Зона Правды

Романтическое приключение

Дима проснулся с неприятным вкусом во рту и опухшим лицом. В полутьме пробравшись на кухню, он поставил вариться кофе, вслух проклиная себя на вчерашнюю пьянку. Теперь он с перепоя поедет на работу и до самого вечера его не отпустит тоска и слабость, и на следующее утро останутся ещё следы похмелья и вдвое сильнее распухшее лицо. В английском языке есть для такого состояния прекрасное слово – undead. Вроде не мёртвый, но и не живой. Наверно, на русский это можно перевести как беспокойник. Он подумал, что чувствует себя как раз вот таким беспокойным покойником. Его затошнило, он налил кофе в чашку и сел в кресло у окна.

Крепкий хороший кофе придал ему бодрости и немного вернул веру в себя. Припоминая смутные обрывки снов, он удивился тому, что увидел. Запомнились какие-то дикие, искажённые лица, тучи стрел, чёрная кровь на латах, выпученные неподвижные глаза. События сна вряд ли могли относиться к прошлой жизни, разве что он был актёром и снимался в голливудском блокбастере. Отыскав рецепт к «Морфикам», он принялся читать пункт «Способ применения и дозы».

«Взрослым и детям старше 12 лет – капсула по 20 мг один раз в сутки перед сном. Запить большим количеством воды. Ни в коем случае не мешать препарат с алкоголем». На коробке, подаренной Ярополком, чётко значилось: «капсулы по 20 мг. Строго по рецепту! Вызывает привыкание». А он проглотил их вчера штуки наверно три или четыре. И обильно запил алкоголем. Вернее, наоборот, он ими заел большое количество алкоголя. В пункте передозировка среди прочего говорилось: «кома печени, инсульт, расстройство памяти, нарушения сна, галлюцинации, нервные расстройства, половые расстройства, помешательство, смерть». Почему-то именно «половые расстройства» взволновали Диму, но он тотчас отогнал эту мысль.

Отыскав в мобильном номер Ярика, он позвонил ему. Голос у Ярика был бодрый и весёлый.

– Привет, Ярик. Кошмарные таблетки. Странные видения.

– Ты их пьяный пил? Ну ты даёшь, – расхохотался он. – Умереть же можно.

– Мне снилось, что я рыцарь какой-то… И вроде меня Дождём называют… Ну как сейчас.

Ярик почему-то не ответил, только жужжало что-то в трубке, как будто беспокойная муха летала-летала, а ей не давали сесть. Вдруг он торопливо сказал:

– Ладно, счастливо, у меня дела.

Перед работой Дима решил зайти в тренажёрный зал, чтобы придать себе бодрости и разогнать кровь. Побрившись, вымыв голову, побрызгавшись туалетной водой и надев чистую одежду, которую не сразу удалось отыскать в гардеробной, потому что он постоянно забывал постирать грязную и она кучами скапливалась на полках, он вышел из дома.

В тренажёрном зале, куда он ходил, ему часто встречался один очень уважаемый человек, который занимался там много лет. Его звали Велемир Адроныч. Он был пожилой, но всё ещё полон сил. Когда ему бывало скучно, он любил во время тренировки поболтать с другими и поучить их, как правильно надо тренироваться. Иной раз подзывал он Диму к себе и спрашивал тихо и немного шепелявя: «Ну что, Дима, жмёшь?» «Жму», – отвечал Дима. «Ну и какого хрена ты жмёшь? Дурак что ли? В этом пользы нет никакой, только тяга и приседание, больше не жми!» И проповедь на полчаса. Дима тогда выслушивал его с почтением, кивал головой и уходил в другой зал в надежде спокойно пожать. Но нет, вскоре и там появлялся Велемир Адроныч, подходил и говорил: «Ну и какого хрена ты жмёшь? Толку в этом никакого. Не жми!» Ну всё, думал тогда Дима, тренировка испорчена, достал меня этот старый черт, я ухожу. Когда же поучить было некого, старик, поскучав и помучившись от тишины, заговаривал, наконец, с тренером. «Ну что, Паша, тренируешь?» «Тренирую», – почтительно отвечал тот. «Ну и что, жмут твои ученики?» «Жмут», – отвечал тренер. «Ну и какого хрена, Паша, они жмут? В этом толку нет никакого…»

Вот и сегодня Велемир Адроныч прохаживался по пустынному залу мимо штанги весом килограмм в триста и скучал, потому что поболтать было не с кем. Увидев Диму, он обрадовался и спросил с оттенком коварства:

– Привет, дорогой. Пожать пришёл?

