ГЛАВА 10

На этот раз на табурете для расспрашиваемого гостя сидела женщина-уйзгу, а Кадия тихонько встала позади скамьи Старейшин. Хотя уйзгу пригласили отдохнуть и подкрепиться, она нетерпеливо отказалась и пожелала сразу же поговорить с Первой.

Причем потребовала, чтобы призвали Первых остальных пяти кланов селения, и согласилась напиться и перекусить, только пока ждала их.

Ее юный спутник тоже прошел в комнату Совета и теперь примостился чуть позади Кадии, положив руки на свой дорожный мешок, словно его содержимое было драгоценным и требовало особой заботливости.

Возможно стараясь быть понятной всем, женщина-уйзгу заговорила мысленно:

Я — Салин из Дома Сафора клана Сегина. Я — та, кто видит… — Она сделала жест рукой, который Первая тотчас повторила. — Пришел мрак, какого не видывали сотни и сотни лет.

Он убивает, он сеет великий ужас. Для него у нас нет ни названия, ни памяти. И я приплыла спросить ваших Ткачих Былого, чтобы они поискали, какова природа этого ползучего ужаса. Узнав это, мое племя попытается вступить с ним в бой.

То, о чем ты говоришь, каково оно?

Вот! — не повернув головы, уйзгу прищелкнула пальцами. Юноша быстро достал из мешка широкую чашу из того же зелено-синего металла, каким пользовались хасситти.

В нее он налил прозрачную жидкость, хранившуюся в бурдючке из рыбьей кожи, а затем принес чашу к ногам уйзгу.

Сидевшая напротив Первая нагнулась, заглядывая в чашу. Уйзгу закрыла глаза, ее дыхание стало медленным и размеренным. В комнате воцарилась глубокая тишина. Кадия знала, что происходит. В Тревисте она встречала ясновидцев, «читавших по воде» для просителей. Некоторые уверяли даже, что способны заглянуть в недалекое будущее, другие — что показывают то, что происходит сейчас в другом месте.

Вода в чаше заволновалась, образуя миниатюрный водоворот. Она темнела, утрачивала прозрачность.

Обретя цвет болотного «окна», вода словно застыла. Уйзгу простерла ладонь над чашей, ее длинные пальцы шевелились и изгибались. Голову она втянула в сгорбленные плечи, ее большие глаза закрылись.

Затем она устало опустила руки на колени, а на поверхности жидкости словно вновь возникло движение — но не водоворот, а какая-то игра света на темном фоне.

Кадия незаметно встала так, чтобы ясно видеть картину, складывавшуюся в чаше. Они, будто крылатые квимы, смотрели с высоты на широкое пространство твердой земли острова в болоте. Именно на таких островах сохранялись развалины, но тут земля была вся в бороздах — по некоторым признакам, тут недавно собрали урожай пулина.

Но большую часть плодородного поля покрывала желто-зеленая масса, пронизанная кроваво-красными прожилками. Она как будто пульсировала и ползла по доброй земле, подобно гигантскому слизню Золотой Топи.

В этой массе было что-то омерзительное, чуждое. Кадия сглотнула, сдерживая тошноту. Такому не было места в здоровом мире рувендиан и оддлингов. Но самым страшным был даже не этот колеблющийся ковер, пожирающий почву, но лежащее сбоку тело, скорченное в последних муках. Это был, несомненно, уйзгу, на его руках, обхвативших согнутые колени, виднелись мерзкие зелено-желтые пятна цвета бесформенной массы рядом.

Изображение в чаше увеличилось. Теперь они словно парили над самым телом, и Кадия увидела, что в грудь скорченной жертвы был вонзен охотничий нож.

Затем вода в чаше взбаламутилась, а когда вновь успокоилась, они увидели уже другую картину. На этот раз светлая речка омывала другой поднимающийся из трясины остров. Вновь та же гнусная желто-зеленая масса заполняла воду, выплескиваясь, словно из гигантского кувшина. У них на глазах чужеродное пятно расширялось.

