Знахарь (СИ)

Глава 20

Глебыч.

Сырость. Обшарпанные стены, грубо замазанные оконные проёмы, с остатками стёкол, склеенных мутной плёнкой. А за ними настоящий склеп, с десятками сухих тел. Мухи, комары, вроде бы даже осы… Комната навевала скуку и брезгливость.

При том, что один из старейших Знахарей «Академии» не был брезгливым по своей натуре, по крайней мере, в привычном для большинства обывателей смысле. Он свободно мог проделать шокирующий трюк с обедом в окружении мертвецов, в собственной лаборатории… Да, собственно, там он и проводил почти всё своё время, окружённый всё новыми и новыми подопытными. Как следствие и подавляющее большинство приёмов пищи проходило там же. Но «дома» было то, чего ему всегда так не хватает в путешествиях. Дома была — Стерильность.

Бывший анатом не считал тела, либо их части, чем-то грязным и отвратным, для него это были «полотна жизни, но в смерти». Ведь невозможно познать грани жизни, не изучив материю, сосуды, пусть и ныне опустевшие. Так он лучше понимал мир. Так он лучше понимал себя, и своё предназначение…

В отличие от Саныча, его заклятого друга, он не был теоретиком, с сотней гипотез, рассуждений на тему, пока не объятого той наукой, Стикса, что они занимались уже более четверти века.

Глебыч был закалённым практиком, его работы сводились не к полетам мысли, с целью найти нити, связующие законы Улья, с миром прежним. Нет. Его труды имели практические применения, пусть основанные, частично, на теориях друга.

Проще говоря, работы Саныча отвечали на вопрос «Что», работы Глебыч же, отвечали на вопрос «Как»…

Находиться в, пусть недалеком, но при этом столь отвратительным его сердцу, стабе Глебычу было не комфортно. Однако дело его сюда приведшее, было без преувеличений, делом десятилетия… Академия Знахарей — независимая организация, на сколько это слово применительно ко всему, что присутствует в этом мире.

Знахари, как коллегиальный орган, не участвуют в пределах зон влияний местных группировок. При том, что в большинстве этих организаций так или иначе присутствуют их представители. Зачастую группировки участвуют в стычках, как следствие конфликтуют между собой и Знахари. Но лишь как части тех самых группировок. Академия же находится выше принятия чьих-либо сторон, и никогда не поддерживала, (в открытую) тех или иных сильных мира сего. Но и Лидеры местных стабов, либо «Союзов стабов», в свою очередь не оказывают давления на Академию, что так или иначе, гарантировало некую автономию принятия решений.

И главное, избрав своей целью изучение Даров Стикса, а значит в большей мере путь ненасильственного, мирного существования, Знахари не вели собственные компании по увеличению зон влияний, и конечно не имели в расположении хоть сколько-нибудь значимых армейских подразделений. Лишь подобие службы безопасности, которая, к слову, в большей мере вела изыскания внутри собственных стен…

Посему, оставаясь «Швейцарией» местного разлива, Академия часто выступала площадкой, для приёма дипломатических миссий. Ну либо своего рода не ангажированными арбитрами в спорах сторон.

Академию уважали. И такое положение дел, было достигнуто всего десять лет назад.

А ныне, спустя приличные для большинства обитателей этого мира сроки, Академия вновь выходила на новые высоты собственной значимости.

Месяц назад, по проверенным линиям связи, (специальные Дары иммунных, способные давать связь на приличном расстоянии, в редких случаях, минуя даже чёрные участки) пришло заманчивое, по своей сути, предложение. С одной стороны, вполне логичное, но в то же время никогда и никем, глобально, ранее не озвученное.

И вот спустя целый месяц работы над созданием нового, пока не существующего аналога ООН, с поправкой на мир Стикса, конечно, состоится первая встреча первых шести независимых сторон. Имеющих хоть сколь-нибудь значимые позиции в регионе.

Как ни странно, инициатива исходила вовсе не от аборигенов мира, а от «внешних агрессоров». Какие-то договоренности и отношения с Внешними пришельцами всегда наличествовали, но впервые Внешники пытались создать орган, который по своему типу не будет исключительно их детищем. У них не будет эксклюзивных прав либо доминирующих позиций. По крайней мере остальные независимые организации готовы были сотрудничать лишь на этих принципах.

В первый Совет должны будут входить представители самих Внешников, будучи значимой силой на водных артериях и востоке региона. Представители Института, как главного научного образования всего Улья, собственно практикующие примерно те же принципы и подходы в своих делах, как и Академия, правда с поправкой на масштаб. Всё же эти ребята имеют более значимые позиции в мире.

Представители «Детей Стикса», так как данная организация была наиболее многочисленна в Улье, пусть и не с таким массовым влиянием в текущем регионе, по крайней мере пока.

Так же в Совет приглашены представители самых существенных сил региона. А именно представители «Альянса Стабов» с юга, численность коих ныне была самой значимой. А также представительство группировки «Серых», свершения которых последние годы всё больше напоминали экспансию. Стаб за стабом попадали под влияние данной банды. Начиная с самого банального рэкета и навязанного покровительства, они захватывали в свои сферы влияния всё большие территории. Вероятно, при текущих темпах роста, через год-полтора они станут лидерами северной части региона. Что, конечно, не могло быть не замечено иными участниками.

Ну и конечно представительство было предложено Академии. Что безусловно было неким признанием их значимости в регионе. Так, как только это организация из всех представленных, не имела собственных регулярных войск. Ведь даже у Института есть боевое крыло, наличие которого, впрочем, они не афишируют…

С большим сожалением Знахарь посмотрел на предложенную кровать и выбрал более чистое, по ощущениям, кресло для собственного размещения.

