Зодчие Москвы XV – XIX вв. Книга 1

Аристотель Рудольфо Фиораванти

Аристотель Фиораванти – один из крупнейших итальянских инженеров и архитекторов XV века. О его жизни и творчестве известно значительно больше, чем о его предшественнике. Он родился в городе Болонье в 1415 г., в семье потомственных зодчих, имена которых упоминаются в городских хрониках с середины XIV века.

Отец архитектора был, по-видимому, незаурядным зодчим. Ему приписывают перестройку с 1425 по 1430 г. после пожара Палаццо Коммунале (Дворец общины), а также укрепление башни Аринго над дворцом дель-Подеста в Болонье.

В традициях людей кватроченто, увлеченных античностью, было принято давать новорожденным имена древних героев и мыслителей. И будущему инженеру и зодчему дали при рождении имя Аристотеля, тем самым как бы предвидя обширность его знаний и смелость технической мысли.

Впервые имя Аристотеля Фиораванти упоминается в хронике родного города в 1436 г. В этом году он вместе с литейщиком Гаспаром Нади отливает колокол и подымает его на городскую башню Аринго. Колокол этот звонил до 1452 г., затем, в 1453 г., был отлит новый, большего размера. Этот колокол был поднят на башню с помощью устройств, придуманных Аристотелем Фиораванти.

К 50-м годам XV столетия относится наибольший расцвет строительного искусства мастера. К этому времени он вместе со своим дядей Варфоломео Рудольфино Фиораванти приступает к целому ряду инженерно-строительных работ.

За короткий срок, с августа по декабрь 1455 г., он с необыкновенным искусством передвигает с одного места на другое одну из городских башен в Болонье. На новом месте башня простояла около четырех веков и только в 1825 г. была снесена за ветхостью. В это же время он выпрямил колокольню в городе Ченто, тоже простоявшую до середины XVIII века. Третья башня – кампанила при церкви св. Ангела в Венеции – после выпрямления простояла всего двое суток и из-за слабости грунта неожиданно рухнула, задавив при этом нескольких прохожих. Этот трагический случай заставил Фиораванти покинуть Венецию, куда он уже более не возвращался. В последующем все работы такого рода Фиораванти соглашался выполнять только после предварительной проверки крепости грунта и фундамента сооружения.

Вплоть до 1458 г. Аристотель работает в родном городе, где исправляет и строит часть городской стены и для усиления обороны очищает большие пространства перед стенами от всякой застройки. В связи с этими работами его привлекают к суду, обвиняя в самоуправстве. Вообще, когда читаешь итальянские хроники и архивные документы, то постепенно встает перед глазами картина многотрудной жизни одного из крупнейших инженеров и архитекторов второй половины XV века. Дважды его обвиняли в изготовлении фальшивой монеты, предъявляли бесконечные иски; затем он был вынужден бежать из Венеции, так как Совет республики хотел упрятать его в тюрьму из-за падения выпрямленной им башни. Фиораванти не был ни фальшивомонетчиком, ни искателем приключений. Он был смелым и талантливым инженером-строителем, а в тех сооружениях, которые дошли до нас, он предстает как зодчий, в совершенстве владеющий мастерством архитектуры.

Итальянский период творчества Аристотеля Фиораванти примечателен главным образом инженерными работами. И в этом отношении его можно назвать предшественником Леонардо да Винчи. Смелые решения устройств для подъема больших тяжестей на большую высоту, гидротехнические сооружения, выполненные по заданию герцога Сфорца, – канал в Кремоне и Пармский канал, которые спустя четверть века продолжает великий вичентинец, укрепление военных замков и особенно передвижка и выпрямление башен в Болонье, Ченто и Мантуе – все это произвело огромное впечатление на современников. В 1458 г. Аристотель поступает на службу к Франческо Сфорца и вместе с семьей переезжает в Милан.

Этот город, как и вообще северные города Италии, отличался от южных городов-республик. В противоположность торговой и промышленной Флоренции Милан был важным военным и политическим центром. Аристотель Фиораванти, как позднее Леонардо да Винчи, приехал в этот город прежде всего как инженер. Он начинает свою работу у герцогов Сфорца починкой древнего каменного моста на реке Тичино.

