Злые происки врагов

Глава 19

— Как так — не существует? — не поверил Леша. — Ты же сама его видела!

— Ладно бы только она! Варваре и черт с копытами запросто может привидеться, — оболгал меня Прошка. — Но его видела Инна!

— Ты уверен? Она тебе об этом прямо говорила? А Доризо при их встрече присутствовал?

— Постой, Варька, — вмешался Генрих. — Ты хочешь сказать, что Доризо сам, а не его приятель, играл роль Виктора?

— Да. Санин нашел в квартире лже-Виктора набор гримера-профессионала. Он спросил меня, как бы выглядел этот тип, если убрать с его физиономии все избыточное. Я мысленно уменьшила щеки, убавила подбородок, сузила нос, убрала темный парик и получила портрет Доризо. Это, конечно, ничему не мешает. Назовем Синюю Бороду Доризо, и дело с концом. Но возникает резонный вопрос: кто же тогда отправил его на тот свет?

— Ты в своем амплуа, Варвара, — сердито сказал Марк. — Сначала прыгаешь, а потом уже смотришь куда. Грим в квартире Виктора доказывает только то, что он мог его использовать и, вероятно, выглядел иначе, чем на твоем портрете. Может быть, еще сильнее походил на Доризо. Но вывод о том, что Виктор и Доризо — одно и то же лицо, по меньшей мере преждевременен. И даже если выяснится, что Инна никогда не видела пресловутого приятеля Олега, вопрос все равно останется. Но, конечно, Прошка должен выяснить все, что ей известно о Викторе.

— Нет!

— Почему — нет?

— Потому что, если я права, то она могла быть убийцей Доризо.

Прошка молча покрутил пальцем у виска.

— А почему бы и нет, черт возьми? Что ты в этом видишь такого невозможного? Она его любила? Так это никогда не было препятствием. Про преступления на почве страсти слыхал? И это отнюдь не единственный возможный мотив. Если эта ее байка насчет романа века — не вранье, получается, что Доризо ее использовал. Причем использовал втемную. С особым цинизмом. Задурил девице голову, будто старается ради ее писательской славы, а сам убивал и наживался. В сущности, он сделал ее своей сообщницей. Сообщница серийного убийцы — не хило звучит, а? Если она каким-то образом узнала правду, то испытала шок. Еще бы! Благородный рыцарь без страха и упрека оказался беспринципным, корыстолюбивым, кровожадным чудовищем. Такое и в кошмаре не приснится. Или другой вариант: она все знала с самого начала. То есть помогала Доризо с открытыми глазами. Тогда она сама — беспринципная, корыстная, кровожадная тварь, и убийство для нее не проблема. Лично я склоняюсь ко второму варианту. Надо быть беспросветной дурой, чтобы купиться на сказочку, которую ей скормили.

Все молчали, переваривая услышанное.

— Ты не права, Варька, — возразил Генрих. — Если она любила Доризо и доверяла ему, она проглотила бы что угодно.

— Можно подумать, она не права только в этом, — проворчал Прошка. — Объясни мне, премудрая ты наша, с какой стати убийце трепаться с первым встречным о своей тайной связи с жертвой? Из желания пощекотать себе нервы? Или ты веришь во всю эту чушь насчет подсознательного стремления преступника понести наказание? Обрати внимание: я Инну на дыбе не подвешивал. Она сама заговорила о покойном возлюбленном и добровольно выложила свою историю со всеми перипетиями. Какая трогательная доверчивость со стороны убийцы! Особенно если учесть, что со дня убийства не прошло и недели, а я вполне мог оказаться переодетым легавым.

— Ты? — я медленно прошлась по нему взглядом — от головы до пят и обратно. — Не похож. Разве что на бультерьера…

— О, какой сногсшибательный юмор! Ты случайно под псевдонимом Джером К. Джером не творила? И нечего менять тему! Поняла, что глупость сморозила, так имей смелость признаться!

— Я?! Глупость? Ничего нелепее в своей жизни не слышала! Да обвини ты папу римского в сочинении скабрезностей под видом энциклик, и то заврался бы меньше! Где ты углядел глупость? По-твоему, убийца не должен страдать излишней болтливостью? Я, конечно, не специалист по психологии убийц-любителей, но, полагаю, они бывают разные. Молчаливые и разговорчивые, умные и придурковатые… Кстати, Агата Кристи, вероятно, неплохо понимала убийц. Я читала, что она старалась досконально разобраться в предмете, о котором писала. Так вот, в одном из ее романов герой спрашивает сыщика, как можно распознать убийцу. Существует ли признак, отличающий его от остальных людей? И сыщик, подумав, говорит, что убийца, как правило, весьма гордится своими умом, ловкостью, находчивостью и испытывает постоянное искушение похвастаться. Но, поскольку открыться другим он по понятным причинам не желает, ему приходится довольствоваться общими разговорами о свершившемся преступлении. Иными словами, отыщи человека, который постоянно заводит речь об убийстве, мотивах и жертве, и ты найдешь убийцу.