В этом стабе, Глебыч должен будет провести некоторое количество дней, признавать сей факт было неприятно, но дело того стоило. Точного времени первого собрания пока не было, что неудивительно, так как проводить первое заседание абы как не стоило. А организационные вопросы, в мире, где нет интернета, решать значительно сложнее. Благо хоть с местом определились, посему, ему придётся подождать. Подождать некоторых своих коллег, и вести о том, что можно начинать.

— Что-ж, это будет, по крайней мере, интересно… — провожая взглядом рухнувшую после удара об стекло муху, вслух произнёс Знахарь.

Герольд.

С момента побега из горящего стаба прошли сутки. Моцарт пришёл в сознание несколько раньше отмеренного Герольдом срока, что не могло, не радовать. Все же таскать на себе огромного мужика — та ещё затея. Тем более, добраться до транспорта получилось далеко не сразу. Но постепенно, с отдалением от эпицентра, сложности решались сами собой. Герольд даже подумал, что так сказывалось присутствие Моцарта, было в нём что-то, что создавало впечатление благосклонности судьбы…

Машина нашлась всего в паре километров от стаба, причём с приличным количеством горючего, и в целом достойном состоянии. «Дачный внедорожник» Сузуки Витара просто стоял на обочине с открытыми дверями и словно приглашал воспользоваться собой. Моцарт достаточно быстро очухался на заднем сиденье и когда, спустя пару часов неспешной езды, дорога благополучно прервалась, был способен продолжать движение самостоятельно.

Более того, Моцарт, порывов спасать мир, почти не выказывал. Быстро убежденный в том, что все умерли, он лишь грустно мычал что-то себе под нос, то и дело поднимая голову, и с кем-то ожесточенно, но беззвучно дискутируя. Компания этого наивного везунчика, отчего-то не была гнетущей, и Герольд не испытывал привычных порывов остаться в одиночестве. Более того, он и раньше замечал, как сильно изменил его Улей, а сейчас и вовсе сам себя не узнавал. Раньше, он не за что бы не ринулся спасать кого либо, кроме себя самого. А что теперь? Вытащил из пылающего стаба, на себе, совершенно незнакомого человека. Почти год он провёл в Улье. Достаточный ли это срок для таких кардинальных перемен личности? Учитывая случившееся — да. Но найти зерно этих перемен он не мог. Что послужило катализатором изменения приоритетов и привычных паттернов поведения? Куда пропало жгучее желание, движущее им без малого уже десять лет?

Вероятно, этим катализатором был Дар Знахаря. Иных объяснений данному феномену просто нет. Неужели, в той беспроигрышной лотереи Улья, были дополнительные условия. Написанные природой мира, словно мелким шрифтом внизу договора об использовании дара…

Бред.

Или же нет?

— Тут заночуем? — спрашивал грустного иммунного Герольд, указывая на автосалон с китайским автопромом.

— Само то, согласен. Их последние пару лет много прилетает. Коль пригород рядом, раньше непременно придорожные кафешки кидало. А сейчас эти стекляхи, всё чаще… — оценивающе разглядывая предложенное здание, ответил Моцарт.

— Почему само то? — впрочем догадываясь, спросил Гер.

— Не в чести у заражённых. Еды там не бывает, на все здание дай бог один холодильник с подписанными контейнерами. Воняет опять же китайским автопромом, вот не любит его наш мертвяк. — с гордостью за отечественного заражённого, выдал ответ Моцарт.

— Ну коль не любит…

На удивление, при первичном осмотре, здание реально оказалось почти нетронутым. Лишь разбитые стекла с одной стороны, и пустой постамент, явно намекали на то, что кто-то из иммунных предпочитает автомобили из салона. Иных следов мародерки не было. Целая мебель, рабочие места, как будто даже некая чистота наличествовала. Словно пыль и, казалось бы, неизбежная грязь, также были солидарны с патриотическими Заражёнными, и как следствие обходили этот китайский автосалон стороной…

Разместившись на третьем этаже, в кабинете с крупной надписью «Директор», иммунные поделили между собой диваны, и разбив пополам ночь, приготовились ко сну.

Утром, раскурочив какой-то странный кулер, и с трудом добыв из него воду, иммунные привели себя в порядок, подкрепились остатками пайка, который Герольд всегда носил в походном рюкзаке. И пополнив запасы спиртного из коллекции «Директора», направились в сторону стаба. Исходя из тех куцых карт, коими Цепа снабжал подчинённых для операции, Герольд с Моцартом построили примерный маршрут и продолжили неспешный переход. До цели было чуть больше восьми километров. Приличное расстояние для осторожных рейдеров без соответствующего транспорта. И если ранее, автомобилем Гер вынужден был воспользоваться в связи с отключенным от мира Моцартом, то теперь рисковать, не имея специализированный транспорт, не было никакого смысла. Везение, как известно, рано или поздно кончается. Выживать на нём постоянно не выйдет. Голова для этого более стабильный ориентир… Посему прибегли к традиционному способу перемещения. Идёшь тише, пройдёшь дольше. Разговоров во время перехода также не вели. Всё же болтовня — дело не безопасное, да и тем, как таковых не было. Каждый думал о своём.

До стаба добрались лишь на третий день после исхода. Моцарт, очень быстро потерявший интерес к чему-либо кроме алкоголя, наконец смог отдаться этому делу целиком. Вероятно, так он заливал некие собственные душевные терзания. Впрочем, Гер этому был искренне рад, так как ему необходимо было спокойно и без суеты заняться собственным состоянием.

