Землю - кентаврам! (СИ)

День шестой. Министр где-то рядом

Вечерние потрясения за ночь переплавились в утреннюю готовность свернуть горы. Я пулей вылетел вон из спартанского уюта своей берлоги и едва не разбил нос об администратора. Собираясь суматошно на работу, я не удосужился выглянуть в окно, а то увидел бы громаду вездехода на дороге.

Неизвестно, сколько времени Аскальдазд выжидал меня у гостиницы — может, меня вообще сторожили по очереди всю ночь, чтобы не украли повстанцы, или я сам не сбежал? — но он даже не повернулся, когда мною выстрелило из дверей. Насупив брови, администратор стоял перед машиной, выкручивал отверткой остатки завтрака из зубов и пристально высматривал что-то над головой.

— Что, у повстанцев может быть авиация? — поинтересовался я, став рядом и так же вперившись взором в бездонную голубизну.

Небо было на редкость чистое и прозрачное. Казалось, вот-вот проступят звезды, словно и нет той многокилометровой толщи воздуха, которая перехватывает и рассеивает их пронзительный свет. Диск поднимающегося кентаврихорского солнца был четким и резким, так что о его край можно было порезаться, если бы дотянуться. Даже птицы не пересекали небосвод.

— Сегодня начнется дождь. — Уверенно объявил Аскальдазд.

— Но ведь ни облачка! И бррриньявольг, или как его тут называют, еще не повторялся.

— Бррриньявольг не всегда повторяется. Будет дождь. Сегодня.

По тону администратора я почувствовал, что начало сезона дождей — дело решенное, и этот факт беспокоит его куда больше, чем возможный штурм города. Вообще, его вполне можно было понять: если дожди пойдут сегодня, то у города осталось всего несколько часов, чтобы закончить последние работы в полях и приготовления к непогоде. Небольшую демонстрацию того, во что превращаются город и окрестности во время дождей, я имел удовольствие наблюдать четыре дня назад.

— Чего же ты ждешь? Разве не нужно проследить за приготовлениями города к дождям? — спросил я кентаврида и сразу же добавил, чтобы успокоить его в отношении моей судьбы: — я отправляюсь в архив и буду там в безопасности, спасибо за беспокойство.

— Повстанцы не придут сегодня. К дождям готовятся все. Я не беспокоюсь. — Ответил Аскальдазд, воззрившись на меня с плохо скрываемым недоумением, словно я несу несусветную чушь. — Пришел узнать, нужен ли тебе сегодня.

— Ах, ну конечно, я сразу так и подумал! — с пониманием закивал я головой, прогоняя навеянные спросонья глупые мысли. — Это ставит все по своим местам. Разумеется, сегодня тебе необходимо проследить за приготовлениями в городе. Как я уже и сказал. А я к середине дня как раз постараюсь завершить с приготовлениями к отъезду в столицу, с отчетом для министра. Как вчера и говорили.

— Совсем мало времени. — Произнес Аскальдазд, видимо, в надежде пресечь мой немного выбившийся из-под контроля речевой поток.

— Добро. Я выйду на связь, когда закончу в архиве, — как можно более деловито сказал я и едва удержался от желания пожелать удачи вслед удаляющемуся в сторону окраины вездеходу.

В конце концов, Аскальдазд все равно не услышал бы мои пожелания из-за двигателя, который взревел сразу после слова «добро».

В дверях архива я споткнулся о старика, растянувшегося на постеленном на полу матраце.

— Кто здесь?! — дико вращая глазами и нашаривая в изголовье пистолет, гаркнул Настуриарий.

— Доброе утро. Тебя выгнали из дома? — быстро подал я голос, пока Настуриарий не обнаружил свою мортиру.

— А, это ты, доброе утро, — старик с кряхтением поднялся на все четыре копыта, потянулся и принялся собирать с пола импровизированную постель. — После обхода города я снова встретился с администратором, и мы решили, что оставлять тебя и архив на ночь без присмотра нельзя.

— Я же не дите малое! — возмутился я строго, ощущая разливающийся в душе бальзам, — наоборот, нужно было привлечь меня к охране архива. Убили бы сразу двух зайцев! — запальчиво воскликнул я и тут же прикусил язык.

Но было уже поздно. Пришлось объяснять старику смысл поговорки. Неожиданно пригодились его познания, полученные в результате «чтения в подлиннике поэта Дарвина», так что описание внешнего вида и определение роли зайцев в пищевой цепочке много времени не отняло. С аллегорическим смыслом вышло хуже.

— То есть, как бы имеется в виду, что одновременно и ценой меньших усилий решены две задачи, и это, как и двойной размер добычи — хорошо. — Подвел я итог витиеватых объяснений.

— Очень занятно и точно подмечено, — согласился Настуриарий. — Если бы ты остался в архиве и пришли повстанцы, мы разом грохнули бы и тех, кто пришел брать архив, и тех, кто пришел за тобой. У нас в таком случае говорят: повстанцев больше да кучнее — патронов меньше да режее.

Я слегка опешил от такой трактовки, но вникать в тонкости поостерегся, а постарался вернуться к исходному предмету:

— Значит, мы сошлись во мнении, что в следующий раз охранять архив остаюсь я.

— В этом уже нет надобности, — возразил старик, выглянув из архива и посмотрев на небо, — сегодня начнутся дожди, так что забот у всех будет предостаточно. Повстанцы не придут до конца сезона дождей.

Я снова подивился уверенности местных, ведь небо по-прежнему поражало девственной чистотой. Им, конечно, виднее, но по пути в архив я специально поднялся на мотолете выше крыш, чтобы осмотреть горизонт — он был пуст, никакого намека даже на облачко при полном штиле.

Циркуляция воздуха в архиве неожиданно прекратилась. Бравая троица архивариусов во главе с Лостеданатом прибыла на службу и закупорила дверной проем при попытке ввалиться в архив одновременно.

— Дождь на пороге! Какие будут указания, начальник?

— На пороге я наблюдаю иное стихийное бедствие. Попробуйте войти по очереди. А про дождь мне с утра все говорят, и все же я не ощущаю его приближения ни одной клеткой тела.

— Ты плохо чувствуешь наш климат! — возразил Настуриарий вполне дружелюбным тоном, но мне почему-то захотелось огреть его архивным регистром.

— Нужно браться за работу, — выбросив из головы пустое, я постарался сосредоточиться на делах насущных. — К полудню я планирую отлет в столицу, нужно проверить комплектацию материала по проекту.

— Не забудь заказать катер, причем лучше непосредственно из столицы, потому что с первыми каплями дождя найти свободный транспорт станет проблемой! — посоветовал старик и снова отправился в обход по городу, на этот раз посмотреть, как горожане готовятся к незримо нависшему над ними сезону готовых вот-вот пролиться дождей.

Бросив взгляд на толстый архивный регистр, и снова подавив желание огреть им по лбу, только уже самого себя, я набрал номер столичного транспортного центра и заказал катер. Затем набрал номер Гуйявальга и послушал гудки. Позвонил в секретариат Департамента кадастра и поверхностных отношений и снова послушал гудки, даже перепроверил номер — а вдруг машинально набрал номер министра снова?

— Можно попробовать голосовой набор, так надежнее. И пальцы не устают, начальник! — участливо подсказал Лостеданат.

Я зыркнул в его сторону, и вся троица архивариусов побледнела. Ну да, они же с самого прихода ждут моих распоряжений, а отсутствие таковых действует на подчиненных отрицательно, что выражается в повышении инициативы и снижении производительности. Я рявкнул несколько указаний, и работа закипела.

Все было готово задолго до полудня. Поддавшись какому-то непостижимому предчувствию, я отправился в гостиницу и собрал свои вещи. Так, на всякий случай, хотя после предварительного ознакомления специалистов Департамента кадастра и поверхностных отношений с материалами пилотного проекта я планировал возвращение в город для доработки и уточнения расхождений, которые непременно обнаружатся в процессе проверки. Проектов, не требующих доработки, в природе не существует, это любому инженеру с первой студенческой сессии ведомо.

Выходя из гостиницы, я увидел вдалеке заходящий на посадку катер. Сердечко екнуло при мысли, что где-то в мастерских столицы простаивает мой «Урал-600».

Вернувшись в архив, я снова попытался дозвониться до Гуйявальга, с прежним успехом. Сложив свой багаж в приемной, чтобы в любой момент можно было быстро погрузить его и выехать, я занялся наставлениями Лостеданату. Он, конечно, уже достаточно был намуштрован в части бережного отношения к сокровищнице вверяемого ему на время моего отъезда архива, и мы оба это знали, но инструктаж действовал на меня успокаивающе и давал возможность убить еще немножечко времени. А именно десять минут.

Послушав еще раз гудки, и поморгав на темный экран видеофона, я уселся за стол и впал в ступор. Когда в приемной разом появились Аскальдазд и Настуриарий — оба заметили прибытие катера и поспешили в архив — я вышел из ступора с созревшим решением, что надо лететь в столицу прямо сейчас.

Видимо, министр обладал присущей многим чиновникам государственного уровня экстрасенсорной способностью тормозить чужие мыслительные процессы — потому что, едва я отказался от навязчивого стремления непременно доложить ему о вылете в столицу и сообщил своей команде, что мы незамедлительно загружаем багаж в вездеход и отправляемся к катеру, как все стало просто, легко и понятно. В моментально прояснившейся голове тут же обрисовался в общих чертах план действий: добраться до столицы, сдать материалы пилотного проекта сотрудникам Департамента кадастра и поверхностных отношений, сообщить руководителям других ведомств о необходимости его согласования и договориться на правительственном уровне, когда и где для согласования собраться. С министром или без него.

Очень кстати озарила меня еще одна идея, так что, едва вездеход рванул от архива в сторону окраины, я позвонил в столичный коммуникационный центр и заказал сеанс галактической связи[21]. К сожалению, контракт Кентаврихоры с Земной Федерацией по поддержке галактической связи предусматривал минимальный коммуникационный пакет, иначе я давно связался бы с Семеном Яковлевичем самостоятельно прямо со своего стереолиста по Интергалу[22].

Пилот катера, суховатый и светлый кентаврид с щеголеватыми эмблемами авиации в виде серебряных крылышек на пястьях, ждал нас на краю посадочной площадки.

