Зовите меня Клах (Академики)

Пролог

Излечение Стаса с копированием энергоструктуры Владека Весневского затягивалось. Лана уже места себе не находила. Каждые пять минут бегала заглянуть в кубик: как там? При этом постоянно теребила свои волосы, еще недавно окрашенные в радикально черный, но после реаниматоре опять серебристо-белые. На шестой или седьмой раз мне это надоело.

— Лана, а не проще посмотреть стадию выполнения проги на дисплее? — и получил в ответ раздраженный взгляд.

"Да она ж стесняется! — догадался я, — Стесняется своих чувств и боится того, как отреагирует Стас… Отвлечем? Легко! Все равно больше делать нечего."

— Лана, скажи, а теперь Стас и императорский сын будут считаться энергетическими братьями?.. Ну, бывают молочные братья, когда одну кормилицу сосут, а будут энергетические… Или Стас теперь клон-двойник сына императора?

Нет, не помогает. Не интересуют Мрузецкую данные вопросы. О!

— Лана, а что ты постоянно выискиваешь в комнате? Погоди, дай угадаю… Зеркало? Да?

— Отстань, Клах! Чего ты ко мне цепляешься? Заняться нечем?

— А, может быть, мне больно смотреть на твои страдания. Ничего, скоро тебе полегчает.

И, дождавшись подозрительного прищура, продолжил проникновенным, полным задушевного пафоса голосом:

— Скоро ты увидишь свое лицо в отражении его глаз… Только не начинай сразу поправлять волосы и выдавливать прыщи.

— У-ме-ня-нет! прррыщщей!

— Вот и хорошо, — примирительно сказал я, — Вот и славно. Значит, тебе будет легче сдержаться… Между прочим, я тебе серьезно советую оказаться первым человеком, которого увидит Стас. Он же сейчас как бы вторую жизнь обретает… или начинает новую? Не важно. Главное то, что на первого увиденного в таком состоянии происходит импринтинг или запечатление. Ты знаешь, что такое "импринтинг"?

— Знаю, — прорычала слово без единой буквы "р" Лана, — Это у куриц. Я что, по-твоему, курица?!

— Не только у куриц. Не только. У людей это тоже случается. Немножко по-другому и не так сильно, но…

— Откуда тебе-то знать? Как оно у людей.

— А вот это обидно. Я, между прочим, даже больше человек, чем ты, потому что во мне их два… Или полтора? Не важно. Знаю, потому что читал и однажды даже испытал. На себе.

— И что? — ожидаемо заинтересовалась Лана, вовсю стараясь демонстрировать безразличие.

— Плохо. Я бы даже сказал — фигово… Да ты погоди отворачиваться, я же не дорассказал. Понимаешь, я тогда не планировал влюбляться, а оно как-то само. При этом общего у нас… вот только тот момент первого взгляда…

— …Ты ее до сих пор…

Ну, кто о чем, а женщины о чувствах!

— Да, до сих пор… помню. А любви и не было. Только спровоцированная какой-то разновидностью импринтинга влюбленность… Уф, что-то у меня от этих разговоров аппетит в сознание пришел, — После сосичного нокдауна, угу. Надо бы в Лане чувство вины пробудить. Додумалась же: из какой-то ревности заменить клопсики от Марыси на нечто содержащие калории из маркета, — И вообще, как говорил Акутагава: "Яичница на столе гораздо полезнее всякой любви." Яишек у нас, увы, нет — пойду, попробую съесть еще четвертинку казеиновой сосиски.

— Куда в тебя только вмещается?

Не пробудил. Грусть-печаль.

Первым из реаниматора выбрался императорский сын. Ползком.

— Не стал ждать окончания, — успокоил он метнувшуюся Лану, — Я там уже не нужен, а просто так лежать еще час или полтора… Извините за нескромный вопрос, вы едой запаслись? После реаниматора… ну, вы, Кирил, должны быть в курсе, — Владек говорил с запинками, да и выглядел довольно измотанным. — У меня с собой, к сожалению, только армейские брикеты. Сытно, не спорю, но хочется чего-нибудь…

Я покосился на Мрузецкую.

— Извините. Мы торопились. Что первое под руку попалось в маркете… Хлеб и сосиски.

— М-м, пожалуй, я тогда свое. Там хоть орехи и мед в составе есть… Если надписи верить.

Владек вздохнул, кое-как поднялся, доковылял до своего рюкзачка и водрузил его на стол.

— Это Станиславу, — Владек достал и отложил пяток батончиков, похожих на стероидные "сникерсы", а от одного с усилием откусил, — Там все нужные микроэлементы и… Кирил, а почему вы смотрите с таким удивлением?

Вот же, наблюдательный наш! А мне и в самом деле было странно и подозрительно. Что-то я за собой такого упадка сил после пребывания в нетомографе не помню. Нормально все было. О чем я со всякими экивоками и сообщил Владеку. Пришел его черед смотреть удивленно.

— Так вы не знали?

— О чем?

— Только не говорите, что собирались сами залечь в реаниматор в качестве образца.

— Хорошо, не скажу, — покладисто кивнул я.

Владек задумался.

— Давайте я вам небольшую лекцию прочту. Мало ли, вдруг еще где-нибудь найдете подобную установку. Время у нас есть.

Ага, а "есть" у нас нет…

Ну, что сказать? Напрасно я обвинял Древних в отсутствии здоровой паранойи. Армию энергоклонов с помощью реаниматоров наплодить не получится. Мало того, что "образцы" повторно использовать можно только через год, так и прошедшие "клонирование" в них не годятся. Догадываюсь, как эти знания были получены — без трупов не обошлось. Кстати, пол тоже важен, хоть и не критичен. Владек поэтому и думал, что "образцом" для восстановления Стаса будет Мрузецкая, а не я… Ко всему прочему и состояние "донора" после процедуры копирования энергоструктуры гораздо хуже, чем у "реципиента", как оно, впрочем, донорам и положено.

Но кое-что в моем рассказе Весневского серьезно заинтересовало.

— Такие режимы, кажется, не проверяли. Образцы всегда полностью помещали в реаниматор, и уже программно выбирали орган. Неожиданная информация… Кирил, вы не будете против поговорить об этом более подробно и с более компетентным собеседником?

— Нет, конечно.

— Вот и замечательно.

К моему удивлению, меня не будут вызывать для "дачи показаний", научники сами подъедут в Минск, и там мы уже договоримся об интервью. Точно! Я ведь, хоть и "безродный-бесклановый", но аристократ, а не простолюдин голоногий. Шляхтич, одним словом. Кстати, надо будет и с этим разобраться. С правами и льготами. Подсознание что-то не торопится мне к информации доступ давать, придется своими силами… О! Что-то пиликнуло! Пора получать отремонтированного Стаса…

Глава 1

Серебристая туша дирижабля медленно оторвалась от причальной мачты и величаво двинулась навстречу восходящему солнцу. Сколько раз я читал подобные фразы в стимпанковских книжках, рисуя картинку в воображении, а вот теперь сподобился увидеть, как оно на самом деле бывает. Разницы никакой. То ли у меня воображение великолепное, то ли зрение плохое. Конечно, кроме видеоряда, были запахи и звуки, но то были вполне обычные, обыденные, знакомые по прошлому миру звуки и запахи. Хотя… выхлопных газов автомобилей не хватает. Просто потому, что тут все на электричестве благодаря артефактным генераторам, изготовленным по технологии Древних. ДВС и дизели в этом мире тоже есть, но используются только в специальной военной технике — дорого. Нефть, уголь и газ тут в первую (и главную) очередь сырье для промышленности, а не топливо, да и мало их, по сравнению с нашим миром. Однако, при всех экологических и прочих достоинствах связка Г-А-Д (генератор-аккумулятор-двигатель) сильно проигрывает в выдаваемой мощности на единицу массы. Поэтому, в частности, и дирижабли, а не самолеты, да и других отличий/особенностей хватает.

Что ж, Стаса в Одессу проводил, надо ловить такси и ехать в универ.

Слетать на пару дней домой Стасу посоветовал я — он все не мог решиться позвонить родителям и сообщить о своем выздоровлении. Ну, на их месте я бы, наверное, тоже не совсем поверил. По телефону. А так, вот, можете потрогать, пощупать, даже пнуть.

Дорога в Минск заняла у нас в два раза больше времени, если не в три. Стас почти постоянно то дремал, то спал — исцеление далось ему непросто, килограмм на пять похудел. Лана тоже периодически клевала носом, поэтому, когда миновали Колантор и выехали на трассу, я прогнал Мрузецкую на заднее сиденье. Девушка сначала поупиралась для вида, но потом согласилась. С управлением джипа разобрался быстро, принцип-то тот же, что и у наших. К тому же, коробка-автомат, а не "тяпка", хотя для полуармейских машин это необычно. В общем, особо и рассказать нечего. Рулил себе потихоньку и рулил.

До Минска добрались уже в сумерках. Около усадьбы пана Войцеха я уступил Лане водительское кресло, помог Стасу допрыгать до кровати, пресек его вялые попытки самостоятельно взломать гипс и… СПА-А-АТЬ!!!

В понедельник с самого утра… Как-то забыл отметить, что в новом мире тоже семидневные недели. Дни, конечно, называются по-своему, но я их мысленно переводил в привычные "субботы-воскресенья", как и месяцы. Кстати, тут лунный календарь, а цикл у спутника тоже двадцать восемь дней, отсюда и продолжительность недели. Упс! Самое главное: в сутках двадцать восемь часов, а в году двенадцать месяцев или триста тридцать шесть дней… Когда в памяти всплыла эта информация, мой внутренний конспиролог взвыл: слишком все гладко получается с календарем этого мира. Слишком хорошо все делится на "лунное число" — семь и "солнечное число" — три. Явно не обошлось без корректировки Древними Предтечами орбит Земли и Луны. Непонятно, правда, зачем прикладывать такие усилия… Впрочем, как бы то ни было, а в понедельник с самого утра мы со Стасом отправились в поликлинику: снять гипс, удостовериться, что Стас действительно здоров, и получить справку об изменении энергетических параметров организма. Затем в наших планах поход в ближайшую муниципальную управу для корректировки гила и в банк — все по той же схеме, что совсем недавно проходил я.

Я приготовился (и постарался приготовить Стаса) к долгим очередям и не менее долгим беседам с чиновниками и клерками, но действительность преподнесла приятный сюрприз.

И только выходя из банка после моментальной перепривязки счета к недавно (и так же моментально) исправленному гилу, Стас произнес фразу, подтолкнувшую к отгадке:

— Так быстро оформили! Словно у меня фамилия не Петров, а Весневский!

— Хм! А Владек мог на твой гил свою метку поставить? Типа, податель сего сильно-сильно торопится, поэтому для блага государства и вашего лично-персонального… М?

— Зачем бы он стал это делать?

