Зови меня ястребом

Пролог Германия Западное предместье Мюнстера. Местечко Хафиксбек «Зона SS12-01» 2 апреля 1945 г

Ничего не изменилось вокруг за эти сорок минут. Та же темень, те же слепящие прожектора с пулеметных вышек и с высоких воротных столбов. Та же холодная промозглая погода. Пожалуй, только звуки канонады, доносившиеся с запада, стали немного ближе и громче, чем прежде.

Томиться в ожидании сменившихся фрицев не пришлось — видать, в фанерном домишке, спрятанном за мешками с песком было жутко холодно. Не прошло и трех минут, как на дороге показались две семенившие легкой трусцой фигуры с поднятыми воротниками шинелей. Руки в карманах, висящие на длинных ремнях автоматы качаются и хлопают хозяев в такт коротким шагам по задницам…

Долговязый солдат, подбежавший к воротам первым, дважды ударил кулаком в темное железо. Щелкнул засов, отварилось круглое оконце.

— Neun, — донеслось с той стороны.

— Zwei, — тут же парировал долговязый.

И, подталкивая в спину напарника, исчез за приоткрывшейся калиткой.

— Благодарите Бога, Фарид Салихович, если веруете, — широко улыбнулся белый генерал.

— Почему?

— Потому что они пользуются так называемым «плавающим» паролем. Это когда начальником караула заранее устанавливается некая «сумма», которую должны составить пароль с отзывом.

— Ага… — наморщил лоб Ахметов, — там было «семь» и «четыре», что в сумме составляет одиннадцать.

— Точно. А сейчас позвучало «девять» и «два».

— Опять выходит одиннадцать! Значит, сумма всегда должна составлять одно и то же число?

— Вряд ли всегда. Скорее, только сегодня. Или до определенного часа. Впоследствии новый начальник его переменит, назначив свою «сумму».

Командир шмыгнул носом и уважительно посмотрел слегка раскосыми глазами на Василия Авраамовича.

— Вот шайтан!.. Хорошо, что не сунулись раньше.

Капитан «СМЕРША» промолчал, но скривился, словно возражая с едкой насмешкой: «И откуда у господина генерала такие глубокие познания? Ведь в царской армии грамотных солдат-то было — раз два и обчелся! А тут арифметика, сложение, суммы…»

— Внешний патруль сам меняться не придет — негоже ему оставлять периметр без присмотра, — внезапно догадался Ахметов.

— Тогда надо дожидаться выхода смены, — нашелся старшина-подрывник.

— И по пути к забору перерезать глотки, — низким голосом завершил мысль капитан контрразведки.

На что пожилой генерал резонно заметил:

— Я уж много лет не солдат и многое подзабыл из батальных тонкостей. Однако с высоты давешнего опыта уверяю: производить смену наружного патруля удобнее у домишки с пулеметом и шлагбаумом. Под прикрытием поста спокойнее, да и маршрут проходит вблизи.

— Логично, — подумав, согласился командир. И решил действовать — до рассвета оставалось очень мало времени: — Серега, перехвати-ка наших у колючки. Пусть потихоньку снимут тех двоих из домишки и ждут сменщиков. Да чтоб ни единого звука!

В плане проникновения внутрь «Зоны» имелось гораздо больше искрометной дерзости, нежели холодного расчета. Троица во главе с лейтенантом Гришиным беззвучно расправилась с пятью фрицами и второй собакой; сержанта Николаева на случай визита незваных гостей оставили у домишки с пулеметом; двое в немецкой форме спокойным шагом вторглись на хорошо освещенную прожекторами площадку перед воротами и калиткой. Остальные, пока небо хранило бездонную черноту, отыскали мрачную прореху в освещенных прожекторами подходах и юркнули к забору; осмотревшись и выждав пару минут, переместились вдоль него к воротам. Дьяконов спрятался за спины переодетых в немецкие шинели товарищей и приготовился «беседовать» с часовым.

Гришин дважды стукнул кулаком по выкрашенному в черный цвет железу аккурат под огромной белой надписью «ACHTUNG!».

Лязгнул засов, круглое окошко открылось. Кто-то бегло посмотрел наружу — на людей приплясывающих от холода и прячущих в поднятые воротники лица. Все буднично. Ничего подозрительного.

Уставший голос отрывисто произнес:

— F;nf.

— Cechs, — тотчас добавил генерал недостающую до «одиннадцати» цифру.

Опять заскрежетал металл. Прямоугольник калитки подался назад, пропуская «отдежуривший свою смену патруль»…

* * *

Начало операции складывалось превосходно. Настолько превосходно, что у новичков родилась и окрепла иллюзия близкого успеха.

Еще бы! Самолет был обстрелян зенитками лишь однажды — над линией фронта, петлявшей в данный момент по пойме Одера. Затем беспрепятственно пролетел через всю северную Германию — с востока на запад, где его экипаж произвел выброску точно в заданном районе. Разведчики приземлились без потерь и оперативно собрались по сигналу командира. Группа быстро соорентировалась на местности, обнаружила «Зону SS12-01», выявила и уничтожила два поста внешнего охранения. А теперь с удивительной легкостью «пробила» брешь в высоченном бетонном заграждении с пущенными поверху витками колючей проволоки. Немудрено появиться эйфории. Однако ничего подобного генерал не подмечал — бойцы действовали слаженно, не выказывая эмоций и не произнося лишних слов.

Прорвавшись за калитку, парни опять не оплошали: несколько взмахов десантными ножами, и дежурившие у ворот постовые распластались на мерзлой земле.

Все, группа у цели! Отныне сомневаться и медлить нельзя. Тем более что громыхавшая на западе канонада приблизилась, стала громче и отчетливее. Значит, немцы вот-вот сыграют тревогу, организуют круговую оборону или займутся спешной эвакуацией на восток — ближе к Берлину. Вон и грузовички стоят с парочкой легковых автомобилей в центре хорошо освещенного П-образного двора.

Ахметов присмотрелся к зданию, представлявшему горизонтальную перекладину в букве «П» и заметил вход в штаб под крохотным навесом. Все точно! Все как описал перед вылетом пожилой генерал из бывших.

Командир собрал товарищей и принялся умело дирижировать группой.

— Так, парни, через минуту приступаем. Гришин и Кизилов!

— Да, — встрепенулись названные бойцы.

— Возьмете на себя пулеметчиков на вышках. Их внимание сосредоточено на внешние стороны, поэтому небольшая фора у вас имеется.

— Ясно.

— Арлетов и капитан Антипенко. Вы забрасываете гранатами окна боковых зданий, похожих на казармы. Потом занимаете удобные позиции и держите под прицелом двор с главными воротами.

— Понятно, — кивнул старшина, — сделаем.

— Теперь о завершении операции, — продолжал командир. — Если все пройдет нормально (а я в этом уверен!) собираемся у поста, где остался дежурить Николаев.

— Он нас с того пулемета вместо фрицев не положит? — недовольно пробурчал капитан СМЕРША.

— Исключено — Николаев не первый день в нашей группе. К тому же ему передали мой приказ: с началом стрельбы развернуть один из прожекторов в сторону «Зоны». Так… — помолчал он, припоминая, все ли пункты инструктажа озвучил. Потом выразительно посмотрел на самого возрастного бойца группы: — Ну, а мы с генералом Дьяконовым рвем в сторону штаба. Вопросы есть?

— Сигнал к старту?

— Первый разрыв гранаты. Пошли, парни — на востоке уже светает…

Стоило Ахметову перебежать от ворот к грузовикам, как несколько раз бабахнуло где-то рядом — километрах в трех-четырех. Канонада, а вместе с ней и наступление союзников неумолимо приближались.

Поджидая приотставшего Дьяконова, старший лейтенант покачал головой, сожалея о назначенном сигнале. При таком раскладе шибанет снаряд у забора, а бойцы этот взрыв воспримут за сигнал. Ладно, поздно об этом…

— Идемте, — поторопил он генерала.

Продвинулись дальше через освещенный двор. Вот и крыльцо с короткой лесенкой и дверью за последней ступенькой. За дверью обманчивая тишина.

Встали по разные стороны, приготовили оружие. Где же сигнал — разрыв гранаты?

Ага, вот он! От обеих казарм послышался звон разбитого стекла, с небольшим запозданием — двойной взрыв.

Завершающий этап операции стартовал!

Старший лейтенант швырнул внутрь гранату, прижался лопатками к стене и дождался гулкого хлопка, коим тут же вышибло дверь. Крикнув «не отставай!», юркнул в темный проем — навстречу едкому дымному потоку.

Сзади слышались автоматные очереди, частые взрывы — все шло по плану. Сейчас главное действовать быстро, ошеломив противника внезапным напором. Ведь отзвуки ночной канонады под утро стали гораздо ближе, а всполохи от пожарищ окрасили небо на западе в оранжевые тона. Так почему группе Ахметова не сойти за крупное подразделение американских или английских десантников, захватывающих плацдарм для подхода основных сил? Очень своевременная и правдоподобная «легенда», благодаря которой удалось бы избежать ожесточенного сопротивления обитателей злополучной «Зоны». Фрицы — народ практичный, силу и многочисленность наступающих армий знают. Глядишь, может, и не станут понапрасну рвать жилы. Чай не полные идиоты — понимают, что конец войны не за горами…

Оставив сзади агонизирующее тело немецкого часового, проскочили по коридору до небольшой лесенки в три ступени, впереди — в десяти шагах — небольшой холл с уходящими в разные стороны коридорами. Собственно, в дыму мало чего было видно — о холле с коридорами догадались по слабым лучам неповрежденных взрывом лампочек.

У ступенек Дьяконов подсказал:

— Кабинет Линке на втором этаже.

— А где лестница?

— Прямо, — кивнул генерал на проступавшие в дыму ступени и простенькие перила.

Ахметов посмотрел в указанном направлении и неожиданно дал очередь из автомата.

— Ложись, — толкнул он Дьяконова.

Оба упали на пол и в течение двух-трех секунд заворожено наблюдали необычную и отчасти жутковатую картину: из левого и правого коридоров неторопливо появлялись гитлеровцы в своих мундирах мышиного цвета и с той же неторопливостью шли в направлении разведчиков.

— Так вот о ком предупреждал Виноградов!.. — процедил командир группы и дал вторую очередь.

— О ком он предупреждал? — замешкался генерал с незнакомым оружием.

— Об этих тварях, живучих как крысы. То ли они обожрались чего, то ли заговоренные — сам шайтан не разберет! Остановить или убить их можно только попаданием в голову. Поэтому цельтесь лучше!..

— Что за чертовщина?!

— Не знаю. На другие ранения они не реагируют. Стреляйте же, Василий Авраамович — не время сейчас выяснять!

Они откатились назад — за ступеньки и принялись бить прицельными короткими очередями в сторону холла. Шедшие в их направлении немцы почти не реагировали на пустяковые ранения в руки, плечи, грудь и отвечали редким огнем из винтовок или автоматов. Зато на смену тем солдатам, что все же падали с разбитыми головами, появлялись все новые и новые…

— Вероятно, казармы сообщаются с этими коридорами, — пытаясь перекричать стрельбу, предположил Дьяконов.

— Не знаю! Вот что, товарищ генерал, — пустил по полу очередную гранату и пригнулся Ахметов, — бегите-ка во двор и передайте Арлетову с Антипенко: пусть атакуют их с тыла — со стороны казарм!

Разгадав задумку командира группы, генерал подхватил автомат и ползком — прячась за ступеньками, двинулся к вышибленной взрывом двери…

Спустя каких-то полчаса картина уже не представлялась столь радужной, какой ее рисовало воображение новичков в стартовом отрезке операции.

Три пулеметчика на вышках замолчали, а вот с четвертым вышла заминка: он успел развернуть пулемет внутрь периметра «Зоны» и нашпиговал пулями рядового Кизилова. А прекратил стрельбу и выронил тяжелый «MG» лишь после того, как вместо погибшего разведчика им занялся опытный Гришин.

Разобравшись с вышками, лейтенант поспешил на помощь Ахметову и Дьяконову, с трудом отбивавшихся от «психических атак» ненормальных немецких солдат. Товарищей он нашел в узком коридорчике штаба, укрывающихся за тремя ступеньками лестницы перед холлом. Командир был легко ранен в бедро, у белого генерала залило кровью левую часть лица. Однако держались они бодро и успели уложить немало фрицев, тела которых лежали сплошным навалом на полу холла.

— Как там во дворе? — меняя магазин, справился Ахметов.

— Аристарх с пулеметом дежурит у ворот — держит под прицелом весь двор.

Командир хотел выругаться — дескать, почему самовольно покинул пост?! Да сразу же передумал: правильно поступил Николаев — в пределах «Зоны» он сейчас нужнее, чем у шлагбаума в нескольких сотнях метрах отсюда.

