Золотое сердце

2

Солнечные лучи едва осветили восточный горизонт, когда Алан покинул мотель и направился в город. Он не спал почти всю ночь и наутро чувствовал себя совершенно разбитым. У него было то же ощущение, какое он испытывал иногда во время работы на высоте семидесятого этажа: то же обостренное чувство, то же раздражение, вызванное близкой опасностью. Еще шесть месяцев назад он жил этими ощущениями, а сегодня не желал испытывать их вновь.

Но он испытывал их сейчас и потому торопливо шагал к своей цели — конторе шерифа округа Конард, которая находилась в центре города, напротив Дворца правосудия.

Гараж Дирка был еще закрыт, поэтому он продолжил свой путь к центру города. Алан уже видел здание суда, возвышавшееся над окружающими зданиями. Перед Дворцом правосудия была большая лужайка, целый сквер, полный клумб и скамеек. Он выбрал скамейку напротив конторы шерифа и уселся в ожидании.

Солнце поднялось выше и вступило в противоборство с ночной прохладой. Начинался новый день. Первой появилась костлявая морщинистая старуха, которая, открыв дверь, исчезла внутри. Через несколько секунд прибыла машина шерифа — «блейзер» песочного цвета, двойник того, на котором накануне ночью разъезжала Элис. Из него вышел довольно плотный мужчина лет сорока с красным от солнечного загара лицом.

Потом подъехало еще несколько людей, явно помощников шерифа. Появилась и Элис, не заметившая его, сидящего в сквере напротив. Сегодня утром она была в зеркальных, похожих на авиаторские, очках. Алан улыбнулся. Элис Олвин хотела выглядеть крутой. Интересно бы узнать почему.

Подкатил еще один «блейзер» и занял зарезервированное место парковки. Алан весь напрягся, стараясь не пропустить ничего. Из машины вылез высокий мужчина, тоже в форме помощника шерифа, бежевом стетсоне и солнечных очках, но в отличие от других с длинными волосами, ниспадавшими на плечи. Он бросил на сквер мимолетный, но все подмечающий взгляд и повернулся к зданию.

Алана словно током ударило. Он узнал мужчину, который снова остановился и, оглядев сквер и прилегающие улицы, почувствовал что-то. Его глаза были скрыты за солнечными очками, но Алан ощутил, как его взгляд, скользнув, зафиксировался на нем.

Наконец мужчина повернулся и вошел в контору. Алан выдохнул, только сейчас сообразив, что сдерживал дыхание.

Это был он, никаких сомнений. И теперь, когда он нашел Мика Пэриша, нужно было подумать, что делать дальше.

Вокруг становилось все оживленнее, открывались магазины и конторы, стоянка Дворца правосудия заполнялась машинами. Алан не мог бы сказать, почему он продолжает сидеть здесь. Он увидел Мика, а именно из-за него он и приехал сюда. Теперь он мог пойти выпить кофе, съесть яичницу и вернуться в гараж, чтобы договориться о ремонте машины.

Но он продолжал сидеть, наслаждаясь теплым солнцем и прохладным сухим ветерком. Здесь было замечательно, он уже достиг того возраста, когда мог оценить это. Еще шесть месяцев назад такая спокойная, расслабляющая обстановка вызвала бы у него скорее раздражение.

Последним перед конторой шерифа припарковался побитый старый зеленый пикап, и из него выбрался старик с длинными, подвязанными ремешком черными как смоль волосами. Немногие стопроцентные американские индейцы седеют с возрастом, и цвет волос старика свидетельствовал о чистоте его крови. Шошон или лакота? Когда-то эти различия имели принципиальное значение, да кое-где и сейчас помнили о них. В англосаксонском же мире эти племена считались родственными.

Темноволосый юноша вылез из кабины с другой стороны, и Алан снова выпрямился на своей скамейке. Этот парень наверняка брат Элис.

Через пятнадцать минут старик вышел один и остановился, оглядывая улицу, словно не зная, что делать дальше. И тут он увидел Алана.

