Знание-сила, 2006 № 09 (951)

Филарет

Поразительно, как стремительно меняется энергетический градус России! От полного покоя — к безудержному бунту и опять к покою, иногда на целое поколение или даже на целый век. После якобы тихого царствования Федора Иоанновича — вдруг буря и натиск времени поиска, которое совершенно неправомерно названо Смутным. Но во времени этом выделяется человек, почти неизвестный русскому обществу. Между тем именно он во многом определил судьбы России. Звали этого человека Федор Никитич Романов, и был он отцом первого государя династии Романовых, правившей страной триста лет. Почему именно Федор Никитич, а, скажем, не Борис Годунов или Василий Шуйский, намного более известные по курсам истории и к тому же имевшие царский титул?

Но вначале небольшая генеалогическая справка.

Мать царя Федора Иоанновича Анастасия Романовна Захарьина- Юрьева, первая жена Ивана Грозного, была сестрой Никиты Романовича Захарьина (от которого род начал называться Романовыми, по отцу, согласно русской традиции — Никита Романов сын). Таким образом, Федор Никитич Романов, сын Никиты Романовича, приходился государю Федору Иоанновичу двоюродным братом. Родство достаточно близкое, хотя сами Романовы по крови, разумеется, не были Рюриковичами. Федор Никитич Романов (1554-1633)—боярине 1586 года. Русский патриарх.

Это как? Отец избранного в результате свободного волеизъявления народа России Михаила Романова, за которого на Земском соборе было подано 277 подписей (57 духовенства, 136 бояр и высших служивых чинов, 84 городских служивых людей), что доказывает свободное и соборное избрание нового государя, — патриарх, то есть высший чин русской православной церкви? И избрание Государя, и патриаршество его батюшки — случайные, не связанные друг с другом события? Что-то тут не стыкуется, или мы совсем не знаем России и мира. Итак, углубимся в историю, в данном случае одного человека.

При Грозном Федор Никитич особо заметен не был. Что, впрочем, и неудивительно: в конце концов, всего лишь родственник первой из шести жен. А вот при его сыне Федоре, которому Федор Никитич приходился кузеном, новоиспеченный боярин играл видную роль, был дворовым воеводой и псковским наместником. Никто в Москве лучше Федора Никитича не умел ездить верхом; не было в Москве красивее и щеголеватее мужчины. Удалец, да и только! Современник иноземного (голландского) происхождения говорит, что если портной, сделавши кому-нибудь платье и примерив, хотел похвалить, то говорил своему заказчику: теперь ты ну просто совершенный Федор Никитич. Ну и по части женского пола не слаб был боярин.

По смерти царя Федора Иоанновича ходили слухи, что тот назначил Федора Никитича своим преемником. Не назначил. Зато до коронации Бориса Годунова Романовы во главе с самым ярким из них, Федором Никитичем, затеяли небольшую интригу. Сделали попытку поставить на трон российский не Годунова, а Симеона Бекбулатовича. Того самого, которого Иван Грозный будто бы ради потешища и утехи сделал великим князем.

Опять что-то тут не стыкуется. Этот Симеон Бекбулатович был совершенно потешным великим князем, можно сказать, скоморохом на троне. А тут — всерьез? На престол сверхдержавы? Это как же понимать?

Особенно если учесть, что после возвращения Иваном всей полноты власти себе Бекбулатович не был ни сослан, ни осмеян, ни превращен в скомороха, а был послан княжить в Тверь (в современной терминологии, назначен полпредом), город, который, как мы помним, был старшим, выше Москвы и Киева, при передвижении Рюриковичей по княжескому столу. В самом деле: противопоставление в качестве кандидата в самодержцы Российской империи татарину Годунову другого татарина, бывшего при этом, в отличие от Бориса, предком Чингисхана и имевшего царский титул в провинции и велико-княжеский в Москве, не так уж и странно.

Впрочем, в течение двух лет правления 1одунова Романовы не испытывали притеснения.

1598-1600 годы. В Москве слухи, что царевич Дмитрий жив. При этом первое упоминание о существовании человека, впоследствии ставшего Лжедмитрием Первым, обнаруживается в имении боярина Федора Никитича.