— Давайте скорее, сейчас дождь начнется! — поторопил он нас, хмуро поглядывая на небо.

Тема дождя мне порядком приелась с утра, я собрался было обронить что-то едкое по поводу навязчивой паники и кентавридских суеверий, но поднял голову, да так и замер с открытым ртом — в небе происходило нечто невообразимое! Воздух заметно и стремительно густел, высоко над нами появлялись вихри, они закручивались фронтами циклонов и антициклонов, влага на глазах конденсировалась в тяжелые беспросветные тучи. Движения воздуха здесь, внизу, не ощущалось поначалу, но вот прошелестел легкий ветерок, утих, вот еще порыв чуть сильнее.

— Погрузка окончена! Все в катер! — крикнул кто-то нетерпеливым тоном.

Я с удивлением осмотрелся. Пока я глазел на небо, мои товарищи успели перенести весь багаж.

— Быстрее на борт, Иван! — мягко подтолкнул меня Аскальдазд к трапу. — Сейчас вдарит! Старик уже в катере!

Я шагнул на трап, но любопытство заставило снова посмотреть вверх. Тучи сомкнулись в сплошной темно-серый полог, клубящийся и поблескивающий молниями. Вдруг громыхнуло, сверкнуло, и небо с нарастающим гулом стало падать вниз! Мгновенно сообразив, что это открылись хляби небесные, я метнулся в люк, в салоне прыгнул в кресло и приник к иллюминатору. Хлесткий ветер бил струями воды в стекло. Катер поднимался над равниной, превращающейся в мелководное озеро, бетон взлетной площадки уже покрывал слой воды в ладонь; опустился туманный сумрак, видимость резко сократилась до полусотни метров, а то и меньше, и вездеход администратора медленно, словно загруженный под завязку, ушел в вязкую муть, окутанный коконом брызг, и в обозримом мире больше ничего не осталось, кроме катера и жидкой среды вокруг.

— Дождь пришел! — произнес старый кентаврид, и на лице Ноя, перерубающего швартов, наверно не нашлось бы столько благоговения к низвергающимся с небес потокам.

Какие, к чертям, повстанцы в этом потопе?!

Нас дергало, словно в штормовом море, пока мы пробивали завесу туч, поднимались над грозовым фронтом и брали курс на столицу. Даже в чистом небе, над дождевыми водоворотами, катер подбрасывало на воздушных ямах и пинало боковым ветром. Вопреки своей натуре, Настуриарий умиротворенно молчал, и я некоторое время безмолвно дивился глубине его душевного трепета, пока не обнаружил, что он беззастенчиво дрыхнет. Мне не припоминалось, чтобы в справочниках о цивилизации кентавридов описывался какой-то климатический эффект сезона дождей на их цикл жизнедеятельности, и все же я засомневался, не свойственно ли им впадать в спячку на время непогоды. Ведь в самом деле, чем еще можно заниматься в непрекращающийся многодневный ливень?! Урожай собран, скот заперт на фермах, повстанцы отсиживаются — или отлеживаются? — в тайниках. А столица, часом, не впадает в спячку?! Мне в голову не пришло проверить столичный прогноз погоды. Впрочем, быть такого не может, чтобы столица поддалась чарам Гипноса — столицы никогда не спят…

— Мы над столицей! Вставай! Подумать только, как дождь усыпляюще действует на людей!

Настуриарий бодро тряс меня за плечо. Очевидно, я уснул, размышляя о возможных спадах активности и замедлении процессов жизнедеятельности кентавридов в период сезона дождей.

Осадками в столице и не пахло. Жарило знойное солнце, ленивый ветерок медленно волок массы расплавленного воздуха по посадочной зоне. К корпусу катера боязно было прикоснуться, как к разогретому утюгу. А чего удивительного? Столица находится на тысячу километров ближе к экватору.

В отличие от первой поездки по столице, когда меня вихрем промчали от аэропорта до резиденции министра, в этот раз мне довелось вдосталь полюбоваться видами столичной архитектуры. Смешение форм и цветовых гамм здесь определенно приветствовалось. Не будучи дизайнером, я не сумел в богатом разнообразии увиденных мною зданий, арок, оград и мостов выделить преобладающие тенденции и характерные особенности стиля, разве что бросалась в глаза одна общая черта фасадов: окна преобладали мелкие, но многочисленные, а парадные двери узкие, высокие и обязательно не менее двух. Кроме того, я также обратил внимание, что в столице очень мало старых построек.

— Разумеется, они не успевают стареть! — подтвердил Настуриарий, к чести которого можно сказать, что едва мы покинули посадочную зону, как его голос, методично излагающий названия и задачи каждой постройки по маршруту, стал постоянным звуковым сопровождением нашего путешествия. — Хотя в руины превращаются непременно. Повстанцы редко добиваются победы, но когда это все же случается, историческое событие отмечается основательными сносами на периферии и свежей застройкой в угоду новой власти. Щадят только древний центр столицы.

С продвижением к центру мегаполиса транспорт редел. Указывая на толпы передвигающихся пешком кентавридов, старик не преминул отметить, что столичные считают пешую ходьбу признаком аристократического воспитания, поэтому за хороший тон принимается передвижение пешком как минимум по центральным кварталам. К сожалению, наш багаж и дефицит времени сегодня не позволяли нам такую роскошь, как следование высшим проявлениям столичного этикета, и наш грузовой автолет, в который мы пересели из катера, с деревенской беззаботностью несся в направление Министерства природных ресурсов.

Гуйявальг по-прежнему… впрочем, приевшаяся фраза теперь не вполне соответствовала своему первоначальному смыслу. По прилету в столицу я включил в своем видеофоне функцию постоянного автодозвона, и теперь молчал уже мой видеофон, упорно не подавая сигнала об ответе абонента.

Здание министерства, словно вырезанное из цельной серой скалы с черными вкраплениями и прожилками, своей спартанской аскетичностью настраивало на ответственный и взвешенный подход к любому вопросу относительно природных ресурсов планеты. Чувствовалось, что если бы в дизайн здания кто-нибудь когда-нибудь попытался легкомысленно инкрустировать какой-нибудь ажурный или яркий элемент, или прочее излишество, то непременно нашлась бы твердая суровая рука, беспрекословно удалившая такой дискредитирующий облик и репутацию госучреждения элемент в любое иное, более вульгарное и ветреное место. В резиденции Гуйявальга, к слову, по совпадению таких элементов было предостаточно, но ведь как раз там, в домашней обстановке расслабляющего спокойствия и уюта, им самое место.

По холлу, лестницам и коридорам степенно блуждали одетые в строгую бордовую форму кентавриды самых разных мастей, шептались и вполголоса обсуждали достойные внимания тенденции государственной добычи полезных ископаемых и перспективные методы сырьевых разработок. И это только то, что я успел услышать краем уха. На шумовом фоне организационного процесса эксплуатации природных ресурсов в холле также ненавязчиво бренчала ласкающая слух музыка.

— Министра нет! — предупредительно взмахнув перед нами длиннющими ресницами огромных томных глаз, категорично заявила в приемной начальства молодая чопорная кентаврида, в верхнюю половину которой я едва не влюбился с первого взгляда.

— Не надо врать старшим! Совсем распустились в своих кабинетах! — бесцеремонно возмутился Настуриарий, давно достигший возраста, когда пришибить женской красотой практически невозможно, а вялое бюрократическое сопротивление лишь раззадоривает.

— Я пять суток не могу с ним связаться. Между прочим, под угрозой выполнение делового контракта, подписанного нашими цивилизациями — вот о чем речь! Мы летели полдня ради встречи! — взяв пример со старика, поддержал я атаку на изящный бастион министерской приемной.

— Но его действительно нет, вы опоздали! — сраженная нашим бравым кавалерийским наскоком, пролепетала красавица, нерешительно прицокнув украшенным витиеватым орнаментом копытцем с блестящей золотистой подковкой.

Я с легким изумлением поймал себя на мысли, что до сих пор не только не подмечал, но даже не задумывался о тонкостях женского кентавридского педикюра. И уж точно не заглядывался на декольте кентаврид, а вот сегодня, именно сейчас, поди ж ты, на делах государственного значения не могу сосредоточиться!

Кентаврида и вовсе растерялась, заметив такое внимание с моей стороны, смущенно заулыбалась совершенно как любая земная девушка и даже невольно поправила непокорно выбившийся из-за ушка локон волос.

— Завяжи мне хвост узлом! — брякнул озадаченно старик и уже менее суровым тоном проворчал, — молодежь везде одинакова, как ни странно… и все-таки я, то есть мы, настаиваем на встрече с министром! Ведь так, Иван?! — на последних словах старик сделал особый нажим, уставившись на меня в упор.

— Это он мне! — улыбнулся я кентавриде. — Вообще-то меня зовут не Иван, а Геннадий, но здесь это имя как-то не прижилось ко мне, представляете? Глупо, Вы не находите?

Мой неосторожный выброс информации, не переведенной в местную систему общения, ввел очаровательную бедняжку в ступор. Озера глаз заметно помутнели, а лучезарная улыбка превратилась в дежурную стеклянную — для посетителей, которых секретарь министра затруднялась понять.

— Министра нет. — После секундного замешательства настойчиво повторила она, и ее декольте стало притягивать меня чуточку меньше.

— Он покинул планету и не имеет возможности ответить по видеофону? — как можно более саркастично спросил я, отважно выгоняя из головы въедливые клочки тумана женских чар.

— Или его пристрелили повстанцы во время поездки в районы, и он не отвечает, потому что занят организацией захоронения?! — совсем уж несуразно ввернул старик, видимо, в воспитательных целях вознамерившись довести юную кентавриду до истерики. — Говори, где министр, а то мы опоздаем к захоронению, а вдруг — и он тоже! Куда он тогда без нашей помощи денется?!

— У нас нет повстанцев! Министр уехал на срочное заседание правительства! — состояние кентавриды приближалось к нервному срыву, и она инстинктивно прибегла к древнейшему секретарскому способу концентрации для обороны от внешней агрессии: принялась энергично молотить круги ложечкой в чашечке на своем столе, размешивая какой-то ароматный тонизирующий напиток.

— Отправляемся во Дворец правительства, — обратился ко мне старик, тут же забыв про напуганную секретаршу.

— Это закрытое заседание! — крикнула вдогонку кентаврида.