Старик пересек улицу, направляясь прямиком к Алану. Остановившись перед ним, он воззрился на него так, словно снимал с него мерку.

Алан ответил ему безмятежным взглядом. Так глядел на него дед, когда его, двенадцатилетнего, привезли к нему из приюта. Такой взгляд проникал внутрь и, казалось, достигал души. Тогда он смутил его, но сейчас, находясь в зрелом, отнюдь не мальчишеском возрасте, Алан был знаком даже с самыми темными уголками своей души. Не имея тайн от самого себя, он не боялся того, что увидят в нем другие.

— Ты — Железное Сердце, — наконец произнес старик.

Алан кивнул.

— Элис говорила о тебе. Никогда не слышал такого индейского имени.

— Я сам выбрал его.

Старик улыбнулся:

— Джо Форест.

— Странное имя для индейца.

— Его выбрал для меня миссионер.

Алан невольно улыбнулся:

— А…

Еще десять-пятнадцать секунд Джо смотрел на него, потом присел рядом на скамейку:

— Отличное утро.

— Замечательное. Этот парень, что был с вами… Джефри Олвин?

— Значит, Элис говорила тебе о нем?

— Она искала его, когда мы встретились.

— Пару дней или чуть больше он проведет в тюрьме. Может, это на него подействует.

— Пожалуй, подействует.

Джо кивнул, и сеточка морщин на его лице заметно углубилась.

— Однако я остался без рабочей силы. Ты собираешься еще побыть в округе Конард?

— Какое-то время. Но не знаю, как долго.

— А чем ты занимаешься?

— Я монтажник-высотник.

Джо посмотрел на него с живым интересом.

— Один из тех парней, что сооружают стальные каркасы небоскребов?

— Точно. Я сцепщик.

— Что это означает на деле?

— Сцепщик первым поднимается на самый верх, ставит колонны на предыдущий этаж и висит на одной из них, как обезьяна, пока кран опускает десяти- или двадцатитонную балку. Сцепщик направляет ее на место и закрепляет парой болтов, чтобы удержать на нужном месте.

— Так ты один из тех безумных парней, что разгуливают по этим узким двутавровым балкам?

— Ага. Безумный — вполне подходящее слово.

— Значит, ты не боишься высоты.

— Только дураки не боятся высоты.

Джо кивнул:

— Как высоко ты забирался?

— На девяносто этажей. Последняя работа закончилась на семидесятом.

— Сколько же это будет?

— Около семисот футов.

Джо присвистнул.

— Никогда не пойму парней, расхаживающих по узкой стальной балке на такой высоте.

Алан улыбнулся:

— На ней чувствуешь себя почти как птица.

— А о лошадях тебе что-нибудь известно?

— Немного. Мой дядя разводит лошадей, и в молодости я помогал ему объезжать их.

— Ну что ж, Железное Сердце, если ты ищешь здесь работу, то я нуждаюсь в рабочих руках и мне нужна помощь с табуном мустангов.

— Мустангов?

— Я же не могу пустить их на мыло, верно? — Он поднялся и кивнул на прощание. — Любой подскажет тебе, как найти ранчо «Долина», если тебя заинтересует эта работа.

Алан немногому успел научиться у своего деда, но одному он научился — утреннему молчанию, что давало ему силы на протяжении долгих лет. Это дед называл молитвой — в сущности же это медитация. Утреннее молчание было внутри него. Каждое утро перед началом дня он погружался в мир спокойствия, чтобы испить из внутреннего источника. Из этого состояния он всегда возвращался освеженным, полным сил и готовым к повседневным трудностям. И хотя это не решало его проблем и не притупляло боль, но помогало выдержать все.

На следующее утро он сидел, скрестив ноги, посреди своей комнаты в мотеле, погруженный в себя, и болезненное чувство не покидало его. Дед Алана был великим шаманом, позднее он не раз сожалел, что не слушал деда, внимая его мудрости.

— В тебе есть сила, — однажды сказал он Алану. — У тебя есть дар и ответственность. Научись использовать это с умом.