Разросшаяся до размеров широкого шарфа «Татуировка», плотно облегала предплечье, она вновь и вновь напоминала о себе, порождая новые грани ощущений. Боль из тянущей, всё чаще приобретала резкие оттенки, а вскоре, вероятно и вовсе, будет занимать все мысли Герольда.

Ещё будучи в окрестностях стаба, Герольд «почувствовал» изменения. Сложно объяснимая субстанция, похожая на нить, что в ментальном плане тянулась от Цепы к посаженному дару, оборвалась. Не будь у Герольда Дара знахарства, он вряд ли почувствовал бы её, но долгие ночи, проведённые за познанием истинных глубин собственного Дара, позволили найти ментальный клубок. Некий эфемерный паразит, что даже в спящем состоянии мог вносить существенные изменения в привычные токи Силы.

Поистине, Герольду противостоял страшный Дар, который очень умело наловчился использовать его бывший наниматель.

Знахарь пытался найти «ключ», некий подход к посаженному паразиту, но до самой операции в ныне сгоревшем стабе, его успехи были незначительны. Теперь нужно было восполнить упущенное. Тем более что времени совсем не оставалось.

Погружение в собственное ментальное поле давалось тяжело, но потому как, Гер проделывал это уже не в первый раз, результат был достигнут всего на третьей-четвёртой минуте попыток. Смотреть на собственные Дары было сложно, да и не требовалось прямо сейчас. Изначально Гер подумал, что его собственные созвездия слишком яркие, что само собой вызывало дискомфорт. Но после, он всё же пришёл к выводу, что подобная яркость собственных созвездий лишь следствие того, что его Дар как раз задействован прямо сейчас. Грубо говоря, он вглядывался в открытый, искрящий щиток, который забыли обесточить. Проделывать любые манипуляции с собственными Дарами было при таком обстоятельстве очень проблематично. Потому, мысленно повесив табличку «Не влезай убьёт» Герольд скользнул глубже, туда, где находятся энергетические каналы. Именно от них и питался отъевшийся чужеродный навык, будучи в «спящем режиме».

Множество тонких нитей, прилипли к тугим канатам собственных каналов. Они словно крючками присылались к стенкам этих самых канатов. И постоянно питались той энергией, при этом словно размножаясь, и поглощая все большие территории.

На обильном питании, и без каких-либо ограничений, паразит грозил вскоре покинуть отведенные ему площади. Затем вероятно «проснутся», чтобы максимально быстро и мучительно сожрать текущего носителя.

Допустить это Герольд никак не мог, поэтому работал над паразитном регулярно. Но пока безрезультатно.

Чёрные, словно мазут, кляксы, схожие по виду с метастазами рака, медленно и неустанно разрастались. Захватывали всё большие и большие площади, и вносили корректировки в работу каналов. Словно перенаправляя течение энергии, они поглощали её большими дозами. При этом сам канал, после подобных манипуляций словно истончался, а впоследствии иссыхал, превращаясь в подобие высохшего стебля.

Герольд, конечно, не стоял в стороне, он не был простым наблюдателем, но и глобально воздействовать пока не выходило. Там, где ценой неимоверных усилий получалось освободить канал от воздействия паразита, естественные процессы приводили систему в условный порядок. Но пока Гер работал над одним отрезком, паразит успевал захватывать ещё три-четыре канала, либо схожего размера, либо превосходящего…

Изнеможенный, а также лишённый возможности нормального существования Герольд вынырнул из глубин подсознания. Дар значительно израсходовал те скудные запасы сил, коими сейчас обладал Знахарь.

Сдаваться не хотелось, ибо было похоже, что в принципе эта борьба не продлиться слишком долго. Но и энергии для продолжения этой бессмысленной гонки за паразитном не оставалось. Несколько глотков живца вернули приемлемое физическое состояние, но энергетически поправить что-то в кратчайшие сроки не было возможно.

С трудом поднявшись, при этом постоянно опираясь на мебель, что местами наличествовала в номере, Гер добрался до угла с раковиной, и с большим удовольствием умыл горящее лицо холодной водой.

В зеркале, вместо привычного на вид мужчины до тридцати, на него смотрел значительно постаревший Иммунный. Впалые глаза, заостренные скулы, седая щетина. Белёсые зрачки смотрели с некой обреченностью и возможно впервые в них сложно было разглядеть любовь к жизни. Что конечно же было обманом. Как и прежде, будучи в любом из миров, Герольд любил жизнь и искренне не желал с ней расстаться. Он не боялся смерти в привычном понимании данного выражения. Слишком часто он ходил с ней рука об руку, порой ему даже казалось, что она любит его…

Утро выдалось болезненным. Третий день он находился в своём номере, проводя всё отмеренное время на тропинке двух состояний. Всё меньше времени ему удавалось проводить в подсознании и всё больше требовалось для восстановления. Каким образом он уснул вчера, Гер не помнил, и это было скверным фактом. Вероятно, его выкинуло прямо посреди рабочего процесса, без всякой возможности вернуться и повлиять на что-либо.

Жар, боль, лёгкий тремор конечностей. И конечно огромная, захватившая всю руку и часть груди татуировка. Почему паразит по-прежнему был в спящем состоянии, Герольд лишь догадывался. Вероятно, причиной этому была его работа над тем, чтобы не пустить паразита к колодцу источника. А может ещё что-то, это, впрочем, уже не имело значения.

Попытка посмотреть энергетическое тело впервые не увенчалась успехом, похоже последний гвоздик в крышку его гроба был вбит совсем недавно…

— Пустота… — тихо произнёс Знахарь, наблюдая за потолком съёмного помещения.

