Знакомьтесь: МУР

ЕСЛИ ЗАВТРА ВОЙНА…

Готов к труду и обороне. Учебный батальон Осоавиахима. Наш фронт — на Петровке. По сигналу воздушной тревоги. В условиях осадного положения. Ни шагу назад!

Историки подсчитали, что человечество за время своего существования пережило двадцать тысяч различных войн. Были войны справедливые и несправедливые, «столетние» и «семилетние», войны опустошительные, и такие, победа в которых доставалась «малой кровью». Но такой войны, которая выпала на долю советского народа в 1941—1945 годах, в истории еще не было. Это была самая тяжелая и разрушительная война в биографии человечества.

Сегодня Великая Отечественная — уже прошлое с более чем сорокалетним стажем. Нынешнему поколению о ней напоминает Вечный огонь на могиле Неизвестного солдата у Кремлевской стены и неувядающие цветы у обелисков славы, воздвигнутых на местах былых боев от Волги до Одера, от Баренцева моря до Черного, вечная память о тех, кому не довелось дожить до солнечных майских дней 1945 года.

«Если завтра война, если завтра в поход…» Эту песню, одну из популярнейших в 30-е годы, пели все — от мала до велика. Она звучала как призыв к народу.

Коммунистическая партия и советский народ хорошо знали, что фашизм непременно попытается военной силой повернуть вспять ход истории, и готовились дать захватчикам достойный отпор. Люди разных профессий и специальностей, молодые и пожилые овладевали основами военного дела, учились метко стрелять и перевязывать раненых, прыгать с парашютом, работать в противогазах.

В предвоенные годы со страниц милицейской многотиражки к читателям постоянно взывают заголовки-призывы:

Газета часто публикует подробные репортажи о военизированном переходе сотрудников московской милиции по маршруту Москва — Крым — Москва; о переходе в противогазах Москва — Рязань — Москва и о многих других массовых военно-спортивных мероприятиях милиции столицы. Не менее напряженно основами военного дела овладевали работники органов милиции других городов и сельских районов страны.

Как это бывало и раньше, тон здесь задавали муровцы. Еще с начала 30-х годов оборонно-спортивная работа в МУРе строилась под девизом: «Каждый работник должен быть значкистом ГТО». Среди оперативного состава, всех сотрудников уголовного розыска широкое развитие получает кружковая работа добровольных обществ Осоавиахима, Красного Креста, МОПРа, Автодора, общества красногвардейцев и красных партизан, что еще теснее сплачивало коллектив сотрудников МУРа, укрепляло чувство патриотизма, являлось хорошей школой физической и моральной закалки муровцев.

Однако осложнение международной обстановки, частые провокации на границах нашей Родины требовали дальнейшего совершенствования форм и методов военно-спортивной и оборонной работы.

Учитывая, что многие работники МУРа в армии не служили, а кружковая работа, в которой они хотя и принимали активное участие, все же не могла обеспечить систематическую, более или менее основательную первоначальную военную подготовку и хорошую армейскую закалку, муровцы, откликаясь на призыв партии и правительства утроить бдительность, быть всегда начеку, готовым в любой момент встать с оружием в руках на защиту социалистических завоеваний, решили организовать обучение сотрудников военному делу в обстановке, максимально приближенной к армейской.

Родилась идея развернуть на базе МУРа и его подразделений военизированный учебный батальон Осоавиахима. И такой батальон был создан. Он состоял из трех строевых рот, команды автомобилистов (мотовзвод), взвода самокатчиков-велосипедистов и пулеметной команды. На вооружение батальона поступило 500 новых винтовок, 6 станковых пулеметов «максим», 6 мотоциклов и 30 велосипедов.

Командиром военизированного формирования МУРа стал Л. Вуль, его помощником по строевой части — участник гражданской войны, в прошлом командир Красной Армии, заместитель начальника мотодивизиона ночной охраны Н. Иванушкин, помощником по политической части — П. Янов, начальником штаба — И. Керцелли. Начальники ведущих служб МУРа были назначены командирами рот и взводов.

С созданием в уголовном розыске подразделения по образцу армейского, оснащенного довольно современным для того времени вооружением и техникой, уровень оборонной работы среди сотрудников и качество их боевой подготовки намного возросли. Два раза в неделю — по понедельникам и субботам — все сотрудники МУРа строем под оркестр направлялись в Петровско-Разумовский парк на занятия. Здесь не только теоретически, но и практически отрабатывались приемы обращения с оружием, отдельные положения армейских уставов, тактика боевых операций.

Батальон МУРа входил в состав сводной дивизии Осоавиахима Краснопресненского района Москвы и принимал активное участие во всех оборонно-массовых мероприятиях района. Военизированные походы, марш-броски, мотопробеги, марши с боевыми стрельбами стали непременным условием общей программы военной подготовки. Среди других военизированных подразделений столицы муровцы отличались особой организованностью и дисциплиной. Поэтому, когда в 1940 году состоялась общегородская конференция Осоавиахима, многие сотрудники МУРа за активное участие в оборонной работе были награждены почетными грамотами и памятными подарками.

Обучение не было напрасным. Очень скоро полученные навыки и знания по военному делу работникам МУРа пришлось применить на практике — как во время обороны столицы от фашистских захватчиков, так и в рейдах по тылам врага под Москвой.

Военизированное формирование Московского уголовного розыска сохранилось и в первые годы Великой Отечественной войны, целиком влившись в организованную вскоре после нападения фашистов на нашу страну Московскую милицейскую дивизию.

Ранним утром 22 июня 1941 года сотрудники МУРа, как и весь личный состав столичной милиции, были подняты по тревоге. В последнее время учебные тревоги стали делом уже привычным, поэтому никого не удивило появление спозаранку посыльного и его торопливые слова: «Тревога! Вам приказано срочно прибыть на Петровку».

Отлаженная система оповещения и связи сработала четко. Потребовалось менее часа, чтобы все сотрудники в этот ранний час собрались в ленинской комнате. Переговариваясь между собой, обмениваясь новостями, беззлобно подшучивая друг над другом в ожидании тех, кто их собрал сюда, они еще не ведали, что в истории Родины, а следовательно, и в жизни каждого из них уже наступил новый период.

Когда в широко распахнутой двери ленкомнаты показался К. Рудин, все сразу же затихли. Начальник МУРа прошел к столу, заваленному подшивками газет и стопками журналов, и повернулся лицом к собравшимся. Медленно обвел всех испытывающим взглядом, словно хотел заглянуть в душу каждого, и с легкой хрипотцой в голосе произнес:

— Товарищи! Сегодня на рассвете гитлеровская Германия без объявления войны вероломно напала на нашу страну. С этого момента до особого распоряжения всем находиться на рабочих местах. Ожидается важное правительственное сообщение по радио… — Выдержав короткую паузу, Рудин закончил: — Это все, что я хотел вам сообщить.

Молча покидали сотрудники ленинскую комнату. В сознании никак не укладывалось, что фашисты все же решились поднять меч на первое в мире государство рабочих и крестьян. На всех политзанятиях постоянно повторялось, что фашизм — это война, ударная сила мирового империализма и к отпору ему надо быть постоянно готовым. Однако все верили в торжество мирной политики Советского государства и внутренне убеждали себя, если Гитлер и развяжет войну, то не завтра и даже не послезавтра. А оказалось — уже сегодня.

И вот 12 часов дня. На всю страну прозвучало обращение Коммунистической партии и Советского правительства к народу. Суровые чеканные слова призывали каждого грудью стать на защиту Отечества, с оружием в руках громить немецких оккупантов.

В тот же день многие муровцы подали рапорты с просьбой отправить на фронт. Но все получили короткий ответ: «Ждите». Легко сказать: «Ждите», когда видишь, как по улицам маршируют колонны добровольцев, среди которых немало пожилых людей, а ты, молодой, полный сил и энергии, вынужден сидеть в кабинете, составлять протоколы осмотров, вести допросы разного жулья.

Из МУРа в эти дни в армию призвали менее тридцати человек. В основном сотрудников, которые имели воинские специальности артиллеристов, саперов, кавалеристов, водителей. Счастливчикам откровенно завидовали и не боясь ругали «бюрократов», которые заставляют людей, получивших достаточную военную подготовку в учебном батальоне Осоавиахима, значкистов ГТО, томиться в тылу. Подобные сетования были более или менее обоснованны, так как работы муровцам в первые дни начала войны действительно поубавилось. Количество регистрируемых преступлений в Москве заметно сократилось.

Вскоре однако положение изменилось. Начались кражи, главным образом из квартир эвакуированных москвичей, выросло число грабежей, других правонарушений. И хотя объем оперативно-розыскной работы все увеличивался, число рапортов сотрудников о направлении в действующую армию не уменьшалось. Пришлось проводить воспитательную работу и разъяснять некоторым товарищам, что и в столице кто-то должен поддерживать общественный порядок и вести борьбу с преступностью.

После одного из оперативных совещаний начальник МУРа К. Рудин попросил задержаться секретаря партбюро МУРа Я. Петрова и секретаря комсомольской организации В. Колесова.

Когда они остались втроем, он спросил:

— Вчерашнюю сводку помните?

Секретарь партбюро МУРа Я. Петров и секретарь комсомольской организации В. Колесов переглянулись, не понимая, куда клонит начальник. Ведь сообщениям о зарегистрированных преступлениях в городе за минувшие сутки и было посвящено только что закончившееся совещание.

— Напомни, — попросил Рудин Петрова.

— Ну, грабеж в Сокольниках, три квартирные кражи, убийство военнослужащего.

— Без ну, товарищ Петров. Кражи-то из квартир москвичей, ушедших на фронт. Правильно, товарищ Колесов?

— Правильно.

— А вы считаете, что Москва уже очищена от разной нечисти и вам здесь делать нечего?

— Мы так не считали, товарищ майор, — с обидой проговорил Колесов. — Это вы зря.

— Значит, вы считаете, что все эти грабежи, кражи, убийства вас не касаются. Пусть другие ими занимаются, а вас — на фронт, там легче…

Такого поворота разговора ни Петров, ни Колесов не ожидали. Действительно, они подавали рапорта о добровольном уходе на фронт. И конечно же, не потому что там легче, а здесь труднее. Они, как и большинство муровцев, считали, что их долг сейчас быть в действующей армии.

Рудин закурил, несколько раз затянулся и совсем уже другим тоном проговорил:

— Понимаю вас, товарищи. Я тоже просился в армию, не пускают. Говорят: здесь твой фронт. Ясен смысл? Так-то! Здесь наш фронт, на Петровке.

Начальник МУРа достал из стола красную бумажную папку и продолжил:

— К чему все это говорю? А к тому, что мы сообща — руководство, партийное бюро, наш комсомол должны создать в коллективе такой настрой, чтобы каждый сотрудник глубоко осознал, что его сегодняшняя напряженная, с утроенной энергией работа по охране порядка в столице и есть реальная помощь фронту. И начинать надо с себя, товарищи партийный и комсомольский вожаки. Вот видите, сколько рапортов, и все с одной и той же просьбой: скорей пошлите на фронт. — Рудин раскрыл папку. — А раз человек написал, он ждет удовлетворения своей просьбы и, естественно, на сегодняшнюю службу некоторые начинают смотреть как на временное дело. Но сейчас даже малейшая расслабленность в работе только на руку преступникам. Вот я и прошу партийное бюро и комсомольскую организацию вплотную заняться вопросами укрепления дисциплины личного состава, помочь быстрее провести перестройку нашей работы, как того требует военное время. Давайте и подумаем вместе, что необходимо для этого сделать. Вы сами видите, что условия деятельности уголовного розыска коренным образом изменились.

Разговор затянулся. Но был он очень полезным. Разошлись, четко определив, что будет сделано в ближайшее же время для дальнейшего повышения уровня политико-воспитательной работы в коллективе и совершенствования оперативно-розыскной деятельности сотрудников. Партийная и комсомольская организации активно подключились к мероприятиям по перестройке работы всех служб МУРа в новых условиях. И результаты не замедлили сказаться. Укрепилась дисциплина, улучшилась организованность, выросла ответственность личного состава за состояние порядка в Москве. Все сотрудники с полным пониманием требований военного времени отнеслись к новым для них обязанностям, заметно увеличившейся нагрузке. А нового в их функциях появилось немало.

Мобилизация части личного состава столичной милиции на фронт, уход добровольцев в народное ополчение и истребительные батальоны привели к сокращению численности всех милицейских служб в городе. Часть их обязанностей, в частности таких, как патрулирование улиц и других общественных мест, охрана заводов и предприятий, муровцам пришлось взять на себя.

Теперь уже никто не жаловался, что какие-то бюрократы заставляют их бездельничать в тылу. Обстановка военного времени выдвигала перед работниками уголовного розыска ряд новых проблем, которые неотложно надо было решать.

Уже в июле 1941 года московская партийная организация провела большую работу по формированию и оснащению первых истребительных батальонов. Основу их составили хорошо подготовленные в военном отношении москвичи, но по тем или иным причинам не подлежавшие призыву в Красную Армию. На них возлагалось обеспечение безопасности города и пригородных районов в условиях напряженной военной обстановки.

Бойцы истребительных батальонов вели розыск и обезвреживали диверсантов, шпионов, фашистских парашютистов, тушили пожары. В черте города задерживали и проверяли подозрительных лиц, нарушителей режима военного времени. В поддержании правопорядка и борьбе с преступностью уголовный розыск непосредственно взаимодействовал с бойцами этих формирований, опирался на их помощь.

