Зонд

Глава 7

– Информация, перехваченная из переговоров между федератами, подтверждается, – сообщила помощник капитана, Первый офицер ромуланского корабля "Азмут". – Неопознанный объект движется прямо на нас, точно по указанному федератами курсу. По моим расчетам, объект проник в наше космическое пространство несколько часов назад.

Нахмурившись, капитан поднялась со своего кресла и через плечо Первого офицера посмотрела на штурманский видеомонитор.

– Каковы масса и импульс объекта? Какие на его борту формы жизни?

– Неизвестно, капитан. Кроме траектории и скорости движения, других сведений пока нет. Такое ощущение, что объект использует какую-то неизвестную нам самомаскировку.

– Но он ромуланский?

Поняв наивность своего вопроса, капитан не стала ждать ответа.

Конечно, объект ромуланский. Зачем бы иначе Временное правительство так настойчиво отрицало его существование?

Но ответ Первого офицера был довольно неожиданным.

– Вряд ли, капитан. У нас нет ни одного корабля с такой степенью замаскированности. Поведение объекта очень странно. Он словно дразнит наши сканеры, как будто издевается, играет с ними в "кошки-мышки". Будто хочет сказать: "Определили траекторию моего движения – и хватит. Больше ничего не узнаете."

– В каком смысле?

– Любой замаскированный, из известных нам, объект обладает почти нулевой отражательной способностью. И сейчас вся информация попадает на наши сканеры, но только в чудовищно искаженном виде. Причем чем быстрее движется объект, тем более неточными становятся показания приборов.

Капитан, позвольте мне...

– Конечно!

На всех экранах командного мостика появилось темное, цилиндрической формы тело. Его размер не превышал крошечный астероид. Но на таком расстоянии и "Азмут" казался бы булавочной головкой. Каковы же тогда истинные размеры объекта?!

– Капитан! Следом за объектом движется ромуланский корабль!

– Какой корабль? – капитан тревожно стала всматриваться в главный экран. – Полный назад! Объявляю полную боевую готовность! Убрать бортовые огни! Степень замаскированности – номер один! Группа наблюдения, следите за кораблем!

Откуда здесь взялся ромуланский корабль? Быть может, как и "Азмуту", ему удалось перехватить переговоры, которые вели между собой корабли федератов? А может, этот корабль здесь по приказу Временного правительства или кого-то еще, кто что-то знает об объекте? Как бы там ни было, а осторожность не помешает: неизвестно, что у этого корабля на уме.

Капитана охватило странное чувство смеси страха и азарта. Она быстро вернулась на свое, место. Кем бы ни был послан этот корабль, шанс на спасение еще остался. У "Азмута" хватит и энергии, и скорости, чтобы избежать лобового столкновения с незнакомцем. В нынешнее смутное время спасется только тот, у кого крепче нервы и быстрее ноги.

Многие годы в центре огромной всепроникающей паутины интриг стоял сам Претор. Однако в ту эпоху стабильности и предсказуемости у каждого посвященного, если только он знал свое место, был шанс не запутаться в этой паутине. Сейчас же, во времена всеобщего хаоса, свобода и даже жизнь не гарантированы никому: ни самому мелкому чиновнику, ни обитателю Цитадели.

Империей по-прежнему правят те же приближенные Претора, но надолго ли? Иных уж нет, а многие падут в ближайшие дни, и на смену им придут молодые и честолюбивые проходимцы, вовремя поймавшие в свои паруса ветер перемен.

Когда-то в Империи существовал старинный обычай: казненных бросали на булыжную мостовую в назидание другим. Но ни у кого язык не повернется назвать те дни страшными или трагическими. Многих, очень многих чаша сия миновала. Тела на мостовых исчезли, а вместе с ними ушла целая эпоха. На смену ей пришла новая, куда более страшная и опасная, хотя и без варварских обычаев.

И все-таки почему Временное правительство упорно не замечает объект?

Кому эти выгодно? Одной из фракций? Но тогда чей же объект, и кому он служит? А может, он сам по себе? Как это можно выяснить? Способен ли кто-нибудь управлять этим объектом, держать его под контролем, задавать его курс?

– Мы вне досягаемости сенсоров, капитан. Однако, как вы и приказывали, объект все еще в поле нашего зрения.

– Хорошо. Скорректируйте наш курс так, чтобы дистанция между нами и объектом сохранялась.

– При всех усилиях мы не достигнем его скорости, капитан. Боюсь, через сутки он нас нагонит.

Капитан недовольно посмотрела на своего Первого офицера, но ничего не сказала. Через сутки... Значит, "Азмут" и объект поравняются где-то в районе Влаарииви. Что же тогда с ним делать?

Одри Бенар и ее ромуланский коллега Дайян стояли у центральной палатки, приспособленной под штаб экспедиции, и наблюдали за археологами, которые, разбившись на пары – ромуланец и землянин, – разбрелись по запыленным лабиринтам древних улочек. Каждую рабочую пару снабдили земным трикодером. Эти приборы сразу же пришлись ромуланцам по душе: раньше для сбора информации им требовалось несколько дней, а трикодеры выполняли все за считанные минуты.

К радости Одри и Дайяна, археологи приступили к работе очень быстро.

Никто не знал, сколько времени продолжатся совместные раскопки, поэтому никому не хотелось терять ни минуты драгоценного времени.