Разрывы гранат основательно разворотили осколками холл, не причинив, тем не менее, вреда несущим конструкциям здания. Что тут скажешь — к концу войны наши убедились в умении немцев строить. Пол у ступенек, за которыми укрывались разведчики, был сплошь усыпан стреляными гильзами и пустыми автоматными магазинами. А фрицы с безумными и отрешенными взорами все шли и шли из двух противоположных коридоров…

Три оставшихся в живых разведчика все же прорвались по лестнице на второй этаж.

— Василий Авраамович, ищите кабинет с сейфом! Капитан, останьтесь на лестнице — задержите их! — отстреливаясь, командовал Ахметов.

Помня расположение помещений, генерал кинулся в один из коридоров. А вот смершевец не поспешил выполнять приказ.

— Не могу, старлей. Останься лучше ты, — протянул он последнюю пару запасных магазинов.

— Вы обязаны подчиняться, капитан!

— Согласно инструкции начальника военной контрразведки фронта, я обязан постоянно держать в поле зрения генерала Дьяконова.

— Шайтан!.. — тихо выругался Ахметов. — Ладно, идите за генералом. И постарайтесь побыстрее разобраться с сейфом.

Своего подопечного капитан СМЕРША отыскал по широко открытой двери одного из кабинетов.

— Вот вы где! Нашли?

— У вас остались гранаты? — осматривал тот огромный сейф.

— Одна.

— Давайте…

Генерал соединил две гранаты: свою и капитана; прикрепил связку к металлической дверце, выдернул чеку и поспешно увлек напарника к двери.

Внутри кабинета грохнул взрыв, от которого содрогнулись стены, посыпалась штукатурка, и послышался звон разбитого стекла.

— Воистину Бог на нашей стороне! — воскликнул Василий Авраамович, переступив порог кабинета.

Сквозь остатки раздуваемого сквозняком дыма была видна висевшая на одной уцелевшей петле дверца большого сейфа.

— Глядите быстрее — есть ли там нужные документы! — остался в дверях капитан.

— Есть! Они самые! Около двадцати папок под грифом «совершенно секретно».

— Забирайте. Все до одной забирайте! Вон у ножки стола кожаный портфель…

Дьяконов схватил в охапку документы, бросился к портфелю. И в это время смершевец подбежал, схватил за плечи и жарко задышал над самым ухом:

— Послушайте, генерал! Я предлагаю забрать эти документы и бежать на юго-запад — к союзникам. К англичанам, а лучше — к американцам. Они заплатят хорошие деньги за наш улов!

— Но, позвольте!..

— Некогда пререкаться, господин генерал! Сейчас или никогда!

— Зачем я вам? — едва разжимая тонкие губы, процедил Василий Авраамович. — Или вы меня проверяете?..

— Что? На кой черт мне вас проверять?! Вы — участник белого движения, знаете многие языки — американцы скорее вам поверят! Решайтесь, ну!

— А как же те, кто вас сюда послал? А как же убитые товарищи?..

— Да плевать мне на них! — взревел капитан. — Последний раз спрашиваю: идете вы со мной?

Вместо ответа Дьяконов выхватил пистолет, но молодой Антипенко опередил: звук от выстрела заметался меж стен обширного кабинета и потонул в мягкой обивке, коврах и мебели. Генерал схватился за грудь, неловко попятился, выронил папки и осел на пол…

Вбежавший в комнату Ахметов замешкался только на миг.

— Василий Авраамович! Василий Авраамович! — бросился он к лежавшему на полу генералу. — Да что это такое?! Василий Авраамович, очнитесь!..

Тот ненадолго очнулся.

— Фарид Салихович, — прошептали бледные тонкие губы. — Он предлагал мне стать предателем. Как вы себе это представляете?! Я, разумеется, отказался.

— Куда вас ранило? — осторожно ощупывал одежду Ахметов. — Да как же это?..

— В грудь… Не важно. Фарид… Можно я буду вас так называть?

— Конечно!

— Фарид, хочу сказать вам… Я благодарен Виноградову и… командованию фронтом за оказанное доверие, — найдя руку старшего лейтенанта, сжал он ладонь. — Очень благодарен всей группе за оказанную честь сражаться рядом с вами. И в последний раз послужить нашей Родине…

Старший лейтенант горестно взирал на угасавшего Дьяконова, а по запорошенным пылью щекам, оставляя темные борозды, катились редкие крупные слезы. Он плакал по убитым товарищам, с коими ни единожды довелось ходить по вражьим тылам. Плакал по этому странному новичку с дворянской внешностью и повадками аристократа, что несколько часов назад казался чужим, старым и непригодным для разведки, но показал себя честным и надежнейшим человеком. Плакал из-за подлого предательства подосланного в группу смершевца; из-за проваленного задания…

— Фарид, — снова почувствовал он слабое пожатие ладони, — папка… Под моей спиной лежит папка…

— Что?

— Падая, я специально прикрыл спиной одну из секретных папок. Капитан из контрразведки впопыхах ее не приметил. Возьмите…

Он сделал движение свободной рукой, да сморщился от боли.

— Возьмите ее, — повторил он и указал на видневшийся уголок плотного серого картона.

Ахметов осторожно вытянул и бегло осмотрел трофей. Вверху по центру черный орел вцепился когтями в свастику. Ниже гриф «Совершенно секретно» — его старлей узнал бы в любом исполнении — на документы с подобным грифом армейских и фронтовых разведчиков натаскивали с первых часов обучения. Затем какие-то немецкие слова — видно название или перечень бумаг. Правее и еще ниже — крупная буква «Z».

Рядом с зоной прогремела серия взрывов.

— Уходите, Фарид. Скорее уходите! — не на шутку встревожился Дьяконов, но слова потонули в дрожащем кашле.

— Держитесь, Василий Авраамович — нам теперь некого опасаться, — подбодрил командир группы. — Этих… сумасшедших фрицев переколотили. Союзники вот-вот подойдут. А с ними и медсанчасть подоспеет. Как же пи наступлении без медсанчасти?! И мы с вами еще повоюем!..

— Нет-нет, Фарид — никаких союзников! Они заключают союз с Россией только когда им плохо и страшно. Идите и постарайтесь добраться с этой папкой до наших!

— Но…

— Никаких «но». Я вам приказываю как старший по званию!..

Ахметов хотел возразить, да слабая рука в последний раз напомнила о себе, а требовательный взгляд генерала буквально впился в молодого офицера.

— Хорошо, — сдался он. — Хорошо, Василий Авраамович — я сделаю так, как вы просите.

— Вот и славно. Вот и славно… И поклонитесь от моего имени земле нашей матушке…

Командир все же дождался его последнего вздоха. Не мог уйти, пока в нем теплилась жизнь — представлялось: вдруг опять появятся эти твари в мышиной форме с безумными рожами. Войдут в кабинет, а тут живой советский разведчик! Нет уж…

А, дождавшись, прикрыл ладонью веки Василия Авраамовича; горестно вздохнув, на миг прижался к его груди.

И, сунув за пазуху папку с большой буквой «Z», бесшумно выскользнул в коридор…

Вторая английская армия, форсировав в конце марта Иссель, развернула наступление на северо-восток и вторглась в Вестфалию. Первого апреля войска ее правого крыла достигли канала Дортмунд-Эмс, а вечером второго — овладели Мюнстером и его окрестностями.

В тот же день и Девятая американская армия, двигавшаяся на восток через Вестфалию, вышла к реке Везер у Хамельна.

Разведка обоих армий без устали трудилась в поисках неких немецких артефактов. Один из них в виде набитого документами портфеля (правда, с недостающей папкой под грифом «Z») пришел в руки практические сам. Его доставил офицерам разведки бывший капитан советской военной контрразведки Юрий Антипенко.

С тех пор ни о перебежчике, ни о секретных документах из «Зоны SS12-01» никто ничего не слышал…

Глава первая Россия. Самара-Уфа Наше время

— Да-а… Помяты левое крыло и передняя дверка, сломано зеркало заднего вида… Где это тебя так?

— Не тебя, а вас, лейтенант.

— Хорошо, — мстительно улыбнулся скуластый дэпээсник кавказской наружности, — где это ВАС так?

— В Саратове. Полгода назад. «Газель» во дворе задницей помяла. По этому происшествию все вопросы давно закрыты.

— И до сих пор ездите на технически неисправном автомобиле? И откуда мне знать: закрыты вопросы или нет?..

Занудный мент продолжал внешний осмотр «Audi», в это время его помощник беседовал в салоне патрульной машины с другим «счастливчиком» — водителем грузовой фуры.

— Очень похоже на пятна крови, — заглянув в окно задней дверки, поцокал языком лейтенант.

— Это от рыбы. Рыбу недавно везли с рыбалки.

— Рыба в кожаном салоне «Audi А8» стоимостью пять миллионов? — усмехнулся кавказец.

— Внуков будете учить, когда купите им дорогую машину. А я буду возить то, что сочту нужным.

— Откройте-ка багажник.

— Запросто, — незаметно посмотрел Константин на ментовскую машину.

Если этот вымогатель в форме не отстанет — придется принимать жесткие меры. Но принимать их желательно без свидетеля в образе простоватого водилы грузовика-длинномера. Поэтому следует потянуть время.

— Запросто, — повторил он и с издевательским спокойствием перечислил: — С вас оформленный протокол досмотра и два понятых.

Лицо «вконец оборзевшей национальности» смерило хозяина иномарки надменным взглядом: «Смотри, не пожалей — и не таких обламывали».

Хозяин ответил тем же способом: «Потерпи еще пару минут, и я сыграю тебе партию из музыкального боевика «9-я нота». Потерпи…»

— Что ж, вынужден временно вас задержать до выяснения обстоятельств повреждения автомобиля, — еще раз просматривая документы, картинно вздохнул блюститель.

Яровой проводил взглядом водителя фуры, выпущенного на свободу из милицейского авто. Облокотившись о крышу «Audi», с нарочитой беспечностью распахнул полы своей потрепанной куртки.

— Жаль, лейтенант. Хотел отпустить тебя с миром, да теперь не получится. Очень жаль…

Увидев рукоятки двух пистолетов, торчащих за поясом незнакомца, тот оторопел и попятился назад.

— Стоять, — приказал Костя. Покосившись на кобуру, предупредил: — Даже мечтай — нашпигую по самые гланды. Документы на капот.

Кавказец исполнил приказ. Испуганно пролепетал:

— Езжай. Никому про тебя не скажем. Клянусь — никому!

— Старейшинам рода будешь клятвы давать. Чего трясешься, как нарик на дискаче? От пули-то умереть, небось, не так обидно как от «запорожца».

— Не убивай, брат! Хочешь, денег дам? Много денег!..

— Мда-а… Аналогично ведет себя несознательное племя проституток, живущих по принципу «деньги-товар». Впрочем, вы те же проститутки. С полосатыми фаллосами…

— Бра-ат, не убивай!..

— Не брат я тебе. И не скули, а то привкус вывихну. Станешь похожим на Ксюшу… Пошли, проведаем твоего приятеля.

Константин сгреб с капота документы и подтолкнул мента в спину. Приблизившись к открытой дверце, схватил микрофон и оторвал его от рации. Сидящий на месте водителя офицер подпрыгнул и заверещал на непонятном языке.

— О, и второй из абреков! — обрадовался ветеран чеченской войны. — Что на кавказских дорогах высокая конкуренция? Или уже до нитки всех обобрали? Так, господа талибы, ваххабиты, террористы и прочие усамы — выходим из машины и становимся плотным рядком у капота!

Поставив блюстителей в позу дискоболов, он разрядил их оружие и «конфисковал» сотовые телефоны. Затем прострелил два колеса и, направляясь к «Audi», крикнул:

— Вольно. Можете оправиться, высушить штаны и покурить.

Яровой был уверен в сохранении ментами тайны своего позора — слишком хорошо изучил нравы кавказских народов. О коротком происшествии на дороге ничего никому не расскажут, регистрационный номер его машины собратьям по радио не передадут. Вот ежели потом представится возможность отомстить другим способом — тихим, подленьким и жестоким — тут уж они расстараются. А в других случаях промолчат. Втихоря сделают колеса, втихоря починят рацию и так же втихоря раздобудут боеприпасы для сдачи дежурному после «боевой вахты».

Однако, не смотря на свою уверенность, в Самару он заезжать не стал — рванул от Чапаевска по окружной, пока не миновал нужную развязку и не оказался на трассе «М-5». В Уфу приехал к полудню следующего дня. По той же трассе, по которой пилил от Самары, пересек весь город и оказался в старой его части, сплошь застроенной раритетными домами высотой от двух до девяти этажей. Покружив по утопающим в зелени проулкам и поболтав с говорливыми старушками, отыскал улицу Суворова. Ровно в час дня он остановил машину у дома под номером «88», и под грохот проезжавшего неподалеку поезда вошел во второй подъезд.

