Зови меня ястребом

Пролог Польша. Данциг 31 марта 1945 год

— Да-а, заинтриговали, вы меня, господин генерал. Заинтриговали, — выпускал табачный дым к открытой настежь форточке полковник.

Генерал-майор курил, прислонившись плечом к стене. Пряча нижнюю половину лица за поднятым воротником, он смотрел в непроглядную черноту за мокрым оконным стеклом и о чем-то отрешенно раздумывал. Выслушав его рассказ, начальник разведки армии задал с десяток вопросов, выудил из полевой сумки тетрадь и с четверть часа записывал, пока собеседник редкими глотками допивал остывший чай.

Закончив писать, полковник встрепенулся:

— Василий Авраамович, расскажите о себе. Поподробнее…

— О себе? О семье рассказал. Чего ж вам еще?..

— Ну… где учились, воевали.

Помолчав, Дьяконов негромко начал:

— Родился в одна тысяча восемьсот восемьдесят шестом году на Дону — в станице Новониколаевской, Таганрогского округа. Из дворян. Сын офицера. Окончил Донской кадетский корпус, затем Николаевское кавалерийское училище, откуда был выпущен хорунжим в Лейб-гвардии Атаманский полк. После Николаевской академии Генштаба выпущен командиром сотни в Лейб-гвардии Казачий Его Величества полк, в котором честно воевал на фронтах Первой мировой войны, затем с большевиками в гражданскую. Дважды ранен, контужен; в семнадцатом произведен в полковники и назначен командовать полком. В начале восемнадцатого полк возвратился на Дон. И в январе же у станицы Каменской вместе с другими офицерами я был арестован Военным Революционным Комитетом и отправлен на станцию Миллерово, где некоторое время дожидался расстрела…

От нахлынувших воспоминаний Василий Авраамович разволновался, замолчал, потянулся за новой папиросой.

— Арестованы?! Ах, ну да… И что же потом?

— Потом нас отправили железной дорогой до Новочеркасска. Но об этом я как-нибудь позже, — он бросил в банку потухшую спичку и поторопил: — Время, полковник. У нас очень мало времени! Скоро половина шестого, а ваше донесение не готово.

— Да-да, — спохватился тот. — Сейчас напишу. Но обещайте, что обязательно доскажете вашу историю!

— Обещаю.

Начальник разведки армии вытащил из полевой сумки чистый лист бумаги, наскоро очинил карандаш, поправил горевший фонарь и вывел в правом верхнем углу:

«Начальнику Разведывательного управления 2-го Белорусского фронта генерал-майору Виноградову И.В.

Срочное донесение…»

Донесение убыло с оказией в штаб фронта ранним утром.

Быстрой реакции Литвин не ожидал. Рассказ бывшего генерала царской армии интриговал, завораживал, но практической ценностью не обладал. Василий Авраамович показался серьезным, искренним и порядочным человеком — одно слово: дворянин. Однако тема долгой ночной беседы, откровенно говоря, разочаровала. Вот если бы неурочный гость поведал о передислокации крупного соединения Вермахта или, скажем, раскрыл организацию эшелонированной обороны Берлина — это стало бы отличным подспорьем в наступлении! А тут… В какой-то миг при составлении донесения полковник даже засомневался: а стоит ли это донесение отправлять? Не засмеют ли в штабе фронта? И все же отправил. То ли интуиция подсказала, то ли решил от греха подстраховаться…

В семь утра в дверь тихо постучали. В узкую щель заглянул знакомый подполковник — начальник контрразведки армии. Пришлось извиниться перед гостем и выйти в коридор.

А через минуту Литвин шепотом возмущался:

— Брось, он безоружен! Сам пришел и ему под шестьдесят. Зачем показывать нашу подозрительность?

— На всякий случай, Сережа. Охрана никогда не помешает. И нам с тобой не влетит от начальства.

— Черт с тобой, — подумав, махнул рукой разведчик. В конце-концов, каждый из офицеров штаба имел свои четкие обязанности. — Только сделай это… как-нибудь поделикатнее.

— Не переживай. Устроим.

— Василий Авраамович, — вернулся Литвин с парой котелков наваристой каши, — сейчас мы с вами хорошенько позавтракаем, потом я попрошу коменданта подыскать офицерскую шинель и шапку. На календаре хоть и весна, а по ночам-то морозец — будь здоров!..

— Вы хотите меня арестовать? — не поворачивая головы, отозвался Дьяконов.

— Нет нужды вас арестовывать, да и не за что. Просто… — запнулся Литвин, подыскивая нужные слова, — просто прошу вас немного задержаться. Вы же не хуже меня понимаете: если наше донесение заинтересует разведку фронта, то начальство пожелает встретиться именно с вами — с первоисточником. Согласны?

— Хорошо. Я подожду.

— Вот и славно. А сейчас подсаживайтесь поближе. Берите ложку, хлеб и приступайте. Скоро денщик чаю принесет.

Генерал тщательно вытер «прибор» платком, заглянул в котелок на дымившее ароматом варево, отломил кусочек хлеба. И принялся с удовольствием потреблять простецкую кашу.

— Отвыкли от русской пищи? — по-доброму взирал на него Литвин.

— Отвык. Столько лет прошло, знаете ли. Здесь-то все по-другому.

— Да, это не Россия. Кстати, вы обещали рассказать об аресте.

Дьяконов кивнул. И принялся за неторопливой трапезой досказывать начатую историю:

— Всех офицеров моего полка арестовали в середине января восемнадцатого года. И случилось это у станции Миллерово, где нам пришлось дожидаться участи ровно два месяца. Однако пятнадцатого марта нас вдруг отправили в тюрьму Новочеркасска. А там повезло. Здорово повезло.

— Отпустили?

— Не совсем так — ваши товарищи с нами не церемонились и прощать не собирались. Просто повезло. Мне вообще часто везло в жизни, и в тот день судьба оказалась благосклонной. В бытность моей службы в Казачьем Его Величества полку, был у нас старшим урядником толковый казачок — Смирнов Михаил. Так вот к марту восемнадцатого он стал командующим войсками Донской Советской республики. Он-то нас и освободил по старой дружбе — как-никак бывшие сослуживцы.

— Точно — повезло, — согласился Литвин. И, вдруг понизив голос, предупредил: — Василий Авраамович, я не могу знать, заинтересует ли наше донесение руководство разведки фронта. Но определенно могу предположить, что ваша личность вызовет массу вопросов у сотрудников «СМЕРША».

— Простите, никогда не слышал. Что за служба?

— Военная контрразведка. Пожалуйста, будьте с ними поосторожнее.

Генерал помолчал, гоняя ложкой остатки каши на дне котелка. Потом с тихой безнадеждою в голосе спросил:

— Большевики по-прежнему нетерпимы к тем, кто не разделяет их убеждений?

— Позвольте мне не отвечать на этот вопрос. Просто прошу: будьте осторожнее.

К обеду связисты наладили телефонную связь со штабом фронта, и первый же звонок озадачил офицеров штаба семидесятой армии. Один из заместителей Рокоссовского приказал обеспечить безопасность посадки транспортного Ли-2 и пары истребителей прикрытия на аэродроме западнее Данцига.

А еще через час по ступенькам короткого самолетного трапа спустилась группа офицеров во главе с начальником Разведывательного управления фронта генерал-майором Виноградовым. Встречавший на аэродроме представительную делегацию Литвин успел заметить среди офицеров и полковника из контрразведки «СМЕРШ». Это насторожило.

Генерал поприветствовал командующего 70-й армии и двух его заместителей. Шагнул к Литвину.

— Здравия желаю, Илья Валентинович, — козырнул тот шефу.

Виноградов сухо пожал руку, одел фуражку.

— Ну, вези, Сергей — показывай своего ночного гостя.

— Какого он возраста?

— С определенной точностью сказать не могу. Думаю, старше меня лет на пять-шесть.

— А вы, простите, с какого года?

— С одна тысяча восемьсот восемьдесят шестого.

— Понятно. Значит Бискапскому около шестидесяти пяти… Раньше с ним доводилось встречаться?

— Безусловно. Дважды до революции, и однажды в девятнадцатом году.

Василий Авраамович сидел против стола, а прибывшее из штаба фронта начальство после знакомства с белым генералом расположилось на стульях у окон. Илья Валентинович Виноградов задавал вопросы, три сотрудника разведки из его управления фиксировали в тетрадях вопросы и ответы. Полковник из «СМЕРША» что-то строчил карандашом в толстом блокноте, раскрытом на коленке. Временный хозяин комнаты Литвин скромно дежурил у дальней стены.

Дьяконов держался с достоинством. Даже облаченная в старенькую гражданскую одежду осанистая фигура выдавала выправку настоящего офицера. На вопросы отвечал четко, хорошо поставленным голосом; при этом старательно избегал личного обращения к представителям большевистской власти.

— Курите, — открыл и подвинул Виноградов коробку хороших папирос. — И расскажите подробнее о ваших встречах, и о самом Бискапском.

Василий Авраамович взял папиросу, чиркнул спичкой, затянулся.

— Познакомились мы зимой тринадцатого года в Москве. Он — молодой полковник, я в чине капитана. Внешностью Василия Викторовича Бискапского Бог не обидел: высок, статен; с открытым, мужественным лицом. Я много слышал о нем нелестного. Он, знаете ли, был заядлый картежник и кутила — вечно весел, беспечен и пьян. А тут вдруг горько опечален, в глазах грусть и усталость. Тем и запомнился мне в тот день.

— Чем же он был опечален?

— Жена у него была известнейшая певица Анастасия Бяльцева. Редкой красоты женщина; удивительный голос… Незадолго до нашего знакомства с Бискапским она скончалась. А спустя месяц он вышел в отставку и, кажется, организовал акционерное общество на Дальнем Востоке. Что-то связанное с добычей нефти. Однако вскорости Высочайшим повелением был назначен старшим штаб-офицером в Иркутский Гусарский полк, с коим и выступил на фронт. В шестнадцатом году мы встретились на огневом рубеже и трое суток провели в блиндаже под постоянным артобстрелом. Бискапский тогда командовал лейб-гвардии Московским полком, а я был начальником штаба 6-й пехотной дивизии, что стояла рядом. После двух революций, в водовороте стремительных событий мы надолго потерялись. Он воевал севернее Одессы, я — под Новороссийском, позже в Крыму. В третий раз судьба нас свела в девятнадцатом, где-то южнее Белой Калитвы — в штабном поезде Петра Николаевича Врангеля. В конце февраля под хутором Рубежным меня ранило в пешем бою, и до апреля пришлось проваляться в санитарном вагоне. Помнится, лежал в бинтах, вспоминал довоенную жизнь, семью… И вдруг шумно распахивается дверь купе; на пороге — сияющий красавчик Василий Викторович. В чистеньком генеральском мундире, при крестах, с Георгиевским оружием.

— Он приезжал навестить вас?

— Нет, что вы!.. Мы были не друзьями, но приятелями. Он приезжал к Петру Николаевичу — от него, должно быть, и узнал о моем ранении. Вот и зашел проведать, а заодно поздравить с только что присвоенным мне генеральским чином.

— Вам известно, с какой целью они встречались в штабном поезде?

Дьяконов снова мотнул головой и затушил папиросу. С минуту в комнате было тихо. Потом полковник из «СМЕРША» поднял тяжелый взгляд и, не сдерживая неприязни, то ли спросил, то напомнил:

— Врангель был немцем.

Царский генерал усмехнулся:

— Многих знавал я немцев — по большей части порядочные были люди. За Государство российское радели не меньше нашего: и германцев в Первую мировую превосходно били, и пулю себе в лоб пускали, прочитав Манифест об отречении Государя. К тому же барон происходил из старинного скандинавского рода, а вырос на Дону.

— Товарищи, мы отклоняемся от темы, а времени остается все меньше, — вернул беседу в нужно русло Виноградов. — Василий Авраамович, теперь, пожалуйста, о вашей жизни после гражданской войны. И о вашей последней встрече с Бискапским.

— После эвакуации белой армии из Крыма я с остатками своей дивизии провел несколько месяцев в эмигрантском поселении на острове Лемнос. Затем по просьбе Петра Николаевича отбыл в Варшаву для устройства и размещения наших солдат и офицеров. В этом качестве прослужил около трех лет, однако в двадцать четвертом году из-за тяжелого финансового положения военное представительство в Польше закрылось. Перебрался сюда — в Данциг. Снял простенькую комнату, нашел работу: сначала в механических мастерских местного порта, затем в городском почтамте. Не жил, а так… существовал. Прошлого не вспоминал, в политику не лез. Тем удивительнее стало появление в январе прошлого года молодого рыжего немца, повадками походившего на агента-вербовщика. Он подсел за мой столик в крохотном кабачке, представился Гансом; был любезен и говорлив. Через полтора часа, прилично влив в себя спиртного, предложил поработать на оккупационные власти. Я наотрез отказался от такой «чести», и он тут же откланялся. А спустя неделю под окна моей комнатушки подъехала машина, в дверь постучали. Почему-то сразу подумалось о связанности странного позднего визита с тем рыжим нацистом…

— Вас арестовали? — предположил Илья Валентинович.