1601 год. Этот человек объявляется в Речи Посполитой под именем Дмитрия, сына царя Ивана. Кто именно приписал ему вошедшее в историю имя Григория Отрепьева, остается невыясненным. Почти сразу после своего явления в Польше к этому Дмитрию, или Лжедмитрию, приходит атаман донских казаков Заруцкий, который признает в нем государя и гарантирует поддержку казаков. В том же 1601 году Борис Годунов обвиняет Романовых в измене, арестовывает и ссылает. Федор Романов пострижен в монахи, Черкасские, Репнины и другие боярские роды подвергнуты жестокой опале.

Помилование князя Шуйского перед казнью

А вот это уже серьезно. Почему Борис, вообще говоря, человек милостивый, решил уничтожить ни с того ни с сего весь род Романовых, обвинив его ни много ни мало — в измене? И нс сразу после восшествия на престол, а именно тогда, когда (лже?)Дмитрий заявил о себе в Польше? Связана ли была опала на всех Романовых с их поддержкой едва появившегося самозванпа?

Но не странно ли? Вдруг ни с того ни с сего к какому-то самозваному на помощь приходит армия казаков. И не только донских казаков — пришли все разом: и донские, и запорожские, и волжские, и яицкие. С чего это вдруг? Кто за этим стоит? И почему именно к этому царевичу Дмитрию, а не к кому-то из трех десятков других, которые в это время были?

Несомненно, было произведено следствие, в результате которого связь Самозванца с Романовыми и внезапной поддержкой армией казаков его притязаний на российский престол стала как минимум озадачивающей. Всех сыновей Никиты Романова царь Годунов разослал в тяжелое заключение. При этом Федора Никитича и его жену (Ксению Ивановну Шестову) насильно постригли в монахи — новым монашеским именем Федора стало Филарет. Александр, Василий и Михаил Никитичи не пережили царской опалы. А Федор пережил.

И все же остановим величавую поступь истории еще на мгновение. Ведь этими своими шагами Борис Годунов навсегда определил маршрут русской истории. Если бы он казнил всех членов опального рода по примеру Ивана Грозного, не было бы династии Романовых в России, и история пошла бы по другому пути. Годунов же постриг — всего лишь постриг — Федора Никитича, устраняя его в качестве претендента на русский престол навсегда. Теперь для Федора Никитича Романова, человека незаурядного ума и непреклонной воли, в честолюбивых мечтах оставалось одно: править страной за спиной кого-то безвольного. Чего он несколько раз пытался добиться разными путями. И, в конце концов, добился.

Поначалу жизнь Федора Никитича в монастыре была очень суровой, мало отличаясь от заключения. Приближение Лжедмитрия к России — даже всего лишь приближение! — изменило его положение кардинально. В 1605 году, когда борьба Бориса с Самозванцем была в разгаре, Филарет вдруг изменился и "смело отгонял от себя палкою монахов, которые приходили следить за ним".

Царь Василий Иванович Шуйский

В чем причина столь дерзкого поведения?

Между тем Самозванца по мере его приближения к Москве один за другим начали признавать государем русские города — ситуация стремительно приобретала признаки общенародного восстания против владычества Москвы и ее государя. А одним из первых деяний (лже)Дмитрия после коронации в Москве (в войске которого преобладали казаки: донские, волжские, запорожские, яицкие, а во все не поляки) было возвращение всех оставшихся в живых Романовых из ссылки "как родственников". Чьих? Царевича Дмитрия или реального Самозванца? Этой деталью история не интересовалась. Иван Романов получил сан боярина, а чернен Филарет был возведен в сан ростовского митрополита (1605 г.).

Вот уж воистину из грязи да в князи! Из простых монахов, минуя все промежуточные церковные должности, сразу в митрополиты! То, что это неспроста, понятно. И то, что это неопровержимо доказывает тесную связь (лже)Дмитрия I с Романовыми — тоже. Но из этого следует еще одно: самое непосредственное влияние ошельмованного историей Самозванца на появление в России царствующего дома Романовых. Ведь если Романовы не были бы возвращены Самозванцем из ссылки и если бы Федор Никитич не был сразу возведен в митрополиты, история была бы другая.