— Просто так? — предположил я, — Ему несложно, а нам приятно?

— Сын императора и "просто так"? — Стас из вредности скептически изогнул бровь.

— Почему нет? — продолжил упорствовать я — Люди вообще любят оказывать услуги, которые им ничего не стоят… Иногда, — все же уточнил я.

Стас промолчал.

— А не кажется ли вам, что двум благородным панам пришла пора чем-нибудь подкрепиться?

— Знаешь, Кирил, я бы лучше выпил, — признался Стас.

— Всенепременно! — поддержал я, — Но вечером.

— Почему? Дел на сегодня больше никаких.

От необходимости отвечать меня избавили блямкнувшие оповещалки о смс. Прочитав просьбу-требование срочно подойти в отдел кадров филиала, Стас с подозрением уставился на меня.

— Не знал. Честное-благородное — не знал! — развел я руками.

Перед дверью канцелярии мы опять встретили Лану. Оказывается, на нас троих пришло подтверждение из Варшавы о восстановлении в университете, а значит с понедельника — за парты. То есть, ровно через неделю. Дама, выдававшая нам файлы с учебными планами и вносившая изменения в гилы, едва сдерживала любопытство, ведь ответ ожидался не раньше пятницы. К концу дня. (Все в строгом соответствии с традициями бюрократического документооборота: запросы на дополнительную информацию или срочные отчеты — точно так же, как и ответы на них — высылаются в конце последнего рабочего дня недели, даже если подготовлены во вторник до обеда.) О необычной оперативности головной конторы нам сообщили с многозначительной паузой, которую мы должны были заполнить своими откровениями. Увы. Сказать нам было нечего. А делиться догадками об участии в этом деле некоего "командира отряда специальной силы" не стали. Да и какое там могло быть участие? Скорее всего, поручил кому-нибудь уточнить информацию о нас, так этот "кто-нибудь" и послал запрос в Варшавский университет на бланке императорской канцелярии. Наверное, еще и сформулировал неточно, затребовав данные о "студентах" — вот нас быстренько и сделали "студентами". Всех троих.

На крыльце мы невольно притормозили, хоть и каждый по своей собственной причине. Я замер, разглядывая полуостров с заказником и опытовой станцией. Опять ругая себя за тупость и неспособность понимать женщин. Эх, если бы я тогда сразу сообразил, почему Улва вдруг заговорила о своем желании встретить в Польше сына императора! Понял, что она таким замысловатым образом признается в… ну, пусть будет симпатии и спрашивает меня о моих чувствах к ней… И ведь не дурак я полный и слепой. Вот, например, вполне отчетливо вижу и понимаю, почему Лана приостановилась и искоса посматривает на уткнувшегося в телефон Стаса: ждет, что он догадается пригласить ее на свидание, чтобы отпраздновать восстановление. И в университете, и здоровья. Вот радостная надежда в ее глазах сначала перестает быть радостной, а потом надеждой. Вот появляется раздражение, и сейчас последует очередной словесный выброс, на который Стас опять обидится… А тогда что мне помешало? Хм, а, возможно, чувства и помешали. Ну, да. Понять женщин можно только если ты к ним относишься с безразличием. Когда ничто не мешает холодно и цинично анализировать… Бедные девушки! Если бы вы знали, что ваши восторги: "Ах, Он так меня понимает!" — означают, что, на самом деле, Ему плевать на вас… С другой стороны, то, что Стас, роясь в смартфоне, полностью игнорирует невербальные знаки Мрузецкой (готовые уже превратиться в вербальный мат), может служить доказательством… ой, не время философствовать — сейчас прольется чья-то кровь!

— Лана! — едва успел я окликнуть легкую и красивую девушку, уже набиравшую воздух для злобной фразы.

— Чего тебе?

— Ты мою саблю в машине находила?

— Какую еще саблю?!

Хм, правильно подобранная интонация может любое слово сделать нецензурным.

— Мою. В машине.

— В какой машине?!

— В тво… — я прервал безумный диалог, чтобы не спровоцировать взрыв, — Лана, мне от одного из ритуальщиков трофей достался. Сабля. Кажется, старинная. Улва с ее помощью вас от пут освобождала. Помнишь?

С трудом, но Лана переключилась с создания новых проблем (в отношениях) на решение старых.

— Ну, помню… Только я тут при чем?

Не до конца переключилась.

— Мне кажется, я ее в твоей машине забыл. Посмотришь?

Смерив меня уничижительным взглядом — мол, что ты за шляхтич такой, если боевой трофей теряешь? — Лана кивнула и, не попрощавшись, сбежала по ступенькам.

— А где Мрузецкая? — через некоторое время оторвался Стас от телефона.

— Ушла давно. Ты там что, роман пишешь?

— Нет, письмо. Родителям. Ну, что здоров и в универ…

— А позвонить?

— Мама не поверит, — вздохнул Стас, — Решит, что я хочу ее обманом успокоить.

— Тогда чем письмо лучше?

— Я к нему справки из больницы приложу.

— Слушай, Стас! — воскликнул я, — Чего ты дурью маешься? У нас когда учеба?

— Через неделю, — недоумевая, ответил Стас.

— Ну?

— Что?

— О-о! Ну и скатайся домой! Покажись живьем родителям. Так с тебя никаких справок требовать не будут.

— Ты мою маму не знаешь. Она меня обязательно к знакомым вра… — Стас запнулся на полуслове.

— Дошло? — с удовлетворением поинтересовался я.

— Ты гений, Клах!

Через несколько минут я узнал, что быстрее всего до Одессы можно добраться на дирижабле, и ближайший рейс рано утром во вторник. Рано-рано утром. Поэтому ни о какой пьянке… Грусть-печаль.

"Вот я опять остался один в новом незнакомом мире," — подумал я, прищурившись выглядывая серебристую задницу дирижабля на фоне восходящего светила.

С одной стороны, это неплохо: можно спокойно и без суеты составить список вопросов, ответы на которые мне необходимо узнать для нормальной адаптации. А с другой стороны — не очень, потому что не с кем проконсультироваться и уточнить тот самый список.

Собственно, поэтому я и собирался ехать в универ. В библиотеку. Надеюсь, она работает.

Резонно полагая, что библиотека, если и работает, то не с семи утра, я заскочил в знакомое кафе, где с удовольствием позавтракал кнышами с кавой. Кстати, я так и заказывал: "Четыре кныша с картошкой и большую кружку кавы." А то, помнится, нарвался как-то в Киеве на: "Кофе немае. Кава е."

За поеданием вкуснейших печеных шариков с начинкой я пытался хотя бы в первом приближении определится с целями и задачами. Образование мне нужно? Скорее да, чем нет. А какое образование мне нужно? В какой области? В прошлом мире я был инженером по автоматизации. Довольно расплывчатая фомулировка. Впрочем, я и занимался чем попало. Лишь бы в розетку втыкалось. Сначала на заводе, потом в небольшой пуско-наладочной фирме. Здесь, конечно, будут свои особенности, в связи с заменой контроллеров техномагическими артефактами, но, думаю, принципы и математический аппарат схожи. Кстати, надо бы посмотреть, что я изучал на первом курсе. Или должен был изучать, если я правильно понял слова проректорши о закрытии сессий по "спецсписку". Сколько там натикало? Только девять?

Мужественно не попросив добавку, я расплатился и направился в универ. Пока найду библиотеку, пока прочитаю о режиме работы — время и пройдет. Стоп! Нам же в отделе кадров какие-то файлы скидывали, которые я так и не удосужился… Ага, вот и план. Где тут книгохранилище? Главный корпус, левое крыло, первый этаж? Ясненько.

Шагая по длинному хорошо освещенному коридору и на ходу читая непонятные аббревиатуры на дверях кабинетов, я вдруг споткнулся о смутно знакомый набор букв: "Кафедра ТиП МиМ. Лаборатория?1" Это, случайно, не "Кафедра теории и практики менталистики и медитации", на которую мне Стас предлагал лаборантом устроится?

Между прочим, именно "менталистики", а не "магии". По устоявшейся традиции, "менталистикой" тут называют развитие энергетики внешнего круга, а "медитацией" — внутреннего. Только развитие и контроль. Воздействие (главным образом, на артефакты при их создании или управлении работой) — изучают на другой кафедре.

Вопрос: стоит ли мне прислушаться к совету приятеля? Преференции, вроде бы, очевидны: я становлюсь "своим" для многих преподавателей (за исключением тех, у кого контры с "мимами"); может быть, сотрудники кафедры помогут мне "восстановить" знания с первого курса (точнее, помогут быстренько пройти первый курс). В минусах — сам статус лаборанта. Плавали — знаем. Пока не найдешь руководителя-покровителя и не подружишься с ним (обычно используют другие слова для характеристики отношений, но такой вариант — наилучший), пока не станешь на кафедре своим без кавычек — твой удел отвратителен и жалок. Ты "золушОк", мальчик-побегайчик, принеси-унеси-идинафикнемешай. И куча других нелестных прозвищ, верно отражающих суть. Оно мне надо?

— Молодой человек, позвольте пройти?

Я дернулся в сторону — в самом деле, чего, спрашивается, замер перед дверями? Абсолютно лысый двухметровый громила в косухе и с черным мотоциклетным шлемом, зацепленным на черный рюкзак, весело смотрел на мои прыжки.

— Вы, наверное, к нам? — вежливо спросил громила.

Я даже не сразу понял вопрос — я млел, разглядывая безволосую, а главное — безбровую голову.

— Молодой человек? Ау! — завкафедрой Бойко Стражич слегка утратил терпение.

Я мотнул головой.

— Простите?

— Вы к нам? — повторил Стражич.

— Да. Я к вам, профессор, и вот по какому делу.

Глава 2

"Наверное, мне не стоило так идиотски хихикать над цитатой из неизвестного тут Булгакова, — вяло размышлял я, заходя следом за Стражичем в лабораторию, обстановка которой настроения не улучшила. Даже подумалось о необычайной уместности фразы именно из "Собачьего сердца". Возможно, из-за парочки в белых халатах, обернувшихся на скрип двери, отвлекшись от небольшого мохнатого тела на металлическом столе. За марлевыми масками я даже не сразу разглядел, что "братцы-живодеры" — это "братцы и сестры". Понял, только когда они приветствовали профессора разнополыми голосами.

— Доброе, доброе, — отозвался завкафедрой, приближаясь к столу, — Что это у вас тут?

"Живодеры" замялись. Широкая спина Стражича загородила мне обзор, спровоцировав безудержный (вальпургинический) полет кровавых фантазий. Вивисекция, расчлененка — заметались под гулким сводом моего черепа слова. "А еще оне собак режуть, штобы рефлексы доказать!" — заверещал чей-то кирзовый голос.

— Ага, — со зловещим удовлетворением произнес профессор, — А если так?