Ровно через месяц после начала Великой Отечественной войны, в ночь на 22 июля, тревожные гудки сирен и взволнованный голос диктора оповестили москвичей: «Граждане! Воздушная тревога!» Начался первый воздушный налет вражеской авиации на Москву. Получив сообщение о приближении вражеской авиации к столице, муровцы заранее, еще до объявления общегородской воздушной тревоги разъехались по закрепленным объектам. Налет фашистских стервятников не застал их врасплох.

За несколько дней до этого все сотрудники МУРа глубокой ночью были подняты по сигналу «Воздушная тревога». Никто из них тогда не знал, что тревога была учебной и действовали они как в реальной обстановке. Полученные навыки помогли быстро сориентироваться в условиях настоящего налета.

23 июля гитлеровцы предприняли второй массированный воздушный налет на Москву, в ночь на 24-е — третий, потом еще и еще…

По сигналу воздушной тревоги работники МУРа разъезжались по заранее закрепленным объектам: кто на дежурство на станции метро, превращенные в бомбоубежище, кто в микрорайоны города помогать гражданам вовремя укрыться от налетов фашистской авиации, кто на места падения вражеских бомб, кто на дежурство в морги — сбор данных о погибших при бомбежке, установление личности пострадавших, их регистрация также были вменены в обязанность уголовного розыска.

Действовали, конечно, не в одиночку, а рука об руку с сотрудниками районных отделов и отделений милиции, бригадмильцами, бойцами самообороны и пожарной охраны.

За самоотверженность и хладнокровие, проявленные при спасении людей и материальных ценностей, ликвидацию последствий налетов вражеской авиации многие сотрудники МУРа получили первые боевые награды. В их числе медалями «За боевые заслуги» были награждены оперативные работники С. Бурцев и К. Медведев. Боевые награды они получили за мужество и находчивость, проявленные при тушении пожара, возникшего на Петровке, 38, от вражеской зажигательной бомбы. Зажигалка попала в одно из помещений МУРа. Пламя быстро охватило здание и вот-вот должно было перекинуться на гараж, где были бочки с бензином. И только самоотверженность и находчивость муровцев позволили быстро эвакуировать людей, преградить путь огню и тем самым предупредить более тяжкие последствия.

С началом интенсивных авиационных налетов гитлеровцев на Москву была ускорена эвакуация населения из столицы. Партийные и советские органы сделали все, чтобы обеспечить безопасность десяткам тысяч мирных жителей города. На органы милиции, в том числе и на сотрудников МУРа, возлагалась обязанность следить за порядком во время погрузки в эшелоны, обеспечивать организованность и поддерживать общественный порядок в микрорайонах, из которых эвакуировалось население. Нередко приходилось производить обходы домов, беседовать с людьми, убеждать отказывающихся эвакуироваться в необходимости выезда в тыловые районы страны.

Но подчас муровцы сталкивались с фактами иного порядка. В сентябре — октябре 1941 года в МУР нередко звонили граждане и сообщали, что задержан некий хозяйственник, директор магазина или базы, пытающийся бежать из Москвы на машине, полной казенных продуктов и вещей. Сотрудники уголовного розыска в каждом таком случае выезжали на место и внимательно разбирались с задержанным. Они имели приказ в трехдневный срок рассматривать и передавать в суд дела на шкурников и дезертиров.

Одновременно муровцы пресекали провокационную работу распространителей панических слухов.

Фашисты пытались огнем и разрушениями внести смятение в ряды москвичей, сломить их боевой дух. Но это только удесятеряло силы и мужество советских патриотов. Сплоченные своей партийной организацией, москвичи принимали все меры, чтобы превратить Москву и подступы к ней в неприступную крепость. С 1 октября началось всеобщее военное обучение населения Москвы. Возобновили военные тренировки и сотрудники МУРа. Они учились бросать гранаты, бутылки с горючей смесью, овладевали навыками уличных боев.

13 октября 1941 года состоялось собрание партийного актива столицы. С докладом выступил секретарь МК и МГК ВКП(б) А. С. Щербаков. Он подробно рассказал о тяжелой обстановке, которая сложилась на фронте под Москвой, и сформулировал задачи коммунистов и всех трудящихся столицы по отпору фашистским оккупантам. Перед лицом смертельной опасности партийный актив призвал каждого коммуниста, каждого москвича показать пример героизма, мужества и стойкости в защите Родины. В числе первоочередных задач по укреплению обороны столицы партактив потребовал, наряду с безусловным и широким проведением боевой работы всех предприятий и организаций, обеспечить поддержание строгого революционного порядка в городе.

В Москве вводится постоянное патрулирование военнослужащих и работников милиции. Подозрительные лица, как военные, так и гражданские, задерживались и проверялись. Подчас сотрудников МУРа, которые с первых недель нападения фашистов на нашу Родину перешли на казарменное положение и постоянно жили на Петровке, 38, по тревоге «выбрасывали» в пригородные районы для ликвидации просочившихся диверсантов.

В связи с приближением фронта по решению Государственного Комитета Обороны в Москве и прилегающих к ней районах с 19 октября 1941 года было введено осадное положение. В постановлении ГКО подчеркивалось, что осадное положение осуществлено в целях тылового обеспечения Москвы, а также пресечения подрывной деятельности шпионов, диверсантов и других агентов германского фашизма.

Партия и правительство мобилизовали все силы для разгрома фашистов под Москвой. Только в первые пять месяцев войны московская партийная организация послала на фронт 100 тысяч коммунистов и 260 тысяч комсомольцев. К осени 1941 года в столице были сформированы 16 дивизий народного ополчения, истребительный мотострелковый полк, 25 батальонов МПВО. В эти формирования московская милиция направила несколько тысяч работников уголовного розыска, наружной службы, ОБХСС, других подразделений.

В тяжелейшее время обороны Москвы горожане всем, чем могли, помогали героическим защитникам столицы. Выпускали оружие и боеприпасы, ремонтировали военную технику и шили обмундирование, строили оборонительные сооружения и собирали теплые вещи для воинов.

В эти дни в окопах Подмосковья молодые солдаты из рук в руки передавали адресованное им открытое письмо московских комсомольцев, под которым стояли подписи и молодых муровцев. Они писали своим сверстникам, защищавшим столицу:

К декабрю 1941 года грань между фронтом и тылом на подступах к Москве фактически стерлась. На всех дорогах, ведущих к столице, были прорыты десятки километров противотанковых рвов, установлены тысячи металлических «ежей», сооружены защитные полосы из надолбов. Эта предгородская оборонная зона переходила в мощные укрепления в самом городе. На улицах Москвы было построено 22 километра противотанковых рвов, 820 дотов и дзотов, 46 километров проволочных заграждений, на протяжении 30 километров установлены надолбы и около 24 тысяч металлических «ежей». Самое непосредственное участие в возведении оборонительных сооружений принимали и сотрудники МУРа. Вместе с другими работниками милиции они создавали оборонительный рубеж от Киевского вокзала до Ваганьковского кладбища.

В архивах военных лет сохранился такой документ:

Танковая колонна, в сборе средств на строительство которой принимали активное участие и комсомольцы МУРа, вскоре была готова к отправке на фронт. Танкистами стали молодые муровцы: В. Сычев, В. Петров, Ф. Шмонов, А. Скворцов и их товарищи из других служб московской милиции.

ПО ЗАКОНАМ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ

Все началось с портсигара. «Крестник» старшего оперуполномоченного Бурцева. Гольд — четвероногий сыщик. Резидент не вышел на связь

Много новых, сложных и неожиданных задач поставила война перед сотрудниками Московского уголовного розыска. Но основной их функцией по-прежнему оставалось предупреждение уголовных правонарушений и быстрое разоблачение преступников. Военная обстановка наложила свой отпечаток на характер преступности. Продовольственные трудности, вызванные войной, введение карточной системы на продукты питания вновь возродили преступления, которых москвичи не знали уже много лет. Среди них такие опасные, как вооруженные налеты на продовольственные магазины, склады, базы, кражи продуктов питания, подделка продовольственных карточек, новые виды мошенничества.

Появилась категория преступников, которые специализировались только на кражах продовольственных карточек у граждан. Например, немало хлопот доставила муровцам некая Овчинникова — воровка продовольственных карточек из квартир. Хитрая и наглая преступница, попадая под разными предлогами в чужие квартиры, не трогала ни золота, ни ценных вещей, охотилась только за продовольственными карточками. При обыске у Овчинниковой нашли целую пачку карточек за минувшие месяцы, которые она не сумела отоварить, а также большие запасы различных продуктов. Преступница совершила около 60 краж, причинив многим трудовым семьям настоящее горе. Разоблачение таких злоумышленников сотрудники МУРа считали для себя одной из важнейших задач. Ведь речь шла об опаснейших для военного времени преступниках, посягающих на средства существования людей и обрекающих свои жертвы на голод.

В 1942 году работники уголовного розыска раскрыли крупную воровскую шайку, которая «очищала» квартиры главным образом эвакуированных либо призванных в ряды Красной Армии москвичей. А началось все с того, что старший оперуполномоченный МУРа И. Михлин, однажды зайдя в закусочную на площади Свердлова, обратил внимание на молодого паренька в поношенной армейской шинели и гражданских брюках навыпуск, который, закуривая, достал папиросу из массивного серебряного портсигара с монограммой. Вряд ли, подумал работник уголовного розыска, подросток имел средства для покупки такой дорогой вещи. Портсигар явно не его. Но чей же?

Для выяснения этого вопроса молодого человека, предъявившего паспорт на имя Бориса Андреева, пригласили в МУР. Задержанный утверждал, что портсигар ему перед отъездом на фронт подарил друг. Действительно, на верхней крышке было выгравировано:

— Но вы же — Борис, значит, этот подарок адресован явно не вам, — обратил его внимание муровец, показав монограмму. — Каким же образом он оказался у вас?

После не очень долгих неуклюжих запирательств Андреев сознался, что с несколькими сообщниками совершил кражу на Садовой-Триумфальной улице в квартире генерал-майора авиации, семья которого была эвакуирована, а сам хозяин воевал на фронте. Парень рассказал, что, кроме портсигара, они унесли еще патефон «Колумбия» с набором заграничных пластинок. «Наводку» на кражу им дала девушка по кличке Иностранка, с которой они часто встречались в кинотеатре «Смена».

Вечером И. Михлин и старший оперуполномоченный К. Стрючков побывали в кинотеатре. По словесному портрету Иностранки, который нарисовал работникам уголовного розыска Андреев, они легко обнаружили ее в компании двух парней и двух подруг.

Всех задержали и доставили на Петровку. На предложение предъявить документы один из парней, назвавшийся Карповым, показал справку об освобождении из мест заключения и заявил, что в Москве он проездом, другой — Алдошин вместо паспорта предъявил бюллетень от врача. У девушек документы были в порядке. Но когда им на допросе показали портсигар, одна из задержанных созналась, что он из украденных при ее непосредственном участии вещей из квартиры дома по Садовой-Триумфальной. Она рассказала, что патефон хранится у некоей Лены, а пластинки — у какой-то Шуры. Эти девушки также часто бывают в кинотеатре «Смена».

Работники МУРа составили словесные портреты Лены и Шуры, и в тот же вечер начальник отделения Я. Петров с сотрудниками в фойе кинотеатра задержали Шуру, а на следующий день и Лену. У них изъяли патефон и пластинки.

Работа с арестованными тем временем продолжалась. Удалось выяснить, что в ноябре 1941 года Алдошин был призван в Красную Армию, но дезертировал, вошел в сговор с ворами по кличкам Директор и Цыган. Вместе с дружками он обворовал квартиру директора Краснопресненского трамвайного парка, а вещи сбыл двум скупщицам — «тетям Арише и Тоне».

Так постепенно круг выявленных участников преступной шайки расширялся. Вскоре работники МУРа на станции метро «Охотный ряд» задержали Директора, человека без определенных занятий, уклонявшегося от воинского учета. Через несколько дней — еще одного члена шайки, уже дважды судившегося за кражи.

Наконец, спустя некоторое время был арестован десятый по счету преступник — главарь воровской шайки неуловимый Цыган.

Многие москвичи стали жертвами этих отщепенцев. У них изъяли немало похищенных вещей и пистолет «ТТ». Военный трибунал Москвы воздал должное каждому из преступников.

В 1942—1943 годах сотрудники Московского уголовного розыска обезвредили более десятка крупных и мелких воровских шаек, арестовали немало воров-одиночек. Работая на рынках, по местам сбыта краденого, проводя розыскные мероприятия, муровцы нередко задерживали воров с поличным. Причем, как правило, бывало так: преступник называл квартиру, из которой украдены вещи. Выезжали на место происшествия, а хозяева давно в эвакуации. Изъятые у воров вещи вернуть было некому. Вещи приходовались по акту, в котором указывалось, из какой квартиры они похищены и у кого изъяты. В здании МУРа выделили помещение для хранения таких вещей, которое сотрудники между собой нарекли «ломбардом».

Впоследствии, когда москвичи стали возвращаться из эвакуации, «ломбард» сослужил работникам МУРа добрую службу, избавив их от многих хлопот. Возвращался человек на старое место, а его встречали в квартире голые стены да выпотрошенные шкафы. Естественно, он шел с заявлением в милицию. И надо было видеть лицо пострадавшего, когда ему возвращали вещи, украденные год-полтора назад!

В это трудное для москвичей время заметно расширили свою преступную деятельность воры-карманники.

В феврале 1942 года работники уголовного розыска задержали в магазине Мосторга на Петровке при попытке залезть в чужой карман ранее уже четырежды судимую за подобные кражи Корнееву-Минаеву. При обыске у нее нашли 304 рубля, золотую брошь с камнями, золотое кольцо, 4 золотые зубные коронки и 14 продовольственных карточек.