Третий этаж. Вот и нужная квартира с выцветшими «двойкой» и «девяткой» на светлом пластмассовом ромбе.

— Кто там? — вопрос через дверь.

«Странно — шагов вообще не было слышно. Осторожничает старый разведчик…»

— Откройте, пожалуйста. Мне нужен Ахметов Фарид Салихович. Я приехал издалека и очень хочу с ним поговорить.

— Тут нет никакого Ахметова, — фыркнул хозяин. — Кто вы?

— Это не имеет значения. Но мне очень нужно с ним встретиться.

— От же шайтан!.. Езжайте туда, откуда приехали. Ахметовы здесь не живут.

«Вот те раз! Этого только не хватало! Хотя… Суходольский предупреждал о сложности характеров старшего поколения. Придется идти другим путем».

Он снова вдавил кнопку звонка. И снова голос раздается неожиданно рядом:

— Я сейчас возьму палку или вызову милицию…

— Напрасно. Вы и есть Ахметов Фарид Салихович. Мы могли бы с вами просто посидеть и поговорить. Я ведь знаю все о последней операции группы «Варяг».

Минутная пауза и вопрос надломленным старческим тенорком:

— Что вы знаете?

— Почти все. И о вас, и о белом генерале Дьяконове, и о погибших ребятах. И даже о предателе Антипенко…

Замок тихо щелкнул, дверь приоткрылась. На пороге появился сухощавый седобородый старик среднего роста; сморщенная ладонь с трудом нашла и оперлась о ручку, придирчивый взгляд подслеповатых глаз осмотрел незваного гостя.

— Кто вы? — уже мягче повторил он.

— Поверьте: я ваш друг. Меня зовут Константин, и приехал я к вам из Саратова по просьбе известного психолога Марка Антоновича Суходольского.

— Проходите, — посторонился дед.

Опираясь на палочку, он провел гостя в единственную комнату, усадил в скрипучее кресло, одиноко стоящее возле окна; сам тяжело опустился на край дивана. Сейчас, по прошествии стольких лет, он совершенно не был похож на командира группы глубинной разведки, на бравого и неунывающего старлея Ахметова. «Сколько же ему стукнуло? — осторожно рассматривал хозяина крохотной, насквозь пропахшей лекарствами квартирки Яровой, — восемьдесят пять? Девяносто?..»

Сгорбленный, тощий ветеран с испещренным мелкими морщинами восточным лицом вздохнул:

— Так что же вы хотели, молодой человек?

И Косте пришлось рассказывать о цели своего визита, стараясь не пускаться в пространные объяснения и в то же время не упустить весомых деталей…

— У меня созрело несколько вопросов. Пока я слушал… — медленно проговорил дед, потирая пальцами отполированную ручку палочки, на которую опирался даже в сидячем положении. — Первый: почему я должен вам верить? И вправду — почему?

— Если бы я работал на спецслужбы, — недоуменно пожал плечами Костя, — все равно какие: западные или наши, то действовал бы по-другому.

— Как?

— Хотите честный ответ?

— Да. И можете не обращать внимания на мой возраст.

— Пожалуйста. Нашел бы ваших близких родственников и использовал бы элементарный шантаж. К слову, мы на самом деле разыскали в Москве Ахметова Магомеда Салиховича — он-то и поведал о месте вашего проживания.

— Брат в порядке? — насторожился старик.

— Да. Только мы посоветовали ему временно уехать — за нами по пятам ходят ребята из ЦРУ. Кажется, Магомед Салихович собирался на месяц перебраться в Клин к вашему дяде. При желании можете ему позвонить.

Ветеран войны кивнул. А Константин вернулся к начатой теме:

— Имеется в арсеналах спецслужб и другой метод: поместили бы вас в клинику, где под присмотром специалистов напичкали психотропными препаратами — сейчас это очень модно.

— Хм… И что же, эти препараты помогают развязать язык?

— Помогают.

— Хм… — повторил старик, качая головой. И неожиданно улыбнулся: — Отстал я от жизни. Отстал…

— Кажется, вы хотели еще о чем-то спросить.

— Да, у меня имеется еще один вопрос. Почему, ваш друг Суходольский решил, что та папка с документами сохранилась? Неужели он полагает, что я не уничтожил ее?! Вы знаете, сколь долгим и сложным был мой путь на Родину после провала операции под Мюнстером?

— Нам с Суходольским это известно. Без детальных подробностей, но известно. Знаем и то, каким вы были талантливым и умным разведчиком. Вы не могли ее уничтожить — она оставалась единственным доказательством того, что не все секретные материалы «Зоны SS12-01» попали в руки американцев.

Ахметов помолчал, печально созерцая солнечную рябь на облезлом подоконнике.

— Вы правы, — наконец, прошептал он. — Из-за этой проклятой папки мне пришлось взять другую фамилию и вообще стать другим человеком…

— Я понимаю. Нам рассказал об этом Магомед Салихович.

— Как, говоришь, тебя зовут?

— Константин, — с готовностью повторил молодой человек, искренне обрадовавшись фамильярному «ты». Знать собеседник оттаял, поверил.

— Ты прав, Константин — папку с грифом «Совершенно секретно» я сохранил. Она была моей крохотной надеждой. Весь долгий путь, который я проделал, возвращаясь домой, она помогала мне верить в благое завершение той эпопеи…

Настал черед старого фронтовика вспоминать, рассказывать. И неожиданно умолкать, глотая горькие слезы обиды.

Он поведал, как тайком пробирался на восток по северу агонизирующей Германии. Как с медленной осторожностью передвигался ночами, а днями хоронился в голых лесах или холодных оврагах. Как голодал и дважды отстреливался от немецких патрулей. Как однажды чудом ушел вплавь от преследования по бурлящей ледяными жгутами реке, а потом, напившись водки, чтоб не околеть на ветру, повстречал у моста молоденькую немку. Думал, все, кранты… Уж и сил бежать не было, и патронов почти не оставалось. А она не закричала, не выдала. Видать, многим под конец войны осточертел этот нацизм. Так и выхаживала, откармливала пару дней в игрушечном домишке на окраине симпатичного села. А когда с востока опять послышалась канонада — дала справную одежонку и даже пару подсумков с патронами из амбара приволокла. Попрощались…

Старик Ахметов дотянулся до платка, что комком возвышался над пузырьками и коробками со снадобьем; высморкался, вытер слезы, отдышался. Успокоившись, продолжал:

— Я все ж таки добрался до своих. Раненный, сильно простуженный, но добрался. Наши-то Берлинскую операцию развернули — стянули подковой к фашисткой столице большие силы, а я знать по это не знал — только догадывался. Раненько серым утром где-то в северном пригороде Берлина подполз с тылу к немецким окопам на расстояние пистолетного выстрела, затаился в приямке и пролежал весь день под снарядами да пулеметной пальбой. А ночью пересек линию фронта — благо мне это занятие не впервой…

— Что же было дальше? — нарушил Константин паузу. — Как вас встретило командование?

Разведчик вздохнул:

— Поначалу-то все сложилось как обычно: свалиться в окопчик к нашим, отдышался, представился подбежавшим бойцам — так, мол и так, командир разведгруппы, ведите к начальнику разведки. Документов с собой никогда не брали, а выйти к своим могли где угодно — там, где было сподручнее пересекать фронт. Вот и действовали всегда по отработанной схеме, которую знал каждый начальник разведки соединения. Толком не обыскав, привели к какому-то майору. Тут и контрразведчик подоспел, ну и закрутилось: чего, да как? Где группа? Какое было задание?.. Я объясняю: позвоните в штаб фронта, доложите обо мне генералу Виноградову! Дескать, он меня во вражеский тыл снаряжал, ему и расскажу. А они в ответ ухмыляются: успеем позвонить; говори, а не то под трибунал пойдешь! Ну, я и не выдержал — дал со всего маху по смершевской роже! Всю свою обиду разом выместил на этой сволочи! И за предательство подлое капитана Антипенко, и за погибель ребят моих ненаглядных, и за провал, и за всех невинно убиенных… в общем, за все! Хоть и ослаб из-за болезни и ранения, а вдарил этому шайтану справно!..

— Догадываюсь, что было дальше, — сочувственно посмотрел на старика Яровой. — Позвольте мне покурить у балконной двери?

— Кури, — махнул тот рукой, — я сам всю жизнь курил. Лет десять назад бросил — врачи запретили…

Костя подошел к балкону, приоткрыл дверь и, подпаливая сигарету, скосил взгляд во двор. На узкой аллейке блестит черным лаком «Audi», вокруг — никого, на дальней лавочке бормочут меж собой две старушки. Все спокойно.

— Если не ошибаюсь, вас арестовали?

— Как тут ошибиться? Конечно, арестовали! Увели под белы рученьки прямо из блиндажа.

Яровой стряхнул пепел в горшок с кактусом.

— А папка?

— Со мной осталась. Ну, как тебе объяснить их оплошность или недосмотр?.. Чего меня шмонать-то — видно ж: свой в доску — не враг, только из немецкого тылу возвернулся. Отобрали оружие, вещмешок, кинжал, ремень… Карманах с пазухой даже не проверили, а зря — там и хлебушка бы кусочек, и ножичек немецкий складной, и табачок со спичками. Значится, поместили меня в холодный блиндажик, приставили снаружи часового и на некоторое время позабыли. Ну и я до поры не трепыхался: вел себя тихо, покушал, отлежался, поспал до вечера. А как стемнело — начал копать землицу под бревнами. Землица-то весной не каменная, влагой на полметра пропитана. За пару часов докопался до воли и был таков…

Ахметов снова замолчал и, отвернувшись, взволнованно теребил измятый платок. Понимая, что повествование подошло к какому-то очень значительному моменту, Константин с долгою аккуратностью тушил в горшке окурок и не тревожил ветерана глубинной разведки.

Спустя минуту тот сам переборол волнение:

— Шел всю ночь на восток, старательно обходя расположения наших частей. Под утро наткнулся в лесу на пепелище от недавнего боя — видать, немецкое подразделение вырывалось из окружения. Среди убитых нашел нашего сержанта. Лежит как живой под кустом лицом кверху: глаза смотрят в синее небо, руки сложены на груди — ну чисто ангел. Возрастом чуток помоложе меня, ростом такой же.

Резко повернувшись, Яровой с интересом посмотрел на собеседника.

— Вы воспользовались его документами?

— Конечно. Разве сложно об этом догадаться?.. — пожал тот плечами. — А что мне было делать? Переоделся в его формяжку (размер сапог, правда, не подошел), прихватил его документы, автомат… И пошел искать медсанбат — я ж и ранен был, и простужен жутко.

— Нашли?

— А то! В Берлинской операции с двух сторон сошлись три с половиной миллиона солдат. Потому и готовились к соответствующим потерям — согнали отовсюду военную медицину. Скоро оказался в одном из передвижных госпиталей; через пару дней погрузили меня на санитарный поезд и отправили в Советский Союз, где и встретил Победу. А еще через неделю пришел приказ о демобилизации сержанта Александра Щеголева. Приехал в Уфу, перед получением паспорта в милиции, чуток подправил фамилию, подменив «е» на «о». Ну, это чтоб родственники того убитого паренька не отыскали. Так и появился на свет участник Великой Отечественной войны Щоголев.

Глава вторая Россия. Уфа Наше время

— Психология — великая вещь! На самом деле, хорошо зная ее законы и умело ими пользуясь, заставить любого человека обмануть самого себя — пара пустяков.

— Как это? — обжигался крепким чаем Яровой.

— Очень просто.

Их разговор длился второй час. Видать, ветеран соскучился по общению, или же врожденная вежливость с покладистым характером молодого гостя столь расположили к контакту. Старый разведчик поведал не только о боевой судьбе, но и о послевоенных годах: как пошел учиться в Уфимский авиационный институт, окончив который работал на ремонтном заводе мастером, пока не перебрался инженером в аэропорт…

— Вы где-то учились психологии? — интересовался происхождением сих знаний Костя.

— Нет. Сначала заинтересовался содержанием той злосчастной немецкой папки: кое-как перевел, долго кумекал над смыслом… Сложность состояла в том, что эти секретные данные представляли собой часть научной методики. Только часть — понимаешь? Без начала и без конца. Но кое в чем разобраться получилось.

— А подробнее объяснить можете про обман самого себя?

— Нет, — опять мотнул седой бородой старик, — объяснять не обучен. Сейчас по-другому сделаем — проведем практический эксперимент. Ну-ка, встань против зеркала в коридоре.

Яровой послушно отставил бокал и подошел к большому овальному зеркалу в прихожей. Фарид Салихович встал чуть поодаль, но так, чтобы хорошо видеть лицо гостя.