Он что-то проделал с подопытным, отчего мохнатое тело задергалось и произнесло слащавым баском:

— Тедди очень любит мед…

Один из белохалатников протянул руку к тушке, и мохнатик продолжил:

— Отчего? Кто поймет?

— Забавно, забавно. И на каждую строчку свое воздействие?

— Да, — пискнул белохалатник женского пола, — Пан профессор, я только показать принесла. Я его дома делаю.

— В подарок? Кому?

— Племяннице. У нее день рождения, и я…

— Да не волнуйтесь вы так, Леночка. Идея использовать игрушку для тренировки умения производить внешние энерговоздействия, конечно, не нова, но реализована, как я вижу, весьма аккуратно.

Леночка, похоже, расстроилась, узнав, что оказалась неоригинальна.

— А почему тогда такие игрушки…

— Не выпускают? Отчего же, очень даже выпускают. Но не в Польше, — и, заметив наш общий интерес, пояснил, — Требования безопасности делают производство нерентабельным. Вот вы, Леночка, попробуйте подсчитать по стандартным расценкам…

— Я считала, — кивнула Леночка, непроизвольно поглаживая по голове большого плюшевого медведя, из распластанного живота которого торчали разные блестящие фитюльки и фиговинки — действительно, получается очень дорого… Ой, извините, я вас перебила!

— Ничего. Мы вас ненадолго покинем. Мне надо поговорить с молодым человеком. Возможно, вашим будущим коллегой. Кирил, проходите в тот кабинет, — Стражич указал в какой.

М-да, я еще удивлялся, почему в коридоре так мало дверей, просто за каждой такие гроздья и анфилады!

— Итак, — начал Стражич, присев на стол в небольшой комнате, — Для начала давайте познакомимся.

Я уже было собрался завести привычные речи, но вовремя сообразил, что завкафедрой не случайно взял планшет, поэтому молча разрешил считывание данных с гила.

Пока профессор просматривал мою персональную информацию, я оглядел кабинет, и мне даже как-то расхотелось устраиваться на работу. Тесная конура, обшитая гипсокартоном, окно с видом на близкую стену соседнего здания, пара столов с компьютерами, пяток стульев, полки с канцелярскими папками и "чайная" тумбочка — типичный офисный микромир со своей типичной микрожизнью. Пришлось притвориться истуканом, чтобы не показать, как меня тошнит от подобных интерьеров.

— Хо! — легко разгадал профессор мой покер-фейс, — Это спецкомната. Я сюда посылаю отчеты писать. Очень быстро получается.

— Ага, — согласился я, — обстановка способствует…

— Что ж, как я понимаю, вы хотите устроиться к нам лаборантом?

— В общем, да, — кивнул я.

— С какой целью?

— Извините? — не понял я вопроса.

— Почему именно к нам? Наша кафедра для вашей специальности не является профильной. Мы вам даем только начальный курс теории и проводим обучающие практические занятия. С пятого семестра вы к нам, скорее всего, и дорогу забудете, если хвостов не наберете. Я прав?

— Наверное, да.

— "Наверное"? Вы не уверены?

Поведение профессора сначала поставило меня в тупик — подзабылось уже, как оно было в институте. Но я достаточно быстро вспомнил, что почти все хорошие преподаватели немножко идеалисты, верящие в "честные ответы" и собственную объективность, и привыкшие подсказывать и "вытягивать". Поэтому у студентов есть несколько простых и эффективных приемов (шаблонов поведения), позволяющих при минимуме знаний добиться максимальной оценки. Я уже начал прикидывать, какая именно маска сейчас подойдет лучше всего: какую при этом следует скорчить гримасу, каким тоном и что говорить… Но отсутствие практики, видимо, все-таки сказалось, и я не удержал мимику.

— Сиротка Марыся? — неожиданно спросил профессор, невежливо тыкая пальцем в мои страдальчески изогнутые брови, — Бровки домиком, скорбная складка у губ, честные и печальные глаза навыкат — я ничего не упустил?

— Казанская сирота, — поправил я, прокашлявшись.

— Казанск? Это где?

— Пригород Варшавы, — буркнул я.

Профессор помолчал, я тоже, да и не похоже, чтобы от меня ждали оправданий или извинений.

— Хорошо, — пан Стражич ловко, как большой кот, спрыгнул со стола, — Судя по всему, вы решили изменить свое отношение к учебе? — профессор дождался моего подтверждающего кивка и продолжил, — Вам кто-то подсказал обратиться именно на нашу кафедру?.. Мгм, я так и думал. Что ж, вам дали правильный совет: без знания основ теории и практики менталистики и медитации, без постоянной работы по развитию своей энергетики и повышению контроля прогресс в выбранной вами специальности невозможен. Более того, без наших курсов вам и с учебной программой справиться будет очень тяжело. Очень. А у вас, как я вижу из документов, первые два семестра… — Стражич с укоризной посмотрел на меня, я в ответ слегка развел руками, мол, не хотел, оно само как-то.

Профессор подтвердил то, на что я втайне надеялся: своим лаборантам они помогают. Консультируют, советуют, разъясняют. Еще порадовало, что обстановка на кафедре вполне дружелюбная. Это я понял сразу: по отношению пана Бойко к притащенному Леночкой медведю. Другой бы начальник в позу встал, речь закатил пафосно-угрожающую… Единственное, чего я не понял — меня возьмут в лаборанты или нет? Особенно после того, как я отказался идти в подопытные свинки, то есть, добровольно поучаствовать в одной из исследовательских программ. С теми же преференциями, между прочим: консультациями, советами и разъяснениями по курсу менталистики и медитации.

— Значит, пассивно послужить науке вы не желаете? — улыбнулся Стражич, — Хорошо… Поскольку вы в этом году первый соискатель на должность лаборанта, сделаю вам послабление. Я принимаю ваше заявление, — "ЙЕС!!" — но с условием. В течение первого месяца, который также будет являться испытательным сроком, вы сформулируете и, соответственно, зададите мне три вопроса. Что я в них хочу услышать? Во-первых, ваше понимание того, на какую кафедру вы пришли работать, то есть, понимание принципов, задач и методов нашей кафедры. В общем и целом — этого будет достаточно. Во-вторых, ваше видение возможных проблем в изучении и освоении выбранной вами специальности, и того, как в этом могут помочь знания, полученные на нашей кафедре. И, в-третьих, впрочем, пока довольно. Первый вопрос желательно услышать от вас сегодня, второй, скажем, через две недели, а третий — до конца месяца. Вы принимаете такое условие?

Он издевается? Да нет, вроде бы, не похоже. Ладно, соглашусь пока. Месяц-то я, по-всякому, на кафедре пробуду. Глядишь, мне и хватит времени, чтобы разобраться с этими иховыми "МиМ".

— Принимаю. Только, можно сначала подумать? Что-то мне вот так, навскидку, ничего в голову не приходит.

— Думать не только можно, но и нужно! — Стражич улыбкой смягчил резковатые слова и, отдернув рукав косухи, взглянул на массивные часы в стальном корпусе. — Если хотите, оставайтесь здесь, или прогуляйтесь. Не по лаборатории, конечно…

— Техника безопасности, инструктаж? — предположил я, и с удовлетворением отметил, что профессор слегка удивился. В положительном смысле. — Я лучше здесь побуду.

Итак, дано: придумать три вопроса на заданную тему. Можно, конечно, не напрягаться: месяца для того, чтобы разобраться с тем, что такое медитация и менталистика, мне, по любому, должно хватить. Но… Неужели я не смогу выдать чего-нибудь приемлемого? Да хотя бы один из трех "вечных" вопросов русской интеллигенции… Ха, в школе я думал, что их два: "Кто виноват?" и "Что делать?" Пока однажды Леха, в то время сержант ОМОНа, меня не просветил: "Третий и наиглавнейший вопрос настоящего русского интеллигента: "А меня-то за что?" Нет, это здесь не подходит. Тут надо что-то…

Для стимуляции мозга я согрел воду, заварил сразу два пакетика чая и от души сыпанул в кружку сахар. Хм, а ведь точь-в-точь, как в старом мире. Даже цвет и запах "заварки"…

Пока сознание умилялось совпадениям, а тело предавалось чаепитию, подсознание трудилось вовсю, предлагая и отметая тысячи вариантов вопросов. Самых важных, самых жизненных и научных вопросов, ответ на которые, к сожалению, не 42.

Что есть истина?

Быть или не быть?

Кто сказал "мяу"?

Ты меня любишь?

Кому это выгодно?

Какие ваши доказательства?

Есть че? А если найду?

Что у нея внутре?

Как все устроено?

Что происходит на самом деле?

Что будет, если?..

Когда у них обед?

Куда они обедать ходят?

Что у них… Стоп! Кажется, мозг переработал все, что получил от легких углеводов из шести ложек сахара для трех кружек чая. Что ж, надо бы определиться с первым вопросом. Пожалуй…

Профессора долго искать не пришлось: только открыл дверь и чуть не уткнулся носом в косуху.

— Извините, — пробормотал я, отступив на шаг.

— Кирил, мне надо уезжать, а в лаборатории никого из сотрудников…

— Я готов, профессор.

— Простите, к чему?

— Задать вопрос.

— Да? Любопытно. Итак…

— Что будет, если?..

— М-м, — пан Стражич задумался, — Нет, Кирил, не подходит. Конечно, этот вопрос свидетельствует о наличии у спрашивающего определенного исследовательского любопытства, что является важным свойством характера для любого ученого и практика, не закосневшего в рутине. Однако, сама формулировка показывает, что исследователь недостаточно представляет последствия своего эксперимента, и поэтому его любопытство, в некотором роде, пассивно. Ученый, таким образом, превращается в зеваку, просто ожидающего "вдруг чего интересного случится". И скажите, Кирил, только честно, вы этот вопрос выбрали просто потому, что он вам показался подходящим под заданные мной условия?

Я отвел взгляд. И чего докопался? Нормальный ведь вопрос…

— В любом случае, — продолжил Стражич, — для второго вопроса это очень слабо. Очень. Вот в качестве первого я бы еще мог его зачесть, но уже озвученный вами вариант все-таки лучше.

Я уставился на довольно улыбающегося профессора.

— Я так и предполагал, что вы не обратили внимания. Впрочем, с одной стороны — это хорошо, что вы не бросаетесь с ходу решать проблемы, а сначала думаете…

Профессор опять взглянул на часы и заторопился.

Сопровождая пана Стражича к служебной стоянке во внутреннем дворе, я к немалому своему удивлению узнал, что уже принят лаборантом на кафедру и завтра мой первый рабочий день. И все благодаря автоматически заданному вопросу: "Можно сначала подумать?" Итого, осталось два.

Мотоцикл у профессора оказался под стать ему: кроссовый монстр на широких зубастых колесах. Черный, разумеется.

