Земля смерти

Ник Картер

Земля смерти

перевел Лев Шкловский в память о погибшем сыне Антоне

Оригинальное название: The Killing Ground

Пролог

Подгоняемый ветром снег выл вокруг карнизов зданий на обширной территории. Была поздняя ночь, и температура на сибирской заставе уже опустилась ниже нуля. Далеко на другой стороне лагеря, за высоким забором из стальной сетки, в безопасном уединении спали охранники. На открытом воздухе, где не было ни охраны по ночам, ни заборов, только холодная погода и тысячи миль промерзшей местности, это была ничейная земля. Это был исправительно-трудовой лагерь для самых отъявленных и закоренелых преступников Советского Союза. Убийцы, насильники, террористы. В России они были, хотя это никогда не афишировалось.

Высокий, крепко сложенный мужчина выскочил из угла одного из зданий в тень за соседним. Он не обращал внимания на холод. Его выживание в ту ночь будет зависеть от его полной концентрации. Он не мог ошибиться. И потерпеть неудачу было бы самой большой ошибкой из всех.

«Его зовут Балачев. Большой мужчина со шрамом на правой щеке, — объяснил начальник миссии.

"Что он делал?"

— Он славный малый, скажу я тебе, Аркадий. Он убил свою мать, изнасиловал и убил обеих своих сестер, затем задушил своего отца, который был металлургом и сам был немалым человеком, после чего всех их порезал на мелкие кусочки и бросил в Москву-реку. Как тебе это?"

— Он кажется больным.

— В лагере его называют «силовиком». Он уже убил шестерых человек.

«Почему его не вывели оттуда и не расстреляли? Зачем играть в игры с кем-то вроде этого?» — спросил Аркадий Константинович Ганин. Он и его куратор сидели в теплом кабинете в городе Красноярске.

«Он служит двум целям, и поэтому был слишком ценен, чтобы его убить. Он следит за порядком в лагере. Если кто-то выходит из строя, он просто убивает их».

— Но это закончилось? В Ганине была твердость, но и природное любопытство. Он имел звание полковника КГБ.

"К сожалению, да. Мы переносим лагерь оттуда. Работа уже сделана. Есть новый проект. Балачев был бы подрывным элементом».

Ганин кивнул. У него была идея, что может произойти, и она ему не нравилась. Он был убийцей. Высококвалифицированный наемный убийца, лучший в Советском Союзе. Но, как и большинство профессионалов, он не был бессмысленным преступником. Когда у него была работа, он делал ее умело и быстро.

— Была и вторая причина, о которой вы его упомянули, — подсказал Ганин.

— Ах, да, конечно, товарищ. Второй целью, которой будет служить Балачев, будет ваше обучение.

Ганин сел. "Что ты говоришь?"

— Вам приказано идти в лагерь — сегодня ночью — и убить товарища Балачева.

Темные глаза Ганина сузились. Это было глупо. Более того, это было возмутительно.

«Без оружия, Аркадий Константинович. Вы будете безоружны».

«Какова цель этого задания?» — спросил Ганин. Его куратор, имени которого он не знал, был суровым человеком, который хорошо его обучил. Но ему это совсем не нравилось.

«Если вы потерпите неудачу, вы будете мертвы, и мы просто выстрелим бедному Балачеву в голову, чтобы положить конец его страданиям. Если у вас получится, вас назначат на что-то новое из Москвы. Что-то, что потребует много путешествий. Путешествий за границу».

"Да?"

— Называется «Комодел» — Комитет Мокрых Дел — Государственный комитет по влажным делам.

— В КГБ есть отдел Виктора, — начал Ганин, — но начальник миссии его перебил.

— Это особенное, Аркадий. Этим руководит сам Кобелев».

Имя Кобелев все время крутилось в голове у Ганина, пока он изучал казарму А, рядом с которой он скрывался в тени. Над каждым пятым зданием горел яркий свет, освещавший большую часть комплекса. Тот, что на крыше здания А, периодически мерцал на ветру. Балачев был в том здании. Ждал его. На прощание начальник миссии Ганина сообщил ему, что всему лагерю известно, что там будет кто-то, кто попытается найти убийцу. Это, по приказу Кобелева, сделало задание еще более интересным.

Балачева никто не защитит; по крайней мере, Ганин не думал, что это будет. Но лагерь был наполнен тысячей пар глаз и ушей. У Балачева будут свои наблюдатели. Они будут докладывать ему о любом движении снаружи.

На пути к лагерю Ганин придумал с десяток планов, отбрасывая каждый после нескольких минут размышлений. Идти против одного человека с какой-либо скрытностью было бы невозможно со всеми наблюдателями. В конце концов все сводилось к одному: схватке между мужчинами. Один на один. Мастерство Ганина против Балачева.

Ганин вышел из дома, за которым прятался, и подошел к казармам. Он чувствовал, что за ним наблюдают. Даже ветер на мгновение стих.

«Балачев!» — крикнул Ганин. «Василий Михайлович Балачев!»

Свет на крыше мерцал от порыва ветра, металлическая клетка над лампочкой дребезжала.

«Балачев!» — снова закричал Ганин. «Ты безродная шлюха! Убийца слабых людей! Выходи на улицу и встретишь свою смерть!»

Несколько долгих секунд не было ни звука, ни движения, и Ганин хотел было снова закричать снова, как вдруг дверь барака с грохотом распахнулась, и наружу вырвался, ревущий от ярости чудовищный человек, высокий, злобный убийца с ножом поднятым над головой.

Ганин едва успел сделать ложный маневр влево, а затем ускользнуть вправо, когда Балачев бросился вперед, описав длинную смертельную дугу, разрезав Ганину левый рукав.

Внезапно из барака высыпали сотни заключенных, образовав круг перед зданием. В любом случае бой принесет развлечение и некоторое облегчение. Если бы Балачев победил, это был бы их удар по государству. С другой стороны, если Ганин победит, это облегчит им тиранию монстра.

Балачев развернулся в снегу, на удивление легко передвигаясь для своего размера, и тут же снова бросился в атаку. На этот раз нож был у него в левой руке, и он держал его низко, чтобы резать вверх.

Ганину хватило доли секунды, чтобы восстановить равновесие, и он вскочил, оттолкнулся обеими ногами, попав Балачеву прямо в грудь, и упал, выворачиваясь наизнанку на падении. Однако его движения были затруднены его тяжелой одеждой, и он опоздал на мгновение. Балачев воткнул нож в мясистую часть левого бедра Ганина, боль пронзила все его тело.

В толпе заключенных поднялся рев.

Балачев, почувствовав скорую, легкую победу, безумно улыбнулся и в тот же миг вскочил. С нечеловеческим усилием Ганин выдернул нож из ноги, перевернулся и поднял его, напрягая руки, лезвие по самую рукоять вонзилось в грудь здоровяка.

Николай Федор Кобелев стоял у окна своего кабинета на третьем этаже и смотрел через площадь Дзержинского на Лубянскую тюрьму и здание КГБ в центре города. Там когда-то находился офис его отдела "Виктор". Но место было сумасшедшим. Одна рука понятия не имела, что делает другая. Он часто утверждал, что падение КГБ произойдет не из-за западных переворотов; оно бы рухнуло под собственным тяжелым весом.

«Дураки и оппортунисты, больше заинтересованные в том, чтобы лизать сапоги своему начальству, чем в том, чтобы делать творческую, умную работу», — пробормотал он.

В его дверь постучали.

— Войдите, — рявкнул он.

Вошел его секретарь Иван Станович. «Получили известие из Красноярска, товарищ генерал».

Кобелев рявкнул, не оборачиваясь. - "Да?"

«Балачев умер».

— Значит, Ганину удалось?

— Да, товарищ генерал, хотя он и был ранен.

"Серьезно?" — спросил Кобелев.

"Нет, сэр. Ранение в ногу. Очень скоро он будет годен к службе.

"Хорошо. Я хочу, чтобы он был здесь в течение тридцати шести часов.

— Слушаюсь, — сказал Станович и удалился.

Кобелев вернулся к своим мыслям. Ганин был очень хорош, лучший агент в Советском Союзе на данный момент. Однако его маленькое испытание в Красноярске было пустяком по сравнению с настоящим испытанием, которое должно было произойти очень скоро. Кобелев почти ощутил сладкую победу, которая должна была стать его, как и Балачева, когда наконец, Ник Картер из сверхсекретной американской разведывательной службы AX будет похоронен, и его сердце замрет навсегда.

Первая глава

Большой Боинг 747, прибывший из Феникса, штат Аризона, приземлился за несколько минут до десяти холодным вечером в Национальном аэропорту Вашингтона. Ник Картер, высокий, темноволосый, хорошо сложенный мужчина, прохромал из салона первого класса через посадочный туннель в главный терминал. Насколько было известно, он слишком долго восстанавливался в центре отдыха и реабилитации AX за пределами Феникса. Пришло время сменить обстановку.

Много лет Картер проработал в AX, которая под видом Amalgamated Press and Wire Services была узкоспециализированным агентством по сбору разведданных и проведению специальных операций. Все, что было слишком жестким или грязным для ЦРУ, Агентства национальной безопасности или отдельных разведывательных учреждений военной службы, оставалось за AX. И среди своих коллег в AX Картер был просто лучшим. У него было обозначение N3, что означало, что, когда он был на задании, он имел лицензию на убийство, уполномочен совершать то, что Советы называли мокрыми делами — убийствами.

Пробираясь сквозь толпу ночных пассажиров в терминале, он заметно прихрамывал. Он только что вернулся с задания, во время которого его чуть не убили. Пуля попала низко, повредив бедренную кость правой ноги. Врачи AX, которые были одними из лучших в мире, разобрали его на части и снова собрали, как они делали это много раз раньше. Пройдут месяцы, прежде чем он полностью восстановит свою ногу, но сейчас, по крайней мере, он мог передвигаться.

Картер был человеком, непохожим на других мужчин, в нем было чувство выживания, его чувство самосохранения было намного сильнее, чем обычно. Не раз он выполнял задание полумертвым от ран или истощения. Там, где другие пытались и терпели неудачу, Картер никогда не подводил.

Иногда ему было скучно в перерывах между заданиями. Но в другое время, например, в этот момент, он с нетерпением ждал следующих тридцати дней принудительного отдыа, так это называлось. После такого задания, как у него, требовалось, чтобы он отдохнул месяц или около того. Однако после того, как его выписали из больницы, у него не было реальной причины оставаться в Аризоне, поэтому он полетел обратно в Вашингтон и хотел вернуться. Но он не собирался оставаться в городе надолго.

Он спустился на эскалаторе в зону приема багажа, где через несколько минут забрал свои два кожаных чемодана, а затем направился к зоне посадки пассажиров.

Он выбрал правильное время. Коричневый «Мерседес-450SL» с откидным верхом, приподнятым навстречу холодному осеннему воздуху, подъехал, и багажник распахнулся.

Улыбаясь, Картер швырнул свои сумки в багажник, захлопнул крышку багажника и забрался на пассажирское сиденье в объятия высокой рыжеволосой красавицы с большими влажными карими глазами и теплыми чувственными губами. Они долго целовались, пока такси позади них не запищало.

Они отодвинулись друг от друга, и Сигурни Вельтман посмотрела в темные глаза Картера. Она слабо улыбнулась и покачала головой.

— Ты выглядишь чертовски, знаешь ли, — сказала она. Голос у нее был мягкий, нежный, с коннектикутским акцентом высшего класса.

Картер ухмыльнулся. — Не совсем такие слова, которые, как я думал, я услышу, — сказал он.

«Я исправлю это».

"Обещаешь?"

— Обещаю, — сказала она, смеясь. Она включила передачу и плавно отъехала от бордюра, разогнавшись по длинному пандусу до главного выхода из аэропорта.

Картер закурил одну из своих самодельных сигарет, его инициалы были выбиты золотом на фильтре, и откинулся на спинку толстого, мягкого кожаного сиденья. Ему пришлось признаться себе, что он устал. Накануне, вопреки предписаниям доктора, он совершил пробную пробежку по очень сложному курсу AX для уверенности в пустыне. Его время было одним из самых медленных в его жизни, и он был зол на себя. Однако руководитель курса был поражен.

«Помедленнее, Картер, — крикнул он в конце. «Обычный человек был бы мертв на полпути. Что, черт возьми, ты пытаешься доказать?

«Я просто хочу остаться в живых в следующий раз, Роджер», — сказал Картер.

— В следующий раз такого не будет, если ты продолжишь в том же духе.

Картер и Роджер Колдуэлл вспомнили прошлое. Толстошеий, мускулистый инструктор курсов уверенности когда-то был первоклассным агентом AX. Из-за особенно трудного и грязного задания у него отсутствовала одна рука, сломаны кости обеих ног и осталась только одна почка. Его отстранили от боевых действий, но его выздоровление было не чем иным, как чудом. В те дни он был крутым человеком. Картер очень уважал его.

— Отдохни, погрейся на солнышке, выпей немного и встреться с милой женщиной, которая не поднимет тебе кровяное давление. Затем приходи через месяц, и мы посмотрим, сможете ли вы бросить вызов курсу».

«Думаю, я так и сделаю», — сказал Картер. — И у меня есть на примете идеальная дама, с которой можно это сделать.

Сигурни была разведенной дочерью Карла Стернса, специального советника президента по вопросам безопасности. Ее бывший муж был западным немцем. Он работал атташе в посольстве Германии в Вашингтоне. На самом деле они не были созданы друг для друга, и брак продлился недолго, но они все еще были друзьями. Теперь мужчина был женат на приятной, простой баварке, и у них было двое детей. Сигурни однажды сказала Картеру, что чувствует себя почти как тетя этих детей. Это было очень странно.

Иногда она работала по контракту с AX. С ее красотой, уравновешенностью и очевидным умом она была естественной на любой вечеринке в иностранном посольстве, где могла легко собрать необходимую информацию.

Они с Картером встретились на одном из таких приемов, которые он обычно ненавидел, и тут же поссорились. Будь она проклята, если какой-нибудь мужчина будет говорить ей, что делать.

Несколько месяцев спустя они снова были на задании, и на этот раз искры полетели еще сильнее. Однако каким-то образом к концу вечера он оказался в ее квартире, и они занялись страстной, почти жестокой любовью. Он всегда предполагал, что в ту ночь она пыталась что-то доказать ему: что она не просто какая-то пустоголовая, удобная женщина, которую можно использовать просто для украшения.

— Пенни, — сказала она, вырывая его из раздумий.

Он посмотрел на нее. — Я просто вспомнила, когда мы впервые встретились.