— Запомни, — назидательно произнес Ахметов, — на ближайшие полчаса тебя зовут Юрка Чухнов. Говоришь ты низким, хрипловатым голосом, покашливаешь и часто вставляешь промеж человеческих слов дурацкую присказку «блянах». А при отрицании глупо разводишь руками — вот так, смотри…

Опущенные вдоль тела руки старика Ахметова повернулись ладонями вперед и раза три дернулись в стороны.

— Повтори.

Посмеиваясь про себя, Константин повторил несуразные движения.

— Нормально. Пошли…

— Куда?

— Увидишь. Идем-идем. Хотя нет, накинь-ка вот это поверх своей одежки.

Он снял с вешалки и подал потрепанную брезентовую спецовку. Молодой человек послушно напялил насквозь прокуренную вещицу и, пожав плечами, вышел за ветераном войны в подъезд.

Вместе они потихоньку спустились до первого этажа, вышли во двор и протопали до соседнего — третьего подъезда. Пяток ступенек, свежевыкрашенная в ядовитый желтый цвет дверь, кнопка звонка.

И скорый шепот-напоминание:

— Ты токо это, Костя… не забудь — я не Фарид Ахметов, а Щоголев. Александр Павлович Щоголев, понял?

— Понял-понял.

Шаркающие шаги за дверью, традиционное «кто там?»

— Это я, Лизавета Павловна.

— Кто «я»?

— Александр Павлович из двадцать девятой!

Сухо щелкнул замок. В темной узкой щели замаячило светлое пятно. Дед придвинулся ближе:

— Лизавета, ты это… дала бы нам ключи от подвала.

— Зачем?

— Ну, ты ж знаешь про наш холодный стояк. Менять его давно надобно.

— Знаю. И что с того? Ты его сам, что ли чинить надумал?!

— Зачем же сам? Юрка вон объявился! Обещался пособить.

— Какой Юрка?

— Сантехник наш — Юрка Чухнов.

Нервно загремела цепочка, щель робко увеличилась. Бледное морщинистое лицо с растерянными овечьими глазами прошептало:

— Он же это… Он же по пьяной лавочке того… повесился!

— Брехня. Завистники оклеветали. Вот он стоит — живой и здоровый. И даже пить бросил.

Бабка окончательно осмелела: открыла дверь, вылезла на порог, с жадным до сенсации любопытством вгляделась в молодого мужчину. Однако, склонив голову набок, подозрительно прищурилась:

— Юрка… Аль не Юрка…

— Здра-асте! — хрипло возмутился Костя, — а кто ж я, бланах, по-твоему, тетя Лиз?.. — и, покашляв в кулак, добавил: — Давай быстрее ключи — времени у меня мало.

— А чего торопишься? Магазины-то нынче с утра до ночи водкой торгуют, — продолжала сомневаться Лизавета Павловна.

— Не пью я теперь, блянах! И работенку приличную подыскал. А Палычу согласился помочь по старой дружбе.

— В других подъездах стояки посмотришь?

Оттопырив вперед ладошки, новоявленный Чухнов смешно развел руками:

— Ну, не могу я сегодня — не успею. Мастер, блянах, всего на час отпустил! Сейчас под вторым подъездом погляжу, а остальные позже — в выходной. Договорились?

И чудо свершилось! Растянув сморщенные губы, бабка исчезла, а, вернувшись, протянула ключи.

— Договорились, Юрочка, договорились. Только ты уж не забудь, ага?..

— Теперь понял? — семенил вдоль пятиэтажки Ахметов.

— В общих чертах — да, — озадаченно хмыкал Яровой.

— Чтобы выдать себя за другого человека, совсем не обязательно быть похожим на него как брат-близнец. Заходи, — открыв ключом дверь, ведшую в подвал дома, пригласил старик. Осторожно спускаясь по ступенькам, приглушенно пояснял: — Время неумолимо меняет внешность — это известно каждому. И если Лизавета Павловна видела покойного Юрку не в течение последнего месяца, то обмануть ее память несложно. У тебя мало с ним общего: рост, такой же цвет волос, совпадающий овал лица. Куда больше отличий: широченные плечи против его щуплости, ясные серые глаза, чистые не трясущиеся руки… А вот поди ж ты — три-четыре важнейшие детали оттеняют или совершенно забивают прочую мелочь. Прохрипел ей чужим прокуренным голосом; кашлянул пяток раз и столько же ругнулся знакомым словцом; чудно развел руками… И дело сделано!

— Понял-понял, — поддержал старика под руку молодой человек, — весь этот «джентльменский набор», принадлежащий спившемуся Чухнову, сработал на подсознательном уровне и внушил вашей знакомой невероятную вещь.

— О, как ты правильно мои мысли в слова облачил! Молоток — я бы так не сумел. Вот и пришли. Здесь она спрятана, заветная папочка. Здесь…

Ахметов повернул висящую лампочку, осветив одно из помещений подвала. Стены из серых бетонных блоков, цементные полы с «вековым» слоем пыли, бесчисленные трубы и вентили. И прелый запах плесени.

— Становись, — подвинул он к стене пластиковый бутылочный ящик.

Яровой послушно поднялся на «ступеньку».

— Кирпичную кладку видишь?

Кое-где пустоты меж соседних бетонных блоков были заложены красным кирпичом. Прямо над головой Константина зияла такая же бурая заплатка.

— Вижу.

— Считай третий ряд снизу и вынимай центральный, — инструктировал разведчик.

Ладонь ощупала названный кирпич. Тот слегка покачивался в строю своих собратьев, а значит, не был закреплен раствором. Осторожно вытянув его, Костя просунул в образовавшуюся дыру руку и выудил из тайника нечто завернутое в тряпку.

— Дай-ка — это не то. Папка лежит ниже, завернутая в целлофановый пакет.

Ощутив тяжесть свертка, молодой человек послушно передал его старику. И с иронией подумал: «Не иначе со времен войны припрятал пистолетик. Весьма тяжел и по угловатой форме напоминает «ТТ»…»

— Да-да, это она! — воздел навстречу руки Ахметов.

Приняв пыльный пакет, точно настоящую реликвию, с благоговением принялся его разворачивать…

Спустя полминуты оба в желтом тусклом свете разглядывали немецкий документ середины двадцатого века. На бесцветных глазах Фарида Салиховича выступили слезы, готовые схлынуть с желтых старческих век. Узловатые, трясущиеся от волнения пальцы неровно прошлись по шершавой серости картона с тесненным нацистским орлом посередине, ухватились за истлевшие тесемки…

Поднимаясь из подвала в квартиру, спецназовец кивнул на прямоугольный пакет и шепотом спросил:

— У вас никогда не возникало желания обменять эту чертову папку на реабилитацию и на возвращение настоящей фамилии?

— Хм, — остановившись для отдыха, негромко усмехнулся старик, — прозорлив ты, однако, парень! Просквозило разок такое — чего там… Помню, здесь уж был — только окончил авиационный институт. Просыпаюсь как-то поутру в холодном поту от пришедшей во сне догадки: а ведь помрет генерал Виноградов и хана всем моим надеждам! Никто ж боле не поймет, не поддержит, не защитит фронтового разведчика, окромя нашего Ильи Валентиновича! Строгий был мужик, но сердечный, понятливый.

— И что же? — поддержал Константин его под локоть.

Старик с тяжелой одышкой преодолел предпоследний лестничный марш. Опять остановился.

— Я ж разведчик. Ну и согласно опыту пошел по хитрому пути: несколько раз пожаловался участковому врачу на здоровье, на старые раны. Она подмогла сначала лечь на обследование, потом вытребовала путевку в подмосковный санаторий для фронтовиков. Там кое-что и выведал: что жив мой Виноградов, по-прежнему служит; даже адресок его службы узнал. И рванул прямо из санатория…

Он с трудом открыл дверной замок, посторонился, пропуская гостя. Ввалившись, упал на табуретку и закончил:

— Не повезло мне в тот единственный раз.

— Почему единственный?

— Потому что боле я испытывать судьбу не стал. Короче говоря, записался на прием к Виноградову, выждал три часа, а в результате пригласили в кабинет к заместителю. Илья Валентинович то ли в отпуске был, то ли в командировке…

— И как же выкрутились?

— Просто — не пошел на прием. Сослался на боль в позвоночнике (дескать, сидит в спине осколок), выпросил у адъютанта номерок телефона и распрощался. А позвонил через месяц из Уфы. И опять нарвался на заместителя! Бояться мне было нечего — тогда про мразь, называемую террористами не ведали, и номера звонившего определить не могли. Вот я и спросил напрямки: «Имеется на руках документик из секретной немецкой зоны под номером SS12-01. Могу ли рассчитывать на снисхождение и реабилитацию?..»

— А он?

— Этот шайтан начал орать в трубку. Матом. «Сдай документ, сука, а мы уж посмотрим, что с тобой делать дальше!»

— А вы?

— Я, конечно, имел много ранений, но голова всегда варила без сбоев. В те времена опять возобновились массовые репрессии — в лагеря отправляли пачками. Гнить на Колыме не хотелось, поэтому я ответил заместителю Виноградова коротко и ясно: «Пошел ты в жопу!»

— Так и сказали? — опешил молодой человек.

— Слово в слово. И положил трубку.

Отдышавшись, гостеприимный хозяин предложил согреть чаю.

— Спасибо. Пора мне и честь знать, — благодарно улыбнулся Яровой, проходя следом за стариком в комнату.

— У меня зеленый. Настоящий! Такой не во всякой чайхане подают.

— Да? Тогда не откажусь.

— Посиди. Я мигом…

Ахметов поковылял на кухню, но Костя остановил вопросом:

— Неужели вам хватило материалов этой папки, чтобы… ну, чтобы обучиться премудростям психологии?

— Нет, что ты! В той папке описаны очень жесткие методы воздействия. Там, брат, такое, что шерсть дыбом! Читать страшно… А я почитывал работы наших известных психологов. Да вот они все на полочке стоят! Если интересно — посмотри…

Фарид Салихович исчез в коридорчике, а гость принялся изучать изданные труды по психологии и психоанализу. Вынул и полистал одну брошюру, поставил на место. Приоткрыл вторую, третью… Пробежался взглядом по корешкам следующих. Вернулся, ухватив знакомое сочетание букв. И удивленно застыл…

На темном корешке довольно толстого фолианта значилось «М.А.Суходольский. Основные парадигмы психологического воздействия на личность».

— А вот и наш чаёк, — вернулся в комнату ветеран. Поставив на стол две чашки, пригласил: — Садись, отведай. Настоящий!

— Спасибо, — улыбнулся Константин. Миссия была выполнена, время поджимало, но быстрый уход после получения заветной «Реликвии» мог оскорбить старика. Обжигая губы, молодой мужчина хлебнул чаю, довольно кивнул: — Отличный чай! Скажите, Фарид Салихович… Трюк с Лизаветой Павловной более или менее ясен. Но она, согласитесь, в возрасте: зрение подводит, слух не тот. Да и память, надо полагать, прохудилась.

— Верно, с молодыми проделать этакое сложнее.

— Как же быть?

— Искать максимально близкую внешность и еще более убедительные… как их…

— Аргументы в виде отличительных штрихов в поведении, манерах, — подсказал Константин.

— О! Сам уже все знаешь, а спрашиваешь, — рассмеялся старик.

Покончив с чаем, Яровой тепло прощался с бывшим разведчиком.

— Не надо ли вам чего, Фарид Салихович? — в последний раз окинув убогую квартирку со столь же убогим убранством, спросил Яровой. — Может быть, сходить за лекарствами? Или возьмите денег…

— Что ты! Что ты! — замахал тот руками. — Пенсии с горем пополам хватает, а в аптеку я хожу сам. Надо же двигаться и разминать суставы с мышцами. Для стариков движение — это жизнь! А если старик ложится, то уже не поднимется.

Молодой человек пожал ему руку; не удержавшись, обнял и шагнул к открытой двери. На пороге остановился.

— Фарид Салихович, будьте осторожны — Суходольский не одинок в желании отыскать пропавшую папку.

Худая серебристая бородка вздрагивает в унисон смеющемуся тенору, бесцветные глаза тонут в паутине морщин.

— Понимаю, — шепчет ветеран. И заговорщицки подмигивает: — Для того я и приволок из тайника пистолет. Вот сейчас разберу, почищу, смажу, снаряжу и… ни один шайтан мне не страшен! Буду держать осаду как тогда — в сорок пятом…

— Очень хочу надеяться. И не забывайте главного: те, кто придет после меня, будут спрашивать Ахметова. Ахметова, а не Щоголева! Потому что ваша послевоенная история осталась тайной для всех: и для друзей, и для врагов…

Глава третья Россия. Саратов-Уфа Наше время

Обчистив карманы мертвого таксиста, Матеуш кое-как выдернул его из салона, стащил с аллеи и поволок меж могильных оград. Шагах в тридцати от асфальта он нашел приямок, заполненный всевозможным мусором. И скоро остывающее тело молодого парня исчезло под пучками несгоревшей травы, спиленными ветками, проволочными каркасами венков и увядшими цветочными букетами.

