Золотая девушка

Глава 10

Молния осветила небо и вырвала из мглы горы и поляну. Марианна, покачиваясь, шла к дому, пригибаясь от ветра. От хижины ее все еще отделяло метров пятнадцать, когда налетел шквал. Ее свалило с ног и, перекатывая, словно мяч, потащило обратно вверх по холму.

Трент, подгоняемый ветром, помчался за ней, догнал, и они вместе поползли к дому. Пятьдесят метров за пятнадцать минут… У входной двери они встали. Обняв Марианну за плечи, Трент заслонил собой президента, склонившегося над унитазом, и прокричал, что дед отдыхает. Под порывами ветра, пытавшегося сорвать крышу, сотрясались стены хижины, сгибались стропила. Трент заглянул в гостиную. Несмотря на ставни, оба оконных стекла на фронтоне разбились, на полу валялись осколки. Сквозь раскаты грома они услышали, как сломалось одно из гигантских деревьев во дворе.

Трент усадил девушку на диван. – Не двигайся, – предупредил он, – здесь повсюду осколки. Если упадешь, можешь сильно порезаться.

Он зажег фонари-"молния", развешанные по стенам на медных скобах, и пошел на кухню за кофе.

Когда он вернулся, Марианна с надеждой уставилась на него. Насквозь промокшая, обхватившая руками колени, сейчас она выглядела совсем беззащитной. Волосы взъерошены ветром, от усталости под глазами появились синяки. Она смотрела на Трента с благодарностью и была готова беспрекословно повиноваться. Но он не жаждал ни того, ни другого: девушка просто была частью уравнения и ничем больше. Она проделала этот путь вместе с ним, потому что так было нужно для его работы.

– Я схожу за метлой, – сказал он. По пути на кухню Трент обнаружил распластавшегося на полу ванной президента. Он встал на колени, чтобы проверить пульс старика. Тот был в сознании, но полностью обессилел. Вытерев старику рот полотенцем, Трент помог ему подняться.

– Вам лучше прилечь, сэр, – сказал он и, поддерживая, провел его в спальню. Он не мог решить, стягивать ли с президента шорты. Но это тоже было частью его работы. Повалив старика на кровать, Трент укрыл его простыней.

Марианна хотела помочь, когда Трент вернулся в гостиную с веником и совком, но он велел ей сидеть на месте. Всякое могло случиться, вдруг придется отстреливаться, и подмести пол было сейчас так же необходимо, как почистить ружья, а значит, нельзя доверять это дело кому бы то ни было. Во всяком случае, пусть Марианна пока отдохнет.

Закончив, он снова взялся за радиопередатчик и повторил сообщение для Каспара. Сходив за сумками к мотоциклу, разложил их содержимое на столе. Под внимательным взглядом девушки Трент медленно разобрал ружья и смазал их, прежде чем вставить магазины. Затем то же самое проделал с вальтером.

Вновь грянул гром – пожалуй, самый мощный раскат за все время, и буря начала стихать. Трент подошел к окну и внимательно оглядел местность через вырезы в ставнях. Минут через десять надо будет подготовить поле предстоящего боя. Убирая вальтер в кобуру, он заметил, что Марианна дрожит.

– Переоденься в сухое, – сказал Трент. – Я выйду.

Она подняла на него глаза:

– Трент… Это все, на что ты способен? Убивать людей?

Он среагировал мгновенно, как пожарная сигнализация на едва появившийся дым:

– Что я, по-твоему, должен сделать?

– Обними меня. Пожалуйста… – попросила Марианна и вдруг взорвалась:

– Убирайся отсюда, черт побери!

Едва забрезжит рассвет, и за президентом прибудут люди либо Каспара, либо Луиса. Любой, кто появится, должен будет пройти к дому по открытому пространству. Что Тренту нужно было сейчас больше всего, так это время, чтобы подготовиться.