Она громко рассмеялась. — О, мальчик, каким ублюдком ты был. Ни хрена не могла тебе сказать. Ты был королем... по крайней мере, так ты пытался себя представить.

— Знаешь, я чуть не перевернул тебя через колено прямо перед бельгийским послом и отшлепал.

— Если бы ты попытался, я бы выколола тебе глаза, — парировала она.

Они оба снова засмеялись.

— Я рад, что ты смогла вырваться на свободу в такой короткий срок, — мягко сказал он.

Она взглянула на него, протянула руку и коснулась пальцами его щеки. — Погода здесь в последнее время паршивая. Куда, ты сказал, мы едем?

«В курорт на острове Анны. Это крошечный частный остров в Карибском море. На Теркс и Кайкос. У нас будет все для себя и небольшой штат».

— Звучит мило, Ник, — сказала она и снова взглянула на него, на этот раз более критическим взглядом. «Ты выглядишь как пришелец из ада. Но у нас есть месяц, чтобы сделать вас лучше».

— Начиная с сегодняшнего вечера?

Она кивнула. «Я собрала большую часть твоих вещей, с твоей квартирой все будет в порядке, и я проверила вашу машину, продлив договор хранения».

«Ты действительно хороша. Спасибо, — сказал Картер.

«О, да, еще одно, — добавила она. «Хоук позвонил сегодня вечером, как раз перед моим отъездом в аэропорт. Сказал, что хочет, чтобы ты позвонил, как только приедешь.

Картер сел. Дэвид Хоук был директором AX. В прежние времена он был влиятельной фигурой в УСС, и когда по специальному президентскому указу был создан АХ, он был кандидатом на пост его главы. За те годы, что Картер работал на этого человека, между ними установились отношения взаимопонимания и уважения, временами граничащие с отношениями между отцом и сыном, хотя они редко выражали свою глубокую привязанность словами.

Когда звонил Дэвид Хоук, Картер бросал все и приезжал. Он был единственным человеком в мире, который пользовался таким авторитетом в N3.

— Он сказал, о чем речь?

Сигурни покачала головой. "Не совсем. Просто не о чем беспокоиться... пока.

Остаток пути до новой квартиры Картера в Джорджтауне возле университета они проехали молча, припарковались сзади и поднялись наверх.

Внутри был накрыт стол на двоих, в ведре остывало белое вино, были готовы зажечь свечи, и воздух был наполнен ароматом чего-то, что греется на кухне. Картер вспомнил, что, помимо прочих качеств Сигурни, она отлично готовила.

Она приготовила ему виски с одним кубиком льда, затем пошла на кухню, а он подошел к телефону и набрал личный номер Хоука, на который ответили после первого звонка.

— Я вернулся, сэр, — сказал Картер.

— Я не задержу тебя долго, Ник. Сигурни сказала мне, что вы двое уедете утром.

"Да сэр. Но если есть что...”

— На самом деле тебя ничто не держит. Но Колдвелл позвонил и сказал, что ты накручиваешь себя. Как ты себя чувствуешь?"

Первым побуждением Картера было солгать. Сказать Хоуку, что он чувствовал себя в форме. Но никто никогда не лгал Дэвиду Хоуку. Во всяком случае, ненадолго. А когда ложь разоблачали, последствия всегда были стремительны и совсем не в пользу лжеца.

— Мне стало лучше, сэр.

"Держу пари. Я не хочу, чтобы ты снова заставлял себя напрягаться. Когда ты вернешься, ты отправишься в больницу для полного обследования».

"Да сэр."

Картер слышал, как Сигурни возится на кухне. Она напевала какую-то мелодию, которую он не мог узнать.

— Кое-что произошло, Ник, о чем ты должен знать, — начал Хоук. «На данный момент мы ничего не можем с этим поделать, но я подозреваю, что в ближайшее время у нас возникнут некоторые проблемы. Поэтому я хочу, чтобы вы были начеку. Не загоняй себя ни в какие углы».

Картер хранил молчание, но нутром начал чувствовать, что грядет что-то очень плохое.

«Мы только что получили первые сведения о чем-то новом в Москве. Кажется, в иерархии КГБ произошел раскол».

"Сэр?"

«Отдел «Виктор» — отдел убийств в Комитете — по-видимому, закрыт.

— В этом нет никакого смысла, — пробормотал Картер.

«На первый взгляд это так. Но мы думаем, что они запустили что-то новое, что-то намного лучшее. Насколько нам известно, он называется «Комодел» — сокращение от « Комитет Мокрых Дел» — Государственный комитет по влажным делам — и занимается терроризмом и убийствами.

Сигурни вышла из кухни и поставила на стол большую чугунную кастрюлю. Это был буйабес; он чувствовал запах морепродуктов и шафрана.

«Кто им управляет, сэр? Кто стоит за этим?»

— Вот именно, Ник. Мы не можем узнать. Это очень секретный, очень закрытый отдел. Это была чистая удача, что мы вообще получили хоть какую-то информацию. Но мы знаем одно».

Картер ждал. Сигурни смотрела на него с обеспокоенным выражением широко раскрытых глаз.

«Аркадий Константинович Ганин, по-видимому, связан с этой организацией».

Ганин, подумал Ник. Он был самым лучшим оперативником Советского Союза. Очень жесткий и неуловимый человек. Никто из тех, кто мог дать его описание, никогда не дожил бы до его передачи. О его существовании стало известно благодаря его ужасным деяниям. Но нигде на Западе не было его фотографий.

«Если Ганин начнет действовать, будут проблемы», — сказал Картер.

— Ты можешь быть вероятной целью, Ник, — спокойно сказал Хоук. — Я хочу, чтобы ты следил за собой.

«Возможно, мне стоит остаться. Нам придется пойти за ним».

— Нет, — резко сказал Хоук. "Не сейчас. Будет время. Первый ход будет за ними. Когда это произойдет, мы отправимся за ним». Хоук на мгновение заколебался. — А пока я хочу, чтобы ты привел себя в форму. Против Ганина, если до этого дойдет, придется быть сильным. Нет, более того — вам понадобятся силы на сто десять процентов.

"Да сэр."

— Если что-нибудь случится, я свяжусь с тобой, — сказал Хоук. — И, Ник?

"Да?"

"Хорошего отпуска."

— Спасибо, — сказал Картер и повесил трубку. Он сделал глоток виски и долго стоял, глубоко задумавшись. Ганин. Это имя внушало уважение. Имя человека, который понимал свою смертоносную силу так, как будто он ее изобрел.

— Буйабес, будет есть кто-нибудь? — тихо позвала Сигурни.

Картер повернулся и выдавил легкую улыбку.

— Мне пришлось спросить.

Он покачал головой. — Я в отпуске, начиная с сегодняшнего дня, — сказал он. Он допил остатки своего напитка и подошел к столу. Они будут достаточно изолированы в течение следующего месяца. Ничто не могло развиваться так быстро, и даже если это произойдет, они будут изолированы расстоянием.

Холодная осень в Вашингтоне показалась Нику Картеру давно забытой, когда их рейс Cayman Airways зашел на посадку на остров Гранд-Терк в Британской Вест-Индии. Насыщенная, многоцветная голубая вода казалась испещренной зелеными жемчужинами островов во всех направлениях, кроме севера, уходящего в открытую Атлантику, насколько хватало глаз. С воздуха это выглядело как рай.

Его разум был по-настоящему спокоен впервые за все время, что он мог помнить. О "Комоделе" и Аркадии Ганине мелькнула лишь малейшая назойливая мысль, и он подозревал, что и эта блуждающая тревога уйдет в ближайшие двадцать четыре часа.

Он повернулся и посмотрел на Сигурни. На ней была шелковая блузка, простая юбка и сандалии. Она смотрела в окно, взволнованная, как маленькая девочка, собирающаяся на свою первую вечеринку. — О, Ник, я так счастлива, — продолжала она, сжимая его руку.

Картер улыбнулся. Накануне вечером, после ее превосходного обеда, они вместе долго, горячо и неторопливо принимали ванну, а потом она буквально уложила его в постель, такой он стал слабый, такой обмякший.

Она упрекнула его. — "И это самый крутой оперативник, да?"

Он вспомнил, что едва мог держать глаза открытыми, не говоря уже о том, чтобы дотянуться до нее. Последнее, что он помнил, было ее тело рядом с ним, крепко обнимающее его, воркующее ему на ухо, чтобы он заснул, расслабился и заснул. Что он и сделал.

Утром он все еще был болезненным и усталым, но почувствовал себя лучше, чем в течение длительного времени.

Сигурни отвернулась от окна, когда колеса «Боинга-727» ударились о взлетно-посадочную полосу, и большой самолет накренился, когда затормозили.

Она сказала. — "Целый месяц?"

Картеру пришлось громко рассмеяться. «Целый месяц, в течение которого ни один из нас не должен делить другого ни с кем».

Она поджала губы, сморщила нос. «Я просто надеюсь, что мне не станет скучно. Один человек?.. Всего один?

— У нас есть билет туда и обратно, — торжественно сказал он, сверкая глазами.

Она подошла и обняла его руку. «Возможно, я никогда не захочу вернуться, Ник», — сказала она.

Таможня была пройдена, и через несколько минут после приземления они взяли такси до пристани и нашли лодку, которая переправит их на крошечный остров Святой Анны. Погода была просто чудесная: температура около двадцати семи градусов, мягкий пассат с востока и пушистые белые облака, плывущие в своем собственном неторопливом темпе.

Сент-Энн находилась в семнадцати милях отсюда, в сторону Солт-Кей, и поездка на сорокадвухфутовом роскошном лайнере курорта заняла менее двух часов. Остров был почти идеально круглым, с пятидесятифутовым холмом в центре его десяти акров. Пляжи были ослепительно белыми, коттеджи причудливыми и безупречно чистыми, а главный дом был достаточно большим, чтобы в нем было комфортно, не теряя своей карибской атмосферы.

Помимо двух садовников, в штат входили две горничные, домработник, два повара и инструктор по подводному плаванию.

Они представились, помогли Картеру и Сигурни распаковать вещи и ушли.

«Если есть что-нибудь… что-нибудь, что вам нужно, просто позвоните, мы будем там», — сказал Артур, домработник, своим ритмичным карибским акцентом.

Был очень поздний полдень, и солнце опускалось в западную часть моря. Сигурни вышла во внутренний дворик, который находился всего в пятидесяти футах от белоснежного пляжа, и содрогнулась от удовольствия. Она изумилась.

«Этот остров наш? Исключительно?"

— Налей шампанского, — сказала она, расстегивая юбку и позволяя ей упасть. — Я хочу наверстать упущенное прошлой ночью.

Картер открыл шампанское, остывающее на буфете, а Сигурни сняла блузку и лифчик, а затем сняла трусики от бикини. Она была красивой женщиной, ее грудь была гордой и упругой, а соски розовыми. Ее живот был лишь слегка округлен, а ноги были длинными, прямыми и красивой формы, начиная с мягкой пряди темных волос.

Внезапно она повернулась и побежала к берегу, нырнув в прибой, когда Картер разделся, а затем поставил шампанское на песок.

— Ник… о, Ник! — крикнула она из воды, на нее накатила волна.

Он вернулся в дом, взял большое пляжное полотенце и принес его обратно, расстелив на белом песке.

"Заходи!" — крикнула Сигурни, плескаясь. «Боже мой, это здорово!»

Картер спустился в прибой, когда другая волна накрыла Сигурни, сбив ее с ног. Он помог ей подняться, и она начала было что-то говорить, как вдруг остановилась.

"Ник...?" она дышала.

Картер притянул ее к себе, ее груди прижались к его груди, ее ноги к его, и крепко поцеловал ее, ее язык внезапно скользнул в его рот.

Когда они расстались, ее кожа покраснела. Она улыбалась, ее ноздри раздувались, глаза были широко раскрыты, губы были влажными. — Я люблю тебя, — сказала она.

Картер поднял ее, отнес обратно на пляж и осторожно усадил на большое полотенце. Она безвольно обмякла в его руках, глаза ее были влажными.

— Я люблю тебя… — слабо пробормотала она, когда Картер поцеловал ее левую грудь, а затем правую, его язык задержался на ее сосках, вокруг ареолы, а затем охватил всю грудь.

Она застонала. Ее колени поднялись.

Картер поцеловал область между ее грудями, затем провел языком вниз к ее пупку, где он снова задержался, ее бедра приподнялись, чтобы встретить его прикосновение.

Она дрожала теперь не от ветра, потому что было тепло, а от своей страсти. Все ее тело гудело, как перетянутая струна скрипки.

Ее бедра были удивительно гладкими, когда Картер поднялся из-за ее коленей.

Она наклонилась и взяла его голову в свои руки. "Ник!" воскликнула она. "Я хочу тебя сейчас!"

Он вошел в нее глубоко, сначала медленно, ее таз резко поднялся, чтобы встретиться с ним, ее тело вздрогнуло, ее глаза были закрыты, но рот был полуоткрыт, золотое сияние исходило от ее кожи.

Медленно, нежно, целеустремленно он отстранился, а затем вошел глубже, так, что казалось, что все ее тело обволакивает его, так что они были одной вибрацией вместе, одним инструментом, играющим в унисон, воспевая свою страсть.

Забыты были прошлые обиды и обиды; были забыты предупреждения Хоука и усталость предыдущей ночи; забыто было все, кроме экстатического момента.

«Ник… о, Ник, я люблю тебя», — тихо воскликнула Сигурни, пока их занятия любовью, казалось, продолжались и продолжались вечно, и они оба, казалось, балансировали на самой вершине высокой, чудесной горы, прежде чем вместе погрузиться в чувственное забвение. .

Как только Картер открыл глаза и посмотрел на нее, она открыла свои.

— Я люблю тебя, — сказала она.

— И я думаю, что люблю тебя, — ответил он.

Вторая глава.

Аркадий Ганин вышел из дипломатического выхода из здания Организации Объединенных Наций, кивнул охраннику, проходя мимо, затем прошел несколько кварталов вверх по 42-й улице до отеля «Гранд Хаятт».

Шел дождь и было ветрено, но, не обращая внимания на погоду, Ганин прокручивал в уме приготовления, которые он закончил здесь, в Нью-Йорке, и в других местах. План, разработанный Кобелевым в мельчайших деталях, был столь же смелым и опасным, сколь и безупречно гениальным.