– Нет, что вы!? – горячо запротестовал Дима, и заметив, что штанга Велемира Адроныча стоит в станке для приседания добавил: – Приседать буду.

– Это правильно. Жмут только дураки.

Дима отправился в раздевалку, надеясь, что старик скоро закончит тренировку и уйдёт, а он сможет всласть пожать. Но, вернувшись, понял, что Велемир Адроныч и не собирался уходить и только перешёл к становой тяге, для начала повесив на гриф двести килограмм. Вздохнув, Дима принялся собирать штангу. Сделав скромный вес в сорок килограммов, он принялся приседать. И чуть не уронил всё, когда Велемир Адроныч вдруг закричал на него, прямо из-за его спины:

– Стой! Ты что делаешь! Кто так приседает?

«Вот уж три года я приседаю, и всё было хорошо, а теперь этот маразматик будет меня учить», – подумал Дима, а вслух вежливо спросил:

– А как надо, Велемир Адроныч?

– Вот ты как садишься на унитаз? Покажи.

– В смысле, Велемир Адроныч?

– Ну как в туалет ходишь по-большому? Как на унитаз присаживаешься? Изобрази.

Дима, стиснув зубы и мысленно матерясь, изобразил.

– Вот! – закричал старик. – А какого хрена ты со штангой на корточки присаживаешься? Понял?

– Да, да, спасибо, понял…

В зал зашли трое девушек. Болтая и хихикая, они заняли беговые дорожки. Дима заметил, что они оценивающе оглядывают его. Он давно заметил у некоторых девушек такую интересную черту – прицениваться к нему взглядом, но так и не решил, хорошо это или плохо. Судя по улыбке одной из них, смотрины прошли успешно. Дима резко увеличил вес штанги и продолжил приседать.

– Стой! – вдруг опять закричал Велемир Адроныч. – Забыл что ли, как на унитаз садишься? Ну-ка, давай ещё раз!

Девушки с любопытством посмотрели на него. Дима почувствовал, что краснеет, но не смог перечить Велемиру Адронычу и, проклиная его самыми страшными словами, изобразил. Девушки захихикали, что-то сказали друг другу и ушли.

– Что в бане давно тебя не видно? – спросил Велемир Адроныч, прямо, не сгибаясь, присев на скамейку для жима. Он всегда садился и делал упражнения, не сгибая спину, потому что позвоночник его был перебит в нескольких местах. Говаривали, будто почти все его кости заменили на титановые после какой-то страшной катастрофы, о которой никто ничего не знал наверняка, а сам Велемир Адроныч никогда не рассказывал. Некоторые утверждали, что он участвовал в боевых действиях на темной стороне Луны и в одиночку разбил молотом вражеский бронетранспортёр, полный солдат. Они стреляли в него упор, но прежде чем упасть бездыханным, он убил их всех. В награду за этот подвиг Министерство Наступления выделило огромную сумму на восстановление изувеченных останков Велемира Адроныча. По другим сведениям, он просто работал там добытчиком Гелия-3, из-за которого, собственно, и случилась война, и взорвался в шахте. Его тихий шепелявый голос тоже явился следствием травм – сломанной нижней челюсти и шеи. Как-то Диме показали фото молодого Велемира Адроныча – огромного бородатого медведя с бешеным взглядом. Но несмотря на нынешнюю старческую худобу и медлительность, в нем сохранилась прежняя мощь, и он до сих пор оставался самым сильным человеком в тренажёрном зале. И самым уважаемым – его авторитет был непререкаемым в решении любых вопросов. Между собой пауэрлифтеры ласково называли его трансформером.

