонил в ОКБ, подозвав к телефону меня.

Яковлев начал говорить так:

— Походив по цехам, сравнив наш самолет с суховским, поагрегатно, увидел: крыло у нас хорошее…

Тут я чуть, было, не вступил в спор с Генеральным конструктором, но вовремя сообразил — между нами, как-никак, пролегает несколько тысяч километров, и прикусил язык.

— Крыло у нас хорошее, — повторил АэС, — а вот двигатели установлены неудачно. Если бы их перенести в хвост фюзеляжа, а все остальное, по возможности, сохранить как есть, то должно получиться неплохо.

— Будет сделано, — говорю я ему, — сейчас посоветуемся с Шехтером и Пульхровым, к вашему возвращению что-нибудь сообразим.

— Давайте. Только не затягивайте, нужно прикинуть побыстрее.

— Понятно, сейчас приступим.

Так зародилась еще одна модификация Як-28, которую мы условно нарекли Як-28-64 (шел 1964 год).

Носовую часть фюзеляжа вместе с кабиной сохранили серийной, шасси, оперение и управление — тоже. А вот крыло, хотя оно у нас и «хорошее», мы все-таки решили немного подновить, передвинув элероны еще поближе к фюзеляжу на место, освободившееся после снятия мотогондол. Это было сделано в надежде еще немного увеличить скорость самолета у земли, ограниченную наступлением реверса элеронов. Конструкцию боковых воздухозаборников, прямоугольного сечения, разместившихся по бокам фюзеляжа, целиком позаимствовали с Су-15, дабы не «изобретать порох».

Когда была сделана макетная деревянная болванка фюзеляжа будущего самолета, я, взобравшись на ее «спину», увидел широкое, напоминающее речную баржу неуклюжее тело, подумал: «Неужели это и есть последнее слово авиационной науки и техники?».

— Нет, — сказал бы Остап Бендер, — это не Рио-де-Жанейро; это намного хуже!

Так впервые за все время работы над семейством самолетов Як-28 в мою душу закралось сомнение…