Между тем Самозванец (или не самозванец?) воцарился в Москве и был коронован. И тут обнаружилось, что он вполне самостоятельный человек. За десять месяцев царствования (с июня 1605-го по май 1606-го) успел сделать немало полезного, например, открывал школы. Однако дальние планы, о которых царь Дмитрий говорил открыто, такие, как реформирование землевладения и права собственности над крепостными людьми, не могли не вызвать настороженность у власть придержавших. Живой, динамичный стиль правления повелителя, столь не похожий на всех без исключения государей московских до него, мог насторожить даже его сторонников. Царь определенно отбивался от рук.

Царь Федор Иванович

Царь Борис Годунов

Конец Государя Всея Руси (лже)Дмитрия Ивановича наступил через несколько дней после коронования Марины Мнишек в качестве российской императрицы. Являлся ли приход в Москву сотен поляков из ее свиты фитилем, поджегшим пламя народного гнева, или же он был всего лишь поводом для начала восстания, организатором которого считают Шуйских (хотя участие других кланов, включая Романовых, историки также не исключают), — вопрос неясный.

Свержение Самозванца и воцарение Василия Шуйского не поколебало положения митрополита ростовского, удалившегося в свою епархию. Между тем к границам Московского княжества стали приближаться войска (лжеЩмитрия Второго, ставшие лагерем в 12 верстах от стольного града, в Тушине. Армия Самозванца, в русской истории называемая польской, в действительности состояла из русских, донских, запорожских и волжских казаков, шляхтичей и татар—тушинский лагерь многонационален. С другой стороны, и противостоявший тушинцам царь Василий Шуйский пытался найти помошь отнюдь не в России, а в мусульманском Крыму. По его призыву на Русь прибыл Кантемир-мурза с 10 000 всадников. Крымцы прошли мимо Тулы и устремились к Оке. Навстречу союзникам царь выслал гонца с богатыми дарами. По русским источникам, татары (!) атаковали тушинцев, и те едва "усидели в своих таборах на реке Нара". Таким образом, разделение на сторонников Шуйского и сторонников (лже)Дмитрия проходило отнюдь не по национальному признаку, как нас учат.

При взятии Ростова Филарет то ли арестован тушинскими отрядами, то ли просто примкнул к ним. Впоследствии Филарет Никитич удерживал свою епархию в повиновении Шуйскому, но напавшие на Ростов переяславцы сорвали с него, молившегося, святительские одежды, надели на страдальца сермягу, покрыли ему голову татарской шапкой и повезли в Тушино, в насмешку посадив с ним на воз какую-то девку. В Тушино же (лже)Дмитрий II, признанный к этому времени самодержцем российским многими русскими городами, встретил захваченного в плен (привезенного в таком непотребном и унизительном виде) Филарета с почестями и объявил патриархом.

Однако все это как-то не очень стыкуется между собой, и каноническая история с сермягой и татарской шапкой вызывает сомнения, поскольку патриаршество Филарета у Самозванца сомнений не вызывает.

Находясь в Тушино и исполняя обязанности второго российского патриарха при втором российском царе, Филарет сумел одновременно и пользоваться доверием Самозванца, и сохранять репутацию польского пленника в Москве (польского, а не казацкого!) В 1610 году он (по официальной версии) был отбит ("отполонен") у тушинцев, принял участие в свержении Василия Шуйского и стал активным сторонником Семибояршины.

Патриарх Гермоген

Присвоение (лже)Дмитрием II Филарету Никитичу сана патриарха Всея Руси вряд ли напоминало опалу. Юрисдикция нового патриарха распространялась на обширные территории, контролируемые тушиниами. Таким образом, на Руси оказалось не только две власти и два признанных государя, но и два патриарха. Однако — внимание! — перед врагами Самозванца патриарх представлял себя как его "пленник" и не настаивал на своем патриаршем сане. При этом — что поразительно — тушинского патриарха Филарета считали "своим" и находившийся в Кремле патриарх Гермоген, непримиримый враг (лжеДмитрия, и сам Лжедмитрий. Что говорите совсем незаурядных его дипломатических качествах. Запомним эту двойственность в восприятии Федора Никитича Филарета владыкой и мучеником, повелителем и узником, ибо с ней русская история повстречается еще раз, причем в этом втором случае вынести решение, был ли он узником или активно действующим политиком, будет еще сложнее.

