Злоба 2

Глава 11. Угроза

Об вернулся в жилой блок позже всех, щеголяя перевязкой на руке. С арены он уходил, сжавшись от боли и опустив голову. Сейчас парень выглядел пусть и хмуро, но от уныния избавился где-то по пути.

— Об… — позвал я, — Как ты?

— Эта сволочь руку мне сломала, — ответил он тихо, бросив взгляд на уже спящих соседей.

— Сколько содрали за лечение?

— Пять монет наложить фиксацию, десять обмазать мазью, которая ускорит заживление, ещё двадцать пять — пилюля для ускоренного восстановления.

— Сорок монет? Жесткие расценки.

— Не то слово, — охотно согласился Об и плюхнулся рядом. Я по старой привычке сидел у входа и наблюдал за жизнью кольцевой. Сейчас здесь мало людей. По местному времени ночь, поэтому люди разошлись спать, — Эрик, ты понимаешь, что это значит?

— Что именно? — глянул я на Оба. Он всегда мне виделся, как задира. Хмурый, с вечно разбитыми кулаками и синяками, но при этом довольный после каждого боя.

— Рик открыл на нас охоту. Убивать не будет, но жизнь превратит в ад.

— Ломая? — догадался я, о чем речь.

— Да. Мне на пять дней запретили участвовать в боях. Вызывать меня тоже нельзя. Но нет боев, нет заработка, нет дополнительной еды. А еда сила, вот что я тебе скажу. Без неё быстро задор потеряешь.

— Думаешь, Рик хочет загнать нас в долги?

— Для начала. Он будет ждать момента, вызывать на бой и ломать. Долги будут расти и мы погрузимся в такую яму, откуда не выберемся.

— Тогда я следующий, получается.

— Не факт. Ты слишком слаб, плетешься в конце рейтинга. Мой тебе совет — не лезь наверх, оставайся внизу. Тогда Рику будет зазорно вызывать тебя.

— Звучит как трусость.

— А это так и есть. Разумная трусость, что поможет выжить.

— Не думаю, что Рика это остановит. Он найдет способ, как добраться до нас.

— Тут ты прав… — задумался Об, — Надо было его наверняка убить. Как же я ступил…

— Ты так легко готов убить человека? — заинтересовался я.

Интересны не убийства, я философия. В последнее время я много думал над тем, что Хол называется «Прикладная боевая философия». Ну и название. Икар наверняка бы оценил, раз он знает, кто это такие, философы.

— Тебя это смущает? — глянул на меня Об, — Ах да, ты же этот, пацанчик с высокой моралью. Но что-то я не вижу, чтобы она тебе шибко помогала. Как был слабым, так и остался.

— А ты всех людей делишь по силе? Кто внизу рейтинга, тот слаб и с ним не надо общаться? — из меня выскочило то, что давно копилось.

— Надо же… Ты обиделся что ли? — губы Оба презрительно скривились, — Мля, чувак, взрослей уже давай. Мою семью убили, потому что они были слабыми. Мне пришлось отправиться в этот убогий город, чтобы выжить. Здесь если ты слаб, тебя поимеют, как захотят. Что с нами и происходит. До этого нас имели рабы злости. Теперь Рик собрался поиметь. Так что да, хватает поводов, чтобы ценить силу. Сила даёт возможность жить нормально. Что касается твоего вопроса — Рика бы я завалил с радостью. Но теперь наверняка и если ты думаешь, что после этого меня будет терзать чувство вины, то глубоко ошибаешься. Мы живем в хищном мире. Либо сожрут тебя, либо сожрешь ты.

В его словах было столько непоколебимой уверенности, что я растерялся. При всем желание я бы сейчас не смог так же уверенно ответить и привести аргументы, что убийство — это плохо.

— Ладно, пошёл я, обиженка. Можешь поплакать тут или вздрочнуть. Что тебе слабаку остаётся ещё, пока ждешь Рика. — прозвучало оскорбительно, но я успел узнать Оба. Это стандартная его манера общения со всеми. И кое в чем он прав. Я действительно затаил обиду, пусть и не большую. Хотя сам виноват. Не надо было ожидать, что со мной будут дружить и поддерживать.

— Погоди, у меня есть просьба. — сказал я, когда Об уже встал, отряхнулся и собирался отправиться спать.

— Если хочешь поплакаться или ещё какую дичь в таком же духе предложить, то сразу говорю — отвали.

— Нет. Другая просьба. Научи меня драться.

— Ого, это прям чудо. Никогда ещё не видел, чтобы у девчонки появились яички.

— Я серьезно.