За последние два дня он не узнал ничего нового о Мике Пэрише, а ведь он ради этого и приехал в Конард. Однако местные обитатели молчали перед незнакомцем и отделывались одной фразой.

— Да, чертовски хороший помощник шерифа.

За два дня он узнал только, что Пэриш после увольнения из армии проработал помощником шерифа несколько лет, был женат на своей старой знакомой. Все это мало говорило о нем как о человеке, но как-то объясняло, почему опытный частный сыщик смог сообщить так мало об интересующем его человеке. То, что соседи не желали распространяться о нем, свидетельствовало об их уважении к Пэришу.

Если бы Алан и дальше ошивался здесь без видимой цели, он и сам бы мог стать притчей во языцех. Его бы не удивило, если бы один из помощников шерифа заинтересовался им. Он понял, что люди здесь присматривали друг за другом и могли защититься от чужака. Поэтому он решил согласиться на предложенную ему работу на ранчо «Долина».

Хозяин гаража Дирк объяснил ему, как проехать на ранчо, и вскоре он уже ехал в западную часть округа Конард по направлению к горам, на вершинах которых еще лежал снег. Алан был городским жителем, если не считать нескольких лет, проведенных на ранчо дяди в прерии штата Оклахома, и одного года на строительстве ракетных шахт в Восточной Монтане. Он жил в пещерах из стали и стекла, и ему становилось не по себе, когда он переезжал из одного города в другой или когда выезжал в сельскую местность на рыбалку либо на охоту с приятелями.

После выезда из города ему повстречались только две машины: одна, принадлежащая управлению шерифа, другая — почте, а в основном дорога оказалась свободной.

Он любовался открывшейся панорамой. Особенно линией гор к западу, кажущихся голубыми в ярком утреннем свете. Все выглядело таким чистым и свежим, обещая мир и покой…

Работа высотника приносила ему удовлетворение. Что бы он ни строил, он всегда мог полюбоваться плодами своих трудов, зная, что построенное здание простоит еще лет пятьдесят после его ухода из жизни.

Вероятно, люди, живущие здесь, получали такое же удовлетворение от своего труда. Один сезон сменялся другим, но земля оставалась, и они передавали ее своим сыновьям и внукам…

Как и предупреждал Дирк, поворот к «Долине» был отмечен указателем. Как только он свернул на проселок, местность стала более дикой. Проселок неуклонно поднимался к горам, а воздух становился прохладнее.

Дорога кончилась перед утрамбованной площадкой между домом и видавшим виды скотным двором. За зданиями простиралась огромная луговина, постепенно поднимавшаяся к лесу. Часть ее была выгорожена для пастбища, и там паслись три лошади.

В загоне за двором Алан увидел старика, державшего под уздцы беспокойного жеребца. Если этот чалый мустанг взбрыкнет, то у старика не хватит сил, чтобы удержать его, подумал Алан, вылезая из грузовика. Чалый сделал именно это и свалил старика.

Одиннадцать лет назад, когда умерла их мать, у свежевыкопанной могилы Элис прижимала к себе плачущего пятилетнего братика. Два года спустя им пришлось хоронить отца. По всем понятиям, она стала матерью для Джефри и как истинная мать страдала из-за него и вместе с ним. Раз десять в день она рвалась поехать в город и попросить Натана Тэта отпустить его домой. Тэт мог сделать это. Но надо ж было как-то призвать Джефри к порядку. Когда Джо привез Джефри прошлым утром, Натан сказал:

— Ну что же, пора уже.

И действительно, лучше провести несколько дней или недель в окружной тюрьме, чем несколько лет в исправительно-трудовом лагере.

Услышав приближающийся звук двигателя, Элис вышла на крыльцо, чтобы посмотреть, кто бы это мог быть, и сразу же узнала грузовичок Алана. Она с досадой взглянула на свои поношенные джинсы и старую рубаху цвета хаки, в которых обычно убиралась. Она даже не причесалась, а лишь закрепила волосы резинкой на затылке.