Первым делом необходимо было просканировать приборами всю долину: древние руины и их окрестности – и в конце дня передать информацию на компьютеры "Энтерпрайза" и "Галтиза". Затем, по мере анализа, планировалось приступить к раскопкам в самых многообещающих местах, Хотя на Темариусе нельзя было найти места, недостойного внимания.

Перед археологами простирался довольно унылый, окрашенный в серые краски ландшафт, который едва освещало тусклое и почти не греющее солнце.

Но глазу археолога, как и художника, вся эта неброская, непритязательная местность виделась совершенно в ином свете.

"Как похож этот мир на злосчастные руины Калиса-Три", – подумала Одри Бенар и тяжело вздохнула. Стараясь избавиться от неприятных воспоминаний, она резко тряхнула головой.

– Лихалла... – задумчиво произнесла Одри, словно пробуя слово на вкус. – Почему ромуланское название этой планеты звучит куда мягче и мелодичнее, чем то, которое бытует среди ученых федерации?

– Темариус, а не Лихалла, – мягко поправил Дайян.

Одри взглянула на напарника. Как и большинство ромуланцев, он был гораздо ниже и коренастее вулканцев и ненамного выше нее. Темные вьющиеся волосы обрамляли бледное лицо, челка почти доходила до темно-зеленых глаз.

Это лицо казалось Одри знакомым. Через мгновение она уже не сомневалась, что Дайян – брат-близнец Яндры, чья игра вчера покорила всех.

Главу ромуланских археологов можно было вполне назвать красивым даже по земным стандартам, хотя это еще ничего не значит. Руководитель ромуланской экспедиции на Калисе-Три тоже был красавцем. Однако своей поразительной жестокостью он затмил всех, с кем Одри встречалась раньше.

Не лишив ее жизни, этот ромуланец отнял у нее душевное здоровье. И если бы не вулканские медики... Они вернули Одри веру в себя и свои силы, а главное, они научили ее управлять своими эмоциями. С помощью вулканцев Одри подавила в себе ненависть, скопившуюся у нее в душе. Если бы не вулканские медики...

После Вулкана Одри долгие годы удавалось жить в мире и согласии с собой. Это было нелегким делом. Но научившись владеть собой, она уже никогда не поддавалась грузу тяжких воспоминаний. Так было и тогда, когда к Одри пришла темнокожая женщина с "Энтерпрайза" и предложила возглавить археологическую миссию на Темариус.

И все-таки был момент внутренней слабости, призналась Одри себе, когда упоминание о ромуланцах бросило ее в дрожь. Секунду-другую она боролась с приступом ненависти. Но уроки вулканцев не прошли для Одри даром. Она не могла отказать Ухуре, и дело даже не в археологических красотах Темариуса.

Сейчас, стоя от ромуланца на расстоянии вытянутой руки, Одри Бенар вдруг снова ощутила отвращение и ненависть: слишком похож был Дайян внешне на того садиста, слишком жуткими и трагическими были те месяцы на Калисе, когда следом шла смерть и понятия "ромуланец" и "садист" стали синонимами.

Со страхом, липким и ежечасным, Одри справилась еще на Вулкане. После напряженных занятий страх вполне поддается замене на другие эмоции. А вот с ненавистью гораздо сложнее. За тот год, что Одри находилась в плену, ненависть проникла в каждую ее клеточку, во все фибры души. Не страх, а ненависть разъедае! душу, но закаляет характер.

Вулканцы считали, что именно ненависть позволила Одри выжить тогда, когда другие один за одним умирали от пыток, голода и безысходности. "Я выживу только ради того, чтобы увидеть, как вы будете дохнуть, корчась от страшных мук!" – бросила тогда палачам Одри.

Что ж, здесь другой мир, другое окружение, другое время; и эти воспоминания не помогут, скорее взорвут ее изнутри, лишив прелестей жизни.

Одри постаралась взять себя в руки. При чем тут Дайян? Разве он виноват в трагедии на Калисе-Три?

Не в первый раз Одри Бенар вдруг отчаянно захотелось стать холодным, бесстрастным вулканцем. Хотя и вулканцы, особенно их женщины, поддаются эмоциям. Когда-то давно они очень походили на людей, но долгие годы лишений и страданий развили в них замечательные качества.

Одри вдохнула чистый и прохладный воздух, на несколько секунд задержала дыхание и с силой выдохнула, словно выплеснула из себя все эмоции и воспоминания. Все-таки это был Темариус – Мекка археологов всей галактики, и негоже сейчас предаваться черным мыслям.

– Идем, – решительно произнесла Бенар и направилась к одному из холмов, обрамляющих замечательную долину. – Есть или, по крайней мере, должны быть развалины особого строения, которые я хочу найти прежде всего.

– "Чертоги исхода", – почти не задумываясь, назвал Дайян.

– Да, А откуда вы знаете? Они не упоминались на пресс-конференции, насколько я помню. И мои труды вряд ли попадали в ромуланские журналы по археологии.

– Вы правы, не попадали, – признал Дайян и, подойдя к Одри почти вплотную, прошептал:

– Но от случая к случаю на глаза попадаются подпольные рукописные журналы. Я подозреваю, что то же самое есть и у вас в федерации.

Понимающе кивнув, доктор Бенар надолго за молчала. Бедный Дайян!

Бедные ромуланцы! Как много им еще предстоит узнать об окружающем мире!

Наверное, Дайяну потребовалось немало смелости признаться в том, из-за чего он и его коллеги могли быть немедленно арестованы. Но Одри решила, что будет верхом нескромности, если она начнет оспаривать заблуждения ромуланца. Но почему Дайян так неосторожен и откровенен? Думает, что перемены в Империи всерьез и надолго? Или уверен, что эта конференция навсегда изменит мир к лучшему?