В ожидании напарника Матеуш осмотрел «Opel», изучил найденные в карманах таксиста документы. Рост и комплекция предыдущего владельца машины не имели ничего общего ни с одним из двух «любителей путешествовать автостопом», зато фотографии в паспорте и на водительском удостоверении имели удивительное сходство с лицом Матеуша. Тот же овал, прическа, лукавый веселый взгляд, пухлые губы. И та же небольшая лопоухость.

Завидев товарища, Матеуш спрятал документы в карман джинсовых брюк.

— Пока ничего хорошего, — насторожено оглянулся Оскар. — «Audi» я нашел — она действительно стоит неподалеку от шестигранного склепа. А вот агента нигде нет.

— Как нет?! А в склеп заходил?

— Там кто-то есть. Я понял это по выстрелу.

— По выстрелу?! — насторожился напарник. — И кто в кого там стреляет?

— Не знаю. После выстрела я подобрался к самой двери и пытался понять… разобрать разговор.

— И что?

— Голоса нашего агента я не услышал. Там разговаривали двое других мужчин, — задумчиво сказал Оскар и замолчал. После долгой паузы встрепенулся: — Я знаю, что делать!..

Порывшись в лежавшем на заднем сиденье рюкзаке, он выудил небольшой приборчик с тонким антенным проводом и, зажав в кулаке «жучок», побежал к одиноко стоявшей под густой кроной каштана «Audi»…

Несколько часов кряду все было просто замечательно: Оскар с Матеушем спокойно ехали за представительской «Audi», выдерживая дистанцию в двести-триста метров, и слушали с помощью радиоприемника откровения доктора психологии Суходольского. В откровениях содержалось много лишнего: работа в архивах, аналитические умозаключения, поиски участника Второй мировой войны Ахметова… Зато немного позже — под спускавшиеся с небес фиолетовые сумерки, прозвучало и новое имя этого участника, и заветный его адресочек в славном городе Уфе.

Оба возликовали. Еще бы — дело оставалось за малым: обогнать по трассе «Audi», успеть провести прессинговую беседу с престарелым ветераном и забрать это злосчастное недостающее звено — «Link Z». Однако радость от получения долгожданной информации была недолгой. Стоило Оскару толкнуть напарника: «Добавь газку и гони в Уфу!», как из-за плавного поворота на огромной скорости вылетела черная «Audi», в которой ехал Суходольский и… И долбанула скользящим ударом в левый борт. Хорошо долбанула, грамотно.

Сидевший за рулем Матеуш не успел увернуться, а после удара не сумел справиться с управлением. В результате их легкий «Opel» юркнул вправо и через мгновение кувыркался по склону придорожной канавы…

Очухались быстро. Повезло: ни ссадин, ни крови, ни ушибов. И, главное — таран с полетом в канаву не видела ни одна живая душа.

Вылезли, отряхнулись, осмотрели машину. Разбитые и вылетевшие стекла; помятые элементы кузова. Подкапотное нутро осталось целым — двигатель завелся. И все же решили расстаться с побитым авто, дабы не рисковать разборками с дорожной полицией. Спешно повытаскивали из салона вещички, немного пробежались низом — под дорогой и, выскочив на обочину трассы, тормознули очередную фуру…

Водила попался разговорчивый и резвый — подстать своему тяжелому грузовичку, гонявшему стрелку указателя скорости от семидесяти до ста двадцати. До полуночи останавливались дважды у придорожных кафе: сначала справить нужду в неказистых, насквозь провонявших туалетах, потом выпить чайку и наскоро перекусить. Выкурив на свежем воздухе по сигарете, снова лезли в нутро высокой кабины.

— Поехали. Даст Бог — проскочим, — в третий или четвертый раз проворчал водитель странную фразу.

— Проблемы? — не выдержал Оскар.

— Понимаешь… Хозяин мой не поспел проплатить ментам, что пасут участок от границы Самарской области до Уфы…

В голове Оскара молниеносно прокрутились наставления и рассказы инструкторов о беспределе на русских дорогах. Да, все верно — кто-то из них упоминал о тотальном мздоимстве полиции: не заплатишь — не провезешь своего груза. В пути обязательно что-нибудь случится: с грузом, с автомобилем или с водителем.

— Ничего. Даст Бог — проскочим, — повторил дальнобойщик.

Не проскочили. В половине первого ночи грузовичок подрезала иномарка; поморгав всеми поворотниками, заставила прижаться к обочине и остановиться.

— Приехали… Говорил же ему: не жадничай! — скрипнул зубами водитель.

— Чем нам грозит эта встреча? — рассматривал вальяжно идущих к грузовику молодчиков Оскар.

— Кто ж знает? Как минимум отберут груз. А могут и нас того…

Не очень хорошо понимающий русский разговорный Матеуш уловил смысл этой фразы и настороженно поинтересовался:

— Что означает «того»?

— А то и означает. Поставят раком у задних колес и стрельнут в затылок.

Пассивно ожидать финала разборок не было смысла: эти ребята из дорожной мафии могли и вправду ухлопать. Да и время изрядно поджимало. Потому Оскар толкнул плечом дверь и ужом скользнул наружу…

Справа от кабины грузовика послышались частые хлопки. А парни, вразвалочку шедшие к грузовой машине, словно в гангстерском боевике отлетали назад, падали, корчились и кричали… На том сцена справедливого возмездия в ярких лучах автомобильных фар, окончилась.

Дверца распахнулась, в кабину вернулся Оскар. Усевшись на свое место, безмятежно сказал:

— Чего стоишь — едем.

Глубокой ночью утомленные пассажиры уснули. Помалкивавший после крутых разборок на дороге водила убавил громкость приемника, чуть приподнял стекло дверки, закурил…

Оскар проснулся от сменившегося звука. Разлепив веки, узрел холодный цвет утренних сумерек; серый асфальт, уползавший куда-то вверх, отчего двигатель грузовика кряхтел и надсадно выл. Оскар попытался переменить положение тела, да внезапно ощутил тупую боль в левом плече. Мелькнула мысль: неужели повредил руку, пока кувыркались? Нет, что-то другое, тяжелое. Повернув голову, тюкнулся подбородком о лоб спящего Матеуша. Вот оно что!

Изловчившись, он все-таки передвинул голову напарника. Осторожно и с некой дружеской нежностью, чтобы не потревожить его сна. Зачем? Вдруг Матеуш досматривает последние сновидения? Последние в своей короткой жизни. Так что пусть спокойно поспит…

Оскар дотянулся до сигарет. Поприветствовав кивком трудягу за баранкой, приоткрыл окошко, вдохнул порцию крепкого дымка. Задумался, глядя на монотонно бежавший навстречу асфальт…

Одаренного молодого парня, не слишком-то подходящего для выполнения спецзаданий, Оскару навязали незадолго до заброски в Россию. Небольшого срока должно было хватить для психологической адаптации, для усвоения основных черт характеров друг друга, для притирки и прочих незначительных в мирной жизни, но важных в экстремальных ситуациях мелочей.

Через три дня после знакомства, Оскар решительно направился в кабинет начальника Восточно-европейского отдела, под чьим пристальным руководством готовилась операция по поиску и захвату «Link Z».

— Матеуш погубит нас обоих! — начал с порога Оскар. Опытному агенту иногда позволялись подобные вольности. — Он водит машину как примерный таксист, он стреляет хуже пьяного егеря, он ни черта не смыслит в конспирации и агентурной работе!..

— Зато во всем этом хорошо разбираешься ты, — невозмутимо парировал шеф. — Не так ли?

— Так… Но нас должно быть двое!

— А вас и будет двое. Ты и Матеуш.

— Значит, вы уже все решили? Значит, о замене этого олуха и речи быть не может?

— Он вовсе не олух, — начальник отдела встал с излюбленного спартанского кресла из темного бамбука. Подойдя к большому окну, раздвинул пальцами плотные жалюзи, выглянул наружу. И продолжил тоном уверенным, не терпящим инакомыслия: — Просто каждому из вас в этой операции надлежит выполнять свою часть работы. Ты водишь машины, стреляешь, занимаешься конспирацией группы и агентурной деятельностью, осуществляешь связь… Одним словом: ищешь «Link Z».

— А Матеуш? — едва не захлебнулся от возмущения Оскар.

— Не кипятись, — вернулся шеф на место. — Матеуш — человек, обладающий очень редкой памятью. Ему достаточно однажды ознакомиться с текстом объемом в тридцать-сорок стандартных страниц, чтобы запомнить его на всю жизнь. Поверь, мы очень долго искали агента с феноменальной памятью. Таких как Матеуш — один на миллион.

— Но зачем он нам в этой операции?

— Затем, чтобы при реальной опасности уничтожить недостающее звено — «Link Z». У меня есть глубокое интуитивное убеждение в том, что уйти из России с бесценной папкой будет посложнее, чем попытки ее разыскать.

Шеф закончил объяснения, но Оскар молчал. Знал: это не все. Самое остренькое и неожиданное как всегда оставлено на потом. Для финального аккорда.

Начальство понимающе улыбнулось:

— Ты прав. У нашего определения «реальная опасность» имеется ровно две категории. Так вот при второй ты обязан уничтожить папку с документами. При первой — Матеуша. Еще вопросы есть?

— Лучше бы дали мне нормального напарника и накинули процентов тридцать премиальных. Я бы сам запомнил содержимое этой чертовой папки, — проворчал Оскар, направляясь к двери.

— Не стоит, — донеслось вслед. — Во-первых, это практически невозможно. А во-вторых, русские в таких случаях говорят: меньше знаешь — крепче спишь.

Выбросив окурок в окно, он посмотрел на подернутую дымкой линию горизонта, изломанную высотными зданиями большого города.

— Уфа, — подтвердил немое предположение водитель.

Оскар перевел взгляд на молодого напарника. Матеуш крепко спал. Очень крепко…

Грузовик прополз по мосту через Белую, миновал сложную развязку. За мостом трасса сделалась уже, а справа показалась обширная стоянка.

— Высади нас здесь, — распорядился Оскар.

Машина грузно въехала на стоянку, зашипела тормозами, замерла. Минуты через две открылась правая дверца, и на асфальт один за другим спрыгнули Оскар с Матеушем. Осмотревшись, спешно зашагали на северо-восток — к центру города.

Водила так и остался в кабине. Странно запрокинув голову, он сжимал правой ладонью пистолет с глушителем. Тот пистолет, из которого несколько часов назад Оскар расстрелял на дороге ментовских подельников. На груди старой футболки зияла небольшая дырка, под нею с поразительною быстротою расползалось темно-красное пятно…

Подслушанный с помощью жучка адресок отыскался на другом конце города — в старом, малоэтажном районе. Правда, пришлось немного поплутать по тенистым дворам и улочкам, поспрашивать охочих до разговоров стариков-пенсионеров. И скоро языки доброхотов вывели к дому № 88 по улице Суворова.

Сбавив шаг и с опаской озираясь по сторонам, Оскар с Матеушем вошли во двор длинной пятиэтажки.

Нет, черной «Audi» не видно. Значит, посланник Суходольского их опередил. Или вообще не доехал по каким-то малопонятным причинам.

Первый подъезд. Над входом висит облезлая табличка с номерам «1–20». Здесь нужной квартиры нет.

А вот и второй. «21–39». Сюда.

Короткие лестничные марши с облупленными ступеньками. Третий этаж. Дверь с «двойкой» и «девяткой» на светлом пластмассовом ромбе. Кнопка звонка, припорошенного сверху старой побелкой.

Напарники переглянулись. Оскар поднял руку к звонку и вдруг услышал бодрые шаги по ступеням — кто-то спускался с верхних этажей. Обоим пришлось отпрянуть от двери, тихо поставить на перила рюкзак и сделать вид, будто роются в его недрах.

Склонившись над раскрытым клапаном, Оскар осторожно скосил взгляд вправо и ждал…

Глава четвертая Россия. Уфа Наше время

Спрятав под косухой завернутую в целлофановый пакет «Реликвию», Яровой сбежал по ступенькам и вышел из подъезда во двор. Усевшись в машину, открыл крышку «бардака» и на миг призадумался…

— Не годится, — мотнул он давно немытыми патлами, нагнулся и сунул руку под сиденье.

Под сиденьем имелось пространство, куда можно было спрятать на время путешествия папку. Ни это местечко ему не понравилось близостью и легкостью доступа. Константин оглянулся по сторонам, осмотрел интерьер салона. Взгляд зацепился за широкий подлокотник, убранный в кожаную спинку заднего сиденья.