По какой-то причине, совсем не было злости. Вероятно, что-то схожее чувствовали больные, на четвёртой стадии рака, в его мире. Обречённость, лёгкий страх и пустота.

Мысли не задерживались в голове, а в душе не было ни единого желания.

Безусловно, желание унять боль, вернуть здоровье, быть может даже обрести надежду, ещё были где-то в подсознании, но за те дни что он провёл в бессмысленной борьбе, с этими желаниями Гер так свыкся, что не отделял их от себя. Словно они были его частью. При этом простых, физиологических желаний не было. Еда, вода, даже живец более не прельщали Герольда. Даже испражнения не стенали его тело. Кажется, в какой-то из этих дней он «отпустил» эти мелочи…

Стук в дверь и громкий, женский голос вопросил с той стороны номера.

— Ты там не сдох? — громко прокричали из коридора.

— Не дождётесь — слишком тихо, так что вряд ли его услышали ответил Гер.

Через несколько минут, раздался щелчок замка, и в дверях оказалась субтильная женщина, в компании двух крепких на вид мужчин.

— Эво, как тебя пробрало-то… — произнёс один из мужиков, подойдя к Герольду.

— Похоже новая дрянь… Я с такими раньше не сталкивался. — пробасил второй мужик, подошедший к Геру с иной стороны.

— Подох? Вроде не? — спросила, закрывая платком нос, наконец подошедшая женщина.

— Живой, глазами двигает. — ответил на её вопрос первый мужик.

— Оплачено… У меня ещё неделя… — тихим голосом, попытался побороться за своё право жильца Герольд.

— Чего? — переспросил второй мужик.

— Говорит неделя ещё оплачена…

— Насрать, что там оплачено, он сдохнет в ближайший час-два, забирайте его, выносите… Только подальше немного, куда-нибудь… Да к Жанне несите, под порог. — распорядилась судьбой Знахаря сотрудница местного трактира.

— Может того? — с сочувствием спросил первый мужик.

— Не, живым тащите, пусть там помирает, обосрётся ещё…

— Так кажется уже…

— Тебе сказано, что делать, Гвоздь, не беси меня — поставила точку в разговоре о времени дожития женщина, после чего деловито обшмоналаодежду, в большей мере оставленную поодаль, и прихватив все, на её взгляд ценное, вместе с рюкзаком и оружием покинула комнату. При этом громко кого-то подзывая, вероятно для скорой очистки номера, для последующих заселений…

— Ещё один Гвоздь… — одними губами произнёс высохший, до ужасающего состояния Гер. Ранее, он непременно посмеялся бы, над комичностью момента… Ныне, это сделать было невозможно.

Последний путь Знахарь проделал лицом вниз, что было несколько прискорбно, так как Герольд, при всех своих недостатках, был не чужд эстетическим наслаждениям. В частности, созерцание местного неба, было для него практически единственной отдушиной. Не считая прекрасных миров с Дарами Улья, конечно. Лишённый возможности изучать живопись, посещать спектакли либо концерты симфонической музыки, Герольд утолял жажду иными материями, и в том числе небом. А в этом мире было не так много вещей сравнимых по красоте с ним… Но судьба, в виде двух крепких мужиков, распорядилась так, что и данного чуда он был лишён. Авось, когда донесут, бросят лицом вверх…

Не бросили.

Не очень аккуратно положив, Гера под козырёк незнакомого здания, скорее всего с задней стороны, которая не использовалась местными как парадная. Так как присутствие людей тут не ощущалось. Иммунные намеревались покинуть его компанию. Однако спустя несколько секунд, один из них всё же вернулся.

— Слышь мужик, я не знаю, чем ты так себя доконал. Дрянь наверняка та ещё. Но я сам с Кавказа. И… В Общем не принята у нас мужчине так умирать. Неправильно это. Найди в себе силы, ну… в общем сам все понимаешь. А средство я тебе оставлю… Вот.

На этих словах мужчина, во внешности которого не было, впрочем, ничего выдающего в нём Кавказца, протянул Герольду небольшой нож. После пары секунд раздумий, в которые он не дождался, чтобы Знахарь ответил взаимностью и принял подарок, он вложил нож в руку, и словно для того, чтобы Герольд точно его не отпустил, засунул руку Гера за пазуху.

— Видно не судьба у тебя, брат, уйти достойно, так хоть с оружием помрёшь. Всё лучше, чем ничего… Прощай в общем.

После чего, спустя несколько секунд, Гер остался в полном одиночестве…

Завывание ветра, лёгкий скрип, то ли флюгера, то ли части забора, (о происхождении источника звука Герольд рассуждал последние двадцать минут). Далёкий гул мотора и вполне близкий звук работающего генератора. Конечно, не такую тризну, хотел бы себе заказать умирающий Знахарь. Но иной по его душу как-то не представилось. Посему он пытался из всей этой какофонии вычленить некую закономерность, чтобы представить, что это некая музыка… Получалось скверно.

Мысли о смерти посещали Герольда довольно часто в прежнем мире. Помимо банального любопытства, о том, что находится за той стороной грани, были и мысли вполне практического толка. Он думал о похоронах, и их влиянии на память о человеке. О тех или иных ритуалах при погребении либо кремации… Множество разных мыслей посещали его. Однако никогда он не примерял этот «наряд» на себя. Пожалуй, впервые он задумался, а как бы хотел, чтобы распорядилась его телом в посмертии? Как ни странно, применив ситуацию на себя, он вдруг осознал, что вариант с исчезновением в искрящемся молниями тумане, ему представлялся наиболее привлекательным. Сам мир, стирал тела своих жертв в пучине бледного савана. Чтобы после, на том же месте дать пусть страшную, но новую жизнь… Невероятно красивый виток колеса Сансары…

— … не несём за это, никакой ответственности…

— Вы не понимаете, это не орган теневого управления Улья. Кто вообще в здравом уме будет воспринимать это так?