– Да времени не было, работы много, – ответил Дима.

– Пьянки, небось, и бабы, вот и вся твоя работа, – усмехнулся Велемир Адроныч.

Дима хотел было начать оправдываться, но старик прервал его:

– Ну и правильно. Не в Зону же Правды подаваться, верно говорю?

– Верно, верно, Велемир Адроныч.

– Ну ладно, пойду я. Ты смотри, в зал почаще приходи. И баню не пропускай.

На пороге раздевалке он обернулся и добавил:

– И не жми.

– Ну что вы! – замахал руками Дима. – Как можно! Жмут только дураки. В этом толку нет никакого.

Едва Велемир Адроныч покинул пределы тренажёрного зала, Дима бросился на жимовую скамейку и принялся со страстью жать, как сумасшедший, ибо запретный плод особенно сладок. Если бы не Велемир Адроныч, он может и вообще не стал бы сегодня жать – после вчерашнего не было на это сил и настроения. А теперь он нажался так, что выполз из-под штанги еле живой, в поту и тяжело дыша. Вот что значит, – подумал он, – нажаться, как свинья.

Весь последующий день Дима просидел на работе за компьютером, читая новости в интернете и попивая кофе. Коллеги видели, что ему не очень хорошо, и не беспокоили разговорами. Один раз зашёл начальник, открыл было рот, собираясь что-то сказать, но, увидев Диму, закрыл его.

– Чего? – сказал ему Дима, тяжело глядя исподлобья.

– Ничего, – ответил начальник и ускакал в другой кабинет, чтобы поручить задание для Димы кому-нибудь другому.

Под вечер к нему заглянула Марина, которой он звонил ночью с предложением о встрече. Она ворвалась бодрая и счастливая, подбежала и облокотилась на его стол. Дима не чувствовал стыда за вчерашний звонок и хрипло приветствовал её.

– Привет! – сказала она весело. – Я так была рада, что ты мне вчера позвонил!

– Не заметил.

– Пойдём сегодня в один замечательный клуб? Я тебя приглашаю. Очень стильное место – всё сделано в духе сельских дискотек начала тысячелетия.

Дима согласился, даже не спрашивая в какой именно клуб. Других планов у него на сегодняшний вечер всё равно не было.

На место они приехали рано, в такое время, когда обычно в клубах ещё никого нет. Они миновали охрану – трёх строгих непроницаемых мужчин в костюмах, заплатили за вход, и очутились в небольшом полутёмном зале. Вопреки ожиданиям, людей оказалось много и почти все были пьяны. Кто-то целовался, кто-то пил у барной стойки, кто-то полулежал на диванах и хмуро разглядывал танцующих, думая, с кем бы завязать разговор, ведущий к драке. Вдоль стен стояли девушки, ещё не нашедшие кавалера, и грустно смотрели по сторонам. Музыка была древней – какая-то композиция 10-х годов прошлого века. Вначале Дима решил, что таков замысел ди-джея и сейчас просто попалась случайная старая песня, а дальше будет что-то более современное. Как бы не так – и дальше продолжалась дискотека 10-х нон-стоп. Более того, никакого ди-джея не было, а был обычный музыкальный центр.

Дима пробрался к барной стойке, заваленной пачками сигарет, пустыми рюмками и забитыми пепельницами, и подозвал бармена. Бармен оказался сильно выпившим, но заказ выполнил быстро – два виски с колой.

Девушка Димы, как выяснилось, знала здесь почти всех. То и дело к ней подходили джентльмены и дамы, целовали её, обнимали и косились на Диму. Она довольно быстро выпила свой напиток, потом второй и третий, и захотела танцевать. Склонить Диму к танцу ей не удалось, и она решила заняться этим одна, а он остался у барной стойки. Облокотившись на столешницу, он пил и старался избегать визуальных контактов с местными парнями. Некоторое время он наблюдал за своей коллегой, как пластично она двигается и как обворожительно улыбается, бросая на него многозначительные взгляды. Он вдруг заметил, что она очень красива, сексуальна и обаятельна, и окружающие мужчины смотрят на неё, вызывая ревность своих подруг. Она послала ему воздушный поцелуй, рассмеялась так, что у него всколыхнулось что-то томительное от паха до головы, и исчезла в мелькающих джунглях рук и ног.