Ганин за свою выдающуюся карьеру побывал на многих заданиях, но ни одно из них не могло сравниться с этим. Это было то, что он любил больше всего. На этот раз не будет ни дряблого, ничего не подозревающего политика, которого он мог бы убить, ни военачальника, ни генерала, ни дипломата. На этот раз он преследовал гораздо более интересную цель. Цель, которая, безусловно, могла бы дать отпор. Если дошло бы до боя один на один.

В роскошном отеле рядом с Центральным вокзалом он поднялся на лифте в свою комнату на двенадцатом этаже и закончил упаковывать остальные вещи в свой черный кожаный чемодан от Гуччи и шикарный саквояж.

Он чувствовал, что западный мир, при всей его мнимой открытости и свободе, подобен быстро бегущей лошади с надетыми шорами. Люди видели в нем то, что хотели увидеть. Такой человек, как Аркадий, путешествовавший под именем Бруно Хильдебрандта, богатого западногерманского бизнесмена, хорошо одетый и с дорогим багажом, не мог быть советским оперативником. Советские оперативники были неуклюжими уродливыми монстрами в мешковатых костюмах.

Он взглянул на свой золотой «Ролекс» и усмехнулся. — Глупые ублюдки, — пробормотал он. Он подошел к окну, выходящему на 42-ю улицу, отметив движение транспорта и забитые тротуары. Здесь не было порядка. Не было организации. Все казалось в хаосе. Однако это было ничто по сравнению с тем хаосом, который он собирался устроить в отношении одного из членов американского разведывательного сообщества.

Убедившись, что ничего не забыл, Ганин оставил горничной чаевые, затем отнес свои сумки вниз, где и выписался, оплатив проживание карточкой American Express. Снаружи он поймал такси и приказал шоферу отвезти его в аэропорт Кеннеди, а потом снова погрузился в мысли о долгой поездке.

Николай Кобелев был человеком большой силы и ума, но у него, тем не менее, был один недостаток: его всепоглощающая ненависть к киллмастеру AX, Нику Картеру. Ганин не был уверен во всех подробностях, но знал, что это как-то связано с дочерью Кобелева, ныне мертвой, и рядом операций, в которых чуть не погиб сам Кобелев.

В новом хозяине "Комодела" была навязчивая, почти слепая ярость, которая не исчезнет, пока не будет убит Картер. Это было опасно, но Ганин, томившийся в последнее время на множестве мелких поручений, был рад этому вызову.

«Я хочу, чтобы он умер, Аркадий, — сказал Кобелев, расхаживая по кабинету в Москве. «Но сначала я хочу, чтобы он страдал, как я. Я хочу, чтобы он испытал те же потери, что и я. Я хочу, чтобы он понял, что ничто из того, что он может сделать, не изменит исход дела. Я хочу, чтобы он познал настоящий страх».

Ганин сидел за столом напротив Кобелева, рана на бедре пульсировала. Металлическая пластина, серебристая и блестящая, закрывала большую часть затылка Кобелева.

— В конце концов он будет умолять нас убить его, Аркадий. Он будет умолять нас, это ты должен понять.

Ганин кивнул.

Кобелев перестал ходить взад-вперед и перегнулся через письменный стол, не сводя темных глаз с Ганина.

«Ошибок не должно быть. От этого будет зависеть ваша собственная жизнь. Вы это понимаете?

Ганин снова кивнул. — Будет так, как вы просите, товарищ генерал. Картеру не сбежать. В конце концов, он будет рад своей смерти».

Кобелев выпрямился и потер руки. — «О да, — сказал он, улыбаясь, и его глаза блестели. «О, да, мне это очень понравится».

Подготовка в Москве заняла всего сорок восемь часов. Еще пять дней в Западной Европе завершили там приготовления, и накануне Ганин вылетел в Нью-Йорк, чтобы завершить последние дела.

Дебютный ход, по замыслу Кобелева, будет молниеносным. - «Гром с неба!»

Ганин успел на свой рейс в Вашингтон, округ Колумбия, где он пересел на рейс Cubana Airlines в 12:45, прямым рейсом в Гавану, Куба. Самолет был Туполев ТУ-154, до отказа заполненный в основном дикими кубинскими персонажами, возвращавшимися домой с какого-то мероприятия в Вашингтоне. Всю дорогу назад они пили, спорили и кричали о своих представлениях о народной революции.

Ганин считал своих попутчиков смешными и надоедливыми. Он старался держаться особняком, но когда они приземлились в Гаване и прошли таможенный досмотр, настроение у него было скверное.

Штабная машина советского посольства ждала его у терминала аэропорта. Он бросил свои сумки на переднее сиденье и забрался на заднее. Гаванский резидент КГБ Виктор Чайкин сидел в углу с обеспокоенным выражением лица.

— Приветствую вас Аркадий Константинович, — тихо сказал он.

Они пожали друг другу руки. — Хорошо выглядишь, Виктор, — сказал Ганин.

Водитель сел за руль, и они направились в город, стеклянная перегородка между передними и задними сиденьями давала им звуконепроницаемое уединение.

«Надеюсь, у вас был приятный полет», — сказал сотрудник КГБ. Он и Ганин вместе работали в Лиссабоне несколько лет назад. Ганин уважал этого человека, но слышал, что Чайкин сильно выпивает. Ходили разговоры о его отзыве из Гаваны, шаге, который прозвучал бы похоронным звоном для его карьеры.

«Абсолютные болваны. Проклятые революционеры и их болтовня.

Чайкин рассмеялся. — Тебе не следует жить здесь, с ними. Удивительно, как они вообще смогли устроить революцию, не говоря уже о том, чтобы победить в ней».

Несколько минут они ехали молча, пока Ганин не взглянул на своего старого товарища.

«Я пришел сюда не для того, чтобы поболтать о кубинском менталитете».

— Нет, — сказал Чайкин. — Я понимаю это, Аркадий.

— Приготовления сделаны?

Чайкин тяжело кивнул. «На самом деле двое из сброда, которые прилетел с вами на самолете, будут назначены в команду».

Он покачал головой. Он выглядел как пойманный в ловушку человек. — Аркадий, это создаст много неприятностей как раз тогда, когда все только начинает налаживаться.

— Ты не знаешь бед, — сказал Ганин. «Но это будет сделано. Вы не можете себе представить, какие проблемы возникнут у нас, если мы потерпим неудачу».

"Я знаю. Говорят, он... сумасшедший.

«Никогда не говори так!» — крикнул Ганин. — Если только ты не хочешь, чтобы тебя поставили к стене и расстреляли! Он бы сделал это сам!

Чайкин как будто взял себя в руки. — Верно, — сказал он. — Сегодня вечером или завтра ночью, на твой выбор, Аркадий.

Ганин посмотрел на пейзаж, мимо которого они проезжали. Пальмы качались под нежным тропическим бризом. На этот остров пришел своего рода мир. Однако это не продлится долго. Ничто никогда не длилось долго. Он повернулся к Чайкину.

— Сегодня вечером, — сказал он.

Чайкин кивнул. «Вертолет готов. Мы прибудем с вами и вашей командой в зону высадки не позже часа ночи. Оттуда вы должны добраться до берега к двум, заняться своими делами и убраться оттуда к чертям в течение часа. Вертолет вернется к месту посадки в три часа ночи, но не пробудет больше пяти минут, так что вам придется подгадать время. И все это без подготовки».

— Все получится, — сказал Ганин. — Все мужчины понимают цель?

– Да, Аркадий.

Ночь была почти невероятно красивой. Десять миллиардов звезд, казалось, были разбросаны по бархатному фону от горизонта до горизонта, придавая сказочную атмосферу и без того заколдованной сцене.

Ник Картер не мог вспомнить, когда в последний раз он чувствовал себя так хорошо, так расслабленно, так непринужденно. Десять дней, которые он и Сигурни провели на острове Святой Анны, пролетели как одно мгновение. Но впереди у них было еще двадцать славных дней. Он был уверен, что после стольких дней ему станет скучно. Но этого не происходило. Не с ней.

Он сидел один на широкой веранде главного дома. Они недавно поужинали, и Сигурни зашла в дом, чтобы принести им бренди и кофе, пока он выкуривал сигарету.

Его ноге стало намного лучше, головные боли прошли, и Картер отдохнул; он был в форме. Не на 110 процентов, как хотел Хоук, возможно, но почти.

Он глубоко вздохнул и сел поудобнее.

— О боже, это выглядит откровенно лениво, — крикнула Сигурни из-за двери. Она вышла на веранду с подносом, который поставила на плетеный стол. Она подошла к нему, устроилась у него на коленях и поцеловала в ухо.

— Тебе уже скучно? — наконец спросила она.

"Нет. А тебе?"

«Я тоже не хочу возвращаться», — ответила она. «У меня есть все, что я хочу или в чем нуждаюсь, прямо здесь».

Они оба были в шортах, на ней была одна из его футболок, а он был с обнаженной грудью. Она переплела пальцы с волосами на его груди, затем наклонилась и поцеловала его соски.

Картер рассмеялся. — Кофе остынет, — сказал он.

— К черту кофе, — задыхаясь, ответила Сигурни. Она встала, взяла его руки в свои и начала тянуть его вверх, когда телефон сзади дважды пропищал.

Оба посмотрели на дверь. Телефон, подключенный по однополосному радио к главному острову, снова запищал.

— Черт, — выругалась Сигурни.

— Артур внутри? — спросил Картер.

— Он с Марией, — сказала Сигурни. «Я сказала им всем отдохнуть до конца ночи».

Телефон запищал в третий раз, и Картер поднялся на ноги и вошел внутрь. Он щелкнул выключателем на консоли и снял трубку. Был только один человек, который мог позвонить ему сюда.

"Да?" — сказал он, и его сердцебиение участилось.

«Ник, извини, что беспокою вас, — сказал по линии Дэвид Хоук, его голос был искажен SSB-передачей.

— Все в порядке, сэр, — сказал Картер. "Есть проблема?"

— Может быть, Ник. Мы просто не уверены. Но я решил, что мне лучше дать вам знать.

"Да сэр."

«Помните наш разговор о некоем друге с той стороны. Эксперте?"

Хоук имел в виду Ганина, конечно. — Да, сэр, я помню. Есть еще новости?

"Возможно. Наши люди в Гаване, кажется, думают, что он там. На Кубе. Прямо в этот момент».

"На задании?" — спросил Картер. "Что он там делает?"

— Он очень близок к тебе, Ник. Пара сотен миль. Я думаю, тебе лучше знать. Просто будь немного осторожне».

— Да, сэр, — сказал Картер, его мысли метались.

«Спасибо, что позвонили мне».

"Ты в порядке? Как ты себя чувствуешь?"

— "Уже в форме, сэр." — сказал Картер. «Никогда не чувствовал себя лучше».

— Рад это слышать, Ник. Когда ты вернешься, мы должны будем что-то сделать с нашим общим другом. Он заставляет меня нервничать, находясь к тебе так близко».

«Я думал, что никто не знает, как он выглядит, — сказал Картер.

«На самом деле его не видели. Один из парней из компании, работавшей в советском посольстве, услышали упоминание о том, что он был там. Вот и все. Ничего более существенного, чем это, чтобы продолжать».

В голове Картера зазвенел тревожный звонок. Это могла быть ошибка, наверное? Но Ганин был человеком с репутацией никогда не ошибающегося агента. Или там было что-то еще?

«Еще раз спасибо, сэр. Здесь мы будем начеку».

«Передай привет Сигурни от меня и наслаждайся остатком отпуска», — сказал Хоук и отключился.

Картер положил трубку и щелкнул выключателем. Он повернулся. Сигурни подошла к двери. Она смотрела на него.

Она спросила. - "Беда?"

— Не знаю, — сказал Картер. Он быстро рассказал ей, что сказал Хоук. Когда он закончил, она вздрогнула.

— Думаешь, он придет сюда за тобой? Мог ли он знать, что ты здесь?

— Не знаю, Сигурни. Я просто не знаю. Но это чертово совпадение, что он оказался на Кубе в то же время, что и мы.

— Что ты собираешься делать, Ник?

— Ничего особенного, — сказал он. «Мы просто будем держать глаза и уши открытыми. Я поговорю с персоналом утром. Если кто-то приблизится к острову, они могут поднять тревогу. У нас все будет хорошо.

Сигурни молчала несколько долгих секунд, но потом поманила. — Здесь есть незаконченное дело, — сказала она, улыбаясь.

— Я сейчас буду, — сказал Картер, резко повернулся и пошел в заднюю спальню, где хранился его чемодан с одеждой и другими вещами.

Она последовала за ним внутрь и остановилась в дверях, пока он открывал чемодан и вытаскивал свое оружие, проверяя его, чтобы убедиться, что оно готово к немедленному действию в случае необходимости.

Вильгельмина, его идеально сбалансированный 9мм Люгер. Хьюго, его тонкий, острый как бритва стилет в замшевом чехле. И Пьер, газовая бомба, разработанная в AX, размером с большое яйцо, которая может навсегда вывести из строя людей в комнате, за считанные секунды. Старые друзья, которые никогда не подводили его и которые спасали ему жизнь бесчисленное количество раз. Но старые друзья, тем не менее, должны быть приготовлены.

Картер вставил патрон в патронник «Люгера», убедился, что предохранитель включен, и засунул оружие за пояс шорт.

— Пойдем немного прогуляемся, — сказал он, беря Сигурни за руку и ведя ее на веранду, а затем по короткой тропинке к пляжу.

Вдали от дома они могли видеть сияние огней города на большом острове. Был только легкий бриз, крошечные волны мягко плескались о белый пляж. Кто-то прыгнул в воду.

— Мне стоит бояться, Ник? — спросила Сигурни тихим голосом.

Картер посмотрел на нее и улыбнулся. «Я так не думаю. Мы будем наблюдать за тем, что происходит, но я не думаю, что есть о чем беспокоиться».

Они долго смотрели на воду. Затем Сигурни пожала плечами. «Кофе уже точно остыл», — сказала она.

«К черту кофе», — ответил Картер, и, смеясь, они, взявшись за руки, пошли обратно в дом.

Это было после одиннадцати часов. Ночь была очень теплой и влажной. Равномерный стук медленно вращающихся винтов большого вертолета Сикорского, разогревающегося на площадке, почти оглушал.

Семь мужчин, все одетые в черное, с темными лицами и руками, выстроились в прямую линию по стойке смирно. У каждого был небольшой, но тяжелый рюкзак со взрывчаткой, а также их личное оружие. На их плечах висели автоматы «Узи». Чайкин подумал, что использование израильского оружия было как-то уместным штрихом.

Подъехал посольский лимузин, и из него выскочил Ганин, тоже одетый в черное, с сумкой и «узи». Через мгновение вышел Чайкин.