— Нет. Открыв дверь, я к превеликому удивлению обнаружил Бискапского. Постаревшего, седого, с потухшим взором и будто ставшего ниже ростом. Мы как старые товарищи обнялись. Я пригласил войти, снять плащ, присесть. Отговорившись спешкой, он выпил рюмку водки и… внезапно огорошил предложением.

— Так-так. Дальше, пожалуйста.

— Иронично пройдясь по моему бедственному положению, он без церемоний перешел к делу и по секрету поведал о неком теплом местечке в Германии. Сознаюсь: нищета вымотала, выжала из меня последние соки. И я согласился с условием, что работа никоем образом не свяжется с нынешней войной против России.

— У вас было время до появления Бискапского, — неожиданно вмешался контрразведчик. — Почему же вы не скрылись?

— Я не ждал каких-либо предложений — кому нужен шестидесятилетний старик? И потом… куда я, по-вашему, скроюсь? Всюду война, всюду те же немцы…

— Вернемся к главному, — взволнованно расстегнув пуговицу воротника гимнастерки, покривился Виноградов, явно недовольный назойливостью сотрудника «СМЕРША». — Бискапский повез вас в Германию?

— Да, на западной окраине Данцига нас дожидался скоростной почтовый «Хейнкель». После двух часов полета мы приземлились в северо-западной Германии — неподалеку от небольшого города Мюнстер. А еще через двадцать минут я оказался на закрытой территории особо засекреченного объекта.

— Как назывался этот объект? — подался вперед один из заместителей Виноградова.

— «Зона SS12-01».

Разведчики переглянулись.

— С этого места, пожалуйста, подробнее и по порядку, — мягко потребовал советский генерал.

— Я пытался дознаться о подробностях предстоящей работы еще в самолете. Из скудных и уклончивых ответов Василия Викторовича понял следующее: в течение нескольких лет особая команда немецких ученых по приказу Генриха Гиммлера трудилась над созданием людей, наделенных необычными способностями. В исследованиях использовались самые различные материалы из Тибета, Южной Америки, России…

— Из России? — вскинул брови главный разведчик фронта.

— Да, представьте. До большевистского переворота… Простите, до революции в России имелась блистательная плеяда ученых-медиков, а в тридцатые годы какой-то русский профессор пытался скрестить молодых мужчин с обезьянами. Кажется, его расстреляли в НКВД…

— Понятно. Продолжайте.

— По словам Бискапского я понял, что исследования шли слишком медленно, а опыты зачастую оканчивались неудачей. И приблизительно в начале сорок четвертого года германское руководство приказало ученым форсировать другое направление — более практическое.

— То есть?

— Готовить особенных солдат привычным и, вместе с тем, ускоренным образом — с помощью специально разработанных программ, методов глубокого психологического внушения и обработки подсознания. Кажется, так.

— А какое отношение к «Зоне SS12-01» имел Бискапский?

— Точно не знаю. Предполагаю, что он занимался поиском инструкторского состава и выполнял различные поручения командования.

— Допустим, — пристально посмотрел Виноградов на Дьяконова. — Ну, а вас-то он с какой целью привез на секретный объект?

— Видите ли… в пятнадцатом году я имел честь быть причастным к созданию первой русской минно-разведывательной школы по подготовке тех, кого сейчас именуют «диверсантами».

— Интересный факт. Мне об этом ничего не известно, — подал голос полковник «СМЕРША». — Где она находилась?

— В Могилеве. Сначала по соседству со ставкой Верховного главнокомандующего, а с шестнадцатого года за Днепром. В лесистом восточном пригороде — вдали от любопытных глаз, для нее отстроили несколько добротных корпусов.

Наморщив лоб и покусывая нижнюю губу, Виноградов откинулся на спинку стула и осторожно предположил:

— Может быть, Бискапский хотел вас прощупать? Вдруг вы пожелали бы помочь немцам в подготовке этих… особенных солдат?..

— Вряд ли, — отрезал Василий Авраамович. — Во-первых, в Могилеве мне вменялось подбирать кадры, а не заниматься инструкторской работой. Во-вторых, в те времена о психологических опытах и прочих воздействиях на личность мы и не слыхивали. И, в-третьих, я не стал бы сотрудничать с врагами России.

Помолчали. Дьяконов потянулся за следующей папиросой. Образовавшейся паузой решил воспользоваться Литвин, уставший подпирать стенку возле двери — подойдя ближе, чиркнул спичкой и поднес огонек бывшему генералу. Тот пыхнул ароматным дымком, благодарно кивнул. Литвин шагнул к дивану, присел на самый краешек и… наткнулся на злобный взгляд смершевца.

Начальник разведывательного Управления фронта, повернувшись к высокому окну и постукивая огрызком карандаша по столешнице, с минуту созерцал серое мартовское небо. По всему было видно, что Виноградов не впервые услышал о секретном объекте под грифом «Зона SS12-01», однако рассказ белого генерала ясности о нем не привнес. Бросив карандаш, он встал, прошелся по комнате, посмотрел на часы и сказал:

— Хорошо. Что произошло дальше, после того как вас привезли на объект?

— Машина остановилась в центре прямоугольного двора, посреди каменных построек барачного типа. Мы с Бискапским вошли в единственное двухэтажное здание, видимо служившее штабом, поднялись на второй этаж и оказались в одном из многочисленных кабинетов. Внутри находились два старших офицера — кажется, полковники и мужчина в штатском платье. Они вежливо поздоровались, предложили присесть…

— Вы знаете немецкий язык? — бестактно перебил смершевец.

— Не только немецкий. Я свободно владею французским и польским. Английским — чуть хуже.

— Какие должности в зоне занимали эти люди?

— И этого я сказать не могу. Представляя военных, Бискапский назвал лишь звания и фамилии; гражданским оказался доктор Линке. Полагаю, фамилия вымышленная.

Генерал-майор царской армии продолжал рассказывать о первых впечатлениях пребывания в «Зоне SS12-01», а Илья Валентинович, стараясь не пропустить ни единой детали, рассматривал пожилого мужчину и силился заглянуть в его душу, понять ее… «Непохоже на ложь. Очень непохоже. При отрепетированных постановках актер почти не выказывает сомнений, а уверенности в голосе и суждениях звучит много больше. Дьяконов часто признается в своих сомнениях, сетует на память. Что ж, наверное, и я сомневался бы, окажись на его месте».

Да, распознать грамотную игру крайне сложно, мастера на этот счет водились в контрразведке. Виноградов тоже владел парочкой надежных приемов, применить которые наметил ближе к завершению беседы.

— …Пока мы находились в кабинете, Линке неестественно улыбался и произносил расплывчатые фразы. Он так и не ответил толком ни на один мой вопрос; не объяснил, для какой работы я приглашен, — закончил Василий Авраамович.

— Чего же они от вас хотели?

Неожиданно белый генерал улыбнулся. Вымученно и впервые за то время, что находился в особняке:

— Как ни странно, они задавали очень похожие вопросы. О моем участии в войнах: в Первой мировой и Гражданской; о послевоенной работе в Польше. Расспрашивали об известных генералах: Брусилове, Деникине, Врангеле, Краснове, Корнилове, Кутепове, Май-Маевском… Я понимал, что все это от лукавого — в живых из лидеров белого движения к тому времени оставались двое: атаман Краснов, с потрохами продавшийся немцам, и несгибаемый Антон Иванович Деникин, осуждающий любое сотрудничество с нацистами. Я скупо и невпопад отвечал. Пару раз поинтересовался: в чем состоит моя работа? От прямого ответа они уходили и снова сыпали вопросами. Кое-что прояснилось спустя час или полтора, когда Линке достал из огромного сейфа около сотни старых фотографий и предложил мне отыскать знакомые лица.

Офицеры насторожились.

— И вы нашли?

— Да. Нашел.

Глава первая Россия. Самара Наше время

— Слушай сюда, гвардия, — очнувшись, глянул Суходольский на взошедшее солнышко. — В районе ипподрома меня встретит охрана одного товарища по фамилии Грецков. Впрочем, его фамилия вам ничего не скажет.

— Марк Антонович, поподробнее, если можно. Я все-таки отвечаю за вашу жизнь, — возразил Сергеев.

На что шеф громко рассмеялся:

— Брось, Вадим, — не тот случай. Грецков — обычный чиновник городского масштаба, страстно любящий деньги и обладающий некой интересной для моей компании информацией. Лучше всего изъясняется матом и жестикуляцией. Считает, что гаишники стоят на дорогах ради удобства его проезда на дачу, а рядовые граждане загрязняют своим дыханием окружающую атмосферу. Часиков на пять мы осядем с ним в ресторанчике под трибуной ипподрома — обговорим кое-какие проблемы, пообедаем. Все это время нас будут охранять его люди.

— Обижаете! Почему не мы? — упорствовал полковник.

— Вам пока лучше заняться покупкой нового автомобиля. Заодно введешь в курс Константина: расскажешь что и как, проинструктируешь, подберешь экипировочку… В общем, сам знаешь, не первый год руководишь службой.

— Понятно. Постричь, побрить, переодеть…

— Зачем же? — вдруг возразил босс. — Зачем плодить безликость и тоску? Пусть где-нибудь сполоснется и, если пожелает — подберите в бутиках что-нибудь в его рокерско-бандитском стиле. А вот с гитарой лучше расстаться.

— Как расстаться?! — вцепился музыкант в футляр. — Да вы знаете, что это за гитара?

— Судя по твоей реакции — ее выстрогал Страдивари, — проворчал Суходольский. — Ладно, оставь пока. И последнее, — вновь повернулся он к Сергееву: — Мне нужна связь. Я могу пользоваться своим телефоном?

— Нет, Марк Антонович, ни в коем случае. Сейчас можете пользоваться моим; позже, если сильно прижмет, купите и оформите новую симкарту на чужую фамилию.

— Постараюсь. Вот, кстати, и красавец Ил-2 на постаменте. Прижимайся вправо, — приказал Суходольский водителю. — Так… подруливай к темной машине. Приехали…

«Мерседес» остановился в парочке метров от темного «Лексуса» с номерным знаком из трех девяток. Шеф бодро выбрался из салона; захлопнув дверцу. На прощание бросил:

— В восемнадцать ноль-ноль на этом же месте. Не опаздывать!..

— Поступим следующим образом, — по-прежнему сидя рядом с водителем «Мерседеса», планировал Сергеев, — первым делом прикупим машину и отпустим охрану моего давнего друга; потом займемся твоим внешним видом, подберем экипировку и… и обязательно пообедаем в ресторане с приличной кухней! А то наш шеф обожает экспромт в виде сухомятки. Вроде, едет себе спокойно, клюет носом на заднем сиденье… Вдруг просыпается и велит разворачиваться на сто восемьдесят. И все планы остаются в головных нейронах…

— «Рено», — заметил Яровой проплывающий слева огромный автосалон.

Вадим засмеялся.

— Бог с тобой, Костя! Ты еще «Логан» предложи купить!.. Французы производят классные вина, косметику, трусы с лифчиками, салаты из трюфелей… Все что угодно, только не машины! Лягушатники никогда не умели делать что-то серьезное. Все эти «рено», «пыжо», «ситро» штампуют коляски для европейских нищих, студентов и католических священников. Теперь к ним добавилась еще одна категория покупателей: российские садоводы предпенсионного возраста. Крепенькие и неприхотливые авто, но ни одна из моделей для настоящих дел не годится.

Почему и для каких «настоящих дел» не годятся французские автомобили, Константин решил поинтересоваться позже. А новое начальство меж тем развивало тему:

— На успех в стритрейсинге или на хорошей загородной трассе следует рассчитывать, если садишься за руль таких машин, как…

И следовало перечисление отнюдь немногочисленных автомобильных брендов с жутким количеством лошадей под капотом, с огромным крутящим моментом, с резвым разгоном до сотни и с прочими волнующими безбашенных гонщиков прибамбасами. Потом новичка посвящали в теорию городских гонок; в особенности психологи убегающих и догоняющих; раскрывали секреты приемов «тиски», «клевок», «поджопник». Иногда к разговору подключался управлявший «Мерседесом» парень: подсказывал, уточнял, подтверждал слова Сергеева…

Костя откровенно скучал и с грустью посматривал на футляр с акустической гитарой. Иногда на его лице явственно читалось разочарование наспех принятым решением ехать с этими странноватыми людьми. Взгляд словно говорил: «Ладно, ребята, познакомились, пообщались и будет. Погорячился я — неужели не понятно? Полуголая девка, драка, менты, погоня… разве ж можно под воздействием этакого коктейля принять умное, взвешенное решение? Нет, конечно. А потому отпустите меня с Богом, а?..»