– Не стану этого отрицать, – Одри, наконец, заговорила. – Но меня удивляет, что вы упомянули о самописных журналах так откровенно.

– Глупо отрицать правду там, где она есть.

– Как-то очень уж по-вулкански вы произнесли эту фразу, – усмехнулась Одри.

– Все-таки они наши близкие родственники.

Одри вздрогнула. Вновь ожили нешуточные страсти. Но доктор не подала вида, оставшись внешне спокойной. То, что вулканцы, ее спасители, были родственны ромуланцам, ее обидчикам, не давало покоя Одри. Это был факт, на котором ей меньше всего хотелось останавливаться. Доктору была неприятна мысль, что под внешним благородством и дисциплинированностью вулканцев могло биться злое ромуланское сердце. Но, с другой стороны, разве есть такие расы, представители которых – сплошь исчадия ада или, наоборот, безгрешные ангелы? А она сама разве не смесь порока и добродетели?

– Раз уж вам известен термин, которым я обозначаю эти структуры, значит, вам известна и моя гипотеза об их назначении и даже то, каким образом я собираюсь их найти.

– Не совсем, – признался Дайян. – Ваша статья, которая попалась мне на глаза, была неполной, а перевод – довольно скверным. Вообще, наша самиздатовская литература грешит отрывочностью и неточным изложением мыслей. И все же она куда лучше той, что проходит через ножницы цензора.

Низкое качество с лихвой компенсируется свободой духа. Разве у вас не так?

Разве вы знакомы с лучшими образцами ромуланской археологической мысли?

Отвернувшись, Одри Бенар едва сдержала улыбку.

– Ладно. Пока мы будем идти, постарайтесь во всех подробностях вспомнить, что вы почерпнули из моей неполной и плохо переведенной статьи, а я, в свою очередь, подправлю и дополню переводчика.

– Сочту за честь.

Увлеченные разговором, Одри и Дайян не заметили, как поравнялись с первыми улицами раскопанного города.

– Замечательно, капитан! – восхищенно воскликнул Хиран, но в его голосе прозвучали нотки горечи и зависти.

Неслышно ступая по узкой дорожке, петляющей среди растений огромного ботанического сада, капитан ромуланцев не переставал сыпать комплиментами.

– Это обязательная принадлежность корабля класса "Конституция", просто объяснил Кирк.

Экскурсия, как и просил Хиран, началась рано. Очевидно, ромуланец чувствовал, что конференция может пройти не так, как хотелось бы, и он лишится, возможно, единственного шанса осмотреть внутри корабль Федерации.

– Вы говорите, что не только офицеры имеют право прогуливаться по этому саду? – терзался сомнениями Хиран.

– Вся команда, безусловно. А сейчас и все пассажиры.

В дальнем конце ботанического сада оживленно беседовала группа музыкантов; некоторые из них сидели на зеленой лужайке, а другие с восхищением рассматривали в огромном, во всю стену, окне медленно проплывающий Темариус и яркую точку – ромуланский "Галтиз".

– Замечательно! – повторил Хиран все тем же восхищенно-завистливым тоном. – Просто восхитительно! На нашем "Галтизе" вы не увидите ничего подобного.

– Ну, все-таки ваш корабль довольно небольших размеров, – поспешил успокоить Кирк. – В нем трудно выделить место и под клумбы, не говоря уже о таком царстве комфорта и уюта.

– Царство комфорта и уюта... Да... Однако для центуриона Тиама и его жены нашлись и комфорт, и уют. Скажите, капитан, вы верите, что из всей этой затеи может выйти хоть какой-нибудь толк?

На некоторое время Кирк погрузился в раздумья.

– Надеюсь, но не очень-то верю.

– Я тоже, – признался Хиран, изучающе посмотрев на землянина, словно решая для себя вопрос о продолжении разговора на эту тему. – Скажу вам откровенно, капитан, в самом начале этой миссии я еще тешил себя кое-какими иллюзиями, пока не узнал ближе центуриона Тиама. Вас это удивляет?

– Только то, что вы в этом признались, – рассмеялся Кирк.

– Что ж, тогда попробую удивить вас еще больше. Знаете, капитан, я тайно надеюсь на успех археологов. Вдруг они откроют, что эризианцы были предками землян. Знаете, почему мне этого хочется?

– Почему? – спросил Кирк, стараясь оставаться невозмутимым.

– Тогда наше правительство вынуждено будет разрешить доступ федератов к этой планете, пусть и на своих условиях. И нам останется лишь протоптать тропинку друг к другу. Вот это и будет настоящим началом!

– Надеюсь, что и мое правительство поступит так же, если выяснится, что эризианцы – ваши предки.

Оба капитана замолчали. Продолжать подобный разговор им не хотелось, иначе придется выяснять, у какого государства больше прав на Нейтральную Зону и кто вправе разрешать чей-то допуск.

– Скажите, Кирк, раз мы столь откровенны друг с другом, существует ли на самом деле Зонд? Или это плод чьей-то больной фантазии?

– Это не миф, это реальность, Хиран, – в голосе землянина послышались нотки печали. – Очень грозная реальность.

– В самом деле? Вы его сами видели?

– Видел. И даже слышал. Я видел, что может натворить этот Зонд. Могу даже показать записи, сделанные во время его последнего приближения к Земле. Кстати, вашему правительству не мешало бы тоже с ними ознакомиться.