Впрочем, какое это имеет значение.

В этот момент заржал мустанг, и Алан мгновенно выскочил из пикапа. Ей не был виден загон за скотным двором, но, судя по тому, как устремился туда Алан, она поняла, что что-то случилось с дедом. Бросив тряпку, она припустилась за ним.

Обежав конюшню, она увидела, как Алан с трудом удерживал за недоуздок мустанга, резко дергавшего головой и пытавшегося освободиться. Элис перемахнула через загородку и опустилась на землю рядом с дедом.

— Дед! Дед!

Старик открыл глаза и с трудом сделал вдох.

— Со мной все в порядке, детка, просто потемнело в глазах.

— О, дед…

Она не могла справиться с волнением, на глаза навернулись слезы. Она обхватила его и помогла сесть.

— Все в порядке, детка. — Джо потрепал ее по плечу.

Наконец он поднялся на ноги, и Элис заметила, как он скривился от боли, вызванной артритом. Слишком он стар для таких дел. Сейчас она с радостью оборвала бы уши своему братцу — он же должен был помогать деду.

— Я найду тебе помощника, — сказала она. — Я же говорила тебе, что не следует заниматься всем этим, дед.

— Думаю, мы уже нашли того, кто поможет нам справиться с лошадьми, — прервал ее Джо и движением подбородка указал на Алана.

Мустанг все еще нервно переступал ногами, но уже вполне успокоился. Элис в изумлении наблюдала, как Железное Сердце нашептывает что-то жеребцу, стоявшему к нему так близко, что при желании вполне мог бы откусить ему поллица. Но жеребец словно прислушивался к каждому слову Алана.

— Элис, уведите отсюда Джо, — не изменяя интонации, проговорил Алан.

— Я в порядке, — упрямо пробормотал Джо, отказываясь от ее помощи. Он всегда был жутко упрям, всегда.

Выйдя за калитку, они оглянулись на Алана и мустанга. Те, похоже, достигли взаимопонимания, ибо жеребец стоял спокойно и покорно терпел то, как Алан поглаживает его шею.

— Ты только посмотри, — тихо произнес Джо. — Этот мужик разбирается в лошадях. Я рад, что предложил ему эту работу.

— Работу? — Она удивленно посмотрела на деда, потом на Алана. — Здесь? А он нам по карману?

— Думаю, что да. Он не спрашивал об оплате.

— Не с этого ли нужно было начинать?

— Не волнуйся, девочка. Я обо всем позабочусь, — Джо улыбнулся.

Алан все еще разговаривал с этим чертовым мустангом, и его мягкий шепот зачаровывал, гипнотизировал, обещал.

— Я позабочусь обо всем, — почувствовав ее настроение, сказал дед.

Она кивнула и направилась к дому. Ей уже двадцать восемь лет, а она все еще слушается его как маленькая. Видно, для деда она всегда останется ребенком, обязанным делать то, что ему говорят.

Алан посмотрел ей вслед. А у нее неплохая фигура. Пояс с кобурой не скрывал сейчас ее тонкую талию. Поношенная джинсовая ткань плотно облегала ее длинные стройные ноги и выпуклые ягодицы. А бедра вовсе не походили на мослы недоедающих манекенщиц. Настоящие женские бедра, призванные любить мужчину и рожать детей. И волосы у нее длинные. Он вдруг почувствовал несвойственное дневному времени суток возбуждение.

Алан вопросительно поглядел на Джо.

— Вы не говорили, что она ваша внучка.

— Так ты и не спрашивал.

Алан невольно улыбнулся — ну что за старик!

— Чем вы занимались, когда я подъехал?

— У него опухла правая голень ниже колена. Может, ничего страшного, но мне понадобилось три дня, чтобы заманить его в загон.

— Она-таки распухла, но кожа нигде не повреждена.

— Может, просто потянул, — предположил Джо. — Пожалуй, подержу его пару дней в загоне.