Я не удержался и напоследок обернулся в дверях: разволновавшаяся кентаврихорская красавица дышала глубоко и часто, и выглядела восхитительно. Я уверен в этом наполовину.

Наш груженый уникальными кадастровыми материалами автолет ждал у входа в министерство, и мы направились тревожить вибрацией двигателя нетронутую мостовую еще глубже к сердцу мегаполиса. Что до меня, то вибрации автолета я почти не замечал, так как насыщенность и настырность туристических комментариев моего гида попросту не позволяли уделять подобным мелочам хоть толику внимания.

— А вот учреждение, чья помощь нам совсем не помешала бы! — воскликнул Настуриарий на следующем перекрестке, оборвав на полуслове историю посаженной на разделительной полосе шеренги влажноствольных карликовых деревьев, описываемую взахлеб, — полюбуйся, как зорко всматриваются в каждого прохожего прищуренные глазницы его окон, как нависают над горожанами стены! Даже планировка его рассчитана таким образом, чтобы загораживать как можно больше солнечного света и отбрасывать на улицу максимальную тень!

— Тюрьма, что ли? — вклинился я с наивной догадкой.

— Не кощунствуй, это Департамент информации! — возмутился старик, понизив голос. — Знаешь, как в народе говорят про Департамент информации? — Настуриарий воровато оглянулся и просипел мне в ухо: — кентаврид справляет нужду не там, где кентавриду вздумалось, а там, где департаменту оказалось удобнее за ним следить. — Старик прыснул от смеха, но тут же испуганно вскинулся, пристально вглядевшись в ближайшего прохожего, и с серьезной миной громко продолжил повествование о ландшафтном дизайне столицы.

Мы упорно пренебрегали полезностью пеших прогулок, по-прежнему изображая беспечно мудрое деревенское равнодушие к столичным капризам в ответ на укоряющие взгляды пеших горожан. С каждым кварталом наш автолет собирал таких взглядов все больше, и я без какого-либо восторга подумал, что мой второй визит в столицу кентавридов, скорее всего, сохранится не только в анналах бюрократических хроник.

— Нехорошо как-то! — наконец не выдержал я. — Может, пожертвовать временем и прогуляться к Дворцу правительства пешими? Автолет постоит здесь, никуда не денется.

— Теперь уж ни за что! — с неожиданным озорством возразил Настуриарий. — С последней войны ближе десяти кварталов к Дворцу правительства ни один транспорт не пропускали, разве что правительственные эскорты по специально охраняемому маршруту. А нам осталось-то всего квартал! — и старик хохотнул, как мне показалось после его слов, с легким безумством.

Я выглянул из кабины. Над крышами зданий барражировали три оранжевых катера, причем у каждого на орудийных платформах обязательно что-нибудь торчало. Снизу не разобрать, но нетрудно догадаться, что торчать над обтекаемыми фюзеляжами на орудийных платформах могут лишь приведенные в боевую готовность пушки.

— Жарковато в столице! — прохрипел я, ослабляя сдавивший шею воротник, — а почему нас не остановили?

— Ты не похож на повстанца. Более того, ты и на кентаврида-то похож не полностью, так что командование попросту не решило, что же делать, и сейчас, могу поклясться, в суматохе пытается найти ответственных и согласовать дальнейшие действия с вышестоящими инстанциями! — Настуриарий лучился, как нашкодивший сорванец, и задорно похлопывал меня по плечу: дескать, ни хрена все равно не сделают, так что наслаждайся ситуацией.

В этот момент у меня появились очередные вопросы о прошлом старика, но обстановка не особо располагала к сиюминутным откровениям.

Как удачно, что я был не на родном «Урале-600». Его простенькая противометеоритная пушечка могла бы стать в этот день поводом для вооруженного конфликта между двумя цивилизациями. В оправдание кентаврихорского командования могу признать, что я оказался в не меньшем замешательстве, и тоже не успел определиться с правильным решением до того момента, когда наш автолет оказался на краю большой площади. Открывшуюся за площадью перспективу заняло большое помпезное здание, а если говорить точнее, то целый комплекс зданий, который и представлял собой Дворец правительства. Широкая лестница с пандусами по бокам, ведущая к парадному входу в виде трех высоких порталов, была запружена толпами кентавридов, причем многие, насколько позволяли судить мои познания кентавридов, были в военной форме, в-основном серого цвета. В небе появились новые боевые корабли, а ранее замеченные мною оранжевые катера садились на площадь между нашим автолетом и дворцом. Из-за центрального купола дворца, с упрятанной где-то между зданиями взлетной площадки взмыла вверх аэрояхта и умчалась в окружении истребителей.

— Президентский транспорт, оторви мои копыта! — воскликнул Настуриарий.

— Стоп! Хватит! — Решительно сказал я, останавливая автолет. — Еще несколько метров, и нас встретят таким салютом, что осколки зашвырнет за окраину!

Хотя Настуриарий не стал возражать, соглашаясь со справедливостью моих слов, все же физиономия его выражала глубокое сожаление, словно он не довел до конца дело всей своей жизни, за которое его бы вспоминали потомки. Я был уверен, что он зря расстраивается, место в хрониках теперь нам уж точно обеспечено, а визит к власть предержащим Кентаврихоры только начинался.

Мы вышли из кабины и расслабленной походкой, без резких движений, пересекли площадь. Возле оранжевых катеров патруля кентаврид в голубой форме летной полиции проверил документы Настуриария и даже просканировал сетчатку его глаза, но со мной возиться не стал. Скорее всего, командование сошлось на том, что я вряд ли могу оказаться кентавридом, ловко выдающим себя за единственного находящегося сегодня на планете человека. Окончив процедуру идентификации личности Настуриария, страж порядка звякнул серебряными крылышками на ногах и молча отступил к катеру, освобождая дорогу, но два других встали по бокам, намереваясь сопровождать нас до дворцовой лестницы. Мы без лишних слов продолжили путь. Толпа впереди заметно редела и становилась пестрее по мере того, как в ней уменьшалось количество кентавридов в монотонно-серой военной форме. Бросалось в глаза то, что, несмотря на разнообразие цветов и формы одежды, собравшиеся на лестнице кентавриды по своему естественному окрасу были в-основном вороные. У земных ксенологов существовала пока неподтвержденная версия, что вороная масть у кентавридов неофициально считается признаком родовой аристократии.

Сопровождающие нас кентавриды летной полиции начали отставать в трех десятках шагов до встречающих, а за двадцать шагов и вовсе остановились, опять же звякнув серебром щеголеватых крылышек на пястьях передних ног. Настуриарий презрительно фыркнул и притопнул передними копытами.

— Это местная манера хорохориться? — краем рта спросил я старика.

Старик интригующе ухмыльнулся и ответил так же украдкой:

— Крылышки отточены и в схватке применяются как боевые ножи, так что их звон — предупреждение, что эти самоуверенные юнцы неподалеку и следят за нами. А я дал понять, что справлюсь с ними без оружия.

Тем временем мы сделали еще десяток шагов и остановились почти вплотную к ступенькам. Кентавридов на лестнице оставалось всего около полусотни, они возбужденно переговаривались и с любопытством разглядывали виновников суеты. При нашем приближении вперед выступил кентаврид в фиолетовой форме с золотыми нашивками и воротом, чья величественная осанка и посадка головы сразу выдавали аристократический характер, несмотря на тучность. Он широко развел руками и поднял правое копыто к своему могучему торсу в приветствии:

— Мы приветствуем тебя, гость с Земли! Перед тобой Зервх, министр информации и коммуникаций. Надеюсь, тебя не оскорбил небольшой переполох.

К слову, передние ноги его над самыми копытами посверкивали великолепными золотыми лезвиями, которые я уже не рассматривал как исключительно декоративное украшение. Представляясь, как мне показалось по его тону, он едва не обронил вслух «пади ниц, смерд!», а реплика Зервха по поводу переполоха сквозила не столько надеждой на то, что я действительно не оскорблен, сколько приказом, что мне не разрешено оскорбиться. Да, по всей видимости, столичные мало интересовались событиями в провинции, так что я отметил, что придется и здесь осадить пару жеребцов, чтобы научились уважать. Разумеется, при выборе методов следовало делать поправку на утонченный столичный менталитет, и в качестве способа привлечения внимания и убеждения использовать дипломатию, а не большой калибр. Тем более что арсенал находился в автолете на другом краю площади.

— Приветствую, министры Кентаврихоры. Приветствую, Зервх. Со мной Настуриарий, представитель региона. Я не заметил переполоха, — проговорил я небрежно, — тем не менее, если об этом утверждает достойный кентаврид, приму на веру. Мы прибыли для решения производственных вопросов с министром природных ресурсов, и, конечно, счастливы, что благодаря удачному стечению обстоятельств имеем возможность между делом лицезреть кабинет министров в полном составе. Жаль, что истинной причиной неожиданной встречи нашей скромной делегации собранием высоких представителей кентавридского народа, скорее всего, послужила случайная суматоха, неосторожно вызванная кем-то из мелких служащих. Кстати, уже выяснили, что случилось?

Я очень надеялся, что у меня получился эдакий тактичный и элегантный намек, что мы-де проходили мимо, а вы тут все в штаны наложили, и вообще, у нас дела и нам недосуг. Кабинет притих. В памяти отчетливо прозвучал давешний возглас повстанца «О, да ты говорящий!», хотя контекст теперь был иной. По шороху где-то позади я догадался, что носители серебряных крылышек насторожились и подтянулись поближе. Настуриарий не проронил ни слова, что могло говорить либо о том, что он опешил не менее прочих кентавридов, либо о том, что моей длинной тирадой он доволен настолько, что ему просто нечего добавить. Оба варианта можно было вменить мне в маленькую дипломатическую победу, даже не принимая во внимание, что я здорово досадил говорящему со мной министру информации и коммуникаций, о чем красноречиво свидетельствовало буйство мимов, стремительно сменяющихся на его надменной аристократической физиономии. Но Зервх был битым парнем — как-никак, из бывших повстанцев, если у меня сложилось верное представление о наиболее популярном кентавридском способе сделать карьеру в политике — и сумел всего за пару секунд загнать свое чванство в дальний угол и обратиться к более гибкой, но не менее опасной тактике.