– Безумно был бы рад взглянуть на эти записи, но боюсь, это ничего не изменит: для Тиама и для тех, кто его послал, мое мнение абсолютно безразлично, впрочем, как и ваше.

– Вы имеете в виду Временное правительство?

– У нашего правительства никогда не было единого мнения даже в лучшие времена, – пожал плечами Хиран. – А сейчас и подавно.

– Мы слышали, что среди ваших властей идет какая-то закулисная борьба, но...

– А когда ее не было? Реформы... – Хиран усмехнулся. – Они только на бумаге. Если и были какие-то реформы, то они не продвинулись дальне Цитадели. Тот, кто назначил центуриона Тиама главой миссии, несомненно, является противником реформ.

Кирк был поражен откровенностью ромуланца и уже начал подозревать его в неискренности.

Внезапно Хиран остановился и носком ботинка провел по густой зеленой траве.

– Скажите, капитан, разрешается ли выходить за пределы дорожек? Я вижу, некоторые пассажиры даже разлеглись на траве.

– Вообще-то это не приветствуется. Но чем не пожертвуешь ради успеха миссии? – ответил Кирк, продолжая сомневаться в искренности ромуланца.

Молча улыбаясь, коллеги свернули на большую живописную лужайку.

– В том материале, что я видел, ваше третье положение отсутствовало полностью, – заметил Дайян. – Вот потому-то я и не мог составить целостной картины вашей рабочей гипотезы.

За разговорами археологи не заметили, как прошли уже добрую милю от базового лагеря и поднялись на вершину холма, теснившего с запада легендарный город. Отсюда, с огромной высоты, двенадцать пар археологов казались муравьями, копошащимися среди таинственного лабиринта. Сам город был куда больше, чем это представлялось в лагере. Воистину, древний город – самый большой памятник эризианской культуры, на чьи пыльные руины ступила нога археолога.

– Для того, чтобы иметь полное представление о моей гипотезе, необязательно знать уточняющие положения, – сказала Одри. – Потому что, образно говоря, это симфония, а не описанная математическими законами жизнь каждой отдельной ноты. Положения, сдобренные формулами и расчетами, лишь вычленяют мою теорию из океана других, не менее правдоподобных. Общая картина истории эризианской культуры ясна и без математических раскладок.

Просто взгляните вниз...

– Боже, как я хотел бы, чтобы сейчас здесь была моя сестра! воскликнул Дайян. – Если бы вы знали, как она жаждет увидеть что-нибудь, захватывающее дух! Для нее и музыка, и археология – блюдца, полные тайн, на которых нет математических выкладок. Она считает, что холодно и трезво анализировать жизнь давно умерших цивилизаций, как и законы музыкальной гармонии, – это все равно, что препарировать душу.

– Большинство землян чувствует то же самое.

– Но ведь и вы землянка...

– Земляне не так категоричны и рассудительны, как я. Землянка по происхождению, я вулканка по складу характера. Многое из человеческого мною уже утеряно.

"Кажется, я опять завела не тот разговор, – вовремя спохватилась Одри. – Хватит заниматься пустой болтовней." Стараясь сменить тему, доктор указала на скопище руин у дальнего конца долины.

– Вон там центральная часть города. Видите?

– Пока не вижу, – Дайян переводил взгляд от вытянутой руки землянки к руинам и обратно.

– Там, где находится одинокая стена, на некотором расстоянии от других руин. Это и есть центр.

– Да, теперь вижу. Спасибо, доктор Бенар. Я и за тысячу лет не догадался бы, что это и есть центр города.

– Это приходит с практикой и опытом. Я побывала на двух других эризианских планетах и отметила все закономерности и аналогии. Будь у вас время, вы пришли бы к тем же результатам.

– Возможно. Но вы слишком щедры в своих оценках, доктор. А если допустить, что это лишь один из центров города и не самый главный. Значит, где-то должны быть и другие?

Голос Дайяна чуть дрожал. Его взгляд скользил по руинам древнего города, в котором не осталось ни одной целой улицы, ни одного целого строения. В планировке города не было ни одного прямого угла или хоть какой-нибудь прямой линии, кроме как в ярко выраженных городских узлах.

– Например, там, – Дайян показал на скопление разбитых стен в самом центре долины. – Если ваши формулы верны, то центров должно быть два.

– Совершенно верно, – согласилась Одри. Вдруг из груди землянки вырвался крик триумфа, триумфа, который Одри Бенар испытала до этого всего лишь раз в жизни – на Калисе-Три, до трагедии. Несомненно, это "чертог исхода"! Доктор стала в уме производить расчеты: если удвоить расстояние между центрами, затем вычесть расстояние до ближайшего опорного узла и разделить на... Ошибки быть не может, это он!

Совершенно забыв о Дайяне, Одри Бенар бросилась вниз по тропе, поднимая за собой клубы пыли.

Ровно в 9 часов утра в пресс-центре "Галтиза" появился Хандлер, едва сдерживающий зевоту после нервной бессонной ночи. Райли, в отличие от своего молодого коллеги, не скрывал ничего и зевал ежеминутно. Это была первая большая пресс-конференция Райли, да еще в таком необычном составе.

Противоположная сторона во главе с центурионом Тиамом уже заняла свои места и не выказывала ни малейших признаков бессонницы или усталости.

Однако все ромуланцы, кроме невозмутимого Китала, слегка нервничали и с нескрываемой опаской поглядывали на своих оппонентов.