Еще картина — покачивающийся на воде ялик, а рядом брюхом вверх плавает риморик — один из постоянных спутников уйзгу, дружественное покладистое животное, буксирующее их лодки с большой скоростью. На его брюхе виднелось желто-зеленое пятно, а в ялике лежал уйзгу.

Сцена не была статичной. Уйзгу в ялике зашевелился, и ялик опасно накренился. Теперь они увидели левую ногу уйзгу, от щиколотки до бедра покрытую уже знакомой желто-зеленой массой. На их глазах уйзгу с видимым трудом достал скребок для чистки рыбы с очень острым краем и в последнем судорожном усилии пере— резал себе горло.

Вода заколыхалась, картина исчезла, но Кадия, как и все остальные, не сомневалась, что видела случившееся на самом деле.

Новой картины в чаше не появилось. Женщина-уйзгу открыла глаза и подняла голову, чтобы посмотреть прямо в лицо Первой в Доме.

— Вот что случилось с нами, ведуньи. Это Зло распространяется по нашему краю, словно нашу землю топчет огромное чудовище, в каждом отпечатке своих следов оставляя гнусную смерть. Все живое, к чему прикасается желтая отрава, обречено на гибель. Мы потеряли целый клан — его члены попытались помочь охотнику, который вполз в дом весь в пятнах. Теперь все, кого коснется зараза, кончают с собой, чтобы не передать ее другим. Сотканных записей у нас очень много, они повествуют о сотнях прошедших лет. Но в них нет упоминания о таком зле и не говорится, как его можно победить. Оно же ширится и угрожает всему живому — и нам и вам. Я спрашиваю вас, что можете вы сказать мне о нем?

Ткачиха стояла возле чаши, в которой неподвижная вода медленно светлела.

— Мне это неведомо, а я Хранительница записей уже шестьдесят лет, Сестра По Силе. Но ты права: записей много, и в них можно поискать.

Кадия с прежней порывистостью шагнула к ним.

— Дальновидица! — обратилась она к уйзгу. — С какой стороны движется Зло?

Та чуть нахмурилась и смерила Кадию взглядом с головы до ног и с ног до головы. Между ее племенем и рувендианами Цитадели никогда не было никаких связей. Возможно, она Кадии не доверяла.

Подчиняясь внезапному порыву, Кадия протянула свой меч над чашей, и… один прищуренный глаз приоткрылся — глаз оддлинга — и словно бы посмотрел на женщину-уйзгу.

Ее низенькая фигура напряглась. Она чуть-чуть приподняла ладонь с колена, а потом взглянула на Кадию.

— Носительница Силы, — как прежде юноша, она сделала жест хасситти, — ты вновь вернулась! Что ты скажешь про это? — и она кивнула на чашу.

— Я ничего не знаю, ведунья. Но ответь: этот губитель ползет с западных гор? Уйзгу удивленно заморгала:

— Да, Носительница Силы, оттуда.

— А куда он движется?

— В сторону края скритеков.

— Ткачиха, — сказала Первая, — надо начать поиски.

Но у Кадии был еще вопрос:

— Что в краю скритеков может привлекать подобное Зло?

Рот Первой скривился, словно она собиралась плюнуть.

— Кто что знает о скритеках, черных Злодеях нашего мира? Разве враги, напавшие на твой народ, королевская дочь, не постарались заручиться их помощью? Разве не были они приспешниками колдуна, опустошавшего наши края? И если новая злая Сила обратится к ним, ничего удивительного в этом не будет. — Затем она обратилась к ведунье: — Сестра По Силе, твой путь был долог, и ты утомилась. Отдохни же, пока будут просматриваться записи. Не сомневайся: ты получишь всю помощь, какую в нашей власти оказать тебе. Если это Зло расползется дальше, пусть твое племя укроется у нас. Объединим наши копья и дротики против него, как против скритеков.