— Разбираемся, — медленно произнес министр, — найдем виноватого и обязательно кого-нибудь накажем. — Он обвел глазами своих коллег, словно обмениваясь с ними мыслями, и сменил тему разговора, и даже смягчил тон в сторону легкой иронии: — а что, могу я узнать, сильно ли торопится гость с Земли? По последним сведениям доверенных источников, он сейчас в провинции занят подготовкой пилотного проекта по внедрению кадастра недвижимого имущества.

— Считаю, кабинету министров самое время получить новые сведения от меня лично — они наиболее свежие и достоверные: подготовка пилотного проекта фактически завершена и находится на этапе передачи материалов для согласования соответствующими инстанциями.

Кентавриды снова шумно загалдели. У меня сложилось впечатление, что новость свалилась на них как снег на голову. Причем, исходя из моих непосредственных наблюдений стихийности климатических проявлений на Кентаврихоре, такое происшествие непременно грозило бы совершенно неаллегорическими последствиями.

— По этой причине я не менее двух суток пытаюсь связаться с министром природных ресурсов. Возможно ли найти его во Дворце правительства? — продолжил я, подводя беседу к интересующему меня предмету.

Перспектива проболтать остаток дня с министрами на ступеньках Дворца правительства меня не особо прельщала, тем более, принимая во внимание отсутствие ярко выраженного дружелюбия к моей персоне.

— Ты не найдешь его здесь, к сожалению, — заговорил со мной другой кентаврид, в отличие от министра информации и коммуникаций без небрежно завуалированных негативных выпадов. — Час тому назад он сослался на неотложные дела и покинул заседание. Тебе, наверно, мог бы помочь президент, но у него сегодня плотный график, его нет во дворце.

— Мы видели его транспорт, — подал голос Настуриарий. — Завидный аппарат: дублированный двигатель, корпус в броне с дезактивирующим напылением, антиперегрузочный компенсатор, фантастическая аэродинамика и, главное, скорость преодоления звукового барьера ноль девять секунды с момента поступления тревожного сигнала.

— Прекрасное знание механики первого борта. При случае расскажешь президенту, он обязательно воздаст должное твоей осведомленности, — произнес Зервх с вернувшимся высокомерием, и моментально переключился на изображение лукавой лояльности, обращаясь ко мне: — мы с радостью помогли бы тебе, но кабинету министров необходимо вернуться к неотложному заседанию, которое было прервано внезапным инцидентом. Если проект действительно готов, мы встретимся в ближайшее время. Советую продолжить поиски в Департаменте кадастра и поверхностных отношений, а еще лучше обратись к моему заместителю, он сейчас в Департаменте информации. Он сумеет помочь вам, — министр бросил колючий взгляд на старика, — а мы, в свою очередь, отправим курьеров дворца в места возможного пребывания министра природных ресурсов.

— Как неожиданно! Буду благодарен. — Поспешил поблагодарить я, чтобы прервать поток неожиданной помощи расщедрившегося министра.

— Два патруля будут сопровождать автолет, для поддержки постоянной связи и во избежание нежелательных ситуаций. — Поставил жирную точку Зервх.

— Это лишнее, мы справимся без патруля, у нас отличный навигатор и два путеводителя, — возразил я запоздало.

— Это не для вас, а для горожан, так им будет спокойнее, — категорично заявил Зервх и улыбнулся по-доброму, маскируя мстительную ухмылку.

Обменявшись пустыми любезностями, мы, наконец, освободили лестницу: министры скрылись в порталах дворца, а мы с Настуриарием вернулись к автолету и уникальным кадастровым материалам.

— Сказать, что я потрясен — значит, ничего не сказать! — мои эмоции хлынули наружу, едва мы оказались скрыты от посторонних глаз и ушей кабиной автолета. — Моему пониманию доступно, когда фермеры, эти провинциальные работяги, не могут взять в толк необходимость и выгодность, масштаб и перспективы реформы, универсальность и практичность Галактического кадастрового регистра… но столица!? Центр цивилизации, какой-никакой.

— А что им? Живут себе, не жалуются, размножаются по мере возможности. Жрут, пьют, гадят, властвуют, пока новые повстанцы головы не подняли. Ты думаешь, сдалась им твоя реформа? — скептически возразил Настуриарий.

— Мне начинает казаться, что затруднения с поиском Гуйявальга вовсе не случайность.

Я замолчал, так как признаться открыто в неожиданном предположении, что министр природных ресурсов, скорее всего, пытается свести реформу к нулевому результату, не мог даже Настуриарию. Похоже, ссылка новоприбывшего, полного сил и энтузиазма кадастрового инженера с Земли в глубинку, где незыблемые демократические бастионы на страже права частной собственности должны были медленно увязнуть в трясине непонимания и дебрях выяснения отношений с инертной крестьянской массой, в отсутствие поддержки столичной администрации, была не следствием небрежности министра, а вполне планомерным шагом. При том министр не мог не догадываться, какой резонанс в Галактическом содружестве может вызвать препятствование осуществлению межцивилизационных договоренностей. Обстановка ароматно попахивала пинком межвидового уровня, и я снова мысленно вернулся к словам повстанца, от которых отмахнулся накануне.

— Ружье далеко? — поинтересовался вдруг Настуриарий.

— Под креслом. А что? — с недоумением воззрился я на него, отвлекшись от пессимистичных размышлений.

— Летчики проверяют плавность вращения боевых модулей. Нам тоже не мешало бы поблестеть хоть какой-нибудь сталью в лобовое стекло. Так, на всякий случай, конечно.

— Два ружейных ствола не спасут от кинетических и термических орудий. — Растерялся я, туповато уставившись на оранжевые махины.

— Тогда, может быть, уберем, наконец, эту рухлядь с площади?! — Настуриарий выразительно посмотрел на кнопку включения двигателя.

Крякнув с досады вместо ответа, я поднял автолет над разноцветными изразцами площади и развернул его на сто восемьдесят градусов.

— Покажи дорогу к центру галактической связи, — попросил я старика, краем глаза следя за медленно занимающими места на флангах оранжевыми катерами.

Что ж, придется потерпеть до поры. Центр связи оказался поблизости. За исключением мелких деталей типа стрельчатых окон и дверей выглядел как любой другой центр галактической связи, так как услуги технологии мгновенной передачи информационного сигнала предоставляются Земной Федерацией всему Галактическому содружеству по отдельному контракту с каждой цивилизацией, и центры строятся по типовым проектам. Строгие корпуса замкнутым прямоугольником, большой внутренний двор с взлетно-посадочной площадкой, куполами и пилонами трансляторов, возвышающимися над крышами корпусов. Мы добрались до центра за десять минут, и всю дорогу Настуриарий занимался сурдопереводом, знаками объясняя каждый наш маневр пилотам летной полиции, будь то небольшое изменение скорости, поворот или остановка перед обозначенным пешеходным переходом. Пилоты сохраняли каменную невозмутимость, а когда один из них не выдержал и по коммутатору попросил использовать для связи коммутатор же, причем исключительно по мере необходимости, из складок одежды старика появился хвост, и он принялся демонстративно ковырять его кисточкой в ухе. Я лишь усмехнулся, предположив значение жеста, и сразу же получил подтверждение догадки в виде вытянувшейся физиономии незадачливого полицейского.

Вопреки моим ожиданиям, проволочек в центре связи не возникло: заказанный перед вылетом в столицу сеанс связи был подготовлен и ждал моего прибытия по принципу «до востребования». Справедливости ради стоит сказать, что так называемый в простонародье Земли «галактический телеграф» всегда работал без жалоб и нареканий, и основная заслуга в этом именно земного правительства, продвигающего программу включения в общую систему мгновенной связи цивилизаций, вступающих в Галактическое содружество.

Увидев в экране лицо куратора, я неожиданно для себя расплылся едва ли не в щенячьей улыбке — вот как я соскучился по Земле и привычному с детства человечеству, подумать только! Ведь по сути, с момента моего рождения не случалось и суток, чтобы в пределах светового года от меня не находился хотя бы один человек, кроме меня. А с начала моей первой рабочей командировки на Кентаврихору прошла неделя, а то и все две по земным стандартам!

— Здрасте, Семен Яковлевич! — пискнул я, преданно и счастливо глядя в глаза наставнику.

Между прочим, Семен Яковлевич в легендарную бытность этническим инженером, а затем и инспектором Всегалактического фонда экономического развития, в числе своих подвигов сумел организовать маток цивилизации эцитонидов[23] Альбирео в парламент и правительство, и на этом победно созданном плацдарме демократии внедрить процесс приватизации территориальных ареалов ведущими колониями эцитонидов. Мне ли в докладе о ходе работ на Кентаврихоре жаловаться на мелкие затруднения, которые при более пристальном изучении и правильном подходе вовсе даже и не затруднения?!

— Здравствуй, Гена! А ты подзагорел. Как твои успехи у родичей Хирона… — куратор глянул куда-то вниз монитора, — …на Хертенканниетуорденвергелекенметдепаардене? — название он произнес медленно и с некоторым усилием, но верно, даже все ударения, хрипы, сипы и придыхания оказались на положенных им местах, и я понял, что согласно данному самому себе обещанию теперь должен Семену Яковлевичу бочку пива.

— Мы поладили. — Я был краток.

— Что, какие-то проблемы? — сразу смекнул он.

Пришлось без обиняков, но и без разглагольствований поведать ему о моих кентаврихорских приключениях. Под финал повествования я сообщил о завершении первой стадии проекта на предварительном уровне, а также не преминул высказать свои выводы о пассивном сопротивлении кентавридов процессу внедрения общегалактических демократических ценностей (именно так и выразился, а то я не дипломированный специалист с каким-никаким, но практическим опытом!). Совершенно неожиданно Семен Яковлевич впечатлился не столько реакцией провинциальных и столичных кентавридов на мою активную деятельность, сколько результатами этой деятельности. Можно даже было подумать, что его впечатлило наличие результатов как таковых вообще.

— Не предполагал, что на Кентаврихоре в такие короткие сроки возможна полноценная разработка пилотного проекта до уровня согласования. Предыдущие специалисты топтались на месте два года! — с уважительной ноткой в голосе отметил Семен Яковлевич, и у меня мгновенно излечился прицепившийся со школьной скамьи легкий кифосколиоз. — Это несомненный признак того, что наша миссия имеет большие шансы на успех при условии правильного подбора кадров.

