Землю - кентаврам! (СИ)

День пятый. Бюрократия в болоте не тонет

Пожалуй, быть кабинетной крысой не так уж уныло и совсем не зазорно. Конечно, я не склонен оспаривать расхожее мнение, что в скандалах, погонях и риске быть застреленным перепуганными фермерами за право сделать копию с их дарственной или купчей на имение присутствуют непреходящая романтика и азарт. Вполне возможно, что подобная перспектива способна захватить чей-то дух и засвербить где-нибудь неодолимой тягой к приключениям. Мне же вполне хватило одного длинного кентаврихорского дня, чтобы во всей полноте прочувствовать мудрость и глубину первого правила нашей профессии: камералка все разрулит!

По архиву гулял легкий сквознячок со скоростью 1,1 метра в секунду, температурой 22 градуса по Цельсию, влажностью 50 процентов и направлением от хранилища технических дел к выходу из здания. В свете ламп дневного освещения деловито сновали мои верные архивариусы, кропотливо сортируя копии документов, выписки из анкет, черновые схемы установления границ и прочие бумажные носители собранной во вчерашних экстремальных условиях информации. Мозговой центр всего процесса, то бишь я, при непосредственном содействии энергичного главы местной администрации и престарелого кладезя знаний обо всех и вся, вычерчивал стилусом контуры на карте, присваивал номера участкам и закреплял за ними технические дела. Бригадир архивариусов под моим чутким присмотром прилежно вносил информацию из технических дел в специализированную базу данных архивного компьютера, заготовку информационного блока для интеграции в информационную сеть Кентаврихоры и Галактический кадастровый регистр. Конечно, в ходе работы изредка всплывали еще какие-либо расхождения, но большую их часть мы уточняли, не покидая архива — население теперь действительно было в курсе проведения кадастровой реформы, горело энтузиазмом, и, во избежание нашего визита сведения и копии документов предоставлялись по видеосвязи незамедлительно, а дроиды безопасно летали по району. Всего лишь раз нам пришлось совершить кратковременную вылазку за четвертый пищеблок для координирования точки, в которой пересекались границы двенадцати участков. Попутно администратор проверил ход пахотных работ в соседнем поле и проконтролировал отправку транспортов с урожаем на другом, так что мы управились за час.

К полудню процесс по отлаженности не уступал сборке спичечного коробка на заводском конвейере. По моим прогнозам получалось, что уже на следующие сутки работа на этапе подготовки архива будет завершена полностью, документация пилотного проекта по внедрению кадастра недвижимого имущества оформлена, а модель электронной базы данных может быть передана кентавридскому Департаменту кадастра и поверхностных отношений для интеграции. Разумеется, только после согласования и утверждения департаментом и другими ведомствами пилотного проекта, согласно Инструкции о проведении работ по приватизации. Об этом следовало сообщить министру, чтобы он мог предупредить руководителей заинтересованных ведомств и назначить день согласования, но… Министр не отвечал на мои вызовы.

Кстати, где инструкция? Насколько мне помнилось, с самого появления в городе в инструкцию я не заглянул ни разу, так как помнил все ее положения наизусть. Тем не менее, свериться было бы не лишне, равно как и дать своим работничкам возможность пообедать, и я отправился в свою резиденцию, где инструкция должна была мирно покоиться в одном чемодане с дневником, кодексами законов, студенческими конспектами и двумя рулонами туалетной бумаги. Последнюю, к слову, как бесспорно незаменимую и полезную вещь, мне насоветовали прихватить с собой более старшие товарищи по академии, ведь как правило, именно о таком щекотливом моменте забывают предупредить в туристических гидах и галактических справочниках. Что уж говорить, если даже цивилизация высших разумных ИгхТан не озаботилась соответствующим упоминанием в Истоках.

Дверь в гостиницу оказалась заперта, хотя я не припоминал, чтобы закрывал ее утром. Изумляясь собственной забывчивости, я обыскал карманы, но ключа в них не нашел. Пришлось звонить в архив.

— Обед!! — яростно изрыгнул с другой стороны в светлеющий экран Лостеданат, но это, несомненно, сыграло его отменное чувство юмора, потому что на сформировавшемся изображении он уже улыбался и, скорее всего, подвиливал своим конским хвостом, невидимым за краем моего стереолиста, — я весь внимание, чем могу, начальник?!

— Я потерял ключ. Не могу открыть дверь.

— Один момент, сейчас примчимся! — просиял бригадир архивариусов и заорал куда-то в архив: — ребята, бросай бумаги!

— Даже не думай! — поспешно воскликнул я, вспомнив ручную лепку на входе в архив. — Никаких штурмов гостиницы, продолжай работу с базой данных, у нас ведь сроки. Позови к видеофону администратора.

Лостеданат вздохнул с сожалением и уступил место Аскальдазду, медленно и старательно пережевывавшему что-то из обеденных яств.