— Так-так-так… — выбравшись из машины, переместился он назад, дабы изучить подлокотник.

И первое, что он заметил — тонкий темно-серый провод, один конец которого исчезал в надорванном угловом шве, а другой терялся где-то за спинкой кресла. Находка озадачила.

Костя опять покинул машину, открыл крышку багажника и, согнувшись пополам, заглянул в его недра. Ничего не заметив, стал шарить рукой.

«Вот ты где! — нащупал он и выдернул антенну. — Теперь достать сам жучок и можно материться в слух!..»

Подслушивающее устройство полетело в высокую траву. Молодой человек сызнова уселся на водительское место, завел двигатель; машина медленно выехала со двора, у асфальтовой дороги притормозила, словно решая куда повернуть. И, рванув направо, исчезла в лабиринте разномастных гаражей…

Яровой не мог с точностью ответить себе, кто и когда запихнул в «Audi» микрофон с передатчиком. Зато по крупицам восстановив вчерашний разговор с боссом, он понял одну важнейшую деталь: информация о месте нахождения Ахметова прозвучала в машине до момента обнаружения слежки. Да, все верно — он определил «хвост» в течение первого часа поездки; следующий час наблюдал за прицепившейся машиной. И лишь потом бесцеремонно расправился с ней на пустынном участке трассы перед заходом солнца. В это время он уже знал об Ахметове все. А значит, о нем могли знать и те, кто ехал следом.

— Ничто не ранит так остро, как собственная тупость! — хлопнул себя по лбу Константин.

Ругая себя за то, что не удосужился на пару минут задержаться на месте тарана и не добил этих неизвестных козлов, он завернул в глухой гаражный тупичок. И, поддерживая на бегу бултыхавшуюся за пазухой папку, побежал на Суворовскую улицу к дому № 88…

Наилучшей позицией оказался подъезд: промежуточная площадка у окна между четвертым и пятым этажами. Пыльные окна из-за жары были раскрыты настежь и наблюдению не мешали; сектор обзора охватывал большую часть двора и ведущую к подъездной двери дорожку. К тому же высоковато — большинство жильцов обитает ниже и не донимает расспросами.

«Гости» прилично запаздывали. Если, конечно, остались целы и собирались сюда наведаться. О внешности этих «гостей» Костя не имел ни малейшего понятия, поэтому вглядывался в каждого, кто появлялся на тенистой аллейке перед домом.

Прошел час. Затем еще минут сорок. Не взирая на раскрытые окна, подъезд наполнился стойким запахом табачного дыма, а в углу площадки аккуратным рядком лежало с полдюжины окурков…

Молодой человек уже подумывал покинуть «наблюдательный пост», когда заметил две крепкие фигуры. По аллее вышагивал остриженный наголо тридцатилетний мужчина в темных очках. За ним еле поспевал менее рослый паренек, тащивший на спине приличных размеров рюкзак.

Особенных тревог их появление не вызвало — кто только не мелькал на узкой дорожке за прошедшие два часа. Однако эти ребята целенаправленно что-то (или кого-то?) искали. А, завидев табличку с перечнем квартир над дверью подъезда, уверенно свернули к нему.

Он наблюдал за ними через узкую щель между лестничными маршами. Шли очень тихо и быстро. На третьем этаже остановились…

И Яровой понял: это к нему — к старику Ахметову.

Первый шаг по лестнице, второй, третий. Внезапно обжигает догадка: ветеран может случайно оказаться рядом с дверью и, заслышав звонок, откроет ее раньше чем…

Спускаясь, Константин громко кашлянул, намеренно задел коленкой перила, трижды шаркнул подошвой по коричневым плиткам площадок.

Успел. Вывернув от окна меж третьим и четвертым этажами, гонял по экрану мобилы меню (типа искал в контактах нужного человека) и краем глаза следил за стоявшими ниже ребятками. Те занимались такой же показухой: копались в стоявшем на перилах рюкзаке и поглядывали за появившимся молодцом.

Все произошло слишком быстро.

Оказавшись за спиной лысого, гитарист нанес ему сильнейший удар с разворота в печень и тут же левой рукой обхватил шею. Намертво обхватил и прижал к себе.

Второй отшатнулся, оступился на первой ступеньке следующего марша, но удержался — не упал; рука нырнула под легкую ветровку к поясу.

Костя прикрывался лысым от возможных выстрелов и тянул из-под ремня один из пистолетов. Лысый хрипел и особенно не сопротивлялся. Однако болевой шок от удара по печени скоро утихнет, вернутся силы и способность контролировать мышцы.

Яровой успел выстрелить первым. Низкорослый крепыш вздрогнул, ударился спиной о стену и выронил пистолет с глушителем. Выпученные глаза с детским удивлением впились зрачками в своего убийцу…

А вот со вторым выстрелом не получилось. Всего-то и требовалось немного повернуть ствол влево, да нажать спусковой крючок.

Увы — лысый пришел в себя раньше.

Хлестким ударом по руке он вышибает оружие; въезжает Константину локтем по селезенке, отчего на миг перехватывает дыхание; изворачивается и пытается освободиться от захвата.

На крохотной площадке завязывается нешуточная борьба, суть которой сводилась к тому, чтобы не дать противнику выхватить из-за пояса оружие. У Кости слева за ремнем торчит второй пистолет, наверняка имеется таковой и у лысого…

Оба падают на ступени, ведущие вверх от площадки третьего этажа. Лысый, наконец, выскальзывает из захвата; сыплются обоюдные удары локтями, кулаками, коленями…

Вскоре мужчины стоят на ногах, и единоборство приобретает иной характер — на дальней и средней дистанции. Опять удары, блоки; беспорядочный топот и шумные выдохи сопровождают каждое резкое движение. Растрепанная одежда, лица и кулаки в крови…

Лысый понемногу берет верх, заставляя Константина отступать на площадку меж третьим и четвертым этажами. И вот уже оба на одном уровне. Яровой немного выше соперника; а тот нарочито сгибается и пользуется преимуществами малого роста — старается наносить удары по корпусу, в пах…

Судьбу поединка решает быстрота мысли. Встретив блоком очередной удар, музыкант нарочно толкает плечом открытую массивную фрамугу. Скрипнув, та перемещается к середине площадки. А «гость», распрямляясь, со всей дури въезжает лысиной в ее угол.

Короткого замешательства хватило: два чудовищных удара ногой, затем за шкирку и той же лысиной в стену под окном — раз, другой, третий…

Он все еще в сознании, мычит; ладонь тянется к поясу.

— И откуда ты такой живучий? — разгоняет его Костя в четвертый раз.

Однако окровавленное темечко проходит выше цели; лысый падает грудью на нижний проем окна.

— Это ты хорошо придумал, — тяжело дышит спецназовец и подхватывает его ноги. — Удачно тебе полетать, брателло. Только мягкой посадки не обещаю!..

«Брателло» беззвучно вываливается из окна, а через секунду снаружи слышится глухой звук упавшего тела.

Яровой бежит по ступенькам вниз, на ходу подбирая разбросанное оружие и приводя в порядок одежду. На площадке третьего этажа на миг притормаживает у неподвижно лежащего парня с окровавленной грудью; выдернув из его кармана документы, бежит дальше. Выскочив из подъезда, натыкается на стоящую столбом пожилую женщину. Волнительно теребя поясок цветастого халата, та смотрит вверх. Сбавив темп, Константин поднимает голову…

Над подъездной дверью выдается серый бетонный козырек, с края которого свешивается рука лежащего мужчины. С растопыренных разбитых пальцев медленно стекает черная кровь…

«Все, можно ехать со спокойной душой, — быстро отдаляясь от дома № 88, рассуждает молодой мужчина. — Скоро тут будет милиции больше чем в Лужниках на матче Спартак-ЦСКА. И даже если кто-то из двух козлов остался жив, то сделать что-то Ахметову не успеет. Физически не успеет…»

Глава пятая Россия. Уфа Наше время

Первым к дому № 88 по улице Суворовской подскочила патрульная «пятерка». Ойкнув сиреной, она остановилась на аллейке и выплюнула из себя троих ребят в милицейской форме. Просочившись сквозь толпившихся у подъезда пенсионеров, те подошли к козырьку, задрали головы. Рядом тотчас возникла бабка в халате.

— Иду, значит, а он из окна летит, точно коршун подбитый.

— Личность его знаете?

— Первый раз вижу.

— Орал?

— Ни шуму, не матерных криков не слышала.

— А кто помог упасть, видели?

— Никого не видала…

— Мамаев, ну-ка пробеги по этажам, — распорядился офицер.

Мамаев поправил висящий на плече укороченный автомат и исчез в подъезде. И тут же по толпе зевак прошла волна удивления.

— Гляньте-ка — живой!..

Окровавленные пальцы шевельнулись. Рука дрогнула, согнулась в локте, нащупала щербатый край бетонного козырька. Уцепившись за край, напряглась, приподнимая тело. И вот уж лысая окровавленная голова возвышается над плитою: на скулах бешено ходят желваки, глазищи разъяренно взирают на толпу и служивых в серой форме.

Дальнейшее происходило с неожиданной быстротой. Упавший мужчина встал на колено и вытянул правую руку. Два хлопка слились в один, не ожидавшие подобного поворота милиционеры один за другим отлетели назад — к толпе, и распластались на асфальте.

Толпа ахнула и, смекнув об опасности, брызнула в разные стороны. Лысый спрыгнул вниз; из-за слабости или ушибленной головы покачнулся, но устоял. И ломанулся в подъезд…

Оскар чувствовал себя отвратительно. Голова гудела от полученных ударов в поединке с этим длинноволосым русским в короткой кожаной куртке. Да еще прилично приложился о плиту козырька при падении. Вроде, все сделал как учили инструкторы в школе: глаз не закрывал, сгруппировался, постарался приземлиться на слегка согнутые в коленях ноги. А все одно падение ошеломило и выключило сознание.

Каким бы ни было обидным фиаско в непродолжительном единоборстве с русским, а задание пока проваленным не считалось — ведь мертвым старика Ахметова Оскар не видел. Раз так, то следовало идти до конца. И он пошел…

Включив максимальную осторожность и навыки, он бесшумно поднялся на площадку между вторым и третьим этажами. Остановившись, прислушался. Посланный для осмотра подъезда милиционер копошился немного выше — возле трупа Матеуша, распластавшегося у квартирных дверей третьего этажа. Подстрелить этого толстоватого увальня сложности не представляло. Стоило перешагнуть две ступени, вскинуть правую руку с пистолетом и дважды надавить на спусковой крючок. По такой туше с трех метров никто бы не промазал. Даже покойный неудачник Матеуш…

— Все. Теперь звонить, — отдышавшись, перешагнул Оскар через тело милиционера.

За дверью с номером «29» послышалась заливистая трель.

— Кто? — тут же спросил сиплый голос, будто хозяин квартиры давно поджидал непрошенного визитера.

— Мне нужен Ахметов. Фарид Ахметов. Простите, отчество не запомнил…

Неожиданно в ответ прогремел выстрел, крутанувший Оскара и отбросивший к противоположной двери. Схватившись за правый бок, он смотрел на дырку посреди ровного дверного полотна. В глазах блуждал недоуменный вопрос: «Как же так? Старик воевал во Второй мировой! Ему не меньше девяноста лет — это раз. Откуда у такого древнего старика силы и оружие?! Это два…»

Внутри квартиры прогремело еще два выстрела. Одна пуля щелкнула по стене над ухом молодого мужчины, обдав щеку и висок мелкой каменной крошкой; вторая ударила в живот.

Оскар упал на колени, скривился от невыносимой боли.

— Все… Теперь конец… Теперь заданию конец, — шептал он, поднимая пистолет.

Не поднял. Не получилось. Левая рука подвернулась, тело завалилось набок. Однако это упростило задачу.

Лежа на полу, Оскар кое-как унял дрожь в ладони и выпустил в проклятую дверь все патроны, что оставались в магазине.

Спустя полчаса сквозь солидное оцепление прорвались две машины республиканского УФСБ. Несколько мужчин поспешно взбежали по ступеням на третий этаж, остановились у раскрытой настежь изуродованной двери двадцать девятой квартиры.

Узнав офицеров службы безопасности, старший бригады экспертов привстал и негромко, почти шепотом доложил о первых результатах своих исследований:

— Двое молодых мужчин мертвы. Первый убит единственным выстрелом в сердце, у второго несколько серьезных травм и два пулевых ранения. Оба — в область живота, что и послужило причиной болевого шока, вызвавшего смерть.

— А этот, — кивнул офицер на лежавшего у порога старика.

— Старик пока жив. Но с ним картина посложнее.