Хранилище записей озарялось десятком светильников. Стол был освобожден, и из соседних помещений принесли еще табуреты, так что сесть за него могли не только Ткачиха и ее помощницы, но и Первая с Кадией. Уйзгу Салин и ее спутник поели и теперь отсыпались после тягот пути.

Записи умело и осторожно разворачивала Ткачиха. Некоторые она откладывала сразу и отдавала своим помощницам вновь намотать на шпульку. На столе остались лишь три — и полоска, которую Кадия принесла из города Исчезнувших. Кончиком пальца Ткачиха водила по сине-зеленым линиям, иногда прикасаясь к красным пятнышкам. Кадия старалась подавить нарастающее нетерпение. Она вспомнила записи, собранные хасситти в полном беспорядке. Не должна ли она будет вернуться в город и постараться отыскать там добавочные сведения? Досадной помехой было ее невежество. Она не умела читать эти древние знаки. Да и здесь никто, конечно, на это не способен. А Харамис?

Когда Харамис облеклась в мантию Великой Волшебницы, к ней перешел и пост Хранительницы, который так долго занимала Бина. Значит, ее касается и это бедствие, постигшее болота.

Кадия поднесла руку к янтарному амулету на своей груди. Однажды он послужил связью между ней и сестрой. Почему бы и не теперь?

Тишину в комнате нарушало только шуршание ногтя Ткачихи, скользящего по полоскам. Девушка осторожно отошла от стола, крепко сжимая амулет. Она закрыла глаза и сосредоточилась, как могла, на мысленном образе сестры — такой, какой она видела ее в той сумрачной комнате.

Харамис! — Кадия призывала безмолвно, но ей казалось, что кричала. — Харамис…

Будто туманная дымка окутывала ту, кого она искала. Она напряглась — и словно натолкнулась на невидимую стену.

Харамис?

Ни отклика. Точно их разделяла запертая дверь. Но она чувствовала, что не сама Харамис отгородилась от нее. Или зашевелились силы, превосходившие те, какими располагала ее сестра? Кадия стиснула амулет, словно пытаясь вырвать у него ответ, в котором нуждалась.

— А!… — палец Ткачихи наконец остановился, и она обернулась к помощнице: — Принеси свиток Листы. За четвертый год!

Та немедленно встала и направилась к дальней стене. Ее рука скользнула по тесному ряду свитков. Она взяла один и вернулась к столу. Свиток был вложен в прозрачный футляр из рыбьей кожи, который Ткачиха осторожно разрезала и с такой же бережностью начала разворачивать полосу. Две женщины, ближайшие к ней, чихнули, а ноздри Кадии уловили незнакомый запах.

— Вот слово из глубокой древности, — сказала Первая. — Есть ли там намек на подобное Зло?

— «Желтая смерть»… — прочитала Ткачиха, растопырила пальцы, чтобы помешать тугой полоске свернуться, и начала в нее вглядываться.

Кадия заметила, что полоса эта отличается от других сотканных записей. Нет, строчки в ткани были, но они не располагались ровными рядами, а закручивались горизонтальными спиралями.

— В четвертый год ткачества Листы в наши пределы вторглись скритеки. Опасность была столь велика, что уйзгу и ниссомы объединились, чтобы отразить их нападение. Один отряд из этого селения двинулся далеко в пределы скритеков. Они захватили скритековского Глашатая Крови. Один ниссом обладал Силой понимать копья его мыслей. И таким образом он узнал, что в сердце их Зловонного края есть скопление Зла, скрытое за подобием двери. И нечто выбралось оттуда, «желтая смерть», готовясь напасть на нас. Но Зло это было слабым, недолговечным, оно пошло на убыль и исчезло, после того как Благороднейшая Бина послала против него мысленный удар такой яростной мощи, что дверь эта вновь была запечатана, а все, что успело из нее выйти, было испепелено.