На допросе у старшего оперуполномоченного МУРа К. Лагутко преступница под давлением улик рассказала не только о своих похождениях, но и назвала некоторых сообщников. Она сообщила, что все они собираются на квартире родителей ее соучастницы Кухарук-Стрельцовой. Там же делят дневную добычу, обсуждают очередные операции.

Выезд на место работников МУРа оказался удачным. Кроме хозяев квартиры, были задержаны Кузьмина, проживающая в столице без паспорта, некие Боченков, Великий и Санько, все четверо ранее судимые. У каждого из них произвели обыск по месту жительства. У Кухарук и ее родителей изъяли 38 продовольственных карточек, сумочку с паспортом на имя Пашкиной, 2 тысячи рублей, несколько золотых вещей, другие ценности. В вещах матери Кузьминой обнаружили 10 продовольственных карточек на разные фамилии. По нескольку продовольственных карточек изъяли у других преступников. Вся шайка карманников, состоящая из двенадцати человек, предстала перед судом.

Даже в тяжелейший период Великой Отечественной, когда все силы и средства государства были мобилизованы на то, чтобы остановить натиск гитлеровских армад, перемолоть живую силу и технику оккупантов и подготовить условия для решительного перелома в войне, Коммунистическая партия и Советское правительство не забывали о детях военного лихолетья.

Совет Народных Комиссаров СССР 23 января 1942 года принял постановление «Об устройстве детей, оставшихся без родителей».

Забота о несовершеннолетних, оставшихся по тем или иным причинам без родителей или потерявших их при эвакуации, объявлялась общегосударственным делом. Устройство таких детей было возложено на исполкомы местных Советов под личную ответственность их руководителей. При Советах были созданы специальные комиссии по делам несовершеннолетних. В целях создания им необходимых условий для жизни и учебы были открыты новые детские учреждения и школы фабрично-заводского обучения.

Перед органами милиции была поставлена новая задача: выявить беспризорных подростков и разместить их в детские приемники-распределители. Вводился централизованный учет несовершеннолетних, попадающих в детские учреждения. По инициативе трудящихся в стране начался сбор средств в помощь детям. В Госбанке СССР был открыт в этих целях специальный счет.

Об актуальности и важности проблемы борьбы с детской безнадзорностью и беспризорностью в столице свидетельствует тот факт, что только за первый квартал 1942 года вопрос об устройстве детей-сирот и работы с ними трижды обсуждался на заседаниях секретарей МК и МГК ВКП(б). В намеченных бюро МГК ВКП(б) мерах борьбы с детской беспризорностью и безнадзорностью в столице основной упор был сделан на улучшение профилактики правонарушений среди подростков. Предусматривалось вовлечение несовершеннолетних в посильную трудовую деятельность по месту их учебы и жительства. В школах и при крупных домоуправлениях организовывались различные мастерские. Расширялась сеть детских домов и приемников-распределителей в Москве. Управлению милиции города было предложено создать специальный «детский» отдел для осуществления борьбы с беспризорностью и безнадзорностью подростков.

Большую помощь детям оказывали комсомольские организации. Они брали шефство над трудновоспитуемыми подростками и над целыми детскими домами, проводили среди несовершеннолетних воспитательную работу. Многие мероприятия комсомольцы осуществляли совместно с органами милиции.

Ряд новых форм взаимодействия комсомольского актива с сотрудниками милиции в решении задач пресечения безнадзорности и правонарушений подростков был определен постановлением ЦК ВЛКСМ «О мерах комсомольских организаций по борьбе с детской безнадзорностью и предупреждению детской беспризорности», принятым 7 августа 1942 года. Комсомольцы вместе с работниками милиции стали организовывать регулярные рейды по вокзалам, кинотеатрам, рынкам, другим местам скопления подростков. Выявляли беспризорников, а также сбежавших из дома детей, помогали устанавливать их родных, устраивали подростков в детские учреждения, активно участвовали в мероприятиях по предупреждению преступности среди несовершеннолетних.

Общее руководство борьбой с беспризорностью в масштабах города, координация работы сотрудников районных отделений уголовного розыска по предупреждению правонарушений среди подростков были возложены на 4-й отдел МУРа. Сотрудники этого отдела вели уголовные дела подростков, занимались их трудоустройством.

Многих беспризорных мальчишек и девчонок удержали от неверного шага, не дали увязнуть им в преступном болоте в тяжелую военную пору А. Иванова, В. Якунина, другие оперативные сотрудники «детского» отдела МУРа.

Учитывая особую важность профилактики правонарушений и борьбы с преступностью несовершеннолетних, как реальной базы сокращения криминальных проявлений вообще, руководство и партийное бюро управления уголовного розыска требовали, чтобы все сотрудники МУРа, а не только оперативники 4-го отдела, с особым вниманием и тщательностью разбирались в каждом деле, если среди подозреваемых или обвиняемых окажутся молодые люди, принимали все возможные меры, чтобы уберечь несовершеннолетних от пагубного влияния рецидивистов, помочь им порвать с преступной средой. Чуткое и заботливое отношение муровцев к подросткам, попадающим в поле их профессионального внимания, благотворно сказалось на судьбах большинства из них, помогло правонарушителям вернуться к честной жизни.

По-разному начинались контакты оперативных сотрудников МУРа со своими будущими «крестниками», но конечный результат во всех случаях, как правило, был один: с помощью работника уголовного розыска подросток твердо вставал на путь честной жизни.

Старший оперуполномоченный МУРа С. Бурцев уже несколько дней основную часть рабочего времени отдавал знакомству с различными общепитовскими точками. Присматривался к их завсегдатаям. В последний месяц в закрепленном за ним микрорайоне было совершено пять квартирных краж. Неизвестные открывали двери квартир путем подбора ключей. Похищали наиболее ценные вещи и скрывались. Напасть на след преступников пока что не удавалось.

Бурцев по опыту знал, что преступники нередко общаются между собой в «злачных» местах. Здесь тратятся деньги, вырученные от продажи ворованного, обсуждаются новые планы, выясняются отношения. Поэтому, наряду с посещением комиссионных магазинов, толкучек, других мест возможного сбыта похищенных вещей, оперативный работник не обошел вниманием и предприятия общественного питания, в которых еще не была прикрыта продажа спиртных напитков. Расчет его оправдался.

В кафе на Старо-Марьинском шоссе Сергей Петрович обратил внимание на двух юношей лет шестнадцати. Уединившись за маленьким столиком, уставленным тарелками с закусками, кружками с пивом, они о чем-то оживленно беседовали. «Вряд ли на честно заработанные деньги будешь так шиковать», — отметил про себя Бурцев, оглядывая их стол. Сделав заказ, оперативный работник не выпускал из поля зрения юношей.

Вскоре молодые люди подозвали официанта, и он подал им счет. Сергей Петрович обратил внимание, что к доброй половине заказанных закусок подвыпившие парни даже не притронулись. А по тому, как пожилой официант откланялся своим клиентам, оперативный сотрудник понял, что те щедро вознаградили его за труды. Это лишний раз убедило Бурцева в необходимости поближе познакомиться с ребятами. Он тоже рассчитался и вышел вслед за ними в гардероб.

— Ребята, можно вас на минутку? — обратился оперативник к подросткам.

— А что такое? — с некоторым вызовом спросил тот, что выглядел постарше.

— Да вы не волнуйтесь, надо кое-что уточнить. Давайте зайдем сюда, — Бурцев показал на дверь с табличкой «Директор».

В кабинете директора кафе Сергей Петрович представился и попросил показать документы, а также выложить на стол все, что у них было в карманах. Документы у ребят были в порядке. И в карманах ничего такого, что давало бы повод в чем-то заподозрить, тоже не оказалось. Правда, среди вещей одного из молодых людей, назвавшегося Владимиром Соломоновым, Бурцев обнаружил два ключа от английского замка. И оба немного погнуты. Это обстоятельство навело оперативника на мысль, что Владимир пробовал открывать ключами чужую дверь, но они не подошли.

— По какому поводу вы устроили пир? — поинтересовался Сергей Петрович.

— Друга встретил, Сашу Фролова. Больше года не виделись. Встретились и решили отметить такое событие, — объяснил Соломонов.

Из дальнейшего разговора с парнями Бурцев узнал, что Владимир и Александр до войны жили в одном доме, учились в одной школе. С первых дней войны отец Александра ушел на фронт, вскоре армейскую форму надела и мать — врач одной из городских больниц. Фролов переехал жить к престарелой тете — старшей сестре отца. Сейчас заканчивает школу ФЗО при крупном московском предприятии. Скоро станет токарем. Случайно встретился с Владимиром и тот предложил куда-нибудь зайти. Так оказались в кафе. Заказывал обед Соломонов. Он же и рассчитывался с официантом.

— А вы чем занимаетесь, Соломонов?

— Подрабатываю в нашем домоуправлении.

Записав, где живет и учится Александр Фролов, Сергей Петрович отпустил его, пригласив на завтра на Петровку, 38.

— А вы, Владимир, пойдете со мной.

В уголовном розыске их беседа продолжилась.

— Откуда у вас эти ключи? — спросил оперативник, показывая Владимиру обнаруженные у него погнутые ключи.

— От моей квартиры, — последовал ответ. — Можете проверить.

— Проверим, проверим…

Уже через несколько часов Сергей Петрович знал, что Соломонов в последнее время нигде не работает, домой частенько возвращается нетрезвым, свободное время любит проводить в кинотеатре «Октябрь», водит дружбу с подозрительными молодыми людьми. Ключи оказались действительно от его квартиры. Но в замочные скважины они вошли лишь после того, как их выправили. Значит, ими совсем недавно пытались открыть другие замки, возможно, и открывали. Однако ближайших дружков Владимира установить пока что не удалось.

Уверенность, что Соломонов является членом воровской шайки, у Бурцева еще больше окрепла после беседы с пришедшим на другой день на Петровку, 38 Александром Фроловым. Он рассказал, что во время встречи в кафе его бывший школьный товарищ интересовался, может ли Александр по слепку сделать ключ или по образцу выточить отмычку. Говорил также, что знает людей, которые за такую работу могут хорошо заплатить, и обещал познакомить с ними.

Бурцев не стал скрывать от Фролова, в какую историю мог втянуть его Соломонов. Договорившись о новой встрече, он проводил его и занялся проверкой сведений о знакомых задержанного.

Соседка по дому, где жил Владимир, рассказала, что раза два видела своего шестнадцатилетнего соседа в компании мужчины лет тридцати — тридцати пяти. Она даже запомнила, как, обращаясь к нему, Соломонов назвал знакомого Костылем. Вскоре установили, что кличку Костыль в среде дружков имеет некий Константин Громашкин. Уточнили и приметы Громашкина, и его пристрастие к кинотеатру «Мир», где он бывал на просмотрах каждой новой кинокартины.

И вот Бурцев вместе с оперативными работниками Ивановым и Шмельковым среди зрителей последнего сеанса в кинотеатре «Мир». По заранее составленному словесному портрету без особого труда узнали Костыля. Он был в фойе с дружками. Задержать же его необходимо одного и так, чтобы не спугнуть сообщников. Тут же распределили роли. Как только зрители хлынули в зал, Бурцев в толкучке опередил у дверей Костыля и оттеснил его в сторону. Оказавшиеся сзади Иванов и Шмельков попросили его задержаться. В то время, когда приятели Громашкина, ничего не подозревая, занимали места в зрительном зале, он сидел в кабинете администратора кинотеатра. При обыске на Громашкине обнаружили два костюма.

В уголовном розыске выяснилось, что задержанный раньше уже был судим за кражи, в настоящее время нигде не работает и проживает в столице без прописки. На первых допросах Громашкин запирался, отрицал свое знакомство с Соломоновым, полагая, что работникам уголовного розыска ничего о нем не известно. Однако под тяжестью улик, на очной ставке с Соломоновым он вынужден был признаться и в том, что давно знаком с Владимиром, и совершил с ним кражу из квартиры на Сущевской улице. Правда, он утверждал, что на кражу его подбил Соломонов, который своими ключами открыл чужую дверь, а он, Громашкин, только стоял на стреме и даже не знает, что похитил его сообщник и куда подевал украденное.

Узнав о показаниях Костыля, Соломонов с обидой на «черную неблагодарность» дружка, который хочет «подставить» его милиции, рассказал, что квартиру на Сущевской улице им указал вор по кличке Антилопа и грабили ее Костыль с Соловьем, а на стреме стоял как раз он, Владимир. Именно Костыль попросил перед кражей ключи от его квартиры, а потом вернул их погнутыми.

Вскоре работники уголовного розыска задержали Антилопу — некоего Чистякова и Соловьева, носившего кличку Соловей. А вслед за ними и других участников воровской шайки, которая насчитывала двенадцать человек. За короткий срок эта группа совершила девять квартирных краж в разных районах Москвы.

В ходе раскрытия похождений воровской шайки Сергей Петрович Бурцев еще несколько раз встречался с Александром Фроловым, беседовал с ним. И после завершения этого дела неоднократно интересовался, как идут дела у подростка, как ему работается и живется. Бурцев считал своим гражданским и служебным долгом поддержать паренька, родители которого были на фронте, помочь ему разобраться в жизни. Перед эвакуацией предприятия, где Александр работал, в восточные районы страны «крестник» зашел к Бурцеву попрощаться и поблагодарить за науку.

Военное время поставило перед сотрудниками МУРа ряд задач, решать которые в мирные дни им не приходилось. Много сил и времени отнимала работа по вылавливанию вражеских лазутчиков и ракетчиков.