— Чушь! — Прошка дернулся от возмущения. — А еще кичишься своим умишкой! Только безнадежные идиоты руководствуются при расследовании убийства идейками, почерпнутыми в замшелых детективных романах! Или мы все здесь убийцы, потому что непрерывно только о них и говорим.

Видя, что дискуссия грозит перейти на личности, Генрих поспешил вмешаться:

— Варька, я не понимаю, почему Прошке нельзя еще раз пообщаться с Инной? Пусть даже Доризо убила она. Из этого же не следует, что опасность висит над каждым, кто к ней приблизится. Прошка, слава богу, до сих пор жив и здоров. Почему ты уверена, что новая встреча с Инной изменит статус-кво?

— Я не уверена, но зачем рисковать? Вдруг девица решит, что наболтала чересчур много, опомнится и захочет исправить оплошность? И потом, до сих пор Прошка был пассивным слушателем, тему монолога выбирала она, а теперь вдруг начнет задавать вопросы о Викторе.

— А как иначе проверить твою дикую гипотезу? — перебил меня Марк. — Я имею в виду твою гениальную догадку о тождестве Виктора и Доризо. Надеюсь, ты понимаешь, что это вопрос принципиальный? Если ты ошиблась, то Доризо убил настоящий Виктор, и наша задача — найти его и выяснить, которая из его знакомых втравила в это дело тебя. Если нет, то убийцу, как и твою недоброжелательницу, нужно искать в окружении Доризо. Пока мы не получим ответа на вопрос «А был ли мальчик?», двигаться дальше не имеет смысла. А получить ответ мы можем только от Инны.

— Не обязательно, — возразила я. — Есть гораздо более простой и безопасный способ — выложить все Санину. Он пойдет к коллегам, работающим по делу Доризо, добудет образец почерка, отпечатки пальцев, насядет на Инну, наконец…

— Ага! — подхватил Прошка. — И сдаст тебя братьям-легавым. То-то они обрадуются! Небось уже из сил выбились, разыскивая тебя, а тут такой подарок!

— И этот туда же! — прошипела я сквозь зубы. — Что за дурацкая черта: путать реальность с собственным вымыслом? До сих пор нет ни единого намека на то, что меня кто-то разыскивает.

— Каких, к черту, намеков ты ждешь? Удара резиновой дубинкой по башке и наручников на запястьях? Еще дождешься, дай срок! Вот исповедуешься перед Саниным и дождешься.

Прошка бросил взгляд на Марка, явно рассчитывая на его поддержку. Но просчитался. Марк, как ни странно, взял мою сторону.

— Варвара думает, что Санину можно доверять, — сказал он. — И я склонен с ней согласиться. Он производит впечатление неиспорченного молодого человека со светлыми идеалами. Кодекс чести не позволит ему выдать женщину, которая ему доверилась.

— Кодекс чести у мента? Вы что, совсем сбрендили?

Прошка разбушевался не на шутку, но успеха не имел. Ему не удалось склонить на свою сторону ни Лешу, ни Генриха. Они тоже считали Санина достойным юношей и согласились со мной, что довериться ему — самый надежный способ узнать, кто такой Виктор — реальное лицо или миф.

К сожалению, довериться ему немедленно у меня не получилось. Ни по рабочему, ни по домашнему номеру телефон не отвечал. Я оставила лейтенанту сообщение, попросив перезвонить мне на сотовый.

— Почему на сотовый? — удивился Леша, когда я спросила у него номер телефона.

— Потому что мы сейчас уезжаем, — объяснила я. — Кто знает, когда Санин объявится, а нам еще предстоит одно неотложное дело.

— Показать фотографии соседям Виктора?

— И соседям Доризо. Я сейчас изображу душку-Инну, а потом отсканирую все и распечатаю в трех экземплярах.

— Почему в трех? — спросил Генрих.