Известно, что Аристотель в это время работал с Антонио Авере-лино, прозванным Филарете (1400-1469), творцом бронзовых дверей собора св. Петра в Риме, над сооружением миланского госпиталя, дошедшего до наших дней. В своем трактате об архитектуре, написанном в 1464 г., Филарете несколько раз с большой похвалой отзывается о Фиораванти. Филарете строит только юго-западную часть огромного здания, до 1465 г., а заканчивает его уже архитектор Гви-нифорте Солари, отец Пьетро Солари, позднее работавшего в Москве.

Фиораванти пробыл в Милане до конца 1464 г. и вместе с семьей вернулся в Болонью. К этому времени за ним утвердилась устойчивая слава крупнейшего инженера. В письме болонских властей, предложивших ему постоянную службу в городе, Фиораванти назван «удивительным гением, не имеющим равного во всем мире».

Молва о нем уже перешагнула границы Италии. В 1467 г. Фиораванти был приглашен венгерским королем Матиушем Корвином для строительства военных укреплений в связи с возможным нашествием турок. С согласия болонских властей, сохранивших ему жалованье, Аристотель уезжает в Венгрию (по некоторым сведениям, вместе с Антонио Филарете), где за шесть месяцев успевает составить проекты крепостей и построить мост через Дунай. Король Матиуш был настолько доволен его деятельностью, что разрешил ему иметь собственную печать и одарил Аристотеля ценными подарками.

Пожалуй, именно последние восемь лет итальянского периода жизни Аристотеля были самыми плодотворными. Об этом свидетельствует даже простой перечень работ, осуществленных Фиораванти в это время: 1466 г. – исправление городской башни Аринго в Болонье; там же работы по укреплению городских ворот; выпрямление течения реки Рено в 1470 г.; Фиоравапти строит водопровод в городе Чен-то и тогда же получает приглашение от коллегии кардиналов прибыть в Рим, чтобы составить проект перенесения на другое место знаменитого обелр1ска, который в то время стоял там, где предполагалось соорудить собор св. Петра.

Единственное из сохранившихся в Италии архитектурных произведений Фиораванти – это здание Болонского муниципалитета – Палаццо дель-Подеста. В 1472 г., после возвращения из Рима, Аристо-. тель приступает к работам по перестройке этого здания.

Предварительно была изготовлена модель здания, которую Аристотель закончил в 1472 г., за три года до отъезда в Россию. Муниципалитет Болоньи не мог приступить сразу к перестройке старых зданий, а когда возникла эта возможность, то Аристотеля уже не было в Италии. Болонцы терпеливо ждали возвращения своего знаменитого зодчего. В 1479 г. «шестнадцать членов Правительства города Болоньи писали Великому Князю Всероссийскому, дабы он разрешил архитектору Аристотелю Фиораванти вернуться на родину, в чем нуждаются его работы и отсутствие которого очень тяжело и неудобно для его семьи». Но Аристотель не вернулся. В 1489 г. по его модели здание Палаццо дель-Подеста в Болонье было закончено и в таком виде дошло до наших дней.

В июне 1474 г. Иван III направил своего посла Семена Толбузина в Италию со специальным поручением подыскать архитекторов и инженеров для работы в Московском государстве. По одним летописным сведениям, Аристотель Фиораванти встретился с русским послом в Венеции, по другим – в Риме. Очевидно, эта встреча все же состоялась в Риме, куда архитектор поехал в 1473 г. в связи с возобновившимися переговорами о проекте передвижки обелиска.

Но неожиданно Аристотель был заключен в тюрьму по обвинению в сбыте фальшивых монет. Об этом стало известно в Болонье. В городском архиве сохранилось постановление властей: «Июня 3-го дня 1473 года. Так как до сведения дошло, что магистр инженерных работ Аристотель был схвачен в Риме по поводу фальшивых монет и, таким образом, покрыл себя позором в том государстве, куда он был послан нашим Правительством именно для службы и исполнения поручений Святейшего отца, то мы всеми белыми бобами (т. е. единогласно. – С. 3.) лишили вышесказанного Магистра Аристотеля должности и содержания, которые он получает от Болонской Каморы, и постановили, чтобы это лишение считалось со дня его уличения навсегда, при условии, что обвинение окажется верным».