— ?

— У него тоже два пулевых ранения. Первое — касательное и неопасное для жизни — получено в перестрелке через дверь, а второе…

— Что второе? Говорите быстрее — у нас мало времени!

— Второе — следствие выстрела в упор.

— То есть…

— Совершенно верно. У нас есть все основания полагать, что старик пытался застрелиться.

Фээсбэшники удивленно переглянулись, и старший из них задал последний вопрос:

— Жить будет?

Медицинский эксперт виновато качнул головой:

— Вряд ли — пуля прошла возле сердца. Был бы помоложе — поборолись бы. А так… протянет от силы полчаса.

Глава шестая Россия. Москва Наше время

Музейная тишина, комфортная прохлада, сверкающая чистота гранитных ступеней и мягкость ковровых дорожек. Трижды Латышеву доводилось бывать по делам в Кремле, но таких высоких дверей и роскошных кабинетов не видел.

— В Самаре у «Матрицы» опоздали. В Казани приехали к трупу. Ветерана войны с Красной Пресни упустили. Дочь Суходольского пропала… — с сарказмом выговаривал всемогущий старик. И без того бледные тонкие губы совершенно лишились живого оттенка, узловатые пальцы правой руки судорожно сжимали трубку, кустистые седые брови окончательно сомкнулись над переносицей. — Я очень недоволен твоей работой, Юрий. Очень!..

Латышев робко возразил:

— Вы не дослушали, Назар Самойлович.

Тот недоверчиво покосился на собеседника.

— Говори.

— Мои люди вчера выяснили одну интересную деталь…

— Какую? — нетерпеливо постучал трубкой по пепельнице «кардинал».

— Исчезнувший ветеран войны — некий Ахметов Магомед Салихович, проживавший на углу Красной Пресни и Трехгорного переулка, приходится младшим братом Ахметову Фариду Салиховичу.

Кардинал смотрел насмешливо, и не моргая. «И что из этого?» — прочитал в безразличном взгляде Латышев. Однако через мгновение безразличие старика сменилось изумлением.

— Постой-постой! — позабыл он раскуренной трубке, — это не тот ли Ахметов?..

— Тот самый, — позволил себе перебить бонзу фээсбэшник. И с торжествующей улыбкой уточнил: — Командир разведгруппы «Варяг», что атаковала «Зону SS12-01» за сутки того, как Мюнстер захватили войска 2-й британской армии.

— Та-ак… Значит, Суходольский вычислял и подбирался именно к нему — к командиру тех разведчиков. Странно… по нашим данным вся группа погибла в начале апреля сорок пятого года. Никто из них не вернулся. Странно…

— Совпадений в расчет не берете?

— Никаких совпадений и сомнений быть не может! Бойцы из группы «Варяг» — последние из тех, кто мог видеть те документы. И последняя ниточка, к ним ведущая — недаром Суходольский ее распутывает. Из всего этого следует одно: старший из братьев Ахметовых жив, и вы обязаны в ближайшее время выяснить его координаты. Яс-но?

— Так точно. Мы постараемся за несколько дней управиться…

— Какие несколько дней?! — взревел Назар Самойлович. — Работайте быстрее, пока нас опять не опередили! Ищите обоих Ахметовых, ибо тот — командир разведчиков — мог давно подохнуть, оставив «Реликвию» младшему братцу.

— Ясно. В ближайшие дни я доложу вам о результатах.

— Не в ближайшие дни, а завтра, мой юный друг, — опять нацепил фальшивую улыбочку кремлевский кардинал. — Сутки — вот все, что я могу тебе дать, ибо меня тоже поторапливают, — вспомнив о трубке, пыхнул он ароматным дымом. Прищурившись, въедливо поинтересовался: — Надеюсь, ты догадываешься, кто меня торопит?

Латышев покашлял в кулак и почтительно кивнул, точно малолетний проказник на взбучке у директора школы…

Первый же звонок агента, прибывшего с Суходольским из Москвы в Саратов, подтвердил предположение аналитиков из российских спецслужб: полковник ФСБ в отставке, а ныне — начальник службы безопасности Закрытого акционерного общества «Хладокомбинат» Вадим Андреевич Сергеев действительно работал на одну из западных разведок. Впрочем, теперь это решающего значения не имело — в том же сообщении подполковник Яровой известил о его смерти.

Тот же звонок весьма озадачил: оказалось, что Ирина — единственная дочь Суходольского, уже несколько лет как мертва и похоронена в фамильном склепе. Стало быть, мера воздействия, предложенная серым кремлевским кардиналом, летела в тартарары…

Тело Сергеева действительно обнаружили внутри склепа Суходольских. А вот присланных в помощь Сергееву агентов задержать не удавалось. Наши спецслужбы постоянно шли по их следам, натыкаясь на трупы и брошенные автомобили, но с тем же постоянством запаздывали на шаг или два. Не в состоянии тут был помочь и майор спецназа Яровой. Ему с лихвой хватало забот с Марком Антоновичем — человеком чрезвычайно осторожным и ежечасно менявшим собственные планы.

И вдруг огромная удача, о которой агент сбивчиво доложил где-то на траверзе Самары: после стычки с Сергеевым в склепе раненный Суходольский сам рассказал ему о пропавшем Ахметове. А еще через час Яровой удачно отделался от «хвоста», скинув подозрительную машину с трассы.

Короче говоря, в последние двое суток события развивались самым наилучшим образом. Начальство злилось на плохую связь, на сбивчивые, поспешные и недостаточно информативные объяснения. И, тем не менее, прощало удачливому агенту все. Прощало, предвидя долгожданное завершение долгой и многоходовой операции.

На очередную встречу с Назаром Самойловичем генерал Латышев ехал в чудесном расположении духа. Конечно, отведенные кремлевским кардиналом сутки пришлось немного просрочить, растянуть… но разве он вспомнит об этом? Никогда! Потому что победителей не судят. А он — Латышев, сейчас самый настоящий победитель.

Полтора часа назад один из лучших его агентов — подполковник Яровой позвонил и доложил, что «Реликвия» находится у него. Связь была отвратительной — видно, Константин Захарович ехал в машине в зоне с неустойчивым покрытием. Где он — толком понять не удалось, а запрашивать место через отдел спецсвязи было делом канительным.

— Плохо слышу! Очень плохо! Перезвоню позже! — булькнуло в трубке. И голос пропал.

«Пусть перезвонит. А я, пока суть да дело — доложу товарищу кардиналу!..»

Назар Самойлович обедал в ресторанчике близ Кузнецкого моста. Там и назначил встречу с подчиненным, дабы не ломать трапезу — страсть как любил размеренность, распорядок и стройную систему во всем.

Латышев вышел из машины, оглянулся по сторонам, не спеша направился к солидным дверям…

Три знакомых бронированных автомобиля стояли тут же — у входа в ресторан; двое подтянутых молодцов составили компанию швейцару, двое дежурили у входа в зал и двое у служебного входа на кухню. Персонал безмолвствовал: высокие гости — каждый со своими причудами — частенько наведывались отобедать и отдохнуть в прохладной тиши.

К помощи охраны всесильного кардинала прибегать не пришлось — в зале находилось не больше десятка гостей. Сразу отыскав Назара Самойловича, Латышев подошел к его столику, остановился в трех шагах, поздоровался и сделал паузу. Старшему поколению нравились чинопочитание с показной субординацией; они от этого млели и становились менее агрессивными.

— Садись, — кивнуло начальство.

Генерал устроился напротив.

— Есть будешь?

— Благодарю, недавно обедал.

— А выпить чего-нибудь?

— От чашечки кофе не отказался бы.

— Кофе, так кофе… — пробурчал старик и подозвал официанта. А, распорядившись на счет напитков, сразу перешел к делу: — Итак, мой юный друг, я весь во внимании.

Латышев вкратце изложил самые свежие, а главное — гревшие душу новости. Промокнув губы салфеткой, Назар Самойлович принялся начинять ароматным табачком свою тонкую трубку. При этом не перебивал и лишь однажды царственным жестом приказал прервать повествование, когда к столику подошел молодой гарсон с подносом. Смочив горло глотком горячего эсспрессо, Латышев торжественно озвучил заключительный и, пожалуй, наиважнейший факт:

— Таким образом, несколько часов назад моему агенту удалось завладеть «Реликвией».

— Кто он? — взволнованным голосом спросил кардинал.

— Подполковник Яровой — один из лучших моих офицеров. В ме-ру умный, хитрый, осторожный.

— В меру, говоришь? — выдал он барабанную дробь ногтями о столешницу.

— Так точно. К тому же дисциплинированный и вполне ответственный человек.

— Будет нахваливать! А то самому жалко станет…

— У операции предусмотрен стерильный финал? — сузил глаза фээсбэшник.

— Именно. Уберешь всех: Суходольского, своего суперагента; старика Ахметова, если вдруг оклемается; его младшего брата… Всех, кто хотя бы раз услышал о «Реликвии». Понял?

Генерал, не раздумывая, кивнул.

— А теперь ответь мне вразумительно, — продолжал Назар Самойлович, — где в данный момент находится твой агент?

— Последний раз я разговаривал с ним полтора часа назад. Связь была отвратительной, из доклада я понял, что папка находится у него, и что сам он покинул Уфу и едет в юго-западном направлении.

— Почему в юго-западном?

— От Уфы на Москву идут две трассы: «Урал» — через Самару, Пензу, Рязань; и «Волга» — через Казань, Нижний Новгород, Владимир. Агент волен самостоятельно выбирать удобный маршрут движения. И потом… я доверяю ему. Он обещал перезвонить, как только появится устойчивая связь.

— Звони ему сам! — подавшись вперед, недовольно прошипел старец. — Немедленно звони! И прикажи кратчайшим путем ехать сюда — в Москву!..

Не понимая подобной спешности, Латышев пожал плечами, однако телефон из кармана достал. Набрав номер, приложил аппарат к уху и выжидающе замер…

Эпилог Россия. Саратовская область Наше время

Просыпавшееся от прохладной ночи степное Заволжье заново поражало бескрайними просторами, кое-где перечеркнутыми ровными линиями посадок. Ночью температура внезапно упала, звезды заволокло облачностью; пошел нудный, мелкий дождь. Утром же небо просветлело, очистилось и к восходу солнца окрасилось в удивительно глубокий синий цвет.

Состояние трассы «Урал» оценивалось Яровым как «неплохое». Но он не гнал: ехал спокойно, аккуратно. Сейчас ему было не до риска — слишком многое стояло на кону.

Позади осталась надпись «Счастливого пути», на смену ей на обочине вырос величественный дорожный щит с изображением Саратовской области. Наконец-то! Предстоит последний отрезок в сотню километров. Глаза слипаются от двух бессонных ночей, голова гудит от усталости, спина без движения затекла, а продырявленное Сергеевым плечо ноет и после единоборства в подъезде слегка кровоточит…

Некоторые из мелькавших за окнами сел, он с легкостью узнавал — по этой же трассе за последнюю неделю пришлось изрядно покататься. Вначале с Суходольским и Сергеевым, потом одному. Вот и плавный поворот трассы по обе стороны которого торчат остовы разрушенных деревенских домишек и темнеют пятна заброшенных садов. Лишь одно кособокое строение с почерневшими стенами кажется обитаемым — во дворике за повалившимся забором на бельевой веревке колышется пара постиранных наволочек и цветастый платок. Бабки в лохмотьях у дороги сидела не видно — слишком ранний час для продажи яблок…

Подпалив сигарету, Яровой сбавил скорость и медленно проехал мимо одиноко стоявшего на второстепенной дороге бело-синего автомобиля ДПС. А спустя полчаса прочитал на дорожном указателе:

— Ивантеевка. Слава Богу… отсюда километров сорок…

Приятные мысли о долгожданном окончании путешествия прервал звонок мобильного телефона. Он посмотрел на высветившийся номер, секунду подумал.

И нехотя ответил:

— Да, слушаю.

— Приветствую, Ястреба. Ты где находишься? — проворковал знакомый голос.

— Черт… Ничего не слышно, — соврал Яровой. — Говорите громче!

— Хм, странно… А я тебя слышу отлично. Где ты находишься?

— Не слышу…

— Где находишься и куда направляешься, Ястреб?

— Алло! Алло!!

— Не нравится мне твоя зона с неустойчивым приемом. Что-то она подзатянулась… Ведь до сего дня я слышал тебя замечательно, — голос абонента приобрел неприятные железные нотки, фразы стали отрывистыми. — Ты случаем не переметнулся, Ястреб?..

— Алло! Погромче! Вас не слышно!