— Нужны четыре комплекта. Один нам с Лешей, и по одному — тебе, Марку и Прошке. Не ходить же вам гуртом. Поделите между собой квартиры — так получится гораздо быстрее. Наверное, нам с Лешей лучше опрашивать соседей Виктора. Они уже видели нас сегодня в компании Санина, так объяснения давать не придется. А вы поезжайте в дом Доризо. На всякий случай я состряпаю для вас удостоверения частных сыщиков.

По-моему, я уже упоминала, что подделкой документов грешу с малолетства. Когда-то изготовление достоверной «ксивы» требовало немалого искусства и времени. Теперь, в эпоху персональных компьютеров с их богатыми графическими возможностями, любой «чайник» справится с делом в считанные минуты. Через час я уже наклеивала на свеженькие удостоверения фотографии, содранные с фальшивых же проездных документов.

— Ну вот. Ламинируете, запакуете, и ни одна собака не усомнится в их подлинности. Тем более что мирные обыватели наверняка представления не имеют, как должны выглядеть документы частного сыщика.

Покончив с удостоверениями, я принялась за портрет Инны и через несколько минут представила результат на суд общества. Увидев мое творение, Прошка взорвался негодованием.

— Кто это — Медуза Горгона?! — кричал он, размахивая моим листочком. — Инна — милая, симпатичная девушка. Посмотрел бы я на придурка, который опознает ее по этому, с позволения сказать, портрету!

Я много чего собиралась сказать в ответ, но так и не произнесла свою речь, потому что Марк переметнулся на его сторону:

— Нас сейчас не интересует твое художественное видение, Варвара. В данном случае от тебя требуется только фотографическая точность.

Я поворчала, однако взялась за карандаш. Прошку не удовлетворил и второй портрет, но тут уж я взорвалась и наотрез отказалась что-либо переделывать. Оставалось только отсканировать фотографии с рисунками, и можно было выступать. Но когда я вышла из спальни с ворохом бумаги и кликнула клич: «По коням!», Прошка слабым голосом объявил, что никуда не поедет, — у него-де разболелась голова.

— Это от голода! — встрепенулся Генрих. — Тебе срочно нужно подкрепиться.

— Это от злобы, — констатировала я. — Нечего было так громко орать.

— А по-моему, это обыкновенная лень, — поставил Марк собственный диагноз.

Леша оставил свое мнение при себе. Поскольку относительно методов лечения консилиум тоже не пришел к согласию, Прошка сам прописал себе постельный режим и полный покой. И, не теряя времени даром, выполнил собственное предписание, то есть плюхнулся на диван. По опыту зная, что стащить его оттуда можно только бульдозером, мы махнули рукой и выступили неполным составом.

На станции «Проспект Мира» отряд разделился. Марк и Генрих перешли на кольцевую, а мы с Лешей поехали на «Китай-город», где нам предстояло пересесть на Таганскую линию. Заметив, что у Леши какой-то отстраненный взгляд, я поинтересовалась, о чем он думает.

— Пытаюсь найти хоть какое-то объяснение звонкам, — ответил он, склонившись к моему уху. — Если подумать, они не лезут ни в одну версию. Все остальное выглядит достаточно логично. Некто обирает женщин и избавляется от жертв мошенничества, чтобы не подняли шум. Потом убирает опасного свидетеля — Анненского. Если Виктор — реальное лицо, то убийца — он, и он же убирает Доризо — из тех же соображений, что и Анненского. Если Виктор — миф, то Синяя Борода — сам Доризо, и его могла убить Инна. Или, допустим, очередная намеченная жертва, узнавшая о его истинных намерениях. Но зачем кому-то понадобилось вызывать тебя в квартиру с телом? Для Виктора твое появление на месте преступления было бы просто опасно, для Инны или неизвестной нам женщины-жертвы оно не имело смысла. Складывается впечатление, будто звонки — это отдельная история, не связанная с убийствами. Но, учитывая, что первый раз тебе позвонили, когда Доризо был еще жив… позвонили с единственной целью — убедиться, что ты будешь доступна, когда понадобится выманить тебя в квартиру покойника, о независимости событий говорить смешно.

— Не ломай голову, Леша, у меня есть правдоподобная версия. Мне звонила Инна. Она же и прикончила Доризо.

— Инна?! Зачем ей тебе звонить? И как она узнала, кого из одноклассниц ты хорошо помнишь? А голос? Как ей удалось сымитировать голос Надежды так удачно, что ты ничего не заподозрила?