Обвинение оказалось ложным. В 1474 г. Фиораванти уже был на свободе и встретился с Семеном Толбузиным для подписания контракта на работу в России.

Осторожный дипломатический представитель великого князя наводил справки о Фиораванти. И тут, наверное, не обошлось без рекомендации кардинала Виссариона, принимавшего участие в судьбе Аристотеля.

Обвинение переполнило чашу терпения Аристотеля. Шестидесятилетний зодчий видел единственное спасение от преследований и зависти в отъезде из Италии. Есть сведения, что в это время турецкий султан приглашал его для сооружения крепостей. Но это уже была бы измена родине и всему христианскому миру. И Аристотель Фиораванти выбирает Московскую Русь, о которой в Европе тогда ходили легенды.

Его выбор был не случаен. Встречи с Виссарионом Никейским и особенно его пребывание в Венеции подготовили этот выбор. Фиораванти был в Венеции спустя год или два после падения Византии. В городе только и говорили о трагической судьбе Константинополя. Чрезвычайно возросла ценность византийского искусства. А перед глазами Аристотеля вставали многокуполье собора Марка, полукруглые завершения главного фасада (они напоминали закомары храмов Древней Руси), фрески и мозаики работы византийских мастеров или произведения, выполненные под впечатлением их искусства итальянскими художниками. Умный и впечатлительный зодчий, обладающий прекрасной профессиональной памятью, сохранил все зти образы. Поэтому он так быстро проник в самую суть древнерусского искусства, уходящего своими корнями в художественные традиции Византин.

Спустя полгода после подписания контракта – в январе 1475 г. – Аристотель вместе с сыном Андреем и слугой Петрушей в составе посольства Семена Толбузина отправляется в далекое путешествие. По том временам добираться до Москвы было непросто. Путешественники, возможно, выбрали тот путь, который за три года до того совершила Софья Палеолог из Рима на свою новую родину: от немецкого города Любека, затем через Ливонские земли, Новгород или Псков в Москву.

Лучшим временем года для преодоления множества рек, речушек, болот и бездорожья была зима. Ехали весь январь, вьюжный февраль, март. Мимо редких деревень, еще более редких городов, мимо курных изб и огромных, казалось, нескончаемых дремучих лесов. И всюду дерево: белые березы, хмурая ель, могучие дубы. Стены и башни из огромных срубов и неожиданно нарядные, украшенные разнообразной резьбой боярские хоромы, «осадные дворы» – укрепленные усадьбы и редкие придорожные корчмы, где меняли лошадей.

По свидетельству Первой Софийской летописи, «в лето 6983 (1475) на Велик день пришел из Рима посол Великого князя Семен Толбузин, а привел с собой мастера муроля, кой ставит церкви и палаты, именем Аристотель».

«Велик день» – праздник пасхи – в 1475 г. приходился на 26 марта. Тогда и появился в Москве Аристотель Фиораванти. Столица встретила итальянского зодчего малиновым перезвоном церковных колоколов и удивительным, непривычным для европейца обликом. С высокого берега Москвы-реки Аристотель увидел живописное скопление бревенчатых изб, затейливых боярских хором, хозяйственных построек, белокаменных полуразвалившихся крепостных стен. К городу примыкали слободы, села и укрепленные монастыри. А на горизонте синел лес, через который уходили извилистые тропы и пробитые широкой колеей дороги.

В 1367 г. Кремль впервые был обнесен белокаменной стеной. К приезду Фиораванти стены Кремля обветшали, закоптились от многих пожаров, осели и частично потеряли зубцы. Крепость, защищавшая городок «Москов», за три века до того обосновавшийся на Боровицком холме, уже приняла те очертания, которые в несколько расширенном виде навсегда утвердились в планировке Москвы. И кто знает, может быть, именно тогда, в этот весенний день, перед мысленным взором зодчего и возник грандиозный замысел сильнейшей в Европе цитадели!