Вскоре он поймал себя на мысли, что ему, в общем-то, здесь хорошо. Алкоголь снял напряжение, не покидавшее его в течение всего дня, атмосфера клуба навевала какие-то смутные ностальгические переживания. Рядом с ним пристроился полный, уставший от танцев мужчина в расстёгнутой рубашке. Он заказал пятьдесят грамм водки, но, заметив Димин любопытствующий взгляд, заказал ещё пятьдесят.

– Угощаю, – сказал он и протянул руку. – Андрей.

Дима пожал его большую крепкую руку, представился и поблагодарил за водку. Они выпили. Помолчав минуту, Андрей вопросительно посмотрел на Диму.

– Ещё по пятьдесят! – крикнул он бармену через стойку, как будто их разделяла не столешница в полметра толщиной, а река или лес.

Бармен вздрогнул, оглянулся, но заметив добродушные выражения лиц Андрея и Димы, стал наливать им ещё по пятьдесят.

– Позвольте, – возразил Дима, – теперь уж я вас угощу.

– Нет-нет-нет, никаких разговоров, – замотал головой Андрей и выставил перед собой ладони с толстыми растопыренными пальцами, давая понять, что разговор окончен и он не потерпит возражений.

Они выпили.

– Маринка очень хорошая, повезло тебе, – сказал Андрей. – Отличная девчонка, не пожалеешь. Её здесь все знают, – и он указал рукой на всех.

– Да, наверно, – уклончиво согласился Дима, оглядев этих всех, кто знает Маринку.

– А ты сам откуда? Раньше не видел тебя в наших краях.

Дима не совсем понял суть вопроса, поэтому ответил на него в общих чертах, больше полагаясь на интонацию, мимику и жестикуляцию, чем на содержание своих слов. Андрей, слушая его, понимающе кивал головой и не переспрашивал. Когда Дима закончил, Андрей крикнул через стойку:

– Ещё по пятьдесят!

– А вы откуда? – спросил его Дима.

– О, это долгая история!

– Ну, я готов послушать. Если конечно вам несложно.

– Мне-то не сложно, – захохотал Андрей, – но этой истории не одна тысяча лет. Хватит ли времени, чтобы её выслушать?

– Хм, интересная метафора. Не очень понимаю, о чём это вы и куда вы клоните… Если что, я против тяжёлых наркотиков. И не уверен, есть ли у меня в запасе тысяча лет.

– К счастью, есть! В общем, я, если говорить проще, последователь первого. Это организация такая, как бы тайная, в интернете ничего о ней не ты найдёшь. Последователи первого. Мы следуем за первым, чтобы помочь ему вернуться к первоначалу… В общем, черт, это сложно объяснить.

Дима покивал, как будто понял, о чём речь и сказал в продолжение разговора:

– А что вы думаете о такой организации как «Зона Правды»?

– Я стараюсь о ней не думать. Но мне кажется, лучше туда не попадать. Что честному человеку делать в «Зоне»? Согласен?

Дима неуверенно кивнул.

– Ладно, мне пора. За знакомство, – Андрей поднял свою рюмку, чокнулся с Димой и проглотил содержимое. – Если что, пиши, посидим.

Он протянул Диме визитку и направился в туалет.

Дима понял, что уже давно не видел Марины и слегка забеспокоился – всё-таки у него были определённые планы на её счёт. Допив остатки коктейля, он оторвался от стойки и побрёл по танцполу, сквозь мерцающую в блеске софитов живую массу. Среди танцующих её не нашлось, и он заглянул в туалет, но там был только полуголый парень, которого со смехом раздевала девушка. Андрея почему-то в туалете тоже не оказалось, хотя Дима сам видел, как тот зашёл туда минут пять назад.