— Я отвечу, если ты прекратишь бомбардировать меня вопросами. Первое: зачем Инне понадобилось звонить. Ты заметил, как у нее перекосило физиономию, когда она меня увидела? Вывод напрашивается сам собой — она меня ненавидит. За что — вопрос посложнее. Предлагаю на выбор два варианта ответа. Оба они предполагают, что Инна знала о тождестве Виктора и Доризо. Вариант первый: она пришла в ярость, когда я посмела грубо отшить ее драгоценного Олега.

Леша хмыкнул.

— Ну а второй?

— Ты помнишь сюжет романа, предложенного ей Доризо? Герой-мошенник сталкивается с дамой, которую ему не удается очаровать, и влюбляется без оглядки, плюнув на красивую молодую помощницу. Возможно, в голове Инны, предпочитающей писать свои романцы с натуры, произошло небольшое смещение. Ну, перепутала она малость вымысел с реальностью, что поделаешь? После моей стычки с героем, ей показалось, что я подхожу на роль его дамы сердца. Поскольку концовка сценария Доризо ее не устраивала, она решила убрать героя и повесить его убийство на меня.

Леша снова хмыкнул — еще более скептично.

— Ну ладно, допустим. А откуда ей знать про Гелену и Надежду?

— Элементарно, Ватсон. Если помнишь, она собирала информацию о потенциальных жертвах и проявила на этом поприще изрядную ловкость. Надо думать, сплетни местных кумушек обо мне ее не удовлетворили. Явиться под видом журналистки ко мне на работу она не могла — я работаю дома. Ей оставалось только наведаться в мою школу и узнать имена соучеников, с которыми меня связывало нечто большее, чем просто общее место учебы. Надежда — моя подруга; поэтому сунуться к ней с вопросами хитрая Инна не рискнула. Но познакомиться с ней, наверное, познакомилась под каким-нибудь надуманным предлогом. А вот с Гелей ей стесняться было нечего. Должно быть, они славно перемыли мне косточки. Ну что, устраивает тебя мое объяснение?

Леша промямлил нечто невразумительное. Я хотела было обидеться, но дуться на Лешу — не в моих силах, поэтому я просто переменила тему.

Беседа с соседями Виктора расследование почти не продвинула. Правда, они без колебаний опознали Доризо по рисунку и подтвердили: да, этот молодой человек частенько захаживал к Виктору. Но вместе их никто никогда не видел. Встречи с красавчиком-блондином происходили в лифте или на лестнице, когда он покидал дом или, напротив, шел туда. Перебирая портреты девиц, дородная тетка (уже без бигуди) замерла над одним.

— А вот эту, кажется, видала, — произнесла она неуверенно.

У меня екнуло сердце, а рука дернулась к распечатке, но тетка тут же оговорилась:

— Ах нет! Это же ведущая… Забыла, по какому каналу, ее уж давно не показывают. — И она передала мне портрет Гели. — Нет, сюда не приходила. Я, конечно, бы запомнила, если бы ее встретила.

Остальные соседи тоже никого не узнали. Как я ни подсовывала им рукотворный портрет Инны, никто и бровью не повел.

— Странно, — сказала я Леше на обратном пути, — я точно знаю, что Инна здесь бывала. Санин сумел связаться с хозяевами квартиры. По их показаниям, именно Инна сняла жилье для Виктора.

— Может, она никого не встретила, — предположил Леша. — Или тоже загримировалась.

Мы сели в автобус, и тут позвонил Санин. Я решила, что не стоит объясняться с сыщиком на людях и пригласила его к себе. Когда мы добрались, он уже подпирал мою дверь.

— Извините, Андрей, — расстроилась я. — Я не предупредила, что мы в дороге. Но вам должен был открыть ваш тезка. Уснул он, что ли?

Однако, если Прошка и спал, то не в моей квартире. На кухонном столе нас ждала записка: «Голова не проходит. Мне нужно выспаться. Поскольку у Варвары это сделать невозможно, еду домой. Не вздумайте звонить!!!»

Я показала записку Санину, еще раз извинилась и предложила чаю.

— Спасибо, я недавно пил, — отказался Андрей. — Если я правильно понял, у вас есть для меня новости?

Я помолчала, взвешивая, стоит ли все выкладывать, потом ответила:

— Для вас они, конечно, новости. Но не для нас. Видите ли, Андрей, я кое-что от вас скрыла. Помните тот день, когда вы впервые навестили меня? Четвертое августа. Незадолго до вашего прихода у меня побывал оперативник с Петровки, он сообщил мне о смерти Анненского. Но про это я вам рассказывала… А вот утром того же дня случилось кое-что еще. У меня имелись свои причины умолчать об этом событии. Во-первых, я не была уверена, что тут есть связь с вашим расследованием, а во-вторых… — Я замялась, подыскивая слова оправдания.

