Зона Правды

Приятный подарок и ветер перемен

Всегда приятно, когда тебе дарят цветы. Даже, если ты мужчина. Есть, конечно, в этом некоторая неловкость, мужчине принимать цветы, ведь цветы принято дарить женщинам. Люди в таких случаях смотрят на тебя косо, в силу своей испорченности. И ты сам начинаешь стесняться, вдруг усматривая что-то стыдное там, где ничего стыдного на самом деле нет – тоже в силу своей испорченности. Так думал Дмитрий, стоя в растерянности с букетом в руках у сейфа. Но в комнате он находился один и стесняться было некого. Мелькнуло, правда, подозрение, что здесь ведётся видеонаблюдение и он на всякий случай принял глубокомысленное выражение, оглянулся по сторонам, как будто ищет чего-то и с удивлением посмотрел на букет. Хотя, – подумал он, – если наблюдение и ведётся, то какими-нибудь скучающими охранниками, которым глубоко наплевать, что он там делает. Он устыдился своей глупой игры перед воображаемой камерой и вернулся мыслями к букету. Ему только что подарили маленький высохший веник, оставшийся от когда-то прекрасного букета цветов. Сложно было установить, что это за цветы, и запах от них исходил неопределённый едко-сладковатый. Несмотря на странность ситуации, ему понравилось впервые в жизни получить в подарок букет. Не испортило впечатление даже то, что эти цветы ему отправил мужчина. Тем более, этот мужчина уже давно был мёртв.

С тех пор как метемпсихоз стал научным фактом, люди успели свыкнуться с ним и перестали удивляться сведениям о своих прошлых жизнях. Дима помнил, что поначалу власти пытались скрывать доказательства переселения душ, ожидая, что это вызовет бурю в обществе. Но информация постепенно просачивалась и провоцировала много разговоров, и в итоге пришлось официальным лицам сделать публичное заявление, чтобы развеять быстро растущие мифы. Никакой бури в обществе не произошло. Люди, конечно, сперва поволновались, состоялась череда обсуждений с экспертами, прокатилась волна протестов, кто-то объявил забастовку, а кто-то вышел на митинги, как это обычно происходит из-за любого пустяка, но вскоре всё стихло, словно ничего особенного и не случилось. Дима не удивлялся этому, он помнил из всемирной истории много случаев, более поразительных, чем открытие метемпсихоза, однако и они не производили революций в сознании людей. Например, когда выяснилось, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот, как полагали все здравомыслящие люди, мир не перевернулся. А то обстоятельство, что человек появился в результате эволюции, разве волнует всерьёз кого-нибудь? Наверно, если вдруг докажут, что ад и рай реально существуют, то и это мало что изменит в привычном укладе жизни, а скорее – ровным счётом ничего. Про инопланетян же и говорить нечего, все давно готовы к встрече с ними и удивляются, что те никак не дают о себе знать.

Появились так называемые «Банки Реинкарнаций», где каждый желающий за небольшие деньги мог узнать, кем он являлся в прошлой жизни и вычислить вероятность того, кем окажется в следующей. Дима прежде не бывал в подобном банке, он принципиально не хотел ничего знать о своей прошлой жизни, и ещё меньше о следующей. Вдруг, – думал он, – после смерти я стану бродячей собакой или каким-нибудь деревом? Повезёт, если вырасту в глухом дремучем лесу, где ступала лишь лапа зверя. А если в городе, например, сосной у метро, в смоге и грязи – буду чахнуть, пока не спилят. И судьба бродячей собаки ничем не лучше, скитаться ночами по пустым дворам, мокнуть под кустами в дождь, есть объедки, а потом заразиться бешенством, укусить человека, ослепнуть и путать фонари с луной, и быть, в конце концов, усыплённой. Конечно, Дима думал обо всём этом в шутку, ведь пока что люди перерождались только в людей. Пугали его совсем другие вероятности существования в прошлой и будущей жизни, о которых он знать не хотел и думать избегал.

Но в один из таких банков он сегодня всё-таки пришёл, потому что получил утром сообщение о посылке от служащего. В сообщении было сказано: «Посылка из прошлого. Максимус». Ситуация крайне необычная – какой-то Максимус, умерший лет сорок назад, задолго до рождения Димы, отправил ему в подарок букет цветов.

С лёгким смущением он припомнил, что сам очень долго стеснялся дарить девушкам цветы. И делал это поначалу неумело и грубо, как наверно древний предок человека питекантроп. Он вообще замечал за собой, что часто стеснялся самых обычных поступков, но легко совершал такое, чего другие постыдились бы делать.

Покидая хранилище Банка, Дима спрятал букет в целлофановый пакет, чтобы не проходить с веником в руке через общий зал, где могли быть другие посетители. Но в полутёмном зале был только один посетитель – девушка с газетой. Она сидела на скамейке и длинные золотые волосы скрывали лицо, ниспадая на газету, но судя по настойчивому взгляду охранника, была привлекательной. С другой стороны, как подсказывал Диме опыт, охранники не слишком разборчивы (и в этом смысле они были идеальными мужчинами, ведь для них любая женщина – привлекательна). Дима же заметил только пиджак, строгую юбку до колен, и худые ноги, обутые в сапожки на дециметровых шпильках. Если она встанет, прикинул он, то наверно будет почти с меня ростом. Но она не видела ни его, ни охранника, утопая буквально с головой в каких-то новостях, и Дима поспешил на улицу.