В это время Яровой сообразил, что трубку взял кто-то другой. Динамик несколько раз кашлянул и зловеще прошипел:

— Запомни, Ястреб или как там тебя?! Если вздумал играть на двух барабанах одновременно — я тебя вычислю, где бы ты ни был. Вычислю, отловлю, разотру в пудру и развею по ветру. Ясно? Это тебе информация к размышлению. На всякий пожарный случай. А сейчас поворачивай на Москву и жми на педаль газа — если появишься в ближайшие сутки, то я забуду об этой маленькой заминке. Обещаю. Даю слово коммуниста! Даю слово бывшего члена ЦК КПСС! Как меня понял?..

Костя немного помолчал. А, завидев в утренней дымке просыпавшийся город, грубо отрезал:

— А иди-ка ты в жопу вместе с товарищем генералом!

— Что?!

— Что слышал!..

Вылетев из окна, сотовый телефон покувыркался в воздухе с десяток метров и, стукнувшись об асфальт, рассыпался на множество кусочков.

— От машины избавиться сумеешь?

— Не боись. Разберем в сарае с одним надежным знакомцем и по частям расторгуем. А что не возьмут — навеки сгинет на дне Иргиза. Садись…

— Только целиком не продавайте, — шутливо посоветовал Яровой, усаживаясь в салон видавшей виды «шестерки».

Дядя Петя устроился за рулем, крутанул ключ и хитро подмигнул:

— Не боись. Чай русский-то человек меру знает, и лишнее завсегда сблюет.

«Жигуль» заурчал стареньким движком, медленно выехал со двора частного одноэтажного дома, развернулся на заросшей травой грунтовке и с той же основательной неторопливостью поехал по улицам сонного Пугачева…

— Как «Мельница»? — поинтересовался молодой человек, провожая взглядом пугачевскую окраину.

— А чего ей станется?! Ничего с ней не будет, покуда власть жирует и сторонится народа. Давеча сделал одному замечание — из тех, кому ты рожу начистил. Брюхо жратвой и водкой набил — еле по лестнице тащит… Тут же на ступени окурок бросает, плюет и сморкается. Ну, чисто неандерталец! Сказал ему тихонько… дескать, ты ж начальство, с тебя молодежь учится. А он мне: «Засохни, плесень! А то в камере жизнь закончишь!..» От же сволочь! Неужто ради таких нелюдей погибли на войне мой отец с двоюродным дядькой?!

— Да, дядя Петя. Эта мразь осточертела всей стране, всему народу российскому. Так больше продолжаться не может.

«Шестерка» выехала за город, проскочила по короткому мосту через Иргиз и по узкой прямой дороге помчалась в сторону поселка Горный…

На въезде в соседний с Пугачевым районный центр, пожилой швейцар заулыбался, будто вспомнив о чем-то приятном.

— Плясунья-то, погляжу, тебе приглянулась.

Константин рассмеялся:

— Да… в общем, кривенькая такая девочка, но зачем-то она мне понравилась…

Машина миновала жилой район работников терминала по промышленному уничтожению химического оружия. Повернув вправо, проехала центр и круговую развязку, нырнула в одну из улочек, сплошь застроенную частными одноэтажками.

Глянув куда-то вдаль, дядя Петя хитро спросил:

— Вот скажи: ты чего сейчас больше всего хочешь?

Пассажир тотчас выдал:

— Купить водки и смешать ее с соком.

— С апельсиновым али с томатным?

— Не, сразу с желудочным. А потом поспать. Часов пятнадцать…

— О! Знать Бог тебя слышит! Вона вдали вишь, дымок над крышами вьется?

— Вижу.

— Кажись, баньку для тебя топят. Банька тебе нонче в самый раз! Ну, а где русская банька, там и водочка с чистой постелью на мягкой деревенской перине.

«Жигули» остановились перед высокими металлическими воротами.

— Здесь? — тихо спросил Костя.

Пожилой мужчина кивнул и пошел открывать ворота…

Распаренные и раздетые по пояс Суходольский с Яровым сидели на пеньках возле баньки, изредка подбрасывали дровишки в печную амбразуру и негромко переговаривались. Дядя Петя колдовал в доме, помогая брату и невестке накрывать на стол. Катя перебинтовала раненную руку Марку Антоновичу, с коим успела за два познакомиться и сдружиться. Теперь же с благоговением и нежностью занималась плечом Константина. Увидев ее после многодневного перерыва, молодой человек и впрямь отметил поразительное сходство девушки с Ириной — дочерью Марка Антоновича.

— …Цепь событий, Костя. Все дело в ней, — добродушно усмехался тот. — Если научишься отыскивать в любом наборе беспорядочных фактов цепь событий, подчиняющуюся четкому логическому алгоритму — к тебе не подобраться. Ты будешь видеть и ощущать много больше окружающих людей.

— Неужели вы догадывались с самого начала?.. — сконфуженно удивлялся молодой человек.

— Не догадывался, а был уверен. Понимаешь ли… Я богат, но не настолько, чтобы иметь завистников, способных подсылать вооруженных мотоциклистов. То странное и малообъяснимое происшествие на заправочной станции тотчас насторожило, заставило сконцентрировать внимание на каждой последующей мелочи. И некоторые из них преотлично подходили в качестве недостающих звеньев в новую, выдуманную кем-то цепочку. Сначала я был неприятно удивлен чудовищной дисгармонией — твоим пребыванием в качестве музыканта в этом отвратительном кабаке. Это был явный перебор. Жуткая недоработка твоего начальства.

— Почему?

— Как тебе объяснить?.. Представь доктора математических наук, преподающего арифметику в начальных классах средней школы.

— Да — нелепо. И нерационально.

— Вот-вот! И в «Седьмой мельнице» я застал аналогичную картину: великолепный стильный музыкант, каждой клеточкой впитавший андеграунд, играет для… В общем, ты меня понимаешь.

Пришлось согласиться.

— Ну а, став свидетелем грандиозной драки, я уже почти не сомневался в твоей причастности к спецслужбам, — закончил пожилой бизнесмен, но приметив изменившееся лицо Кати, успокоил: — Нет-нет, девочка! Костя все одно бы за тебя вступился — я успел порядочно изучить его натуру. Просто в тот вечер множество событий наслоилось друг на друга.

— И, тем не менее, мое начальство предугадало ваше появление в «Мельнице», — возразил Константин.

— Верно. Я даже мысленно поздравил своих оппонентов из ФСБ — знать и там имеются неплохие психологи, способные точно понять состояние человека и рассчитать его действия в экстремальной ситуации. А вот во время неудачной операции в поезде «Москва-Саратов» я, признаться, растерялся…

— Меня тоже развели как суслика, — усмехнулся молодой мужчина. — Но грамотная разводка вышла не от большого ума моего начальства, а из-за дикой поспешности. И именно поспешностью я могу объяснить то, что вас не перехватили в здании Саратовской Думы.

— Видимо, так и есть, — согласился психолог.

— А Сергеев? Про Сергеева вы тоже знали с самого начала?

— Разумеется. Но, во-первых, он с удовольствием верил в мифических конкурентов, доведенных до отчаяния и готовых ежедневно на меня покушаться. Во-вторых, до поры не мешал. А в-третьих, надобно признать: к обязанностям телохранителя он относился серьезно, профессионально.

— В Самаре… Те, кто привез меня с мешком на голове на заброшенный завод — люди Сергеева?

— Его рук дело. Решил проверить нового сотрудника, а заодно убедить меня в необходимости брать его на важные встречи. С этой же целью его подельники устроили взрыв в Казани.

— В Москве вы якобы поддались на его уговоры и…

Суходольский хитро улыбнулся:

— И отправил его на встречу с настоящим бизнесменом. А сам улизнул к брату разведчика Ахметова.

— Не улизнули. Я выследил вас, а потом успел напиться.

Посмеялись. Помолчали. Екатерина закончила с повязкой, отступила на шаг, замерла. Всецело поглощенные своими мыслями, мужчины ее не замечали.

— Я искренне верю в вашу порядочность, Марк Антонович, — кивнул Яровой на папку, лежащую на его коленях. — И верю, что эти секретные документы вам помогут.

— В чем?

— ?

— В чем и как они мне помогут?

— Не знаю… Возможно, стать губернатором, депутатом Госдумы или членом Правительства. И сделать, в конце концов, невозможным пребывание во власти всевозможного быдла, спасти нашу утопающую в коррупции страну, — неуверенно перечислил Яровой. И неожиданно возмутился: — Ну, вы же сами их искали!

— Кого?

— Документы.

— Искал, — покачал тот головой. Раскрыв папку, он пролистывал страницы и рассуждал вслух — будто исповедовался перед собою и Богом: — Мне все это давно известно. Давно… Вероятно, я единственный, кому удалось самостоятельно воспроизвести те давние опыты немецких ученых. Я все это знаю. Все!..

— Как же так? — севшим голосом прошептал Костя. — Для чего же вы заварили эту кашу?.. Зачем мы ездили по стране? Для чего вы гоняли меня в Уфу?.. К старику Ахметову?..

— А вот для чего, — захлопнул гениальный психолог серую папку с немецким орлом посередине и… сунул ее в печное жерло.

И лишь теперь, ошарашено глядя на пляшущие по «Реликвии» языки пламени, Константин все понял. За собственные способности гениальный психолог Суходольский был спокоен — он никогда не применит свои знания во вред другим. А если бы недостающая папка с литерой «Z» попала в руки западных или российских спецслужб — никто бы подобной уверенности не ощутил.

Двое последующих суток Яровой отсыпался, ел вкусную простецкую пищу, отдыхал и набирался сил. Дядя Петя уехал в Пугачев — заниматься разборкой машины и охранять вечерами порядок на входе в треклятую «Мельницу».

Меж Константином и Марком Антоновичем состоялся еще один серьезный разговор, касающийся ближайшего будущего. И скоро двое из троих гостей собрались в дальнюю дорогу. Екатерине опасаться было некого; а спецназовец намеривался воспользоваться документами убитого в подъезде парня.

— За меня не беспокойся, — посмеивался у калитки Суходольский. — Я теперь единственный человек, обладающий сверхсекретными знаниями. Музейная редкость. Реликвия, черт меня подери! Так что не посмеют. Постараются договориться, переманить на свою сторону.

— Надеюсь, это у них не получится, — пристраивал на спине футляр с редкой акустической гитарой Костя.

Катя стояла рядом. В простеньких джинсах, футболке, кроссовках и с небольшим рюкзачком на худеньком плечике.

— Завтрашним утром и я отправлюсь в дорогу, — негромко продолжал психолог.

— Куда же теперь?

— К надежным друзьям в столицу. Отчасти ты предугадал события, советуя продвигаться по властной лестнице — это вторая часть нашего плана. Как бы тебе объяснить… Фантазировать просто, реально мыслить — сложнее, а труднее всего — действовать сообразно своим мыслям. На самом деле наша власть прогнила не насквозь — остались еще порядочные люди. Их очень мало, но они есть.

— Кажется, и в Саратове вас поддерживало несколько человек.

— Совершенно верно: и в тамошней Думе есть честные депутаты.

— Марк Антонович, — несмело начал Яровой, — я, конечно, очень люблю музыку, но моя основная профессия — офицер спецназа. И очень хотелось бы вернуться в бригаду…

— Понимаю. И постараюсь помочь, — кивнул профессор и полез в карман: — Вот… запомни этот адрес.

Он показал визитку. Яровой прочитал мелкий текст под фамилией весьма известного и уважаемого в России человека; кивнул.

— Как устроишься на Урале — чиркни незатейливую открытку за подписью какого-нибудь известного музыканта. Чтоб я знал, где тебя найти.

— Договорились. Как скоро вас ждать?

— К сожалению, это зависит не только от меня. Годик или полтора придется подождать. А пока устраивайтесь с Катей, живите спокойно, — печально посмотрел он на девушку, удивительно похожую на его дочь. — Буду счастлив, если у вас сложится. Любовь, друзья мои, закрашивает недостатки, а ненависть стирает достоинства. Это классик сказал.

— Мамин-Сибиряк?

— Почти. Марк Суходольский, — грустно улыбнулся пожилой мужчина. — Ну… До свидания.

Константин с Екатериной по очереди обняли его и тронулись по тропинке к автобусной остановке, что ютилась у дороги в центре поселка. Трижды незаметно оглянувшись по сторонам, молодой человек расслабился — здесь до них никому не было дела. Он обнял девушку. Та мельком улыбнулась, поспешно спрятала за пушистыми ресницами горящий взор и тихо спросила:

— Там, куда мы едем, город или поселок?

— Деревушка у реки. А дом моего армейского дружка на опушке густого леса.

— Нам будут рады?

— Еще как! — уверенно посмотрел он сверху вниз.

— Здорово. Еще доехать бы туда без приключений.

— Доедем.

— Надеюсь…

— Да! хотел спросить: в случае успеха рождаемость повысим?

— Нахал.

— Я предложил.

— А я согласилась…