"Себе такой же прикупить, что ли? — подумал я, проводив взглядом свежеиспеченного шефа, — Не пешком же ходить? Кстати…"

Поскольку о посещении библиотеки речи уже не шло, а день едва перевалил за полдень, я решил прогуляться по городу. Надо же получить представление о месте учебы и жизни. Не по фотографиям и статьям, а непосредственно. У меня даже была отработана целая технология знакомства с новым городом, конечно, если мне казалось, что город того стоит.

Если вкратце, то это как в фигурном катании: обязательная и произвольная программа.

В первую я сразу выносил посещение т. н. "памятников культуры мирового значения" и самых раскрученных туристических заманух. Обычно они действительно достойны лицезрения (или вкушения, если речь о гастрономическом специалитете), но… Толпы восторженных, недовольных, безразличных и так далее туристов, глазеющих на достопримечательности, своим восторгом, недовольством и безразличием вносят столько шума и сумятицы, что за ними едва различимо дыхание города. Биение его сердца, если хотите.

Вот поэтому, "обязательную программу" знакомства с городом я всегда дополнял "произвольной". Правда, тут уж как повезет. Уход с протоптанных туристических троп в переулки и закоулки не гарантирует того, что ты услышишь "дыхание города и биение его сердца". Зато все находки — твои и только твои, ибо в гайдах и буклетах про такое ни слова. Кто станет описывать случайно обнажившуюся кирпичную кладку 17-го века под штукатуркой 19-го? А как можно "увековечить" в рекламном листке сохнущие на деревянном балкончике разноцветные рубашки в крохотном дворике "старого центра"?

Начать я решил с заднего двора универа. Главное здание, то, которое декоративными колоннами, стрельчатыми окнами всех трех этажей и барельефами смотрит на водохранилище и заказник, прятало за собой два длинных крыла из красного кирпича и несколько отдельных зданий между ними. Как я понял, это все были учебные корпуса — кампус или общаги, если и имелись, то располагались где-то в другом месте. Деревьев внутри п-образного периметра не было. Зато снаружи универ окружала целая роща. В основном, клены, но и довольно старый кряжистый дуб на полянке я тоже заметил.

За рощей начинался, как у на говорят, частный сектор. Ага, однажды выкупленный олигархами и заново застроенный "частный сектор". Или тут это называют "родовыми усадьбами"? Впрочем, от переименования впечатление не меняется. Не люблю заборы. А тут их было в достатке. На любой кошелек: и кирпичные, и гранитные, и из "дикого" камня… Нет, не нравится. Я даже дома за заборами рассматривать не стал: припомнил, где мы с маршрутки сходили, туда и двинул.

Первое правило произвольной программы знакомства с городом — никогда не спрашивай дорогу. Ни у кого. Единственное исключение — это если захотел вернуться в гостиницу. При этом вовсе не запрещается пользоваться картой. Обычной. Без геопозиционирования. Хотя, после начала прогулки лучше и в карту не заглядывать: что запомнил, то запомнил, а в остальном положись на удачу и добрую волю города.

Определившись, с какой стороны мы ехали от вокзала, выбрал маршрутку, идущую в обратном направлении.

Забрался в полупустой салон, уселся на сиденье и отыскал в смартфоне карту Минска. Так, ехали мы почти полчаса, то есть, универ, наверное, недалеко от кольцевой. Ага, похоже вот это наша запруда и полуостров с заказником… Маленький какой! А когда нас вели под дулами автоматов, казалось — ого-го!

Центр города? Ага, вот он, но нам туда не надо. О, речка какая-то. Где-нибудь около нее и выйдем.

Убрав телефон, уставился в окно. А ничего так, симпатично.

В этом мире Вторая Мировая война случилась не в Европе, а в Америках. Началась в Южной, перекинулась в Северную. Из-за этого, в частности, Минск не стал "городом-героем". И замечательно, как по мне. Слишком страшную цену пришлось заплатить городам в моем мире за это звание.

Зато здесь у Минска полторы тысячи лет подтвержденной истории и кое-где прекрасно сохранились тысячелетние развалины. Про дома-новоделы трех-четырех веков от роду и речи нет. Их тут в достатке. О, речка мелькнула. На выход, попадашка!

Район, в котором я оказался, был, в основном, застроен двух- и трехэтажными домами в так называемом "купеческом" стиле. Этакое барокко для прижимистых. Но, что удивительно, экономия на положенных финтифлюшках придала строгости и лаконичности фасадам. Мол, ни к чему нам достатком похваляться. Старое золото тускло блестит. А умному и того, что есть, достаточно для понимания.

Иногда попадались дома, похожие на главное здание универа, то есть, типичный "сталинский ампир". Забавно, Сталина тут, кажется, не было, а стиль родился. Кстати, очень подходит для досуговых заведений среднего пошиба: кинотеатров, домов/дворцов культуры, библиотек. Я как раз на кинотеатр и наткнулся. Афиши внимания не привлекли — практически, то же, что и в прошлом мире. Законы массовых зрелищ — это вам не физические законы Вселенной: они незыблемы.

Блукая по переулкам куда-то в сторону замеченной реки, я из любопытства то и дело заходил в разные магазинчики, под которые были выкуплены почти все первые этажи. Ткани и бижутерия, электроприборы и бытовая химия, косметика и прочее, прочее, прочее. Цены, примерное качество товаров, отношение продавцов — все почти как у нас. Разве что продавцы менее навязчивы в первый момент. Ни один, поздоровавшись и предложив свои услуги, не прилипал с ворохом советов и "уникальных" предложений — ждали, пока им это позволят. Наверное, это из-за сохранившегося классового разделения общества. Есть рода, есть кланы и есть просто граждане. Ладно, поставим "крыжик" в памяти: разобраться подробнее.

Мне определенно все больше и больше нравилась прогулка. И ярко желтый смайлик с призывом "Улыбнитесь!" на двери какого-то магазинчика. И название сети кофеен, являющее собой образец космополитизма и толерантности: "Cofee und Кава". И множество симпатичных и просто красивых девушек и женщин… Впрочем, с последним было не все так славно, как хотелось бы. Я даже подобно герою Зощенко вдруг задался вопросом: "Почему на меня, черт побери, бабы не смотрят?" Мгновением позже сообразил, что нынешнее мое тело оставляет желать… без взаимности. Еще и волосы покрасил для пущей невзрачности. М-м, добавляем "крыжик": начать посещать качалку. А то так и буду гулять мимо взглядов.

Наконец, я выбрался на набережную. Довольно просторную, мощеную, с рядком деревьев и кустарников, скамейками и летними павильончиками. На другой стороне не очень широкой, но спокойной реки небоскребились зеркальные параллелепипеды делового центра. Ага, именно так их и надо — отделять от нормального города текущей водой. Она, как известно, для всякой нечисти преграда непреодолимая…

Опершись на парапет, я разглядывал отражения бизнес-строений в реке и пытался вспомнить ее название. Ведь видел же на карте, видел! К прохожим, однако, приставать не стал, ибо второе правило произвольной программы знакомства с городом гласит: "Никогда не спрашивай у аборигенов название протекающей по городу реки!"

Однажды мы с Лехой оказались в Каунасе. У меня тогда с обменом веществ было все нормально, и я спокойно мог ездить на верхних полках купе или плацкарты, а в самолет брать всего один билет… Да, так вот. Решили мы пешком добраться до старого города, и на каком-то мосту через какую-то речку остановились. Надо сказать, что и речка была так себе (почти судоходная после дождя), и мост неказистый, как дом на улице Строителей, но вид с него на старый город открывался великолепный. Замерли мы с Лехой — любуемся панорамой.

— Что за речка, хоть? — интересуюсь.

— Без понятия, — отвечает Леха и небрежно сплевывает в едва намеченную волну, — Вон, местный идет — его спроси.

А я-то второго правила тогда не знал! Ну, и нарвался.

Почтенный бюргер, краевед и отец семейства, оскорбленный до самой последней буквы в слове "патриотизм", покраснел в негодовании и затряс брылями:

— ЭТО НЕМАН!! — пафосно-презрительно выдал он и зашагал прочь, бормоча под нос про ветер и варваров.

— И че это было? — спросил Леха и опять сплюнул в реку.

— Это Неман! — напутствовал он плевок.

Но настроение у нас все-таки слегка испортилось.

В пандан воспоминаниям случайное облако закрыло солнце, отсекая мягкое августовское тепло, а налетевший ветер встопорщил поверхность реки, мгновенно разрушив отражения зеркальных параллелепипедов. Вздрогнув от внезапного озноба, я вдруг увидел…

В самой глубине каменных джунглей, Китежскими прозываемыми, на острове посреди дивного озера не в год и не в десятилетия, а в одну ночь волшебным образом вознеслись к небесам сияющие зеркальными стеклами громады бизнес-центров. С златокаменными палатами банковскими, хоромами консалтинговыми, венчурно изукрашенными фьючерсами теремами биржевых аналитиков и затейливо выгнутыми из дышла адвокатскими домиками. И прозвали тот град вдруг появившийся — Китеж-Сити. А в самом центре града, на вершине твердыни ипотечного кредитования явил миру свой лик покровитель Китеж-Сити: Златой Телец. Ежедневно и ежечасно имиджмейкеры и политтехнологи, консультанты юридические и советники экономические прославляли своего покровителя.

Но вот однажды в каменные джунгли Китежские вторглось неисчислимое войско вражеское, Кризисом и Дефолтом ведомое. От дыхания их ледяного и ужасного во мгновение ока замораживало счета надежные и сделки верные, а на страницах отчетов финансовых оживали призраки банкротства и разорения…

внезапный END POV

Восстановив пресекшееся дыхание и смахнув холодный пот с чела, я с опаской глянул за реку. Нет, стоят, стоят зеркальные параллелепипеды, маяки царства вечной прибыли, видом своим внушая ложное чувство экономической стабильности… Уф-ф! Вот это меня торкнуло! Или вштырило? Срочно нужны положительные эмоции… желательно, с хрустящей корочкой и тающие во рту. Ибо, как другими словами и по другому поводу сказал один знаменитый горнолыжник: "Еда, может быть, и не является счастьем, но вполне способна заменить его."

Я отвернулся от страшной безымянной реки и взгляд мой тут же нашел замечательное слово на стене дома: "Корчма".

О-о! То, что доктор прописал! Древнейшее питейное заведение на Земле. По крайней мере, на моей старой Земле. О правилах торговли спиртным в корчмах уже в законах Хаммурапи было, а это Древняя Месопотамия и четыре тысячи лет тому назад. А выпить мне сейчас было бы весьма кстати…

Тем не менее, в корчму я входил с некоторой опаской. Как-то все попадавшиеся мне до этого заведения, имевшие в названии слова "трактир", "кабак", "корчма" или "таверна", внутри напоминали филиал этнографического музея имени Плюшкина. Чугунные утюги разной степени дряхлости, балалайки и гармошки, непременные тележные колеса (иногда с телегой, но фото выкладывать не стану), топоры и механические пишущие машинки, канделябры и… бесконечно можно перечислять, бесконечно. Какую бы ерунду и дурацкую бытовую фигню из ранешного времени вы не назвали, она обязательно найдется на самом видном месте в каком-нибудь недавно открывшемся трактире (или кабаке, корчме, шинке и т. д., и т. п.) Сомневаюсь, чтобы аутентичные посетители аутентичных кабаков одобрили подобные дизайнерские извра… изыски.