— Не могу открыть дверь. Вроде не закрывал утром, но заперто, и ключ не могу найти.

— Плевое дело. — Флегматично произнес Аскальдазд, отвернулся, икнул и заорал в архив: — народ! Приватизация в опасности! Живо на штурм гостин… — в этот момент экран погас, и на мои повторные звонки никто не ответил.

Не прошло и двух минут, как вездеход администратора завис перед гостиницей. Бестолково, но оперативно, надо признать. Из кабины появились Аскальдазд с Настуриарием, а из кузова высыпали архивариусы с донельзя довольными рожами и массивной потолочной балкой, о предназначении которой догадываться не приходилось.

— Надеюсь, архив цел? — на всякий случай спросил я, поглядывая на балку.

— Архив цел. — Ответил Аскальдазд, непонимающе посмотрев на меня, но, проследив за моим взглядом, пояснил: — запасная.

— Стол хотели взять, но он в дверь не пролез, — добавил Лостеданат. — Плотник не сообразил, что стол надо по ширине двери сделать, а я не подсказал, меня не было… — бригадир нерешительно запнулся, он до сих пор тщательно избегал тем, связанных с мимолетным, но продуктивным и познавательным опытом работы в лесных массивах района.

— Лесоповал по вам плачет, оболтусы! — ехидно и бесцеремонно заявил Настуриарий. — Столько джоулей зря на бумажки переводится. Ломать, оно, конечно, не строить! Говорил, сам управлюсь, так нет же, засвербило у них, всем табуном понеслись, и стол не вынесли только потому, что я воспротивился, а у администратора балка лишняя завалялась… — старик уже возился у дверей, — пахать бы на вас, да только где это видано, чтобы кентаврид заместо машины плуг тянул?! Так, что тут у нас… замочек тут, оказывается. Что же делать?

— Инструмент бы, разобрать аккуратно, — озабоченно подал я голос, но Аскальдазд взглядом подал знак не вмешиваться.

— Может, открыть? Хм, не открывается, посмотрим-посмотрим. Какой замочек-то замысловатый, непростая конструкция, — приговаривал Настуриарий, а от загораживаемой его телом двери слышалось характерное постукивание и пощелкивание. — Что же делать, как разобраться? Ну-ка, глянем с другой стороны, может там подсказка какая, — дверь приоткрылась, и старик с внимательнейшим видом принялся разглядывать механизм с внутренней стороны. — Смотри-ка, с этой стороны еще сложнее, умеют же делать надежные вещи! — он отшагнул от раскрытой двери и с победным видом скомандовал архивариусам, — грузи балку обратно, лоботрясы, не понадобилась!

Архивариусы с энтузиазмом и гоготом не меньшими, чем если бы взламывали дверь, принялись под руководством старика загружать тяжеленную балку обратно в кузов вездехода, а мы с администратором поднялись на второй этаж.

— Откуда у Настуриария такая сноровка? — спросил я, копаясь в чемоданах в поисках инструкции и всего прочего, что могло понадобиться мне при согласовании пилотного проекта и сдаче в производство базы данных.

— Повстанцы научили. Речные.

— Что, хорошо знали дело?

— Они мастера были. Любой сейф открывали. Замок — вообще игрушка.

— Судя по легкости, с которой старик открыл замок, речные — настоящие профи.

— Так говорят в городе. Хотя у реки говорят другое. Говорят, старик научил речных.

— Занятно. Выходит, Настуриарий еще тот интеллигент, и не эрудицией единой славится. Так он бывший повстанец?

— Нет. Он помогал речным. Находил армейские тайники. И открывал.

— Теперь я начинаю больше верить в версию, что скорее речные учились у него. А что ж он оставил такое увлекательное, и, наверняка, прибыльное занятие?

— Армейские его поймали. Хотели расстрелять.

— Предполагаю, что с ним этот номер не удался. Что пошло не так?

— Как раз горные повстанцы появились. У них база была секретная. Никто в армии найти не мог. А он смог.

— Попробую угадать: за это армия отпустила Настуриария по амнистии?

— Не угадал. Расстрел никто не отменял. Но у армии тоже был тайник. Рядом, про него никто не знал. Даже повстанцы. И всех армейских, кто раньше знал, давно расстреляли. Очень секретный тайник. А он знал. — Администратор вытер лоб рукой, видимо, вспотев от натуги составлять из коротких рубленых предложений непривычно длинные тирады.

— Я все-таки попробую угадать снова: старик открыл армейский тайник повстанцам, они его простили, и он остался с ними, чтобы армейские его не расстреляли.

— Ты еще плохо знаешь кентавридов. Повстанцы прощают только после расстрела. И армия тоже. Старик спрятался в тайнике сам. То есть, только с тремя женами. И законсервировал тайник. Чтобы никто не открыл.

— Смахивает на миф. Что, на неприступной секретной армейской базе оказались припасы, разумеется?