— Мне кажется, у нашей миссии будут еще большие шансы, если возрастет лояльность к ней у высшего эшелона местной власти, — осторожно намекнул я на вмешательство дипломатических связей земного правительства, в первую очередь непосредственно в лице Семена Яковлевича.

Мой куратор, как всегда, понял меня прекрасно.

— Посодействуем непременно. Лично подключу наших друзей на Кентаврихоре, способных стимулировать процесс, — пообещал он, доказывая тем самым, какое значение придал проделанной мною работе, — и министр найдется, и ведомства о согласовании проекта вспомнят. А вообще, ты знаешь… — Семен Яковлевич сделал паузу, отвлекшись на несколько секунд для изучения чего-то за пределами экрана, — я ведь не так далеко, инспектирую филиал в районе Акрукса, и могу завтра обеспечить тебе поддержку непосредственно на месте.

— Было бы здорово! — воодушевился я.

— В самом деле, подкуй кентавра, пока горячо! — скаламбурил Семен Яковлевич добродушно. — Если проект сдвинулся с мертвой точки, надо пользоваться удачным моментом до самого занавеса. На том и порешим: сегодня я подергаю ниточки на Кентаврихоре, а завтра нацеплю шпоры и заявлюсь подводить итоги. О моем прилете пока никому ни слова!

Выходя из центра галактической связи, я не потревожил ни пылинки на блестящем полу, потому что парил над ним сантиметрах в двадцати-тридцати. Настуриарий как раз чинил индикатор автолета, и передавшийся от меня по воздуху заряд жизнерадостности шибанул его током через торчащие из-под приборной панели автолета провода.

— Тебе разрешили бежать с планеты?! — ошарашенно воззрился на меня старик, смахивая с одежды и шерсти электрические искры.

— Хорошие новости: один авторитетный коллега поможет своими связями в организации встречи для согласования проекта! — пропустив вопрос мимо ушей, сообщил я с энтузиазмом, с трудом удержавшись от соблазна проговориться о предстоящем визите инспектора Всегалактического фонда экономического развития.

— У меня тоже хорошие новости: теперь мы можем контролировать сигнал нашего локационного индикатора, — ухмыляясь, поделился старик с не меньшим энтузиазмом, очевидно, придавая своему достижению больше значения.

Разумеется, несмотря на радужные перспективы, мы по-прежнему находились посреди недружелюбно настроенной столицы, и два оранжевых катера неподалеку не позволяли о том забыть. В какой-то момент, вовремя отключенный или выдающий ложные показания индикатор нашего местонахождения, мог оказать не меньшую услугу, чем протекция куратора, находящегося где-то в районе Акрукса.

— Куда теперь? — спросил Настуриарий.

— В Департамент кадастра и поверхностных отношений. Мы же ищем министра, расслабляться рано. К тому же, там мы сможем оставить багаж. Сдадим материалы по пилотному проекту и сможем продолжать поиски налегке.

— Ты так говоришь, будто уверен, что министра мы там не найдем. Догадываюсь, что департамент сейчас тебе важнее именно из-за возможности избавиться от барахла за нашими спинами, — старик выразительно оглянулся на ящики, загромождающие задний обзор.

— Почему бы и нет? Разгрузим документацию, передадим электронную базу данных, чтобы ее готовили для интеграции в сеть — нам понадобится полчаса от силы, и пусть подготовкой материалов для согласования занимаются специалисты департамента, а мы со спокойной душой займемся поисками начальников и деловыми встречами.

— Считаешь, эти олухи управятся без нашего, то есть твоего чуткого руководства?

— Обязательно! — уверенно заявил я, выпихивая из души настырные сомнения. — Работников кентаврихорского Департамента кадастра и поверхностных отношений натаскивали на специализированных курсах, а руководящий состав вообще проходил обучение в академическом филиале на Гиперборее[24]. Треть штатного состава имела месячную практику в департаментах Акрукса, Мухлифайна и Менкента. Они владеют навыками работы на межвидовом уровне, то есть даже если я заявлюсь, и на родном русском языке заговорю, так они мне тем же ответят. Потому что у каждого из них, кто с общественностью работает, транспикер подключен постоянно, и они обучены работать с ним в широком спектре. Я верю — это специалисты! — я остановился, чтобы перевести дух.

Настуриарий молчал, с серьезной миной ожидая продолжения. Я достаточно узнал его, чтобы безошибочно определить, что он списал мои дифирамбы на юношеский лепет и попросту пережидает словесный шквал. Что ж, проверим мою осведомленность в самом ближайшем будущем.

— Мы, кстати, прибыли, — подал голос Настуриарий, указав на скромное здание по курсу движения, зажатое между высотными домами.

Сразу за дверями стало понятно, что департамент — это вам не министерство: ни создающих видимость рабочей суеты толп персонала в одинаковой форме, ни расслабляющих симфонических звуков, ни претендующих на роскошь фонтанчиков. Внутреннее устройство Департамента кадастра и поверхностных отношений начиналось с большого зала с двумя рядами окошек приема граждан, которых сегодня не наблюдалось по очевидной причине неприемного дня. Геометрическая симметрия зала в противоположной стороне от входа упиралась в прямоугольник двери с большим окном, отличавшимся от прочих двумя особенностями: яркой надписью «Посторонние только по пропускам!» над окном и буравчиками глаз, из-за окна изучающих всякого сюда входящего.

Изумительная архитектура приемного зала творила чудеса: каждый шаг, приближающий нас к пропускному пункту, оставлял прямоугольник двери с окном в прежних размерах, но как будто уменьшал нас, тем самым бесконечно удлиняя оставшуюся часть пути, так что на второй половине зала у меня даже проскользнула шальная мысль, что неплохо бы остановиться на короткий привал. Тем не менее, когда мы все же оказались вплотную к двери, буравчики оказались чуть-чуть выше уровня наших глаз.

— Здравствуйте! — четко произнес я по-русски.

Немедленного ответа не последовало. Предполагая возможную аппаратную задержку с переводом, я молчал, деликатно ожидая, когда специалист за смотровым окном проявит реакцию и ответит мне на русском, доказывая тем самым обещанную мной Настуриарию высокую межпланетную квалификацию кадастровых работников департамента.

Или хотя бы моргнет.

— Здравствуйте! Вы меня слышите? — чуть громче сказал я и придвинул лицо к самому стеклу, словно это могло повлиять на качество работы переговорного устройства, которое непременно должно было быть встроено где-то в двери.

От моего дыхания стекло запотело небольшим кружком, и носитель буравчиков вынужден был непроизвольно потянуться в безуспешной попытке устранить помеху обзора, тем самым выдав свою натуральность, в которой я уже начинал сомневаться. Видимо, в этот момент мои глаза загорелись каким-то необычным огнем, потому что кентаврид с другой стороны двери почувствовал необходимость ответить, и из стены рядом с окном на чистом кентавридском послышалось:

— Приходите завтра.

Мои брови с трудом сохранили свое место. Вера в высокую квалификацию специалистов Департамента кадастра и поверхностных отношений не могла позволить мне лишней мимики.

— Наверно, Вы решили, что мы явились на прием. Но это не так, мы прибыли с рабочим визитом, мы доставили материалы по пилотному кадастровому проекту, которые нужно передать для дальнейшей работы специалистам департамента, — подробно отчитался я по-прежнему на русском, прогоняя паршивое ощущение, что чересчур зарапортовался.

Обработка неаккуратно поданной мною информации заняла у носителя буравчиков всего одну минуту. Этого хватило, чтобы специалист понял, что причина нашего перед ним появления выше его понимания, и он решил уточнить прямо, хотя уже на русском:

— Что вам нужно?

Я чувствовал ехидный взгляд, которым съеживал мою ауру Настуриарий, но даже не покосился в его сторону, по-прежнему не допуская мысли о наглядном фиаско моей веры в квалифицированность персонала Департамента кадастра и поверхностных отношений.

— Нам пройти бы. Оформите пропуск.

— Какъюр?

Вопрос сбил меня с толку.

— Я не знаю, о каком Какъюре идет речь, но мне известно, что на данной планете на сегодняшний день всего один человек — это я, и моя фамилия Цветочкин.

Буравчики за окном побагровели.

— Мне уже сообщили. Но оформлять вас положено какъюр?

Теперь уже я начал соображать, что происходит что-то выше моего понимания. Может быть, общепринятая языковая база транспикеров, одобренных Галактическим Содружеством Цивилизаций, не так уж и совершенна?

Я решил вернуться к кентавридскому и, почти не скрывая раздражение, произнес:

— Какой еще какъюр?! Что-то не в порядке с переводом транспикера, или дело в умении с ним обращаться?

— Не надо хамить! — с не меньшим раздражением проскрипели буравчики из-за окна. — Тем более, если знаешь кентавридский. Посторонним положено выписывать пропуск. Как юридическое лицо, или как физическое?

В один момент до меня дошло, что такое «какъюр». Пожалуй, спроси меня любой клерк на Земле по-русски «как юр?», я без замешательства ответил бы «да, как юр, а вот этого со мной обозначьте как плюс одна физ персона». Очевидно, система транспикеров работала выше всяких похвал, скрупулезно копируя аббревиатуры, вольные сокращения и даже манеру подачи.

— Оформляй как изумленное, — вмешался Настуриарий, — а меня запиши как случайно оказавшееся рядом.

— Таких бланков нет. — Произнесли буравчики безоговорочно.

— Юридическое лицо плюс один сопровождающий, физическое лицо, — тщательно обсосав в голове формулировку, выдал я.

— Регламентарно. — Медленно, смакуя по слогам, отдали в ответ буравчики, и добавили: — сейчас прибудет дежурный, он рассмотрит ситуацию и примет решение.

Старик крякнул с неподдельным восхищением и выдавил из себя пилюлю, в которую вложил годовой концентрат сарказма:

— О, я так глубоко познавал свою некомпетентность в области кадастровых отношений только в первый день знакомства с прежним архивариусом!

— Что, черт возьми, происходит?! — вспылил я по-русски и тут же снова перешел на кентавридский: — а ты кто?

— Специалист по обеспечению канцелярскими принадлежностями отделов Департамента кадастра и поверхностных отношений. Дежурный по необходимости консультируется со мной в некоторых важных аспектах кадастровой проблематики, — прорвало кентаврида по ту сторону двери хорошо отрепетированным текстом, — и требую не использовать больше чуждые местной традиции теологические термины в ругательном применении ко мне, — последняя тирада несомненно была выдана экспромтом.