Разрезав на куски пластик, накрывавший дрова, он обернул им ружья, связал их и повесил на плечо. В ящике под навесом для машины он нашел бензопилу и горючее для нее. Если использовать президентский "лендровер", будут заметны следы от колес. Сейчас Трент находился на краю соснового леса, в самом низу поляны. Он добрался сюда перебежками в те короткие промежутки времени, когда ветер, казалось, отдыхал. Оставался, всего час до наступления темноты, и Трент захватил с собой фонарь, хотя от него было немного проку при таком проливном дожде. Должно быть, бог дождя майя собрал все грозовые тучи, гулявшие над Центральной Америкой, и велел им пролиться здесь.

Отложив ружья подальше. Трент включил бензопилу. Ветер, дувший со стороны долины, определял направление падения деревьев. Надпиливая деревья, росшие по сторонам дороги, Трент следил, чтобы они падали на нее, создавая V-образный завал у края поляны.

Затем он повалил еще несколько сосен у подножия склона. Трент выбирал небольшие сосны, чтобы их можно было растащить. Затем, пройдя метров сто по дороге справа от развилки, он перекрыл ее так, что для расчистки завала потребовался бы бульдозер. Он вернулся к тому месту, где оставил, ружья, и направился вдоль кромки леса влево, пока не наткнулся на неглубокий овраг, расположенный почти напротив хижины. Дождь смывал в него плодородную почву, поэтому вместо травы там росли лишь скудные кусты да чахлые деревья. На краю оврага лежал валун. Трент расшатал его так, что теперь стоило только дотронуться, чтобы он полетел с обрыва. Одно из ружей он спрятал под одиноко стоящей сосной.

Пройдя по краю оврага, он направился к другому концу поляны, придерживаясь кромки леса для защиты от ветра и освещая дорогу фонариком, и вышел к озеру. Дважды ветер сталкивал его в воду. Казалось, пила весила целую тонну. Здесь, под сосной на пляже, он спрятал второе ружье. Прислонившись к стволу, чтобы отдохнуть, Трент выключил фонарик и стал спускаться вниз. Перед тем как покинуть хижину, он закрепил на капоте "лендровера" лампу, впрочем, сквозь пелену дождя свет не проглядывался. Тогда Трент повернулся к ветру лицом, но ветер все время менял направление, пока окончательно не запутал его. Сесть и переждать, пока буря хотя бы немного стихнет? Но этого можно ждать всю ночь. Трент двинулся вниз по поляне, забрав немного влево, вышел к кромке леса у подножия холма. Теперь он легко нашел тропинку, ведущую к хижине, и направился прямо к навесу над машиной. Захватив из поленницы несколько сучьев, он прошел на кухню, поставил чайник и заглянул к президенту. Старика в спальне не было. Трент вернулся на кухню и встал около печки, пытаясь согреться. О Марианне он старался не думать. Главной его заботой сейчас был президент. Трент вспомнил, как Марианна смотрела на дедушку тогда, когда он встретил их на причале. В ее глазах читались гордость, обожание, любовь и желание покровительствовать. Так молодые смотрят на любимых стариков. Вероятно, ее ждет сильный удар. А что он мог поделать? Если подозрения подтвердятся, ее разочарование может оказаться гораздо сильнее… Надо бы переодеться в сухое и поспать, но одежда в гостиной, а там – Марианна и ее дед.

Трент поставил на поднос три кружки и налил кофе, чтобы найти хоть какой-то предлог для визита в гостиную. Когда он открыл дверь, у него возникло такое чувство, что он врывается в комнату, где засели террористы.

Президент сидел за столом. Он надел свежие боксерские шорты, или, быть может, это высохли прежние, нашел стакан и новую бутылку "Фэймос Грауз", из которой отпил самое большее пару рюмок. Он выглядел как старик из очереди перед кабинетом врача в больнице для бедных; старик, которого скорее привели, чем он пришел туда по собственному желанию, и который согласен ждать. Он безразличен к тому, что скажет доктор, потому что хорошие новости маловероятны, а плохие недолго остаются плохими и естественны при его состоянии.