Однажды глубокой ночью, во время налета гитлеровской авиации в районе Красной Пресни, сотрудники МУРа получили сведения о том, что кто-то из района Ваганьковского кладбища подает фашистам сигналы. Оперативная группа немедленно выехала в этот район. Решили прочесать кладбище. Сплошная темень и слякоть сильно затрудняли поиск. Наконец за одной из могильных плит обнаружили священника кладбищенской церкви с ракетницей, спрятанной под рясой.

Еще одного сигнальщика обезвредили в районе Киевского вокзала. Очередной налет фашистской авиации застал патруль муровцев вблизи метромоста. Гул немецких самолетов медленно приближался откуда-то с северо-запада. Навстречу ему с Ленинских гор устремились, пронизывая тьму прикрытого светомаскировкой города, яркие щупальца прожекторов, высоко в небе заплясали разрывы зенитных снарядов. В это время оперативники заметили, как невдалеке от вокзала на крыше дома с интервалом в несколько секунд замигал луч света.

— Сигнальщик на крыше! — почти одновременно раздалось несколько голосов, и все бегом припустились туда, откуда предатель пытался навести вражеских налетчиков на цель. Несколько человек окружили дом, блокировали подъезд. Остальные быстро поднялись на чердак и через слуховое окно выбрались на крышу. Немецкий пособник не предполагал, что его так быстро обнаружат. Появление работников МУРа было для него полной неожиданностью. С запозданием он пытался выхватить пистолет, но был обезоружен.

В другой раз сотрудники уголовного розыска, патрулировавшие возле завода, выпускавшего военную продукцию, неожиданно увидели взлетевшую в воздух ракету. Вместе с работниками территориального отделения милиции оцепили микрорайон завода, стали опрашивать всех встречающихся граждан. Тех, кто имел какие-либо сумки или свертки, проверяли. В числе других остановили и старичка с толстой книгой под мышкой.

— Дедушка, не видели ли здесь подозрительных?

— Видел двоих, побежали за угол забора, вот к тем домам, — явно волнуясь, ответил старик.

Все-таки решили проверить и его. Оказалось, что книга, которую он держал под мышкой, в середине вырезана по форме ракетницы, а там еще не остывший сигнальный пистолет.

Приходилось муровцам заниматься и обезвреживанием вражеских парашютистов. В этом им подчас неоценимую помощь оказывали четвероногие сыщики из питомника служебного собаководства МУРа. С приближением линии фронта к столице гитлеровцы активизировали заброску в тыл Красной Армии своих шпионов и диверсантов. В большинство районов Подмосковья для оказания помощи местным органам милиции летом 1941 года были командированы из МУРа проводники служебных собак со своими питомцами. В Можайском районе в тесном контакте с сотрудниками милиции и бойцами истребительного батальона несколько месяцев работал проводник Г. И. Прохоров со своим верным Гольдом. На их счету было уже несколько обезвреженных вражеских лазутчиков и подрывников.

Ранним августовским утром в районном отделе милиции появился запыхавшийся человек. Переведя дыхание, он обратился к дежурному с просьбой проводить его к начальнику.

— Занят начальник, — объяснил дежурный. — Какое у вас дело? Может, я смогу помочь.

Но узнав, с каким делом спешил сюда посетитель, немедленно доложил начальнику райотдела. Прервав оперативное совещание, тот спустился в дежурную часть. Человек представился:

— Петрищев я, из деревни Урсово. Проспал сегодня зорьку и пришлось корову в стадо отгонять самому. Шел напрямик через кустарник, что за нашим селом. И там в кустах обнаружил присыпанный песком парашют. Оставил я свою коровенку без присмотра и бегом к вам. Не иначе как немецкий шпион тот парашют спрятал.

— Спасибо, товарищ Петрищев, — поблагодарил начальник райотдела колхозника. — А никого не видели в тех кустах?

— Нет, никто не встречался.

— Место, где обнаружили парашют, запомнили? Показать сможете?

— А как же, с детства все те места хожены-перехожены. С закрытыми глазами найду.

Через несколько минут оперативная группа, в состав которой включили и Прохорова с его четвероногим помощником Гольдом, выехала в деревню Урсово.

Пока добирались до места назначения, на землю лег густой туман, окутав все молочной пеленой. Начальник райотдела, возглавивший оперативную группу, выразил сомнение, возьмет ли собака след в такой сырости.

— Было бы от чего оттолкнуться. Гольд работал в дождь и в стужу. Думаю, и на этот раз не подведет, — успокоил Прохоров.

Наконец Петрищев постучал ладонью по крыше кабины. Машина остановилась. И оперативники один за другим стали выпрыгивать из кузова. Все двинулись через кустарник к опушке леса. Вот и помятый куст, под которым он обнаружил наспех спрятанный парашют. Кругом настороженная тишина. Через пелену тумана вдалеке смутно просматривался стог сена. Прохоров на поводке подвел собаку к находке и хотел уже скомандовать Гольду: «След!», как все увидели, что от стога в сторону леса метнулся силуэт человека. Секунда-другая и убегавший растаял в тумане.

Проводник бросил властное: «Гольд, фас!» и спустил с поводка собаку. Пес громадными прыжками унесся вперед. Вся оперативная группа устремилась за ним. Но где там! Поспеть за собакой не мог даже ее проводник. Однако не прошло и нескольких минут, как из тумана, в котором скрылись сначала неизвестный, а за ним и Гольд, раздались крики перепуганного человека: «Ой, ой, спасите! Уберите собаку!»

Когда Прохоров, а за ним и другие члены оперативной группы подбежали к кричащему, увидели Гольда, зажавшего в пасти руку диверсанта. Рядом на земле валялся автомат.

— Уберите, наконец, этого зверя! — простонал задержанный. — Я же сдался.

Спустя несколько дней Гольд помог обезвредить еще двух диверсантов, намеревавшихся заложить взрывчатку на железнодорожном полотне оживленной линии Москва — Смоленск. Получив сообщение, что в районе Ямской Слободы местные жители видели двух неизвестных с солдатскими вещмешками, группа бойцов Можайского батальона народного ополчения выехала на место. С ними были проводник Прохоров и Гольд. Под Ямской Слободой их встретили сельские активисты и рассказали, что местный житель Пучин рано утром видел у забора своего огорода двух неизвестных, которые рассматривали какую-то схему или карту. Заметив вышедшего на крыльцо Пучина, вскинули на плечи вещмешки и направились через поле в сторону железной дороги.

Вся группа поспешила к тому месту, где, по словам Пучина, стояли неизвестные. Действительно, трава на одном участке у забора была примята. Видимо, неизвестные какое-то время стояли здесь, определяя, куда двинуться дальше.

Гольд по команде «След» обнюхал это место, натянул поводок и уверенно повел проводника через поле к перелеску, тянувшемуся вдоль линии железной дороги. Хотя путь собаки пролегал по пересеченной местности, она ни разу не сбилась со следа. Миновав поле, Гольд какое-то время вел сопровождающих вдоль придорожного мелколесья, потом резко свернул направо и пересек железнодорожное полотно. С глухим рычанием пес бросился к большой куче сушняка, едва не вырвав поводок из рук проводника.

Остановившись в нескольких метрах от кучи, Гольд залился злым лаем. Подоспевшие бойцы взяли в кольцо место укрытия неизвестных.

— Выходите! — крикнул Прохоров. — Иначе спускаю собаку с поводка!

Раскидывая сухие прутья, из кучи вылезли два человека. У задержанных изъяли оружие, а из их вещмешков — несколько шашек взрывчатки.

Григорий Иванович Прохоров со своим верным Гольдом проработал в Можайском райотделе несколько месяцев. В МУР они вернулись накануне вступления в Можайск фашистских оккупантов. Не менее успешно действовали проводники служебных собак МУРа и в других районах Подмосковья.

Активно применялись служебно-розыскные собаки и при раскрытии преступлений в городе. Можно привести немало примеров блестящей работы четвероногих сыщиков. Как-то на Петровку позвонили из наркомата иностранных дел и сообщили, что из квартиры одного из ответственных работников представительства Национального комитета свободной Франции похищены ценные вещи. На место происшествия выехали дежурный по МУРу Н. Синицын и проводник И. Вадилов со своей собакой Джери. Их сопровождал сотрудник НКИД СССР.

При осмотре места преступления сотрудники обнаружили следы ног под окном комнаты, из которой были похищены вещи.

— След! — скомандовал Вадилов собаке.

Почти касаясь носом земли, Джери уверенно повела проводника по саду и остановилась на пороге сторожки дворника. Вадилов распахнул дверь, и собака бросилась к сидящему за столом бледному от страха человеку. Синицын спросил его:

— Кража — ваших рук дело?

— Да, — пролепетал дворник. — Я все скажу, только уведите пса.

— Где вещи? — не давая преступнику придти в себя, задал следующий вопрос Синицын.

— У родственников, в Тушине.

Когда сотрудники МУРа с Джери вышли из сторожки, их встретили аплодисментами собравшиеся в саду работники представительства Франции. Все украденное было возвращено хозяину.

Через несколько дней после этого случая на Петровку, 38 вновь позвонили из наркомата иностранных дел и сказали, что посол США в СССР Уильям Стенли хочет познакомиться с питомником служебно-розыскных собак МУРа, их дрессировкой и работой. Спрашивали, когда бы он мог приехать.

— В любое удобное для посла время, — ответили представителю наркомата.

И вот, заместитель начальника МУРа Л. Рассказов и начальник питомника Ф. Плясов встречают высоких гостей — У. Стенли и сопровождающих его сотрудников посольства. Посол рассказал, что много слышал о работе служебных собак московской милиции и хотел бы сам убедиться в этом.

После того как гости осмотрели вольеры, им продемонстрировали, что могут животные. По команде проводников собаки брали препятствия, бегали по перекладине, взбирались по лестнице. Потом иностранцам показали розыскные способности собак. Один из гостей достал из кармана носовой платок и отдал его И. Вадилову. Проводник вывел Джери из клетки и, дав ей понюхать платок, скомандовал: «Ищи!» Джери быстро обнаружила владельца в довольно многочисленной группе людей. За что была вознаграждена аплодисментами американцев.

Затем была инсценирована кража из помещения. На «место происшествия» прибыл проводник Г. Прохоров со своим Гольдом. Собака сразу же взяла след, вывела проводника из питомника, провела по следу «вора» через поле, вернулась с другой стороны и задержала спрятавшегося в одном из подсобных помещений питомника человека в защитном костюме, сыгравшего роль преступника.

Иностранные гости остались довольны увиденным. Прощаясь, посол сказал:

— Теперь мне ясно, почему московская криминальная милиция так быстро находит преступников.

При перестройке оперативно-розыскной деятельности уголовного розыска с учетом изменений, которые произошли в военное время, особое внимание было уделено работе по выявлению вражеской агентуры, шпионов и диверсантов. Гитлеровская разведка широко использовала в своих целях преступные элементы, вербуя из них своих пособников. Враг прибегал к всевозможным уловкам, чтобы уйти от возмездия, остаться незамеченным. Сотрудники МУРа проявляли немало смекалки и находчивости, изобличая вражескую агентуру.

Во время одного из очередных патрулирований на Казанском вокзале при проверке документов у граждан старший оперуполномоченный МУРа Л. Вейнер обратил внимание на дремавшего на скамейке армейского капитана. Документы у офицера оказались в порядке, но на командировочном удостоверении отсутствовал условный знак. Это вызвало подозрение. Под благовидным предлогом работники уголовного розыска пригласили капитана к дежурному военному коменданту.

Капитану предложили предъявить личное оружие и документы на него. Он спокойно достал револьвер «наган» и выложил его вместе с удостоверением на стол. Отступив в сторону, быстро засунул в рот какую-то бумажку, пытаясь ее проглотить. Однако оперативный работник был начеку. С помощью товарищей Вейнер изъял бумажку. Это оказалась квитанция камеры хранения вокзала. Стало ясно, что человек в форме капитана выдает себя за другого.

При обыске у него обнаружили еще пистолет «вальтер», под подкладкой сапог нашли бланки документов с гербовыми печатями и штампами разных воинских частей, а в изъятом из камеры хранения чемодане — три миллиона рублей и пачку различных документов. Как выяснилось, работники МУРа задержали резидента фашистской разведки, который был переброшен гитлеровцами для связи с ранее засланными лазутчиками, осевшими на Московском железнодорожном узле.

Примерно в это же время на территории одного оборонного объекта был задержан гражданин, назвавшийся Сафроновым. На вопрос, как он здесь оказался, задержанный ответил, что заблудился, разыскивал дом своего старинного приятеля и случайно забрел сюда. Документов у Сафронова никаких не оказалось. Он объяснил, что бежал с оккупированной немцами территории, а вещи, документы и деньги у него украли в поезде. Поэтому-то он и разыскивал старого знакомого, рассчитывая у него занять денег.

— А почему вы не в армии? — поинтересовались у Сафронова.

— Освобожден по болезни, — не моргнув глазом, ответил тот.

Однако манера держаться, обильная татуировка, «блатные» словечки, проскальзывающие в разговоре, свидетельствовали, что он неискренен, что-то утаивает. К тому же врач, осмотревший Сафронова по просьбе работников МУРа, констатировал, что тот совершенно здоров.

Арестованному прямо сказали, что он выдает себя за другого и все его рассказы — ложь. Однако он продолжал утверждать, что говорит правду, его фамилия Сафронов, а у оборонного объекта он оказался случайно.