— У пилота есть приказ, — сказал Чайкин. «Все они проинструктированы. Ничто не должно пойти не так».

— Не думаю, что что нибудь пойдет не по плану, Виктор, — резко сказал Ганин. При выполнении задания у него не было времени на болтовню.

Он зашагал по асфальту к ожидающему вертолету, где выстроились семеро мужчин. Одного за другим он осмотрел их, их оружие и снаряжение, убедившись, что все в порядке. Закончив, он отступил назад.

— Вы все понимаете приказ? — крикнул он по-испански. Ганин свободно владел десятью языками.

— Си, сеньор, — хором ответили все семеро.

Чайкин вышел из машины. Ганин повернулся к нему.

"Они готовы?" — спросил резидент КГБ .

Ганин кивнул. На асфальт выехала еще одна машина. Ганин взглянул на него. "Как его зовут?"

— Ортега, — сказал Чайкин, проследив за его взглядом. «Он работает переводчиком».

— Ты уверен, что это он?

"Абсолютно. Это был. Несомненно, он слышал, что вы приедете.

— Он передал сообщение?

— Его куратор — Чарльз Нелл. Мы фотографировали их встречу».

— И они вас не заметили?

-- Нет, Аркадий, в этом у меня есть полная уверенность. Ортега знал, что вы приедете, он передал информацию своему куратору, а затем вернулся к нам.

— Что вы ему сегодня сказали?

— Он знает, что должен был прийти сюда, чтобы помочь допросить нескольких мексиканцев. Вот и все», — сказал Чайкин. Он махнул рукой в сторону машины.

— Хорошо, — сказал Ганин.

— Но, Аркадий, я думаю, было очень опасно приводить его сюда. Он может увидеть вас, дать им описание. Мы не можем быть уверены, что он не ускользнет от нас.

Ганин мрачно усмехнулся. — "О да, мы можем быть уверены, Виктор. Очень уверены."

Он полез внутрь своего черного комбинезона, вытащил 9-миллиметровую автоматическую «Беретту» и, спрятав ее сбоку, быстро прошел через парковочную рампу туда, где ждала машина.

Виктор Чайкин двинулся за ним, но потом передумал. Семь боевиков стояли по стойке смирно.

В машине Ганин постучал в непрозрачное окно, которое было выключено. Мужчина лет тридцати пяти с широко раскрытыми глазами выглянул наружу.

— Мы знаем о Чарльзе Нелле, — сказал Ганин, поднял «беретту» и сделал два выстрела в быстрой последовательности, первый попал Ортеге в лицо справа от его носа, а второй снес мужчине верхнюю часть лба, кровь, кусочки костей и белое вещество, разлетелись по салону машины, тело Ортеги отброшено к противоположной двери.

Ганин убедился, что предохранитель «Беретты» включен, убрал оружие в кобуру, затем поискал и нашел две стреляные гильзы, которые сунул в карман.

Он вернулся к Чайкину, который побледнел.

«Я хочу, чтобы его тело продержали до трех часов, а затем я хочу, чтобы оно было доставлено на военно-морскую базу США в заливе Гуантанамо, где я хочу, чтобы оно было брошено у их порога».

Чайкин тяжело сглотнул.

— Ты понимаешь мои инструкции, Виктор?

Чайкин кивнул. — Из-за этого будет много неприятностей, Аркадий.

— Да, будут, — согласился Ганин. «Может быть, выпьем вместе водки, когда я вернусь утром. Это было бы чудесно."

Чайкин снова тяжело сглотнул и кивнул.

Ганин жестом приказал солдатам сесть в вертолет, а когда они были надежно пристегнуты, поднялся наверх вместе с пилотом и вторым пилотом и дал им знак, чтобы они взлетали.

Большой вертолет вздрогнул, а затем поднялся в ночное небо, над головой мерцали бесчисленные звезды, огни аэропорта и Гаваны расстилались вдоль побережья внизу, а темное Карибское море в направлении Флориды на севере.

Ганин надел шлем со встроенными наушниками и микрофоном. Второй пилот показал ему, где он подключается, и вдруг он услышал болтовню операторов диспетчерской вышки Гаваны. Это якобы был коммерческий рейс, предположительно направлявшийся в Сантьяго-де-Куба, крупный город на дальнем юго-восточном конце острова.

Там они должны были спуститься до пятидесяти футов и направиться к острову Грейт-Инагуа, оставаясь далеко к северу от Мэтью-Тауна.

Это была половина пути; если бы они не были обнаружены к тому времени, если бы вокруг не было кораблей ВМС США, они бы продолжили путь. Картер никогда не узнает, что его поразило.

«Я хочу, чтобы вы были достаточно близко, чтобы видеть его лицо, Аркадий Константинович, — наставлял его Кобелев. — Я хочу, чтобы ты смог точно сказать мне, что именно ты увидел в его глазах.

Третья глава.

Что-то разбудило Картера. Он поднял левую руку так, чтобы видеть часы. Было как раз около двух часов. Луна зашла раньше; теперь только свет звезд давал какое-то освещение через открытые окна. Легкий ветерок шевелил занавески, и он едва различал плеск волн на пляже под домом.

"Что это?" — спросила Сигурни рядом с ним.

— Я разбудил тебя?

— Нет, — сказала она. «Мне показалось, что я что-то услышала. Но я просто нервничаю».

Картер сел, его рука потянулась к Вильгельмине на ночном столике. "Что ты слышала?"

— Ничего… — начала она, но потом села. "Слышишь?" — тихо спросила она.

Он действительно что то слышал. И он думал, что знает, что это такое. Картер спрыгнул с кровати, перевел предохранитель «люгера» в положение «включено» и подошел к окну. Он держался в тени, так что извне он не был мишенью.

Его глаза просканировали местность вдоль пляжа и в нескольких ярдах от берега, но он ничего не мог разобрать. Шум, который, как ему показалось, он услышал, был очень похож на звук пары весел, плескавших по воде.

Он простоял у окна целых пять минут, но больше не было ни звуков, ни движения внизу. Тем не менее телефонное предупреждение Хоука было. Это беспокоило его. Какое-то внутреннее чувство глубоко внутри его предостерегало его.

"Что-это?" — тихо спросила Сигурни с кровати. Простыня, покрывавшая ее, упала, обнажив ее прекрасную грудь. Ее темные волосы были распущены по плечам.

— Одевайся, — прошептал Картер. Он подошел к бюро вдоль дальней стены, взял шорты и натянул их, пока Сигурни натягивала свои шорты и майку. Он засунул свой зачехленный стилет за пояс шорт, переложил Вильгельмину в левую руку, а правой взял Пьера, смертоносную газовую бомбу. Тусклый металлический корпус блестел в мягком свете.

Он повернулся, когда Сигурни заканчивала, затем подошел к ней. — Вот, — сказал он, протягивая ей устройство.

Она посмотрела ему в глаза, потом взяла газовую бомбу.

«Я хочу, чтобы ты оставалась здесь, в этой комнате, что бы ни случилось», — сказал он.

Она кивнула.

«Возможно, у нас будет компания», — сказал он. Он взглянул в сторону окна. "Я ухожу."

Ее глаза расширились, а ноздри раздулись.

Она спросила. — Ганин?

— Возможно, — сказал Картер. — А теперь послушай меня, Сигурни. Он быстро объяснил, что такое Пьер и как это работает. «Если кто-нибудь войдет, поверните футляр, бросьте его и задержите дыхание. Этот новый газ активен менее тридцати секунд. Но в это время это чрезвычайно смертельно».

Сигурни тяжело сглотнула, но понимающе кивнула. — Будь осторожен, Ник, — сказала она и яростно обняла его.

Он поцеловал ее. — Скоро вернусь, — сказал он. Он повернулся и выскользнул из спальни, через затемненную гостиную и через черный ход.

Если Ганин был связан с новым отделом убийств КГБ, одной из его первых целей мог быть Картер. Хоук беспокоился об этом, иначе он не позвонил бы ему. Поскольку Ганин находился менее чем в двухстах милях на Кубе, вызов был оправдан. С другой стороны, подумал Картер, возможно, они слишком остро реагируют. Не было никакой реальной причины в этот конкретный момент думать, что Ганин будет преследовать его. Тем не менее, случайное пребывание мастера-убийцы КГБ так близко было поводом для размышлений.

Держась низко и в тени, Картер пересек пространство перед домом, свернул с тропинки и вошел в густые заросли и пальметты, которые вели вниз к помещениям для персонала в паре сотен ярдов от него.

Он останавливался каждые несколько ярдов, чтобы осмотреть пляж и прислушаться к звукам. Но ничего не было. Какая-то часть его начала чувствовать себя немного глупо, шмыгая туда-сюда, пока Сигурни в доме беспокоилась. Еще одна, более инстинктивная, часть его была полностью бдительна, все его чувства были открыты для восприятия малейшего звука или движения.

Широкая дорожка от главного дома поворачивала влево, сливаясь с открытой площадкой вокруг четырех небольших коттеджей, занятых персоналом острова-курорта. Ни в одном из коттеджей не было света, и Картер не ожидал его увидеть. Весь персонал в это время спит.

Он выбрался из кустов и направился за коттеджами, когда страшный взрыв с другой стороны крошечного острова разорвал ночную тишину и осветил небо.

Картер развернулся и оглянулся, откуда пришел. На долю секунды он задумался о том, чтобы вернуться за Сигурни, но она была способна защититься, и у нее была газовая бомба. Вместо этого он помчался к тропинке, ведущей вверх по холму, по другую сторону которой находился сарай для генераторов, где, как он предполагал, произошел взрыв.

С запада, у лодочного причала, раздались выстрелы из автоматического оружия, и когда Картер мчался к гребню холма, у него появились первые мучительные сомнения, что его могли подставить. Взрыв вполне мог быть отвлекающим маневром. Но для чего? Чтобы поймать его?

Какой-то внутренний голос достиг его сознания, как только он взобрался на вершину холма, и он покатился влево, нырнув за полдюжины пальм, в тот самый момент, когда широкую тропу прорезал сухой грохот автоматного огня.

Он вскарабкался вокруг толстого ствола одного из деревьев и встал, когда снизу послышалась новая автоматная очередь. На этот раз он смог определить направление и в тусклом свете смог разглядеть резиновый плот, привязанный к причалу, и две фигуры, несущиеся прочь от яростно горящих остатков генераторного сарая прямо под ним.

Прижав руку с пистолетом для упора к дереву, он произвел три выстрела в быстрой последовательности, первый сбил ведущую фигуру, второй промахнулся, но третий попал в цель, сбив второго нападавшего в черном костюме.

Несколько долгих секунд Картер оставался на месте, под защитой рощи на вершине холма, наблюдая за любым движением снизу.

Удовлетворенный тем, что двое, которых он подстрелил, останутся лежать, он помчался вверх по тропе и вниз по холму вокруг западной стороны сарая с генератором.

Дойдя до тел, он просканировал пляж, причал и гребень холма позади себя в поисках других. Голос в его голове ворчал, что все это было слишком просто. Это была какая-то установка.

Он перевернул первого мужчину и откинул черный капюшон, скрывавший его лицо. В его груди образовалась большая дыра от выстрела Картера. В свете горящего сарая с генератором Картер увидел, что мертвец был латиноамериканцем. Вполне возможно, кубинец. То же самое было и со вторым мужчиной.

Картер встал. Если они были кубинцами и если Ганина действительно заметили на Кубе, он вполне мог быть на острове или, по крайней мере, руководил этой операцией.

Но было еще кое-что. Он чувствовал, как густо витает в воздухе.

Он помчался к причалу, чтобы посмотреть, где был привязан черный резиновый плот. Лодка курорта, используемая для дайвинга, ранее пришвартованная с другой стороны причала, медленно опускалась на дно. Они видимо пробили ей дно. Картер вытащил Хьюго и проколол четыре воздушные камеры резинового плота, которые сдулись со взрывными ударами, затем он разрезал ткань плота в клочья.

Если бы на острове был кто-то еще, кто-то, кто зависел бы от этого средства побега, они бы не смогли сбежать.

Он повернулся и пошел обратно вверх по холму. Как раз в этот момент с другой стороны острова один за другим прогремели четыре взрыва, сопровождаемые несколькими секундами позже шквальной стрельбой из автоматического оружия.

Это была подстава! — сердито подумал он. Действия на этой стороне острова были отвлекающим маневром.

«Сигурни!» — крикнул Картер в ночь, удваивая свои усилия, мчась вверх по холму и стремглав вниз по другой стороне.

Все коттеджи для персонала горели, как и главный дом. Теперь, в свете пламени, Картер увидел, как несколько человек вскарабкались на резиновые плоты, вытащенные на берег.

На бегу он сделал несколько выстрелов, подстрелив как минимум одного из мужчин. Двое других повернулись и открыли огонь из автоматического оружия вверх по склону в сторону Картера, прижав его к земле.

Два плота оторвались от берега и нырнули в воду, и фигуры в черных костюмах карабкались на борт, включая подвесные моторы.

Картер вскочил и сделал еще один выстрел затем помчался вниз по холму, когда резиновые лодки исчезли в темной ночи.

Он направился от коттеджей для персонала прямо к главному дому, передняя стена которого была вырвана наружу силой взрыва.

В пятидесяти ярдах от дома Картеру пришлось резко остановиться, когда его крыша рухнула в стену пламени и искр, взметнувшихся на сотню футов в ночное небо.

«Сигурни!» — крикнул он снова.

Темная фигура мчалась с дальней стороны дома, вырисовываясь в пламени. Она остановилась, что-то подняла, и Картер едва успел упасть на землю, как раздался характерный грохот пистолета-пулемета «Узи», и пули взметнули песок вокруг Картера. Затем фигура исчезла среди деревьев по направлению к другой стороне острова. К резиновому плоту...

Картер вскочил и попытался приблизиться к горящему дому, но жар был слишком сильным. Долгую секунду или две он стоял там, безвольно сжимая пистолет в правой руке. Если Сигурни была внутри, она была мертва. Ее нельзя было спасти. Возможно, сказал он себе, она выбралась наружу. Но в глубине души он знал, что это не так.

Ужасная темная ярость поднялась в груди Картера, почти ослепляя его одной мыслью: месть. Ведь на острове находился один из нападавших. Остался всего один человек.

Картер перевел предохранитель «люгера» в положение «включено», сунул оружие за пояс шорт и с ужасным блеском в глазах вынул Хьюго, свой смертоносный стилет толщиной с карандаш.

Он повернулся и снова помчался в гору, низко присев на гребне.