Однако ж ничего подобного вслух он не произносил, а на вопрос начальника «все ли понятно?», неизменно качал головушкой и отрешенно шептал:

— Все ясно, как дорога в тумане. А главное — ничего не забудешь…

Вот и вспоминал с тоской об инструменте, о музыке, о струнном квинтете, покуда Сергеев сам не переключился на дорогу и не приказал шоферу завернуть на стоянку возле современного здания с четырьмя кольцами на фасаде. Поблагодарив двух водителей и охрану из неотступно следовавшей сзади второй машины, Вадим отпустил их. А, дождавшись, когда машины исчезнут в потоке транспорта, обернулся к Яровому, хитро прищурился и раскрыл объятия:

— Ну, здорово, чертяка!

— Значит, узнал? — заулыбался Яровой.

— Сам-то как считаешь?!

— Надеялся, что узнал. Просто вида при начальстве не показывал.

— Так и есть. Старая привычка не выдавать эмоции на людях, — потряхивая молодого человека за плечи Сергеев. — И все-таки изменился, Костя, изменился! Патлы отрастил, в одежку странную приоделся, в музыку вдарился. Ну и возмужал, заматерел, что ли…

— Ты тоже, Вадим, не помолодел.

— Сколько же лет мы не виделись?

— Лет пять-шесть. Или около этого.

Полковник подтолкнул старого боевого товарища в сторону салона:

— Слушай, мы с тобой тогда все пешком по горам шарахались. А на приличных аппаратах тебе ездить доводилось?

— А то! — перехватил тот поудобней футляр.

— Да? И на каких же?..

— БТР-80, БМД — с «двойки» по «четверку», БМП-3, БМРД — штабной вариант, немного на Т-80…

— Стоп-стоп-стоп, — вскинул ладони Сергеев, — дальше не надо — я не ту имел в виду технику.

— А какую?

— Которая полегче, покомфортабельнее и без гусениц.

— УАЗ подойдет?

— Уже теплее. Водительское удостоверение с категорией «B» есть?

— Имеется.

— Отлично. А с правилами дорожного движения хоть немного знаком?

— Чего с ними знакомиться! На наших дорогах все знаки предупреждающие. Из запрещающих знаю один — полосатый бетонный блок.

— Думаю, этого достаточно. За такой ответ любой инспектор обязан поставить минимум «тройку». Заходи, — пропустил он вперед Константина и на всякий случай напомнил: — Держись в салоне посвободнее, поуверенней — будто намерен скупить здесь все.

— Вместе с той грудастой тёлкой, что считает бабло на кассе?

Наставник довольно хмыкнул:

— И с ней, и с продавцами-консультантами, и с мебелью!

Координацией и управлением широкомасштабной контртеррористической операцией в Чечне занималось руководство ФСБ. Ничего странного: фээсбэшники оставались единственными, кто сумел в эпоху всеобщего развала сохранить в своих рядах подобие порядка. К тому же с этой всесильной организации не снимались главные задачи по разведывательной и контрразведывательной деятельности. Потому офицеры спецназа особенно не рыпались, когда к отправлявшимся в горы группам «пристегивали» сотрудников из «конторы» для выполнения каких-то собственных особо-секретных заданий. Не рыпался и Яровой, собираясь в очередной «поход».

С «пристяжными» наскоро познакомились перед посадкой в «вертушку». Позже, пока топали до цели от точки выброски, узнали друг друга лучше. Мужички попались нормальные: свойские, непривередливые; принадлежностью к «конторе» не кичились, к работягам-спецам относились уважительно. Одним словом, общий язык нашли быстро.

Майорам Сергееву и Ковачу надлежало встретиться с каким-то человеком на российско-грузинской границе. В прочие тонкости спецназовцев командование не посветило, поставив задачу сопроводить и обеспечить безопасность встречи.

Вертолет выбросил группу километрах в двадцати от границы. За двенадцать часов без приключений преодолели высокий перевал, и вышли к пограничной заставе.

— Ждите здесь, — распорядился Сергеев и вместе с напарником отправился вниз по склону.

У погранцов фээсбэшники гостили минут сорок.

— Возвращаются, — доложил глазастый снайпер. — Бегут, аж пыль столбом!

Офицеры и впрямь спешили. Не успев отдышаться, Сергеев бросил:

— Поднимай, Константин Захарович, людей. «Окно» на границе приоткроется ровно на полчаса…

Окон, а точнее дыр в российско-грузинской границе было с избытком. А что прикажешь делать? Попробуй-ка перекрой все горные тропы, ущелья и перевалы! Это ж не степь, не пустыня. И даже не лес на Российской равнине. В общем, фраза «открыть окно» обозначала следующее: в нужной точке в заданное время никто из наших погранцов не появится. А в случае объявления пограничников с другой стороны, в дело обязан вступить сопровождающий спецназ.

Осторожно просочившись к цели — лесистому ущелью на высоте полторы тысячи метров, группа разделилась: в центре, против места предстоящего свидания, остались Яровой с сотрудниками ФСБ; спецы рассредоточились вправо и влево. И снова потянулись минуты томительного ожидания…

Наконец, Яровой приметил в зарослях на дне ущелья мелькнувшую фигуру.

— Это он, — уверенно кивнул Сергеев, и тотчас вместе с Ковачем устремился вниз.

Увы, но встреча длилась недолго — через пару минут от противоположного склона послышались выстрелы.

— «Третий», что там у тебя?! — крикнул в микрофон портативной рации Костя.

Динамик хрипло ответил:

— «Первый», мы атакованы с северо-запада неизвестной группой!

— Погранцы?

— Не знаю.

— Сколько?

— Человек пять-шесть.

— Понял. Придержите их, пока мы отходим.

— Вы должны помочь… — жадно глотал разряженный воздух Сергеев. — Должны… или нам конец…

Яровой тащил его, взбираясь вверх по крутому склону. После кратковременной стычки с грузинскими пограничниками группа без потерь отошла в глубь нашей территории. Тут-то офицеры ФСБ и взмолились: «Ребята, пособите вернуть агента в Грузию!» Пришлось капитану корректировать направление и, резко забрав на юго-восток, почти бегом штурмовать затяжной подъем вдоль границы.

Сергеев и Ковач слабаками не казались, однако на деле выдохлись быстро. С худощавым грузинским пареньком вышло еще хуже: в груди его хлюпало и хрипело, ноги подкашивались. Агент постоянно спотыкался и падал, из-за чего скорость подъема неумолимо снижалась. В общем, спецам ничего не оставалось, как волочь на себе троицу неподготовленных «прицепов», покуда восхождение не закончилось на высоте три с половиной тысячи метров.

— Здесь, — остановился капитан и полез за картой.

— Как думаешь, оторвались? — обессилено повалился на землю Сергеев.

— Часок форы у него есть. Эй, генацвале!

Откашлявшись, грузин подошел к офицеру, приподнявшему карту так, чтобы лучи заходящего солнца осветили ее выцветшие краски.

— Сейчас немного передохнешь и пойдешь вниз по этой долине. Быстро пойдешь, понял?

— Понял, — повторил парень на ломанном русском.

— Долина тянется на юго-запад; примерно через семь километров выйдешь к первому селу.

Тот прищурился и, прочитав название крохотного населенного пункта, возрадовался:

— Я знаю этот аул!

— Вот и отлично, — подключился Сергеев. — Оклемался?

— Почти.

Спустя пару минут группа стояла на краю обширной долины и молча смотрела вслед уходившему в сумрачную даль молодому человеку. Когда тот окончательно исчез из поля зрения, Сергеев напился воды из фляжки и тихо сказал:

— Если он дойдет… Если дойдет — буду тебе должен, Костя. Даю слово офицера…

Парнишка дошел. Об этом Яровой узнал полтора года спустя, когда судьба вновь свела его с сотрудником ФСБ. Над спецназовцем к тому времени нависли тучи: в одной из многочисленных операций он потерял несколько бойцов. Вряд ли Константин имел отношение к истинным причинам горьких потерь, однако штабистам для отчета перед Москвой позарез требовался козел отпущения.

Вот тут-то Вадим и помог: куда-то позвонил, с кем-то переговорил, на кого-то надавил…

И выполнил данное обещание: Косте задержали очередное звание, но все прочие неприятности его миновали.

Выбор модели и цвета, внесение в кассу толстой пачки наличных и оформление покупки заняли гораздо меньше времени, чем ожидал Яровой. Расторопный народец в одинаковых белых рубашечках с блестящими бейджами, учуяв в двух молчаливых и крепких мужчинах реальных покупателей, расшаркался, забегал, залебезил… И уже через час Вадим с Константином выехали с территории салона на новеньком черном седане «Audi RS4». Футляр с гитарой был заботливо уложен сотрудниками салона в объемный багажник.

— Отличный легкий аппарат: постоянный полный привод quattro; передние крылья, капот и спортивная подвеска выполнены из алюминия. Четыреста двадцать сил — до сотни разгоняется за четыре и восемь, а до двухсот — за шестнадцать секунд, — озираясь по сторонам, нахваливал машину и легко вращал руль бывший полковник.

— Шеф обрадуется покупке?

— Наш шеф, Костя, в автомобилях понимает ровно столько же, сколько мы с тобой в технологии обогащения урана. Он спрашивает за конечный результат, а мелочи и проходные этапы его не интересуют.

— Резонно.

— Сейчас подскочим к одному товарищу — он поможет с регистрационными номерами, с техосмотром. И дело сделано. Верно?

— Ты сам-то давно уволился? — полез за сигаретами Константин.

Сергеев неохотно ответил:

— Уж года три…

— Начинал в КГБ?

— Да. В «Девятке». При Юрии Владимировиче Андропове.

— Ого! Да ты ветеран! «Девятка» — это ж охрана первых лиц?

— Точно.

— Солидная была контора. Кое-что о ней слышал.

— Лохов не держали. И требовали с нас по полной! Не дай бог упустишь какую мелочь — семь шкур снимали без наркоза…

— Кремлевских небожителей во все времена на руках носили. Думаю, и сейчас ничего в этом плане не изменилось.

— Возможно.

— А как оказался в охране Суходольского?

— Товарищи помогли, — неопределенно ответил Сергеев. Настолько неопределенно, что Яровому отчетливо послышалось нежелание продолжать тему.

По улицам Самары петляли с полчаса. Денек разошелся, народу на тротуарах прибавилось, прилично уплотнился и поток транспорта на дорогах.

— МРЭО. Вот оно, родимое. Думал, забыл и не найду, — с трудом отыскал прореху в забитой стоянке Вадим. Припарковавшись, выключил движок, довольно похлопал ладонью по приборной панели. Сгреб документы и, оставив ключи в замке, приоткрыл дверцу: — Если мой приятель на месте — проблему решим быстро. В общем, жди и от машины не отходи ни на шаг…

Минуло двадцать минут. Солнце стремительно поднималось над кронами деревьев, над крышами домов. Темный «Audi» с той же стремительностью нагрелся до такой степени, что сидеть в салоне стало невыносимо. Вначале Яровой опустил стекла в передних дверцах, потом в задних. А когда по спине побежала струйка пота, полез разбираться в кнопках и клавишах, чтобы запустить двигатель и климат-контроль. Не вышло.

— Черт! — завистливо посмотрел он на стоявшие в тени машины.

Выдернув ключи, решительно выбрался наружу, возжелав спрятаться под спасительным козырьком МРЭО, а заодно и покурить. Увы, в кармане брюк обнаружилась пустая пачка. Посмотрел влево, вправо… Ни одного ларька на горизонте. В десятке шагов — у входа толклись мужики, да «стрелять» чего попало не хотелось. И вдруг заметил на «торпеде» их новой «Audi» пачку легких «Winston», забытую Сергеевым.

Вернувшись к машине, Константин открыл левую дверцу; наклонившись, протянул руку… И почувствовал под ребрами что-то острое.

— Спокойно, парень, — произнес властный мужской голос. — Веди себя тихо или продырявлю печень.

Костя застыл в крайне неудобной позе. Взгляд метался по сторонам, пытаясь определить, в какое дерьмо опять угораздило вляпаться. Кажется, сзади стояли двое. Еще один расторопно обошел автомобиль, уселся справа от водительского кресла и вытащил из-за пояса пистолет.

Ярового запихали на заднее сиденье, защелкнули на запястьях наручники и с профессиональной сноровкой обыскали, изъяв нехитрые пожитки: ключи от машины, документы, тощий бумажник, плеер и зажигалку. Спереди, меж кресельных спинок на него глядел черный зрачок толстого глушителя. Откуда-то появился четвертый мужик, нагло усевшийся за руль. Движок ожил; автомобиль сдал назад и, породисто взревев, влился в сплошной поток себе подобных…

«Охотники за дорогими иномарками? Или знакомые бандиты кого-то из тех, кто попался мне под горячую руку в «Седьмой мельнице»?.. Оба варианта не устраивают, — угрюмо размышлял Яровой, пока мчались по широкому проспекту на юго-восток Самары. — Первый малость предпочтительнее: если эти молодцы как-то связаны с Пугачевом — шансы у меня имеются. Пятьдесят на пятьдесят… А если ребятки позарились на «Audi» — дело плохо. В живых не оставят. Стало быть, нужно…»

Он понимал, что нужно было делать. Однако продумать детали и мелочи не вышло — машина резко вывернула из потока, юркнула в узкий переулок и, проехав пару кварталов, тормознула у огромных металлических ворот. Может, с перепугу померещилось, но сзади пискнули тормоза второго авто. Створка дернулась и с противным скрипом поплыла в сторону, открывая безрадостную картину заброшенной заводской территории.