Внести ясность могла бы проверка его личности по дактилоскопической картотеке МУРа. Но она еще при подходе фашистов к Москве была эвакуирована в Уфу. Нужно было время, пока пальцевые отпечатки Сафронова перешлют в Уфу, там проверят по картотеке и придет ответ. А времени-то как раз и не было.

Тогда заместитель начальника МУРа Л. Рассказов предложил провести проверку по телефону. Такого в криминалистической практике еще не было. И все же решили попробовать. Один из лучших экспертов-дактилоскопистов МУРа А. Еремейкин с помощью Рассказова составил дактилофонограмму отпечатков пальцев Сафронова, связался в Уфе с экспертом Я. Тереховым, работавшим в Московском уголовном розыске с начала 20-х годов, и передал ему данные.

Через два часа Терехов позвонил на Петровку и сообщил, что настоящая фамилия проверяемого Быстров. В прошлом он неоднократно судим за тяжкие преступления, а в настоящее время разыскивается органами государственной безопасности. Преступнику ничего не оставалось делать, как сознаться и рассказать, что на территории оборонного объекта он оказался по заданию гитлеровской разведки.

За годы войны сотрудники МУРа обезвредили немало фашистских агентов, сигнальщиков, дезертиров, других вражеских пособников.

НА ФРОНТЕ И ВО ВРАЖЕСКОМ ТЫЛУ

Наше дело правое! Партизанскими тропами. Свидетельствуют генерал Доватор и маршал Рокоссовский. Последняя схватка Михаила Немцова. Боевые ордена муровцев

Вместе со всем советским народом, рука об руку с москвичами многие сотрудники МУРа громили фашистов в открытом бою. Часть из них ушла добровольно на фронт, некоторые стали народными ополченцами, другие действовали в тылу врага в партизанских отрядах и диверсионных группах.

На старинном здании по Малому Ивановскому переулку установлена мемориальная доска. На ней выбито:

В полк, кроме чекистов, сотрудников милиции, уголовного розыска, вошли добровольцы с часового завода, типографии «Красный пролетарий», радиокомитета, ряда наркоматов, студенты института физкультуры, слушатели Промышленной академии, школьники-старшеклассники. 7 ноября 1941 года на знаменитый исторический парад на Красной площади вместе С кадровыми частями армии вышли и бойцы истребительного полка. На бой с фашистскими захватчиками народных мстителей вдохновляло историческое напутствие партии:

Полк имел задачу, действуя в ближайшем тылу врага, истреблять его живую силу и технику, совершать диверсии, громить тыловые учреждения и пункты снабжения, нарушать связь, вести разведку расположения войск противника. За два с половиной месяца — с 13 ноября 1941 года по 31 января 1942 года — штаб полка направил в тыл врага 104 боевые группы. Они действовали на рузском, дороховском, рогачевском, можайском, нарофоминском и волоколамском направлениях. Боевые группы народных мстителей наносили ощутимые удары по врагу. За это гремя они истребили 1016 гитлеровцев, уничтожили 6 танков, 46 автомашин, одно тяжелое орудие, заминировали 8 дорог, взорвали три склада, авторемонтную базу фашистов, два моста, в 440 местах нарушили связь противника.

В дни обороны Москвы из сотрудников милиции формировались и милицейские подразделения для действий в тылу врага. Их боевые операции получили высокую оценку не только руководителей партизанского движения, но и ряда крупных военачальников.

Вот одно из свидетельств признательности милицейскому партизанскому отряду за помощь частям регулярной армии:

Эту записку генерал Л. М. Доватор направил партизанам милицейского отряда, которым командовал И. Е. Шапошников, за ценные разведданные и информацию о планах фашистов разгрома одного из отрядов прославленных конников, расквартированного в деревне Каменка Московской области.

Каратели уже давно стягивали силы, чтобы взять в кольцо воинов Доватора. Однажды в доме мельника А. Виноградова, где разместился штаб фашистов, гитлеровцы устроили попойку. Перепившись, офицеры стали хвастаться друг перед другом, как они завтра поведут на Каменку своих солдат и покончат с отрядом кавалеристов. Их бахвальство слышали мельник и его «племянница» В. Прохорова — разведчица партизанского отряда. А через несколько часов о планах фашистов знали партизаны.

И когда стянутые в соседние с Каменкой села танки гитлеровцев и автомашины с автоматчиками начали атаку, загрохотали взрывы. Это сработали партизанские мины. В Каменку фашисты так и не попали. На одной из мин подорвался мотоциклист. В его сумке партизаны обнаружили очень ценные документы, которые немедленно передали в штаб Доватора.

И позднее конники Доватора неоднократно получали от партизан И. Е. Шапошникова ценные разведданные о расположении фашистских частей, их штабов, радиостанций, баз.

В тылу оккупантов действовало несколько отрядов, сформированных только из сотрудников Московского уголовного розыска. Первый такой отряд был организован еще в начале сентября 1941 года. Его возглавил секретарь комсомольской организации МУРа Виктор Колесов. Комиссаром отряда был назначен старший оперуполномоченный 1-го отделения МУРа Михаил Немцов.

Безлунной сентябрьской ночью отряд муровцев перешел линию фронта в районе Волоколамского шоссе и за Истрой углубился в лес. Партизаны, действовавшие в ближнем тылу гитлеровцев, занимались сбором разведывательных данных и диверсионными операциями. Через некоторое время карателям удалось напасть на след отряда и окружить его. Муровцы приняли неравный бой. Когда кольцо окружения стало сжиматься, Виктор Колесов приказал своим товарищам прорываться, а сам залег за пулемет. До последнего патрона он вел огонь по врагу, но дал отряду без потерь прорвать окружение. В этом неравном и тяжелом бою командир пал смертью героя. За мужество, проявленное в борьбе с гитлеровскими захватчиками, секретарь комсомольской организации МУРа Виктор Колесов посмертно был награжден орденом Красного Знамени.

Вскоре для проведения боевых операций в тылу рвущихся к Москве фашистов был сформирован новый партизанский отряд муровцев. В один из поздних осенних вечеров тревожного 1941 года секретарь начальника МУРа, разыскав заместителя начальника 1-го отделения Михаила Кузнецова, сообщила ему:

— Михаил Иванович, вас срочно к товарищу Романченко.

— Меня? — удивленно переспросил Кузнецов и сразу подумал, что же такого он мог натворить, чтобы его вызывал сам начальник управления милиции столицы. Быстро прокрутил в памяти события последних дней. Ничего особого припомнить не смог. Обычная муровская текучка военного времени. При налетах фашистской авиации выезжал с товарищами на места падения вражеских бомб спасать людей и имущество. Дважды за последние дни их отделение выбрасывали в пригород в район приземления немецких парашютистов и диверсионной группы. Возможно, начальство интересуется результатами их вчерашнего выезда на мясокомбинат для пресечения паники и разграбления склада готовой продукции? Но там старшим был не он, а заместитель начальника МУРа. Громких уголовных дел тоже, кажется, в последнее время не было.

Когда Михаил вошел в кабинет Виктора Николаевича Романченко, там уже находились начальник политотдела Московского городского управления милиции Иван Акимович Кожин и двое военных, звания которых он сразу не рассмотрел. Как и все помещения Петровки, 38, кабинет начальника городской милиции в связи со светомаскировкой в городе освещен был весьма скупо, хотя окна закрывали плотные темные шторы.

— Проходите, товарищ Кузнецов, — пригласил Романченко, поздоровавшись с Михаилом. — Знакомьтесь. Этот товарищ из штаба обороны Москвы, а этот — из штаба армии генерала Рокоссовского, — представил военных начальник управления. — Я вызвал вас по поводу вашего рапорта с просьбой отправить на фронт.

Начальник управления вернулся за стол и подвинул к себе раскрытую папку с довольно внушительной стопкой бумажных листов. Михаил заметил, что сверху лежит его рапорт. Уже третий — с просьбой отправить в действующую армию.

— Ваш рапорт?

— Мой, товарищ инспектор милиции.

— Не изменили своего решения, по-прежнему рветесь на фронт?

— Не изменил. Хочу бить фашистов в открытом бою.

Романченко с улыбкой обвел взглядом присутствующих в кабинете и произнес:

— Значит, считаете, что мы отсиживаемся в тылу и не хотим бить гитлеровцев в открытом бою?

— Да нет… Я не о вас… о себе, — смутился Михаил.

— Ничего, бывает, — начальник управления поспешил вывести его из затруднительного положения. — Думаю, сегодня в московской милиции не сыщется такого человека, который не рвался бы в открытую схватку с фашистами. Но ведь кому-то надо быть и здесь. Охранять порядок в городе, бороться с паникерами и мародерами, тушить вражеские зажигалки, спасать людей из-под развалин, дежурить в истребительных батальонах. Наконец, вылавливать разных там жуликов, другой преступный элемент. Но это к слову. Итак, по существу вашего рапорта. Решено сформировать из работников МУРа еще один отряд для заброски в тыл немцев. И командиром этого отряда есть предложение назначить вас, товарищ Кузнецов…

Михаил пружинисто встал со стула и замер по стойке «смирно».

— Служу Советскому Союзу!

— Минуточку. Садитесь и выслушайте до конца. Новый отряд ожидают более суровые условия за линией фронта, чем были они у отряда Колесова. Колесов и его товарищи все время держались вблизи населенных пунктов, поддерживали широкие контакты с местными жителями. Многие знали об их боевых операциях. Может быть, это и сыграло роковую роль в судьбе отряда. Вам известна его судьба? Есть предположение, что на след отряда фашистов навел предатель.

Кузнецов молча кивнул. Неделю назад в МУР из-за линии фронта вернулся оперуполномоченный их отделения Михаил Немцов, который был комиссаром отряда Колесова. Он и поведал товарищам о подвиге их общего любимца, весельчака и жизнелюба, секретаря бюро комсомольской организации МУРа Виктора Колесова.

— В целях обеспечения большей безопасности, — продолжал Романченко после короткой паузы, — новому отряду будет запрещено заходить в населенные пункты, а тем более останавливаться там без крайней необходимости и без тщательной разведки… — Начальник милиции города опять умолк на несколько секунд. — Увы, в семье не без урода. А гитлеровцы рекрутируют свою агентуру на временно оккупированной территории как раз из всяких выродков. Так что родным домом отряда должен стать подмосковный лес и только. Причем постоянно надо менять места своей дислокации, не засиживаться долго на одном месте. А на пороге зима. Отряд столкнется с серьезными трудностями быта, не говоря уже о боевых испытаниях. Поэтому в тыл к немцам пойдут только добровольцы, хорошо проверенные люди. У вас, товарищ Кузнецов, еще есть время подумать над тем, что я сказал, прежде чем принять окончательное решение.

— Я уже подумал, товарищ инспектор милиции. Ваше доверие оправдаю. Клянусь жизнью! — отчеканил Михаил.

— Хорошо, на том и порешим. Переговорите с нашими гостями и приступайте к отбору людей. Начальник МУРа товарищ Рудин уже имеет необходимые указания.

На следующее утро К. Рудин собрал оперативный состав МУРа и объявил, что формируется отряд добровольцев для засылки в тыл фашистов и желающие могут подать заявления. Он подробно рассказал о трудностях, с которыми доведется столкнуться отряду за линией фронта, и дал сутки на обдумывание.

Однако уже через час на его столе лежало более сорока рапортов сотрудников с просьбой послать в тыл врага. Пригласив своих заместителей, начальников отделений, секретарей бюро партийной и комсомольской организаций уголовного розыска, всегда спокойный и уравновешенный Рудин, забросив руки за спину, несколько минут молча вышагивал перед собравшимися из угла в угол своего небольшого кабинета. Подчиненные с интересом наблюдали за начальником: такое его состояние было в новинку. О выдержке и хладнокровии начальника МУРа все хорошо знали. В памяти сотрудников еще свежо было одно из многих свидетельств самообладания Рудина. Не так давно он лично возглавил группу захвата, выезжавшую в Ярославль для задержания бежавшего из Москвы и разыскиваемого муровцами опасного бандита.

Работникам уголовного розыска стало известно, что дерзкий вооруженный преступник под чужим именем проживает в одной из гостиниц областного центра на Волге. Когда приехали в Ярославль, Рудин, приказав подчиненным перекрыть пути возможного нового побега преступника, один вошел к нему в номер. Увидев на пороге незнакомого человека и сразу сообразив о цели его визита, преступник выхватил из кармана пистолет и с криком: «Ни с места, убью!» начал медленно отступать к окну. Рудин смело пошел на вооруженного преступника. В последнюю долю секунды перед выстрелом он отклонился в сторону, и пуля просвистела у уха. Приняв прежнее положение, он спокойно сказал бандиту: «Не умеешь стрелять, не хватайся за оружие. Брось!» Тот покорно разжал пальцы, и пистолет упал к его ногам. Когда на звук выстрела в номер вбежали несколько сотрудников, Рудин как ни в чем не бывало листал записную книжку бандита.

Два ордена Красной Звезды и орден «Знак Почета», полученные в мирное время, красноречивее всяких слов характеризовали начальника МУРа.

Немного успокоившись, Рудин вернулся за стол и, прикрыв ладонью стопку рапортов сотрудников, проговорил:

— Это что же получается, товарищи? А? Значит, вывешиваем большой плакат: «МУР закрыт, все ушли на фронт!» и сворачиваем борьбу с преступностью в осажденной фашистами столице. Так? Да нам преступники только спасибо за это скажут. Так, чего доброго, и от фрицев благодарность можно заработать. Позор для уголовного розыска.

— Но вы же сами утром сказали, что желающие уйти в партизаны могут писать рапорта, — подал голос Николай Шестериков.