Фигура в темном костюме как раз приближалась к оконечности острова вдоль пляжа. Он еще не добрался до лодочного причала, когда Картер поспешил вниз с холма, мимо все еще горящего сарая генератора, мимо двух тел, а затем в воду.

Держа нож в зубах, Картер молча переплыл прямо к причалу, где затонула лодка и где вокруг свай плавали обломки резинового плота.

В темноте, его голова была прямо над водой, Картер терпеливо ждал, когда фигура в капюшоне поднимется по берегу к резиновому плоту. Мужчина останавливался каждые несколько ярдов или около того, чтобы оглянуться через плечо, а затем смотрел на гребень холма, как будто ожидая появления своих друзей.

Он был примерно в тридцати футах от причала, когда заметил остатки резинового плота. Он остановился, затем отступил на шаг, дико оглядываясь по сторонам, его «узи» был поднят и готов к стрельбе.

Мгновение спустя он заметил две другие фигуры в темных костюмах, лежащие в направлении сарая с генератором, и споткнулся, отступая еще на один или два шага.

Было ясно, что сейчас он испуган. Он знал, что его отрезали. Он знал, что остальные ушли, и знал, что Картер где-то на острове. В живых.

Придерживаясь почти кромешной тьмы под причалом, Картер подплыл ближе к берегу, не сводя глаз с человека на берегу. Два видения продолжали мелькать в его голове: первое — Сигурни в спальне, какой он ее оставил; во-вторых, яростно горящий главный дом, пламя взметнулось высоко в ночное небо. Ему потребовались все силы, чтобы сохранить контроль.

Нападавший отошел от кромки воды, помедлил еще мгновение, затем повернулся и побежал обратно вдоль берега.

Абсолютно бесшумно Картер подплыл к берегу и осторожно выбрался из воды.

Кубинец, находившийся теперь в тридцати ярдах от него, оглянулся через плечо. Картер рухнул на землю и замер, а через секунду фигура в черном капюшоне продолжила путь.

Картер вскочил и, пригнувшись, свободно сжимая стилет в правой руке, на полной скорости помчался к удаляющейся фигуре.

В последний момент кубинец, то ли что-то услышав, то ли почувствовав присутствие Картера за спиной, бросился бежать. Но было слишком поздно. Картер прыгнул мужчине на спину, толкая его вперед и вниз, воздух со свистом вырывался из его легких.

Картер вырвал «узи» из рук мужчины, отбросил его в сторону и перевернул мужчину на спину. Удерживая горло кубинца левой рукой, он вонзил кончик стилета ему в левую ноздрю.

— Только пошевелись, и я вонжу лезвие тебе в мозг, — прошипел Картер на безупречном испанском.

Кубинец был достаточно хорошо обучен, чтобы понимать, что если он двинется, если он будет сопротивляться, то умрет мгновенно. Его тело обмякло, глаза расширились, челюсть сжалась, губы сжались.

— Это был Ганин? — отрезал Картер.

Кубинец ничего не ответил. В его глазах не было никакой реакции на имя.

«Аркадий Ганин. Он участвовал в этой операции? — крикнул Картер.

— Не знаю, сеньор. Я не знаю. Клянусь."

«Кто вас сюда привел? Чья это была операция, ублюдок?

«Это был немец. Хильдебрандт. Полковник Хильдебрандт. Он приехал в... Гавану. Он и русский».

— Какой русский?

«Чайкин. Виктор Чайкин. Он из КГБ в Гаване. Это был он и немец. Они спланировали эту операцию».

Картер слышал имя Чайкин. Одно время этот человек был довольно хорошим оперативником в Восточной Германии. Но другой. Немец. Ганин действовал под псевдонимом?

— Чайкин и немец пришли с вами — сюда — сегодня вечером?

«Только немец. Он был главным».

«На кого работал немец?» — спросил Картер.

Вопрос, на удивление, вызвал реакцию кубинца. Картер очень хорошо читал лица. Увидел малейший тик. Мужчина что-то знал.

Картер крепче сжал горло кубинца и продвинул стилет на миллиметр выше его носа. Легкая струйка крови скатилась по щеке мужчины.

Картер повторил вопрос. — «На кого работал этот немец? От кого получал приказы?»

— Не знаю… Клянусь!

«Ты лжешь, и ты умрешь!»

— Нет… нет, сеньор, пожалуйста!

Перед глазами Картера возник образ лица Сигурни, ее улыбки, ее смеха. Он отбросил стилет в сторону, разрезая нос мужчине. Кровь хлынула на лицо мужчины, хлынула ему в глаза и рот.

"Нет!" — закричал кубинец.

«На кого работал немец, сукин ты сын!» — крикнул Картер.

Кубинец отчаянно боролся. С большим усилием Картер удержал мужчину и поместил стилет на долю дюйма выше его левого глаза.

— Нью-Йорк… — пробормотал кубинец окровавленными губами.

— И что насчет Нью-Йорка?

«Нью-Йорк… Нью-Йорк, ООН… Клянусь Христом… Матерь Божья… Нью-Йорк, ООН…».

«Кто из ООН?» — спросил Картер.

«Лашкин!» — закричал кубинец. Внезапно в левой руке у него оказался пистолет, он схватил его, курок был взведен, палец на спусковом крючке, дикий взгляд в залитых кровью глазах.

«Лашкин!» — снова закричал кубинец.

В этот момент Картер вонзил стилет по самую рукоятку в глазницу мужчины, острие лезвия на мгновение царапнуло кость, но затем проникло глубоко в мозг.

Кубинец сильно дернулся, сильно вздрогнул, как будто у него был эпилептический припадок, а затем рухнул на спину замертво.

Картер вынул свой стилет и откатился от тела. Он плюхнулся на спину, его глаза открылись, и он уставился на те же самые звезды, под которыми они с Сигурни занимались любовью всего несколько часов назад.

Он совершил роковую для любого полевого оперативника ошибку: влюбился. Он стал уязвимым. Он показал своим врагам слабую сторону.

«Лашкин». Он повторил имя вслух. «Организация Объединенных Наций в Нью-Йорке. Лашкин».

Все на острове были мертвы, кроме Картера. С первыми лучами солнца он убедился, что выживших нет. Вскоре после семи он нашел то, что принял за обугленные останки тела Сигурни, в спальне главного дома. Она была там, куда её толкнула сила взрыва, все еще сжимая газовую бомбу в левой руке. У нее не было возможности использовать его.

Голова кружилась, желудок бурлил, чистая, грубая, ядовитая ненависть поднималась внутри него. Картер, спотыкаясь, выбрался наружу и вниз к кромке воды, где он смотрел через море на главный остров, расположенный всего в семнадцати милях от него. Почему никто ничего не видел там? Взрывы и огонь должны были быть видны за много миль. Почему никто не пришел сюда?

Ни от генератора, ни от радио в главном доме ничего не осталось. Его отрезали.

В течение часа или около того Картер обдумывал идею попытаться поднять корпус лодки для дайвинга, но отказался от нее, нырнув к ней и осмотрев повреждения. Они вырезали или взрывом пробили дыру в корпусе диаметром три фута.

Однако к трем часам дня он нашел способ спастись. Персонал в нерабочее время любил кататься на лодках и заниматься дайвингом. Картер отправился на поиски на той стороне острова и обнаружил небольшой катамаран с неповрежденными парусами, который не заметила атакующая группа.

К четырем лодка была снаряжена и готова к отплытию.

Прежде чем уйти, он вернулся к главному дому, но не мог заставить себя войти внутрь, где тело Сигурни все еще лежало среди обугленных бревен. Когда он вернется, AX отправит сюда команду; они позаботятся об останках. Он предполагал, что когда все это закончится, ему придется поговорить с ее родителями. Он познакомился с ними на какой-то вечеринке в Вашингтоне. Он помнил ее мать как красивую, стильную женщину. Он не хотел встретиться с ней лицом к лицу. Он чувствовал себя ответственным за смерть Сигурни.

Но это будет позже.

Погода портилась, но, не обращая внимания на грозовые тучи, сгущающиеся к северо-востоку и не обращая внимания на усиливающийся бриз, Картер поднял паруса и толкнул хлипкую лодку за линию прибоя, вскарабкавшись на борт и натягивая паруса.

Лодка взлетела, как ракета, высоко подскакивая по волнам, её корпус, на котором он сидел, поднимался из воды, широкая кильватерная волна шипела позади него.

Брызги летели повсюду, пока Картер вел крошечную лодку до при усиливающемся ветре, но он продолжал видеть лицо Сигурни. Он продолжал видеть ее тело, чувствовать его рядом со своим; он то и дело слышал, как она зовет его... Из всех женщин, которых он когда-либо знал, она наиболее близко подошла к его представлению об идеальной спутнице, идеальной любовнице, идеальной подруге.

Пока он плыл, он продолжал копаться в своей памяти, продолжал искать ошибки, которые он сделал, пытаясь каталогизировать людей, которые знали об их отношениях.

Теперь он не сомневался, что Ганин преследует его и что первый удар был жизнью Сигурни. Этот Лашкин в Нью-Йорке был лишь еще одним звеном в каком-то длинном и сложном плане, который натравил советского мастера-убийцу против Картера.

Они точно не планировали убить его на острове. Ганин просто играл с ним. Просто дразнил.

Но конфронтация будет. В этом Картер был уверен, и пока он плыл, его губы изогнулись в жестокой улыбке, улыбке, полностью лишенной какого-либо юмора, какой-либо теплоты.

Когда придет время, решил Картер, ему очень понравится наблюдать за смертью Ганина. Его очень медленной, очень мучительной смертью.

Единственное, что беспокоило его в тот момент, это то, почему Советы зашли так далеко. Его могли убить на острове. Почему они дали ему шанс? Почему они играли с ним?

Какова бы ни была причина, Картер поклялся, что когда это будет сделано, Ганин и тот, кто управлял им, будут сожалеть о том дне, когда они задумали свой зловещий план.

Четвертая глава.

Автомобиль и водитель ждали Картера в Национальном аэропорту Вашингтона. Его оружие было доставлено часом ранее в дипломатической почте на борту другого рейса, организованного начальником резидентуры ЦРУ в Нассау. Картер также позаимствовал у него одежду.

Он расслабился на заднем сиденье машины, направлявшейся в город, и позволил своим мыслям блуждать – роскошь, которую он не позволял себе с той ночи на острове.

Никто на большом острове не обратил внимания на фейерверк на Святой Анне, потому что они сами праздновали день независимости или что-то в этом роде. Что бы ни праздновалось, отель St. Anne's Island Resort мог взлететь на воздух, и никто не обратил на это внимания.

Странно снова оказаться в Вашингтоне без Сигурни, подумал Картер, когда они въезжали в город по Арлингтонскому мемориальному мосту. Движение вокруг Уотергейта напротив Мемориала Линкольна было очень интенсивным, но Картер позволил себе мысленно вернуться на остров, к тем десяти дням, которые он и Сигурни провели вместе.

Водитель погрузился в свои мысли.

— Не хотели бы вы сначала зайти в свою квартиру, мистер Картер?

Картер поднял глаза и покачал головой. — Нет, — пробормотал он.

— Да, сэр, — сказал водитель.

Штаб-квартира AX занимала здание на Дюпон-Серкл под прикрытием Amalgamated Press and Wire Services. Они припарковались в подземном гараже под зданием, и, пройдя несколько досмотров, Картер поднялся в офис Дэвида Хоука. Его снова пропустили через охрану и Картер вошел.

Дэвид Хоук был невысоким мужчиной лет шестидесяти. Широкая голова с густой копной седых волос сидела на умеренно крепком теле. В свое время он был очень жестким оперативником. Даже сейчас он не потерял большую часть своего мастерства. Он отложил свою обычную сигару и встал.

Несколько долгих мгновений он молча изучал Картера, затем покачал головой и указал на стул. — Прости, Ник.

Картер сел. "Ага."

— Тебя не предупредили?

— Только ваш звонок, сэр, — сказал Картер. Трудно было так сидеть. Он хотел отправиться в погоню за человеком в ООН.

«Около четырех утра к югу от нашей базы в заливе Гуантанамо пролетели два вертолета кубинских ВВС», — сказал Хоук. Он сел и открыл папку с делами. «За час до этого тело гражданина Кубы, работавшего в советском посольстве в Гаване, выбросили у главных ворот Гуантанамо. В него дважды выстрелили с близкого расстояния».

"Так?"

«Это он предоставил нам информацию о Ганине».

Один загадочный момент во всем этом деле внезапно стал понятен Картеру, и он подался вперед. «Это был Ганин, и он преследует меня».

Хоук кивнул. — Это то, что мы поняли, Ник. Ганин слишком умен, чтобы допустить такую ошибку. Информация была подброшена. Они издевались над нами».

«Они не собирались убивать меня на Святой Анне. Они просто охотились за Сигурни».

— Он хочет, чтобы ты пошел за ним, — сказал Хоук. "Но почему? Вы никогда не имели никаких дел с этим человеком.

— Не знаю, — сказал Картер. Он вспомнил мертвого кубинца на пляже. Лашкин в ООН Был ли он ключом? Ганин работал на этого Лашкина? И если это так, что или кто был этим человеком, что он собирался дклать ради одного оперативника AX?

— А как насчет штурмовой группы, Ник?

— Это были кубинцы.

— Ты убил троих из них?

"Да сэр."

— Вам удалось допросить кого-нибудь из них?

Картер долго молчал. Он никогда не лгал Дэвиду Хоуку. Он никогда не думал, что такое возможно, но в тот момент он серьезно обдумывал это. Ганин преследовал его. Да будет так. Но этот ублюдок убил невинную женщину. Виновен либо Ганин, либо кто-то, кто руководил советским оперативником. И они заплатят за это.

— Понятно, — тихо сказал Хоук. Он повернулся в кресле и посмотрел в окно на отель «Дюпон Плаза» через площадь. — Я понимаю, что ты чувствуешь, Ник. Поверьте мне, я знаю. Но вы должны понимать, что мы — нация закона».

— Я понимаю, сэр, — сказал Картер. Мысленно он перевернул матрас и увидел тело Сигурни.

«У нас есть свой устав, в рамках которого наши операции ограничены. Есть определенные вещи, которые мы можем сделать, и есть другие, на которые мы не способны», — сказал Хоук. Он повернулся. «Если мы будем действовать по закону, то мы все сможем спать по ночам. Мы можем знать, что то, что мы делаем, является морально правильным».

Картер снова и снова мысленно слышал свои слова: «Я хочу, чтобы ты осталась здесь, в этой комнате, что бы ни случилось». Господи, он убил ее. Она доверяла ему. Она... любила его.