Кадия не сдержалась:

— А теперь эта «желтая смерть» ползет по нашим краям, быть может, к этому месту, известному прежде?

Ткачиха обернулась к девушке:

— Да, так может быть.

— А действовала она тогда так же? — не отступала Кадия.

— Об этом ничего не написано.

Девушка вынула меч и поднесла рукоять к строчкам на полосе. Их коснулось пятно света. На этот раз открылся глаз Исчезнувшего.

— С-с-с-а-а-а… — Ткачиха отпрянула. Остальные издали такое же шипение.

Свет исчез, глаз опять почти закрылся. Кадия убрала меч.

— У меня нет силы, как у Великой Волшебницы, — сказала она. — Я хочу поговорить с сестрой. Знания ее велики, и, быть может, у нее найдется ответ. Но мои слабые мысли не достигают ее. Если среди вас есть кто-то с такой Силой, вы могли бы мне помочь.

— Под нашей кровлей есть лишь одна такая — та, что сама просит о нашей помощи, уйзгу Са-лин. — Первая поднялась на ноги. — Когда она отдохнет, пусть попробует… Разве мы уже не убедились в ее Силе? Ткачиха, пусть с этого сделают копию, — она указала на свиток Листы. — Надо что-то срочно предпринять.

Казалось, записи этого селения больше ничего поведать не могли — а нашлось в них очень мало, подумала Кадия. Ведунья-уйзгу доказала, что обладает Силой. Однако если много своей Силы она уже потратила на «чтение по воде», то много ли ей удастся сделать?

Кадия вернулась в отведенную ей комнату. Вновь она перебрала вещи в своем дорожном мешке. Передать новости Харамис? Но для этого ей надо было самой увидеть «желтую смерть», проследить, куда она движется.

Обняв меч, она опять попыталась связаться с сестрой. Но у нее и в этот раз ничего не получилось: даже колеблющегося тумана она не увидела.

Вновь они собрались после долгого томительного ожидания. Салин поставила перед собой свою чашу, остальные расположились среди колеблющихся теней — горели только два светильника.

Женщина-уйзгу выглядела еще более слабой и измученной дорогой, но руки ее твердо держали чашу. Когда жидкость в чаше потемнела, Салин сказала Кадии, не отрывая взгляда от поверхности:

— Носительница Силы, думай о той, к кому хочешь воззвать.

Кадия тоже уставилась на темную жидкость.

Харамис!

Вновь она позвала, вложив в этот зов все силы, держа одну руку на амулете, другую на мече.

В чаше заколебалась дымка, заклубился туман, но не рассеялся, не сменился картиной.

Харамис! — воззвала Кадия и вновь наткнулась на невидимую стену — и так сильно, что почувствовала боль, словно пыталась телом пробить камень.

Салин провела рукой над чашей, скрючив пальцы, словно стараясь сорвать покров тумана. Но ничего не помогло: туман остался.

— Что-то противится нам, — сказала она медленно, словно каждое слово давалось ей с трудом. — Сила крепнет, и это не Сила Света.

Кадия опустила амулет на грудь, но руку с меча не сняла.

— Ведунья, если ты не можешь достичь моей сестры, так не покажешь ли мне еще раз «желтую смерть»? Тянется ли она по-прежнему в том же направлении?

Салин хлопнула в ладоши над чашей. Туман исчез, но жидкость не посветлела.

Наоборот, она словно сгустилась и еще потемнела от теней, которые затем обрели четкость. Вновь они увидели часть болота, где смертоносной слизью поблескивали желтые пятна. Но было и кое-что новое — черный круг среди этой мерзости. Однако он оставался четким, и они не поняли, что это такое.

Он оставался неподвижным лишь несколько мгновений, затем взметнулось пламя, и картина исчезла. Салин отпрянула с криком:

— Черная Сила… И Сила, которая знает, что мы следим за ней!

Загрузка...