— Сказал и сейчас повторяю: могут, — быстро отозвался Рудин. — Однако в каждом деле должны быть порядок и дисциплина. А что получается у нас? Приходит ко мне с рапортом оперуполномоченный Немцов и с порога заявляет: «Запишите меня в отряд первым». «Почему, спрашиваю, первым? Вы уже ходили в тыл к гитлеровцам. А как смотрит на ваш уход начальник отделения?» А он мне: «При чем здесь начальник отделения! У меня с фрицами особый счет, не отпустите — пойду в партком». Видали такого! Вот, к слову, у вас, товарищ Шестериков, сколько сотрудников подали рапорта?

— Точно сейчас не знаю.

— Вот я и говорю: непорядок это. Обязаны знать, кого мы рекомендуем в отряд, с кем останетесь работать. И каждый начальник отделения, мои заместители обязаны позаботиться, чтобы остающийся оперсостав принял на себя обязанности ушедших в тыл врага. Дело борьбы с преступностью в столице не должно пострадать. При отборе добровольцев надо учитывать их военную специальность. Нужны минеры, автоматчики, снайперы, пулеметчики, лучшие значкисты «Ворошиловский стрелок». Уголовному розыску оказано большое доверие, и дело нашей чести оправдать его на все сто процентов — рекомендовать в отряд лучших из лучших…

Не без обид и выяснений «почему его, а не меня» в МУРе сформировали отряд из двадцати двух добровольцев. С каждым состоялось по нескольку бесед, прежде чем сотрудник получил «добро» на зачисление в партизаны. Командиром был назначен Михаил Кузнецов. Его заместителем — Михаил Немцов, который сумел-таки убедить начальство, что он для отряда — незаменимый человек, так как отлично знает Подмосковье, уже имеет опыт действий в тылу врага, закончил курсы минеров, а к тому же у него значок «Ворошиловский стрелок» первой ступени. Партизанским комиссаром стал старший оперуполномоченный 2-го отделения Илья Михлин.

За учебными тренировками и инструктажами, которые вели представители нескольких отделов штаба обороны города, незаметно пролетели дни, отпущенные на подготовку муровцев к отправке за линию фронта. В последний день сентября к бойцам отряда пришли начальник милиции города В. Романченко и начальник политотдела И. Кожин. После придирчивой проверки готовности партизан к выполнению боевого задания завязалась беседа, как говорят, «за жизнь». В конце ее Романченко спросил:

— Товарищи, возможно, кто-либо считает себя еще недостаточно подготовленным для действий в фашистском тылу? Работа там предстоит тяжелая, сопряженная со многими лишениями и опасная для жизни. Или кто за эти дни передумал идти с отрядом — скажите прямо. Никаких упреков таким товарищам не будет высказано. Мы хорошо понимаем, на какое дело вы идете. И хотели бы быть уверенными, что каждый идет на него с полным сознанием своего долга в это трудное для нашей страны время.

Никто не проронил ни слова. Сделав небольшую паузу, начальник управления милиции Москвы напутствовал подчиненных:

— Завтра, товарищи, вы вступите на тропы партизанской войны с гитлеровскими захватчиками. Руководство управления и партком уверены, что всегда и во всем вы будете верны присяге Родине и ни при каких обстоятельствах не уроните высокую честь нашего прославленного МУРа. Пусть славным будет ваш боевой путь!

Первая половина следующего дня — 1 октября 1941 года — ушла на экипировку отряда. Каждый получил личное оружие — пистолет или револьвер «наган», валенки и шапку-ушанку. На отряд выдали три автомата и девятнадцать винтовок, гранаты и мины, подсумки с патронами и вещевые мешки с запасом продуктов — галет, сухарей, шоколада, несколько армейских фляжек со спиртом.

Когда все было получено и упаковано, родилась идея сфотографироваться на память. За час до выезда к линии фронта старший уполномоченный Евгений Потапьев навсегда запечатлел своих товарищей.

Солнце начало клониться к горизонту, когда со двора здания на Петровке, 38 отошел старенький автобус и, выбравшись на Волоколамское шоссе, направился в сторону Истры, уже оккупированной фашистами. Отряд сопровождал представитель штаба 16-й армии генерала К. К. Рокоссовского. Через час с небольшим были у линии фронта. Автобус остановили бойцы боевого охранения 4-й танковой бригады. Представитель штаба армии вместе с Кузнецовым и Немцовым направились на командный пункт командира бригады М. Е. Катукова. Приняли их комбриг и начальник политотдела И. Г. Деревянкин.

— Знаю, знаю, — подтвердил Михаил Ефимович, когда Кузнецов и Немцов представились ему и доложили о цели прибытия в расположение бригады.: — Мне уже звонил начальник штаба армии генерал Малинин. Все сделаем в лучшем виде. Да и как не постараться для своих тезок Михаилов! — широко улыбнулся Катуков и приказал адъютанту: — Капитана Гусева ко мне!

Пока разыскивали командира первого батальона капитана Гусева, разговор зашел о положении на фронте.

— Не знаю, как на других участках, но на нашем нелегко, — откровенно признал командир танковой бригады. — Прут, гады, не считаясь с потерями в живой силе и технике. Но бить немца можно.

— И бьем, — поддержал Катукова начальник политотдела. — Остановили вражеское наступление и помаленьку перемалываем хваленые гитлеровские дивизии. Москвы им не видать как своих ушей.

— А теперь и подавно, — пошутил Катуков, лукаво поглядывая на сотрудников МУРа. — Мы их с фронта в гриву, а вы с тыла в хвост.

Прибыл командир первого батальона.

— Принимай, капитан, партизанское пополнение. С наступлением темноты перебросишь их за линию фронта. Договоритесь о связи между собой. — И обратившись к гостям, Михаил Ефимович напутствовал: — От души желаю вам и вашим товарищам успеха. Храни вас удача от лишних потерь.

Катуков и Деревянкин тепло попрощались с муровцами, и отряд направился в расположение выдвинутого на передовые рубежи танковой бригады батальона капитана Гусева.

— Связь с вами будут поддерживать наши разведчики, — сообщил комбат, когда они прибыли на место. — Сейчас я познакомлю вас с ними. А пока располагайтесь, отдыхайте. Скоро ужин, перекусим, чем порадуют интенданты, а там, смотришь, пора и в путь.

Ближе к полуночи Гусев выделил в проводники солдата-разведчика, который вывел отряд на нейтральную полосу и подсказал, как вернее обойти возможные вражеские пикеты. К утру партизаны были уже далеко за линией фронта. В стороне от дорог в подмосковном густолесье разбили первый свой лагерь и стали держать совет, как лучше организовать выполнение боевого задания.

Руководством управления милиции Москвы по согласованию с командованием и штабом 16-й армия перед партизанским отрядом была поставлена основная задача: дезорганизация тыла противника. Партизаны должны были уничтожать мелкие гарнизоны и группы фашистов, их обозы, ремонтные мастерские и передвижные летучки, склады с горючим и боеприпасами, нарушать связь между оккупированными гитлеровцами населенными пунктами, устраивать завалы, минировать и разрушать дороги, а также собирать разведданные о передвижении противника, скоплении его войсковых частей.

Часто меняя лесные базы, действуя, в зависимости от обстановки, то отдельными группами, то всем составом отряда, партизаны постоянно напоминали фашистским оккупантам о своем присутствии в их тылу. Как-то дозорные отряда западнее деревни Кострово обнаружили у моста через речку скопление немецких войск. По мосту беспрепятственно шла пехота, артиллерия, двигались автомашины. Партизаны поняли, что гитлеровцы нашли обходный путь для переброски своих сил к передовой, еще не установленный нашей войсковой разведкой. Мост решили взорвать. Выделили группу подрывников, организовали их боевое прикрытие. Выждали, когда движение стихло, быстро сняли охрану и заложили мины. Спустя некоторое время появились немцы. Когда головные машины въехали на мост, сильный взрыв разметал их в разные стороны. Среди фашистских вояк началась паника. Обстреляв мечущихся у разрушенного моста фашистов, партизаны отошли в лес.

В другой раз по просьбе армейских разведчиков они выследили и уничтожили передвижной наблюдательный пункт противника, с которого корректировался огонь вражеских батарей. Операцию провели днем, когда фашисты меньше всего ждали нападения партизан. Разделившись на несколько групп, тщательно маскируясь, незаметно подползли к наблюдательному пункту фашистских артиллеристов, забросали его гранатами и обстреляли из автоматов. Подорвали вражеские автомашины с радиостанциями и уничтожили несколько гитлеровцев. В этой операции особо отличились Кузнецов, Школьников, Немцов, Краснобаев и Долженков.

Нередко на прифронтовых дорогах партизаны устраивали завалы, дезорганизуя передвижение противника. Небольшие обозы и одиночные машины обстреливали и подрывали. Подчас на пути крупных транспортных колонн на завалы прикрепляли дощечки с надписью «Мины». Пока фашисты разбирались, что к чему, уходило время.

Все попытки карателей напасть на след отряда и окружить его оканчивались безрезультатно. Партизаны всякий раз целыми и невредимыми уходили от преследователей, чтобы вскоре вновь заявить о себе в другом районе. Начав операции юго-западнее Истры, они в первых числах декабря вышли к Рузе. Здесь и узнали о начале контрнаступления Красной Армии. А скоро им довелось громить фашистов в боевых порядках наступающих под Москвой войск.

На окраине деревни Горюны, куда на шум боя вышли из леса, муровцы столкнулись со старыми знакомыми — танкистами батальона капитана Гусева.

— Вот здорово, ребята, вас мне послала сама судьба, — приветствовал их Гусев. — Быстро седлайте машины, будете у меня танковым десантом. Сейчас мы фрицам покажем кузькину мать! Давайте, други мои, пошевеливайтесь, пока немцы еще не очухались.

— Какой из нас десант? Мы и на танках никогда в жизни не ездили, — попробовал объяснить командир отряда.

— Пустяки, никакой тут премудрости нет, — махнул рукой комбат. — Все в жизни бывает в первый раз. Забирайтесь на броню и держитесь крепче за скобы или что там еще. Танк остановится, сигайте на землю и бейте фашистов. И вся недолга! Ясно? По машинам!

Через несколько минут батальон, взревев моторами, с десантом на броне рванулся на позиции врага. Танкисты и партизаны смяли оборону фашистов и обратили их в бегство. Еще не остыв от боя, Гусев, с блестящими от возбуждения глазами на закопченном лице, расспрашивал новоявленных десантников:

— Как броневое крещение? Без потерь? Герои! Вижу, не из робкого десятка. Обязательно доложу начальству. Самочувствие-то как?

— Очень уж трясет, того и гляди, сбросит под гусеницы, — поделился кто-то впечатлением.

— А вы думаете, нас там внутри не трясет? Ого-го, как швыряет из стороны в сторону. Но это замечаешь только попервости, а потом привыкаешь. И вы пообвыкнете. Вот покатаем вас побольше и пообвыкнете, — смеялся комбат, пожимая руки обступившим его партизанам.

И точно. С каждым новым рейдом, в котором участвовали вместе с батальоном, муровцы чувствовали себя на танковой броне все более уверенно. В одной из атак на окопы немцев у деревни Анино был ранен пулеметчик отряда Александр Овечкин. И хотя он потерял много крови, броню танка не покинул до полного завершения атаки. А когда ему предложили отправиться в госпиталь, наотрез отказался оставить боевых товарищей.

Вместе с танкистами партизаны-муровцы штурмовали вражеские гарнизоны и таких крупных населенных пунктов Подмосковья, как Петровское и Волоколамск. Вспоминая этот период партизанской эпопеи отряда, его командир Михаил Иванович Кузнецов писал:

С волоколамского направления после относительной стабилизации фронта отряд муровцев был переброшен для выполнения боевого задания в Шаховский и Рузский районы.

В результате крупномасштабной операции по разгрому немецко-фашистских войск под Москвой, начавшейся 5 декабря 1941 года и закончившейся 20 апреля 1942 года, враг был отброшен на запад на 80—250 километров. Противник потерял в ходе боев более 500 тысяч солдат и офицеров, 1300 танков, 2500 орудий, более 15 тысяч автомашин и другой техники.

В эту победу внесли долю своего ратного труда и бойцы партизанского отряда МУРа, а также другие отряды и диверсионные группы московской милиции. О их боевых действиях писал маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский:

После разгрома фашистов под Москвой значительная часть сотрудников вернулась к исполнению своих служебных обязанностей в МУРе, но многие связали дальнейшую судьбу с армией и громили врага далеко от столицы.

…В октябре 1942 года в районе Туапсе группа советских солдат защищала ущелье, преградив путь большому отряду гитлеровцев. Фашисты несколько раз обрушивали на воинов шквалы минометного и артиллерийского огня. Но каждый раз, как только гитлеровцы поднимались в атаку, их встречал мощный огневой удар защитников ущелья. Откатившись назад, оставляя убитых, фашистские автоматчики снова требовали у артиллеристов и минометчиков поддержки.

Силы были неравными. Все реже ответные залпы защитников ущелья, все меньше оставалось их в живых. И вот наконец только один боец с кровоточащими ранами отбивается от наседающих врагов. Но скоро и у него кончились патроны. Зажав гранату в руке, он поднялся навстречу врагам в полный рост. Увидев, что раненый без оружия, гитлеровцы осмелели и решили взять его живым. В тот момент, когда фашисты бросились на последнего защитника ущелья, он с трудом выдернул чеку гранаты и сделал несколько шагов им навстречу. Взрыв. Солдат погиб, но рядом с ним нашла смерть и группа гитлеровцев. Так далеко от Москвы погиб бывший работник МУРа Михаил Сергеевич Немцов.