Рывок и опять остановка — теперь у входа в огромный цеховой корпус.

Грубый толчок в плечо.

— Выходи!

По пути от машины до цеха лихорадочные размышления: «В машине не убили, чтоб не запачкать салон. А где прикончат? У этой бетонной стенки или заведут внутрь? Надо что-то предпринять, рискнуть, ведь другого случая не представится! Сейчас, сейчас… раскидать их в полутьме, оторваться, выскочить в окно. А там посмотрим…»

Не получилось. Буквально перед дверью на голову накинули провонявший пылью и плесенью мешок, подхватили под руки и поволокли вверх по металлической лестнице. Подъем закончен, полсотни шагов по заваленному мусором и битым стеклом полу — то ли коридор, то ли обширное помещение.

— Стоять!

Скрип двери. Толчок в спину. Три неуверенных шага и… сильный удар в лицо. Как ни ждал подвоха, а к такому повороту оказался не готов — отшатнулся назад, потерял равновесие, упал. И началось.

Удары сыпались пачками. Плотные, поставленные, болезненные. И нацеленные не куда попало, а по суставам, по внутренним органам.

— Суки, — скрежетал зубами Яровой, правым локтем прикрывая печень, левым предплечьем — сердце.

Голову он прижимал к груди, а согнутые в коленях ноги подтянул к животу. Было ужасно больно. А еще точило отчаяние от непонимания происходящего и от незнания того, что произойдет после.

Обнадеживало одно: если не убили сразу, а сейчас бьют, то в его гибели эти люди пока не заинтересованы.

Глава вторая Россия. Самара-Пугачев Наше время

— Где и в котором часу ты высадил Суходольского? С кем он встречается в Самаре? — гудел над ухом низкий бандитский голос и навевал самые отвратительные мысли.

Получалось, что влип он не из-за новенькой иномарки, и вовсе не за разбитые морды пугачевских чинуш. И сцапали его не какие-нибудь зачуханные урки, а профессионалы по заказу врагов господина Суходольского. Сцапали грамотно — с одной из центральных улиц миллионного города, средь бела дня, да еще вместе с «Audi», будь она неладна!.. Теперь же, после не шибко сложных умозаключений и промеж получения тяжких телесных повреждений, Костина голова разродилась парочкой интересных вопросов. Что эти лихие ребятки с ним сделают, когда дознаются о личности Марка Антоновича? И что они сделают в том случае, если ничего о нем не узнают?

От резкого удара под ребра Костя глухо охнул. Мешок по-прежнему плотно сидел на голове, не дозволяя нормально дышать и видеть тех, кто допрашивал, бил. Держаться «вслепую» было труднее. Когда видишь, куда тебе намереваются въехать — легче напрячь мышцы, сгруппироваться, принять удар.

— К кому приехал Суходольский? Где и когда вы должны с ним встретиться?

Яровой не отличался феноменальной памятью, но редкую фамилию «Грецков» запомнил. Как назло не забыл и про ресторанчик под трибунами ипподрома, где происходило деловое свидание Суходольского с «обычный чиновником городского масштаба, страстно любящим деньги и обладающим некой интересной информацией».

Но он молчал. Морщился от боли, стонал и молчал. Неплохая интуиция с многолетним опытом участия в боевых действиях подсказывали не торопиться раскрывать рот и выдавать случайно узнанные секреты. Как говаривали бывалые офицеры в бригаде особого назначения: меньше болтаешь — дольше живешь. А стоит выложить свою последнюю козырную карту и… увидишь перед носом прощальную картинку — фирменный ижевский обрез с патронами на динозавра. В этих цехах из гаубицы можно палить — ни одно ухо не услышит…

— Где Суходольский?! — теряя терпение, орал главный истязатель. — Молчишь, сука?.. Смотри… мясорубка по твоим яйцам уже плачет.

И голову сотряс очередной удар, пришедшийся в надвисочную область…

Очнулся он в обнимку с холодным цементным полом. Сколько пролежал без сознания — непонятно. Минуту или десять. При падении мешок немного съехал, и в образовавшуюся щель стало видно стоящие рядом фигуры.

«Четверо. По-прежнему четверо, — вяло протекали мысли, пока в мышцы возвращались силы. — Значит, ехавшие на второй машине остались снаружи или свалили по другим делам. К примеру, ищут Суходольского. А когда найдут — допрос закончится выстрелом в голову. Для чего им лишний свидетель? А если Суходольского не найдут, то умирать я буду долго — до самой китайской пасхи…»

Ненароком вырубив пленника, истязатели устроили перекур и стояли рядышком, тихо переговариваясь. Расслабленной передышкой и воспользовался Константин — дольше тянуть не имело смысла.

Сбив подсечкой ближайшего, он вскочил на ноги, одновременно срывая с головы мешок. В тот же миг второй получил удар в пах; запястье третьего было поймано перемычкой «браслетов», после чего его ребра отведали Костиного колена.

А с последним вышла промашка: отскочив назад, тот успел выхватить ствол и передернуть затвор.

«Все! — промелькнуло у Ярового. — Сейчас поймаю пулю и… конец сериалу!..»

Однако вышло по-другому.

Короткая схватка происходила в «предбаннике» какого-то цеха. И одновременно с двойным щелчком затвора из темного проема, ведущего в коридор, бесшумно выскользнула тень.

В ту секунду гитарист ничего не понял, кроме одного: нужно максимально осложнить задачу стрелку. Пригнуться; отпрыгнув, увеличить дистанцию; перемещаться…

Но и этого сделать не успел. Тень издала один резкий щелчок, другой, третий. Мужик с пистолетом вскрикнул, отлетел назад.

— Вадим!? — изумленно прошептал Костя.

Сергеев произвел еще несколько выстрелов. Подхватив валявшиеся средь мусора ключи от машины, ледяным тоном произнес:

— Ты рассказал им про шефа?

— Нет.

Они обшарили карманы убитых, забрали Костины вещи и отыскали ключи от наручников. Вадим помог освободить руки. Осторожно миновав коридор, сбежали вниз по ступенькам, перед выходом во двор тормознули. Полковник выглянул наружу, шепотом проинструктировал:

— Ты бежишь к машине, я — к будке. Разберусь со сторожем и открою ворота. Держи ключи.

Так и сделали. Когда в сторожке раздался приглушенный хлопок, «Audi» остановился у длинной ржавой створки. А едва створка поползла в сторону, Сергеев спрыгнул с короткой лесенки и плюхнулся на сиденье рядом с Константином.

— Куда? — выехал тот за пределы промзоны.

— Налево и три квартала прямо.

— А кто были эти… ребятки?

— Понятия не имею. Но тебе нужно привыкать. Платят нам хорошо и работенка — не соскучишься. Почти как в чеченских горах… Значит, говоришь, не сказал про Суходольского ни слова?

— Нет. Иначе они сразу пристрелили бы меня. А с игрой в молчанку оставалась надежда. Разве не так?

Сергеев усмехнулся и похлопал старого знакомца по плечу:

— Что ж, ты по-прежнему неплохо соображаешь!

— А ты полагал, что в спецназе я только и делал, что крошил башкой кирпичи?

— Не только?

— Крошил — было дело.

Мужчины рассмеялись. Вадим заливисто и громко, а Костя осторожно и схватившись ладонью за отбитую селезенку. Сделавшись серьезным, поблагодарил:

— Спасибо, Вадим. Теперь я твой должник.

— Это тоже моя работа. А болячки заживут! Зато Марк Антонович будет доволен — он таких поступков не забывает. На перекрестке крути направо и потихоньку перестраивайся в левый ряд.

— Куда мы сейчас?

— Если хочешь — пройдемся по магазинам — купим для тебя одежду и обувь. А по пути к ипподрому заберем регистрационные номера.

— Мне все равно.

— Ну и ладненько. Кстати, давай договоримся не афишировать перед боссом нашу старую дружбу. Не субординации ради, а… В общем, стыдно признаться, но я не сразу узнал тебя в «Мельнице».

— Не вопрос. Меня действительно трудно узнать. Последние пару лет…

У ипподрома Сергеев вновь оставил подопечного в машине одного, правда, на сей раз предварительно вооружив новеньким автоматическим пистолетом.

— Держи, — сунул он ему в руки ГШ-18.

— Оп-па! — взвесил тот на ладони обновку. — Где-то я такой видел. В журнале или по телеку…

— Отечественный шедевр — Грязев-Шипунов. Отличная машинка: неприхотливая, мощная — жилетку пробивает с полтинника. Им сейчас некоторых спецов вооружают.

— А «Глока» или «Береты» нет?

— Импорта не держим.

— Годится, — проверил магазин Яровой. — Попробовать бы его в деле.

— Успеешь. Будет такая возможность, — усмехнулся он и исчез.

Отсутствовал Вадим недолго — вернулся спустя десять минут вместе с шефом, которому, конечно же, успел рассказать о происшествии. Суходольский был чем-то озабочен и к удивлению Кости не выказал большого интереса к случившемуся. Усевшись в машину, он кивнул на прилепленный ко лбу новичка пластырь телесного оттенка:

— Живой?

— Проехался немного мордой по местной флоре, распугал матом фауну. Бывало в моей жизни и хуже…

— Выглядишь героически.

— Ага. Как беременный дятел-диверсант.

— Почему дятел?

— Лоб красный, крылья перебиты, ребра опухшие. Вообще-то, в таком состоянии пострадавшему человеку требуется скорая помощь или обезболивающее. Но я согласен выпить простой водки.

— Надеюсь, твои травмы скоро заживут, — смягчился Марк Антонович. — Водку тебе пить не положено — ты на работе. А в остальном… если над тобой хорошо поработать: преподать манеры, заставить получить нормальное образование, то из тебя вышел бы человек.

— А сейчас я, просите, кто?

— Сам же сказал — дятел. Ладно, гвардейцы — что-то мы разговорились. Нас ждет долгая дорожка, поэтому готов предварительно выслушать ваши просьбы и пожелания.

— У меня таковых нет, — привычно доложил с водительского места Вадим.

Молодой коллега внезапно выпалил:

— Два.

— Что два? — приподнял Суходольский бровь.

— Пожелания.

— Валяй.

— Хотелось бы получить аванс.

— Не вопрос. Number twu?

— Простите, не понял.

— Следующий пункт.

— В Пугачев позарез надо.

Сергеев хмыкнул, отъезжая от стоянки ипподрома, а Марк Антонович одарил Ярового тяжелым взглядом поверх золотой оправы:

— Мы, вообще-то, собирались в другую сторону.

— На полчаса. Очень нужно. Марк Антонович, на такой машине это трехчасовой крюк!

— Мда. Скромность — оружие безоружных.

— Он уже не безоружен, — вставил Сергеев. — Вопрос с экипировкой мы решили с помощью моих бывших коллег.

Не получив решительного отказа, Костя наседал:

— Я и гитарку бы свою там оставил. А?..

— Ладно. Вадим, рули в Пугачев, — сдался шеф. — Но если его там поймают — пусть пеняет на себя. Покупать РОВД или брать штурмом пугачевское СИЗО я не собираюсь.

Солнце клонилось к горизонту. Новенькая «Audi» шелестела покрышками по асфальту и несла трех мужчин на юг — в городок районного масштаба под названием «Пугачев»…

Сначала Суходольский безмятежно просматривал фильм по встроенному в подголовник водителя DVD. Потом погасил экран, тяжело вздохнул:

— Мда. Прав был один товарищ, сказав: «Пока народ безграмотен, из всех видов искусств важнейшими для нас являются кино и цирк». Но я, молодые люди, настоятельно рекомендовал бы вам смотреть старые фильмы. В новых — многовато глупости и грязи…

То ли от угасавшего дня, то ли в предчувствии долгой ночной дороги, то ли от монотонности безрадостной картины за окнами роскошного, пахнущего новенькой кожей салона, разговор не расходился. Иногда перекидывались малозначащими фразами; пили кофе из термоса; Вадим пытался выяснить дальнейший после Пугачева маршрут… А в основном безмолвствовали. Видно, созерцая проносившуюся мимо нищету и разруху, рассуждать об отвлеченном и возвышенном не хотелось. Яровой с Сергеевым нашли бы о чем вспомнить — оба служили, воевали. Но шеф не в теме. Неудобно. Вот и думал каждый о своем, пока Суходольский не приказал остановиться.