К счастью, владельцы так вовремя обнаруженной корчмы подобной креативной ерундой не страдали. И пусть зал был больше похож на зал ресторана, то есть, места, где едят и запивают, а не пьют и закусывают — запахи искупали все. А от двухсотлетней прялки на подоконнике можно и отвернуться. О, меню принесли! Оперативно. Черт, едва слюной не захлебнулся — так тут пахнет. Придется молча тыкать в желаемые строчки, притворяясь, что с детства следую обету: когда я ем, я глух и ем… или нем? или… САЛО!!!

Обращал ли кто-нибудь внимание на то, что у большинства популярных (и нажористых) спиртных напитков названия такие, что добавку можно заказать и еле ворочающимся языком. Попробуйте: узо, чача, арак, вино, грог, саке, соджу, ром, виски, водка, вермут, джин, пиво, сидр, эль… Более того, ты можешь икать и чихать, а тебя все равно поймут и тут же плеснут новую порцию коньяка или абсента…

Именно поэтому в корчме я выбрал крамбамбулю, что-то вроде глинтвейна, но на водке с медом и пряностями. Я так рассудил: как только не смогу членораздельно заказать еще крам-бам-бум-бульки, значит, мне хватит. Удобно!

Запивая горячие колдуны горячей крамбамбулей, я благодушно размышлял о том, что в отношении покушать я сторонник гегелевской диалектики, а именно, постулата о переходе количества в качество. Заметьте, никто никогда не говорил о переходе качества в количество, поэтому любой принципиальный гурман постепенно превратится в анорексичного уродца с гипертрофированными вкусовыми рецепторами… Если я когда-нибудь решу открыть бигмачную или стейк-хаус, то расположу их около ресторана молекулярной кухни. И озолочусь!

Вечер и сытость приходят незаметно. Вот, казалось, только что ты видел все на километры окрест и был готов съесть гору, и вдруг приходится щуриться, чтобы различить что-то в двух шагах и с сожалением отодвигать тарелку с недоеденным малиновым пирогом. Увы, пора домой и баиньки. Завтра первый рабочий день и все такое…

И ведь я не был пьян! Только слегка захмелел. И географическим кретинизмом никогда не страдал. А вот получите и распишитесь: заблудился!

Из маршрутки я вышел там, где надо. Где мы со Стасом выходили. И потом шел правильно. Вроде бы. Тогда, куда, спрашивается, подевалась улица Лесная?

Карта Минска в смартфоне не помогла. Оказывается, я приобрел довольно дремучую модель и режим геопозиционирования она не поддерживает. Или я не нашел, как его включить. Наверное, мне надо выбраться из лабиринта особняков на какую-нибудь большую дорогу, чтобы там общественный транспорт ходил, и таблички с названием улиц и номеров домов наличествовали.

Я достаточно долго шагал меж монументальных заборов по идеально уложенному асфальту, прижимаясь к вышеупомянутым оградкам, чтобы пропустить очередной автомобиль (пешеходных дорожек, разумеется, не было от слова "вообще"); разглядывал разноцветно светящиеся окна усадеб, вслушивался в обрывки незнакомых мелодий и разговоров невидимых людей, показывал фиги зашедшимся в лае невидимым собакам, пока…

— О, знакомый джипчик! — мысленно воскликнул я, заприметив в сумраке полуармейский мобиль, на котором наша троица академиков не так давно каталась к пещере с нетомографом.

Похоже, мне повезло наткнуться на жилище Мрузецкой, а если повезет еще больше, то она сейчас выйдет из ворот…

Мрузецкая действительно вышла, но не сама. Ее вынесли два мордоворота с характерно-короткими стрижками и в черных костюмах то ли спецагентов, то ли работников похоронного бюро. Безвольно повисшая голова, распущенные волосы, черной паранджой закрывшие лицо, заплетающиеся ноги — Лану явно чем-то накачали.

"Опя-ать! Опять я куда-то вляпался! Что ж я в этом мире, как затычка на складе бочек? Достало!"

Гневное нытье не помешало мне быстро отступить в тень и присесть, размывая силуэт. Вопроса "вмешаться или нет?" не возникло, поэтому я лихорадочно прокручивал варианты нападения с хотя бы минимальными шансами на успех.

Тем временем, мордоворты сгрузили Мрузецкую на заднее сиденье джипа и… направились к воротам усадьбы. Едва они скрылись из виду, я с низкого старта на полусогнутых рванул к мобилю. Сначала, в глупой надежде, открыл водительскую дверь — ключа, разумеется, не было. Придется тащить Лану на горбу. Эх, что ж я маленький такой! Я распахнул заднюю дверь, и меня чуть не сшибло с ног запахом, который успел почувствовать, обследуя приборную панель. От девушки, полулежащей поперек салона разило перегаром. Уже предполагая результат, я осторожно убрал локоны с лица "Мрузецкой". Симпатичная, слегка курносая и совершенно незнакомая девушка. Милая даже в алкогольном забытье. Я зачем-то опять занавесил ее мордашку волосами. Вот как? Как я мог перепутать? У Мрузецкой прямые, ни разу не вьющиеся, волосы сантиметров на тридцать длиннее. И вообще она блондинка с позавчерашнего дня. Из-за чего я ошибся? Похожая фигура и одежда? Нет, наверное, виновата машина и ситуация, когда двое несут третьего… И крамбамбуля. Я вздохнул, признавая собственный идиотизм, и попятился, выбираясь наружу. Тут чья-то рука ухватила за плечо, и меня, как пробку из бутылки, одним могучим рывком выдернули из мобиля. Только приятный уху "чпок" заменил глухой "бумк" от столкновения затылка с центральной стойкой. И тут же прилетел сильнейший удар в челюсть. Звезды. Они ближе, чем кажут…

— Марик, кончай уже его пинать! Лучше помоги Ленку загрузить! Я сказал — оставь его! Ничего он Олеське не сделал!

Тяжело дышащий Марик отвлекся от "футбола по живому":

— Если б сделал, я б его вообще убил! — Марик в последний раз пробил по телу (на посошок, так сказать), — Все. Я все, Юзик. Ну, сеструхи! Это ж надо так напиться! И когда успели? Хорошо, племяшка не видела…

— Ха, ее теперь от ленкиного подарка не оторвешь. Когда у меня будут дети, попрошу, чтобы такого же медведика сваяла.

— Юзик, ты куда? Поехали уже.

— Проверю, вдруг ты действительно пришиб урода, — Юзик подошел к валяющемуся без сознания Кирилу, проверил пульс, — Надо же! Живой…

— Юзик, поехали, — взмолился Марик из-за баранки.

— Погоди, — Юзик достал телефон, — Надо ребят вызвать. Пусть проверят, кто он, откуда тут взялся и вообще… Порядок такой, сам знаешь

Марик со стоном уронил голову на руль. Если что-то подпадает под инструкции, с братом спорить бесполезно. Придется ждать.

END POV

Глава 3

В себя я пришел, когда мою тушку "за руки — за ноги" оторвали от земли. Мешки! Кто ж так людей без сознания таскает?! А если бы у меня шея сломалась… Ох! И ронять меня на пол фургона не следовало…

— Уф-ф! С виду дохляк дохляком, а тяжеленный!

— С трупами и алкашами всегда так. Мышцы же расслаблены.

Это кто у нас тут такой эксперт по трупам? Я осторожно приоткрыл один глаз… Вообще-то, я хотел приоткрыть оба, но один, похоже, заплыл… Состояние своего тела я сумел оценить только когда меня забросили в машину. До этого я словно пребывал в полудреме, что, кстати, и хорошо — не выдал себя стоном и дерганиями.

У раздвижной двери стояли два крепеньких молодых парня в темных костюмах и с короткими стрижками… Это не они "псевдомрузецкую" таскали?

— Он нам салон не заблюет? — обеспокоился левый.

— Вроде бы, пока в отключке, не блюют, — неуверенно ответил правый.

— Да-а? — засомневался левый.

Правому скепсис напарника не понравился:

— Если бы ты сканер не сломал, нам бы и на базу его везти не пришлось!

— Угу, как же! Ты это Юзику скажи!..

Парни еще немного попрепирались, потом задвинули дверь, забрались в кабину и куда-то поехали. Ну, и меня повезли. Заодно. В дороге (к счастью, недолгой) парни молчали (к сожалению). Но я и так получил достаточно информации к размышлению. Главное, прозвучало два имени: Юзик и Марик… Не знаю, кто из них меня отбуцкал… Да еще умело так отбуцкал: до синяков и, максимум, трещин в ребрах… Ничего, земля квадратная — за углом встретимся… Что-то у меня мысли прыгают. Похоже, кроме ребер, у меня еще и легкое сотрясение оставшихся мозгов…

Распахивать двери фургона и на ходу вываливаться из машины я не стал: и убегать с отбитыми ногами буду недалеко и недолго, и вины за собой не чувствую. Даже, наверное, можно будет права покачать… умеренно и аккуратно… Марик и Юзик, говорите?

Фургон остановился перед внушительной пластиной ворот какой-то усадьбы. Судя по скупому и сугубо функциональному дизайну и самих ворот и каменного забора — это был служебный въезд. Прошуршала сдвижная дверь, щелчок, и мне в лицо вонзился яркий луч, заставив зажмуриться.

— О, это вы кого притащили? — донесся до меня еще один незнакомый голос.

— Тебе какое дело? Открывай! — недовольно буркнул водитель (бывший "правый").

— Провоз посторонних лиц на территорию…

Страж ворот произнес эту фразу небрежно, но с тем железобетонным изяществом, которое появляется после многократных повторений подобных "окончательных фраз". В идеале (к коему стремятся все вахтеры, патрульные полицаи и кондукторы общественного транспорта) их даже озвучивать не требуется: достаточно особого взгляда, жеста (или, как говорят актеры, "внутреннего посыла") и (да-да-да!) изгиба бровей.

Между прочим, эти "окончательные фразы" с их легко узнаваемым интонационно-смысловым наполнением сопровождают (и направляют) нас на всем жизненном пути и даже некоторое время ЗА ним…

— Что тут у тебя, Остапчук? — услышал я новый и определенно начальственный голос.