— Так я тоже. Ты разве меня не слышал? Тебе не драться надо учиться, а затаиться. Оставайся слабым, глядишь и проживешь подольше.

— Я не хочу прятаться, я хочу жить нормально.

— Так придумай другой способ. Сбеги отсюда, сделай минет Рику, может ублажишь его и он успокоится. Кто знает, вдруг он так зациклился на тебе, потому что тайно влюблен? Ну, знаешь, мужской коллектив, все дела…

— Об! Завали хлебало и прекрати нести херню! — рявкнул я.

— Сам завали! — раздалось от соседа, которого я разбудил.

— Значит тебя можно разозлить. — не обратил на него внимания Об, — Уже хорошо. Знаешь, почему ты никогда не научишься нормально драться?

— Почему?

— Потому что ты не любишь драться. Ты не любишь бить, не любишь причинять боль, да и сам боль не любишь. Ты напряженный, медленный, много думаешь, витаешь в облаках, словно находишься не в жопе мира, словно твоя жизнь не полное дерьмо, а будто ты под боком у мамочки, которая в любой момент готова дать сиську. Поэтому не вижу смысла учить тебя драться. Всё, бывай.

Обадуй свалил раньше, чем я успел придумать достойный ответ. Срань из жопы… Ощущение, будто на меня навалили здоровую кучу и я теперь обтекаю.

— Хол, что скажешь? — подумал я.

— Ты и правда обтекаешь.

— Что?

Её слова были полной неожиданностью. В первые дни Хол напоминала робота. Вежливая, мягкая и тактичная. Но с каждым днем, по мере того, как рос мой источник и быть может в силу того, что она набиралась опыта… В общем, Хол менялась. А теперь что, она доросла до подколок, сарказма и шуток?

Я знал, что она и эту мысль прочитает, но и пусть.

— Надеюсь, мы не придем к тому, что ты начнешь издеваться надо мной. — подумал я, когда стало понятно, что она не ответит.

— У меня нет задачи быть доброй и нежной с тобой. Моя задача: помогать развиваться. Если для этого нужно быть жесткой, я буду… — пообещала субличность, что жила внутри меня.

— Отлично. Просто день открытий! — я так и пылал недовольством.

— Лучше сделай дыхательную практику. Это был всего лишь разговор и мнение обычного парня, который обругал тебя. Но это мнение разбило твою уверенность, покачнуло устойчивость. Об этом я и говорю тебе постоянно. Ты не устойчивый. У тебя нет своих жестких принципов и правил, поэтому ты слаб. Любой всего лишь парой слов способен разбить тебя.

— У меня складывается чувство, что ты не на моей стороне, Хол.

— Я отражение твоей мамы, Эрик. Я её детище. Если я не на твоей стороне, то и она тоже. А ты уверен, что это так? Уверен, что хочешь в это верить?

— Всё-всё! — я поднял руки вверх, запоздало подумав, что это крайне глупо, учитывая, что собеседник у меня в голове.

— Твоя мама никогда не была излишне тактичной и заботливой. Ты это прекрасно и сам знаешь. Заботливой с точки зрения твоих ожиданий. Так-то она всегда заботилась, пусть это и выглядело для тебя зачастую жестко и неприятно.

Да уж… Я не раз и не два обижался на маму, прибегая к ней с проблемами и получая жесткие наставления. Но может именно это и помогает мне сейчас выжить?

— Хол, почему люди такие?

— Какие? — в голове раздалось искреннее веселье. Словно и правда общаюсь с мамой, которая веселится над её непутевым сыном.

— Почему Рик жесток? Почему Об груб? Почему он отвернулся от меня и не хочет общаться? Даже Майки и тот изменился.

— А сам как думаешь?

— Простого ответа не будет, да? — вздохнул я.

Ещё один принцип, который я быстро выучил в общение с Хол. Никаких готовых ответов. Сам формулируй вопросы и думай. Хол лишь подскажет, где ты не прав и максимум направит мысль в правильное русло.

— Сформулируй вопрос правильно, — с охотой подтвердила мои ожидания субличность.

Хотелось плюнуть и выругаться, но… Это ведь я задал вопрос. Это ведь меня волнует, а не кого-то другого. Да, здесь нет учителей, что дадут готовый ответ. Нет книг, что помогут разобраться. Поэтому сам, только сам.

— Не переоценивай себя. Я тебе всё же помогаю, — без капли скромности заметила Хол.

— Да, твоя помощь неоценима.

И это правда.

— Правильная формулировка… Почему люди жестоки?

— Допустим… Твои предположения?

— Они просто мудаки сами по себе?

— Этому противоречат твои наблюдения.