— Армия умеет делать тайники. Припасов хватило на год. Потом он вышел. Армия и повстанцы за год перестреляли друг друга. Уже появились новые. Кто ждал старика, никто не остался.

— А жены как же, остались в тайнике?

— Нет. Он вышел с женами. Всеми тремя. И с детьми. Двумя мальчиками и двумя девочками.

— То есть, с четырьмя детьми? Что, сам тоже родил?! — с иронией спросил я, так как по мере рассказа Аскальдазда история старика все больше походила на небылицу.

— Младшая жена родила мне двойню, — раздался голос в дверях, и в комнату, постукивая копытами по полу, вошел Настуриарий.

Вроде прежний, а вроде и нет — что-то незримо поменялось в старике за те несколько минут, что прошли после открывания двери в гостиницу. Плечи пошире, осанка погорделивее, да взгляд похитрее, что ли? Впрочем, мне могло это показаться.

— Чего копаетесь? — хмуро спросил Настуриарий, — ты нашел свой ключ?

Я растерянно пожал плечами. Инструкция уже перекочевала в кармане куртки, а вот мысль о пропавшем ключе мне в голову не приходила. Между тем, ключ пылился невостребованным на тумбочке, куда был брошен сразу после заселения в гостиницу.

— Вот же он! — радостно воскликнул я, схватив ключ.

Кентавриды лишь настороженно переглянулись, и до меня наконец дошло, что входная дверь была закрыта не мною. Немедленный осмотр всех трех этажей не обнаружил следов посторонних. Озадаченные, мы отправились обратно к архиву, и прояснение загадочного происшествия не заставило себя долго ждать.

Еще в пути зазвонил видеофон администратора, и один из фермеров в панике затараторил, что на подступах к городу заметил, скорее всего, наверно, повстанцев, не мог он ошибиться, какие уж тут сомнения, что ж он, повстанца от фермера не отличит?! Администратор потемнел как туча, и сурово велел фермеру сейчас же сообщить всем, кто находится в городе и поблизости, чтоб стягивались с оружием к управлению, причем непременно сообщить таким же истерическим голосом. Архивариусы притихли в кузове, а Настуриарий молча вытащил невесть откуда огромный пистолет, дунул в бездонное жерло ствола и, как ни в чем не бывало, щелкнул предохранителем. Я тоже и бровью не повел, а просто достал из-под сиденья дробовик, передал его Аскальдазду, затем оттуда же извлек ружье, которое вчера помогало мне находить общий язык с местным населением. Повинуясь профессиональному инстинкту, проверил, на месте ли реперный пистолет. Стоит отметить, что незаменимый в нашей работе прибор, рассчитанный на прострел реперным патроном скальной породы, при необходимости может без труда наделать дырок в любом препятствии, по недоумию ставшем на пути кадастровых реформ.

Навстречу выскочил мотолет с взмыленным кентавридом.

— Повстанцы! Они захватили архив! — завопил кентаврид, поравнявшись с вездеходом.

Я вспотел и едва унял дрожь. Архив в опасности! Миссия под угрозой! Сейчас все эти повстанцы у меня полягут!

— Горожанам собираться у архива! Ждать моих распоряжений! — железным голосом приказал администратор в видеофон.

Мы прибыли к архиву раньше всех, так как новость застала нас уже в пути. Перед архивом стоял одинокий забрызганный грязью мотолет. Безоружные архивариусы были перепуганы, и их пришлось оставить снаружи охранять тылы и своим видом обозначать подкреплению, которое скоро должно было прибыть, где находятся повстанцы. Мы же втроем, настороженно озираясь и грозно поводя оружейными стволами по сторонам, вошли в архив.

В приемной архива кентаврид среднего телосложения, то ли серый, то ли давно немытый, примерно ровесник Аскальдазда, вальяжно рассиживал у стола, и одна его рука была занята тем, что висела на рукоятке гранатомета, как на костыле, другая листала наш архивный регистр. Передние копыта легонько отбивали по полу мотивчик песни, слова которой повстанец неразборчиво бубнил себе под нос. Лицо его наполовину прикрывала маска, форма которой будила воспоминания о легендарном Зорро, и являющийся естественным продолжением любого кентавридского тела лошадиный круп усиливал ассоциацию.

— А, входите! — оживился повстанец при нашем появлении. — Это я захватил архив!

— Как мило. — Произнес я и обратился к своему сопровождению, игнорируя ожидающую нашей реакции благодушную физиономию повстанца: — это и есть повстанцы? Их всего один.

— Повстанцев один не бывает. — Уверенно заявил Аскальдазд. — Должны быть другие. Ждут в засаде. Или подходят к городу. Это разведчик.

— Один или нет, но хитер и опасен при любом раскладе, — сказал Настуриарий, щурясь на повстанца через прицел пистолета, — именно он закрыл гостиницу, чтобы мы, простаки, оставили архив без присмотра. Надо пристрелить его, пока не пришли другие, или он сам ничего нового еще не придумал.