Подошедший начальник принялся выяснять причины и обстоятельства моего появления в салоне фургона, а я, наконец-то вспомнив и приняв удобную эмбриональную позу, молча жалел себя. Вот зачем, зачем мне знать о вялотекущем неуставном конфликте парочки в кабине и стража врат Остапчука? С какой стати мой слух и память нагружают сведениями о внутренних инструкциях службы безопасности… кого-то или чего-то? Уже бы притащили сканер, установили мою личность, принесли дары и извинения…

Тем временем, подошедшему начальнику, похоже, надоело выслушивать претензии сторон.

— Заезжай, — приказал он водителю фургона, и следом, уже Остапчуку, — Открывай, ворота!

"Интересно, почему во всех подобных случаях приказы отдаются с нарушением причинно-следственной связи? — подумал я, — Ведь логичнее сначала "открывай" и только потом "заезжай".

Немного проехав, мобиль окончательно остановился. Мои конвоиры медленно и с явной неохотой начали выбираться из кабины.

— Что вы там телепаетесь, как куры беременные?! — донесся до меня раздраженный рык…

Общеизвестна эффективность психологического приема "хороший полицай — плохой полицай". Причем, это работает независимо от того, знаешь ты об этом приеме или нет. Ин-стин-ктив-но. Больше скажу: обе роли может исполнять один человек, если он профессионал… Или шизоид с раздвоением личности…

Второй заместитель руководителя минского отделения службы безопасности рода Зимовских, господин Свирид Якушев, шизоидом, к сожалению, не был. Невысокий, пузатый, бритоголовый. Его круглое лицо, украшали чахлые кустики белесых бровей и неожиданно густая щеточка усов… За такие усы начальникам в нашем мире часто дают кличку "гитлер", но здесь Адольф, если и рождался, то так, наверное, и подох Шикльгрубером… Тем временем устроенный господином Якушевым показательный разнос нерадивых подчиненных (за в третий раз сломанный сканер, за неоказание первой помощи, за отсутствие записи о выезде и т. д., и т. п.) внезапно сменился грубоватой по форме и деликатной по содержанию заботой о моей несчастной тушке. С вызовом эсбэшного медика, разрешением посетить туалет для приведения себя в порядок, предложением присесть в удобное кресло в допрос… переговорной комнате…

Кстати, сканером для установления моей личности господин Якушев так и не воспользовался. Увлекся ролями "плохого" и "хорошего". Бывает… Я бы и не заметил, но в попытке купировать боль в избитом теле, я загнал себя в полутранс, фокусируя все внимание вовне. Поэтому, стоило безопаснику обратиться ко мне по имени, как я тут же задался вопросом: "Откуда он меня знает?" Ответ, увы, очевиден.

И опять приходится отдать должное его профессионализму: мою реакцию он просчитал на раз-два. Небрежно оборвав расспросы на темы причин и поводов "незаконного проникновения в частное транспортное средство", господин Якушев на голубом глазу признался:

— Честно говоря, Кирил, меня этот инцидент мало волнует. Тем более, как вы говорите, официальную жалобу на действия моих подчиненных вы подавать не намерены, — я набрал воздух для возмущенной тирады по поводу этимологии слов "избиение" и "инцидент", но господин Якушев замахал руками, — Вы заявили, цитирую, что сами разберетесь. Так?

— Так, — согласился я.

— Ну, и разбирайтесь, — огорошил меня безопасник, — Тем более, что Марик и Юзик были не на смене. Только без увечий, пожалуйста…

Якушев улыбнулся, а я напрягся: с чего бы ему считать меня способным "разобраться" с двумя охранниками? Молодыми и тренированными парнями… В одиночку… Что они еще успели на меня накопать?

— Значит, можете, — неожиданно произнес Якушев и утвердительно кивнул.

— Что "можете"?

— Разобраться, — любезно пояснил Якушев, — Без сторонней помощи.

"Он меня как книжку читает. С картинками, блин!" — проницательно догадался я. Впрочем, я и не собирался играть в молчанку и уже успел честно и откровенно рассказать, почему полез в показавшийся знакомым джип. Принцессу спасать, ага. В качестве ответной любезности господин Якушев поведал, что я ничуть не обознался, и именно в этом мобиле пани Лана пять дней назад куда-то сорвалась, на ночь глядя. После неотслеженного звонка выскочила из дома, прыгнула в первый попавшийся джип, оказавшийся не родовым, а личным транспортом двух братьев-охранников с мультяшными именами, и рванула со двора под визг покрышек. Да так шустро, что за ней и проследить не смогли. За любимой племянницей главы рода… Что ж, тогда понятно, почему целый второй замначальник ворота усадьбы охраняет. В административной опале, значит. И опять же, понятен интерес к ночной поездке, растянувшейся на двое суток… А вот и расскажу! Скрывать там особо нечего, да и Лана, скорее всего, о многом сообщила. Тем более что безопасник повел себя со мной почти по-человечески. Не без подходцев, конечно, но я и говорю, что "почти". Не знаю, кому как, а мне больше импонирует, когда кто-то пытается вызвать у меня доверие, притворяясь защитником, а не запугивает, демонстрируя истинное мурло циничной и безжалостной сволочи. Хотя, к господину Якушеву я несправедлив. Нет, он несомненно циничен, возможно, безжалостен и наверняка сволочь — работа такая. Но вот лицо в мурло пока не превратилось, что в его, Якушева, сорок с лишним говорит о высоких душевных качествах носителя. Опять же, в глаза мне лампой не светил, резинкой дубиновой по почкам не охаживал, да и сижу я не на прикрученной к полу табуретке, а в мягком удобном кресле. И плевать, что в единственном окне мутное от легирующих добавок бронестекло и шторы из кевлара, а на двери не доводчик, а гидропривод — зато чай не обжигающе горячий, что приятно для моих разбитых губ, и в пластмассовой вазочке не сухарики, не крекеры, не жуткие по зуболомности шакер-пури, а нежнейшие печеньки, которые страшно брать в руки, того и гляди, рассыпятся миндально-сахарной пудрой.

Но, как уже повелось в этом мире, стоило мне только решить что-то сделать…

На пискнувший электронный замок и начавшую открываться дверь господин Якушев отреагировал странно: напрягся, подобрав ноги, и завел правую руку за спинку кресла. Увидев это, я инстинктивно сжался, чтобы моя макушка не была видна входящему… или входящим… И надеясь, что обивка на мебели тоже с добавлением кевлара и титана.

Тут господин Якушев повел себя еще более странно: встал, одернул пиджак, принял нарочито расслабленную позу, глаза его заоловянились, и колючий пристальный взгляд стал туповато-ленивым. "Никак начальство нагрянуло," — подумал я, оценив метаморфозы, и тоже поднялся, решив последовать примеру.

Дверь, наконец-то, соизволила распахнуться, и в комнату, раздраженно цокая шпильками вошла потрясающе красивая блондинка лет тридцати в вечернем платье цвета морской волны. И волна та явно омывала модный фешенебельный пляж с дворцами в первой линии, а не дикие скалы в жопе мира.

— Якушев! Почему я должна вас разыскивать по всему поместью?! — с ходу высказала претензии блондинка.

Тут она заметила меня и презрительно поморщилась… Ага, видок у меня сейчас тот еще. Одежда мятая, словно ее зубастые берцы пожевали, и лицо, как десертная тарелка в заводской столовке: губы похожие на оладьи с кленовым сиропом, а сверху синий, как слива, нос.

— В служебное время, господин Якушев, вы должны находится в своем служебном кабинете, а не распивать чай со всякой… всякими!

— Виноват, пани Алисия, — забормотал безопасник, — Но моя смена уже закончилась, и я…

— Ваша смена заканчивается тогда, когда я решу. У вас ненормированный рабочий день, если не забыли.

Якушев принялся бубнить что-то насчет "как можно" и "я завсегда". Очень, я бы сказал, неубедительно бубнить. Неорганично. Но на пани начальницу его актерского мастерства хватило.

— Так вот, Якушев, — опять поморщилась блондинка, — Вам придется отдежурить еще сутки. Юлиуша я забираю в сопровождение…

— Так ведь сейчас как раз его смена!

— А я о чем тут распинаюсь, Якушев? Смена остается без руководителя, что недопустимо. Поэтому вы…

— Пожалуй, я тоже пойду, — сказал я, когда волна схлынула.

— С какой вдруг стати? — удивился безопасник, перестав массировать лицо, — У меня к вам еще есть вопросы.

— Потом зададите. В ближайшее время я из Минска уезжать не планирую.

— Не аргумент.

— Хорошо. Тогда так. Во-первых, пани Алисия четко указала мой статус. Я не свидетель и не подозреваемый — я "всякое". И тратить на разговоры со мной служебное время и служебные печеньки вам запретили. Тем более что и печенек больше нет.

Взгляд Якушева метнулся к столу.

— И когда успел? — уважительно удивился второй замнач, — Ну, раз уж ничего не осталось, то и удерживать мне тебя нечем… Такси вызвать?

Я представил, как я снова начну блуждать среди заборов и активно закивал, соглашаясь.

Ох, напрасно я так резко ушибленной головой дернул, напрасно. Пришлось даже срочно ухватиться за спинку кресла, чтобы не упасть. Уф, вот и испытал на себе последствия многажды описанного в литературе, знакомого всем алконавтам и космонавтам "синдрома кивка". Дожидаясь, когда четкость картинки вернется, а тошнота отступит, я подумал: " Надо в местном инете пошукать аналог мошковского самиздата. Чем черт не шутит, а вдруг есть — параллелей-то хватает… И, может быть, в этом мире Скиф никуда не пропадал и про Ылшу Мечева уже десяток книг выложил, да и Дима не забыл…"

— Кирил, все в порядке? — отвлек меня от сладких мечтаний обеспокоенный Якушев.

— Нормально. Я в порядке, господин Якушев.

В ответ безопасник опять меня удивил.

— Свирид, — сказал он.

— Что?

— Меня зовут Свирид, — и протянул руку.

— Кирил, — ответил я, пожимая крепкую ладонь.

Хм! А всего-то и надо было совместно перетерпеть наезд начальства. И никаких вам психологических этюдов. Пять минут позора и мы уже на "ты", мы уже команда. Экстремальный тимбилдинг какой-то получился…

На следующее утро, без пятнадцати девять, я стоял перед дверями лаборатории и мандражировал. За ночь моя разогнанная регенерация почти справилась с последствиями "инцидента", но, увы, не до конца. И теперь я немного стеснялся светить пожелтевшей гематомой на полморды (угу, гематома типа синяк, подвид бланш). С трудом подавив стремление "робко постучать", все-таки вошел. В видимой части помещения не было ни души, только из "комнаты отчетов" доносились негромкие женские голоса. Я уже собрался зычно поздороваться в пространство, но замер, почти затаив дыхание: тема утренней беседы оказалась очень знакомой и чрезвычайно, я бы сказал, животрепещущей…

— Лен, да у тебя похмелье! Ну, признайся уже — тут все свои, нам можно.