В июле 1610 года Филарет вместе с войсками (лжеЩмитрия II участвует в свержении, по другим версиям — переговорах с позиции силы о добровольном отречении от власти Василия Шуйского и находится в самых дружественных отношениях с Семибоярщиной. И вдруг неожиданный поворот! Вместо ставки на Самозванца "семибоярщина" решает призвать на российский престол польского королевича Владислава. Тотчас как по команде, разумеется, по команде. Владиславу присягнула на верность Москва, а следом за ней и другие русские города. После чего именно Филарет Никитич (как он подписывал официальные документы) возглавил "великое посольство" (состоявшее из 1200 человек!) в осажденный поляками Смоленск, целью которого было заключение соглашения о призвании на русский престол Владислава в качестве конституционного, то есть ограниченного кондициями, государя.

Царь Михаил Федорович

Одним из главных условий при этом было принятие юношей православия.

Надо сказать, что крайне отрицательное отношение русской идеологии, начиная с XVIII века и по сей день, к Семибоярщине и так называемому "Смутному времени" не находит рационального объяснения.

Прежде всего обратим внимание на тот факт, что Смутное время, как его обычно датируют (с воцарения Годунова до воцарения Михаила) с точностью до года, месяца, дня и часа совпадает с единственным в истории российской монархии периодом, когда цари выбирались. Выборность государей — и даже упоминание о выборности государей! — могла вызывать резкое неприятие самодержавных Романовых. Но нам-то с чего испытывать к выборности высших должностных лиц Российской империи неприязнь? Что же касается идеи приглашения на российский престол юного польского принца (которому в этот момент было пятнадцать лет) при условии принятия им православия, то объективно лучшего способа объединения славян и придумать нельзя. Рассудите сами: почему на русском престоле может быть татарин (Годунов) и чуть ли не династия немцев (Екатерины Первая и Вторая — чистые немки, у Николая Второго 127/128 немецкой крови), а славянину это заказано? И почему население Руси того времени, огромного многонационального государства, могло исповедовать буквально любую религию (ислам, буддизм, поклонение небу, шаманство) только не католицизм? С чего это такой страх? Тем более что когда спустя полтора века Польша была поделена, присутствие католического населения на святой русской земле возражения не вызывало.

Представим на минуту, что Владислав стал русским царем, а затем по праву наследования — и королем Речи Посполитой. Многовековая мечта об объединении славян, о которой по сей день мечтают славянофилы всех стран, сбылась бы еще в XVII веке. Возникшая при этом империя простиралась бы не только от моря (Черного) до моря (Балтийского), чем особо гордилась Речь Посполитая, а от Карпат и Вислы до Тихого океана! Объединенное не только между собой, но и с народами великой степи славянство стало бы колоссальной силой, связанной и с Западом, и с Востоком многовековыми торговыми и культурными связями. Смешанные браки, равно как и приглашения на престол (вспомним не только полулегендарного Рюрика, но и многовековые традиции Новгорода, и княжеский стол как таковой), и до, и после этого времени были нормой: не случайно большая часть русской аристократии имеет либо литовское, либо польское, либо татарское происхождение. А если учесть, что условием приглашения на престол Владислава было принятие православия, то вообще непонятно, из-за чего, собственно, разгорелся сыр-бор. И почему рассмотрение Ивана Грозного кандидатом на польский престол рассматривается как позитивное историческое явление, а приглашение польского принца на престол русский — как чуть ли не худшее из всех возможных предательств? Но вернемся к Филарету.