В Московский уголовный розыск молодой коммунист Михаил Немцов пришел по путевке Краснопресненского райкома партии в 1939 году. Новое дело пришлось ему по душе. Он настойчиво постигал основы оперативно-розыскной службы, не стеснялся учиться у старших, более опытных товарищей, работал не считаясь со временем. Немцов был верным и добрым другом, отзывчивым товарищем, мужественным и бескомпромиссным человеком.

С первых дней Великой Отечественной войны Михаил рвался на фронт. Однако впервые лицом к лицу с фашистскими оккупантами ему довелось встретиться только в сентябре 1941 года, когда вместе с первым отрядом муровцев он ушел в тыл врага. Несколько месяцев провел Немцов за линией фронта и со вторым партизанским отрядом сотрудников МУРа. Во многих критических ситуациях пришлось побывать Михаилу и его товарищам во вражеском тылу, но мужество и находчивость всякий раз выручали их в трудную минуту.

Как-то Немцов с несколькими товарищами, проводя разведку местности, куда предстояло передислоцироваться их отряду, зашли в обнесенную крепким забором избу на окраине деревни. Во дворе были привязаны несколько лошадей. Находившийся здесь пожилой мужчина объяснил, что он — бывший колхозный конюх, которого оккупанты заставили присматривать за лошадьми, собранными ими по соседним селам для отправки в Германию.

— Уходите, ребята, — посоветовал он. — Вот-вот фрицы заявятся, а вас всего ничего, только головы сложите зазря.

Но уйти незамеченными не удалось. На дороге появились два автофургона с группой фашистов, приехавших за лошадьми. Пришлось принять неравный бой.

— Рус, сдавайся! — кричали немцы, подступая к дому, за стенами которого укрылись партизаны. Их меткий огонь охладил пыл оккупантов. Разъяренные враги бросили в разбитое окно бутылку с горючей жидкостью. В доме занялся пожар. Казалось, муровцы попали в безвыходное положение: или сгореть заживо, или пасть под автоматной очередью врагов. Немцов, открывая дверь, чтобы побольше дыма выходило из горящего дома, бросил взгляд на двор и его осенило. Он попросил товарищей быстро освободить от привязи перепуганных стрельбой и пожаром лошадей. Сам же распахнул ворота. Лошади с ржанием устремились на улицу. Среди фашистов произошло замешательство. Этим и воспользовались муровцы, чтобы прорваться через вражью цепь.

Товарищи называли Михаила счастливчиком и везучим человеком. И когда его просили раскрыть секрет удачливости, он неизменно отвечал своей излюбленной поговоркой: «Не такие мы ребята, чтоб зазря пропасть». За успешное выполнение заданий в тылу врага Немцов был награжден орденом Красной Звезды, а за подвиг в районе Туапсе — посмертно орденом Красного Знамени.

Военная подготовка и навыки, обретенные за годы работы в МУРе, весьма пригодились в фронтовой жизни сотрудникам, которым довелось сражаться с врагом в действующей армии. Все они имели боевые награды и отличные характеристики командования.

Самоотверженный труд работников уголовного розыска, других служб московской милиции в тяжелейшее для столицы нашей Родины время, когда враг стоял у ее стен, получил высокую оценку Коммунистической партии и Советского правительства. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 июля 1942 года за успешное выполнение заданий правительства по охране революционного порядка и общественной безопасности и проявленные при этом отвагу и мужество большая группа работников милиции Москвы была награждена орденами и медалями. Среди них К. Гребнев, Н. Шестериков, П. Тахтаджиев, А. Кириллов и ряд других сотрудников МУРа.

«Работники РК милиции, — писала газета «Правда» 3 июля 1942 года, — проявляют мужество и отвагу в охране революционного порядка и общественной безопасности, самоотверженно борются с антисоветскими элементами, неустанно следят за революционным порядком и общественной безопасностью. И на этом участке многие проявили себя верными сынами Родины, доблестными патриотами».

ПЛОДЫ ЛИХОЙ ПОРЫ

На рынке и вокруг него. Воскресшие привидения. Рука об руку с чекистами. Фонд помощи фронту. Военное поколение МУРа

По мере того как Красная Армия, громя немецко-фашистских захватчиков, продвигалась к западным границам нашей Родины, жизнь в столице все больше входила в обычное русло тылового города. В Москву возвращались не только промышленные предприятия и административные организации, но и научно-исследовательские и учебные учреждения, театры, музеи и другие культурно-просветительные заведения. Все многолюднее становились московские железнодорожные вокзалы. И хотя по всему еще чувствовалось, что война не окончена, жизнь была уже иной.

В родной город возвращались фронтовики после лечения в госпиталях. Расширялось промышленное производство, оно требовало все больше рабочих рук. Стали появляться многолюдные общежития иногородних рабочих и служащих. Бурно начали разрастаться рынки.

Социально-экономические изменения не могли не сказаться на динамике и структуре преступности в столице. На рынках и толкучках оживилась спекуляция всевозможными дефицитными товарами и предметами обихода. Здесь же можно было без труда приобрести любой марки трофейное и отечественное оружие.

Сотрудникам МУРа вместе с коллегами из ОБХСС пришлось вести борьбу со всякого рода перекупщиками и спекулянтами.

Там, где рынок, толкучка, обязательно карманники, аферисты, мошенники всех мастей. Причем многие из них выдавали себя за раненых красноармейцев и матросов, спекулировали на любви советских людей к воинам-защитникам Родины. Борьба муровцев с такого рода преступниками-оборотнями несла политический характер. Нельзя было допустить, чтобы преступники порочили доброе имя воина Советской Армии. Поэтому оперативные работники МУРа отдавали много сил и времени борьбе с мошенниками, карманными ворами. Под контроль были взяты московские рынки, толкучки, злачные места, налажено дежурство в общественном транспорте.

Один из характерных примеров того времени. Оперативные уполномоченные уголовного розыска А. Исаев и Н. Гулин на рынке задержали мужчину, продававшего подержанные женские ботики. Гулин вспомнил, что на днях в МУР приходила женщина с заявлением о краже. В числе других похищенных из квартиры вещей она назвала и ботики. Когда потерпевшей показали то, что пытался продать задержанный на рынке, она тут же признала свои ботики. После недолгого запирательства мужчина признался, что обувь и некоторые другие вещи он продавал по просьбе своих соседей по дому братьев Никоновых, которые выплачивали ему определенный процент от вырученных на базаре денег. Братьев в тот же день арестовали. Сотрудникам уголовного розыска не составило труда установить, что Никоновы занимаются скупкой и перепродажей краденого, спекуляцией продуктами и промышленными товарами.

При обыске в квартире Никоновых был обнаружен целый склад товаров ширпотреба и продуктов питания: мануфактура, костюмы, обувь, несколько мешков различных круп, мешок мыла, около двадцати килограммов сахара, многое другое.

В мешках с крупой, в носках и тряпках работники уголовного розыска обнаружили много золотых и серебряных вещей: часы, кольца, браслеты, ложки, подсвечники. Помимо всего этого, у задержанных изъяли 162 тысячи рублей, на 4 тысячи облигаций государственных займов, 10 сберегательных книжек на предъявителя, 80 продовольственных и промтоварных карточек и 13 пропусков в различные московские магазины.

Так дело, начавшееся со старых женских ботиков, закончилось изъятием у спекулянтов и перекупщиков краденого более чем на полмиллиона рублей всевозможных ценностей и продуктов.

Для облегчения совершения преступлений злоумышленники зачастую прибегают к различным уловкам, придумывают всевозможные ухищрения. Вообще многим преступникам свойственна склонность к театральности. Особенно отличаются этим мошенники. Одни из них предпочитают выдавать себя за работников милиции, органов государственной безопасности, представителей «высоких» государственных учреждений. Другие — за людей заслуженных, героев войны и труда. Выдумкам их нет конца.

В один из весенних дней 1943 года в МУР позвонили из следственного отдела городского управления милиции:

— Коллеги, нужна ваша помощь в решении одной интересной задачки.

— Всегда готовы помочь хорошим людям. В чем дело?

— Послушайте условия задачи. Дано: в следственный отдел с повестками, предписывающими явиться к следователю Хромову, пришли сразу трое заведующих булочными из Ленинградского района столицы. Однако Хромов знать ничего не знает и не приглашал никого из этих людей. Требуется доказать: кто тот шутник, который работает под нашего следователя? — И переходя на серьезный тон, на другом конце провода закончили: — Дело тут явно нечистое и, похоже, по части интересов уголовного розыска, ибо шутник не ограничился только повестками.

— Проводите ваших посетителей к нам, разберемся.

С торговыми работниками беседовали сотрудники МУРа И. Котов и К. Медведев. Истории были незамысловатыми и повторяли одна другую. Перед концом рабочего дня в булочной появлялся довольно представительной мужчина. Требовал провести его к заведующему. Здесь, представившись следователем с Петровки, 38, занимающимся расследованием дела о фальшивых продовольственных карточках, изымал отоваренные за день хлебные талоны якобы для проверки на подлинность, а взамен вручал заведующему повестку с требованием явиться в управление милиции города к следователю В. Хромову.

И вот торговые работники в назначенное время прибыли на Петровку, 38, чтобы получить назад «после экспертизы» талоны, так как по ним составлялись отчеты о количестве проданного гражданам хлеба. Это были так называемые документы строгой отчетности, и каждый талон продовольственных карточек тщательно учитывался. Поэтому легко было понять их крайнюю растерянность, когда они узнали, что оказались жертвами преступника. Время военное, каждый грамм продуктов питания на учете, а они, пусть даже не умышленно, но передали в руки афериста дневную норму хлеба своих магазинов. От него талоны наверняка попадут к спекулянтам и перекупщикам.

Предстояло как можно быстрее обезвредить опасного преступника, орудовавшего к тому же под видом работника милиции и тем самым дискредитирующего органы власти.

— С чего начнем, Иван Яковлевич? — спросил Медведев товарища, когда от них ушли расстроенные заведующие булочными, прикидывая, какие кары их ожидают, если уголовный розыск в ближайшее же время не арестует преступника.

— Давай, Константин Николаевич, еще раз прикинем, что нам известно об этом типе, — предложил Котов.

— Негусто. Ловкий и нахальный аферист, — констатировал Медведев, еще раз просматривая показания торговых работников.

— Не в меру самоуверенный, рассчитывающий, что ему все сойдет с рук, — добавил Котов. — А еще он знает, что на Петровке работает следователь Хромов. И, по-моему, не питает к нему дружеских чувств и мстит ему.

— Вот и я обратил внимание на эту деталь. Смотри, во всех трех повестках, которые он вручил потерпевшим, указано одно и то же время явки к следователю, хотя булочные он посетил в разные дни. Что может следовать отсюда? А то, что неизвестный преступник заранее задумал преподнести сюрприз Хромову, направив к нему сразу троих одураченных булочников. Шутка не из лучших для тех, к кому относишься по-доброму.

— Точно, Константин Николаевич! Значит…

— Значит, надо поднять дела, которые вел Хромов, и познакомиться с теми, кому он наступил на мозоль.

Из архивных дел, которые вел в свое время следователь В. Хромов, оперативные сотрудники взяли фотографии осужденных преступников и предъявили для опознания работникам булочных, где побывал разыскиваемый. На одной из них был опознан неизвестный, изымавший под видом сотрудника милиции талоны хлебных карточек. Им оказался некто Кириллов, бывший счетный работник одного из столичных предприятий, привлеченный к уголовной ответственности за дезертирство. Вскоре выяснили, что он бежал из мест лишения свободы и находится в розыске.

Пока Котов и Медведев устанавливали личность преступника, в районе станций метро «Аэропорт» и «Сокол» еще в двух булочных побывал «сотрудник с Петровки». Решили во всех магазинах Ленинградского района, где торговали хлебом, организовать засады.

Через несколько дней в одной из булочных перед концом рабочего дня появился представительный мужчина. Подошел к продавщице и потребовал:

— Проводите меня к заведующему. У меня срочное дело.

— Проходите, я за него, — услышал он голос работника МУРа…

Но не только мошенники прибегают к различным «розыгрышам» при совершении преступлений. В затейливые формы облекают подчас свои похождения воры-рецидивисты, расхитители, другие преступники. Даже грабители, бывает, прибегают к мистификации. С некоторыми из таких, далеко не безобидных «представлений» похитителей чужого добра муровцам довелось столкнуться в военные годы. Одно из них — дело о «воскресших привидениях».

С разного рода «явлениями с того света» сотрудники МУРа покончили еще во времена нэпа. И с тех пор москвичи ни о каких «привидениях», обирающих людей на пустырях, кладбищах, в темных переулках, не слышали. А тут одно за другим в районе Сокольников и Марьинских улиц три ограбления с тяжкими психическими травмами жертв.

Еще бы, мало у кого не сдадут нервы, когда на него с визгом и хохотом набросятся сразу несколько «призраков» и начнут хватать за руки, дергать за полы одежды, тыкать под ребра своими железными пальцами. Тут от страха недолго и с жизнью распрощаться.

Слухи о появившихся в городе «призраках» быстро распространились среди населения, обрастая разного рода домыслами. Необходимо было срочно пресечь преступный спектакль грабителей. В МУРе разработали комбинацию по изобличению и задержанию злоумышленников.