При дворе Ивана III Аристотеля встретили ласково. Возможно, лично и, несомненно, со слов кардинала Виссариона Софья Фоминична знала Аристотеля Фиораванти, была наслышана о его инженерном искусстве. Кроме того, донесения посла Семена Толбузина также подтверждали высокое мастерство Фиораванти. Венецианский дипломат Амброджо Контарини, посетивший Москву в 1476 г., сообщает, что в этом городе «работали различные итальянские мастера, среди которых мастер Аристотель из Болоньи, инженер, который строил церковь на площади. Мне довелось некоторое время жить у него в доме, который находился почти рядом с домом Господина», т. е. в Кремле, поблизости от дворца великого князя. И первое, что было поручено зодчему, – это сооружение главной святыни Древней Руси – Успенского собора в Кремле.

Эту задачу пытались решить и до Аристотеля. Известно, что на месте ныне существующего собора стояла небольшая белокаменная церковь, пришедшая в ветхость к началу 70-х годов XV века. По свидетельству летописи, стены грозили падением и были подперты толстыми бревнами, а один из приделов, примыкавших к северо-восточному углу церкви, обвалился. За три года до приезда Аристотеля Фиораванти, по обычаю тех времен, были назначены торги на сооружение нового собора. Наиболее низкую цену объявили два мастера – Иван Кривцов и Мышкин. Им и было поручено строительство храма. Зодчим были поставлены определенные условия: требовалось соорудить новый собор по образцу и подобию Успенского собора во Владимире, но большего размера во всех его частях.

Кривцов и Мышкин приступили к разборке старой церкви, которая была на три метра меньше вновь возводимой и потому оказалась внутри. Летописи сообщают, что там же была сооружена временная деревянная церковь, в которой и происходило венчание Ивана III с принцессой Софьей.

В 1474 г. стены были выведены под своды, но вдруг в мае обрушилась северная стена, внутри которой находилась лестница на хоры, и часть западной. Все надо было начинать заново. Были срочно вызваны псковские мастера для консультаций. Они похвалили «гладкость» стен, но заявили, что известь, употребленная для постройки, недостаточно «клеевита», т. е. не обладает необходимой вязкостью для закрепления каменных блоков. От участия в постройке они отказались.

Сообщая об этом событии, летопись называет в качестве причины «тресение земли», якобы происходившее в Москве в майскую ночь, но при атом не приводит никаких подробностей этого редкого для Москвы явления и не говорит о повреждении других зданий. Такая скупость летописца вызывает сомнение в правдивости рассказа. Может быть, все это понадобилось для того, чтобы как-то оправдать неудачу со строительством соборного храма Успения Богородицы в Кремле.

На самом деле все объяснялось проще. Кривцов и Мышкин, как и псковские мастера, не строили таких обширных храмов, какой предстояло воздвигнуть в Кремле. Монгольское нашествие прервало строительные традиции Киевской и Владимиро-Суздальской земель, некогда давших непревзойденные образцы зодчества. Необходимо было восстановить эти традиции, но на основе современной строительной техники. В этом был смысл приглашения итальянцев на Русь.

Собор простоял полуразрушенным в течение года. А в 1475 г., сразу же по приезде в Москву, Аристотель приступает к строительству. По летописям можно почти год за годом восстановить порядок работ. У исследователей вызывает разногласие только время поездки Фиораванти по городам Северо-Восточной Руси – Владимир, Новгород, Псков, куда он отправился для ознакомления с памятниками древнерусского зодчества и прежде всего с Успенским собором во Владимире. Есть основания думать, что он дважды совершил это путешествие: в первый раз – в сравнительно близкий от Москвы Владимир, затем, уже позднее, – на север.