Отпустив мустанга, сразу ускакавшего в дальний конец загона, Алан перемахнул через ограду.

— Сколько всего мустангов? — поинтересовался он.

— Только эти. Я бы набрал больше — места много, но у нас не хватило бы на них сил. Элис достаточно и своей работы.

Джо кивком головы показал на мустанга.

— Что ты ему напел?

— Ничего, кроме правды, — пожал плечами Алан.

— Что именно?

— Что я не собираюсь лишать его свободы.

— Так ты не прочь потрудиться здесь? — Джо снова перевел взгляд на мустанга.

— Недолго.

— За какую плату?

Алан заранее продумал ответ:

— За такую, чтобы вам не показалось, что я делаю вам одолжение.

Джо рассмеялся.

Элис заметила их на подходе к дому и сразу поняла, что они достигли взаимопонимания. Алан согласился работать у них, и она часто будет видеть его.

Не без гнева вспомнила она, как он обхватил ее руками той ночью. Девять лет работы помощником шерифа научили ее справляться с такими обстоятельствами и заранее знать, когда они возникают. Не нужно было ему тащить ее за руку из того бара и сажать в машину, как и делать замечание, что женщины нуждаются в защите. Пусть он на восемь дюймов выше ее, но это не значит, что он может защитить ее лучше, чем она сама.

Она не хотела иметь ничего общего с мужчиной, который давал почувствовать ее уязвимость. Прошло почти десять лет, но она не забыла унижения, испытанного в битком набитой церкви в ожидании жениха, сбежавшего, как оказалось, в другой штат, лишь бы не жениться на ней. В то давнее утро Элис Олвин была юной, легко краснеющей восемнадцатилетней девушкой. Был день ее рождения и день бракосочетания. Прошли долгие месяцы, прежде чем прекратились все разговоры и пересуды. Нет, ей больше не хотелось попадать в глупое положение.

Алан и Джо пили уже по второй чашке кофе, когда Элис вернулась на кухню. Ей было не по себе от взгляда, которым Алан провожал каждый ее шаг. Внезапно что-то всколыхнулось внутри и ослабли коленки, как в тот единственный раз, когда она участвовала в школьном спектакле и испытала сильное волнение перед выходом на сцену.

Она напоминает маленькую тихую коричневую мышку, неожиданно подумал Алан. В присутствии деда она словно забывала о своей крутости и даже двигалась иначе, как и положено женщине.

С чашкой кофе она присела к столу и приветливо улыбнулась.

— Дед говорит, что предложил вам работу. Вы за этим и приехали?

— Да, это так.

— Я сказал ему, что он может спать в доме для ковбоев и питаться с нами, — сообщил Джо.

— Это большой соблазн, — Алан пристально посмотрел на Элис. — В клоповнике-мотеле с меня дерут тридцать баксов за ночь.

Поскольку готовкой занимался Джо, Элис не стала возражать. Однако ее совсем не привлекала перспектива наводить порядок в домике для ковбоев, которым не пользовались уже почти пять лет.

— А вдруг там крыша течет, — сказала она деду.

— Починим, — ответил Джо. — Однако не думаю, чтобы там текло, я заглядываю в домик пару раз в год, чтобы убедиться, что все там в порядке. — Он посмотрел на Алана. — Ты привезешь свои вещи сегодня?

— Ага, через пару часов. Нужно рассчитаться с хозяином мотеля и позвонить дяде, чтобы сообщить ему на всякий случай мой новый адрес.

Элис припомнила, что его черная шляпа была подарком дяди.

— Вы так близки с ним?

— Да, очень. К тому времени, когда я приехал к нему, он уже воспитал своих шестерых сыновей. Но мне он всегда казался молодым. Сейчас он действительно стар и неважно себя чувствует, а все его парни разъехались кто куда.

— Можете позвонить ему отсюда, — предложила она. — И впредь, пожалуйста, звоните отсюда в любое время.

— Спасибо, Элис, — Алан улыбнулся, и она увидела столько тепла в выражении его глаз, что это задело ее почти физически.