— Я вам сто раз говорила: нет у меня никакого похмелья! Нет!

— …и агрессивность характерная…

— А ты в курсе, что похмелье — это признак первой стадии алкоголизма? Первой стадии алкоголизма, Лена!

— Нет у меня никакого алкоголизма, и не было никогда! Да мы с Олеськой вчера только по паре бокалов шампанского и выпили!

— …с малого оно и начинается…

— У северных народов и индейцев тоже устойчивость к алкоголю никакая. У тебя чукчи в роду были?

— Так, ша, девоньки! Лен, ты успокойся. Вот, чайку попей. И не злись, мы же не со зла… Просто вид у тебя такой, что удержаться трудно…

— Нормальный у меня вид. Просто сестра меня вчера на эксперимент подбила…

— Какой? Кто больше…

— …в самом деле, хватит уже…

— Так настроить работу энергетики внутреннего круга, чтобы устойчивость к ядам, в том числе, к алкоголю не повышалась, а наоборот…

— И ЧТО? — хором воскликнули научные работники.

— Не помню. На втором бокале шампанского мы с Олесей сознание потеряли. Внезапно. Не испытав никаких стадий опьянения… А теперь голова раскалывается, и энергетику перенастроить не получается…

— Бедненькая!

— Потом покажешь, что ты там наворотила.

— …а также рассол…

— Хорошо хоть вы в семейном застолье эксперимент свой устроили. Представь, если бы на вечеринке…

— …процент изнасилований на корпоративах имеет тенденцию к стабильному росту…

— Олеську и так чуть не… ой!

— ЧТО?! — опять выдали хором женщины, — КТО?!

— А вы, собственно, кто такой и что здесь делаете? — раздался голос за моей спиной.

От неожиданности я чуть не подпрыгнул. Незаметно подобравшийся мужчина выжидательно посмотрел на меня сквозь очки в ореховой оправе. Надо ли упоминать, что твидовый пиджак с кожаными вставками на локтях, штаны без стрелок и рубашка с мягким воротом тоже присутствовали? Этакий классический либеральный профессор. И мой вид, судя по сжатым в куриную гузку губам, не вызвал положительных эмоций.

— Э-э, меня вчера лаборантом приняли, — наконец выдавил я.

— Да? — удивился "профессор", и я понял, что он мне уже не нравится. — Пан Стражич ничего на ваш счет не передавал…

— Приказ ректора уже есть, — добавил я, мол, кому надо — те в курсе.

— Да? — мне опять показали удивление.

"Он мне точно не нравится, — я утвердился в первом впечатлении, — И чего актерствует?"

Потом пришлось ждать, пока Лаврик Власиевич (как он позже представился) переговорит с канцелярией (и поудивляется уже их информации), пока (после мучительных раздумий) примет решение поверить, пока… И все это время я чувствовал, как мою спину сверлят несколько пар любопытных глаз. Наконец, господин Власиевич придумал как и на кого спихнуть неожиданную штатную единицу.

— Пани Марта, — обратился он к кому-то за моей спиной, — Тут, оказывается в мою лабораторию сотрудника приняли. Вы проведите с ним инструктаж, покажите здесь все, а я… Мне надо в деканат. Пан Стражич вчера срочно уехал в Варшаву, а…

— Хорошо, господин Власиевич, я все сделаю. Не впервой, — ответила женщина, недавно назвавшая сослуживиц "девоньки". По крайней мере, прозвучал тот же голос.

Носитель твидового пиджака и очков в роговой оправе, оказавшийся, к тому же, завлабом, как-то подозрительно быстро испарился из помещения.

— Жаловаться декану побежал, — ехидно прокомментировала другая женщина.

— …к твидовым пиджакам очень подходят клетчатые носовые платки в красно-коричневой гамме…

— Молодой человек, может быть, уже повернетесь и предста… о-о!

Как я и думал, мой не до конца сошедший синяк, как говорится, произвел… не мог не произвести… Отреагировали, правда, по разному. Молоденькая стройная блондинка смущенно отвела глаза, фигуристая и рыжеволосая, напротив, уставилась с жадным любопытством, высокая худая брюнетка окинула меня задумчивым взглядом, а еще одна блондинка (постарше и покорпулентнее), стоявшая на полшага впереди, неодобрительно поджала губы.

— …учитывая кентос, возможно, проблемы с вестибюлярным… — неожиданно произнесла брюнетка.

— А? — развернулась к ней рыжая, — Ты это о чем?

— Кулаки не сбиты, — перевела корпулентная блондинка, — Не дрался. Возможно, сам навернулся.

— А-а! — непонятно чему обрадовалась рыжая.

Я же затосковал: попасть в женский коллектив, да еще и не начальником — врагу не пожелаешь. К счастью, смотрины не затянулись, точнее, им не дала затянуться Марта.

— Ладно, посмотрели и будет, — заявила она, — Давай знакомиться. Я Марта. Старший лаборант и твой непосредственный начальник. Это Елена и Злата — аспирантки, — Марта указала на блондинку с рыжей, — Ты им не подчиняешься и, соответственно, их "приказы" можешь считать просьбами…

Злата на эти слова скорчила обиженную гримаску и жалобно вздохнула, а Елена просто промолчала.

Брюнетка со странной привычкой произносить вслух только часть фразы оказалась преподавателем кафедры по имени Амалия. Интересно будет сходить на ее лекцию: она и там будет так же изъясняться?

— Держи, — Марта потянула мне тощую стопку листов, — Это инструкции. Должностная, по охране труда, по пожарной безопасности… Читай внимательно, я потом тебя по ним поспрашиваю.

Я быстро просмотрел, что мне выдали. Пять! Всего пять инструкций?

— У нас тут не шарашкина контора! — гордо заявила старший лаборант, неправильно истолковав мою мимику, — У нас все по-серьезному. Потом еще в двух журналах распишешься.

"По-серьезному"? Вы серьезно? Пять инструкций и два журнала? Да когда я итээрил на заводе у меня только ежедневного заполнения журналов было девять штук, а еще ежемесячные, квартальные… И инструктировал я работяг по тридцати… ТРИДЦАТИ инструкциям каждые полгода! Да у меня одних удостоверений шесть штук было!

— …особенно внимательно читай инструкцию по охране труда. Не случайно говорят, что такие инструкции пишутся кровью…

О-о, да! Инспекторы по охране труда и промбезопасности любят произносить эту фразу. Вот только не уточняют, что на 99 процентов это кровь, которую они сами из итээров и выпили своими проверками. Это ведь уму не растяжимо, сколько развелось надзирающих, охочих до итээровской крови! Помнится, когда я принес в пожарную часть квиток об уплате десятого штрафа, даже предложил мне памятный значок выдать, как почетному донору и спонсору МЧС.

Должностная инструкция лаборанта была, практически, один-в-один, как в нашем мире. Особо порадовало отсутствие пункта об "уборке помещений", а ведь у нас в политехе был такой. Ха! Да в одной соседней стране лаборантам первым делом вменялось в обязанность знание Конституции… Кстати, надо бы глянуть. Как и КЗоТ, и уголовный кодекс. Все-таки, я тут надолго… Эх, вот попал бы в миры Евы, качнул бы базу юриста первого уровня!..

— Какие-то вопросы? — поинтересовалась Марта, когда я подошел к ней.

— Да, есть один. В должностной инструкции сказано: "Поддерживать лабораторное оборудование в исправном состоянии и своевременно осуществлять ремонт."

— Ну, да, — не поняла Марта.

— Ремонт своими силами? — уточнил я, — Без привлечения специализированной организации?

Марта замялась.

— Договор у нас есть… Но, если получается отремонтировать самим…

Понятненько. Подобные договоры на ремонт и обслуживание с фирмами заключает не кафедра, а деканат или даже служба АХО. И тут уже возможны нюансы… По крайней мере, у нас так и было. Минимальные услуги за максимальное время, которое деньги, ага.

— У нас, между прочим, есть очень хорошие станки и разные приборы, — сказала Марта, — Ты все прочитал? Тогда пойдем, покажу.

Лабораторная слесарка меня и в самом деле впечатлила. Там было все: и маленький обрабатывающий центр для токарки/фрезеровки/шлифовки, и паяльная станция с вытяжкой, и стойка с осциллографами/генераторами/источниками питания, и удобный верстак с тисами и прочими штуками… Добила меня стена над верстаком, на которой, словно в фильме про оружейного маньяка, были в специальных зажимах развешаны инструменты. В первые мгновения я едва не подавился слюной, однако, присмотревшись, заметил, что оборудование и инструменты выглядят так, словно к ним полгода не прикасались. Я невольно провел по верстаку пальцем, хотя, и видел, что порядок в слесарке почти идеальный. Но, порядок порядком, а вот ощущение заброшенности не оставляло. Стоящая рядом Марта вздохнула.

— Как пан Пшемислав уехал, так тут и работать некому стало.

— А это…

— Прежний завлаб. Шесть лет он у нас был…

По ходу экскурсии из оговорок и осторожных расспросов я узнал следующее.

Шесть лет назад из очередной командировки в Варшаву профессор Стражич вернулся не один. Его сопровождал давний приятель и довольно известный ученый-экспериментатор пан Пшемислав. Что его заставило сменить научную стезю на преподавательскую и на несколько лет перебраться в Минск, так никто доподлинно и не узнал. Предполагали разное: от интриг завистников до семейных неурядиц, но, повторюсь, истинные причины остались неизвестны.

По ходатайству пана Стражича столичный изгой получил должность завлаба и…

— Это все его усилиями. Все, — Марта широко повела полной рукой, — Он и сам что-то постоянно мастерил, и студентов с аспирантами привлекал. Пойдем, покажу, какой он класс для практических занятий по медитации оборудовал. В Варшаве такого нет!

Марта открыла очередную дверь, за которой оказалась винтовая лестница в подвал.

Больше всего класс для практических занятий по медитации напоминал сад камней. То есть, площадку, ровненько засыпанную песком, в который небрежно воткнули с десяток разнокалиберных булдыганов. Правда, медитировать предполагалось не сидя на карачках на голых досках, а в удобных креслах, похожих на шезлонги. И песок… Очень знакомый белый песок Междумирья. Увидев его, я непроизвольно отшатнулся, что, разумеется, не осталось незамеченным.

— Знакомый песочек? — поинтересовалась Марта. Я молча кивнул. — Камни тоже ОТТУДА, — значительно произнесла Марта, — Пан Пшемислав лично принес. Чувствуешь?

Да, я чувствовал. Будто где-то там, в нагромождении камней прячется прореха в иное, и из-за разности давлений возникает еле ощутимый сквозняк. И это совсем не воздух. Это словно окружающая реальность медленно утекает куда-то. И есть опасность, что тебя тоже утянет в эту щель между мирами…

— Эй-эй, Кирил, ты чего? — вдруг затрясла меня Марта, — Ну-ка, давай отсюда. Скоренько, скоренько!

