Зов Аспидной горы. Сказание об Орской яшме (СИ)

Глава 12. Тамга

Жара, установившаяся с начала лета, безраздельно властвовала над степным городом. Даже ветер не приносил облегчения — горячий, обжигающий, гонял пыль, заставлял отворачиваться редких прохожих. Виктор подумал, как хорошо, что он в отпуске: и пекло пересидит, и поработает с яшмой от души. Жаль только, в мастерской кондиционер, как дома, не установишь, в первый же день пылью забьётся. Мастер, коренной орчанин, духоту переносил тяжело, приходилось пик жары пережидать дома. Виктор называл это время «вынужденной сиестой» и позволял себе поваляться на диване у телевизора.

Зато Айслу жара была нипочём. На столик был приляпан стикер с лаконичной надписью: «Скоро буду». «Надо же, почерк один в один мой, как курица лапой писала», — подумал Виктор и защёлкал пультами. Вскоре он задремал под бормотанье диктора новостей и мерное жужжание кондиционера. Сон-воспоминание отправил в детство.

Он и двоюродный брат, приехавший погостить, идут к горе Полковник. Оба в шортах, футболках, кедах, на плечах брезентовые рюкзаки. На голове бейсболки. На мгновение просыпается сознание. Почему бейсболки, их же тогда ещё не было? Сон же ведёт дальше, оставляя вопрос без ответа. «Это яшма?!! Да у вас на всей улице клумбы такими камнями выложены», — брат разочарован. Виктор оживлённо рассказывает об обработке, шлифовке. Даже трёт поднятый камень о футболку, приговаривая: «Смотри, смотри, как заблестел!» Вот они на горе. Рядом небольшие холмики, почти сравнявшиеся с землёй, — древние могилы. Большой ворон взлетает неожиданно, заставив вздрогнуть. Показать друг другу страх нельзя. Брат ругается вслед птице и неожиданно замирает с открытым ртом. Виктор смотрит в ту же сторону. В степи небольшой табун лошадей. Его гонят всадники. Два мальчика, по виду их с братом ровесники, и девочка. На девочке белое платье, шаровары, синий бархатный жилет с вышивкой, шапка, с белым мехом и высоким султаном. Мальчишки в тюбетейках, полосатых халатах. «Кино, что ли, снимают?» — отмирает брат. «Не-а, у казахов праздник какой-то, может, сабантуй. Они тогда национальные костюмы надевают. А кони из Ударника, там даже типа школы конной есть», — поясняет Виктор. Но сам не уверен. У него возникает ощущение: всадники из прошлого, приоткрывшего дверку и позволившего туда заглянуть. А девочка кого-то удивительно напоминает. Кого-то близкого… Дочь! Озаряет внезапно. Какая дочь? Ты же ещё мальчишка, — пытается достучаться сознание.

Звонкий голос разбил сновидение вдребезги:

— Пап, смотри, что мне Крошка Ру дал! Ой, ты спишь.

— Уже не сплю, — Виктор, сел на диване и с наслаждением до хруста в суставах потянулся.

Айслу устроилась рядом и принялась выкладывать из пакета… книги. Отец даже глаза потёр, не привиделось ли. Сколько сил было потрачено и им, и его мамой, чтоб приучить девочку к чтению. Бесполезно. А тут: то библиотека, то книги, взятые у друзей. «Растёт, моя принцесса», — расчувствовался Виктор. Дочь же рассказывала:

— У Сашки дед в Горсовете, им в первую очередь дают такие книги. «Биографическая энциклопедия Орска», «Географическая», книги к юбилею. В биографической и наша фамилия! Твой пра, а мой пра-прадед. — Айслу полистала книгу: — Вот! И даже указано: «в числе лучших мастеров принимал участие в изготовлении для ВДНХ мозаики из яшмы в виде карты СССР». А вот: «дело мастера продолжили его внуки и правнуки». Это о тебе! Смотри.

Виктор вчитывался в лаконичные строки, за которыми стояла целая династия мастеров.

— Надо же, — только и сказал.

Айслу уже переключилась на другое.