— Какие-то вы напуганные, — произнес повстанец, видимо, решив ненавязчиво втереться в нашу дискуссию по поводу его дальнейшей судьбы. — А я тебя знаю, старик. Что и говорить, в тебе сразу чувствуется богатый опыт общения с правительственной армией: чуть что, так сразу пристрелить! Вправду сказать, общение с повстанцами дает совершенно такой же опыт. Но прошу иметь в виду, что я против моего немедленного расстрела. А вдруг я по делу пришел?

— По делу? — переспросил Аскальдазд и тут же возмутился: — дело повстанцев известное! Пришел, ограбил, ушел. Кто против — укокошил. Я уже вызвал армию. Армия в пути. Ты еще успеваешь спрятаться. Но не в моем районе.

— Армия поможет, конечно, — повстанец не выглядел взволнованным. — Сотня солдат выкопает три могилы быстрее ленивых фермеров. Армия далеко, администратор, а повстанцы уже тут. Так что, будем по делу говорить, или помощь армии пригодится?

— Если тебя интересует архив, значит, у тебя дело ко мне, — вмешался я, надо же было как-то вывести этих норовистых жеребцов из спора, ведущего в тупик.

— О, да ты говорящий! — съязвил повстанец, очевидно, мелко мстя за игнорирование в начале разговора. — До меня дошли слухи, что именно твоим ногам доверено мерять нашу землю. И это при том, что ты, человек, делаешь шаг одной ногой, а не двумя, как нормальный кентаврид! Просто парадокс какой-то.

— Зато у меня в два раза меньше шансов запутаться в собственных ногах при замерах. — Парировал я.

— Впервые вижу повстанца-ксенофоба, — брезгливо протянул Настуриарий, и его смотрящий в прицел глаз еще больше сощурился.

— Старик, ты не прав! Я же шучу. А этот, нездешний, острить умеет и шутку понимает, в отличие от тебя. Нам бы поговорить о явлении приватизации без свидетелей, а то, знаете, у нас, повстанцев, есть такое поверье, что свидетели долго не живут, — повстанец снова осклабился очередной своей остроте.

Я вопросительно посмотрел на администратора. Повстанца я не боялся, равно как и его неизвестно где находящихся сподвижников, но его интерес к «явлению приватизации», как он выразился, меня заинтриговал; в то же время, до сего дня кентаврихорские повстанцы мне представлялись примерно в таком же свете, как снежные люди или викинги, а тут на тебе, живьем, и как себя с ним вести, неясно.

— Надо подумать. Жди здесь, повстанец. — Решился Аскальдазд, поняв, что я сомневаюсь. — Старик, пошли. Мы его из виду не упустим. А у тебя уже палец дергается.

Настуриарий что-то проворчал недовольно, но попятился к выходу. Мы отошли и остановились поодаль, поглядывая на повстанца через открытую дверь архива. На улице уже собралась изрядная толпа, неплохо вооруженная для мирного города. Видимо, все же повстанцы в районе были не только героями небылиц и преданий. Я попытался связаться с Гуйявальгом, но предусмотрительность министра оставалась выше всяких похвал, так что в освобождении архива от повстанцев, пока в единственном количестве, оставалось надеяться только на собственные силы и решения.

— Валить его надо! — старик был категоричен, — и держать оборону, пока армия придет.

— Пригород проверили. Других повстанцев нет. — Сообщил администратор последние новости, прижимая к голове наушник коммуникатора. — На дальних фермах тихо. Всем звонили. Никто повстанцев не видел.

— Этого тоже никто не видел, — возразил Настуриарий, — но он здесь.

— Чего можно ожидать от повстанца, когда он хочет говорить по делу? — спросил я.

— Что он тянет время до подхода основных сил, или хочет обманом втянуть тебя в подлую махинацию, или застрелить и выпрыгнуть в окно, пока мы прибежим на помощь, или он пришел за мной и отвлекает всех, пока снайперы повстанцев перед выстрелом рассчитывают скорость ветра и сумеречное преломление света, — выложил Настуриарий, подозрительно поглядывая в сторону архива.

— На окнах архива решетки. — Уверенно заявил Аскальдазд.

— Не расходитесь. — На всякий случай сказал я и направился обратно в архив.

При моем появлении повстанец дружелюбно заулыбался и приветственно помахал рукой. Я обошел стол, сел на свое место, небрежно держа левой рукой ружье, а правой спокойно и уверенно подвинул к себе архивный регистр: мол, не забывай, кто здесь хозяин.

— Чего тебе? Только не тяни, сезон дождей близко, — с суровой миной произнес я.

Идиома «мне недосуг» кентавридам неизвестна, так надо же было что-то брякнуть, чтобы непрошеный гость понял, что нечего рассиживать, мы тут занятые все.