Райли, понаблюдав за главой ромуланской делегации накануне вечером, когда Яндра поразила всех своей игрой, сделал определенные выводы. Он решил, что Тиама нельзя назвать ни тонким ценителем искусства, ни просто достойным супругом. Скорее, он холодный делец, ищущий выгоду везде, где только можно ее найти. Во время выступления Яндры центурион ревностно следил за реакцией публики, считая успех жены своим собственным.

От взгляда Райли не ускользнуло и то, с каким потухшим взором Яндра встретила то ли просьбу, то ли приказ мужа доказать этому землянину-выскочке, чья раса выше в искусстве. Заинтригованный, Райли бросал взгляд то на сцену, где находились Пеналт и склонившийся над ним Тиам, то в зрительный зал, в полумраке которого поблескивали печальные глаза Яндры. Без сомнения, заключил тогда Райли, ромуланка поднялась на сцену по грубому принуждению.

И все-таки Яндра заиграла, вдохновенно и безудержно, словно после многих лет разлуки встретилась со старым другом. Казалось, что только за роялем, в стихии чарующих звуков, она чувствовала себя вне досягаемости мужа, освобождаясь от его постоянного контроля. Коснувшись клавиш, Яндра окунулась в мир свободы и фантазии...

Вернувшись к реальности, Райли занял место за столом, справа от лейтенанта Хандлера. На столе тихо попискивал трикодер. Лейтенант раскрыл блокнот и поставил дату. Двое молодых ромуланцев быстро подали несколько стаканов и с полдюжины красивых пузатых бутылок с напитками.

По взаимной договоренности протокольные мероприятия сегодня должна была обеспечить принимающая сторона – экипаж "Галтиза". Таким образом, все протокольные процедуры на переговорах следующего дня целиком лягут на членов "Энтерпрайза", хотя Райли не был уверен, что завтра вообще состоятся какие-либо переговоры. Несмотря на его впечатляющие и многочисленные успехи на дипломатическом поприще, эта конференция казалась ему карточным домиком, готовым развалиться при малейшем дуновении ромуланского ветерка.

"Излишняя самоуверенность может дорого обойтись, – сказал как-то Кирк. – Однако если всего бояться и жить по принципу "как бы чего не вышло", то, как правило, ничего и не выходит."

Все последние дни Райли упорно думал о ромуланцах: их привычках, наклонностях, психологии и стереотипах. При каждом удобном случае он старался подметить особенности их поведения в общении не только с землянами, но и с себе подобными. Однако Райли подозревал, что все его выводы вряд ли пригодятся для плодотворной работы с Тиамом. Такое поверхностное и обобщающее изучение целой расы, а не отдельного индивидуума может принести не пользу, а вред, потому что, как однажды выразился Маккой, "оно загаживает мозги предрассудками".

В конце концов, Райли заострил все свое внимание только на Тиаме. Он изучал любую подвернувшуюся под руку информацию о центурионе, не сводил с Тиама глаз во время торжественного вечера. Райли считал, что необходимо иметь как можно более полное представление о главе ромуланцев, от которого, возможно, зависит судьба конференции.

"Доверяйся чувствам", – наставлял когда-то капитан Кирк. Даже Сарэк, отдавая дань непредсказуемости и чувственности людей, считал так же. Но, кроме субъективных чувств, есть и объективные факты, от которых так просто не отделаться. К таким фактам Райли отнес дела и поступки центуриона Тиама.

Два посла могли бы целыми днями рассыпаться во взаимных дипломатических любезностях и давать друг другу невыполнимые обещания. Но что от них проку, если скоро, позабыв о всяких обещаниях, Тиам вместе со своей делегацией вернется в ромуланскую столицу подзуживать власти Империи на новые "подвиги" против Федерации? А способен ли центурион оценить опасность, исходящую от общего недруга, Зонда? Или он так же "не склонен к фантазиям", как некоторые деятели Временного правительства, полностью отрицающие существование неуловимого посланника Зла?

А ведь Зонд существует, и он чуть было не поверг Землю в глобальную катастрофу! Разве не Зонд дезориентирует корабли Клинтонов и федератов?

Кто, если не Зонд, прорывается сейчас через Нейтральную Зону вглубь пространства Ромуланской Империи, грозя принести ее народу те же беды и страдания, что и народам Федерации?

А ромуланцы по вине своего правительства, которое даже не удосуживается проверить информацию федератов, находятся сейчас в опасном неведении о грозном Страннике. "Не хотят признавать, ну и не надо", лаконично выразился Кирк во время обсуждения одного из последних официальных посланий ромуланского руководства.

– Посол Тиам, – начал Райли, – несколько часов назад мы получили новые сведения о местонахождении объекта, который мы неофициально именуем Зондом. Вы осведомлены о существовании этого объекта и об информации, которую мы передали вашему руководству?

Не ожидавший таких вопросов центурион нервно забарабанил пальцами по крышке стола и недовольно взглянул на Райли.

– Да. Я хорошо знаком с выдумками, которые уже несколько месяцев сочиняют функционеры из Федерации. Чего я не знаю, так это причин, которые заставляют их это придумывать.

– Причины те же самые, – тяжело вздохнул Райли, – что удерживают меня в этом кресле, а не дают провалиться сквозь него на пол: объективные факты и законы природы. Это кресло существует в действительности, и Зонд тоже.