По обе стороны плавного поворота трассы торчали остовы разрушенных деревенских домишек; темнели пятна заброшенных садов. Лишь одно кособокое строение с почерневшими стенами казалось обитаемым — во дворике за повалившимся забором на бельевой веревке колыхалась пара постиранных наволочек и цветастый платок. Против домишки у дороги сидела в лохмотьях бабка. Перед закутанными в шаль коленками лежало перевернутое цинковое корыто с дырявыми боками; на корыте стояла миска полная зеленых яблок.

«Audi» бесшумно застыл рядом.

Пожелав размять затекшие ноги, из салона вышли все. Марк Антонович, потирая поясницу, неспешно приблизился к торговке, поздоровался. Вадим с Константином с наслаждением закурили…

— Что же, мамаша, одна здесь живете или с родней? — вежливо интересовался Суходольский, оценивая «витрину».

— Одни с дедом живем, одни, — рассыпала старая женщина вокруг глаз паутинки морщин.

— А где ж соседи?

— Старики померли. Молодежь — кто не спился, посъехал. Одни мы тут остались. Вот помрем, и пропала наша деревня, пропала…

— А давно ли она стоит на повороте?

— Давно, сынок… Прадед, царство ему небесное, сказывал, будто Екатерина повелела селить чужеземцев на левом берегу Волги. Так и родилася наша деревня. Название-то у ней было другое до революции… запамятовала, какое… На немецкий лад.

— Чем же питаетесь? Как хвори лечите?

— Травушку и цвет собираем, листочки рвем, сушим. Пьем настойки, отвары. А дед мой с котомочкой ходит в соседнюю Марьевку — получает там пенсию за двоих и покупает кое-что из продуктов. Голодно, сынки, но мы не жалуемся — в войну-то и хужее бывало…

— Я куплю все, — кивнул на яблоки Суходольский.

Не веруя в удачу, бабка засуетилась:

— Ой, сейчас в мешочек упакую. Сейчас…

— Ненужно. Возьмите.

Курившие неподалеку мужчины заметили, как шеф сунул в сморщенную ладонь старушки несколько тысячных купюр, подхватил с тарелки три верхних яблока и зашагал прочь.

— Сынок! Сынок!.. — полетело вслед.

— Поехали! — не оборачиваясь, бросил Суходольский.

И, оставив на обочине обескураженную сельчанку, «Audi» рванула дальше — на юго-запад, где еще краснели всполохи вечерней зари…

После остановки разговор и вовсе угас. Мужчины вгрызались в твердые, невкусные яблоки, морщились, но ели их и молчали.

Общего у них было мало, гораздо большее разъединяло. Суходольскому — пятьдесят четыре; ученый-интеллигент, доктор наук, сумевший в перестроечно-перестрелочные времена переквалифицироваться в требовательного, хитрого и удачливого бизнесмена. Сергееву сорок семь, потомственный вояка, окончил академию, служил в спецназе ФСБ; специалист своего дела, строг, придирчив и беспощаден. Яровой — самый молодой — тридцать шесть; майор спецназа и тоже успел повоевать; виртуозный музыкант-самоучка, поклонник андеграунда и прочего малопонятного искусства; пофигист, плюющий на устои, законы, власть и на все происходящее вокруг.

Одному богу известно, что конкретно думал каждый из этих людей, но мысли их еще долго вертелись вокруг несчастной бабки, меряющей благополучие критериями давно минувшей войны; от рождения до старости пахавшей на земле и оставшейся под конец жизни у разбитого жестяного корыта.

— Пугачев, — объявил Сергеев, когда небо утеряло последние краски. — Тебя куда?

— К «Мельнице».

Безрассудная смелость гитариста развеселила. Марк Антонович в шутку посетовал:

— Сдается, ты круто подсел на адреналин. Или я нанял в охрану заурядного мазохиста.

— Ни то, ни другое. Хочу отдать долг.

— Ага. Проломить еще одну голову.

— Не. Для этого мне аванс был бы не нужен.

— Ладно, иди быстрее — вот твоя «Мельница». Сколько тебе нужно времени?

— Двадцать минут…

— О! Костя! С лунохода, што ль, свалился? — расплылся в улыбке дядя Петя.

Молодой мужчина взбежал по ступенькам крыльца, прислонил к перилам черный футляр с гитарой, крепко пожал дедовскую ладонь.

— Тебя нонче-то и не узнать, — довольно рассматривал его дед. — Прям франт! С побитым фасадом.

— Сам удивляюсь. Как обстановка в заведении?

— С утра-то приезжали: и менты, и прокурорские… А сейчас тишина. Человек пять-шесть гостей сидит — выпивает, кушает. Твои ребята в сборе — уже играют.

— А эта… новенькая девчонка?

— Катька-то? Тута — куда ей деться. Готовится к выходу на сцену.

— Катей, значит, зовут?

Швейцар хитро прищурился:

— Аль приглянулась?

— Экий ты любопытный, дядя Петя. Вряд ли — староват я для нее. Ладно, зайду на пару минут. Если что — мы друг друга не видели.

Спустившись вниз и незаметно проскочив по коридорам, Яровой подошел к двери, взялся за ручку, потянул. Закрыто изнутри.

Прислушиваясь, тихо постучал.

— Катя! Открой, Катя.

В «шкатулке» послышались торопливые шаги. Щелкнула задвижка.

— Вы? — отшатнулась девушка, прикрывая нагую грудь. — Проходите.

Пропустив его, выглянула в коридор, бесшумно заперла дверь. Повернувшись, стыдливо отвела взгляд…

Осмотрев хорошо знакомое помещение, Константин присел на краешек стола — стулья как всегда были заняты одеждой музыкантов, а на спинке его стула висела женская кофточка.

Заслышав далекую виолончель, гитарист улыбнулся.

— Наташка.

— Что? — встрепенулась Катя.

— Замену мне нашли или вчетвером лабают?

— Вчетвером. Говорят, такого как вы найти невозможно.

— О как! Приятно осознавать свою незаменимость. Ну, а ты?

— Что я?.. — подошла она к гардеробу с раскрытыми дверками.

С трудом сохраняя серьезность, молодой мужчина рассматривал щупленькую девицу, внешность которой ему отчаянно кого-то напоминала… Она стояла, повернувшись к нему боком. Стройная, длинноногая, черноглазая, с темными волосами, подстриженными до плеч. С лишенной всякого загара и оттого мраморной, полупрозрачной кожей. Поднятая рука придерживает обернутую вокруг тела тонкую и невесомую ткань, ни сколь не скрывающей наготы. Голова чуть повернута к нему, на лице напряжение, тревога…

«Мдя-а. Тема сисек почти не раскрыта. Ее бы покормить хорошенько с месяц-другой, погонять на тренажерах, в солярий сводить, а то бледная как пасхальная свечка. Но что-то в ней определенно есть… И привлекательность, и… пожалуй, упорство. Жуткое, стоическое упорство!»

— Так что вы хотели узнать про меня?

— Тебе сколько лет, Айседора Дункан? — подцепил он губами сигарету.

— Какая вам разница? — равнодушно ответила она и принялась натягивать футболку.

Константин подошел сзади, мягко положив на плечи руки, повернул ее к себе.

— У меня катастрофически мало времени. Давай-ка по-человечески и начистоту. Тебе нет восемнадцати; танцуя здесь нагишом, ты подставляешь и себя, и родителей…

— Да, мне нет восемнадцати. И родителей у меня нет, — попыталась она вырваться.

Он удержал.

— Это не причина…

— Знаю! — почти выкрикнула Екатерина. — А что прикажете делать? Другой работы в Пугачеве все равно не найти! Для того чтобы учиться и не умереть с голоду — нужны деньги. Я устроилась на молочку — там перестали платить зарплату. Больше никуда не берут — всюду кризис и разруха. Что делать?! Идти на трассу и предлагать себя дальнобойщикам?..

— Держи, — сунул он ей в руки пачку банкнот, — здесь сто тысяч. При разумной экономии хватит месяцев на пять-шесть. А дальше разберемся.

От неожиданности ее глаза округлились. Секунду она пребывала в ступоре, потом качнула головой и отпихнула подарок.

— Бери! — проявил настойчивость Яровой. — Я вернулся сюда только из-за тебя. Не хватало мне еще твоего упрямства.

Девушка в замешательстве посмотрела на него.

— Бери, я сказал! И чтоб сегодня же объявила директору о своем уходе.

Тонкие пальчики послушно сжали деньги, Катька потерянно прошептала:

— Из-за меня?

— Ну? — улыбнулся он, — договорились?..

— Да.

— Где тебя найти?

Упавшим голосом она назвала адрес.

— Все, мне пора, — подошел он к двери и погладил стоящий футляр. — Передай гитару моим друзьям-музыкантам — пусть присмотрят.

— А можно я сама за ней присмотрю?

Яровой кивнул.

— Вас… Тебя Константином зовут? — вспомнив о важном, спросила девушка.

— Зови меня Ястребом.

— Ястребом? Почему?..

— Так привычнее. Это был мой позывной на войне.

— А ты… Ты приедешь месяцев через пять-шесть?

— Не знаю. Надеюсь, раньше, — ответил он, не оборачиваясь, и тихо прикрыл за собой дверь.

Покончив со «срочными» делами в Пугачеве, Константин сменил за рулем Сергеева. Шеф спрятал в тонкий футляр очки, прикрыл глаза. И дал последние на истекавшие сутки наставления:

— Волгу пересечешь в Балаково, через плотину Саратовской ГЭС. На правом берегу повернешь на Сызрань. Там и позавтракаем.

— У вас обоняние во сне работает?

— Нет. Через полчаса можешь покурить…

Правый берег встретил кромешной тьмой и тремя нарядами «дэпэсников». Миновав кордон, повернули на Сызрань…

— Мы прямиком в Казань? — в полголоса поинтересовался Константин.

Сергеев поднял правое стекло, пожал плечами:

— Пока вводных не поступало.

— Скажи, Вадим… мы действительно везем шефа по коммерческим делам или запутываем следы, скрываясь от тех, которые устроили на вас охоту?

— И то, и другое. Деловую поездку в Самару он планировал давненько, а выехать получилось только на днях. Встретился с кем надо, уладил проблемы, подписал документы, поговорил о дне завтрашнем, послекризисном. Но в Саратов возвращаться рановато — опасно. Вот он и решил проветриться до Казани. Там тоже работают наши партнеры.

— Понятно. Полчаса прошло…

— Ты покури, Костя, а я, пожалуй, тоже вздремну. Езжай аккуратно: не гони, правил не нарушай — шеф этого очень не любит. При въезде в Сызрань толкни.

— Договорились.

Глава третья Россия. Смоленск-Самара-Казань Наше время

После Пеклино фура свернула вправо — к бесконечным лесам. Углядев неприметную грунтовку, Матеуш аккуратно съехал с плохенького асфальта; тяжелый рефрижератор закачался, подобно груженому кораблю на волнах.

— Протяни подальше, — быстро собирал вещи Оскар. — Чтоб с трассы не было видно.

Молодой напарник проехал до низинки, сплошь поросшей деревцами и кустарником. Вывернув до упора руль, он пару раз нажал на газ и заглушил двигатель. Прежде чем остановиться, тягач прокатился по пологому склону метров двадцать, увлекая за собой прицеп и подминая колесами гибкие стволы.

— Вытаскивай их и сажай на наши места, — распорядился Оскар, спрыгивая вниз. — А я пока займусь соляркой…

Приблизительно через час парочка рослых автостопщиков с большими рюкзаками на плечах, вышагивала по правой бровке трассы «А-141». Тот, что был помоложе, постоянно оглядывался и вскидывал руку с оттопыренным большим пальцем перед каждым проезжавшим автомобилем. А заодно нервно косил на столб густого черного дыма, медленно поднимавшегося от дальнего леса к чистому синему небу. И при этом монотонно бубнил на плохом русском:

— Не останавливаются… Сволочи… Пожар уж далеко видно. Очень далеко… А машины не останавливаются. Что за дурацкие порядки?..

— Опять трясешься? — не оборачиваясь, скалился напарник. — Мы за час протопали километров пять, а навстречу не попалось ни одной спецмашины. Вот посмотришь: до Смоленска дотопаем, а ни одна служба не пошевелится. Это же Россия. Привыкай, парень…

Личные документы двух «водителей-дальнобойщиков», по которым они удачно миновали четыре границы, давно превратились в пепел вместе с другими вещами из предыдущей легенды. Теперь по национальности они стали финнами; научными сотрудниками Финского института охраны окружающей среды, приглашенными на видный экологический симпозиум. Ну а то, что добраться до места проведения ученого междусобойчика решили таким вот демократически-экзотическим способом — так что с того? На то они и просвещенные европейцы, чтобы поражать своей непредсказуемой дерзостью заскорузлость воззрения восточных дикарей.