— Мотолет у входа видел? Там, откуда я приехал, дожди уже идут, — не полез за словом в карман повстанец. — Дельце у меня быстрое, причем именно по твоей части: запиши за мной болото, что от крайних холмов до реки, где граница с соседним районом.

— Пустяки. Считай, сделано. Ну, до свидания. — Я зевнул с таким выражением лица, как у клерков к исходу рабочего дня по окончанию приема граждан.

Где-то далеко в глубине души у меня теплилась надежда, что повстанец с радостными и победоносными возгласами сразу же покинет архив и больше не появится в моей жизни.

— Значит, не запишешь? — уточнил повстанец, не сдвинувшись с места.

Я вздохнул, скрывая разочарование.

— Нет, конечно.

— Почему? — живо заинтересовался повстанец и даже придвинулся поближе, едва ли не влезая на стол.

У меня появилось впечатление, что Настуриарий был не так далек от истины в своих предположениях относительно истинных намерений повстанца. Либо он тянул время, либо надеялся вовлечь меня в аферу с приватизацией того же болота или, вообще, всего района.

— Видишь ли, чтобы записать за тобой болото, мне недостаточно такого аргумента, как гранатомет, или даже пара сотен повстанцев на подступах к городу.

— Мой гранатомет творит чудеса и послужил веским аргументом во многих спорах, — повстанец любовно погладил потертый ствол, — но я наслышан о вчерашних событиях и согласен, что в споре с тобой он ничего не решит. А какого аргумента было бы достаточно?

— Документального.

— Но инструкция гласит, что при отсутствии правоустанавливающих документов на объект недвижимости, право собственности может быть признано за тем субъектом, который пользуется им фактически на протяжении большого срока, при отсутствии претензий со стороны административных органов.

Моей внешней невозмутимости в ответ на такое заявление мог бы позавидовать Сиддхартха Гаутама.

— Да-да! Причем, если в районе местонахождения таких объектов недвижимости проводится приватизация, то кадастровый инженер должен внести в регистр данные о пользующемся объектом недвижимости субъекте для того, чтобы впоследствии административные органы могли рассмотреть вопрос, утвердить ли за ним право собственности, — как ни в чем не бывало, добавил повстанец, старательно соскабливая пятнышко грязи с приклада гранатомета.

Я выронил регистр, и талмуд громко шлепнулся на пол. Повстанцы в лице первого встретившегося мне их представителя начинали вызывать невольное уважение, по крайней мере, по части осведомленности в юридических основах кадастра.

— Видишь, я выиграл спор и без помощи гранатомета! — победно произнес повстанец.

Это поспешное заявление моментально заставило меня взять себя в руки. Самонадеянности повстанцу было не занимать, вот с чем точно не поспоришь. Вызубрил инструкцию, или успел пообщаться на тему кадастровой реформы с отбывшим на Землю ополоумевшим архивариусом — и вот те на, решил, что в два счета способен уложить на лопатки выпускника Академии общественных институтов, территориального хозяйствования и интеграции! Какой яркий образчик истинно кентавридского характера. Однако не гони лошадей, повстанец!

Последнюю мысль я едва не озвучил в порыве эмоций, но вовремя спохватился, кто является моим оппонентом. Дав себе зарок не злоупотреблять земным фольклором в запарке, я поднял с пола оброненный регистр, смерил повстанца насмешливым взглядом и произнес:

— Вижу, кто-то надоумил тебя сыграть на таком тонком понятии, как прецедент преимущественного права. Но вот какая незадача: в данном конкретном случае претендовать на такое право может каждый кентаврид, живущий на краю болота, у реки. И еще половина субъектов нашего района и соседних, которым посчастливилось на этом болоте охотиться при отсутствии правоустанавливающих документов на болото, как на объект недвижимости.

— Это как раз не проблема! — заверил повстанец, — два-три рейда, и по моему болоту не потопчется ни одно чужое копыто.

— Там, где не рискнет топтаться копыто, легко и без колебаний пройдет бронетехника правительственных войск.

— Если на болото сунется армия, мы развернем там такие маневры, что его даже зверье до следующего сезона дождей будет стороной обходить.

— Но местная администрация откажется рассматривать вопрос.

— Это моя забота. Местные управленцы боятся нас больше армии.

— Лихо, конечно. Но я все же против осуществления приватизации огнестрельными и карательными способами. Вообще, не припомню, чтобы метод выжженной земли упоминался Инструкцией о проведении работ по приватизации или Кодексом недвижимости наравне с прочими методами установления права собственности. Ты действительно читал инструкцию в издании от Департамента кадастра и поверхностных отношений, коллега? В последнее время столько некачественных переводов и бездарных подделок распространено по Галактике, — пришел мой черед победно воззриться на собеседника.

— Ты погряз в теории, — нимало не смутившись, возразил повстанец. — На практике установление права собственности случается в обход кодексов и инструкций гораздо чаще, чем тебе кажется. Я все равно заберу болото раньше или позже. Способов сотня.

— Зачем же ты обратился ко мне?

