Золотое кольцо всадника

Эпилог

Минуций Лауций Манилиан, триумфатор и консул, глава коллегии жрецов Божественного Веспасиана и член римского сената, принял при императоре Домициане мучительную, но вместе с тем удивительную смерть, на которую был обречен как последователь Христа; случилось это в амфитеатре Флавиев, названном благодаря своим небывалым размерам Колизеем. Вместе с ним погибла его жена Клавдия, родившаяся еврейкой, и его сын Клемент, а также и консул Тит Флавий, родственник Домициана и сын бывшего римского префекта Флавия Сабиния. Поскольку все мужчины имели знатное происхождение, а некоторые занимали высокие государственные должности, их бросили на растерзание львам — благороднейшим из животных.

В свою последнюю ночь, находясь в тюремной камере под ареной Колизея, сенатор Минуций Манилиан согласился креститься по христианскому обычаю. Крестил его некий добродетельный раб, который должен был умереть вместе с сенатором. Но сначала Минуций Манилиан удивил многих своим заявлением, что предпочел бы погибнуть по политическим мотивам, а не ради любви к Иисусу из Назарета.

Затем среди христиан вспыхнул ожесточенный спор о том, как именно должен производиться обряд крещения. Некоторые из них полагали, что необходимо погружаться в воду с головой, а другие уверяли, что вполне достаточно окропить темя. Как известно, в амфитеатре Флавиев имеется отличный водопровод, но вода из него предназначается лишь для диких зверей и гладиаторов. Осужденным же вода положена только для питья, к тому же в те дни ее не хватало, потому что приговоренных было слишком много.

Конец спору положил сам Манилиан, сказавший, что вполне удовлетворится плевком раба на его плешивую голову. Подобное богохульство заставило всех застыть от ужаса и изумления; пока христиане молчали, Клавдия громко убеждала Манилиана, что при встрече со львами именно ему в первую очередь понадобится милость Христа по причине его склонности к распутству, корыстолюбия и жестокосердия. Сенатор, протестуя, невнятно пробормотал, что за свою жизнь совершил и несколько добрых деяний, но среди знавших его никто ему не поверил.

Когда же он шагнул на арену и встретился с хищными зверями, то Бог сотворил одно из своих чудес. На Манилиана пал выбор старейшего льва, а произошло это то ли по причине упитанности сенатора, то ли из-за его высокого положения, хотя на нем уже не было тоги с широкой красной каймой, а была лишь простая туника, как и на других приговоренных. Однако, принюхавшись, лев принялся почтительно облизывать ему руки и ноги и защищать от атак других животных, так что зрители привстали со своих мест и принялись громко кричать, единодушно требуя помилования для Манилиана. То есть на самом-то деле они не называли его по имени, а употребляли прозвище, которое не может быть здесь приведено по соображениям благопристойности.

Но когда сенатор Минуций Манилиан увидел, как львы рвут на куски его жену и сына, которым он ничем не мог помочь, он в сопровождении старого льва приблизился к императорской ложе, воздел к небу руки, требуя у публики тишины, и бросил в лицо Домициану такие ужасные обвинения, что цезарь сразу приказал своим лучникам убить его, так же как и льва, который не выполнил возложенной на него задачи. Сенатор между прочим утверждал, что Домициан отравил своего брата Тита и что император Веспасиан никогда бы не позволил Домициану занять римский Престол.

Чудо, случившееся с Манилианом, помогло другим христианам достойно встретить смерть и, умирая, прославлять Господа, ибо это чудо явилось свидетельством необъяснимой милости Христа. Никто не смог бы утверждать, что сенатор Манилиан вел жизнь праведника, не говоря уже о его благочестивой жене. Однако история со львом прославила имя сенатора, и оно осталось в памяти христиан.

Лучший друг его сына, поэт Децим Юний Ювенал, последовал совету Манилиана и сбежал в Британию. Манилиан помог ему сделаться всадником и получить хорошую должность. В своем родном городе тот некоторое время был цензором, поскольку Манилиан считал, что человек, известный своими дурными привычками, будет, отправляя правосудие, исходить из своего опыта и потому сумеет проявить снисхождение к слабостям и порокам других людей. Когда-то Манилиан оплатил также путешествие Ювенала и своего сына Клемента в Египет, хотя никто тогда так и не понял, зачем сенатору понадобилось это делать.