На объездной дороге Смоленска парни удачно подсели в рейсовый автобус и вскоре вышли в Вязьме. Основной поток транспорта через Вязьму двигался на восток — к Москве, однако Оскар с Матеушем выбрались на трассу Р-134, тормознули старую «Волгу» с четой пенсионеров и напросились составить компанию до Калуги. Затем в длинной череде значились Тула, Новомосковск, Скопин, Вадинск, Нижний Ломов, Пенза… Инструкции разрешали появляться в больших городах кратковременно, проездом и не привлекая внимания силовых структур. Ну, а главной промежуточной целью первого этапа путешествия была Самара.

Без приключений и относительно быстро удалось преодолеть ровно половину пути. В Скопине сговорились с молодым водителем небольшого грузовичка «Газель», показав ему стодолларовую купюру. Едва расслабились в тесной кабинке, покурили, перекинулись парой слов — впереди мост через речушку, за ней лес и старый Ряжск. Сразу за мостом полицейская машина, а у дороги — вальяжная фигура в громадной фуражке хищно машет полосатым «фаллосом».

Остановились. Теряя шлепанцы с босых ног, водила метнулся к полицейскому. Тот отослал его ко второму, сидевшему в машине… Проверка и миролюбивая беседа закончилась скоро. Однако парень вернулся вовсе не для того, чтобы запрыгнуть в свое кресло и продолжить путь.

— Мужики, начальник просит подойти к нему — документы просит на проверку.

— Что ты ему сказал про нас? — прошипел Оскар.

— Ничего. Сказал: иностранцы, туристы… Едете автостопом. И все!..

Тихо выругавшись, Оскар выбрался из кабины и побрел к бело-голубой легковушке. Наклонившись к открытому окошку, протянул документы…

Легенда, по которой они с Матеушем готовились пересечь половину европейской части России, предусматривала массу всевозможных неожиданностей и форс-мажоров. Готовились они и к встрече с представителями различных силовых структур. Сидевший в служебных «Жигулях» старший лейтенант мнил себя, по меньшей мере, полковником и был похож на надутый презерватив.

— Где пересекали границу? — лениво спросил он, листая паспорт.

— Откройте визовую страницу и прочитайте, — нехотя отвечал Оскар с характерным скандинавским акцентом.

Он запросто мог вложить меж страниц документа купюру, и «презерватив» вместо дурацких вопросов попросту бы сдулся. Но Оскару также было известно о «корпоративном бандитизме» русской дорожной полиции — весточка о богатых и щедрых финнах тотчас разнесется по трассе — не догонишь. А известность им ни к чему. Применять оружие и оставлять труппы — тоже ни к чему — слишком оживленная трасса. Так что придется сразу поставить этого сноба на место. Сразу и безвозвратно.

— Вы были пристегнуты ремнями безопасности? — канючил тот.

— Конечно. А если и не был — вопросы к водителю.

Через минуту последовала последняя попытка — слабая и безнадежная:

— Что с собой везете?

— Мы серьезные ученые-экологи и запрещенных к провозу вещей не имеем. Досматривать багаж будете?

— Хотелось бы.

— Тогда у вас должны быть достаточные основания подозревать нас в совершении преступления или административного правонарушения. Или же вы обязаны иметь точные данные о наличие в нашем багаже оружия, боеприпасов, взрывных устройств, наркотических или психотропных средств. Пойдемте, я покажу вам наши рюкзаки, — сделал он шаг к «Газели», — но имейте в виду: если ничего этого там не обнаружится — неприятности через министерство иностранных дел я вам гарантирую. Ну? Мы идем или нет?..

— Возьмите, — потянул старший лейтенант документы.

— Счастливо оставаться…

Самара. Приличный по размерам город, знакомый Оскару и Матеушу исключительно по картам, схемам, фотографиям. Относительный порядок теплится в центральных кварталах. Пяток шагов в строну и — мусор, бардак, пыль от неухоженных, изъезженных, истоптанных газонов. Власть ленива и воровата. Машины движутся и стоят где попало, не взирая на запрещающие знаки. Люди неприветливы, озабочены. Возле магазинов и ларьков много пьяных даже в утренние часы, а в мусорных контейнерах копаются команды нищих с сизыми, опухшими лицами. Непривычное для европейцев или американцев зрелище.

С последним водилой тоже повезло.

— Вас куда подбросить-то? — ворочал он рулевое колесо тяжелого длинномера. — Мне дальше — в Уфу, так что через всю Самару пилить придется…

— Вообще-то мы экологи и приехали сюда по приглашению ученых-коллег, но время в запасе есть, и для начала мы хотим сфотографировать монумент на северной окраине города.

— Памятник, что ли?

— Да. Штурмовик времен Второй мировой войны.

— Ил-2?!

— Он самый.

— Ну, считайте, повезло вам — аккурат мимо по Московскому шоссе поеду. Значит, там и высадить?

— Там. На кольце…

От кольца Оскар с Матеушем двинулись прямиком к ипподрому. Обойдя овальную торцевую часть, прошли между обширной автостоянкой и длиной трибуной. Миновали скверик вдоль второй стоянки и нырнули в гаражный массив, примыкавший одним краем к частным одноэтажным постройкам.

— Туда, — на ходу сверялся с картой Оскар, — осталось немного…

За гаражами высились старые типовые многоэтажки. Протопав мимо, мужчины сбавили темп, оказавшись перед двумя приземистыми нежилыми зданиями.

Негромко выругавшись на родном языке, Оскар опять поелозил пальцем по сложенной карте.

— Это дошкольное образовательное учреждение, — кивнул он на правый домишко причудливой формы. И, довернув влево, поторопил: — Шагай быстрее. Нам сюда.

Не привлекая внимания прохожих, они обошли строение, сплошь отделанное темным тонированным стеклом, и остановились против фасада.

— «Матрица», — прочитал Матеуш название супермаркета.

Оскар скинул со спины рюкзак, принял и опустил на асфальт поклажу товарища. Достал из кармана сигареты.

— Пройди внутрь: купи минеральной водички, пару пачек сигарет — у меня на исходе. А я подожду…

Напарник исчез за стеклянной дверью.

Оставшийся снаружи мужчина подпалил сигарету, невзначай отступил назад и осмотрел ряд стоявших вдоль фасада магазина автомобилей. Не отыскав нужного объекта, неспешно прогулялся до угла здания, откуда просматривалась обширная боковая стоянка. Пуская по ветру дымок и будто невзначай поглядывая на машины покупателей и сотрудников «Матрицы», он постоял у края декоративного газона. В задумчивости докуривая сигарету, вернулся обратно…

Матеуш появился через четверть часа.

— Где тебя носит? — грозно проворчал Оскар.

— В туалете был. И в очереди стоял к кассе. У них из десяти касс всего две работают, — оправдывался напарник, протягивая открытую бутылку воды.

Коллега напился, вытер губы.

— Внутри ничего подозрительного не видел?

— Нет. А как твои успехи?

— Автомобиль во втором ряду боковой стоянки.

— Будем ждать?

— Придется. Мы же не знаем клиента в лицо…

Здесь на Новосадовой улице организовать наблюдение за стоянкой было не так-то просто. В нормальных европейских странах на туристов никто не обращает внимания — там их слишком много. А в этой дикой стране Оскар с Матеушем постоянно ловили на себе и огромных цветастых рюкзаках любопытные взгляды. Пора было подумать над сменой имиджа и легенды…

— Черный «Лексус» с тремя девятками в номерном знаке, — шепнул напарник, передал ему свой мобильник, подхватил поклажу и направился в подъезд ближайшего многоэтажного дома.

Матеуш остался следить за объектом…

Через полчаса со стороны многоэтажки появился импозантный мужчина в темном костюме и с кожаным портфелем в левой руке. Волос, правда, на голове Оскара не прибавилось — лысина по-прежнему поблескивала в лучах вечернего солнца. Но от путешествующего автостопом туриста не осталось ровным счетом ничего: ни потертых выцветших джинсов, ни пропитанной потом футболки, ни кроссовок, ни рюкзака. Метров за сорок он незаметный кивнул, и Матеуш тотчас оставил пост, отправившись в другую сторону для выполнения аналогичной метаморфозы с прикидом…

За стоянкой они наблюдали, находясь по правую сторону жилого многоэтажного дома. Там было удобнее скрываться от любопытных взглядов — небольшой дворик утопал в зелени, на асфальтовых аллейках встречались уцелевшие лавочки. Теперь Оскар с Матеушем стали эстонскими бизнесменами — совладельцами компании по продаже замороженных морепродуктов. По заранее проработанной легенде кратковременный визит в Самару был связан с подписанием новых долгосрочных контрактов между их компанией и сетью крупных торговых предприятий в Среднем Поволжье.

Ждали около часа. В начале восьмого вечера насторожились и побросали недокуренные сигареты — от двери служебного выхода отделилось несколько мужских фигур.

— Трое, — сосчитал Оскар, приводя в действие свой мобильный телефон со встроенным широкополосным кодграббером.

Трое мужчин разделились у стоянки: двое направились к «Лексусу», один — к стоявшей рядом темно-зеленой машине, марку которой не дозволяла определить дистанция. Видимо, этот лет тридцати шести поджарый мужичок в широких летних брюках и белоснежной сорочке и был их заветной целью.

Кодграббер перехватил сигнал разблокировки и мгновенно исказил его — сигнализации двух автомобилей остались в режиме охраны. Водители замешкались, повторно тыкая пальцами в кнопки «непослушных» брелков. Этого Оскру с Матеушем хватило.

Мигнув поворотниками, сигнализации отключились; успокоившись, народ занимал места в салонах. Тут-то и подоспели два хорошо одетых незнакомца. Один нагнулся к незакрытой двери «Лексуса», из салона тотчас донеслись приглушенные хлопки; другой нахально уселся на переднее сиденье симпатичного темно-зеленого «Крайслера».

Ну, а дальше все происходило банально. Оставшийся без охраны поджарый мужик сильно растерялся. Да еще солидный ствол, направленный в брюхо… Захват подобных типов — скучные будни любой спецслужбы: внезапный рывок, устранение охраны, нападение. А потом устрашающее хладнокровие, с которым Оскар обыскал клиента, с которым второй налетчик расправился с охраной и уселся на заднее сиденье. И с которым прозвучала команда запускать движок.

Симпатичная иномарка вывернула со стоянки супермаркета на широкую Новосадовую, отъехала пару кварталов и, свернув влево, замерла неподалеку от белоснежного храма с золотыми куполами.

— Итак, — ствол пистолета опять больно уткнулся в ребра, — времени у нас очень мало, а вариантов всего два.

Пленник нервно сглотнул.

— …Либо ты выкладываешь подробности встречи с господином Суходольским, либо кто-то из прихожан этого новенького храма Кирилла и Мефодия, заглянув завтра утром в салон машины, обнаружит твой труп. Выбирай. У тебя десять секунд.

— Я… я расскажу вам о нашей встрече с Суходольским. Все расскажу!

— Молодец. Одобряю твою решительность. Тогда поступим так: ты сейчас начнешь с конца — скажешь, куда он поехал. А остальное доскажешь по дороге.

Спустя минуту «Крайслер» солидно развернулся, быстро домчался по Новосадовой до пересечения с проспектом Кирова, круто повернул вправо и вскоре оказался на круговой развязке со знаменитым штурмовиком в центре. Прокатившись по окружности, выехал на Московское шоссе и взял курс на северо-восток…

Заветный мобильник запищал на подъезде к Дмитровграду. Давно ожидавший звонка Оскар нетерпеливо схватил аппарат, прижал к уху. Выслушав абонента, подтвердил полученную информацию, отключился и встретился взглядом с Матеушем.

Поняв друг друга без слов, они принялись за дело…

Исходя из поступивших указаний, следовало поторопиться и прибыть в Казань как можно скорее. Однако никакая срочность не позволяла отодвигать осторожность на второй план. Это было незыблемым правилом работы. Правилом номер один. Для безопасного продолжения «путешествия» надлежало побыстрее расстаться новеньким «Крайслером». Жаль, конечно — это авто чудесным образом подходило для скоростного передвижения между городами и селами. Но… двух убитых охранников у «Матрицы» наверняка уже нашли, стало быть, хватились и пропавшего коммерческого директора. А это чревато серьезными мероприятиями по розыску. Посему очень скоро симпатичная иномарка вместе с бездыханным телом хозяина, с шипением и клекотом воздушных пузырьков канула на дно небольшого волжского притока в четырнадцати километрах от Дмитровграда.

И вновь Оскар с Матеушем на некоторое время превратились в путешествующих автостопом прибалтов. Правда, на этот раз цветастый рюкзак высился только над головой бедняги Матеуша…

Живо и без проблем они добрались до Ульяновска, где обычным общественным транспортом пересекли добрую половину города. Оказавшись на трассе Р-241, вьющейся серой лентой вдоль Волги, бесстрашно ринулись к усталому милицейскому наряду. Угостив служивых холодной колой и дорогими сигаретами, поведали о маршруте. Дескать, путешествуют по всем волжским городам; ближайшие остановки в Казани и Нижнем Новгороде. Обрадовавшись возможности отвлечься от надоевших обязанностей, те пустились расспрашивать о жизни в настоящей Европе, о впечатлениях от поездки по России…

А, всласть наговорившись, подсадили вежливых парней в одну из грузовых чушек, что перли на север сплошным потоком…

На экране мобильного телефона опять высветился заветный номер — вторично за этот день. Оскар принял звонок и внимательно слушал, запоминая уточняющую информацию. Матеуш поймал такси; посматривая на коллегу, ждал окончания разговора.