Интересно, – думал он, – послал ли незнакомец эти цветы мне, пока ещё был молод или уже на склоне лет, старый, седой и страдающий всевозможными болезнями, склеротично разъезжающий в инвалидной коляске? Почему-то было приятнее думать, что букет прислал молодой мужчина, во цвете лет и сил, уверенный, одухотворённый и очень-очень умный. И красивый. Но зачем он это сделал? Дима с мучительным сожалением понимал, что раз уж всё это произошло, то придётся выяснять, кем был этот мужчина, где жил, чем занимался. Оставалось надеяться, что эта информация строжайше засекречена сотрудниками «Банка реинкарнаций», и он в своём предстоящем расследовании вынужден будет отступить по объективным причинам.

Не хотелось ему ничего узнавать и ничего менять, в последнее время он чувствовал себя вполне гармонично в окружающем мире. И от того, что вот появлялись вдруг какие-то нежданные новости и проблемы, которые к тому же требовали принятия каких-то решений, у него сильно портилось настроение и опускались руки.

По дороге на работу он обычно заходил в тренажёрный зал, расположенный недалеко от дома. Зал был не очень большой, с протекающим в нескольких местах потолком, деревянным полом и старой облупившейся краской на стенах, заклеенной кое-где плакатами, изображающими раздутых культуристов с огромными сиськами. Они весело улыбались со стен, эти культуристы, но взгляд у них был ох какой невесёлый – возможно, это объяснялось разрушенной ради больших сисек печенью. Угрюмые пауэрлифтеры молча слонялись туда-сюда, потом подходили к ржавой штанге и, мощно выдохнув, брали очередной нечеловеческий вес. Девушки не отставали от мужчин и приседали со штангами в три своих веса, выпячивая мускулистые попы. Тренер Паша, молодой, но уже бывавший в тюрьме пауэрлифтер, сидел на скамеечке и глядел исподлобья на эти попы, давая ученикам полезные указания. У него были свои представления о женской красоте – например, если девушки приходили к нему в надежде похудеть, то уходили в два раза объёмнее, но место жира занимали мышцы.

Дима всегда тренировался сам, но Паша неплохо к нему относился и часто давал советы. Иногда тренер вдруг стягивал с себя майку от нового спортивного костюма (а у него костюмы менялись каждый день) и проходил вдоль зала, показывая всем, какая мощная должна быть спина у настоящего пауэрлифтера. Спина и правда у него была немыслимая, и он с гордостью смотрел на себя в зеркала.

Однажды в тренажёрном зале зашёл разговор о женщинах. Вообще это была не очень частая тема в тренажёрном зале – как правило, парни обсуждали спорт, пищевые добавки или просто молча с напряжёнными лицами тягали железо. Возможно, большие физические нагрузки отбивали желание думать о женщинах, и штанга (этот фаллический символ) заменяла им секс. Но, так или иначе, однажды он стал невольным свидетелем беседы о прекрасном поле. Был как раз полдень, солнечные лучи падали в окна, и лёгкий ветерок доносил с улицы весенние запахи листвы, цветений, земли и свежесть близкой грозы, намекая на романтические приключения. И вот то ли в силу этих причин – весенних обещаний новой жизни, то ли по другой какой причине, в тренажёрном зале вдруг зашёл разговор о женщинах. На самом деле это сложно было называть полноценным разговором – всего несколько реплик, которые завершил авторитетным замечанием тренер Паша:

– Только одно я могу вам сказать, парни. Много у меня женщин было, и вот что я понял – ничего, кроме пустых карманов и нервов в этом нет. – И повторил со смутной печалью во взгляде, – ничего, кроме пустых карманов и нервов.

Так вот Дима был полностью с ним согласен в вопросе о женщинах, особенно по части нервов. Да и карманов тоже.

В жизни Диму устраивало всё, она казалась и в меру плотской, и в самый раз духовной, и хотя время от времени какие-то сомнения приходили ему на ум, ничего менять не хотелось. Возможность перемен пугала, и оборачивалась кошмарными снами, в которых рушилось его зыбкое благополучие и странные люди со стеклянными глазами заставляли его рассказывать правду, а он плакал и унижался, потому что не знал, что правда, а что нет, и пытался обмануть их, говоря какую-то чепуху и утверждая, будто это правда. «Ты лжёшь», – отвечали люди со стеклянными глазами, собираясь сделать с ним нечто ужасное и болезненное, и он холодел изнутри, сжимался в комок и просыпался среди ночи с воплями.

А букет от покойника серьёзно разволновал его, и он чувствовал, что должен как-то разрешить эту ситуацию. Всё-таки придётся, понял он, выяснять личность мужика, пославшего цветы, хочется ему или нет. Завтра, – решил он, – завтра я опять пойду в Банк реинкарнаций и поставлю точку в этой неприятной истории. Но с кем бы посоветоваться? Никого лучшего для этой цели, чем его брат Василий, было не найти, и он решил ему позвонить. Дима в подробностях рассказал, как было дело – о посещении Банка реинкарнаций, о высохшем букете и о своих сомнениях по поводу дальнейших действий.

– Не знаю, что тебе посоветовать. Мне покойники не дарили цветы, – ответил Василий. – Надо встретиться, посидеть, поговорить.

Они договорились о встрече на следующий вечер в одном кафе, которое часто посещали вместе, и Дима поехал домой.