Знал бы прикуп

ГЛАВА 24

— Давай сначала, — сказал я. — Как тебя зовут?

— Карина.

— Мы же договорились: правду.

— Имя — настоящее. Да и фамилия… — Она усмехнулась. — Это он настоял, чтобы на моей визитке была его фамилия. Он хотел жениться.

— Артистка — тоже настоящая?

— Да. Я окончила студию киноактера.

— С чего все началось?

Она помолчала, думала, с чего начать. Начала с неожиданной новости:

— Мне нужны деньги.

— Зачем?

— Не важно.

— И много?

— Пятьдесят тысяч. Лучше — сто.

— Для полного счастья, — не утерпел я. Она не обиделась.

— Я подцепила этого Шрагина. Но его нельзя было раскручивать внаглую. Он сам был готов дать многое, но просить было нельзя. Тут же становился подозрительным. Мог соскочить. Такое у мужиков бывает… — Объяснять очевидные нюансы ей не хотелось.

— И ты решила раскрутить его с помощью Людвига?

— Да.

— Как вышла на Людвига?

— Случайно. Встретила на одной вечеринке. И он мне понравился. Хотел того же, что и все, но не суетился. И вообще приятный.

— Ты была с ним?

— Да. И он согласился обработать Шрагина. Потом, на другой вечеринке, они встретились. И начали играть. Она замолчала.

— Дальше?

— Дальше все было так, как я рассказала. Этот Тренер выследил, что я встречаюсь с Людвигом. И застрелил его.

— Насчет этой троицы и похищения — все — правда?

— Да. Он жутко ревнивый. И ему ничего не стоит убить. Я только вышла от Людвига, потому что должен был прийти Шрагин. А эти выстрелили с крыши. И увезли меня.

Теперь все объяснялось. И ее ссора с мертвецом у дома.

— Ты возвращалась в квартиру?

— Да. Думала, еще можно помочь.

— Когда увидела, что поздно, открыла газ?

— Я даже не смогла войти. Увидела Людвига в крови, испугалась и убежала. На плите была турка с кофе. Наверное, кофе выкипел и залил огонь.

Это было вполне вероятно.

— Что потом?

— Садист сказал, что убьет всех, с кем я буду встречаться.

— Но как было не пойти в милицию?

— Я не могла этого сделать.

— Почему?

— Мне нужно было доставать деньги. И я не могла терять время на все эти разборки.

— А то, что Людвиг и Шрагин потеряли жизнь, — ничего?

— До того как убили Людвига, я еще думала, что это всего лишь угрозы. А потом… Была уверена, что раскрутим Шрагина тайком. Они как раз уезжали.

Все действительно сходилось. И Шрагин, и Людвиг пострадали от ревности маньяка. Деньги того не интересовали.

— Когда пришел из гостиницы, ты заявила, что убийца — я.

— Ты сказал, что Шрагин убит, и я все поняла. Но что мне оставалось делать? Мне нужны деньги. Думала, ты испугаешься и достанешь хоть сколько-то. Но ты не испугался. И у тебя нет денег.

— Откуда ты знаешь о письме и о том, что мне тоже нужны тысячи?

— У Шрагина была знакомая. Она в курсе и рассказала ему. Я узнала уже от него.

— Что случилась, когда ты вышла от меня?

— Они ждали меня внизу. Наверное, выследили. Это была моя ошибка. Они должны были вернуться только на следующий день, но вернулись раньше.

Мне стало не по себе: убийцы знают, где я живу, и имеют на меня зуб.

— Почему меня не тронули? — спросил я.

— Они о тебе не знали. Только вчера вычислили. Тебе нужно быть осторожным. Ты не можешь пожить у этих друзей?

Я пропустил последний вопрос мимо ушей. Спросил:

— Это он избил тебя?

Она усмехнулась:

— А кто же? И насчет кислоты — правда. Он сказал, что не убьет меня. Как бы я себя ни вела. Но изуродует. Чтобы я никому не была нужна. Избил, чтобы я видела, какой буду Но предупредил, что буду намного страшнее.

Теперь сходилось все. Но верить ли до конца услышанному, я не знал. От достоверных легенд этой актрисы уже нахлебался.

Но даже если все, что она рассказала, правда, ее идеи насчет шантажа убийц были чистой утопией. Может быть, еще сегодня в полдень я бы не упустил этот гиблый шанс заработать. Но сейчас уже была ночь. И Ольга меня уже кинула.

Вновь вспомнил Ольгу — тронул языком ноющий зуб. Она сработала вернее этой актриски. И неприятностей почти никому не принесла. Разве что мне и Коте. Не говоря уже о том, что обошлась без смертей и шантажей маньяков-визажистов, накладывающих макияжи из синяков и кислотных ожогов.

— На меня не рассчитывай, — сказал я.

— Почему? — Она, похоже, растерялась. — Я же сказала правду.

— Именно поэтому.

— Тебе не нужны деньги?

— Нет.

— Это не правда.

— Не твое дело.

— И ты мне не поможешь?

— Нет.

— Но мне больше не к кому обратиться. Ты это можешь понять?

— Могу Тебе действительно не к кому обратиться, потому что всех, к кому ты обращалась, убили. Меня просто не успели. Только дебил-самоубийца рискнет связываться с тобой. — К концу тирады я вполне разошелся.

Она долго молчала. Потом тихо произнесла:

— Ты прав. Кто со мной захочет иметь дело. — И добавила: — С такой.

Мне тут же стало ее жаль.

— Синяки пройдут, — уныло заметил я.

— А если кислотой? Кто захочет меня тогда?

— Что ты несешь? — Я сделал вид. что рассердился: — Не доводи до кислоты. Завтра же-к ментам. Твоих спортсменов возьмут. В этом можешь не сомневаться. И живи себе… Красавица, умница… Дои помаленьку нашего брата.

— Мне нужны деньги, — упрямо произнесла она.

— Ну вот, — огорчился я. Словно после долгого разговора по душам вдруг выяснил, что говорил на иврите с китайцем. — Опять за свое. Тут уж выбирай: или неотразимость, или деньги. С учетом, что денег все равно не будет.

— Другого выбора нет? — как-то нехорошо, угрожающе спросила она.

— Нет.

— Значит, или неотразимость, или жизнь, — подытожила она печально.

Я не понял, о чем она. Так и спросил:

— Ты о чем?

— Да так, — она усмехнулась. — Я не хотела никому говорить. У меня — рак.