— А теперь удовлетвори мое любопытство, — начал Джо.

Элис заметила, что Алан насторожился, и ощутила беспокойство — ведь они совсем не знали его.

— Обязательно, — проронил он почти беспечно.

— Ты сказал Элис, что твой дед призвал тебя к порядку. О чем шла речь?

— Дед! — Элис пришла в смятение. — Такой вопрос не каждому задашь.

— Порядок, Элис, — неожиданно успокоил ее Алан. — Он имеет право знать, что за человека нанимает. Одно время я был довольно хулиганистым, — медленно продолжал Алан. — Наркотики, выпивка, быстрая езда, воровство в магазинах. Мне повезло. Меня не повязали с травкой, но поймали с дорогим ремнем, за который я не заплатил. Меня осудили за воровство и дали шесть месяцев условно. Через три недели дед поймал меня на том, что я курил травку. Одно, другое — и он сдал меня в полицию. Последние месяцы я провел в тюрьме, отстал от школы на год и освободился вполне мудрым человеком. С тех пор у меня не возникало подобных неприятностей.

— Не все учатся так быстро, — заметил Джо.

— Я понял, что не могу сидеть взаперти. Не могу без солнца и ветра и не терплю, чтобы меня контролировали другие. Я едва пережил это однажды и не переживу во второй раз. И поэтому я научился не отступать от закона.

— Диковатый юноша часто становится мудрым стариком, — согласился Джо.

— Мне еще далеко до мудрости, Джо, будьте уверены.

— Да и до старости, — хмыкнул Джо.

— А ваш дед, — поинтересовалась Элис, — он еще жив?

— Умер двенадцать лет назад, еще до того, как я поумнел и научился прислушиваться к его словам. — Алан покачал головой и встал из-за стола. — Ладно, поеду заберу вещи из мотеля, пока мне не выставили счет еще за одну ночь. Я быстро обернусь, так что еще помогу вам с работой, Джо. Без меня не начинайте.

Элис внимательно наблюдала за удаляющимся Аланом. Все же он настоящий мужик, и на его совести, наверное, уйма разбитых сердец. Это не помешало ей залюбоваться его походкой.

— Похоже, отличный парень, — заметил Джо.

— Вероятно. Время покажет. Ну, мне нужно прибрать в ковбойском домике. Представляю, сколько грязи набралось там за все эти годы!

— Я сам займусь этим, детка. Ведь это я предложил ему переехать сюда.

— И не думай, с твоим-то артритом! Не беспокойся, я быстро управлюсь.

Грязи в ковбойском доме действительно хватало, как и паутины, но помещение в целом сохранилось. В трех комнатах имелись кровати, а в гостиной — дровяная печь, диван и два кресла. Через пару часов она добралась уже до последней спальни, в углу которой стояли большой сундук и груда коробок. Вещи деда, вспомнила она. Он побросал их здесь, когда приехал жить к ней и Джефри. Может, сейчас он захочет забрать их в дом, а заодно и объяснит ей, почему он оставил их здесь.

С ванной комнатой пришлось повозиться дольше. Элис невольно вспомнила своего отца. Он потратил почти целый летний месяц на то, чтобы провести воду в дом для ковбоев. Элис в то время было десять лет, и отец преподал ей первые уроки сантехники, сварки, пайки и копания канав. Им пришлось просто вгрызаться в скальный грунт, чтобы трубы не промерзли зимой. Сейчас, глядя на свои ладони, Элис припомнила свои мозоли, то, с какой силой обнимал ее отец, говоря:

— Ты молодец, Элис. Какой-нибудь мужчина будет любить тебя до смерти.

А Томас запаниковал от одной мысли жениться на ней, и в двадцать восемь лет Элис оставила всякую надежду на то, что кто-то вообще полюбит ее, не говоря уже о том, чтобы до смерти. И тут в ее голове возникли мысли об Алане Железное Сердце. Любая женщина многое отдала бы за то, чтобы ее полюбил такой мужчина… Но только не она.