"Как будто кадр из детства, напомнивший об отце", – подумал Трент, взглянув на Марианну. Девушка сидела на диване в том же положении, в котором он ее оставил, обхватив руками колени. Она переоделась в сухие брюки и джемпер, которые он захватил для нее с "Золотой девушки". Трент оказался прав: все это для нее удар. Единственное, чего он не предполагал или о чем старался не думать, – это то, что удар окажется столь сильным.

– Где ты был? – раздраженно спросила она.

Президент взглянул на него, и Трент понял, что он его узнал.

– Прогуливался, – осторожно ответил Трент, потому что старик слушал.

Он подал Марианне кружку кофе и поставил поднос на стол.

– Добрый вечер, мистер президент, – поздоровался Трент. Он слишком устал, чтобы думать о приличиях. – Вы должны быть в постели, сэр. Пойдемте… – Он взял старика за локоть. – Не хотите почистить зубы? – спросил он, когда они вошли в ванную.

Президент внимательно посмотрел на него, и Трент подумал, что тот собирается с мыслями. Но результатом раздумий были лишь слова:

– Они у меня вставные.

– Тогда, наверное, их нужно положить в стакан. Утром почувствуете себя лучше… По крайней мере не так отвратно.

Президент слегка улыбнулся, глаза его ожили.

– Вы очень заботливы, мистер…

– Трент, – сказал Трент. – Делаю все, что в моих силах.

– Без сомнения, все это на пользу моей стране.

"Не следует огорчать старика", – подумал Трент. Он довел его до кровати и принес с кухни стакан соленой воды для вставной челюсти.

Президент лег и накрылся простыней. Когда Трент вновь появился в спальне, старик поднял на него глаза:

– Они будут здесь утром…

– Да, полиция или эти негодяи, сэр, – сказал Трент. – А может быть, и те, и другие. Если так, то здесь будет просто ад. – Он поставил стакан на ночной столик. – Я положил в воду соль, сэр.

– Вы добрый человек, мистер Трент. – Президент потянулся к своему защитнику, но остановился на полдороге – или усилие было слишком велико, или он устыдился своего порыва. – Вы позаботитесь о Марианне?

Трент ожидал этого вопроса и понимал его. Он не хотел лгать:

– Моя первая забота – это вы, сэр, но я сделаю все, что в моих силах.

– Я уверен, мистер Трент, что вы можете многое, – тихо сказал президент.

Их глаза встретились, и Трент почувствовал, что президент все понял.

– Не сомневаюсь, – подтвердил старик. – Спокойной ночи, мистер Трент.

– Спокойной ночи, сэр.

Трент внимательно осмотрел кухню. Там были самые необходимые продукты, консервированные овощи, но ни одной банки с мясом. Президент был заядлым рыбаком, Трент полагал, что и охотником тоже, несмотря на то что Пайн-Ридж являлся государственным заповедником. Но привилегии президента…

Нашинковав лук, Трент поставил его на огонь, подлив немного растительного масла, и решил проверить содержимое "лендровера".

Между передними сиденьями – двухстволка 12-го калибра, в ящике – ножовка по металлу. Вернувшись на кухню, Трент положил в кастрюлю рис, перемешал с луком, добавил воды и бульонный кубик и выложил на горячую сковородку две банки черной фасоли, половину столовой ложки чили, черный перец и молотый чеснок. Чеснок он предпочел бы свежий, но за неимением лучшего…

За те несколько минут, что Трент готовил обед, с его одежды натекла лужа воды. Из-за Марианны в гостиную идти не хотелось, но так долго продолжаться не может. По крайней мере схлопотать воспаление легких ему вовсе не улыбается. Девушка неподвижно сидела на диване и даже не подняла глаз, когда он распахнул дверь. Он улыбнулся, будто ничего особенного не произошло.

– Обед через пять минут. Я переоденусь в сухое. – Он прошел к столу, чтобы взять запасные штаны и камуфляжную куртку.

– Он пьяный, – раздался сзади голос Марианны.

– Бутылка почти полная. – Трент поднял бутылку в качестве доказательства.