«Если мы будем использовать их методы, если мы будем относиться с полным пренебрежением к правам человека, тогда мы станем одними из них», — продолжил Хоук.

Картер поднял голову и встретился взглядом с Хоуком. — Кажется, у меня еще осталось пятнадцать дней отпуска, сэр, — спокойно сказал он.

Брови Хоука поднялись, но он кивнул. "Вы их имеете."

— Я хотел бы использовать их.

Хрупкая тишина, казалось, опустилась на офис. Губы Хоука были сжаты, руки сложены перед ним на столе. В этот момент Картер так много хотел сказать. Но он знал, что все, что он скажет, только ухудшит и без того плохую ситуацию. Человек за столом напротив был для него больше похож на отца, чем любой другой мужчина, которого когда-либо знал Картер. На этой земле не было человека, которого Картер уважал бы больше, чем Дэвида Хоука. Но Сигурни... она не должна была пострадать из-за этого. При всей ее жесткости, при всей ее браваде, она была одной из невинных.

«Куда бы ты пошел… если бы я позволил тебе закончить оставшуюся часть твоего отпуска?» — спросил Хоук.

Картер обдумывал свой ответ в свете того, как Хоук задал вопрос. Его босс был с ним откровенен.

«Сперва в Нью-Йорк».

"А потом?"

Картер пожал плечами. — Честно говоря, не знаю, сэр. Европа, возможно. Или назад на Карибы».

"Советский Союз?"

— Как частное лицо… возможно.

— Через две недели ты вернешься?

Картер кивнул.

— За это время ты не будешь просить о помощи?

«Возможно, я мог бы звонить время от времени для информации. Но никакой тайной помощи как таковой.

— Ты будешь сам по себе.

Картер снова кивнул.

Хоук потянулся к телефонной консоли на своем столе. Картер вдруг понял, что магнитофоны, которые обычно включались всякий раз, когда Хоук разговаривал с кем-то в его офисе, были выключены. Хоук потянулся к выключателю. Его рука зависла над кнопкой.

Он спросил. — "Это так важно для тебя, Ник?"

Картер посмотрел на свои руки. — "Да…, сэр."

Хоук щелкнул выключателем, на магнитофоне замигала зеленая жемчужная лампочка, и он поднял голову.

— У тебя еще чуть больше двух недель отпуска, Ник. Я предлагаю тебе поехать куда-нибудь и расслабиться. Когда ты вернешься, у тебя будет много работы.

Картер поднялся на ноги, не сводя глаз с лица Хоука. — Да, сэр, — сказал он. "Спасибо." Он повернулся и пошел к двери.

— Ник, — сказал Хоук.

Картер повернулся. "Сэр?"

«Я поговорил с отцом Сигурни. Он понимает. Он хотел бы увидеть тебя... позже.

Тяжесть сдавила грудь Картера. "Да сэр. Я собирался поговорить с ним, когда вернусь из отпуска.

— Удачи, — сказал Хоук, и Картер повернулся и вышел из офиса.

Он спустился на лифте, вошел в свой кабинет и закрыл дверь. За столом, который он использовал в перерывах между заданиями, он включил свой компьютерный терминал, ввел надлежащее удостоверение личности и коды для доступа к закрытым банкам данных агентства и запросил имеющуюся информацию об Аркадии Константиновиче Ганине, а также обо всем, что связано с именем Лашкина работавшего в ООН в Нью-Йорке.

Пока он ждал информации, он открыл свой стол и достал пачку своих особых сигарет, закурил одну, а затем позвонил оружейнику AX.

«Это звонит N3. Мне нужна пара газовых бомб.

— В связи с каким заданием, сэр? — спросил мужчина.

«Выясните это у Хоука», — рявкнул Картер. – Я хочу, чтобы они были у меня в кабинете через пятнадцать минут. Он бросил трубку.

Экран компьютера начал заполняться информацией о Ганине. Судя по предисловию, это были в основном домыслы. Не было известного описания, хотя тот, кто ввел отчет в компьютер, оценил, что человек с известными способностями Ганина, вероятно, будет не моложе тридцати и уж точно не старше пятидесяти. Перечислялась дюжина возможных заданий, приписываемых советскому оперативнику, все впечатляющие, но многие из них противоречивы. В одном случае Ганин якобы убил генерала китайской армии в Пекине, но в течение дальнейших шести часов ему приписывают похищение двух человек в Афинах. Это было невозможно.

Последняя запись показала, что Ганин, вероятно, был связан с новым советским бюро убийств — «Комодел» — и, вероятно, участвовал в операции на острове Святой Анны против оперативника АХ.

Ничего нового. Ганин был человеком-загадкой. Не то что Лашкин, о котором в компьютере было много данных.

Петр Сергеевич Лашкин родился в Ленинграде в 1935 году, то есть сейчас ему пятьдесят один год. Он учился в Московском государственном университете, изучал право, а затем пошел в армию в качестве партийного работника. Позже он был завербован в КГБ и начал свою зарубежную командировку. На данный момент этот человек был вторым номером в операциях КГБ вне ООН, под прикрытием советника советской делегации Совета Безопасности. Он был женат и имел двоих детей; его семья жила в Москве. В Нью-Йорке он жил со своей секретаршей Лидией Борасовой, женщиной лет тридцати, в квартире в Мюррей-Хилл, недалеко от 36-й Восточной улицы.

На распечатке появилось несколько фотографий, на которых Лашкин был крупным мужчиной с густыми темными бровями, широко расставленными глазами и тяжеловесными славянскими чертами лица. Была одна фотография Лидии Борасовой, симпатичной блондинки.

Картер вырвал фотографии из машины и сунул их в карман.

Дверь открылась, и Руперт Смит, глава оперативного отдела, просунул голову. «Мы все слышали, Ник. Мы сожалеем."

Картер поднял глаза и рассеянно кивнул. — Спасибо, Смитти.

— Ты вернулся или снова уходишь?

— Я ухожу примерно через пять минут, — сказал Картер. Он выключил терминал и встал.

Смитти взглянул на машину. «Имя Лашкина отмечено. Ваш запрос появился на моем терминале.

— Что-то, что я должен знать?

— Ты на каком то задании, о котором мне следует знать? — спросил операционный директор AX. Он был очень примечательной личностью. Они с Картером хорошо ладили, и этот человек никогда с ним не ссорился.

«Оно не официально».

Смитти, казалось, какое-то время обдумывал ответ. — Тогда я подумал, что неофициально вам лучше знать, что Лашкина возвращают в Москву.

— Он еще не улетел? — рявкнул Картер, обходя стол.

«Насколько нам известно, не в ближайшие пару дней. Очевидно, ему есть что прояснить в Совете Безопасности. Ты пойдешь за ним?

И снова Картер оказался в ситуации, когда ему пришлось лгать старому другу. Ему это не понравилось, но Ганин загнал его в угол.

«Не спрашивай».

Смитти колебался мгновение. — Ты говорил с Хоуком?

"Несколько минут назад."

Подошел молодой ассистент из Оружейной палаты, и Смитти отошел в сторону. Картер взял небольшой пакет с двумя смертоносными газовыми бомбами, и молодой человек ушел.

Смитти хотел сказать что-то еще, но только покачал головой. — Удачи, Ник.

— Спасибо, — сказал Картер. Он прошел мимо своего коллеги и направился к лифтам.

— Не уходи наполовину взведенным, — крикнул ему Смитти.

Картер оглянулся через плечо.

— Следи за своей спиной, Ник.

— Верно, — сказал Картер.

Картер взял такси до своей квартиры в Джорджтауне, где принял душ, переоделся и упаковал несколько вещей в сумку для ночлега. После этого он приготовил себе бутерброд и пиво и, сидя за кухонным столом, методично чистил и смазывал маслом Вильгельмину, чистил и смазывал маслом свой стилет и прикреплял одну из газовых бомб высоко к внутренней стороне бедра, где она и устроилась.

Обычно, когда он путешествовал, его оружие помещалось в большой кассетный магнитофон/радио. На этот раз он тоже взял с собой радио, но оружие будет на нем. Он не собирался проигрывать в Нью-Йорке.

В последний раз, когда он был в своей квартире, Сигурни приготовила ему чудесную еду. После этого они лежали в объятиях друг друга. Воспоминание только что было для него очень болезненным, укрепило его решимость преследовать Ганина и того, кто им руководил.

Закончив со своими задачами, он позвонил, чтобы его машину вытащили из хранилища и подготовили. Полтора часа спустя он ехал из Вашингтона, округ Колумбия, по межштатной автомагистрали 95 в сторону Нью-Йорка, его Jaguar XK-E плавно мурлыкал, радио играло тихую музыку, а в голове одна за другой мелькали тяжелые мысли.

К двум часам он объехал Балтимор с его интенсивным движением и плохими дорогами; затем Трентон; и через несколько минут пятого, ведя машину всю дорогу, он проехал под рекой Гудзон через туннель Линкольна.

Движение через город было интенсивным, так что было почти пять, прежде чем он добрался до комплекса ООН и сумел найти место для парковки через дорогу от здания Секретариата.

Часть дипломатов и сотрудников уже уходили с работы. Картер вытащил фотографии Лашкина и его секретарши, изучил их, затем откинулся на спинку кресла и стал ждать.

Одна мысль не давала ему покоя во время поездки из округа Колумбия. Лашкин был недостаточно влиятельным человеком, чтобы руководить таким оперативником, как Ганин. Это означало, что либо роль Лашкина была отвлекающим маневром, либо прикрытие этого человека было даже лучше, чем предполагалось.

Кубинец на пляже у Святой Анны, зная, что его жизнь, вероятно, подошла к концу, назвал имя Лашкина. Что это значит?

Было едва полпятого, когда Картер заметил офицера КГБ и его секретаршу, проходящую через ворота.

Это определенно был Лашкин; даже с такого расстояния его нельзя было спутать.

Он и женщина что-то говорили друг другу, а потом забрались в ожидавшее их такси.

Картер завел машину и уже собирался выехать, когда заметил темно-серый «Шевроле», поворачивающий на Первой авеню с 42-й улицы. Он остановился за машиной Лашкина, и, когда они проезжали мимо, Картер хорошенько разглядел обоих мужчин. Они были крепкими, с тяжелыми чертами лица. Однозначно русские. У Лашкина были телохранители.

Когда наступил перерыв в движении, Картер рванул машину на передаче и поспешил вслед за Лашкиным и его свитой.

Они свернули на 45-ю улицу и через три квартала повернули обратно на юг по Лексингтон-авеню, Картер как раз освещал им дорогу. Он почти не сомневался, что Лашкин и женщина направляются в их квартиру, но теперь вопрос заключался в том, насколько близко две гориллы будут держаться за своего подопечного. Он решил, что прохождение через них доставит ему определенное извращенное удовольствие, хотя он не хотел поднимать шум так рано. Он просто хотел поговорить с Лашкиным, узнать, каково его участие в этом деле, и, если возможно, подтвердить, что именно Ганин нанес удар по острову Святой Анны. Потом... Картер позволил этой мысли умолкнуть.

На 36-й улице они остановились на углу, Лашкин и женщина вышли из кабины, серый «Шевроле» задерживался.

Картер медленно их проехал, а в следующем квартале въехал в зону стоянки, выпрыгнул из машины и поспешил обратно.

Лашкин и женщина только что свернули за угол и вошли в небольшой многоквартирный дом. Серый «Шевроле» вырулил из-за угла и остановился у тротуара, из него вышел один из мужчин. Машина отъехала и продолжила движение через квартал, а телохранитель закурил сигарету и посмотрел на улицу. Было похоже, что он задержится там на какое-то время. Скорее всего, другой телохранитель припаркует машину где-нибудь, а затем займет место в задней части здания.

По данным компьютера, квартира Лашкина находилась на последнем этаже четырехэтажного дома. Сейчас он и Лидия Борасова со слезами на глазах прощались, а Лашкин должен был вернуться к жене через пару дней. Они, вероятно, предпочли бы быть в одиночестве. Если повезет, они останутся на ночь в своей квартире.

Картер перешел улицу и на углу следующего квартала резко остановился, когда серый «шеви» остановился на парковочном месте. Водитель вышел, запер дверь, затем пересек улицу и вошел в ворота, ведущие сквозь кирпичную стену. Очевидно, к этому зданию был задний доступ.

Картер взглянул на часы. Скоро стемнеет. До тех пор он мало что сможет сделать, кроме как подготовиться и решить, что он собирается делать.

Один охранник был спереди, другой сзади. Лашкин был хорошо прикрыт. Картер вернулся к своей машине, сел в нее и нашел законное место для парковки в следующем квартале. Он нашел тихий уголок в местном баре и выпил.

Ганин и его люди сошли на берег и убили Сигурни. У них тоже был шанс убить его, но они этого не сделали. Ошибка или это намеренно? Один из солдат остался позади. Очередная ошибка или часть плана? На допросе мужчина выпалил имя Лашкина.

Насколько это было подставой? — недоумевал Картер. И если это была какая-то запутанная схема поставить Картера в уязвимое положение, насколько дальше она зайдет?

У Лашкина есть ответы на некоторые вопросы. И сегодня вечером он заговорит.

Пятая глава.

Картер поужинал в маленьком ресторанчике на 38-й улице, проверил свою машину и вернулся в квартал Лашкина чуть позже восьми. Он прошел мимо угла, где стоял дом Лашкина, и взглянул на окна. Светились огни. Вероятно, они все еще были там. Единственный телохранитель стоял впереди в тени.

За углом он миновал ворота, а затем, убедившись, что никто не идет, перелез через кирпичную стену и посмотрел вниз, во двор.

Второго телохранителя нигде не было видно. Но там было достаточно кустов и даже пара деревьев, чтобы скрыть его от точки зрения Картера.

Такси свернуло за угол и понеслось по улице, а Картер перелез через стену и спрыгнул во двор. Он просидел в тени целых две минуты, всеми чувствами ожидая присутствия телохранителя и сигнала тревоги. Но ничего не было.

Наконец он вытащил свой стилет и, пригнувшись, отошел от стены, углубился во двор, за заднюю часть соседнего дома из бурого камня слева от него и за стены других многоквартирных домов, вырисовывающихся прямо над головой.

Картер медленно сделал круг вправо, но, услышав шум прямо перед собой, остановился как вкопанный. Это было похоже на металлический треск или шипение.

«Здесь ничего нет», — сказал кто-то по-русски. Голос явно исходил из рации.