— Хорошо. Я все понял, — сказал тот на чистом русском языке и наклонился к приопущенному стеклу в дверке: — Гостиница «Сафар».

— Садитесь.

Оба устроились на заднем сиденье. Машина поплыла по улицам Казани…

— Не успели, — шепнул Оскар Матеушу, — действуем по запасному плану.

И принялся наблюдать за водителем, пока молодой напарник, приоткрыв рюкзак, возился с каким-то бумажным свертком…

— Приехали, — доложил водитель. — Справа банк, а гостиница «Сафар» впереди.

Такси остановилось напротив высокого здания отеля. Рассчитавшись, парочка туристов направилась в обратную сторону — к ближайшему корпусу банковского комплекса.

— Здесь, — остановился Оскар у въезда на обширную стоянку. Рука потянулась в карман за сигаретами.

Матеуш сбросил с плеч рюкзак, присел, расстегнул клапан и, запустив внутрь руку, нащупал небольшой сверток.

Прикрывая зажигалку ладонью, напарник повернулся влево, вправо — словно выискивая, где послабее ветерок. Осмотревшись, доложил:

— Никого. Действуй.

Сверток тотчас перекочевал из рюкзака в приземистую металлическую урну, торчащую на углу зеленого газона в полуметре от узкого выезда со стоянки.

— Теперь туда, — кивнул Оскар на лесной массив, отделяющий банковский комплекс от берега реки.

Глава четвертая Россия. Москва Наше время

Вечером того же дня два автомобиля одновременно подкатили к «Матрице» с разных сторон — один от тенистых дворовых лабиринтов, другой вывернул из плотного транспортного потока с Новосадовой. Из каждой вышло по трое молодых мужчин в штатской одежде. У магазина они перераспределись попарно, и разошлись: первая пара нырнула внутрь супермаркета, вторая осталась «покурить» перед парадным входом, третья с четвертой вознамерились неспешно прогуляться вокруг здания из тонированного стекла.

Пожалуй, лишь самые наблюдательные горожане обращали внимания на крепких парней — на их пристальные, цепкие взгляды; на легкие куртки в жаркий и душный вечер; на оттопыренность этих курток под мышками. Большинство же самарцев спешило после трудового дня домой, заскакивая по пути в магазины и думая об ужине, о долгожданном вечернем отдыхе в кругу семьи… Плевать им было на угрюмых детин — не шумят, не пристают и ладно. Может, собираются прикупить выпивку и отметить победу в футбольном чемпионате местных «Крылышек». Или местное начальство усилило охрану огромного магазина с целью выявления мелких воришек, регулярно таскающих с прилавков баночное пиво.

Наткнувшись на темный «Лексус» с тремя девятками в регистрационном номере, двое парней с помощью небольших раций тут же оповестили остальных о находке.

И снова быстрая, многократно отработанная перегруппировка: внутри магазина, у главного и служебного входов остаются по одному человеку, остальные держат в поле зрения иномарку.

Спустя минуту старший направляется мимо объекта; словно, ненароком заглядывает в салон… И замечает тела двух убитых охранников.

Это меняет ход операции. Старший остается возле машины и кому-то поспешно докладывает по телефону. Двое прочесывают прилегающую местность. Один по-прежнему дежурит у парадного входа, а последняя пара уже чеканит шаг по служебному коридору, ведущему прямиком в кабинете исполнительного директора «Матрицы»…

— А скажи-ка, мой юный друг: не проще ли было взять его и вытрясти всю интересующую нас информацию по «Реликвии»?

Лицо «юного друга», коему на вскидку было не меньше сорока пяти, выражало явное несогласие, да вот беда нужные словечки подзастряли на полпути.

А сухощавый старик наседал:

— Ты же профессионал, Юрий! Твои люди наверняка умеют это делать, применяя допросы с пристрастием, психотропные средства или еще невесть какие штучки, о существовании которых не догадывается широкая общественность.

И тут собеседника прорвало. Почтительно, негромко, но с нотками упрямой дерзости он четко проговорил:

— Нет, Назар Самойлович. «Клиент» и сам многого не знает. Ему приходится действовать по наитию, импровизировать по ходу действий.

— Боишься помешать и поломать игру?

— Совершенно верно. Он не из трусливых, к тому же выдающийся психолог. Я недавно консультировался с одним московским профессором…

— Так-так и что же?

— Во-первых, Суходольский — известный, талантливый и весьма уважаемый ученый. Во-вторых, профессор охарактеризовал его несгибаемым упрямцем, умеющим управлять собой и окружающими.

— Вот как? И что из этого следует?

— В части, меня касающейся, из этого следует простейший вывод: Этот странный индивидуум способен преподнести сюрприз на любом допросе, включая самый беспощадный. Так что поверьте мне на слово: надежнее следить за каждым его шагом, до поры находясь… чуть-чуть в сторонке.

Назар Самойлович — сухощавый старик, манерами и резкостью суждений напоминавший высокопоставленного чиновника, недовольно пожевал тонкими, бесцветными губами… Встречи с генералом ФСБ Юрием Латышевым он всегда назначал в самых неожиданных местах. К примеру, сегодня подхватил его на служебной стоянке и расспрашивал, пока черный лимузин кружил по набережной Москвы-реки.

— Я бы рад поверить на слово, да что-то служба твоя не больно расторопна. Ты выяснил, кто напал на охрану Суходольского в Самаре?

— Нет, Назар Самойлович. Но мои люди работают над этой проблемой.

— Работают… — презрительно прищурил левый глаз старик. — Так же как у «Матрицы»?

Фраза, сказанная с издевательской ухмылкой, задела за живое. Встретившись со стариком, Латышев без утайки и в красках описал самарский провал: как вычислили нужного человека — того самого, с которым накануне встречался клиент; как вышли на него. И как опоздали: подъехав к «Матрице», обнаружили тела двух убитых охранников. Сам же человек — исполнительный директор супермаркета бесследно исчез вместе со своим новеньким «Крайслером»…

— Плохо, Юрий. Очень плохо. Я бы сказал: отвратительно. Во времена моей молодости Комитет госбезопасности решал задачки подобной сложности за несколько часов. Я готов принять твою версию о происшествии возле МРЭО ГИБДД с продолжением в цехе заброшенного завода. Готов поверить в то, что эту безобидную возню затеяли оппоненты нашего клиента по бизнесу. Однако происшествие у «Матрицы» отметает всякие сомнения! Дураку понятно: помимо нас за клиентом охотятся западные спецслужбы. Те самые спецслужбы, которые узнали о «Реликвии» раньше нас, назвав ее на свой манер — «Link Z». «Недостающее звено», или что-то в этом роде. Узнали и о том, что это звено находится в России. И что же мы в итоге имеем? А имеем мы одну или несколько вражеских разведывательных групп, рыщущих по нашей территории и вполне успешно конкурирующих с твоими доблестными подчиненными в поисках весьма и весьма ценной информации. Так-то, Юрий… Это понятно даже мне — человеку далекому от разведки и контрразведки. И если ты до сих пор руководствуешься в работе сомнениями, а не фактами, то я сегодня же переговорю с директором ФСБ на предмет подбора для тебя менее ответственной должности.

— Я не сомневаюсь, — поспешил уверить Латышев.

— Хорошо. Теперь о главном. Ты можешь хотя бы приблизительно назвать сроки выхода твоих людей на «Реликвию»?

— Нет, — качнул головой фээсбэшник, в третий раз повторяя это дурацкое слово. — Вчера вечером Суходольский выехал из Самары в Казань, выбрав не самый выгодный маршрут: через Пугачев, Балаково, Сызрань, Ульяновск. Хотя удобнее и быстрее было бы добраться через Дмитровград. Так что рассуждать о сроках преждевременно. И, к сожалению, нет уверенности в том, что это последний пункт его путешествия.

— Поедет дальше?

— Возможно.

— Куда? Предположения есть?

— Никаких. Абсолютно никаких. Ждем сообщений от своего агента. Дело слишком давнее и запутанное. Шутка ли — тянется с весны сорок пятого года!..

— О! — воздел указательный перст к потолку автомобильного салона Назар Самойлович, — с весны одна тысяча девятьсот сорок пятого! Надеюсь, ты хорошо понимаешь важность того, чем нам с тобой поручено заниматься?

— Понимаю, — упавшим голосом отвечал генерал.

— Представь себе — более шестидесяти лет полного забвения! Ни кто не предполагал, где находится эта ценнейшие документы, и уцелели ли они в конце войны. Ни западные спецслужбы, назвавшие их «Link Z» — потерянное звено; ни мы, много позже обозначив пропажу термином «Реликвия». И хочу напомнить, мой юный друг, одну важнейшую деталь: никому из ученых за этот гигантский срок не удалось воспроизвести уникальность немецкого открытия. Никому! И вдруг — невообразимая удача! Мы садимся на хвост тому, кто знает о «Реликвии» и может нас привести к ней…

Такими или примерно такими пассажами Назар Самойлович заканчивал каждую встречу с Латышевым. Заканчивал и брался со сладострастным выражением лица начинять ароматным табачком свою старую тонкую трубку.

Да, убеждать и заряжать энергией он умел. Что поделаешь — ортодокс до мозга костей; старая партийная закалка: дисциплина, исполнительность, щепетильность. Убедили его — убеждает он. Приказали ему — приказывает и он. Из кожи вылезет ради достижения конечной цели. Но и с других ее запросто спустит для пользы того же дела. Говорят, во время войны он командовал заградительным отрядом НКВД. Скольких расстрелял соотечественников, у коих сдали нервы — не известно, но не единожды принимал бой с противником на оголенных участках фронта; имел несколько ранений. Возможно, именно в те нелегкие годы Назар Самойлович обрел несгибаемость убеждений и категоричность, научился быстро разбираться в людях. Возможно, тогда поставил себе целью добиться огромного влияния и добраться до вершин власти. Удивительно точно его называли за глаза: серый кремлевский кардинал.

Латышев с каменным лицом дослушал уважаемого и чрезмерно влиятельного в высших кругах старца. Дослушал и, смиренно склонив голову, уверил:

— Я осознаю громадную ответственность. И сделаю все от меня зависящее.

Глава пятая Россия. Сызрань-Казань Наше время

По улочкам волжского города пришлось изрядно поколесить, прежде чем отыскался открытый в такую рань ресторанчик. Вышедший на разведку Вадим махнул от двери:

— Прошу, господа — открыто! Нам повезло — он работает круглосуточно.

Суходольский выбрался из салона, поежившись от утренней прохлады, побрел в сопровождении Ярового к ресторану…

Два небольших зала. Вход в один загорожен стулом, второй пуст; девушка с бейджиком над левой сиське еле передвигает некрасивыми ногами. Из одинокой колонки басит примадонна…

Сели за столик у окна, осмотрелись, полистали меню. Но девка обломала, сообщив о наличии единственного блюда: яичницы. Непривередливый Суходольский с легкостью согласился, присовокупив к заказу крепкий кофе. И переключился на другое.

— Странно… с детства помню песни Пугачевой.

— Постарела примадонна, — улыбнулся Сергеев. — Но что ж в этом странного?

— А то, что она пела и в моем детстве, и в детстве моей дочери. И, кажется, намерена петь в детстве моих будущих внуков.

— Да, что-то явно сломалось. Или у детства, или у примадонны, — разглядывал Костя пустую залапанную перечницу. — Вернув ее на место, спросил: — Значит, у вас есть дочь?

— Хм… существуют на свете люди, которые все ловят на лету. И даже то, что им не предназначается, — мрачно парировал шеф. — О моей дочери не знает никто, включая его! — кивнул Суходольский на Сергеева. — И ты не суйся, пока не попросят…

Завтрак происходил в напряженном молчании. Каждый из троих мужчин неспешно ковырял вилкой в серой яичнице и думал о своем. Марк Антонович строил планы на очередную деловую встречу в Казани, Сергеев вспоминал фамилии, адреса и телефоны тамошних сослуживцев. Ну а Яровой, наверное, не столько обиделся за резкий тон, сколько был озадачен последними событиями. Их количеством, глубиной и трагизмом.

По-военному быстро покончив с завтраком, Константин откинулся на спинку стула, достал пачку сигарет, закурил.

— Табличку видел? — указал взглядом влево Вадим. — Зал для некурящих.

— Ага, — ехидненько согласился молодой подчиненный, — зона для некурящих в кабаке — то же самое, что дорожка для не ссущих в бассейне.

Суходольский едва не поперхнулся от смеха.

— Откуда такие тонкие наблюдения?

— Из жизни.