— Вы наткнулись на труп! — догадался Санин.

Такая проницательность едва не сбила меня с ног.

— Откуда вы знаете? — спросила я подозрительно.

Санин смутился.

— Н-не знаю. Наверное, это что-то вроде озарения.

Я впилась в него пронизывающим взглядом, но увидела все то же воплощение чистоты и невинности.

— Вообще-то ваше озарение уклонилось от истины. На труп я не натыкалась. Но должна была.

И я выложила ему всю правду — начиная с возвращения с Соловков, трехсуточного аврала и звонков лже-Надежды и лже-Гелены. Уму непостижимо, но, выслушав меня, Санин не разозлился и не устроил мне разнос за неуместную скрытность. Более того, он проявил сочувствие и понимание!

— Думаю, на вашем месте никто не стал бы откровенничать с милицией, — сказал он. — И я ценю, что вы решили довериться мне теперь. Разумеется, вы можете рассчитывать на мое молчание. Равно как и на мою помощь. Я наведаюсь в западный округ, узнаю, что там нового по делу Доризо, и свяжусь с вами.

С этими словами он исчез. Чуть ли не в воздухе растворился. Мы даже не успели его поблагодарить.

Через полчаса вернулись Генрих с Марком. Марк, как обычно, хранил невозмутимость, а Генрих буквально вибрировал от возбуждения.

— Мы нашли ее, Варька! Даю тебе три попытки на отгадку. Итак — кто она?

— Инна! — выпалила я тут же.

— Мимо.

— Неужели все-таки Липучка?

— Опять промазала.

— Манихина? — спросила я с сомнением.

— Эх ты, мазила! А ларчик, между прочим, просто открывался. Вспомни, на кого ты думала с самого начала?

— Вы хотите сказать, что соседи опознали Гелену? — разочарованно протянула я. — На вашем месте я бы погодила радоваться. Наверняка в нее ткнули пальцем только потому, что она вела телевизионное ток-шоу. Увидели знакомое лицо и ткнули.

— Опять ты торопишься с выводами, — укорил меня Марк. — Хоть бы послушала сначала, как было дело.

— А как было дело?

— Женщина, которой я показывал снимки, на секунду замешкалась, прежде чем переложить Гелин в стопку к остальным. А просмотрев все до конца, снова его вытащила, нахмурилась и сказала: «Странно. Я видела здесь похожую даму, но та была брюнеткой. Мы ехали вместе в лифте. Я возвращалась с прогулки и, чтобы не было тесно, сложила коляску и взяла ребенка на руки. Алешку просто заворожили очки этой дамы. Знаете, зеркальные такие… И когда я отвернулась, чтобы нажать на кнопку, он протянул ручку и цапнул необычную игрушку. Знаете, меня просто поразило, как она разозлилась! Ну подумаешь — годовалый ребенок схватил очки! Не разбил же, не поломал… Я тут же отобрала их и вернула хозяйке в целости и сохранности. Извинилась, разумеется. Но она даже не улыбнулась. Помню, я еще подумала: „Такая эффектная и такая злюка!“»

— А на какой этаж она ехала? — спросила я.

— Неизвестно. Мамаша вышла на пятом. Дамочка поехала дальше.

— И дело было третьего августа? — оживилась я.

— Да тебе палец в рот не клади. — Марк укоризненно покачал головой. — Ты еще спроси, не держала ли она в руках бутылочку с надписью «яд». Нет, встреча имела место около месяца назад. В первой половине июля.

— Но тогда… — я замолкла, собираясь с мыслями. — Геля не могла его убить. Ты сам говорил: с первого августа она непрерывно мозолит глаза соседям по даче.

— Во-первых, она приехала туда только первого вечером. Во-вторых, яд — не пистолет. Его можно подсыпать куда-нибудь и благополучно отбыть хоть за границу. И наконец, третьего августа, в день убийства, Геля, если помнишь, на полдня ушла якобы за грибами.

— Да, но с женихом!

— Возможно, в лесу она предложила ему разойтись и встретиться позже.

— Спустя шесть часов? Как-то слабо верится…

— А возможно, жених — сообщник. Или даже собственно убийца.