Телохранитель во дворе пробормотал что-то в ответ, чего Картер не смог разобрать, хотя и мог сказать, что мужчина был очень близко. Возможно, в пятнадцати или двадцати футах отсюда. Где-то в направлении 34-й улицы завыла сирена.

Картер двинулся вперед, но снова остановился, когда рядом с бронзовой статуей вспыхнула спичка. Через мгновение сигаретный дым снова окутал его. Телохранитель хмыкнул, затем перешел слева от статуи и сел на низкую скамейку спиной к Картеру.

Слегка сжимая стилет в правой руке, не сводя глаз с крупного русского, Картер молча прошел мимо статуи прямо к мужчине.

В последний момент русский, почувствовав, что он уже не один, начал поворачиваться, но к тому времени для него это было уже слишком поздно. Картер перевернул свой стилет и, крепко сжав рукоять в правой руке, резко ударил человека по основанию черепа за правым ухом.

Голова русского резко дернулась вперед, его тело обмякло, и он рухнул на траву...

Действуя теперь быстро, Картер вложил свой стилет в ножны, обогнул скамейку, стянул с русского галстук и ремень и связал руки и ноги человека за спиной. Мужчина только что пришел в себя, когда Картер заткнул ему рот носовым платком.

«Послушай меня, товарищ, — сказал Картер по-русски. — Я не желаю тебе зла.

Русский полностью очнулся и пару мгновений боролся со своими путами. Но это было бесполезно. Он успокоился.

— Так-то лучше, — сказал Картер, продолжая говорить по-русски. «Если ты двинешься, если попытаешься сбежать, я вернусь и обязательно убью тебя. Ты понимаешь?"

Русский посмотрел на Картера, его глаза сузились. Но он кивнул.

"Отлично. Это займет всего несколько минут, я обещаю вам. Будь хорошим мальчиком.

Русский был профессионалом. Он изучал лицо Картера, чтобы убедиться, что если и когда он выберется из этого, то сможет дать точное описание.

«Меня зовут Ник Картер. Я хочу, чтобы вы это знали, товарищ. Я хочу, чтобы это знал и товарищ Ганин. Скажи ему, что я был здесь.

Выражение лица русского не изменилось.

Картер залез внутрь пальто мужчины и вытащил бумажник. Он открыл ее и в тусклом свете изучил дипломатическое удостоверение. Мужчину звали Юрий Павлович Мосолов. Его назначили специалистом по торговле при советской делегации в ООН. Картер вернул мужчине бумажник, затем выпрямился и поспешил через двор к дому Лашкина. Задняя дверь была заперта на простой замок, который Картер взломал менее чем за двадцать секунд.

Внутри тускло освещенный коридор тянулся вдоль всего здания. Впереди был лифт, но справа от того места, где стоял Картер, прямо в дверном проеме, был лестничный пролет.

Он поспешил на верхний этаж, убедился, что в коридоре никого нет, затем спустился в парадную квартиру и прислушался у двери.

Внутри тихо играла музыка, и Картеру показалось, что он слышит женский смех.

Он отошел в сторону, подальше от дверного глазка, и громко постучал.

Музыка остановилась через мгновение.

Картер снова постучал. — Товарищ Лашкин, — настойчиво сказал он по-русски.

"К этото?" — спросил мужской голос с другой стороны двери. "Кто там?"

— Это я... Мосолов. Открывай, скорей!»

— Юрий Павлович? — сказал мужчина, отпирая дверь.

Картер вытащил свой Люгер и, когда дверь открылась, протиснулся внутрь.

оттолкнул Лашкина в сторону, и он испуганно вскрикнул. Картер упомянул про пистолет, закрывая за собой дверь.

«Поверьте мне, когда я говорю вам, что не хочу стрелять в вас, Петр Сергеевич, но я мне придется, если вы не будете сотрудничать», — сказал Картер по-русски.

Квартира была небольшая, но очень со вкусом оформлена. Лидия Борасова, одетая только в прозрачное пеньюар, появилась в дверях спальни.

— Петр... — начала было она, но тут ее рука поднеслась ко рту, и она отступила назад.

— Возвращайтесь сюда, мисс Борасова, — приказал Картер.

Она колебалась. Она явно была очень напугана.

"Кто вы? Что вы хотите от нас? — спросил Лашкин.

«Ник Картер. Я пришел поговорить с вами об Аркадии Ганине.

Лашкин побледнел и, споткнувшись, повалился назад, потеряв равновесие, словно был на грани обморока.

Картер жестом пригласил Лидию выйти. «Я не хочу причинять вред ни одному из вас, но я сделаю это, если придется», — сказал он.

Женщина прошла в гостиную и вместе с Лашкиным села на диван.

Лашкин, вдруг почувствовав, что его подруга почти голая, поднял глаза. — Пусть наденет что-нибудь приличное.

— Твой друг не был так внимателен к моей подруге, — резко сказал Картер. "Она остается."

Лашкин хотел протестовать, но был слишком напуган. -- Я не знаю этого... Аркадия Ганина, о котором вы говорите.

«Да, вы его знаете. Совсем недавно он был на Кубе под прикрытием Хильдебрандт. Вам что-нибудь говорит это имя, товарищ?

Лашкин замотал головой, но Лидия тронула его за рукав. Он посмотрел на нее.

— Скажи ему, Петр, и тогда он может уйти, — сказала она. Она была очень красивой женщиной с умным лицом.

— Заткнись, — прошипел Лашкин.

«Если вам дорога ваша жизнь, товарищ, вы ее послушаетесь. Она права».

— Либо ты меня убьешь, либо… это сделают они. В любом случае я проиграю, — фаталистически сказал Лашкин.

«Вы умираете здесь и сейчас или живёте дальше, чтобы рискнуть в другой раз. Ваш выбор, — сказал Картер.

Лашкин молчал.

— Петр? — сказала Лидия тихим голосом.

«Что ты хочешь от меня? Я знаю этого Хильдебрандта. Он был здесь, в Нью-Йорке, несколько дней назад. И что?"

— Здесь, чтобы увидеть тебя?

Лашкин только мгновение смотрел на него в каменном молчании. «Он пришел ко мне в кабинет. Он говорил со мной. Хорошо?"

«О чем, товарищ? Что Хильдебранд хотел тебе сказать?

Опять Лашкин помолчал.

Картер подсказал ему. «Вы здесь номер два в иерархии КГБ. Я знаю это, так что давай не будем сейчас лгать.

— Он у меня зарегистрировался, вот и все, — выпалил Лашкин.

— Он проводил операцию здесь, в Нью-Йорке?

«Не то, чтобы я знал об этом», — сказал офицер КГБ. Он взглянул на Лидию, у которой был странный испуганный взгляд.

— Это стандартная процедура для приезжих оперативников, чтобы связаться с вами?

Лашкин оглянулся на Картера. Он кивнул. "Да. Мы не хотим… Он понял, что заходит слишком далеко, и замолчал.

Картер просто посмотрел на него.

«Гильдебрандт был здесь. Я сказал тебе то, что ты хотел знать, а теперь иди отсюда, — сказал наконец Лашкин.

"Как он выглядел?" — спросил Картер.

Лашкин пожал плечами. "Я не знаю. Высокий, темный. Он был довольно симпатичным парнем. Я действительно не смотрел на него так внимательно».

«Этот человек был Аркадий Ганин. Думаю, вы знаете это имя, — сказал Картер.

Лашкин опять побледнел, и рука его дрожала, когда он вытирал капельки пота с верхней губы. — Я этого не знаю... Ганин. Я никогда не видел его."

"Да, это был он. Всего несколько дней назад здесь, в Нью-Йорке. Он сказал тебе, почему он здесь?

— Он просто проходил мимо.

"Что он тут делал?"

"Я не знаю. Клянусь тебе! Я думаю, он просто заходил."

«Зачем ему это делать, если он не хочет, чтобы кто-то его выследил? Почему, товарищ?

"Я не знаю."

— Где он останавливался?

«Гранд Хаятт, я думаю».

— Как долго он был здесь?

— Пару дней, и все.

"А потом?" — спросил Картер.

— Он улетел на Кубу, и это все, что я знаю!

Картер обошел диван и подошел к окнам, выходившим на улицу. Лашкин и женщина повернулись и посмотрели на него. Он отдернул занавеску и посмотрел вниз. Там никого не было. Телохранитель исчез.

Лашкин уже начал подниматься, когда Картер обернулся. Он остановился, рука Лидии на руке Лашкина. Времени было мало. Если передний охранник обнаружит, что его напарник связан, они оба будут у входа.

Картер перевел предохранитель «Люгера» в положение «выключено» и отошел в сторону, чтобы иметь четкий прицел и на дверь, и в Лашкина.

— На кого, по словам Хильдебрандта, он работал?

— Он не сказал, — ответил Лашкин. Он явно лгал.

— Времени мало, товарищ. Если ваши люди начнут рваться через эту дверь, кто-то обязательно пострадает. Они, вы, может быть, ваша подруга?

— Скажи ему, — подсказала Лидия.

"Замолчи!" — сказал Лашкин.

Входная дверь распахнулась. Картер повернулся, когда ворвались двое русских телохранителей с поднятым оружием.

Картер дважды выстрелил, попав первому в грудь, эти два выстрела отбросили его назад в коридор на второго человека, который произвел выстрел, который вышел из-под контроля, сбив штукатурку с потолка гостиной.

Девушка вскрикнула, и Лашкин перепрыгнул через кушетку.

Картер отступил в сторону, выстрелил вправо, попав Лашкину высоко в грудь, чуть ниже горла, затем снова развернулся и сделал еще один выстрел, на этот раз полностью снес лоб второму телохранителю, кровь брызнула из глаз мужчины, кости, кусочки мозга и волосы забрызгали стену коридора, когда его отбросило назад.

Оба охранника были мертвы; в этом почти не было сомнений. Картер повернулся к Лашкину, чье тело лежало спиной к дивану. Он царапал ужасную рану под основанием шеи, пытаясь дышать, кровь пузырилась из широкой темной дыры.

Лидия рыдала от ужаса, пытаясь помочь ему, но было ясно, что он умирает.

«Это был Кобелев!» — прохрипела она. «Он спланировал это! Он послал за тобой Ганина!

Невозможно. Кобелев был мертв. Картер своими глазами видел, как он умер. Она лгала. "Он умер!"

— Нет, — сказала она. "Он жив. Он возглавил "Комодел" и работает с Ганиным. Они ждут вас."

"Где?"

«В Европе, где-то в Европе».

Вдали завыла сирена. Кто-то сообщил о стрельбе. Картер бросился к двери. В коридоре никто не двигался. Он повернулся, еще немного поколебавшись. Была ли женщина ключом к этому делу? Времени не было. Он не мог взять ее с собой.

"Откуда ты это знаешь? Кто вам сказал, что Ганин работает на Кобелева?

— Он сделал это, ты чертов дурак! — закричала Лидия по-английски. «Гильдебрандт был Ганиным. Он был здесь. Он говорил со мной, сказал мне, что собирается убить твою девушку и что ты за ним придешь».

Лашкин испустил последний вздох, и его тело обмякло, соскользнув с дивана на пол. Лидия посмотрела на него сверху вниз. — Для нас уже слишком поздно, — пробормотала она.

Картер не хотел попасть в ловушку. Он не хотел ни перестрелки с полицией, ни задержания.

Он захлопнул дверь, заперев ее, и надел цепочку безопасности на место. Лидия смотрела на него широко раскрытыми глазами.

"Возьми меня с собой!" — воскликнула она, переступая через тело Лашкина.

Картер пронесся мимо нее и помчался в заднюю спальню, где распахнул створчатое окно. Пожарная лестница вела во двор. Там пока никого не было, но сирены уже выли рядом, и их было много.

Лидия заплакала. — "Он убьет меня! Возьми меня с собой! Пожалуйста! Не оставляй меня здесь!"

Картер повернулся к ней. Она была ключом? Была ли она той приманкой, которую заготовил для него Ганин? Европа, сказала она. Кобелев и Ганин. Было ли это возможно? У него закружилась голова. Он был там, когда умер Кобелев! Он видел это своими глазами!

Лидия сорвала с себя пеньюар и натягивала брюки, которые валялись на полу. Ее груди были большими и хорошо сформированными, с темно-розовыми сосками, теперь, когда она испугалась.

Им манипулировали! Кобелева когда-то называли «кукловодом». Это было его специальностью. Воняло извращенной гениальностью этого человека.

Картер убрал свой «люгер» в кобуру и нырнул через окно на пожарную лестницу. Лидия перепрыгнула через кровать к открытому окну.

«Не оставляй меня!» — воскликнула она, потянувшись к нему.

Картер ускользнул от ее хватки, долго смотрел ей в глаза, затем, не говоря ни слова, повернулся и спустился по пожарной лестнице.

Внизу он спрыгнул во двор и посмотрел вверх, но светловолосой головы уже не было. Европа, сказала она. Это было приманкой. Кубинец на последнем издыхании назвал Лашкина, приводя Картера в Нью-Йорк. Но информация о Ганине была у женщины.

Перед входом завыли сирены, когда Картер поспешил через двор, через ворота и за угол.

Полицейские машины мчались по улице, когда он нырнул в тень дверного проема. Когда они проехали, он продолжил движение по широкому кругу туда, где припарковал свою машину, затем направился обратно из города, на этот раз на север, к Адирондаку и своему убежищу.

Аркадий Ганин отошел от окна второго этажа многоквартирного дома напротив дома Лашкина как раз в тот момент, когда к уже стоявшим четырем присоединились две милицейские машины. Он позволил занавескам медленно вернуться на место.

Из динамика портативной рации, установленного на столике рядом с кроватью, доносились голоса. Ганин слушал полицейские переговоры, Также записанные с телефона в квартире Лашкина и с раций телохранителей.

Он улыбнулся про себя, выключил рацию и упаковал ее в чемодан.

Картера хорошо подставили. Охранники невольно сделали свое дело, Лашкин, полный дурак, сделал свое, а девка... Ганин помедлил. Он был доволен ею. Она отреагировала именно так, как он и предполагал. Она говорила и делала то, что он думал, вплоть до того, что бросилась на Картера.

Но больше всего Ганин благоговел перед Кобелевым. Этот человек предсказал каждый маневр в этом тонком балете. Даже более тонкие нюансы, вроде того, что Картер не убьет Мосолова в саду. Вместо этого он просто ударил человека по голове, связал его и вошел внутрь. Это было наивно — Ганин, думая теперь по-английски, нащупывал слово, — это было причудливо, определенно наивно. Но все было именно так, как и предсказывал Кобелев.