— Хорошо, я использую что-нибудь не чуждое, — парировал я. — У меня есть прекрасный консультант по применению ругательных терминов местной традиции в любой проблематике.

Верно истолковав мой взгляд, Настуриарий живо включился в разговор и наскоро обрисовал личное мнение по поводу некоторых проблематичных моментов внутреннего регламента Департамента кадастра и поверхностных отношений с применением таких устных и мимико-жестикулярных элементов местной традиции, что я пожалел, что не имею с собой никаких записывающих устройств. Чувствуя разлив безмятежности по своей физиономии, я победоносно глянул в окно и заметил, что буравчиков стало четыре. Старик тоже прервался на середине очередной фразы, которую он подозрительно сопровождал характерными волнообразными жестами хвоста.

— Что вам нужно? — спросил другой голос. Впрочем, я бы не ручался: возможно, тот же самый, но с новым, сталисто-звенящим оттенком.

— Добрый день, дежурный, нам нужны пропуска, — как ни в чем не бывало, оттарабанил я с невинным лицом.

— Приходите завтра.

— Мы только что из Дворца правительства. Может, до тебя дошли свежие слухи, — понесло меня, — что на центральной площади не более часа назад весь кабинет министров приветствовал прибытие важной персоны? Это был я, и меня не хотели сразу отпускать, но министр информации и коммуникаций убедил всех, что те бесценные материалы, которые уже десять минут простаивают в моем автолете из-за тебя — да, именно из-за тебя! — я ткнул пальцем в стекло вектор, аккуратно нацеленный на застывшую переносицу дежурного, — должны быть переданы Департаменту кадастра и поверхностных отношений без единой секунды промедления.

— Между прочим, заместитель министра сейчас находится в Департаменте информации с важным поручением отправить курьеров на поиски министра природных ресурсов. Как же так, мы прибыли в столицу, а Гуйявальг не потрудился осведомить кабинет и президента! — подхватил Настуриарий с возмущенной миной. — Мы очень терпеливы и дружелюбны, но стоит иметь в виду, что несколько курьеров Департамента информации прилетели сразу с нами, чтобы мы помогли определить первого виновного в оплошности и халатности, или даже двух виновных, еще до начала разбирательств! — старый хитрец покосился на монитор дежурного, в котором непременно можно было проверить показания камер наружного наблюдения.

Дежурный оказался видавшим виды, не чета специалисту по канцелярии, и за мимолетным взглядом на экран с двумя оранжевыми предупреждениями, припаркованными вокруг автолета с ценными материалами, моментально последовал гениальный ход:

— Войдите, вам пропуск не требуется.

Дверь скользнула в сторону, и мы на свежих штатных правах проникли в святая святых.

— У нас тут плохое освещение. Я не сразу опознал через стекло, что вы не посторонние! — с запозданием осенило специалиста по канцелярии.

Разложенный на столе пасьянс и стынущий чай как нельзя красноречивее свидетельствовали о сути консультаций по важным аспектам кадастровой проблематики. Специалист по канцелярии ретиво умчался объявить аврал и разбудить начальство. Дежурный лебезил, изображал экскурсию по департаменту, водил нас по разным отделам, видимо не столько ради нашей пользы, сколько ради демонстрации флегматичному персоналу редкой диковинки с Земли. Наконец, то ли верно истолковав наши мрачные взгляды, то ли решив, что начальство выиграло достаточно времени для алярма, дежурный с возгласом «Наша администрация ждет!» вывел нас в просторный оживленный холл и жестом конферансье широко махнул в абстрактном направлении, очевидно предоставляя нам полную свободу выбора в определении представителей местного руководства.

Правду сказать, это оказалось не очень сложно. По холлу суматошно метались служащие с разной степенью вылупления глаз, переругивались; из одних коридоров в другие перетаскивались кипы документов и большие коробки с разноцветными наклейками и печатями; поток кентавридов в двух направлениях утекал и притекал через просторный портал на улицу, явно больше смахивающий на центральный вход в этот дворец, в отличие от того, которым прибыли мы — и все это броуновское движение пыталась регулировать группа кентавридов с площадки амфитеатра, к которому вела лестница на второй этаж. Мы с Настуриарием начали подниматься по лестнице, а дежурный уже что-то шептал начальству, озираясь на нас.

— У главного технолога сейчас совещание! — послышался возмущенный голос видной кентавриды, по интонации совершенно идентичный тому, который мы слышали от секретарши в министерстве.

— Мне совершенно не до визитеров сегодня! — категорично заявил кентаврид рядом с ней, с раздраженным выражением дергая указательным пальцем на коробки внизу, словно пересчитывая их.

— Но, главный технолог… — озадаченно заговорил дежурный громче, гримасами подсказывая, что визитеры все ближе и ближе.

— Пусть придут завтра! — не обратил внимания на криво исполненные дежурным знаки судьбы главный технолог, — а сегодня я очень занят.

— Ты только глянь: какие-то чудаки привезли из провинции гору материалов, и никто не знает, что с ними делать! — подал голос стоящий по другую сторону от главного технолога кентаврид, единственный с украшением в виде бейджика на груди, с претенциозной надписью «Регистратор».

— Хотелось бы уточнить: что делать с чудаками, или с материалами, которые мы доставили согласно запланированному сроку, и к приему которых департамент должен был быть готов по графику? — без лишних церемоний включился я в разговор.

Начальство уставилось на нас — мы как раз вышли из-за лестничной балюстрады на площадку, и факт моей двуногости стал причиной короткой немой сцены, которую в достаточно ярких красках смог бы описать только Николай Васильевич Гоголь.

— Я же говорил: визитеры! — оправдательно обронил дежурный, подозревая, что после выхода начальства из ступора может оказаться виноватым.

— Отмените совещание, пусть все приходят завтра! — распорядился в сторону секретарши главный технолог, слегка ткнул регистратора локтем, сделал шаг в мою сторону, схватил руку и затряс в крепком рукопожатии. — Приветствую, долгожданный гость с Земли!

— Высшее руководство в лице министра еще вчера предупредило нас о твоем визите, и мы как раз вышли к лестнице, чтобы издалека увидеть твое приближение! — подхватил регистратор.

Соревнование по краснословию между главным технологом и регистратором началось незамедлительно, кентаврида хлопала глазами в ожидании дальнейших распоряжений, в отличие от дежурного, который поразительным образом исчез, и все это могло бы затянуться на непозволительно большой промежуток времени; но день был настолько перенасыщен лицемерием и враньем, что я, отметив мысленно, насколько же типичными становятся психологические реакции и истощение моего дипломатического потенциала всего за пять-шесть часов непрерывного общения с кентавридами, без особых церемоний перешел прямо к делу:

— Однако, что вы делаете с доставленными материалами?

Начальство департамента переглянулось — мол, что за непрофессиональный вопрос от специалиста земного департамента?! — и главный технолог доходчиво объяснил:

— Консервируем для изучения.

Я едва не хлопнул себя ладонью по лбу, но побоялся потерять лицо. Впрочем, лицо я, наверно, и без того потерял на мгновение, судя по тревоге, скользнувшей в глазах начальства департамента, но тут же взял себя в руки. Ну, полноте, в самом деле! Для чего предназначены материалы по проекту приватизации объектов недвижимого имущества целого района? Для изучения, обработки информации и конечной регистрации данных в Галактическом кадастровом регистре с целью дальнейшей с ним, с регистром, кропотливой кадастровой работы. А как надежнее всего содержать столь ценные данные в целости и сохранности? Конечно, законсервированными! И чтоб никто ни-ни, а то навредят еще по беспечности, олухи!

— Продолжайте, и как можно аккуратнее! — поддержал я. — Столько труда вложено, что заслуживает неприкосновенности. Я бы вообще в музей поместил, — при этих словах глаза главного технолога и регистратора вспыхнули огоньками энтузиазма, и я, опасаясь последствий непонятой иронии, поспешил разочаровать их, — но кадастр на вашей планете еще слишком молод, чтобы начать воздвигать музеи, храмы и усыпальницы в его честь. Когда планируется расконсервировать и приступить к работе?

Кентавриды замялись, обмениваясь вопросительными взглядами.

— Мы еще не совсем готовы, — нерешительно заговорил главный технолог, — еще не закончена подготовительная стадия: большинство архивов по крупным городам и провинциальным районам только начали собирать. Механизм управления тоже не доработан до мелочей, — главный технолог многозначительно махнул рукой в сторону царящего внизу хаоса, и тут же, спохватившись, что это могут вменить ему же в вину, поспешил оправдаться: — но мы работаем, работаем! Очень хорошо, что пилотный проект завершен полностью, это стимулирует весь организм!

— Да-да, теперь у нас есть направление и ось движения! — вычурно и неуместно ввернул регистратор, обеспокоенный собственной пассивностью при обсуждении столь важной для будущей деятельности департамента темы.

— Почему такие большие коробки? — немедленно свернул я направление и ось движения разговора с навязчивого пути к дифирамбам и цветастым эпитетам в рабочее русло. — У меня складывается впечатление по объемам, что через этот холл пронесли два или три моих багажа.

— Ничуть! — заверил главный технолог. — Непосредственно багаж перенесли в первую очередь, а это сопровождающая документация, описи, акты приема-передачи, а вот наша бухгалтерия понесла накладные и товаротранспортные. Мы работаем очень оперативно! Жаль, нам не остается времени сегодня, чтобы приступить к освидетельствованию и подписанию всего пакета, но завтрашний день встретит нас в полной готовности.

Подписание «пакета» на десяток-полтора ящиков бумаги плохо втискивалось в мой насыщенный сегодняшний график тоже. Нас с Настуриарием ждали еще незавершенные дела, а вечер уже наступал на столичные проспекты, бульвары и площади.

Департамент мы покинули без назойливого сопровождения оранжевыми катерами, прямо через холл и главный портал служебного входа, очень кстати совершенно свободный и неохраняемый. Правда, вместе с сопровождением пришлось оставить на стоянке наш автолет. К тому времени, как сопровождение поймет о своем промахе, мы должны были оказаться в другой части города; хотя, к слову сказать, вычислить следующий пункт нашего маршрута было совсем несложно — предстояло навестить резиденцию министра природных ресурсов, ведь в Департаменте кадастра и поверхностных отношений, как можно было догадаться, высшего руководства не оказалось.