Упомянутый объект не так давно совершил колоссальные разрушения на Земле и одновременно вывел из строя несколько наших и клингоновских кораблей. И я уверен, что новые разрушения, только теперь на планетах вашей Империи, дело даже не ближайших дней, а часов. Только что объект проскочил Нейтральную Зону и вторгся в пределы Ромуланского космического пространства, а возможно, просто вернулся в него, набрав такую скорость, что менее чем через сутки окажется в окрестностях ваших главных центров, в том числе и столицы.

– Вы говорите, Зонд вернулся? – еле удержался от хохота Тиам. – Вы беретесь утверждать, что ваша выдумка – еще и порождение нашей Империи?

– Вовсе нет. Если бы у нас были основания полагать, что объект создан ромуланцами, сомневаюсь, что кто-нибудь из нас сидел бы за этим столом.

– Ну, хорошо. Если вы отказываете Империи в связи с этим вашим плодом воображения, то зачем дальше обсуждать этот вопрос?

– А вот зачем, – Райли аккуратно пододвинул к ромуланцам листок бумаги. – Здесь последние координаты объекта, его точная скорость и курс, конечно, если Зонд не надумает изменить его, пока мы сидим здесь и обсуждаем, существует ли он на самом деле.

– И вы хотите, чтобы мы преследовали плод вашей фантазии по всему нашему пространству, потому что не уверены, что наше правительство даст вам разрешение гоняться за привидением по всей Империи?

– Даже если ваше руководство даст нам разрешение на погоню, как вы сказали, за привидением, боюсь, у нас уже ничего не получится. Объект вышел из поля зрения наших кораблей и развил такую скорость, что, думаю, нам за ним уже не угнаться.

– Значит, вы перебросили призрак к нам? Это вы хотите сказать?

– Нет. Не это я хочу сказать, – твердо ответил Райли и замолчал.

Чувствовалось, что разговор заходил в тупик. Послы могли еще долго обмениваться репликами, но дело ни на йоту не продвинулось бы даже к элементарному взаимопониманию, не говоря уже о логическом завершении.

Оставалось либо уступить упрямству Тиама и перейти к другой теме, либо...

Впрочем, какое может быть "либо".

"Доверяй своим чувствам", – опять вспомнил Райли фразу Кирка.

– Я всего лишь хочу сказать, что данный объект не фикция и не плод воображения. Это реальность и, похоже, реальность грозная. Зонд прошел вблизи одного из ваших пограничных кораблей, и поэтому ваше правительство не может не знать о существовании этого объекта. И пока мы с вами официально или неофициально – не придем к конкретным соглашениям по этому очень конкретному предмету, я не вижу пользы даже в начале разговора по другим вопросам повестки нашей конференции. Искренне жаль, но не хочется попусту тратить время ни мое, ни ваше.

Райли спокойно поднялся с места и не спеша проследовал мимо растерявшегося лейтенанта Хандлера, так и не сделавшего ни единой пометки в своем блокноте.

– Странная игра, Кирк, – заметил Хиран. – Зачем швырять такой массивный мяч в какие-то далекие палки?

Два капитана наблюдали за тем, как какой-то музыкант и свободный от дежурства офицер неторопливо разыгрывали партию в боулинг.

– У людей вообще очень много странных игр, – признался Кирк. – Лучше всего обсудить этот вопрос с моим помощником по науке. У него на этот счет есть захватывающая теория.

– А-а... Мистер Спок... Он ваш Первый офицер, не так ли?

Начало нового дипломатического раунда откладывалось, и все его участники, особенно ромуланцы, нетерпеливо и с беспокойством поглядывали на часы.

– Откуда у вас это пристрастие к военщине, Кирк? – неожиданно спросил Хиран.

Землянин с удивлением посмотрел на коллегу.

– Быть капитаном межзвездного корабля мне хотелось всегда, но вот насчет военщины... – Кирк пожал плечами.

– По-моему, это неотделимо друг от друга.

– Между прочим, – заметил Кирк, – Звездный Флот сейчас куда менее милитаристская организация, чем раньше. А в будущем, думаю, будет еще меньше. Особенно если эти переговоры увенчаются успехом.

– А я никогда не мечтал о военной карьере, – неожиданно произнес Хиран. – Призыв на военную службу от нашей семьи выпал на мою старшую сестру. И это был ее единственный шанс вырваться из провинции: в наши университеты принимают только отслуживших в армии и детей высокопоставленных родителей, не считая, конечно, партийных функционеров.

У вас в Федерации так же?

– Я как раз тот, кого вы назвали бы провинциалом, Я выходец из провинции Айова, которая специализируется на разведении крупного рогатого скота и выпуске молочной продукции.

– Айова... – повторил Хиран, явно смакуя произношение непонятного красивого слова.

"Действительно, красиво! – с гордостью подумал Кирк. – А ведь ромуланское название этой планеты, Лихалла, не менее красиво."

– В нашей образовательной системе учитываются способности человека, а не его происхождение, – объяснял землянин. – Хотя, конечно это не всегда так.

– Может быть, и мы когда-нибудь ощутим на себе разумность вашей системы, – вздохнул Хиран. – Я, например, всегда хотел быть инженером, хотел открывать и создавать. А вместо этого я здесь. С другой стороны, если бы я был инженером, то никогда бы не увидел землян.

Лицо ромуланца посветлело.

– И многих людей вы встретили?

– Вы и ваши коллеги – первые! – от души воскликнул Хиран, неожиданно фамильярно хлопнув Кирка по спине.

В то же мгновение из громкоговорителей раздался голос Скотти:

– Капитан Кирк, ответьте мостику!