Он нашёл её на улице. Пьяная и чем-то обиженная, она трясла пальцами с длинными золотыми ногтями и ругалась на двух длинных, покачивающихся на ветру парней.

– У меня молодой человек есть! – кричала она. – Он вам морду набьёт, ясно!?

– Да что ты привязалась, – отмахивался от неё парень. – Ты сама к нам лезла.

– Ну всё, вам конец. Я сейчас позову моего молодого человека!

– Да вот он стоит, – парень указал ей на Диму.

Она обернулась, увидела Диму, хотела что-то сказать, но не нашла что и убежала в клуб.

Когда он догнал Марину, она резко обернулась, раздражённо смахнула его руку и закричала:

– Я же девушка! И хочу, чтобы из-за меня убивали! Почему ты не набил им морду?

– За что?

– Какая разница? Ты же видишь, что твою девушку обижают!

Она снова растворилась среди танцующих, а он остался в растерянности. Подошёл к бару, заказал две текилы и одну немедленно выпил залпом. Взял чью-то сигарету со стойки, и впервые за многие месяцы закурил. Первая же затяжка доставила неземное наслаждение. Точно корабль на высоких волнах, его всколыхнуло и заштормило, всё вокруг расплылось в мутные тона и потеряло резкость. Я напился, – отчётливо осознал он. Зазвонил телефон, номер был незнакомый.

– Привет! – услышал он бодрый женский голос. – Что делаешь?

– А это кто?

– Как кто… Это Аня…

– Ой, извини, солнце! Здесь просто шумно очень.

– Ты где?

– Я это… За сигаретами вышел… В магазине.

– Ну и музыка у тебя там в магазине!

– Да, это шумный магазин.

– Хочешь, я приеду?

– Извини, я болею совсем, простужен, из дома не выхожу. Заражу ещё тебя.

– Так ты же в магазине?

– Ах, ну да… Ладно потом поговорим, я не слышу ничего, – он выключил телефон, чтобы больше никто не мог позвонить.

Кто-то тронул его за плечо. Он обернулся и увидел двух парней, с которыми ссорилась на улице Марина.

– Ну чего, пойдём-выйдем? – сказал один.

– Зачем?

– Надо, – ответил другой и толкнул его в грудь.

Не раздумывая, Дима ударил парня кулаком в челюсть, постаравшись вложить в удар всю силу. В ту же секунду на него набросился второй, рядом кто-то завизжал, на пол посыпались рюмки и пепельницы. Тут же появились охранники и, крепко схватив его за руки, грубо куда-то поволокли по грязному липкому полу сквозь багровую тьму. Было унизительно и страшно, что его так тащат, неуважительно – значит, наверно хотят бросить на жёсткий асфальт и избить со злобой ногами, жалко валяющегося под безразличными возгласами окосевших валькирий: «Оставьте его! Ему уже хватит!» Но нет, – решил Дима, – я должен что-то сделать! Резко вывернувшись из враждебных рук, он влепил правой в чью-то голову. Поднялся женский крик, кажется, он попал в девушку. Его опрокинули на пол, стали пинать и заламывать руки. Потом опять поволокли, больно выкручивая локти и обзывая самыми обидными словами. Спустя мгновение он уже лежал на асфальте за порогом клуба и в него брызгало прохладным дождём темно-серое небо. «Дождь ранен, Дождь ранен, – говорил кто-то в отдалении, бряцая доспехами, – помогите, ему плохо!»

– Галлюцинации, – прошептал он и усмехнулся, – таблетки…

Над ним склонилась Марина, он видел её глаза, полные пьяной нежности и блестящие то ли от слез, то ли от света фонарей.

– Таблетки? – переспросила она. – Какие?

Она принялась шарить у него по карманам и нашла «Морфики».

– Сейчас, сейчас дорогой! Я не знаю, сколько… – она высыпала из банки на ладонь горсть, – ну этого, думаю, должно хватить.

Дима пытался протестовать, возражать, но ни язык, ни руки его не слушались, и она положила капсулы ему в рот.