— Там и про Абулхаира есть… Пап, вот я думаю, мама меня не просто так подкинула. Что-то заставило её так поступить! Ну не бросают детей, заворачивая в нарядную одежду, тем более, со знаком рода, да ещё оставляя рядом дорогое украшение. Как считаешь?

— Не знаю, — осторожно ответил Виктор. Он и сам не раз об этом думал. Но внушать дочке ложную надежду не хотелось.

— Да точно, что-то случилось. Я тут на форум Астаны залезла. Сейчас в Казахстане модно свой род знать. Найду тех, кто со мной одного рода и спрошу, не пропадал ли где ребёнок четырнадцать лет назад. Представляешь, мне снилось прошлое: я там — ханская внучка. Не дочь, а внучка! Вот здорово бы на самом деле, как во сне: увешанная коврами юрта, степь, вся в тюльпанах, скачущие лошади: гнедые, белые, чёрные.

— Всё это, конечно, звучит красиво, — кивнул отец и с улыбкой добавил: — Но, Айслу, ты же терпеть не можешь отдых на природе. А тут, представь, посреди голой степи, никаких удобств, даже не умыться, как следует, сотовый не ловит, Интернета нет.

— Фу, папка, какой ты сегодня неромантичный! — Девочка соскочила с дивана, взяла книжки. — Пойду, почитаю. А спать под телевизор вредно. Ой! Забыла! — Айслу затормозила на полпути и обернулась. — Папуля, а можно…

— Нет, — твёрдо ответил Виктор, прекрасно знающий этот вкрадчиво-просительный тон.

— Ты же даже не дослушал!

— Дочь, дай переварить твою новую причёску. Ну, ладно, говори.

— Можно я сделаю маленькую татушку? Тамгу моего рода, — выпалила быстро девочка.

Всю расслабленность с Виктора словно сдуло. Он вскочил. Лицо стало жёстким, суровым.

— Ты не знаешь, о чём просишь. Родовыми знаками помечали вещи, клеймили домашний скот и рабов. Рабов!

— Пап, не сердись, я только спросила, — перепугалась Айслу.

Отец, заметив это, смягчился:

— Давай договоримся, никаких татушек до твоего совершеннолетия.

— А потом можно будет?

— Айслу!

— Хорошо, договорились, — девочка, заметно успокоившись и повеселев, отправилась в свою комнату.

Виктор обругал себя: разве можно так пугать ребёнка из-за собственного ночного кошмара. Уже несколько ночей ему тоже снилось прошлое. В давнем чужом прошлом, его клеймили как раба. Виктор, словно наяву, чувствовал боль от раскалённого тавра, и, вскрикивая, просыпался. Непонятно откуда пришло знание: увиденное во сне — то, что произошло с одним из его предков. Но почему тогда такая острота ощущений? Почему на месте предка он сам? Виктор сделал зарубку в памяти: спросить у Айслу, раз уж она так историей интересуется: кто и когда угонял в рабство жителей Орской крепости. Растревоженный мыслями он отправился в мастерскую и работал до темноты.

А ночью сон вновь пришёл. В нём что-то поменялось, возможно, из-за разговора с дочерью. Те же невысокие коренастые азиаты, он сам, его товарищи по несчастью, уже заклеймённые, связанные и сломленные. Виктор понимает, что именно не так. Краем глаза видит неподалёку троих ребятишек. Два мальчика и девочка. Те, из его детства. Он взрослый, а они остались детьми. Это почему-то не удивляет. Но появляется мысль: нельзя кричать, нельзя пугать девочку. Не оглядываясь, Виктор видит её встревоженный и сочувствующий взгляд. Мальчишки смотрят по-другому, с любопытством. Прикосновение раскалённого металла на этот раз не заставляет кричать, а пробуждает волю и решение — бежать при первой возможности. Притворившись покорным, Виктор идёт с остальными пленными. Он чувствует спиной взгляд девочки. Приходит осознание: что-то необъяснимое, очень важное, связывает их судьбы. Возникает желание обернуться…

Мелодичный трезвон помешал. Сон закончился. «И дёрнул чёрт завести будильник», — раздосадовано подумал Виктор.