— Как мне кажется, Ты мой друг заблуждаешься… Постой…

— Что-то…

— Тссс…

Два голоса, двое мужчин. Бесцеремонно ворвались в плавный ход мыслей Гера. Уловить то, о чём они вели диалог, Герольд не смог. Слишком поверхностно он успел ознакомится с теми звуками, что потревожили его текучий спуск в царство забвения.

Спустя какое-то время, его кажется потрогали, а после деликатно перевернули лицом вверх. В глаза ударил резкий и болезненный свет.

— Жив… ох…

— Это что ж его так…

— Чернота? Хотя вряд ли. Его как будто изнутри что-то сожрало, видишь впадины. Да и… Ох бля…

В этот момент державший доселе его человек, резко отпустил лицо Гера, и вероятно отпрыгнул.

— Что это? — нервно спросил вероятно более молодой мужчина.

— Хм… Кажется я знаю, что за недуг схарчил нашего незнакомца. — ответил более взрослый голос.

— Вы такое уже видели? — удивлённо спросил более молодой.

— Да, но не такую запущенную… Это Клякса. — уверенно поставил диагноз более зрелый мужчина.

— Да ладно… Она не разрастается до таких размеров, я же помню курс по ментальным паразитам. Она за сорок-пятьдесят секунд съедает человека, оставляя лишь чёрную оболочку. А эта словно…

— Спит. — подытожил более зрелый мужчина.

— Но как? Нет, я помню, что одна из граней как раз даёт такую возможность, но тогда этот мужик должен был…

— Похоже на то. Он терпел. Он вытерпел полное выжигание семидесяти процентов нервных окончаний.

— Ни одного зафиксированного случая, до этого момента. И он жив, жив!

— Интересный экземпляр. Степа, а не забрать ли нам его с собой?

— А дотянет? Да и сколько мы проведём дней там… Ну там…

— До Института нет, переход через границу региона… в общем нет. Я предлагаю забрать его на Совет.

— Август Павлович, а как же ограничение, не более двух представителей же…

— Не тупи, пока едем, будем изучать. Если ему повезёт, и он доберётся с нами до места, живым, проведём эксперимент. Когда ещё представишься такая возможность?

— Вы думаете там кто-то с Кляксой будет?

— Старая карга… Удивлюсь если у неё за те века, что она топчет этот мир не появился этот навык…

Ход времени, ход мыслей, ход мировой энергии… Где он, кто он, порой что-то мелькало поблизости, но это было столь зыбко и эфемерно, что зацепиться никак не удавалось.

Чувства были сравнимы с полетом в вакууме. Вроде бы тело, ну или что-то, что ощущалось как тело, имело собственный вектор движения, но то ли скорость его была мала, то ли размеры «Ничто» — были грандиозны. В любом случае ощущения бессмысленного, вечного скитания были всеобъемлющи. Чернота и путь. Путь и чернота. Казалось, было всё время вселенной, чтобы «насладиться» ей, однако продлилось всё это лишь несколько тысячелетий… Субъективно конечно…

— … это было действительно любопытно, ты был прав, впрочем, с тобой всегда интересно, до встречи Август.

— Надеюсь до скорой, уважаемая Сабина. Вы как всегда обворожительны.

— Не перегибай с лобызанием, мне пора, и не забудь копию выводов по этому эксперименту. Меня всё реже можно чем-то удивить, хотя, я кажется сегодня слишком часто произносила эту фразу… блядство. До встречи Август.

— До встречи Уважаемая.

Сознание возвращалось в Герольду скачками, и не задерживалось на длительное время. Но и великое Ничто более не имело над ним безраздельной власти.

Жажда жизни, неугомонная, способная свернуть горы и иссушить моря по-прежнему наполняло всё естество Гера. Да, вместе с сознанием возвращалась и боль, но она, реально, была не такой значительной и сильной как прежде. Воспоминания о том, как он варился живьём в «желудке» паразита, по-прежнему бросали Гера в дрожь. Но радость от того, что всё позади была сильнее. С каждым днём, он всё больше времени проводил в сознании. Сегодня впервые он начал пить самостоятельно, прежде живец и воду ему в глотку заливали через умело сделанный зонд. Говорить при этом он, конечно, не мог. Да и не было такого желания. Но сегодня с Гером наверняка произведут беседу, так как за последнее время к нему у сотрудников Института, а это были именно они, накопилось множество вопросов. А препятствие в виде дырки в горле ныне удалено.

— Как себя чувствуешь, можешь детально описать? — спрашивал его мужик, вероятно главный в этой паре, по имени Август.

— Хелово… — с плохой артикуляцией отвечал Гер.

— Не удивительно… — с ухмылкой комментировал Август. — Я попрошу тебя оказывать полное содействие нам, вопросов у меня очень много.

— Без плоблем, с чего начнём? — спокойно отвечал Герольд.

— С начала конечно… — улыбнулся Август. — расскажи-ка мне друг, кто же это тебя Кляксой наградил?..

Опросы длились по тридцать-сорок минут, впрочем, после делались более-менее вменяемые перерывы, в которых Гер успевал отдохнуть, подкрепится и подготовиться к следующей куче вопросов. Пока он был в том состоянии, в котором он не сможет и десятка метров пройти, эти допросы были малой платной за восстановление, которое, впрочем, приходило несколько медленней чем всегда.