Фиораванти не счел возможным включить в свое сооружение уцелевшие части старой церкви, и работы начались с разрушения ее остатков. Делалось это удивительным для москвичей способом. Так называемый «баран» – тяжелое дубовое бревно, окованное железом и подвешенное между тремя брусьями, связанными верхними концами, раскачиваясь взад и вперед, со страшной силой ударяло в стену и разрушало ее. Летописец записал о впечатлении, произведенном этим устройством: «…еже три года делали, во едину неделю и меньше развали».

Прежде чем приступить к рытью фундамента и кладке стен, Фиораванти тщательно выяснил причины падения Успенской соборной церкви. Он подтвердил точку зрения псковских мастеров о непригодности известкового раствора и показал, как надо его готовить. В результате «известь же густо мотыками повеле мешати, и яко наутрие же засохнет, то ножем не мочи расколупити… как тесто густое растворяше, а мазаша лопатками железными».

По свидетельству летописи, фундамент был заложен на глубине свыше двух саженей, причем укладывался он не на грунт, а на дубовые сваи, забитые в основание рва. Это все были новшества, удивлявшие москвичей, но быстро воспринятые ими.

Русские строители применяли кирпич и до приезда Фиораванти, но он был плохого качества и шел главным образом для забутовки белокаменных стен. Аристотель построил специальные кирпичные заводы за Андрониковым монастырем в Калитникове, на берегу Москвы-реки. По сравнению со старым русским кирпичом новый был более продолговатой формы и неизмеримо более твердым.

Закончив подготовительные работы (разрушение старой церкви, рытье рвов для фундамента и заготовка кирпича), Фиораванти в том же 1475 г. приступил к кладке стен. Предварительно он съездил на древние разработки белого камня в Мячково под Москвой, опробовал камень и наладил его доставку на строительную площадку.

Летопись сообщает, что в тот же год стены вышли из земли, но клали их по-другому. Вместо битого кирпича и мелкого камня, служивших для забутовки, теперь между наружными и внутренними белокаменными стенами клали кирпич, заготовленный по размеру и рецепту Фиораванти. Это было проще, быстрее, и главное, что нагрузка при этом ложилась не на облицовку, а на кирпичную кладку, которая, собственно, и была стеной. Тогда же начали ставить внутренние столбы. Всего их шесть: четыре – круглых, два – квадратных, скрытых алтарной преградой. На них опираются двенадцать крестовых сводов. Это тоже было новостью, ибо древняя форма столба квадратная, с вырезанными четырьмя углами, образующими в плане равноконечный крест.

В 1476 г. Аристотель выводит стены на высоту аркатурно-колончатого пояса. Для крепости он употребляет вместо традиционных дубовых связей металлические, закрепляя их анкерами на наружных стенах. Для подачи кирпича и извести использовались подъемники. Летопись подробно останавливается и на этих нововведениях.

В 1477 г. собор был вчерне закончен. Еще два года ушло на внутреняюю отделку, и 15(26) августа 1479 г. Успенский собор был торжественно освящен.

Уже современники смогли оценить красоту нового собора. Автор Воскресенской летописи записал: «Бысть же та церковь чюдна велми величеством и высотою и светлостью и звонкостью и пространством; такова же прежде того не бывало в Руси, опричь Владимирска церкви; а мастер Аристотель».

Фиораванти должен был учитывать в своей работе местные традиции, какие веками вырабатывались древнерусскими мастерами, приспосабливать к ним свое понимание архитектурных форм. Пяти-главие, позакомарное покрытие, членение стен пилястрами, аркатур-по-колончатый пояс, перспективный портал – архитектурные и конструктивные элементы, определяющие композицию здания. Итальянский архитектор, воспитанный на искусстве Ренессанса, вносит в это построение порядок, строгую соподчинепность частей, точную прорисовку деталей и топко найденные пропорции – соотношение между высотой и шириной каждого из звеньев фасада – и этим придает всему сооружению внушительный, строгий и монументальный облик.