– Дай пиво, – закричала она на парня, который стоял над ней, сильно раскачиваясь и уходя головой далеко в небо. – Димасику запить надо!

Дима узнал этого юношу – именно ему он дал в челюсть у стойки бара. Парень равнодушно протянул ей банку, и она залила пиво в горло поверженному, гладя его одной рукой по лицу и плача. Он почувствовал в своих глазах её слезы. Люди перед ним вдруг расплылись радужными фигурами в золотых огнях фонарей и переплелись, образуя красочный непонятный пейзаж. Он протёр глаза тыльными сторонами ладоней, но мир вокруг совсем потерял резкость, и он тёр ещё и ещё, пока картина не стала потихоньку проясняться.

Приподнявшись, он обнаружил себя на соломенной подстилке в полуразрушенной глинобитной хижине. У изголовья стояла железная кружка и миска с какой-то гадостью, тлела лучина, сам он был в равном исподнем, запачканном грязью и кровью. Голова раскалывалась от тяжёлой тупой боли – осторожно потрогав её руками, он нащупал бинты. Судя по яркому белому свету, бьющему из окошка под потолком, был солнечный полдень.

Снаружи раздавались голоса двух людей. Стараясь не шуметь, он встал на четвереньки и медленно пополз к выходу. Его замутило от боли и слабости, и он остановился передохнуть. Затем продолжил путь, пока не приблизился вплотную к дверному проёму. Говорящие были совсем близко, судя по манере разговора, один из них был благородного происхождения – значит, офицер, – решил Дима.

– Вот куда война нас забросила… А дома осталась моя возлюбленная… – грустно сказал офицер.

– Жена, господин?

– Да какая жена, дурак. Я же сказал – возлюбленная. Это у вас так – завалил у колодца бабу и всё – уже жена. А она мне даже пока не невеста.

– Ну она хоть любит вас?

– Хотел бы я знать… Я ведь добивался её расположения долго и мучительно. Я месяцами стоял на коленях под её окнами каждую ночь, в дождь и слякоть, в град и снег, в любую непогоду и ненастье, и пел серенады. В надежде на то, что когда-нибудь она, наконец, выйдет в лунную ночь на балкон и взглянет на меня, изнемогающего от любви, и соблаговолит кивнуть едва заметно. Ну, или просто пройдёт мимо окна, а то я даже не был уверен, что это её окно. Но она сделала больше – на семьдесят вторую ночь смахнула с подоконника в мою сторону лепесток розы. Тогда я, захлёбываясь слезами счастья, схватил этот лепесток и жадно целовал его, прижимая к лицу и вдыхая его аромат, как самый восхитительный на свете и несущий частичку моей возлюбленной. После этого щедрого дара я знал, что рано или поздно, скорее поздно, чем рано, она, тронутая моей преданностью, соизволит спуститься ко мне, побеседовать о погоде, и может быть, но вряд ли, намекнёт о свидании!

– Так может этот лепесток просто ветром с подоконника сдуло?

– Эх…

Дима, подслушивающий за стеной дома, невольно сказал: «Даааа…» Будучи и сам благородного происхождения, он, тем не менее, не верил в эффективность такого прекрасного, но не действенного метода ухаживаний. Дамы, если не предпринять решительных мер, не то что месяцами, но и годами готовы слушать серенады, и пальцем о палец не ударят, чтобы одарить поклонника вниманием.

Офицер подбежал к дверному проёму, заглянул внутрь и громко закричал: «Пленный очнулся!»

– Прошу прощения, – сказал Дождь, – что вмешиваюсь. Я и сам когда-то пел серенады, но это привело лишь к тому, что я едва не сошёл с ума. Пока я пел, к моей возлюбленной пришёл один человек и увёл её с собой, не пропев ни единой строчки.

Офицер не ответил ему. По пробитой дороге в коричневых лужах приближалась группа солдат, возглавляемая всадником в плаще с капюшоном.

– Опять ты попался, – засмеялся всадник, остановившись над ним. Откинув капюшон, он обнажил лицо, показавшееся Диме странно знакомым. – Во все времена было и будет одно и то же.