— Этот способ самый легкий.

— Тогда повторюсь: до встречи. — Где-то глубоко во мне снова затлели искорки глупой надежды.

Повстанец собирался с мыслями, задумчиво смотрел на меня и теребил пятнистую кисточку хвоста.

— Тебе что, жалко? — спросил он, наконец.

Я снова вздохнул.

— Думаешь, это гнилое болото нужно администрации, армии, правительству или еще кому? — продолжал повстанец, — а мне оно нравится.

— Болотом пользуются охотники, рыбаки, сборщики трав, добытчики торфа, еще масса народа в самых разных целях, и оно является собственностью государства, — сказал я нетерпеливо, так как разговор начинал походить на базарную торговлю.

— Опять же теоретически, — упрямился повстанец. — На практике государство меняется постоянно, и сегодня я — повстанец, а завтра — правительство. Если следовать твоей склонности теоретизировать, то это болото в перспективе — уже моя собственность.

— Прости, но вероятность того, что завтра ты будешь заседать в правительстве, ничтожно мала. Без альтернатив.

— Ты плохо знаешь мой народ. Правительство — это повстанцы, победившие предыдущее правительство.

Я лишь развел руками.

— Ты убедил меня. Приходи, когда станешь правительством. А теперь, как бы тебе это сказать деликатнее… до свидания! Был рад познавательной дискуссии.

При словах «до свидания» физиономию повстанца на мгновение перекосило, как от оскомины. Еще бы! Это была уже третья моя попытка распрощаться.

Но, видимо, повстанец имел в запасе еще какие-то аргументы. Нет, не гранатомет, хотя его пальцы то и дело подрагивали на цевье, словно чесались от прикосновений к холодному металлу. Бросив на меня прищуренный взгляд, он выдал после недолгих колебаний:

— Какая тебе разница, человеку с Земли, за каким из кентавридов будет записан затопленный и покрытый зарослями участок района? Ведь твоя основная программа — обеспечение максимального контроля над недвижимым имуществом кентавридов. А после тебя придет другой специалист, который займется нашими активами, а потом еще и еще специалисты. Ты к тому времени будешь с новым пилотным проектом на другом краю Галактики, и через несколько лет не найдешь это болото даже в воспоминаниях.

Видимо, исчерпав все доводы, кентаврид решил запутать меня политическими, или того хуже, философскими рассуждениями. За его фразой скрывались и недоверие народа к кадастровой реформе, затеянной кентавридским правительством, и домыслы простых кентавридов о неких скрытых целях правительства земного, намеки на которые я получил не первый раз с момента своего появления на планете. Меня возмущали подобные намеки, но я устал и был слишком на взводе, чтобы развивать дискуссию на тему взаимоотношений цивилизаций Кентаврихоры и Земной Федерации.

— Бред какой-то. — Отмахнулся я и поднялся со стула, всем своим видом намекая, что четвертый раз произносить «до свидания» будет явным излишеством.

Интуиция подсказывала мне, что повстанец не намерен проявлять агрессию и переходить к угрозам, и тем паче, к боевым действиям на территории подведомственного мне архива.

Так и оказалось. Повстанец пожал плечами, тоже поднялся со своего места и направился к мотолету, словно не замечая собравшейся вокруг архива толпы местных жителей. Ополчение по моему спокойствию и отсутствию какого-либо внимания со стороны повстанца поняло, что осложнений на сегодня не предвидится, к тому же я, поймав вопросительные взгляды Аскальдазда и Настуриария, подал им знак, что предпринимать ничего не нужно. Справедливости ради стоит заметить, что без явной угрозы предпринимать никто ничего и не собирался, повстанцев все же побаивались, даже если выглядели они одиноким всадником на измазанном грязью мотолете с гранатометом наперевес и маской Зорро на лице.

— Мой опыт подсказывает мне, что впереди нас ждут неоднократные встречи, а наш разговор был только началом, — сказал на прощание повстанец, то ли искренне веря, что еще не раз и очень скоро попытается подбить меня на аферу, то ли в стремление оставить за собой последнее слово.

Мотолет сделал свечку и на полном ходу исчез в сгущающихся сумерках. Кентавриды любят показушность, и повстанцы, очевидно, не исключение.

Похоже, благодаря неожиданному развороту событий можно было смело менять статус архива с гражданского учреждения на оперативный штаб: не успел шум удаляющегося мотолета раствориться в гомоне фермеров, обсуждающих последствия визита повстанца, как наша боевая тройка засела в приемной архива потолковать на ту же тему. Архивариусы дежурили у входа в ожидании поручений.