– Не лги.

– Я и не лгу.

– Ты скрываешь правду, а это одно и то же. Ты многое от меня скрываешь. Посмотри же на меня, черт возьми! Ведь скрываешь? Да? – Казалось, ее устраивало, что Трент ей не ответил. – Но ведь он не пьет.

– Я не слышал, чтобы он пил, – подтвердил Трент.

– Что ты с ним сделал?

– Ничего.

Его ответ не удовлетворил Марианну:

– Ты говорил, что не причинишь ему вреда.

– Обещал, – мягко поправил Трент. – И держу слово.

– Всегда?

– Марианна, если ты не веришь, ничем помочь тебе не могу.

Взяв одежду, Трент пошел взглянуть на старика. Тот храпел во сне. Убедившись, что все в порядке,. Трент переоделся и, развесив мокрую одежду на стуле, пододвинул его к печке, а затем разложил рис с фасолью по тарелкам.

Марианна придвинулась к столу, на котором лежала карта, и нашла фотографию. Она подняла взгляд на Трента в поисках сходства:

– Она очень красивая. Это твоя мать, правда?

– Да.

Она снова взглянула на фотографию:

– А это отец?

– Нет, человек, на которого я работаю. Они с отцом дружили и служили вместе. Это старая фотография.

– А, понятно. – Она отвернулась, и Трент решил было, что с этим покончено. Но вдруг Марианна снова взглянула на него и выпалила так быстро, словно вопрос сам сорвался у нее с языка:

– Твоя мать ушла от него к твоему отцу?

Трент отставил обед, потянулся к фотографии и, должно быть, в сотый раз с тех пор, как нашел ее на рояле у дона Роберто, посмотрел на нее. Он понял, чем вызван вопрос Марианны: с одной стороны, взгляд мужчины – самодовольного собственника; с другой – смущение и понимание дистанции в их отношениях на лице его матери.

Приняв молчание Трента за отрицательный ответ, Марианна сказала:

– Извини. Я не должна была строить предположений.

– Все в порядке, – ответил Трент. Он почувствовал даже некоторое облегчение, потому что Марианна подтвердила его собственные мысли. – Я и сам не знаю, как все произошло. Мои родители умерли, когда мне было двенадцать. Эту фотографию я нашел на прошлой неделе в чужом доме. Она почему-то стояла в рамке, – добавил он, потому что считал рамку важной деталью. Фотография вызывала сложные чувства. Зачем было ее хранить почти сорок лет? И вставлять в рамку, и держать в гостиной для всеобщего обозрения?

В глазах Марианны тоже застыло удивление. По краям фотографии следов рамки не видно, значит, она была недавно вставлена.

– Странно, – сказал Трент. Теперь он не сомневался, что история с фотографией подстроена. Послание? Предупреждение? Но о чем и почему? Его отношения с доном Роберто были чисто деловыми, да и они прекратились с тех пор, как Трента послали в Ирландию.

– Твоя мать была очень красивая, – повторила Марианна, нарушив молчание, – г От чего она умерла?

– Автокатастрофа…

Мать врезалась на их подержанном "ягуаре" в бетонную стену через полтора месяца после смерти отца. Пятнадцать лет спустя Трент посетил это место. На протяжении тридцати километров дорога шла через пустыню, затем поворачивала и огибала стену вокруг беговых конюшен шейха. Стена находилась на расстоянии двадцати метров от дороги. Возможно, мать заснула за рулем.

– Она ехала очень быстро, – сказал он и, сунув фотографию в карту, убрал ее во внутренний карман водонепроницаемой сумки. – Около ста шестидесяти километров в час. Так считал следователь… Ешь, пока все горячее, – напомнил он Марианне. – Когда-нибудь я приготовлю тебе настоящий обед на "Золотой девушке". – За разговором Трент на мгновение забыл о том, что "Золотая девушка" лежала на суше. – Если мне не удастся снова поставить ее на воду, придется стать фермером, – сказал он. – "Золотая девушка" – это все, что у меня есть.