Внезапно запищало и переговорное устройство Хирана.

Пока ромуланец отвечал на вызов, Кирк во всех подробностях рассматривал униформу и экипировку гостя. Как же все-таки одинаковы военные всей галактики, словно выведены в одном милитаристском инкубаторе!

Хотя до предполагаемых "чертогов исхода" по прямой было не более трех километров, Дайяну и Одри показалось, что добирались они до этого места никак не менее часа. Виной всему был глубокий песок, в котором то и дело вязли ноги, а также хаотичные нагромождения остатков древних стен, превратившихся в труднопроходимые завалы. Не раз Дайян и Одри, заблудившись в нескончаемых лабиринтах незнакомого города, выходили к одному и тому же месту.

Наконец, взору Одри предстали "чертоги". Стоя перед древними стенами, она думала: "Мы можем посмотреть и оценить труд эризианцев. Но мы никогда не придадим этому городу первозданный вид. Говорят, архитектура застывшая в камне музыка. Но разве можно услышать давно умолкнувшую музыку? Ее могли слышать только сами эризианцы".

С высоты окрестных холмов были видны узоры городских улиц, гигантским ковром покрывающие всю долину. Не одному поколению археологов и математиков они давали пищу для размышлений.

При обычных обстоятельствах Одри Бенар провела бы у стен "чертогов" много дней, записывая, зарисовывая, фотографируя, делая голограммы, расщепляя буквально до молекул каждый камень и документируя со скрупулезной тщательностью всю панораму, открывшуюся ее взору. И только потом, зная наверняка, что ничего не упущено, она решилась бы перестудить порог "чертогов", чтобы с еще большей тщательностью изучить их внутреннее убранство. Но обстоятельства, к сожалению, были совершенно иными, и едва начавшаяся работа в любой момент могла прекратиться.

После беглого осмотра приземистого, с низкой куполообразной крышей строения Одри обратила внимание на маленькую пристройку, которая, если верить показаниям трикодера, являлась последним очагом сопротивления эризианцев. Подставленная всем ветрам на протяжении последней тысячи лет пристройка была близка к полному разрушению.

Из полевой сумки Одри тотчас извлекла портативный, похожий на фазер прибор – один из дюжины незаменимых вещей при раскопках древних жилищ и изучении органических останков. Главное назначение прибора – определение неорганического и органического происхождения материалов, даже давно окаменевших. При умелом его использовании можно было отделить окаменевшие кости, растения и другую органику от скальных пород, песка, земли и прочих многовековых наслоений. Несколько минут работы с этим прибором, присоединенным к трикодеру, могли заменить сутки раскопок с лопаточками, щеточками и солнечными ударами.

Включив прибор на полную мощность, доктор Бенар направила его на древнюю, во многих местах покрытую мхом стену. Через считанные секунды на ее поверхности образовалось яркое голубоватое пятно, на котором, словно отмершая кожа, слой за слоем стали отделяться тонкие фрагменты строительного камня. Прибор заурчал и стал нагреваться. Пятно расползалось все шире и, наконец, озарило округу ровным голубоватым свечением.

Внезапно Одри услышала за своей спиной негромкие шаги... За несколько секунд перед доктором пронеслись картины из ее прошлого, которое, как Одри надеялась, безвозвратно ушло.

Тогда тоже маленький послушный прибор урчал и обжигал ладонь, но доктор находилась не на древней улочке под открытым небом, а внутри помещения, за пределами которого, где-то в гулких коридорах, раздавались чьи-то приближающиеся шаги. Это был Рилан, тот самый Рилан...

Почувствовав прикосновение к своему плечу, Одри обернулась и увидела страшное, искаженное гримасой ненависти лицо Рилана. Доктору потребовалось одно мгновение, чтобы дотянуться до полевой сумки. Выхватив массивную археологическую лопатку, она изо всей силы ударила своего преследователя по лицу.

Среди древних стен заметалось эхо громкого и пронзительного крика ужаса.

Первой и наиглавнейшей ошибкой Зулу было не то, что он буквально извел центральный бортовой компьютер расспросами про Эризианскую Империю, а то, что, погрузившись в изучение, он проворонил момент высадки на Темариус археологов. Заинтригованный высвеченной на дисплее фразой, что "к сожалению, доктор Эризи так и не смог побывать на Темариусе до окончания войны", Зулу проторчал за терминалом битых три часа, напрочь забыв о своих прямых обязанностях.

Спохватившись, рулевой набрал команду "Прервать" и стремительно выскочил из своей каюты.

– Вы следите за доктором Бенар, – ворвавшись в транспортный отсек, обратился Зулу к молодому дежурному лейтенанту, – и этим ромуланцем?

– Да, сэр. Доктор Бенар у нас на контроле, – доложил дежурный. – Но что касается ромуланца...

– Это руководитель ромуланской археологической экспедиции.

– Нет, сэр. За ним не следим. А разве ромуланский корабль не держит его на контроле?

– Да, конечно. Послушайте, лейтенант, сейчас же перенесите меня к доктору Бенар, где бы она не находилась, – скомандовал Зулу и поднялся на круглую платформу.

– Есть, сэр. Сейчас доктор находится почти в центре древнего города.

Должен признаться, что я могу ошибиться в координатах вашего приземления.

– Необязательно сажать меня прямо на голову доктора, можете перенести меня на сотню-другую ярдов от нее.

Зулу не хотелось пугать женщину своим неожиданным появлением или возбуждать в ней подозрение, что он обычный соглядатай, хоть это именно так и было. Не хотел пугать женщину... Это и было второй ошибкой рулевого.