Закончив, Ганин натянул куртку, еще раз проверил крошечную служебную квартирку, чтобы убедиться, что он не оставил ничего компрометирующего, а затем, с единственным чемоданом в руке, ушел черным ходом.

Было еще рано. У него было достаточно времени для его заграничного вояжа, достаточно времени, чтобы хорошо выспаться во время полета в Париж.

К многоквартирному дому приближались новые сирены. Вскоре — но недостаточно скоро — полиция расширит поиски убийцы. Однако Картер был далеко. Ганину пришлось усмехнуться про себя. Если бы попытка побега американца не увенчалась успехом, Ганин планировал вмешаться и каким-то образом протянуть руку помощи.

В двух кварталах от квартиры Ганин поймал такси, которое отвезло его в «Тюдор», гостиницу прямо за углом от ООН.

После того, как он зарегистрировался, он вышел обратно, бесцельно пройдя несколько кварталов, пока не подошел к телефонной будке, где он позвонил по кредитной карте под именем Хильдебрандт на номер в Хельсинки, Финляндия.

На третьем гудке ему ответил мужчина с хриплым голосом, говорящий по-английски. "Да."

— Это Бруно, — тихо сказал Ганин, несмотря на трансатлантическое шипение и потерю сигнала. К линии подключено оборудование для усиления сигнала, а также анализаторы голосовых отпечатков.

На линии стояла глухая тишина, пока процедуры электронной идентификации автоматически выполнялись оборудованием в подвале многоквартирного дома в Хельсинки.

Ровно через шестьдесят секунд после того, как на звонок ответили, установили еще одну связь, зазвонил далекий телефон, и Ганин слегка напрягся.

На этот раз на линию ответили после первого звонка. — Ты уезжаешь через час, верно?

Это был Кобелев. Он это знал.

"Да."

На линии снова тишина. Ганин почти представил себе Кобелева за письменным столом. Он переминался с ноги на ногу, металлическая пластина в затылке тускло поблескивала. В этот момент он выглядел дураком, несмотря на то, что был взволнован. Он был кем угодно, только не им.

— Он активирован, — сказал Ганин. — Все было именно так, как вы предсказывали. Теперь это только вопрос времени».

— Никаких вариаций на тему?

"Никаких. Все было именно так, как вы сказали. В яблочко."

— Я знаю его, и ты должен это понять. Я знаю его душу. Он был моим — одно время он был в моих руках».

Ганин боялся, что этот человек может сказать что-нибудь компрометирующее по открытой линии. «Я зайду вперед. Я буду там, когда он приедет».

-- Да, Аркадий, -- сказал Кобелев.

Ганин не мог поверить, что Кобелев использовал его имя. Скорее всего, за линией не следили, по крайней мере, не в Нью-Йорке. Но в Финляндии это было бы опасно. Или... Кобелев вел еще более глубокую, хитрую игру? В конце концов, девушка была приманкой. Кобелев предсказал, что Картер не убьет ее, и специально запретил Ганину заставлять ее молчать. Были ли планы внутри планов? Кобелев тщательно втянул Картера в эту ситуацию. Он также играл с Ганиным?

«Вы позвоните мне из Парижа и сообщите о следующем этапе», — сказал Кобелев.

Ганин положил трубку.

Шестая глава.

Было уже десять, когда Картер наконец оставил город и направился к второстепенным дорогам, которые вели на северо-запад в горы Адирондак. Ночь была очень темной, и в пятидесяти милях к северу от города движение сократилось до редких автомобилей или грузовиков.

Он закурил сигарету и откинулся на спинку кресла, когда напряжение начало рассеиваться. Ему было больно, он был сбит с толку, и он опасался кажущейся легкости, с которой им манипулировали.

Убийство Сигурни было лишь запалом, единственной акцией, которая гарантированно привлекла его внимание, единственной вещью, которая вывела бы его из себя.

В Нью-Йорке Лашкин был еще одной приманкой, только для того, чтобы привести его к Лидии, которая внушила ему, что Кобелев все еще жив. Кобелев опытный кукловод, был движущей силой нового "Комодела". Кобелев, главный шпион, руководил Ганиным. Если бы Кобелев был еще жив и управлял Ганиным, это была бы почти непобедимая комбинация.

Пока он вел машину, мысли Картера возвращались к его почти фатальной встрече с русским, первой - пятью годами ранее на борту « Акаи Мару », нефтяного танкера, направлявшегося на западное побережье.

В дьявольскую схему Кобелева был включен радиоактивный материал стронций-90, которым был заражен танкер с нефтью. Если бы груз попал на нефтеперерабатывающие заводы в Калифорнии и был бы переработан в бензин, сотни тысяч людей были бы заражены.

Но, как оказалось, груз перехватили, но несколько хороших людей были убиты, и Картер поклялся остановить этого человека.

К тому времени Кобелев высоко поднялся в рядах КГБ, и когда пошли слухи, что его скоро выдвинут на пост главы Комитета, Картеру поручили заняться им.

Опасный план Хоука состоял в том, чтобы выставить Картера предателем. Картер перейдет на сторону русских, предложив свои услуги самому Кобелеву. Когда он окажется достаточно близко к нему и окажется в положении, позволяющем ему сбежать, он нажмет на курок.

Против обычного человека схема сработала бы, но Кобелев опереждал их на каждом шагу.

Картер дезертировал, был принят Кобелевым и отправлен в Европу с испытательной миссией, в которой он должен был убить ребенка оперативника КГБ, которого Кобелев хотел завербовать.

Как только Киллмастер проявил себя, план Кобелева состоял в том, чтобы он вернулся в Штаты, чтобы убить президента.

Однако в конце концов Кобелев показал свое истинное лицо. Он убил собственную жену на глазах у Картера, а затем прекрасная дочь Кобелева в отместку убила своего отца. Или так думал Картер.

Картер все еще мог видеть ее у подножия лестницы на подмосковной даче Кобелева, вонзающую лезвие ножа в спину отца. Он увидит, как Кобелев падает, жизнь покидает его тело.

Картер и Татьяна Кобелевы бежали, спасаясь из Советского Союза. Вернувшись в Штаты, девушка должна была указать на советского оперативника, который убьет президента. Вместо этого в последний момент она выхватила пистолет и чуть не убила самого президента. Картер остановил ее одной пулей из своего Люгера, сбив ее с ног, но не убив.

Он обогнул Олбани и двинулся дальше на северо-запад, остановившись где-то после полуночи за бензином и чем-нибудь поесть на круглосуточной стоянке для грузовиков. Он устал, как морально, так и физически. Перед его мысленным взором постоянно чередовались два видения, словно вспыхивающие неоновые вывески. Первым было тело Сигурни, а вторым было его последнее противостояние с Кобелевым.

AX использовал дочь Кобелева как приманку, чтобы выманить его из Советского Союза. И в какой-то степени это сработало, хотя его выступление было хорошо подготовлено, его полевая разведка была превосходной, а агенты, которыми он себя окружил, были самыми лучшими во всем Советском Союзе.

Конец наступил на борту Восточного экспресса на его последнем этапе в Стамбуле, высоко в горах Болгарии. Тогда была зима. Картер убил Татьяну Кобелеву во время этой миссии, и он и Кобелев дрались насмерть на крыше вагона мчащегося поезда, русский агент решил отомстить. Внезапно появился низкий мост. В самый последний момент Картер упал. Кобелев стоял спиной к мосту.

— Меня не обманешь… Слова Кобелева оборвал тошнотворный стук дерева о кость. Его швырнуло лицом вниз на машину, его затылок превратился в месиво сырой кожи и костей. Картер, растянувшийся всего в нескольких футах от него, потянулся, чтобы удержать его тело, но прежде чем он успел схватиться, вибрация поезда сдвинула его на край, и оно выскользнуло из его рук. Кобелев ударился о землю внизу и покатился в ледяную пену реки.

Затем вода добила его, кувыркая и разбивая тело о камни, погребая его под потоками пены.

Возможно ли, чтобы Кобелев выжил? — в сотый раз спрашивал себя Картер, возвращаясь мыслями к настоящему. В это было почти невозможно поверить, и все же этот человек одурачил их всех.

Если бы это было так, если бы Лидия Борасова говорила правду, если бы Кобелев и Ганин работали вместе, на этот раз все закончилось бы. Он позаботится об этом. Что бы ни случилось, на этот раз это закончится.

Уже почти рассвело, когда Картер добрался до горнолыжного курорта Макколи-Маунтин к северу от Олбани, а затем свернул на узкую гравийную дорогу, ведущую обратно к озеру Литтл-Муз.

Несколькими годами ранее Хоук признался Картеру, что владеет небольшой хижиной на отдаленном озере. Никто в AX или где-либо еще, если уж на то пошло, не знал о существовании этого места, кроме Картера. Это было единственное место в мире, известное только Хоуку и ему. Это было место, куда однажды уже сбегал Картер. Рано или поздно он знал, что Хоук появится, как только его босс поймет, что Картер исчез из поля зрения.

Следующим шагом будет Европа, полагал Картер. Но сейчас ему нужно было время подумать. Время замедлить ход событий. Когда пришло время конфронтации, он хотел ее на своих условиях. Он не хотел вступать в действие немедленно. Именно этого добивались Кобелев и Ганин.

Через полчаса он сделал последний поворот по узкой изрытой колеями дороге и наконец вышел на небольшую полянку у самой кромки воды, посреди которой стояла хижина Хоука, маленькая, ветхая постройка.

Картер выключил двигатель и фары и долго сидел, наблюдая за восходом солнца и впервые за многие дни чувствуя хоть малую толику покоя. Здесь было место порядка, авторитета. Неопределимая печать личности и силы Хоука была повсюду. Только это сейчас успокаивало.

Через некоторое время Картер вышел из машины, закурил и пошел к берегу озера. Где-то к середине выскочила рыба, рябь от ее движения распространилась наружу.

Совершил ли он ошибку, спрашивал себя Картер, влюбившись в Сигурни? Оставил ли он себя открытым для нападения? Стал ли он уязвимым?

Шум вертолета донесся до него на легком ветерке откуда-то с юга. Он поднял голову, вздрогнув от своего самоанализа как раз вовремя, чтобы увидеть, как машина низко пикирует над озером.

Картер вытащил свой «люгер» и пустился бежать к зарослям деревьев к западу от хижины, держась низко и уворачиваясь взад и вперед на бегу.

Откуда Ганин мог узнать об этом месте? Это было невозможно!

Вертолет пролетал над головой, ветер от винтов хлестал ветви деревьев. Картер бросился плашмя за деревья, перевернулся и поднял Вильгельмину, готовую стрелять.

Вертолет совершил крутой, скользящий поворот, а затем мягко опустился между хижиной и причалом.

Картер отодвинулся подальше за деревья, когда пассажирская дверь распахнулась, и из нее вышел мужчина. Какое-то время Картер просто смотрел на него. Но потом он встал, сунул свой «люгер» в кобуру и отошел от деревьев.

"Ник!" — крикнул Хоук, перекрывая шум двигателя.

Картер поспешил к нему, и они обменялись рукопожатием.

Он спросил. — "Как вы узнали, что я буду здесь, сэр?" Он взглянул на пилота, которого узнал как оперативника AX. Никто в AX не знал об этой хижине, кроме Картера, а теперь и этого пилота. Что бы ни привело Хоука сюда так быстро, оно должно было быть экстраординарным.

Хоук проигнорировал вопрос. Вместо этого он отвернулся, просунул голову в открытую пассажирскую дверь, сказал что-то пилоту, затем захлопнул дверь, и они с Картером отступили назад.

Через несколько мгновений машина поднялась, сделала круг влево, а затем, помчалась обратно на юг через озеро. Когда она, наконец, вышла за пределы слышимости, тишина стала почти оглушающей.

— Смитти предложил присмотреть за «Товарищем Лашкиным», — сказал Хоук.

— Понятно, — сказал Картер. Он ушел тогда из АХ наполовину взведенным. Несомненно, Ганин, вероятно, тоже наблюдал за всей операцией. Все дело пахло кобелевскими манипуляциями.

— Я подумал, что ты можешь быть здесь, — сказал Хоук. Он посмотрел Картеру в глаза с настоящим чувством в выражении его лица. «Товарищ Лашкин был приманкой, чтобы привлечь тебя в Нью-Йорк. Они хотели, чтобы ты убил его. Он был для них бесполезным багажом. А теперь твой следующий ход — Париж».

«Почему Париж?»

— Боб Венгерхофф, начальник нашей резидентуры, сегодня утром был найден застреленным.

Это не мог быть Ганин, по крайней мере, Картер так не думал. Он поставил бы почти что угодно против этого. «Я не думаю, что это мог быть Ганин. Я уверен, что он был в Нью-Йорке, наблюдал за всей операцией.

«Советский дипломатический самолет вылетел из аэропорта Кеннеди незадолго до десяти. Направлением в Париж. Мы предупредили наш офис там, но Венгерхофф, по-видимому, находился под наблюдением в течение нескольких дней. Они точно знали, где он будет находиться каждую минуту».

«Ганин хочет, чтобы я был в Париже».

Хоук кивнул. — А что ты узнал от Лашкина? Что-либо?"

«Лашкин мог быть не более чем отвлекающим внимание. Они хотели, чтобы я поговорил с его секретаршей.

— Борасова, — сказал Хоук. «Ее ненадолго задержали, но сегодня рано утром отпустили».

«Связывалась ли она со своим посольством или с кем-нибудь в ООН?»

Глаза Хоука сузились. — Мы наблюдаем за ней, конечно. Но она находится под домашним арестом у своих же людей. Судя по всему, она улетает сегодня вечером обратно в Москву.

Она была приманкой. Но того, что ожидал Кобелев не случилось. Кукловод ошибся.

Хоук внимательно наблюдал за Картером, понимая, что грядет что-то еще, и достаточно терпеливо ждал этого.

— Это Кобелев. Главный кукловод КГБ.

«Николай Федорович Кобелев?» — недоверчиво спросил Хоук. Картер кивнул.

"Невозможно! - Ты сам видел, как он умер."

— Я думал, он умер, — сказал Картер, снова возвращаясь мыслями к событиям на поезде.

«Он должен был быть мертв. Но подтвердить это было невозможно».

"Является ли это возможным?"

Было ли это возможно? — спрашивал себя Картер. Было ли это возможно, или имя Кобелева само по себе было еще одной приманкой, еще одной приманкой, чтобы заманить Картера?

— Это Кобелев, все в порядке. Вся операция задумана им. Он покачал головой. «Лашкин был просто приманкой — Борасова сказала мне, что это Кобелев. Кобелев охотится за мной. Кобелев жив».