Служебный вход департамента отличался от общественного не только высоким, широким и художественно оформленным порталом, но и вместительной парковкой для служебного и личного транспорта, и я с завистью подумал о том, что из-за покинутого автолета нам теперь придется осваивать общественный транспорт.

— Знаешь, в нашем утонченном обществе не принято оставлять транспорт запертым, — солидно произнес Настуриарий, словно подслушав мои мысли, остановился перед шикарным серебристым аэрокаром и приглашающе распахнул передо мной дверцу.

— Это чужая машина, — возразил я решительно, — мы же не угонщики!

— Вовсе не чужая, это машина главного технолога, я наводил справки, пока мы выходили из департамента! — завелся старик, — а у бедолаги сейчас дел невпроворот. Сгоняем с ветерком до резиденции министра, а потом вернем машинку автопилотом, в лучшем виде! И поверь старому знатоку бюрократической иерархии, в глазах главного технолога я прочитал явную готовность не только машинку на время одолжить, но и пилота со стюардессами из персонала департамента выделить бонусом, только намекни!

— О, к тебе вернулось твое непостижимое красноречие! — проворчал я недовольно, занимая водительское место, — где же оно было во время прогулки по департаменту? Или ты оставил его заговаривать наш автолет от оранжевых прилипал?

— Я всегда готов поддержать как дружескую беседу, так и коллегиальный диспут, но твой дипломатический талант в урезонивании хамства на межвидовом уровне и способность превратить любое стадо лентяев в отлаженный рабочий коллектив не оставляют мне никаких шансов добавить существенный вклад в дело развития кадастра на нашей планете, — парировал старый кентаврид, — по крайней мере, твое уникальное положение позволяет тебе заболтать любого лучше, чем кому-либо другому, даже мне! Причем безнаказанно, и это решительно важно! — мне начало казаться, что старый плут готов признать мое превосходство в разруливании проблем на местном уровне, но не тут-то было: — и все-таки поверь мне, старому и уважаемому кентавриду, что одна болтовня всего дела не решит!

— Вот как? — только и сказал я, выясняя одновременно в бортовом справочнике маршрут к резиденции министра.

— Сейчас мы наведаемся в резиденцию министра, — продолжал мой спутник, — убедимся, что там его тоже нет. А что делать дальше? — Настуриарий выдержал небольшую паузу, совсем коротенькую, чтобы я не вздумал вклиниться наивной репликой в его тщательно продуманную фразу. — Попробуй осмыслить ситуацию: в районе зашевелилась новая волна повстанцев, правительство усердно скрывает тихую панику, управленцы же и прочая чиновничья мелкота, наоборот, перестали всех и всего бояться, за исключением немедленной кары с самого верха. Все только и делают вид, что что-то делают! Я этот ветер чую издалека, и совсем необязательно быть мудрым, повидавшим виды кентавридом вроде меня, чтобы смекнуть, какую погоду он принесет.

Аэрокар несся по улице согласно поданной мною команды. Лица заполонивших пешеходные дорожки, перекрестки и переходы кентавридов уже не казались мне столично равнодушными и отстраненными — тревога читалась в глазах. Вот кто-то слишком резко повернул голову, кто-то бросил беспокойный взгляд в небо… впрочем, стоило одернуть себя, напомнив мысленно, что Настуриарий умеет рисовать еще не такие яркие и проникновенные картины. По трезвому рассуждению и беспристрастному наблюдению, каждый из пешеходов был занят своими заботами: кто был взволнован, а кто и нет, среди толпы равно можно было обнаружить и смеющихся, и задумчивых, и попросту уставших, возвращающихся с работы кентавридов.

— Ни дать, ни взять, все четыре всадника Апокалипсиса вот-вот из-за угла выскочат! — поддел я старого фантазера.

И тут же запоздало попенял себя, что опять неаккуратно пошутил на косвенно лошадиную тему, а Настуриарий сердито сказал:

— Ты мне обязательно расскажешь на досуге, что это за зверюга Апокалипсис в вашей мифологии, что способна сразу четверых всадников на себе потянуть. Я обязательно воспользуюсь этим примером, чтобы сбивать спесь с наших лодырей, а то многие даже хвост из-под себя вытянуть не потрудятся; но сейчас речь о другом. Меня все больше одолевает уверенность, что с твоих глаз надо снять те глупые приспособления, которые люди придумали для ограничения обзора.

— Очки?

— Нет, шоры. Кроме кадастра и частной собственности, которые волею судьбы приблизили тебя к самому сердцу кентавридской цивилизации, наша жизнь наполнена и множеством иных немаловажных и даже судьбоносных событий и явлений.

Признаюсь, это замечание застало меня врасплох. В стремительно закручивающемся водовороте происшествий на Кентаврихоре у меня совершенно не было времени подумать о чем-то еще, кроме поставленной передо мной задачи. Я не нашелся, что ответить на слова старого кентаврида, который, чего скрывать, за время моего пребывания на планете стал мне пусть и неординарным, но сведущим советчиком и незаменимым помощником.

— Ты плохо знаешь мой народ. — Произнес Настуриарий, и в этот раз я принял эти избитые слова как должное. — Есть у меня один добрый друг, после визита в резиденцию министра заглянем к нему, тебе будет интересно послушать нашу милую старческую болтовню… — серьезная, почти пафосная физиономия старика моментально расцвела восхищенной ухмылкой, — ты не поверишь, этот пройдоха повидал два удачных восстания и ушел живым на пенсию с должности заместителя министра информации и коммуникаций! Каков плут, а?!

Резиденцию Гуйявальга я узнал издалека по блеску телескопических линз обсерватории на верхнем этаже. Нахлынули воспоминания; казалось, я ночевал здесь то ли месяц, то ли полгода тому назад, причем где-то на другой планете, а принимал меня удивительный мифический персонаж, несуществующий в реальности. Дворецкий добавил мне уверенности, что фантазия не так уж далека от действительности, заявив, что министр еще утром предупредил домочадцев, что у него прорва дел, график трещит по швам, так что явится хозяин не раньше полуночи.

— А исчезнет, разумеется, с первыми петухами! — не удержался я от соблазна озадачить дворецкого игрой перевода.

Отступаться от цели мы не собирались даже перед настораживающим призраком потусторонних сил, тем более что на связь внезапно вышел Аскальдазд с потрясающей новостью:

— Прилетал челнок. Доставлен твой транспортер. У нас дожди.

— Катер! Космический катер спортивного образца с атмосферной адаптацией! — простонал я, но администратор, как всегда, оперативно отключился.

Новость выдавала министра с головой: этот плут уже узнал о нашем приезде. Линия связи, конечно, была по-прежнему занята, и это нас теперь не особо волновало, так как мы знали, где и когда его найти, но до полуночного апогея наших поисков оставалось несколько часов, а мы ведь придумали, как провести их с пользой, еще до приезда к резиденции.

По совету Настуриария я остановил аэрокар, не долетая полсотни метров до ворот в усадьбу замминистра-пенсионера. Растерявший дневную суматошность ветерок лениво потрагивал там-сям по фигурно остриженным кронам деревьев ладошки листьев бордового и оливкового оттенков; алые сполохи заката в благородно вытянувшихся арках окон жались к подоконникам; кентаврята шалили в тенистых шатрах, скрывающих высокие изгороди вьюнов, и вертелись меж степенно совершающих вечерний променад вальяжных кентавридов и кентаврид. Совсем как в каком-нибудь земном городе летним вечером, не на самой тихой окраине, но и не в бурлящем хлопотливом центре. Только ног больше, но я этого уже почти не замечал.

— Надо присмотреться немного, — произнес Настуриарий, подозрительно вглядываясь в прохожих. — Замминистра, все-таки, могут держать под наблюдением даже на пенсии.

Моего терпения хватило всего на три минуты, но виной тому оказался внешний фактор:

— Нас рассекретили! — констатировал я, глядя через затемненное стекло, как милый малыш, истинное дитя Кентаврихоры, с выражением нескрываемого блаженства орошает пыльный бампер нашего аэрокара.

Дабы не спугнуть ребенка, я подождал окончания процедуры, а затем вышел из машины на тротуар.

— Прошу прощения, но я даже благодарен: мой стеснительный внук не решался облегчиться у всех на виду. Ребенок мучился, я собирался было прекратить прогулку и возвращаться домой, но появился ты, человек, и спас нас! Даже не верится, просто чудо, как трогательно и самоотверженно заботится о нас Земная Федерация, — с несопоставимым словам невозмутимым видом выложил почтенного возраста кентаврид, за которым тут же спрятался от инопланетной диковинки виновник проделки.

— Не язык, а помело! Ничего не меняется в этом мире! — раздался возглас Настуриария, выбирающегося из аэрокара.

Мой новый собеседник стрельнул в него глазами, дернувшаяся вверх правая бровь выдала удивление, и его следующие слова подтвердили это чувство:

— Ты пережил и последних повстанцев, старый хитрец?!

— Повстанцев последних не бывает, это байка для столичных! Тебе ли не знать, сказочник на пенсии?

Два кентаврида принялись иронично разглядывать друг друга, причем выражение физиономий у обоих играло настолько синхронно, будто брать уроки им довелось у одного и того же пантомима.

— В хорошее время ты обошел бы меня за квартал, хотя наши милые беседы всегда были занятны. Чему я обязан за визит такой неординарной компании — единственного на планете гостя с далекой Земли и всеми забытого, вроде бы отошедшего от дел прожженного интригана? — заговорил экс-замминистра.

— Узнаю неподражаемый стиль: задать вопрос с намеком, что ответ уже известен! — ухмыльнулся Настуриарий. — Да, времена меняются. Казалось бы, жизнь наладилась, провинция работает, столица управляет, армейские назначают врагов и гоняются за ними и друг за другом в дальних лагерях, горах и топях, все при деле и все довольны — ан нет! — в моем сытом и мирном районе появился слух о повстанцах! И что странно, бедствие не заявилось голодной, вооруженной до зубов толпой, а объявилось в виде разведчиков. Что-то вынюхивают, народ смущают. Повезло еще, что мы не видели их лично, а то столичные затаскали бы по допросам, как прямых свидетелей, верно, Иван?!