Прообщавшись с компьютером все утро, Зулу узнал много интересного. Он выяснил, что эризианские архитектуры при планировке городов использовали особые узоры, с трудом поддающиеся математическому анализу. Ученые в течение многих лет пытались найти закономерности, которыми руководствовались древние градостроители, но все было тщетно.

– Узоры, узоры... – ворчал Зулу, блуждая между нагромождениями древних стен. – Бардак, а не узоры!

Ноги вязли в песке, пахло плесенью и гнилью. Неожиданно вдалеке показалась знакомая фигура. Дайян? Фигура свернула за угол.

Припустив во весь дух, Зулу почти догнал ромуланца. Но им оказался вовсе не Дайян, а один из адъютантов центуриона, Ютак. Один из тех, кто следовал по пятам за Дайяном и Одри весь торжественный вечер. Вскоре адъютант пропал из вида.

На пути Зулу попались еще две пары археологов, но никто из них не мог сказать ничего конкретного о местонахождении Дайяна и Одри.

– Очевидно, в базовом лагере, – показывали они в сторону одного из окрестных холмов, пожимая плечами.

В отчаянии Зулу собрался включить переговорное устройство, но боязнь стать посмешищем остановила его. Побродив по тесным улочкам еще полчаса, Зулу все-таки связался с транспортным отсеком "Энтерпрайза".

– Что случилось, сэр? – послышался невинный голос знакомого лейтенанта.

– Где сейчас Одри Бенар?

После короткой паузы, во время которой лейтенант, очевидно, просматривал показания приборов, вновь послышался невинный голос:

– Примерно в километре от первоначального положения, сэр. Но сейчас доктор, похоже, возвращается. Проверить еще раз, сэр?

Благодаря подсказкам дежурного лейтенанта, Зулу все-таки добрался до пропавших археологов. Выйдя на довольно широкую площадь, он увидел перед небольшим, но массивным домом с куполообразной крышей доктора Бенар, которая беспрестанно поглядывала на показания трикодера. За спиной Одри, на некотором удалении от нее, со своими несовершенными приборами возился Дайян.

Зулу видел, как доктор достала из сумки предмет, отдаленно напоминающий боевой фазер, и через несколько минут на стене пристройки появилось все расширяющееся голубое пятно. Оно все росло, и вскоре от стены дома стали отскакивать расплавленные каменные частицы.

Зулу переключил свое внимание на ромуланца. Дайян, заинтересовавшийся, видимо, необычным зрелищем, направился к пристройке.

Подойдя к Одри, он нечаянно задел ее плечо краем громоздкого, довольно тяжелого рюкзака, висевшего за его спиной.

Вдруг Зулу увидел, как через мгновение Одри выхватила из своей сумки лопатку и ударила ею ромуланца по лицу. Вскрикнув от боли, Дайян схватился обеими руками за ушибленное место, пошатнулся и медленно опустился на песок. С торжествующими криками доктор Бенар продолжала избивать ромуланца блестящей лопаткой. "Рилан!" – кричала она, стараясь попасть по неприкрытым и уязвимым местам Дайяна.

Через несколько мгновений Зулу оказался на месте трагедии и схватил распоясавшуюся женщину, стараясь ее остановить. Какое-то время Одри еще пыталась вырваться из объятий рулевого, но затем обмякла и повисла на его руках. На песке, весь израненный, корчась от боли, лежал Дайян.

– Что здесь происходит, черт возьми?! – прокричал Зулу, с трудом удерживая Одри на ногах и пытаясь вспомнить имя ромуланца. Наконец, это ему удалось. – Дайян, с вами все в порядке?!

– Кажется, да, – простонал побледневший ромуланец, пытаясь лежа освободиться от тяжелого рюкзака.

– А с вами, доктор Бенар?

– Вы мистер Зулу? – прошептала Одри, не менее бледная, чем поверженный Дайян.

– Совершенно верно. Я – Зулу.

– Отпустите меня. Я уже в порядке.

Зулу нехотя подчинился просьбе, предусмотрительно забрав лопатку, Одри отошла в сторону и, виновато потупив взгляд, стала отряхиваться.

– Кто-нибудь из вас может объяснить мне, что здесь произошло?

– Она спутала меня с каким-то Риланом, – поднявшись на ноги, заметил Дайян.

– Кто это? – глядя в упор на доктора, спросил Зулу. – Или что?

Какое-то ругательство?

– На Калисе-Три... – сбивчиво стала объяснять Одри. – На Вулкане я думала, что этот эпизод навсегда стерся из моей памяти, но получилось иначе...

– Вы испытали приступ ретроспекции? Возвращение к некогда пережитому эпизоду? – допытывался Зулу.

– Впредь я буду осторожна, – извиняющимся тоном произнесла Бенар, глядя на окровавленного коллегу. Побледнев еще больше, Дайян спросил:

– Вы бывали на Калисе-Три?

– Да, она была там, – ответил за доктора Зулу. – И ей не хотелось бы вспоминать об этом.

Неожиданно Дайян закрыл глаза и, склонив голову, надолго замолчал.

– Рилан, – наконец тихо произнес ромуланец, не открывая глаз. Никогда не думал, что еще раз услышу о нем.

– Он командовал ромуланскими военными на Калисе-Три, – добавила Одри.

– Да, командовал... – печально вздохнул Дайян, открыв глаза, но почему-то не смея поднять их. – А еще он был моим братом.