Взяв за основу владимирский Успенский собор, Фиораванти создает произведение, отличное от своего прототипа, с присущими только ему архитектурно-художественными чертами. Они заключаются не только в иной пропорциональности всех элементов, но и в строгой симметричности их расположения. Восточный фасад, зажатый двумя мощными контрфорсами, расчленен пятью апсидами – по две с каждой стороны от центральной, главной апсиды. Он завершен тремя дугами закомар, образующими свободное пространство, заполненное над полусферами апсид живописью. Этот прием отличает произведение Фиораванти от Успенского собора во Владимире, где апсиды почти достигают высоты позакомарного покрытия.

Южный и северный фасады имеют по четыре равпых прясла стен, западный – три. В среднем прясле этого фасада, по оси центральной апсиды находится крыльцо, декоративно обработанное двойной арочкой с висячей гирькой посредине. Этот прием получил впоследствии очень широкое распространение в русской архитектуре. Боковые перспективные порталы смещены к третьему пряслу и образуют поперечную ось здания. Каждое верхнее окно прорезано по оси полукружия закомар, а среднее – по оси аркатурно-колончатого пояса. Все отдельные элементы здания и его пропорции составляют единое гармоничное целое.

Летописец нашел проникновенное определение того ощущения, какое возникает у входящего в собор: величавость, светлость и приподнятость, которую он назвал «звонкостью». Впервые в истории русской архитектуры интерьер храма предстал в виде огромного и нерасчлененного, свободно обозримого и высокого зала. И внутри собора, так же как и в фасадах, Фиораванти сохраняет ритм и взаимосвязь равновеликих элементов, в своей совокупности организующих пространство. Этими элементами явились двенадцать равных отсеков между столбами, перекрытых крестовыми сводами. Зодчий отказался от хоров – непременной принадлежности великокняжеских соборов – и от подкупольного пространства, равного диаметру большой средней главы. Но необходимость придерживаться церковного канона, который требовал, чтобы центральный купол был больше четырех боковых, заставил Фиораванти выложить его барабан на стене, расположенной с отступом от внутреннего кольца, из-за чего в основании барабана образовалась полая кольцевая камера. Этим конструктивным приемом зодчий примирил новое решение с традициями древнерусского храмового строительства.

Еще при жизни Фиораванти, в 1481 г., были закончены основные циклы фресковой росписи, а к 1515 г. все стены, колонны и столбы полностью покрылись живописью. Она сохранялась до середины XVII века, когда, сильно обветшавшая, была возобновлена по специально снятым прописям. Затем на протяжении веков они неоднократно поновлялись. И только в 1914 г. началась их научная реставрация. В 1920-х годах были раскрыты считавшиеся утраченными подлинные стенные росписи XV – начала XVI века в северо-восточной апсиде и в алтарной преграде. Эти бесценные фрагменты по своему стилистическому характеру восходят к фрескам Ферапонтова монастыря, выполненным в 1500-1502 гг. Дионисием и его дружиной художников.

Попробуем представить, как выглядел собор в год его завершения. На месте глухой стены иконостаса, сооруженного только в XVII веке, находилась низкая алтарная преграда, открывавшая вид на центральную апсиду и боковые приделы. Четыре колонны – высокие и тонкие – не загромождали интерьера. Они были украшены капителями романо-византийского характера, мотивом для которых, возможно, послужили капители собора св. Марка в Венеции.

Успенский собор, которому в 1979 г. исполнилось пятьсот лет, относительно мало подвергся изменениям. А последующие реставрации, особенно в начале века и в 70-х годах, почти полностью восстановили его первоначальный облик. Неизвестно, по каким причинам в XVII веке были сбиты резанные из белого камня скульптурные капители колонн. Но сохранилась их романская форма, прекрасно увязанная с подпружными арками сводов.

В XIX веке белокаменные плиты первоначального пола были заменены чугунными с рельефным орнаментом, в связи с чем уровень пола несколько поднялся. Перестроен северо-восточный придел, над которым была устроена ризница.