Хм… Хол права. Я видел, как люди меняются. Майки был тихим, пугливым и скромным. Сейчас он стал твердым и, не удивлюсь, если пройдет немного времени и он станет жестоким. Избивать своих противников у него духа хватает. Я и сам тоже изменился. Я в Эдеме, я в бегах с отцом, я в одиночестве на кольцевой — это три разных человека.

— Уверен, что три разных? — вмешалась в ход рассуждений Хол.

— Нет? — она никогда не спрашивала просто так. Здесь есть важная мысль, — Это три грани одного человека?

— Уже лучше, — поощрительно улыбнулась она у меня в голове.

Получается, люди могут меняться.

— Тогда предположу, что «мудачество» развивается в них постепенно. Может им нравится быть такими. Грубыми и жестокими садистами.

— А где начало этого развития? — поинтересовалась Хол.

— Люди сами по себе такие? В смысле жестокие изначально. Это норма для нас? Если честно, то не удивлюсь.

— Учитывая, что ты живешь в мире, который как минимум один раз разрушили именно люди, то твоё предположение имеет право на существование. Но думай дальше, не останавливайся.

Я представил, каким бы стал, родись здесь, на кольцевой. В семье, где никто тебя не любит, ты обуза. В месте, где нет нормальной еды, питания, где жизнь — борьба. Я вижу подростков здесь и помню, какие подростки были в Эдеме. Они разные.

Но что является причиной различия? Гены? В Эдеме дети потомки чистых магов, а здесь… злых людей? Получается, это просто злое место?

— Хол, насколько верно предположение, что люди злые из-за наследственности?

— Такая теория имеет право на существование. Но копай дальше, — ещё одна улыбка в моей голове.

Неожиданно сам для себя я увлекся. Помню, родители учили раскладывать задачу на части, разглядывать её с разных сторон.

— Хол, а если я предположу, что люди меняются в зависимости от ситуации и обстоятельств, насколько это будет верно?

— Уже гораздо лучше, Эрик, — наградой мне была «двойная» улыбка, что ощущалось как убойная порция одобрения прямо в мозгу. — Попробуй свести все предположения вместе и построить на этом модель мира.

— Хорошо… Люди имеют свои склонности, они дети своих родителей и они живут в каких-то обстоятельствах. Добрый ребенок Эдема, родись он у хороших родителей, но попади сюда, станет жестоким? Злой ребенок кольцевой, такой как Рик, окажись он в Эдеме, станет добрым?

— Ход рассуждение верный. Какие выводы?

— Я не знаю…

— Знаешь, просто боишься себе в этом признаться.

Хол как всегда права. Я сам дитя Эдема. Я был добрым, а сейчас дерусь за еду. Я был готов убить и почти сделал это. Получается, я значительно сместился в сторону «зла» от прежних идеалов. Но что это значит? Что я изначально был злым? Возможно. Мне не повезло с генами? Моя мама темный маг, так что всё возможно. Я жертва обстоятельств?

— Если ты ещё немного подумаешь, то откроешь важный принцип, Эрик.

— Когда ты говоришь с такой интонацией, то подводишь к созданию личной философии.

— Ты прав. Как связаны твои размышления с этим? Думай.

Неожиданно сам для себя, я понял. В голове родилось осознание, мгновение откровения, когда картина стала ясной.

— Ты прав, — Хол легко прочитала мои мысли и озвучила их, — Есть как минимум три фактора, влияющих на личность: личные особенности, родовое наследие и та среда, где он оказался. Но ты забыл кое-что ещё.

— Личный выбор? — остатков озарения хватило, чтобы увидеть ответ.

— Именно. Даже если у тебя злые родители, тебя тянет к насилию, да и обстоятельства оставляют желать лучшего… Даже в этом случае человек может сделать выбор двигаться в сторону добра. Вопреки наследию, склонностям и обстоятельствам.

— Для чего и нужна, как ты говоришь, боевая-прикладная философия.

— Именно. Личная философия — это тот внутренний стержень, что поможет тебе сохранить себя в любой ситуации. Но слово сохранение — ошибочно. Это ещё один важный принцип, который нужно тебе как следует понять. Личность — понятие динамичное. Как и весь путь возвышения. Идеал — это когда человек, идя по ступеням возвышения, поднимаясь над эмоциями и пороками, укрепляет и меняет себя, становится сильнее. Это постоянное развитие. Если что-то устарело, это надо отбросить и создать новое. Твоя старая картина мира рухнула, но скажу тебе прямо, что у тебя раньше и не было философии. Ты впитывал то, что давали. В этом почти не было личного выбора.

— Я понял тебя, Хол. Тут есть над чем подумать.

— Думай, Эрик, думай. — хихикнула довольная Хол.