На этом моменте мне пришлось утвердительно потрясти головой под пристальными взглядами обоих почтенных кентавридов, хотя одного я бы с удовольствием стукнул по лбу за припозднившийся намек на предупреждение не трепаться о вчерашнем непосредственном контакте с одним из повстанцев.

— И вот ведь совпадение: как раз сейчас в районе тихо и мирно работает наш друг с Земли, занимается полезным делом — кадастровой реформой. Красивое слово, плохую реформу таким словом не назовут! — закончил Настуриарий.

— Что, в самом деле? — скупо прореагировал экс-замминистра, сохраняя прежнюю ироничную невозмутимость.

— Так и есть. — Подтвердил старик собственные слова.

Мы помолчали. Не в характере бывшего замминистра, как я догадался, было спешить с высказываниями, он предпочитал выжидательную позицию. С минуту старые кентавриды испытывали терпение друг друга, а я решил, что это их поединок, и не стал вмешиваться.

— Подари мне это, хочу, — осмелел от молчания взрослых маленький кентаврид, требовательно указав деду на меня.

Невинная простота ребенка заставила экс-замминистра улыбнуться и нарушить затянувшуюся паузу:

— Как наш народ принял уважаемого гостя? — обратился он ко мне, в то же время, сделав знак внуку, видимо означающий строгое замечание.

— Превосходно, — ответил я, — очень открытый и гостеприимный народ. Все ждали с нетерпением, хотя мало кто знал о моем прилете. Я оказался несколько внезапен, но передо мной открылись все двери.

— Мы старались, — скромно подал голос Настуриарий, намекая на свой личный немалый вклад в развитие межпланетных отношений, а также посильную помощь администратора и прочих жителей города, — где же еще возможно насладиться общением с простыми настоящими кентавридами и их крепкими традициями, без отрыва от продуктивной деятельности?!

— Не сомневаюсь, что наше столичное руководство, как и во всем, приняло верное решение при определении места проведения этого общественного и экономического эксперимента. Кому же еще доверить такую ответственность перед всей кентавридской цивилизацией, как не простым настоящим кентавридам с крепкими и нерушимыми провинциальными традициями?! — подхватил экс-замминистра с пафосом. — Кстати, как продвигается процесс приватизации объектов недвижимого имущества?

Слова экс-замминистра подсказывали, что он в общих чертах представляет, в каких именно формах проявлялись традиции и гостеприимство простых настоящих кентавридов при первых признаках интереса к своему провинциальному имуществу уважаемого инопланетного гостя. У меня в который раз сегодня появилось ощущение полной уверенности столичной администрации в том, что прибывший с Земли кадастровый инженер надолго окопался в ожидающей сезона дождей глубинке; вероятно, даже держит круговую оборону от неподготовленных к реформе крестьян.

— Точно по графику: пилотный проект подготовлен, завтра планируется согласование. — Спокойно ответил я, ожидая ставшую для меня привычной реакцию.

И она не заставила себя ждать:

— Что, в самом деле? — от искреннего удивления повторился экс-замминистра. — Прогнозы были совсем другие, обратно тебя ждали не скоро.

— Сегодня мне кажется, что столица находится на другой планете, — съязвил я, — есть график, есть ответственные кадры, есть готовый проект. А столица не ждала, словно кто-то специально вводил правительство в заблуждение… паника, паника, паника!

— На самом деле, ты не так уж далек от истины. Возможно, ты не безнадежен! — похвалил меня Настуриарий с довольной физиономией, словно я совершил какое-то важное открытие.

— Паникой настроения руководящей элиты вряд ли можно назвать, но некоторое беспокойство присутствует, — сказал экс-замминистра как будто немного дружелюбнее. — Причины его связаны не столько с реформой и ее быстрым развитием, сколько с последствиями — именно к ним еще не готовы. Причем не только правительство, но все кентавридское общество.

— У меня несколько иной взгляд на положение дел, и позиция кентавридской элиты совершенно сбивает меня с толку, — признался я. — Внедрение кадастровой реформы не угрожает катастрофой общественным устоям кентавридов. Систематизация учета недвижимого имущества и определение конкретного владельца для каждого объекта в стандартах Галактического кадастрового регистра упорядочат рынок, укрепят экономику и повысят уровень благосостояния граждан. Это же становление нового социального класса, шаг на новую ступень! Да, новое требует приятия, но я лично убедился за эти дни, что ваш народ готов к переходу, меня понимали! — вдруг поняв, что, кажется, снова увлекся, я оглянулся по сторонам, не привлекаю ли лишнего внимания, и немного сбавил обороты: — конечно, любое изменение существующего порядка влечет некоторые неудобства и неизбежный период привыкания системы, в течение которого происходит корректировка режима ее работы. Для этого в любой структуре управления отработан набор инструментов, которые позволяют соблюдать постоянный контроль процесса изменений. Считаете, кентавридская правящая элита чем-то отличается от сотни других? То есть, я не имею в виду что-то оскорбительное, а всего лишь пытаюсь сказать, что кентавриды — не первая цивилизация, прошедшая через начатый здесь процесс. И что примечательно: когда реформа, ее суть, цель и методика проведения обсуждались с кентавридским правительством, она не встретила отторжения или недопонимания. Теперь же я наблюдаю едва ли не противоположную реакцию — вот почему я сбит с толку!

Пока я делал передышку, два старых кентаврида многозначительно переглянулись, и бывший замминистра глубокомысленно произнес:

— Самое время снова апеллировать к нашим пресловутым традициям: ты плохо знаешь кентавридский народ!

Не стану описывать свою реакцию. Достаточно того, что от выражения моей физиономии перекосило Настуриария, и он тут же поспешил пояснить экс-замминистру:

— Он уже осведомлен. Ему говорил я, и администратор города, и еще пару министров, и, скорее всего, еще кто-то обмолвился, пока я не видел… так что, в следующий раз, постарайся выбрать любой другой аргумент.

Наш собеседник согласно кивнул и продолжил:

— Мой юный друг, ты умен, полон энтузиазма и идей — очень полезно для решения вопроса такого масштаба. Но ты еще недостаточно опытен, чтобы видеть картину в целом и чувствовать баланс сил, понимать игру и видеть ходы и интриги фигур, что определяют события и судьбы. Между тем, ты уже в игре, и твои шаги так же решительны, как непредсказуемы.

— Да, именно шахматы — прекрасная игра с твоей планеты! — словно прочитав мои мысли, вставил Настуриарий.

— Последствия реформы в любой области веером распространяются на все прочие. Повстанцы, армия, провинция, столица — уже столько лет прошло, как каждому кентавриду нашли свое место, в обществе все так устоялось, что перестановок и потрясений в ближайшее время просто не избежать, это жизненная закономерность. И тут явился ты и сделал свой ход! — закончил бывший замминистра, и снова улыбнулся едва заметно, на этот раз, видимо, моей ошарашенной физиономии.

Да уж, было от чего ошалеть. С такого ракурса посмотреть на события мне в голову не приходило… интересная шахматная партия: кентавриды-правительство, кентавриды-повстанцы, а конем ходит зеленый кадастровый инженер о двух ногах! Да что там зеленый… вчера писал конспекты на кафедре за сотни световых лет от всех этих игроков.

— Домой хочу! — тоном, готовым через секунду перелиться в хныканье и нытье, протянул уставший от непонятных взрослых слов внук экс-замминистра.

— Мне пора! Рад знакомству, — произнес наш собеседник, кивнул нам и повел внука к воротам виллы, но через несколько шагов обернулся и добавил мне еще немного информации для размышлений, — жаль, что мы успели лишь поверхностно взглянуть на водовороты в нашей реке — а ведь есть еще такие сложные и опасные скрытые течения! При случае, занятно будет продолжить разговор.

— Ты его заинтриговал! — шепнул довольно Настуриарий, едва мы уселись в аэрокар, — уж поверь, он мало с кем так разговорчив!

— Я всего лишь редкая диковинка, вызывающая любопытство, — возразил я, — на Земле такой же популярностью пользуются гости с вашей планеты. Гораздо больше интригуют те истории, благодаря которым в верхние ряды списка занятных собеседников замминистра попал ты!

— Бывало, мы пересекались в молодости. По большей части на дистанциях не меньше прицельной дальности, — старик осклабился и хищно прищурил один глаз, — но в те редкие и скоротечные моменты, когда в стратегических целях мы оказывались значительно ближе, общались мы увлеченно и познавательно. Иной раз, только взаимное уважение не позволяло нам грохнуть друг друга… или охранники, или сданное при входе оружие, или мирный статус переговоров… в общем, судьба как-то уберегла. На досуге обязательно расскажу подробнее. А могу и сейчас, до резиденции твоего министра время есть, только вот что бы такое тебе рассказать, что не угрожает государственной…

Я навострил свои уши в ожидании интереснейших баек о бесшабашной молодости, столичных интригах и погонях армии за повстанцами и обратно, но мы как раз свернули на оживленный бульвар, и тут же вой сирен, лязг и яркие сполохи мигалок прервали речь старика на самом интересном месте. Полдесятка машин окружили наш аэрокар, среди них ярко выделялись оранжевые машины нашего притомившегося в ожидании у департамента сопровождения. И все эти мигалки, рычалки и визжалки здорово нас прибили, хотя краем глаза я отметил, что многочисленные вечерние гуляки мало уделили внимания фееричной кавалькаде на фоне яростного мерцания, перемигивания и оглушительного перекрикивания реклам ночных заведений и общего бурления масс. Столица, знаете ли.

— Досвистелся старый болтун! — сипло выдавил Настуриарий.

— Остановите ваш транспорт! — перекрывая уличный шум, прозвучал приказ из машины прямо по курсу.

Не делая резких движений и не сговариваясь, мы вышли из аэрокара и встали у переднего бампера. Лица наши были угрюмы и выражали решительность. В конце концов, мы еще не были уверены, в чем виноваты! Точнее, мы еще не знали, сколько патрулю известно о наших передвижениях.

— Иван! Как можно?! Столица в волнении, все ищут нашего инопланетного гостя, ну как же так?! — раздались полуистерические вопли, и из машины выпрыгнул и засеменил всеми четырьмя ногами к нам там быстро, насколько позволяла комплекция, Гуйявальг собственной персоной.

— Что, разве полночь уже? — несуразно спросил я Настуриария.