Есть веские основания предполагать, что Аристотелем Фиораванти продумано общее расположение стен и башен Кремля. В промежутке между 1475 и 1485 гг., когда начались работы по замене обветшавших белокаменных стен и башен новыми, кирпичными, у Фиораванти в Москве, собственно, не было конкурентов. Единственный итальянский зодчий Антон Фрязин, который, как уже говорилось, в 1485 и 1488 гг. возводит две башни и стену между ними с наречной стороны Кремля, не мог приступить к этим работам, не имея общего плана всей крепости. Такой план мог дать только Аристотель Фиораванти – знаменитый фортификатор, строивший у себя, на родине Кастелло Сфорческо и укрепленные замки для миланского герцога, башни и стены Болоньи, оборонительные линии в Венгрии.

Даже сейчас, несмотря на надстройку башен в XVII веке разнообразными шатровыми завершениями, архитектурно-пространственная композиция Кремля поражает цельностью и продуманностью решения. А в конце XV века, когда Кремль предстал перед изумленными современниками всей мощью своих стен и башен, эта цельность, которую легко мысленно себе представить, еще более поражала. Такая законченность архитектуры могла возникнуть только волею одного гения, начертавшего общий замысел сооружения, определившего отдельные его части, их размеры и форму.

Рационализм архитектуры кватроченто сказался здесь в выпрямлении северо-восточной стены и сооружении круглых башен у основания и вершины кремлевского треугольника, что создало уравновешенную пространственную композицию всей цитадели. Таким образом, и в Успенском соборе, и в огромном ансамбле крепостных стен и башен Кремля можно проследить это тяготение к геометризму – с точки зрения итальянского зодчего XV века, единственному пути для утверждения в архитектуре идей гуманизма и порядка, в противовес хаосу средневековья.

Есть еще одно, правда косвенное, свидетельство, что творцом генерального плана Кремля был Аристотель Фиораванти. В рукописном отделе библиотеки Академии наук СССР в Ленинграде хранится манускрипт XV века – «Трактат об архитектуре» Антонио Авере-лино Филарете, с которым, как говорилось выше, Фиораванти строил здание госпиталя в Милане, а по некоторым сведениям, ездил вместе с ним в Венгрию по приглашению короля Матиуша Корвина. Трактат Филарете стал настольной книгой архитекторов XV века и во многих списках был распространен в Италии. Естественно предположить, что у друга и соратника Филарете – Аристотеля Фиораванти был экземпляр этой книги и что он привез ее в Москву. В трактате его автор несколько раз с большой похвалой отзывается об Аристотеле.

Если вдаваться в подробное исследование грандиозного памятника архитектуры и инженерного искусства, каким является Кремль, то можно в нем проследить стилистические особенности северо-италь-янского крепостного зодчества, увидеть осуществленными рекомендации, изложенные в трактате.

В 1478 г., за год до окончания Успенского собора, Аристотель Фиораванти по настоянию Ивана III отправился в поход на Новгород в качестве начальника артиллерии. На этом поприще в полной мере сказалось многообразие знаний и опыта Аристотеля. Когда армия Ивана III подошла к новгородской крепости, то возникла необходимость навести мост через Волхов. Фиораванти построил временный, необыкновенной прочности понтонный мост. Летописец так рассказывает об этом инженерном сооружении: «Декабря 6 велел князь великий мост чинити (т. е. устроить) на реце Волхове своему мастеру Аристотелю Фрязину, под Городищем; и той мастер учинил таков мост под Городищем на судех на той реце, и донележе князь великий, одолев, возвратился к Москве, а мост стоит».

Биографы Аристотеля Фиораванти связывают с его именем сооружение в Москве Пушечного двора. Он располагался на месте Пушечной улицы, параллельно Кузнецкому мосту, где вдоль протекавшей тогда реки Неглинной находились кузницы. По-видимому, это так и было. Литейное дело, которым Фиораванти занимался в молодости, чеканка монет и артиллерия – предмет его исследований в связи со строительством укрепленных замков. Все это позволило ему взяться за организацию Пушечного двора в Москве. Литейное дело в Древней Руси было развито спокон веков. Но своих мастеров не хватало, особенно в XV веке, когда задачи объединения Руси и избавления от татарского ига требовали проведения обширных военных операций. Поэтому итальянский зодчий и инженер, по многосторонности своих знаний – типичный представитель Возрождения, стал в Москве необходимейшим специалистом.