На третий день, после прихода в сознание, Герольд наконец смог сделать несколько неуверенных шагов. Он по-прежнему был невероятно худым, вся правая сторона была значительно темнее левой. Кожа повсеместно подвергалась деформации. Кости так же оставались хрупкими и то и дело трескались при грубом воздействии.

Было непривычно ощущать себя «хрустальным», но Гер смотрел на своё бушующее с явным оптимизмом. Компания Институтских — не самая худшая компания, из возможных, посему Гер был воодушевлен тем, что очередной кризис, разрешился поистине чудесным способом. Мысли о том, какова вероятность того, что с ним произошло в математическом выражении, возникали постоянно. Ничем иным, кроме собственной уникальности, это объяснить было невозможно. Слишком много совпадений. Он словно герой сериала стримингового сервиса, постоянно, вне зависимости от ситуации, выходил победителем. Ему везло всегда. Да, дорогу, что прошёл Герольд, нельзя назвать простой, более того, Гер прекрасно понимал, что в том числе, Вера в собственный путь была также необходима. Ведь он не раз мог сдаться и умереть. Поэтому останавливаться он был не намерен.

Герой, остаётся таковым только пока верит в свою цель и делает всё возможное на пути к ней.

— Стоит лишь раз усомниться в себе, и придёт смерть…

— Я попаданец, я герой этого чёртова романа.

— Нет силы, способной меня остановить.

Мысли подобного толка все чаще посещали Герольда, Вера в собственную уникальность и значимость в полной мере порабощали его сознание, что не могло не повлиять на общее психическое самочувствие. Мнимость, фанатизм, психическая нестабильность. Как следствие, в мыслительных процессах происходили изменения…

— Как ты себя чувствуешь? — как всегда, посещая «больного», Август начинал допрос с общего физического состояния. В последствии они проделывали те или иные упражнения, при этом на изменения в результатах делался акцент. А после они вели продолжительные беседы о характере «профессии» Гера, о его мыслях, касаемо Кляксы и прочих около концептуальных вопросов…

— Как твой дар? Ты ощущаешь его сейчас? Есть ли сложности с «погружением»? — Спрашивал Август, записывая что-то в широкую тетрадь.

— Кажется, я вновь достиг того уровня, что был до поражения Кляксой. — искренне и самозабвенно врал Герольд. Он значительно занижал собственные уровни владения Даром. Будучи в марафоне борьбы с Кляксой, он смог погрузиться на третий, самый тонкий уровень глубины Дара. Ну по крайней мере Академия не давала ему никаких данных о последующих слоях погружения. Он вполне отчётливо видел, и даже, при желании, мог воздействовать на собственный Источник. Достигнуть такого уровня в первый год — весомый показатель для любого Знахаря. По крайней мере его Учитель Шанц на это был не способен. Более того, столь виртуозно постичь собственную профессию было в принципе дано далеко не каждому Знахарю. Гер не помнил официальную статистику, но вроде как не более двадцати Знахарей на весь регион могли похвастаться подобными показателями…

— Значит вы вновь приблизились к Созерцанию токов энергии…

— Ну, пока без чётких контуров. Как, впрочем, и ранее, но да, я, кажется, восстановился в ментальном плане…

С момента пробуждения прошёл почти месяц, в основном компания Институтских, вместе со своим подопытным сменили четыре стаба. В каждом они оставались от шести до девяти дней, отдыхая, работая и в целом неспешно продолжая намеченный маршрут. Какую миссию они совершили для Института, Гер по-прежнему не знал, но то, явно было что-то значимое. Неспешность же, прежде всего, была вызвана его состоянием. Герольду, особенно в самом начале, было проблематично передвигаться по Улью, даже в относительно удобном кузове того или иного оплаченного транспорта каравана. Фанатичность в работе и исследованиях конечно же поражала, но всё же у Гера было несколько вопросов по цели миссии Институтских. Что они делали в этой части региона, вблизи мест, где всё чаще были волнения, связанные с Внешниками, Герольд не знал. Ряд вопросов по скорости перемещения сам собой отпал на третьей неделе пути. Оказалось, что Степан, обладает достаточно редким даром Связиста, что пролило свет на то, почему Институтские не торопились в родной регион. Оказалось, что все необходимые данные они передавали с отчетами через Степана. Поэтому и скорость перемещения была не так важна. Они действительно зацепились за интересное исследование, и параллельно со своей миссией вели и его. Данные же по основному делу, были переданы практически сразу после собственно завершения того дела, в тот же день.

— Как себя чувствуешь, Гер? — по какой-то причине немного волнуясь, задал уже ставший привычным, впрочем, вопрос Август.

— Прекрасно, кости больше не производят мерзкий хруст во время упражнений, чувствую себя космонавтом. — практически честно ответил Гер.

— Это здорово… Здорово… В целом я практически дописал выводы по твоему случаю. Это было очень занимательно. В познании Кляксы мы продвинулись вперёд лет на двадцать… — вполне искренне улыбаясь, произнёс Август.

— Рад. Ещё раз спасибо Вам.

— Как я тебе и говорил, всё нами делается во имя науки, тут нет личных симпатий… — с наигранным смешком произнёс Институтский.

Вновь заработавший дар эмпата дополнял подозрения Гера. Август был взволнован. Текущий разговор был затеян с абсолютно иной целью, которая пока была не ясна Геру, но внутренне, он был уже готов к разным исходам данного диалога.

— В общем, похоже, что наш эксперимент завершается, и мы подумали, а почему бы тебе не предложить место у нас? — наконец был произнесен основной вопрос.