– Кроме твоей работы… – подсказала Марианна, и между ними опять возникла стена, никто из них не решался заговорить первым. Трент намеревался расспросить Марианну о ее дедушке, но теперь момент упущен.

Он отнес свою тарелку на кухню, вымыл ее, налил в чайник воды. Сев за кухонный стол, он принялся за долгое и утомительное занятие: стал укорачивать ствол ружья президента, оставив только двадцать сантиметров. Эта работа была не из тех, что могла доставить ему удовольствие. Ружье было собрано вручную на фирме "Холланд и Холланд" в Лондоне, великолепно сбалансировано и прекрасно инкрустировано. Оружейный мастер убил бы его за то, что он делал, или его хватил бы удар.

На пороге показалась Марианна. С минуту она молча наблюдала за ним, а затем удивленно проговорила:

– Это же ружье дедушки!

– Я делаю это, чтобы защитить его, – сказал Трент. – Поверь мне, Марианна, обрез – лучшее оружие для закрытого пространства. Кроме гранат, – для точности добавил он и улыбнулся. – Но если использовать гранаты, лучше находиться вне этого закрытого пространства.

– А, понятно. – Она прошла в ванную.

– Я попытаюсь послать радиограмму, – сказал он. – Крикни, когда освободишься, и мы попьем кофе.

Он передавал сообщение в посольство США, повторяя его раз десять. Помехи не слишком огорчали: все равно по сравнению со сложной аппаратурой УБН передатчик президента был весьма примитивным.

Марианна позвала Трента, и, когда он вошел в кухню, она уже разливала кофе. Он сел за стол и снова взял ножовку.

– Дедушка был уже пьян, когда ты пришел, да?

– Да, – ответил Трент и начал пилить.

– Прекрати! – воскликнула она, и Трент остановился. – О ком ты собирался заботиться?

– О президенте.

– Так что же ты заботился не о нем, а? Ты заботился обо мне.

– Я старался делать и то, и другое.

– Тем, что лгал мне?

– Я никогда не лгал тебе, Марианна.

– Ты не говорил мне правду.

– Я не знаю правды.

У него были только обрывки информации и подозрения, в которые ему было трудно верить, да и не хотелось, несмотря на всевозрастающую очевидность… Но всего он не знал Пока не знал. Хотя мысленно уже почти добрался до главной фигуры заговора – до начальника-гринго, которым хвастался Мигелито. Он понимал, что должен поговорить с Марианной о ее дедушке, но боялся причинить ей боль или стать непосредственным инструментом, который причинит эту боль.

– Все очень сложно, – начал он и подумал, что обычно так взрослые говорят детям: "Вы еще слишком малы, чтобы понять".

– Мне не нужна твоя чертова забота! – воскликнула она. – Я сама могу позаботиться о себе. Оставь меня в покое. Делай свою грязную работу. Грязную, потому что она правда грязная! – Марианна схватила со стола кружку с кофе и вышла, хлопнув дверью.

Ничего удивительного. "Она боится за деда", – подумал Трент и опять принялся уродовать ружье. Закончив, он разобрал свой вальтер и, вытряхнув патроны на лист старой газеты, принялся расковыривать их ножом. Он слышал, как президент проковылял в ванную. Зарядив пистолет, Трент подождал, пока старик спустит воду, помог ему лечь в постель и сунул вальтер ему под подушку.

– На всякий случай, сэр… – сказал он и снова пошел к передатчику.

Марианна спала на диване. Трент накрыл ее, завел будильник, чтобы он зазвонил через час, и завернул его в полотенце. Он уснул, сидя за столом, а через час снова отправил радиограмму Каспару. Марианна спала беспокойно, поджав ноги, как ребенок. Глядя на нее, Трент вспомнил, что еще утром они плыли на "Золотой девушке", он думал о возможной смерти и испытывал чувство тоски оттого, что лишен права на нормальную жизнь. Лишен полковником. Открыв сумку, Трент вынул фотографию.