Глубокой ночью по темным переулкам бывшей Каланчевки в сторону трех вокзалов бредет прохожий с внушительным чемоданом в руках. Он то и дело с опаской озирается по сторонам. Но все тихо, никого. Человек останавливается перевести дух, опускает тяжелый чемодан на землю. Он решил закурить, успокоить сигаретой нервы. Не успел чиркнуть спичку, как из-за угла ближайшего дома раздался свист. И тут же какой-то металлический грохот, неестественное гоготание, хохот. Под аккомпанемент этой какофонии к прохожему прыжками приблизились несколько «привидений» в белых балахонах, со светящимися страшными рожами. Человек издает душераздирающий крик и, потеряв сознание, падает на мостовую.

«Призраки» окружили упавшего. Один схватил чемодан, другой начал обшаривать карманы, третий пытается стащить с ног сапоги. Человек на мостовой недвижим. И в это время в наступившей ночной тишине раздается повелительный голос:

— Ни с места! Руки вверх!

«Привидения» оцепенели, увидев, что взяты в плотное кольцо вооруженных пистолетами людей.

— Молодцы! — констатирует вскочивший на ноги «прохожий» К. Гребнев и пожимает руки своим товарищам-муровцам.

На Петровке, 38 грабителям приказали смыть с физиономий порошок фосфора и снять с себя маскарадные балахоны.

Доступность приобретения оружия, рост числа преступлений с его применением потребовали от сотрудников уголовного розыска активизировать работу по профилактике вооруженных нападений и усилить борьбу с вооруженными ограблениями граждан, а также магазинов, баз, других государственных учреждений. Укрепление контактов с общественностью, принятые меры по повышению оперативной осведомленности позволили сотрудникам МУРа в короткое время обезвредить несколько групп преступников с огнестрельным оружием.

Налетчикам казалось, что они все предусмотрели. Провели предварительную разведку и уточнили, что в квартире заведующего одной из ремесленных школ города есть ценности не только хозяев, но и оставленные на хранение вещи их эвакуированных соседей. Выяснили они, что днем дома бывает только хозяйка квартиры — пожилая женщина. Роли распределили так: главарь под видом электромонтера проникает в квартиру, трое его подручных выжидают несколько минут этажом выше. Если через несколько минут тот не появляется, они спускаются и звонят в квартиру. Главарь объясняет хозяйке, что это его ученики с инструментом, и просит им открыть. Когда дверь открывается, бандиты входят, затыкают женщине рот кляпом и связывают. Если она сопротивляется, ее успокаивают пистолетом.

Все шло по намеченному плану. В квартиру пришел электромонтер проверить работу счетчика. Вскоре звонок в прихожей.

— Это мой ученик, он этажом ниже менял изоляцию на старой проводке. Впустите его, пожалуйста.

— Сейчас открою.

Не успела хозяйка повернуть ключ в замке, в квартиру ворвались грабители.

— Спокойно! — предупредил один из них, извлекая из кармана револьвер.

— Вот именно, спокойно! Руки вверх!

Перед носом ошеломленных преступников оказались дула пистолетов. Это находившиеся в засаде оперативные сотрудники И. Ляндрес и Д. Чунц во главе с начальником отдела Д. Каверзневым предупредили вооруженный грабеж и убийство. Бандит, ранее осужденный на десять лет и бежавший из мест заключения, и его сообщники получили по заслугам.

Через несколько дней группа сотрудников под руководством начальника отделения О. Заплатина предотвратила вооруженное ограбление квартиры слушателя военной академии и арестовала шайку бандитов, совершивших до этого налет на продовольственную базу.

Наряду с наращиванием ударов по вооруженным группам преступников работники МУРа вели разъяснительную профилактическую работу на заводах и фабриках, в общежитиях. Они рассказывали об уголовной ответственности за изготовление и незаконное хранение оружия и предлагали добровольно сдать его. Вместе с оперативно-розыскными мероприятиями такие профилактические меры давали свои плоды. Число вооруженных нападений и грабежей к началу 1945 года стало заметно сокращаться.

В военное время на МУР возлагалась также задача непосредственной борьбы с дезертирами и лицами, уклоняющимися от воинской службы. В большом многомиллионном городе они рассчитывали легко затеряться, надежнее скрыться от советского правосудия. В МУРе было создано специальное отделение по борьбе с такого рода преступниками. Его сотрудники в контакте с работниками транспортной милиции, участковыми уполномоченными, общественностью домоуправлений и сотрудниками военных комендатур выкорчевывали дезертиров и шкурников. В тесном взаимодействии с работниками паспортных аппаратов муровцы немало сделали по укреплению паспортного режима в Москве.

По старой доброй традиции, заложенной еще Ф. Э. Дзержинским, сотрудники уголовного розыска поддерживали крепкие контакты с чекистами и всегда откликались на их просьбы о совместной работе по проведению отдельных операций и раскрытию конкретных преступлений.

Еще в дни, когда немецко-фашистские войска рвались к Москве, сотрудники МУРа вместе с чекистами вылавливали вражеских лазутчиков, предателей и шпионов. Они сообща охраняли наиболее важные в оборонном отношении предприятия и учреждения. Два сотрудника — чекист и работник МУРа — закрепленные за определенным объектом, знали, что он заминирован, и систему минирования. Им было доверено по особой команде привести эту систему в действие.

Тесные контакты сохранялись и после разгрома фашистов у стен столицы. Чекисты неоднократно прибегали к помощи сотрудников МУРа. Только два примера. Во время наступления под Москвой в руки наших бойцов попал немецкий шифровальный аппарат. Его передали контрразведчикам, а те, чтобы лучше разобраться в механизме, отправили его специалистам в наркомат связи. Доставить груз доверили двум офицерам. Но пока машина с сопровождающими добиралась от Лефортово до улицы Горького, аппарат исчез. Офицеры никак не могли толком объяснить, как же он пропал, путались и давали контрразведчикам противоречивые показания.

Над военнослужащими нависла серьезная опасность, им грозило обвинение в измене Родине. Единственное, в чем сходились их показания: аппарат украли. Но кто и как, они объяснить не могли.

У чекистов все же зародилось сомнение, и они обратились за помощью к муровцам: может быть, действительно, шифровальный аппарат похищен и его можно найти.

Муровцы, в деталях уточнив у обвиняемых маршрут следования, выехали на место. На одной из улиц по пути в Лефортово они обратили внимание на такую картину. Мальчишки на коньках с длинными проволочными крюками зацепились за кузов грузовика. Один из них подтянулся, перекинул крюк в кузов и на дорогу хлопнулся какой-то узел. А не таким ли путем исчез из грузовика шифровальный аппарат, подумал оперуполномоченный И. Гаврилов, наблюдая за проделкой подростков. Доложил свои соображения руководству МУРа.

И вот на Петровке, 38 сидит большая ватага ребят с улиц Баумана, Ново-Басманной, Красных ворот. По одному их вызывают в кабинет, расспрашивают о жизни, о мальчишеских проказах. Но никто об аппарате, похожем на пишущую машинку, не слыхал. Наконец один из ребят прямо заявил:

— И никакая она не пишущая, а не поймешь что. Ее Витька выловил, но что с ней делать, не знает.

Нашли Витьку. Он не запирался, подробно рассказал, как было дело. «Выудил» машинку, хотел продать — дома есть нечего, но никто ее не берет. А куда дел? Да выбросил в люк овощного магазина на Бакунинской улице.

Поехали на Бакунинскую. Подросток сам слазил в пустой подвал магазина и достал оттуда шифровальный аппарат.

Оказалось, хотя сопровождающим офицерам было строго-настрого приказано не спускать глаз с аппарата, они, погрузив аппарат в кузов, забрались в кабину — дело было зимой — и проворонили его. На следствии смалодушничали, не рассказали, как было в действительности, и чуть не поплатились за это жизнью. Сотрудники МУРа отвели от них страшную беду.

Другой случай произошел несколько позднее. Как-то часа в два ночи в МУР позвонил заместитель наркома внутренних дел и сообщил, что из Таганской тюрьмы на допрос везли опасного государственного преступника. Машина попала под бомбежку вражеской авиации и преступник бежал.

— Возьмите войска, собак, машин сколько надо, помогите найти бежавшего, — закончил он.

«Какие войска и машины, — решил заместитель начальника МУРа, — два часа ночи, время военное, комендантский час. Преступник тоже это знает. Наверняка или притаился где-нибудь в подворотне, ожидает утра, или уже сидит в отделении милиции за нарушение приказа коменданта города — пропуска ведь у него нет».

Уточнил приметы бежавшего и начал звонить по отделениям милиции, которые располагались в районе площади Дзержинского и центра. Из отделения, которое помещалось в Псковском переулке, отвечают: «Есть задержанные — две женщины и трое мужчин». Описывают приметы мужчин. Один из них тот, кого ищут чекисты.

Приехали в отделение — точно, опасный государственный преступник…

Но даже в это до предела напряженное время, требовавшее от муровцев полной отдачи физических сил и профессионального умения борьбы с активизировавшимися преступниками всех мастей, они не могли пройти мимо любого человеческого горя, волею ли случая или обстоятельств выплескивавшегося на них. Не отозваться на чужую беду, даже если она формально была не по его «ведомству», сотрудник МУРа не мог, не имел морального права. Сама «фирма» МУРа, честь муровца обязывали сотрудника сделать все от него зависящее, чтобы помочь человеку, обратившемуся к нему за помощью.

Как-то на прием к старшему оперуполномоченному МУРа П. Тахтаджиеву пришла женщина. Она рассказала, что двадцать лет назад совсем маленькой девочкой вместе с бабкой ушла из родного села, где разразился голод. Они обошли много сел и городов, пока не попали в Саратов, где бабка скончалась. Девочку удочерила посторонняя женщина. В семье приемной матери она и выросла. Но не теряла надежды разыскать своих родителей. Еще в предвоенные годы неоднократно обращалась в различные организации и учреждения, но все безрезультатно. Ведь она не помнила, в какой области находится ее родное село, как оно называется, не знала фамилии родителей. Но мысль о родных — отце, матери, брате и сестрах — не покидала ее все эти годы. Теперь последняя ее надежда на работников МУРа.

Конечно, можно было бы сказать посетительнице, что розыском потерянных родственников занимается паспортная служба, что сейчас идет война, разлучившая тысячи родных людей, и многое другое. Но перед Тахтаджиевым сидела рыдавшая женщина, с затаенной надеждой в глазах. Она верила ему, даже не ему, а МУРу, верила, что здесь ей помогут что-нибудь узнать о родных. И оперативный работник не мог своим отказом лишить женщину веры, хотя его никто не упрекнул бы, поступи он по-иному. Сейчас он думал не только о трудностях поиска, но и о престиже МУРа. Поэтому он сказал:

— Успокойтесь, попробуем вам помочь.

Но легко сказать: попробуем. А как найти людей, потерянных двадцать лет назад, не зная их фамилии, местожительства? Располагая самыми скудными, обрывочными воспоминаниями посетительницы о ее раннем детстве, оперативный работник начал поиск. Нет нужды описывать здесь все, что предпринял Тахтаджиев для установления родственников женщины. Главное в другом. Прошло какое-то время, и он пригласил ее к себе и объявил:

— Ваши родственники нашлись. Отец, увы, несколько лет назад скончался, но мать и сестры живы. Живут на станции Кузино Челябинской области.

— А брат?

— Брат ваш — лейтенант Красной Армии, сражается на фронтах с фашистами.

И снова Тахтаджиев увидел в ее глазах слезы. Но это были слезы искренней душевной благодарности за помощь. Она не ошиблась, обратившись в МУР.

Но какие бы тяготы службы ни ложились на плечи муровцев, как бы напряженно ни приходилось работать, они ни на минуту не забывали о тех, кто с оружием в руках сражался на фронте.

Сейчас трудно установить вклад именно сотрудников МУРа в общемилицейский фонд помощи фронтовикам и их семьям.

За годы войны работники московской милиции сдали 15 тысяч 827 литров крови для раненых бойцов, собрали в фонд обороны Родины 53 миллиона 827 тысяч рублей, а также облигаций на сумму 1 миллион 382 тысячи 940 рублей.

Кроме того, они собрали на подарки красноармейцам свыше 1 миллиона 740 тысяч рублей и 28 тысяч 503 комплекта теплых вещей.

Во всех этих литрах крови, рублях и человекоднях есть вклад, и немалый, сотрудников Московского уголовного розыска. Своими славными делами на фронте и в тылу врага, в предупреждении и борьбе с преступностью в столице, своей кровью и материальной помощью — всем, чем только могли, сотрудники МУРа помогали громить немецко-фашистских оккупантов и укреплять революционный правопорядок в столице нашей Родины.

За годы войны в Московском уголовном розыске рядом со старыми, опытными сотрудниками, труд которых высоко был оценен партией и правительством еще в довоенные годы, выросла плеяда молодых высококвалифицированных оперативников, таких как А. Волков, С. Бурцев, С. Дерковский, П. Катин, И. Кудеяров, М. Кузнецов, К. Медведев, В. Чванов и другие. Признанными специалистами предотвращения так называемых уличных преступлений — ограблений, хулиганств, а также краж стали оперативные работники В. Краснобаев, Н. Бутылин, М. Башаров, Ф. Чупров, И. Ганин и их товарищи. В настоящих мастеров своего дела выросли В. Голубкин, М. Перцев, А. Шпиндель, братья Я. и С. Фалины, В. Симаков и многие другие сотрудники, пришедшие в МУР накануне войны или в военные годы.

Дружный, сплоченный коллектив, который возглавлял К. Рудин, а позже А. Урусов, внес большой вклад в предупреждение правонарушений и укрепление правопорядка в столице в грозные и тяжелые дни войны, принимал посильное участие в общенародной борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. В героическую летопись Великой Отечественной войны советского народа свою строку вписали и работники Московского уголовного розыска.