— Как я ранее говорил, наши цели по изучению мира в единой плоскости, не вижу преград в нашем с вами сотрудничестве. — вполне искренне ответил согласием Гер. Он действительно не видел преград в том, чтобы сотрудничать с Институтом. У них наверняка огромный пласт информации по его профессии. Да в целом именно у этих ребят самая большая картотека Даров. Настоящая мечта Герольда, была до неё добраться, а тут все так удачно…

— Вот и славно, славно… — волнение же Августа по какой-то причине не спадало, а лишь увеличивалось… — Добро пожаловать в наши скромные ряды — протягивая сухую ладонь произнёс Август.

На пару секунд повисло неловкое молчание, а Институтский всё так же стоял с протянутой рукой, и в этом и была некая неправильность момента. Глупостью, вероятно, было бы сейчас ответить рукопожатием. Но у Герольда было слишком много вопросов, а в то, что ему вот прямо сейчас смогут навредить после того, как его, собственно, выходили… было по крайней мере глупо. Ведь с ним могли сделать что угодно и сколь угодно раз…

— Всегда рад сотрудничеству. — наконец ответил на рукопожатие Герольд.

Ничего видимого в этот момент, казалось, не произошло, но сноп сомнений появился, как только руки иммунных разомкнулись. В тот же момент, в эмоциональном пласте восприятия, Август явно испытал облегчение. Он словно сбросил весомый груз с плеч… И даже стал как-то выше и уверенней, он словно свысока теперь наблюдал за Гером…

Или это Герольд становился ниже?..

Очнулся Знахарь, будучи уже в трясущимся кузове очередной машины. Общее состояние было вполне приемлемым. Но как? Где? Почему? Снова куча вопросов. Хотя на вопрос «Как?» он уже видел ответ. Скользнув вглубь себя, Гер очень быстро нашёл ответ на первый вопрос. Очередной ментальный паразит, с воздействием на волю иммунного. Заметить его возможно только если сможешь «нырнуть» по-настоящему глубоко. И по официальной версии, Герольд на это был не способен. Однако многое вставало на свои места. Методы добровольного сотрудничества, вероятно не сильно впечатляли сотрудников Института. К чему новому подопытному оставлять возможность соскочить, если обладаешь Даром влиять на волю? Учитывая данную страховку, также вероятно, что его роль в эксперименте ещё не закончена… Ну конечно. Финальная стадия исследований наверняка будет происходить на операционном столе. Без заключительного вскрытия, множество данных уйдут вместе с носителем… Вот тебе и прорыв в понимании Кляксы…

— Очнулся, я вижу… — В голосе Августа появились новые, ранее не звучавшие нотки покровительства. — Думаешь нахрена это всё? Ведь вроде итак же договорились… — несколько самодовольно произнёс Институтский.

— Не без этого… — Хрипло ответил Гер. В горле словно феном высушило всю влагу…

— Так надёжней, только и всего. Так мне спокойней, тебе теперь спокойней. Лишённый выбора, лишён и раздумий. Все в плюсе в общем…

— А что это за…

— Не перебивай, я не договорил. До конца перехода сидишь тихо, смотришь вперёд. Спрашивают — отвечаешь односложно. — словно молотком вбивались эти слова в голову Герольда, желания ослушаться, либо как-то неправильно себя повести не было как такового.

— Слушаюсь. — коротко и не особо контролируя собственную речь, ответил Герольд, после чего тут же уставился вперёд, как и было велено ранее.

— Вижу, работает Дар. Всегда работает. Не грусти парень, всё только начинается. — похлопывая по плечу произнёс Август, после чего занялся собственным делом, а именно переписывал и вносил некие правки в собственный научный труд. Настоящий фанатик.

Степан.

Методы работы Магистра, всегда поражали Степана. Ещё будучи новичком, попав в институт, он был поражён тем, как всё организовано. Перед любым сотрудником была лишь одна цель — познание мира. А в достижении её были, поистине, все средства хороши.

Никаких моральных принципов и сомнений.

Август же не зря был одним из самых ценных сотрудников учреждения. Его голос был значимым на всех собраниях. Его идеями увлекались сотни новых сотрудников. Гений. Светила.

Когда на собрании Магистров была предложена его кандидатура, для представления Института в новом Совете, Степан нисколько не сомневался, что её одобрят. Кто кроме Августа мог представлять Институт на высшем Совете Улья? По мнению Степана и ещё сотни соображающих иммунных — никто.

Так и вышло, всеобщее одобрение, скорые сборы, и всего через три недели Август уже выступает на новом, абсолютно секретном Совете. Именно он выступал главным спикером собрания… Только лишь старуха обладала большими знаниями. Но за её плечами эпохи, как могло быть иначе?

Однако самое интересное, это их случайная находка. Тогда, они должны были приобрести у местной сумасшедшей некие ингредиенты для очередных экспериментов, скажем так — не этичных ингредиентов… О которых не стоит трепаться даже в Улье. Но всё повернулось совсем иначе, они нашли иной экземпляр для изучений. И он был реальным подарком судьбы.

В то, что этот человек выживет, Степан не верил совсем. Каждый раз, когда наступало время кормления и приём живца, Степан думал, что увидит мёртвое тело. Впрочем, того иммунного, живым назвать не повернулся бы язык. Но каждый раз в исследуемом теплилась жизнь. Каждый раз Степан поражался этому стечению обстоятельств, и каждый раз верил в то, что в следующий раз он точно посетит иммунного в последний раз. Однако же тот выжил. До самого дня, когда проходил Совет.

А после, старуха, убедившись, что «пациент» реален, забрала Кляксу, освободив оболочку от воздействия паразита.

Грандиозная работа. Воздействие Кляксы, её классификация, постепенное выздоровление обследуемого… Всё было в полной мере скрупулезно записано и осмыслено.