Аскальдазд и Настуриарий пожирали меня глазами в ожидании подробностей разговора с повстанцем, но я выдерживал паузу. Недолгий, но богатый опыт общения с кентавридами подсказывал, что совещание вряд ли можно считать приватным; скорее, ход нашего заседания в узком кругу стоило бы сразу же озвучивать по громкоговорителю для собравшейся снаружи толпы, или того лучше, транслировать по информационным сетям, дабы избавить от лишних хлопот моих старательных подопечных, но возня с аппаратурой отняла бы время. Следовательно, у меня возникла необходимость быстро и четко профильтровать в уме всю беседу с повстанцем и прикинуть, что стоит рассказать, а что должно остаться известным лишь мне и раскрыто по мере необходимости. В первую очередь я решил не распространяться о центральной теме беседы — приватизации болота. Все то же чутье упорно твердило мне, что болото, если даже интересовало повстанца, использовалось больше в качестве повода для вступления в разговор вообще. Зато в последней фразе открывалась тема настоящего конфликта, и с каждой минутой во мне крепла уверенность, что я поторопился ставить точку. В то же время, хотя тема стоила более глубокого обсуждения, но все же в другой раз, потому что мне нужно было обдумать неожиданную для меня точку зрения, попробовать понять ее с кентавридской точки зрения; вероятно, потому повстанец с такой легкостью согласился на завершение нашей встречи, а его прощальное обещание продолжить разговор вполне могло стать пророческим. Понятное дело, что и об этом сообщать администратору и старику сегодня вряд ли было бы целесообразно.

— Зря я не послушал тебя. — Обратился вдруг администратор к старику. — Надо было его пристрелить.

— Поздно, — ответил старик, — он уже напичкал нашего друга секретами и подозрениями. Такой сейф даже я не открою.

— Ничем он меня не пичкал! — встрепенулся я, понимая, что слишком затянул паузу. — Я толком и не разобрался, чего же он от меня в конечном итоге добивался.

— А ты нам скажи, мы поймем. О чем спрашивал, что требовал, что обещал? Повстанцы как диарея, надолго не отпускают, — с видом знатока сказал Настуриарий. — Он скоро появится, и хорошо было бы хоть предполагать, когда и в каком количестве.

В который раз подивившись глубине познаний бывалого кентаврида в области тонкостей человеческого быта, я поведал соратникам, что повстанцы прослышали о проводящейся в районе кадастровой реформе и отправили своего представителя, то бишь разведчика, осведомиться о продвижении проекта. Интерес их был понятен, ведь после окончания работ в этом районе приватизация недвижимого имущества будет осуществляться и в других районах планеты. Не утаил я также, что повстанец застал меня врасплох своей осведомленностью в законодательных основах самой процедуры.

— Странно, что я не знаком с ним и ничего о нем не слышал, — озадачился Настуриарий. — В нашей глубинке грамотно и свободно о кадастровой реформе и приватизации до недавних пор могли говорить только двое: я, да прежний архивариус. Сдается мне, от нашего повстанца веет столичным сквознячком, этим же сквознячком и принесло. Больно молодой, наглый и хитрый. Отрежьте мне копыта, если столица ни при чем!

— Копыта прибереги! — Одернул старика Аскальдазд. — Повстанцы близко. Вдруг тебе удирать придется. До тайника далеко?

Старик зыркнул на администратора и злорадно восхитился:

— Я буду помогать в обороне города и сдохну в бою с повстанцами только ради удовольствия услышать хотя бы еще одну шутку от тебя! Подумать только, какие неведомые интеллектуальные ресурсы высвободили в тебе кадастровая реформа и опасная близость повстанцев!

— Погодите! — поспешил я вмешаться, пока Аскальдазд собирался с ответом. — Не пойму, почему вы так настроены на то, что город если не сейчас, то со дня на день будет окружен полчищами злобных повстанцев, и придется до последней капли крови сдерживать их натиск. В конце концов, вы цивилизованный народ, а в городе нет ни военных баз, ни коммуникационных центров, ни стратегически важных промышленных объектов.

Кентавриды воззрились на меня, и у обоих на физиономиях была написана избитая фраза: ты плохо знаешь наш народ. Кажется, скоро каждый мало-мальски уважающий себя кентаврид будет швырять ею в мое лицо вместо приветствия.

— Что с армией? — сменил я русло обсуждения.

— Ее нет. Я не вызывал. Только пугал повстанца. Нет необходимости. Тем более, скоро дожди. — Оттарабанил Аскальдазд.

— А как же оборона? Город справится сам? И причем тут дожди? — в тон ему спросил я.

— Армия — крайний случай! — Отрезал администратор.

— Армия сожрет город. Правительство, как правило, не располагает достаточными ресурсами для обеспечения армии во время боевых маневров, и перекидывает снабжение на местных. Обслуживание армии помешает убирать урожай и сорвет подготовку к посевным работам, а в полях пригорода понароют окопов и понавозведут укреплений. Много молодых кентавридок уйдут с армией в надежде на хорошую брачную партию. Армия хуже сезона дождей, две стихии одновременно надолго подорвут силы города, — более глубоко и красочно пояснил Настуриарий.

— А от повстанцев вреда меньше?