В 1482 г. Аристотель Фиораванти, в предвидении похода на Казань, был послан с артиллерийским обозом вперед и дошел у Нижнего Новгорода до берегов Волги.

В Миланском архиве обнаружено письмо Фиораванти, датированное 22 февраля 1476 г., к миланскому герцогу Галеаццо-Мария Второму из династии Сфорца, вступившему на престол в 1466 г. Вздорный и жестокий герцог большую часть времени отдавал охоте. Очевидно, Фиораванти, работая в Милане, встречался с ним. Оказавшись в России и памятуя о страсти Галеаццо, Фиораванти отправился на поиски кречетов и, судя по письму, дошел до Белого моря, побывал на Соловецких островах. Добытых белых кречетов Фиораванти отправил с сыном Андреем в Милан. Кстати, эю письмо – одно из ранних свидетельств иностранца о Москве, которую Фиораванти называет «городом славнейшим, богатейшим и торговым».

Последнее путешествие по Древней Руси Фиораванти совершил в 1485 г. Но до этого произошло событие, которое явилось также последним испытанием в трудной жизни великого зодчего.

Среди иностранцев, живших тогда в Москве, был итальянский врач Антонио. Он взялся лечить заболевшего татарского князя Каракучу, но тот скончался. И тогда итальянского врача обвинили в отравлении князя. После жестоких пыток по повелению Ивана III Антонио казнили. На Аристотеля это произвело страшное впечатление, и он решился на тайный побег. Попытка обернулась бедой. Софийская летопись сообщает, что Аристотель «боялся того же, начал проситься у великого князя в свою землю; князь же великий пойма его и ограбив посади на Онтонове дворе за Лазорем святым». Очевидно, тогда погибли чертежи Фиораванти, его письма, дневники и путевые заметки.

Аристотель был заключен в тюрьму, и, возможно, на этом закончился бы его жизненный путь. Но он был необходим. И в 1485 г. летопись в последний раз упоминает имя Фиораванти в качестве начальника артиллерии в походе Ивана III для покорения Тверского княжества. Очевидно, семидесятилетний инженер и зодчий именно в этом году [Профессор П. Каццола в своей работе «Мастера фрязи в Москве в конце XV века (Из русских хроник и документов итальянских архивов)» считает, что Аристотель Фиораванти скончался в 1486 г. Это предположение он основывает на найденном в Государственном архиве Болоньи нотариальном акте от 24 августа 1487 г., где дети зодчего от первого и второго брака хлопотали о разделе имущества их отца – «великолепного всадника» (почетный титул, даваемый правительством Болоньи именитым гражданам), умершего некоторое время назад] нашел успокоение в земле, которой он подарил свое лучшее произведение.

Аристотеля Фиораванти можно причислить к числу редких мастеров, вошедших в историю мировой культуры только одним произведением.

Успенский собор открыл новую страницу в истории древнерусской архитектуры. Влияние его форм можно проследить на множестве произведений – от собора Новодевичьего монастыря в Москве и до далекой Вологды – и на временных отрезках от XV до конца XVII столетия и даже в XIX веке. Применение большемерного кирпича, выкладка стен в перевязку, возведение куполов в один кирпич, использование железных связей и анкеров вместо дубовых бревен, прогрессивная организация строительных работ, а главное, понимание произведения архитектуры как гармонического сочетания всех его элементов – это то новое, что вносит итальянский мастер в древнерусскую строительную практику.

Фиораванти был современником крупнейших и ранних теоретиков итальянского Возрождения – Антонио Филарете, Леона Баттиста Альберти (1414-1472). Они разрабатывали идеи соразмерности в природе и в человеке, заложенные еще в философских концепциях античных зодчих. Это понимание гармонии, построенной на числовых отношениях пропорциональности, легло в основу композиции Успенского собора. Не применяя деталей из архитектурного арсенала Ренессанса, как это делали другие итальянские зодчие, Аристотель создает произведение, проникнутое духом Возрождения и в то же время глубоко национальное.