И как финальная точка, Август решил довести дело до логического конца. Для чего, конечно, надо будет более детально обследовать «внутренний мир» пораженного Кляксой. Полное анатомическое моделирование, не предполагает выздоровление обследуемого…

Ныне, их объект эксперимента был порабощен Даром Августа. Коей нельзя было применить до определённого времени, ибо это могло попросту убить Знахаря. Проделано всё было вовремя, ловко и качественно, как всегда, без всяких проблем и осечек. Впрочем, их и не могло быть. Только не у Старшего сотрудника, настоящего Магистра…

Последний стаб перед переходом в соседний регион. До выхода следующего каравана оставалось ещё два дня ожидания. Уже сутки они находились тут. Всё шло своим чередом. Иммунный не создавал каких-либо проблем, он постепенно наращивал массу, и в целом был позитивно настроен. Успокоенный заверениями, что он непременно будет удостоен работы в Институте, он не выказывал каких-либо сомнений и подозрений, касаемо его судьбы.

Выходя из своего номера, Степан не мог отделаться от ощущения неправильности. Словно что то незримое, смущало его последний час, но что именно он пока не понимал…

Небольшой номер, в котором сейчас приживал Август, обладал приличным для Улья убранством и даже ремонтом. Вероятно, кто-то из сотрудников не чужд простой работе из прежнего мира. Такие порой встречаются на просторах Улья. Любители не замечать изменения вокруг себя, они держатся за любую соломинку, которая соединяла бы их с прежней жизнью. Кто-то находит себя в ремонте, ибо когда-то подрабатывал по молодости, кто-то шьёт одежду и обувь. Есть те, кто и вовсе смог перенести в этот мир достаточно большой кусок своей прежней жизни. Как ни странно, очень комфортно себя чувствуют в Улье бухгалтера, банкиры и таксисты… У каждого из них, что-то из прежней жизни помогает быстро находить связи и добиваться своих целей. Ну и конечно по природе своей они все наделены некой чуйкой на плохое…

Август о чём-то разговаривал с Иммунным, поэтому, когда к ним присоединился Степан, они ещё какое-то время не замечали его присутствие. Но после, когда Август закончил с опросом, Иммунный впервые, после пленения, сам начал задавать вопросы.

— Магистр Август, расскажите мне об Институте, пожалуйста. — мягко, попросил Знахарь.

— С чего бы, я не хочу ничем с тобой делится. — вскинув бровь, произнёс Магистр, напомнив тем самым, что несмотря на его вежливость, (не скатываться же в быдловское общение, право слово), положение дел не располагало к радушной беседе.

— Может тогда вы, Степан, не откажите мне, в моей просьбе? — продолжал странно, даже вызывающие себя вести Иммунный.

— С чего ты взял, что кто-то станет с тобой откровенничать, парень? — холодно, и с нотками раздражения спросил зарвавшегося иммунного Август.

— Ну, я подумал, что взрослые интеллигентные люди…

— Заткнись. — Оборвал, на середине фразы, Знахаря Магистр.

Лишь одна негативная черта присутствовала в характере Августа, он был очень импульсивен, и моментально заводился. В гневе же, будучи выведенным из себя он часто конфликтовал со своими коллегами, и даже порой наказывал зарвавшихся молодых сотрудников. Однако Степан всегда находил с ним общий язык, посему, за эти три года, что он был основным помощником магистра, ему пока не разу не влетало. Но и пропустить подобную наглость от вполне бесправного Иммунного он всё же не мог…

— Вы любите Вагнера? — спокойно продолжил спрашивать Иммунный, что было очень странно, настолько, что магистр даже немного растерялся.

— Чего? — удивлённо переспросил Август.

— Мне всегда казалось, что он слишком напорист…

— Заткни свой рот…

— А он вообще был в вашей версии мира? Хотя, о чём это я, Вагнер был наверняка…

— Магистр?

— Связь, Степан срочно…

Закончить фразу, что же необходимо сделать срочно, Августу помешал нож, воткнутый снизу под челюсть. Тот самый нож, с которым был найден Иммунный. Тогда, даже будучи лишённый сил, он крепко сжимал пробковую рукоять, помниться Степан тогда с трудом разжал скрюченные пальцы…

Мысль о том, как нож оказался в руке Иммунного, Степан додумывать не стал, он сделал единственное, что могло спасти его жизнь. Попытался сбежать. Но не успел.

Резкий рывок за волосы и ледяное лезвие ножа, рассекает горло от одного уха до другого. Булькающий звук, и темнеющая картинка перед глазами, а также лицо Знахаря. Что продолжал держать за волосы падающего к его ногам сотрудника Института. Он взирал на Степана сверху вниз, и в тот момент, когда в глазах Степана был ужас, взгляд Герольда был спокойный и умиротворённый…

— Quid est mundus — talis est heros! — Произнёс единственный живой человек в помещении. — Absit!

Голос его, словно сорвавшаяся птица, пронесся по номеру Магистра, после чего вылетел в пустынный коридор, в котором местами были видны маслянистые красные подтеки. Отражаясь от перил, отдаленный звук голоса спускался по лестничному пролету, чтобы раствориться в окрашенных кровью стенах, заляпанной барной стойке и множественных телах работников и посетителей некогда приличного заведения. Двадцать четыре человеческие оболочки, невольно ставшие частью кровавого полотна, сошедшего с ума художника… Убитые в разное время, и разных помещениях здания, с промежутком в сорок минут, они ныне лежали в одном месте. В безмолвном танце, с посмертными масками ужаса они касались друг друга разными частями тел.

— Добро пожаловать на бал… Веселье, уже началось!!!