— Зависит от того, сколько их. Если город может продержаться своими силами несколько дней, то лучше держать оборону. Но если их много, и тем более, если они истощены и озлоблены долгими боями, то лучше терпеть армию.

— Теперь понимаю. Пожалуй, при таком раскладе не стоит торопить события, — заключил я. — Мне не показалось, что повстанец настроен враждебно и планирует в каких-либо целях приводить повстанческие банды для захвата города.

— О, повстанцы совсем не бандиты! — неожиданно возразил Настуриарий. — Хотя я давно придерживаюсь мнения, что с мертвыми повстанцами проблем существенно меньше, но иногда повстанцы побеждают, и это — дополнительный повод не спешить натравливать на них армию. У добравшихся до власти повстанцев отличная память.

«Правительство — это повстанцы, победившие предыдущее правительство», — словно эхо, вспомнились недавние слова повстанца.

Мы помолчали минуту, потом вторую, и до меня вдруг дошло, что эти двое ждут от меня последнего слова, определяющего, какие решения принимать и какие действия предпринимать им дальше. А у входа результатов совещания ждут архивариусы, чтобы довести их до сведения собравшихся вокруг архива жителей города. Подумать только, пять дней назад я прибыл налаживать фактически бюрократический процесс в провинциальном городке аграрной планетки, а теперь от моего слова зависит, начнутся ли отсюда, из этого городка, боевые действия между регулярными войсками и повстанцами, которые могут охватить немалую часть планеты кентавридов!

Ясное осознание момента из разряда «накануне» навалилось на меня внезапно, как подавляющее большинство событий последних дней. Признаюсь, мне стало неуютно. Наверно, похожие ощущения испытывали представители служб Земной Федерации, чье неправильное слово или поступок спровоцировали впоследствии бескомпромиссную войну с цивилизацией аргри, в которую за более чем двадцать лет втянулись еще десяток цивилизаций, а развитие Галактического Содружества Цивилизаций было полностью остановлено на так называемом «векторе Бетельгейзе»[20] до стабилизации политической обстановки. Воистину, неисповедимы пути демократии, но из всех вариантов развития событий я точно мог указать недопустимый по моим убеждениям — это военный. В то же время, принимать решения за чужой народ мне никто права не давал.

— У моих сородичей есть отличное правило: утро вечера мудренее! — осторожно начал я. — Передвижения больших сил повстанцев не остались бы незамеченными, значит, в районе их еще нет, и неизвестно, появятся ли. Весомых причин для захвата города повстанцами не имеется. Если до сих пор армия не была вызвана, а город готов к самостоятельной обороне на первое время, то мне кажется, было бы достаточно организовать несколько надежных дозоров, чтобы нас не застали врасплох, и этим ограничиться. Завтра в полдень, если не будет тревожных новостей, я планирую отправиться в столицу для подготовки согласования проекта. Если один из вас отправится со мной, то мы сможем параллельно провести осторожную разведку настроений в столице. Возможно, этот повстанец действительно из столицы, а до района доходят не все важные новости. В течение суток будет известно, подвергается ли город опасности, и стоит ли об этом сообщать правительству и вызывать армию. Решать вам, и только вам, ведь я, в самом деле, плохо знаю ваш народ.

Вернув им их же фразу и сделав на ней упор, я перевел дух. По большому счету, я имел полное инопланетное право в любой момент запрыгнуть в первое попавшееся транспортное средство и, вылупив глаза, помчаться в столицу с оголтелыми воплями, что-де прилетел работать, а попал в горячую точку. Но я был молодым и глупым идеалистом, которым исторически положено принимать идущие вразрез с логикой решения и поступаться своими интересами ради всеобщего блага, пусть даже инопланетного, так что я предсказуемо воспользовался представившимся случаем поступить вопреки разуму.

Не скажу, чтобы решение Аскальдазда и Настуриария следовать моему плану оказалось для меня неожиданностью. Администратор немедленно назначил ответственных за организацию дозора, а также велел бригадирам производственных отделений и фермерам постоянно держать в поле зрения семьи, работников, оборудование, следить за территорией и сообщать лично ему обо всем подозрительном. Старик отправился на обход города, ведь именно он должен был отправиться со мной в столицу, и ему необходимо было завершить неотложные дела, а заодно поглядеть напоследок, не случилось ли еще чего-то из ряда вон выходящего в городе.

Я отправил архивариусов отдыхать, а вскоре и сам ушел в свою резиденцию. Сегодня я закрыл входную дверь изнутри. Немного поколебавшись, подпер дверь на втором этаже табуретом. Затем взгляд мой остановился на широких окнах без решеток, я плюнул на меры безопасности и лег спать.

Уснул мгновенно физиономией на стереолисте с открытым файлом дневника. Наверное, несмотря на курс биологической приспособляемости в адаптационной капсуле, двадцатипятичасовый световой день не оставлял никаких шансов тревогам и бессоннице ночью.