— А я? Какого черта им понадобилось впутывать в это грязное дело меня? Если учесть, что Геля, позвонив, назвалась собственным именем, ничем хорошим им это не грозило.

— Это вопрос, — согласился Марк. — Но, так или иначе, связь между Геленой и Доризо мы установили. Выяснить остальное будет проще. Надо потолковать с самой Геленой, с ее женихом и, возможно, с Белоусовой. Если в школе они с Гелей были неразлей-вода, не исключено, что Геля до сих пор поверяет ей свои секреты. Неспроста же Белоусова вертится здесь, поблизости. Словом, завтра мы высылаем к ней Прошку… Кстати, а где Прошка?

Я указала на записку, лежащую на столе.

— Ну правильно! — проворчал Марк, прочитав послание. — Вечно его нет именно тогда, когда в нем возникает нужда. Можно не сомневаться — завтра он появится не раньше ужина.

— А почему ты хочешь отправить к Липучке его?

— А кого ты предлагаешь? Лешу?

— Генриха. Он уже с ней познакомился.

— Познакомился, убедив Белоусову, что не питает к ее персоне корыстного интереса. Если он явится теперь и начнет расспрашивать о Геле, Белоусова погонит его поганой метлой.

— Тогда почему бы тебе не поговорить с ней самому?

— Исключено. Я еду в Сергиев Посад.

— В Сергиев Посад можем поехать и мы.

— Вы тоже едете. Но без меня вам не справиться с Гелиным женихом. Знаю я этот тип: такие мнят себя хозяевами жизни — наглые, агрессивные, в качестве аргумента признают только силу.

— Откуда ты можешь это знать, Марк? Ты наблюдал его не больше трех минут, и он был пьян, как зюзя.

— Трех минут вполне достаточно. И потом, не забывай, я разговаривал с соседями. Говорю вам: если этого орла хорошенько не припугнуть, он с вами и разговаривать не станет. И кто, по-твоему, будет его пугать? Леша? Генрих? Не смешите меня!

Бросив взгляд на доброжелательную интеллигентную физиономию Генриха, а потом — на кроткую интеллигентную физиономию Леши, я вынуждена была признать, что на роль пугала ни один из них не годится.

— Ну, если уж на то пошло, прижать Гелиного женишка могла бы и я. Конечно, я существо тихое и безобидное, но в крайнем случае…

Мою кандидатуру Марк отверг не слишком решительно, но все-таки отверг.

— Ты, конечно, способна навести ужас на кого угодно, но, думаю, этот субъект просто не позволит себе испугаться женщины. Если я правильно представляю себе его внутренний облик, женщины, по его разумению, стоят на нижней ступеньке эволюционной лестницы.

— Значит, настало время изменить его взгляды, — сказала я веско.

— Заняться его перевоспитанием ты можешь и потом, — отрезал Марк. — Сейчас у нас другая задача, гораздо более неотложная.

— Я не понимаю, в чем проблема, — высказался Леша. — Позвоним Прошке завтра с утра, выдадим ему инструкции и поедем.

Я молча ткнула пальцем в три восклицательных знака, заключающих Прошкино послание.

— Ну и что? — Леша пожал плечами. — Можно подумать, вы когда-нибудь принимали его запреты всерьез!

— Марк, а зачем нам ехать всем колхозом? — спросил Генрих. — Пусть кто-нибудь останется, дождется Прошку и выдаст ему инструкции.

— Да, — подхватила я. — Если ты рассчитываешь управиться с женихом Гелены сам, зачем тебе сопровождение?

— Я же сказал: он признает только грубую силу! Без надлежащего подкрепления я могу показаться ему не слишком серьезным противником. И действовать придется по обстановке, без предварительного плана. Нужно каким-то образом отбить жениха от компании и заманить его в уединенное место. А прежде — произвести разведку на местности. Возможно, кому-то придется отвлекать хозяев дачи и гостей. И наконец, не забывайте про Гелю! Кто-то должен поговорить и с ней. Причем разговор обещает быть неприятным. Если на ее защиту бросятся три здоровенных мужика и две разъяренные дамы, интервьюеру понадобятся крепкие тылы.

— Ладно, убедил, — согласилась я. — Завтра спозоранку поднимаем Прошку, а сами отправляемся в Посад.

Но человек предполагает, а Бог располагает. Наутро выяснилось, что наши планы нуждаются в коррективах. После завтрака Марк пошел в спальню звонить Прошке и вышел оттуда с каменным лицом.

— Прошки нет дома, — сообщил он. — Соседка говорит, его там и не было.