Федор Никитич Романов

Согласно канонической интерпретации, прибыв к полякам, Филарет отказался подписать договор, невыгодный дня России, за что и был арестован и девять лет провел в плену, живя в доме Сапеги, где и узнал об избрании на русский престол своего сына Михаила. Тут возникают вопросы. Во-первых, Лев Сапега был не начальником тюрьмы и не пыточных дел мастером, как можно подумать, читая тексты учебников, а государственным канцлером, и дом его был роскошным дворцом.

Но еще более серьезно — неучастие патриарха Филарета, находившегося в польском плену, в избрании сына на царский престол, считающееся незыблемо каноническим в русской истории фактом, кажется более чем сомнительным. В действительности Филарет вел переписку с боярином Шереметьевым, возглавившим партию сторонников сына Филарета, Михаила Романова, и контролировал ситуацию в Кремле, для чего совсем не обязательно было находиться в Москве.

Представим себе, что Филарет, хитроумнейший дипломат и феноменально сильная личность, уехал из Польши на Родину до избрания Михаила или вскоре после него. В этом случае ситуация легко могла выйти из-под контроля. Объективно пребывание Филарета в стане поляков было исключительно полезно России — лучшего посла в критический для русских момент и придумать было нельзя. Кроме того, не следует забывать, что далеко не все деятели церкви согласны с тем, что русский патриарх находился в плену у поляков. "Филарет руководил "великим посольством" и вел дипломатические переговоры, какой еще плен"? — воскликнул один из весьма образованных деятелей православной церкви, когда я напрямую спросил его, что он думает о пленении Филарета Никитича. Так или иначе, цель жизни Федора Никитича Романова была достигнута. Его послушный, никогда не перечащий воле батюшки сын взошел на престол.

После воцарения Михаила в России воцарилась разруха. Через пять лет разорено приблизительно две трети крестьян. Недовольство в русских городах и собственные амбиции подвигают Владислава, которому во время Семибоярщины успели присягнуть на верность многие русские города, в 1617-м пойти на Москву, чтобы отвоевать трон у Михаила, который, какой считал, ему принадлежит по праву принесенной ему всенародной присяги. В ноябре 1618-го он уже у Арбатских ворот Москвы. Идут тяжелые уличные бои (в которых полякам противостоял князь Пожарский) с большими потерями с обеих сторон. Владиславу не удается взять Кремль, и он начинает переговоры. В декабре того же 1618 года в Деулино, близ Троице- Сергиева монастыря, было заключено перемирие с Речью Посполитой. К Речи отошли Смоленская, Черниговская и Новгород-Северская земля с 29 городами. Несмотря на перемирие, Речь Посполитая не признала царем Михаила и не отказалась от своих притязаний. В следующем году совершился размен пленных; 65-летний Филарет вернулся в Москву и с первого же дня своего возвращения фактически правил Россией вплоть до своей смерти (1633) под именем "великого государя".

Все распоряжения верховной влаcти выходят отныне от имени двух царей — отца и сына, обоим делались доклады, обоим представлялись иностранные послы. Сын-самодержец, по существу, ничего не решал. Обращение "святой отец" (обычное в церкви по отношению к пастырям) в доме Романовых первого поколения (при обращении младшего государя к старшему) приобрело удвоенный смысл. Двор Филарета Никитича, патриарха и государя всероссийского, отца и светского и духовного, был устроен по образу двора государей Московского царства при Рюриковичах. Все грамоты выходили за двумя подписями. При патриархии возникли даже патриаршие приказы (министерства, в современной терминологии). В правление Филарета еще более выросли и без того громадные церковные вотчины, а влияние духовенства на жизнь мирскую стало колоссальным. Филарет Никитич был строг к кулачным и другим играм. Забавы, которыми сам он в молодости пробавлялся, были строжайше запрещены. При нем Русь стала самодостаточной и более закрытой от западных веяний — дурных ли, хороших ли. Но что, пожалуй, наиболее важно: при Филарете Никитиче Романове святость Русской земли — всюду, куда ступил русский сапог или русский лапоть, святость, нашедшая отражение в первой строке национального гимна державы спустя три с половиной века, впервые стала официальной государственной доктриной, остающейся незыблемой до сих пор.