— Ладно, гвардия, покурите пять минут и в дорогу. В Казани мы должны быть в пятнадцать ноль-ноль.

— Увы, это извечная и несбыточная мечта простого русского человека: все отнять и заново поделить, но уже по справедливости. Однако всему должен быть предел, Костя. Хотя бы потому что издавна существует элементарное правило: кто делит, тот и владыка! Тот и решает: кому больше, кому меньше, а кому вообще ничего. Пойми: проще один раз поделить и больше к этому никогда не возвращаться. Ни-ког-да! Старики, интеллигенция, пролетарии — при любых дележах и раскладах получат жалкие крохи. Зато останутся живы! А то ведь неровен час — опять начнется: большевики, меньшевики, эсеры… Ульянов на броневике, Махно на тачанке, Ельцин на танке…

Константин повел плечами: дескать, возможно, так и будет, мне-то что?..

В отличие от следившего за дорогой Вадима, он вынужденно поддерживал разговор и отвечал на вопросы шефа. А тот, вместо того, чтобы насладиться еще одной киношкой или хорошенько вздремнуть, придирчиво обозревал округу и надсадно ворчал.

— Нельзя бесконечно заниматься переделом собственности! Строить надо, вкладывать деньги в науку и культуру, детей в мире растить. А народу необходимо очнуться от спячки и строго спрашивать с власти.

— Ага, дадут нашему народу спрашивать!..

— Конечно, не дадут, если возмущаться на кухнях под водочку, а за пределы собственных нор выходить с подобострастной улыбкой!

Устав поддерживать бестолковый разговор, Яровой вздохнул:

— Вас бы в Президенты.

— Не получится.

— Почему же? Как раз для вас работёнка.

— Не выйдет, — устало повторил Суходольский. — Во-первых, я не масон, не член семьи и не лоялен к ФСБ. А во-вторых, чтобы в нашей стране стать следующим Президентом, нужно выиграть тендер по предоставлению гарантий безнаказанности предыдущего.

Впереди блеснула золотом рябь широкой реки с парившими над нею пролетами километрового моста. Правее показались казанские новостройки — десятки взметнувшихся к небу высотных кранов.

Сергеев глянул на часы. До обозначенного шефом срока оставалось целых тридцать минут — уложились вовремя.

— Наконец-то, — пробормотал он. — Марк Антонович, уточните цель нашего путешествия.

Секунду подумав, шеф «раскололся»:

— Отель «Сафар».

— Ясно.

— Что ясно? Ты был в Казани и знаешь, где этот отель?

— Никогда не был. Костя, достань из бардака атлас…

— Здесь план города с названиями улиц, а подробностей нет, — захлопнул толстый фолиант Яровой. — Нужно узнать хотя бы улицу.

— Найди проспект Ибрагимова, — нехотя расстался с очередной порцией информации Суходольский.

— Нашел.

— Выезжайте на проспект и поворачивайте в сторону центра…

До проспекта Ибрагимова не дотянули — остановились на Горьковском шоссе, едва въехав в город с запада. Костя давно ерзал в кресле, выказывая желание отлить в «туалете типа сортир» или в любых реденьких кустиках. Не прочь был поддержать почин и Вадим. Но молчаливой непреклонностью шеф намекал на строжайший дефицит времени, из-за которого пришлось пожертвовать обедом. И вдруг, завидев придорожный комплекс, Марк Антонович обронил:

— У нас имеется в запасе около часа. Тормозните…

«Audi» пропустила пару машин, пересекла встречку и юркнула на обширную стоянку. Кряхтя и потирая затекшие спины, выбрались из салона, осмотрелись.

— Туда, — скомандовал коммерсант и побрел к стеклянным дверям комплекса, в котором, судя по броской наружной рекламе, имелось все для утоления человеческих нужд.

— Шеф, предлагаю занять столик в кафе и по очереди прогуляться туда, — указал Сергеев на стрелку с надписью «туалет».

— Валяйте. Я попозже…

— Тогда я побежал первым, — нагло заявил Костя и умоляюще посмотрел на начальство.

— Беги-беги, — засмеялся Сергеев и спросил вдогонку: — Тебе чего заказывать?

— Две чашки горячего чаю!

Расположились неподалеку от мерцавшей на стене плазменной панели. Суходольский на пару минут отключился от действительности, прислушиваясь к голосу симпатичной ведущей…

— Я хотел поговорить наедине, — начал Вадим.

— Дожили! — не расслышав, воскликнул шеф. — Сегодня китаец на орбите, завтра бригада таджиков на МКС!..

— Марк Антонович, мне нужно с вами поговорить.

— Вадим, мы двое суток оторваны от жизни. Я даже не знаю курс проклятого доллара! — возмутился тот, но, узрев озадаченность на лице преданного безопасника, сдался: — Что-нибудь серьезное? Не нравится гитарист?

— Нет, с гитаристом порядок. А коли выявлю странности — уволю или пристрелю. Меня беспокоит другое: ваши встречи и переговоры с незнакомыми людьми.

— Как с незнакомыми? — изумленно воззрился Марк Антонович поверх золотой оправы. — Я их неплохо знаю.

— «Неплохо» — маловато для уверенности в их надежности. Полагаю, тех, кто подослал вооруженных мотоциклистов к заправке, вы тоже когда-то неплохо знали. Верно?

Покусывая нижнюю губу, Суходольский задумался… Из ступора вывел ритмичный стук каблучков, оборвавшийся где-то рядом.

— Выбрали?

— Да, — очнулся он, — девушка, принесите нам что-нибудь легкого и чтоб недолго ждать… три салатика, бутерброды… Два черных кофе и два чая. И, пожалуйста, покрепче.

С туалетом Костя разобрался быстро.

Покинув сие заведение, он остановился у одного из торговых павильонов, что были обустроены вдоль длинного коридора. Взгляд приметил сквозь огромное витринное стекло продавщицу цветов — тощую сорокалетнюю женщину, прижимавшую к уху небольшой сотовый телефон. Оглянувшись, Яровой быстро оценил сектор обзора.

Нет, попутчики выбрали столик где-то сбоку, и вход в цветочный салон из кафе не виден.

Он решительно шагнул внутрь благоуханного «оазиса», осмотрелся. Проявив интерес к розам, подошел к пышным букетам…

— Ладно, Светочка, вечером перезвоню — поболтаем, — поспешила прервать разговор тетка. Щелкнула крышка мобилы, лилейный голосок проворковал давно заученную фразу: — Вас какие цветочки интересуют? Давайте я покажу вам розы! Нам только сегодня их завезли…

— Покажите. Только я мало в них смыслю. Вот вы сами какие бы купили? Для себя.

— Для себя выбрала бы эти, — уверенно показала она на темно-бордовые бутоны.

— Превосходно. У меня к вам небольшая просьба, — будто невзначай вынул он из кармана несколько тысячных купюр. — Одолжите мне на одну минуту телефон — я свой оставил в машине. А вы пока выберите из этого чудесного букета девять роз — я хотел бы подарить их вам.

Тетка обалдело хлопала густо накрашенными ресницами.

— Девять? Мне?..

— Вам. А почему вы удивляетесь? Мне и самому будет очень приятно преподнести эти цветы. Честное слово.

Она совершенно потерялась: по лицу блуждали растерянность с глуповатой улыбкой, руки не находили места.

Он помог:

— Ну что же вы медлите? Выбирайте! А я пока позвоню. Можно?

Продавщица безропотно отдала мобилу и потянула из букета первую бордовую розу. Мужчина набрал номер, отошел в сторонку, прикрыл микрофон ладонью и, поглядывая через витринное стекло в коридор, с кем-то быстро переговорил. Отключившись, удалил из журнала набранный номер.

— Спасибо, вы меня выручили, — вернул он телефон, расплатился за цветы.

— И вам…

Худощавая женщина долго стояла у прилавка, пряча бледное лицо в благородном пурпуре роз. Тонкий носик с удовольствием вдыхал пьянящий аромат; взгляд, точно приклеенный, не мог оторваться от темного проема в стеклянной стене, из которого внезапно явилась Надежда в обличии молодого широкоплечего мужчины с породистой внешностью русского аристократа. Надежда была щедрой и очень вежливой. Но, одарив девятью розами, она также внезапно исчезла.

Он приближался к столику, беспрестанно оборачиваясь и пялясь на аппетитную попку молоденькой официантки, с нарочитой громкостью стучавшей каблучками по бежевой керамике.

— Шею свернешь, — буркнул Сергеев.

Костя уселся на стул, сунул в карман платок, коим вытирал руки после визита в туалетную комнату. И довольно выдал:

— Ничо так тёлка. «Подушки безопасности» как у богини, пердак объемный и ноги без варикоза.

Коллеги тему не поддержали. Заканчивая какой-то непростой разговор, Суходольский категорично заявил:

— Нет, Вадим, охрана на этих встречах мне не нужна. Иди, твоя очередь…

Солнышко находилось где-то близко к зениту и нещадно разогревало серый асфальт, а заодно и темную краску немецкого авто. Ветра как будто не было совсем и только печальный шелест листвы, расположенной через дорогу дубравы, напоминал о легком движении воздуха. Два сотрудника охраны Марка Антоновича Суходольского изнывали от безделья и духоты, с завистью посматривая на зелень парков и лесочков, что в изобилии произрастали по берегам спокойной Казанки. Местечко на стоянке, случайно найденное в тени от главного корпуса «Ак Барс Банка», теперь оказалось на самом пекле. Спасительная тень к пяти часам «помахала ручкой» и уползла на восток…

Отель «Сафар» они нашли без труда — помогали редкие подсказки шефа. По бесконечно длинной улице Восстания доехали до проспекта Ибраимова. По проспекту домчалась до речного берега, с которого промелькнул чудесный вид на Казанский кремль. Повернув направо, оказались между комплексом зданий огромного банка и нужным отелем. Гостиничная стоянка была забита, потому и притулились в теньке у дворца татарских финансовых воротил.

Выключив двигатель, Сергеев вопросительно уставился на шефа. Тот привел в порядок одежду — застегнул пару пуговиц на вороте рубашки; посмотрел на часы, выбрался из салона. Притопывая туфлями и расправляя брючины, изрек:

— Не переживай, Вадим. Это обычная деловая встреча, охрану которой обеспечивает мой партнер. Часикам к шести вернусь. Не скучайте.

И побрел в сторону многоэтажного отеля. Телохранители проводили его фигуру долгими взглядами; не сговариваясь, закурили. И потянулось вязкой неизвестностью ожидание…

«Новобранец» нервничал, поглядывая на мельтешившие поблизости машины:

— Мы на стоянке для сотрудников и клиентов банка. Нас не попросят отсюда?

— Брось! Разве мы не похожи на клиентов?

— Черт его знает… Эти понаглее выглядят, — кивнул он на молодую парочку у «Porsche-Cayman».

— Виппи, — лениво процедил Сергеев. — Денег и понтов у них с излишком, а с мозгами туговато.

— Кто такие «виппи»?

— Детки из VIP-семей. Обычно эти «божественные» отпрыски владеют шикарными салонами красоты или дизайнерскими студиями. Избалованность с гарантией постоянной родительской опеки сводят к минимуму их способность к самостоятельному управлению крупным бизнесом.

— Неужели у них все так плохо?

— Бываю исключения. Одно на тысячу.

— Слава Богу, что хотя бы природа исправляет несправедливость человеческого общества…

Минуты утекали, а вместе с ними таяли и сигареты в пачках. В половине пятого Костя открыл дверку:

— Пойду отолью. А то скоро заявится шеф и прикажет без остановок ехать в ЧАО.

— Куда?

— В Чукотский Автономный Округ.

— Это запросто! Поаккуратнее там. В лес к диким сорокам не ходи! Платные сортиры водятся в местах сосредоточения торговых и питейных точек. И легкий «Winston» не забудь купить!..

— И где его носит?! — возмущался шеф, внезапно вернувшийся к машине раньше означенного часа.

— Отлить ушел минут двадцать назад. Наверное, сортир не мог поблизости найти, — оправдывался Вадим. — Мы куда-то опаздываем?

— Не то чтобы опаздываем, но лишнего времени у нас нет.

Движок «Audi» приглушенно ворчал, в салоне постепенно становилось прохладно. Суходольский с Сергеевым нетерпеливо вращали головами в поисках пропавшего гитариста.

— Вон он! — кивнул полковник. — Через дорогу пытается перебежать.

— Вижу. Поехали — там его подберем…

Иномарка плавно тронулась и повернула к выезду на Комсомольскую улицу. В узком «горлышке» остановилась вровень с приземистой металлической урной, пропуская идущий слева направо транспорт. Заметил их маневр и Яровой, прекративший попытки перебежать оживленную трассу.

Стояли несколько секунд. Смотрели влево и ждали, когда в бесконечном потоке появится брешь.

И дождались. Но не бреши, а яркой вспышки с оглушительным хлопком, тугой волной разбившего стекла и разом долбанувшего по борту, по ушам, по обоим телам.