Тяжелая гермодверь, изрисованная рунами, разочаровано вздохнула, закрываясь. Словно пасть чудовища, успевшего урвать лакомый кусочек. Вкусно, но ма-ало!

Окончательно я очнулся уже в "комнате отчетов" и тут же поставил на стол чашку с кофе, которую сжимал обеими руками. Горячо, блин!

— Ты меня так больше не пугай, Кирил! — с облегчением "наехала" Марта, — Что там с тобой случилось? Я даже подумала, что ты недавно на пороге Старшего мира побывал.

"А я ведь и на самом деле недавно побывал на пороге, — с трудом, но сообразил я, — А до того вообще в другом доме жил, ха!.. Интересный, однако, садик бывший завлаб соорудил…"

— …Кирил?

— Что?

— Ты в порядке, спрашиваю?

— А? А, да, все нормально. Это, наверное, из-за моих недавних экспериментов с энергетикой, — придумал я неуклюжую отговорку.

— Каких еще экспериментов?

— Э-э, я, как бы, подписку давал о неразглашении. Просто с неделю еще надо поберечься, пока все не устаканится… Пан Стражич в курсе, — зачем-то соврал я.

— Да? — недоверчиво спросила Марта, — Ну, если профессор… А знаешь что, иди-ка ты сегодня домой. Отлежись. Инструктаж и экскурсию я тебе провела, а чем тебя еще занять я что-то никак не придумаю…

Так, надо срочно чем-то заинтересовать начальницу, а то что-то она не в восторге от такого подчиненного, как я…

— Я бы завтра прямо с утра слесаркой занялся. Инструменты проверил, приборы… Если вы не против.

— Ой, а ты в этом разбираешься? — обрадовалась Марта.

— Немного, — честно признался я.

— И на станке таком работал, как у нас?

— Обрабатывающем центре? Ну, не точно на таком… На него документация есть?

— Есть! Все есть! — Марта внезапно прищурилась, — Ты ведь не пытаешься меня обмануть, Кирил? А то были тут у нас деятели, стучали себя левой пяткой в правую грудь: "Да я, да мы!" Чуть не пожгли все…

Я, как мог, развеял сомнения насчет своей некомпетентности и безответственности. Не до конца, конечно. В итоге, договорились, что для начала посмотрю и попробую отремонтировать приборы, которые раскурочили рукожопые студенты на лабораторных работах. И только потом, может быть, мне будет торжественно вручен золотой ключик от слесарки.

Глава 4

До улицы Лесной я решил добираться пешком: и физическая нагрузка какая-никакая, и профилактика географического кретинизма. С запуском режима геопозиционирования на смартфоне я все-таки разобрался, к тому же там нашлось приложение "навигатор"… В принципе, я и так прекрасно помнил дорогу — не зря ведь усердно пялился в окошко маршрутки. Но лучше, когда еще и страховка имеется.

Времени было всего полтретьего. Или, учитывая пропущенный обед, УЖЕ полтретьего, поэтому, шагая к дому, я старательно выглядывал места, где можно… Стоп!

"Кирил, — сурово сказал я сам себе, — Ты же не хочешь опять превратиться в… Как мы таких в детстве дразнили?"

"Жиро-мясо-комбинат, промсосиска-лимонад?"

"Ага, вот в это самое. Что-то ты разожрался в последнее время. Дорвался до тощего тела и радуешься. А ну, как снова сорвешь желудок и обмен веществ?"

"Да не-е! — попытался успокоить я себя сам, — Мой жор — это временно. Пока психофизические параметры устаканиваются. Опять же, меня энергетически проапгрейдили…"

"Наполовину!"

"На ЛУЧШУЮ половину!"

"У меня ВСЕ половины — ЛУЧШИЕ! А у тебя?"

Стоп! Я даже головой помотал, чтобы голоса в моей голове перемешались и слились в один. "Раз, — сказал я негромко, — Раз, два… Нет, два не надо! Раз, раз, раз… Нормально."

Однако голоса затронули важную тему: надо постараться снизить обороты.

"То есть, меньше жрать! — опять подал голос внутренний голос и продолжил менторским тоном, — Из-за стола надо выходить так, чтобы немножко хотелось есть."

"Из-за стола надо выходить так, чтобы немножко хотелось спать!" — поправил его второй внутренний голос.

"ША! — прикрикнул я на них, — Сам разберусь!"

У Зощенко есть замечательный рассказ про выпивоху: "И я решил бросить пить… Час не пью, два не пью…"

Отчего-то он мне вспомнился, когда я принципиальным шагом проходил мимо разных кафе и ресторанов, кулинарий и пирожково-пончиковых, шаувермных и сашимных… Да сколько их в Минске! Бедному человеку поголодать негде!

Как я потом понял, невиданное обилие закусочных объяснялось просто: район-то студенческий. Кроме нашего филиала Варшавского универа рядом располагались сельхозакадемия и медицинский. Но это — потом. Пока же я придумал хитрый план, как обмануть оба моих внутренних голоса. Конечно, решение в стиле "ни вашим, ни нашим" ущербно и дает только видимость справедливости, но есть очень хочется. Нямкать, жрякать, кушинькать…

"Нефик просаживать деньги в общепите! — начал я среди себя агитацию за здоровый образ жизни, — Готовить надо самому. Из экологически низкокалорийных продуктов. Не менее чем на пятьдесят процентов вегетарианских. И понемногу. Ибо я себя знаю: если приготовлю на три дня, то просто в один день съем в три раза больше…"

С этим внутренним монологом я решительно ворвался в небольшой крытый рынок "Старая вёска", и тут же уткнулся носом в прилавок с низкокалорийными и вегетарианскими копченостями.

"…Имею право, — убеждал я себя, пряча в пакет шмат копченого сала, — Резко бросать жрать нельзя. И потом, свиное сало один из немногих продуктов, которые полностью усваиваются организмом. Полностью! От сала не толстеют."

"Особенно, если его не есть," — не преминул вякнуть мой внутренний сам себе враг.

До флигеля еле дополз. Тяжеленные пакеты чуть руки не оторвали. И ведь ничего такого не купил, но… Вилок капусты надо? Надо. Картофель? Тоже. Хотя бы пару килограмм. Морковь. Лук. Зеленки всякой свежей: укропчик там, базилик зеленый и фиолетовый, кинза, петрушка… О! Руккола! Приправы… Масло постное, а нему рис, чеснок и говяжей вырезки. Ведь постное масло — это почти плов… без нескольких ингредиентов… И молоко. Деревенское. Жирное. Двухлитровую титьку. (Пить не люблю, а вот творожок домашний отвесить… Особенно, если не лимоном створаживать, а лаймом, что добавляет приятные перечные нотки…) Так и набралось под тонну. (Не меньше. Точно не меньше. А ближе к порогу еще пару центнеров добавилось.)

Холодильник в доме оказался холостяцкий: на упаковку пива и тарелку бутербродов. И морозилка размером с пачку пельменей. Мои закупки туда, естественно, не поместились. И так пришлось к дверце гирю придвинуть, чтобы не открывалась. Остатки продуктов (ну-ну, три четверти от общего объема — "остатки") горой лежали на барной стойке, отделявшей в гостиной комнате флигеля "кухонную зону".

Я сидел на табурете, перебирая пальцами веточки кинзы и розмарина. Есть, а тем более готовить не хотелось: аппетит потерялся где-то по дороге. Раздражало все. И отсутствие нормального холодильника. И отсутствие нормального стола. И необходимость срочно идти в душ: отмывать от чужого пота чужое тело. И весь этот нафик мне не сдавшийся чужой мир! При этом я понимал… чувствовал, что обратной дороги нет. Даже через Междумирье. Потому что мое появление здесь — случайность. Не чей-то злой или добрый умысел, не побочный результат чьих-то действий или просчетов. Точнее, умыслы и действия не были направлены именно на меня, на то, чтобы именно я оказался именно в этом мире. Поэтому не было никакой специальной "дороги" или "тропинки", приведшей меня сюда. И, соответственно, нет дороги назад.

Я соскребся с табурета, нашел в кухонном шкафу стеклянную миску, воткнул в нее зелень и налил воду. Получилось красиво. Не хуже, чем в каком-нибудь кулинарном шоу "Джейми Рамзи". Потом я разделся и, собрав в охапку одежду, пошлепал в ванную. Стирку сегодня затевать не буду — чистое еще есть. Просто приму душ и спать. Завтра на работу… Ага, вот так, без лишних воплей и истерик, продумывая жизнь лишь на пару секунд вперед, как шахматист-новичок, который видит только следующий ход. Мне бы еще его азарт и желание играть…

На следующее утро я, заметно хромая, вошел в лабораторию.

— Доброе утрое, — приветствовал Марту, зачем-то стоявшую сразу за дверями.

— Доброе-доброе, — подозрительно прищурилась начальница и демонстративно перевела взгляд с моей хромой ноги на побитую физиономию.

Не знаю, что она там подумала, но вряд ли что-то хорошее.

— Гантелю на ногу уронил. Зарядку делал и… вот, — я развел руками, испытывая легкий стыд из-за глупой мелкой лжи, но не рассказывать же как, проснувшись от голода среди ночи, полез в холодильник, совершенно позабыв о гире, подпиравшей дверцу. Потом-то, прыгая на здоровой ноге, конечно, вспомнил… и гирю, и мать ее…

— Перелома нет? — поинтересовалась Марта таким тоном, что мне очень захотелось ответить: "Есть. Со смещением и раздроблением."

— Ушиб небольшой, — признался я с невольной извиняющейся улыбкой, и Марта вздохнула с видом: "Ничего толком сделать не могут."

Мы обменялись еще несколькими репликами о посещении травмпункта и прочих вещах, которые обычно говорят в таких ситуациях, и Марта, наконец, оставила меня в покое.

Нет мудрее и прекрасней средства от тревог, чем тупая монотонная работа. С маленьким уточнением: каждое действие должно давать видимый и ощутимый, пусть крохотный, результат. Вот почему дети так любят заколачивать гвозди в дощечки или стучать в барабан? Тупо, монотонно, часами… Да потому что каждый удар по барабану рождает звук, а каждый удар по шляпке гвоздя заставляет тот хоть чуть-чуть, но проникнуть в такую твердую деревяшку, которую и ногтем не сразу проковыряешь. Каждое действие дает видимый результат. В результате каждого действия ты победитель. Совсем чуть-чуть, но победитель. Это важно — почувствовать себя "хоть чуть-чуть, но победителем".

Подобными размышлениями я развлекал себя, наводя порядок в слесарке. Правильный порядок. А не тот, который был. Да, с виду все замечательно: на полу ни соринки, на полках ни пылинки, на верстаках — вообще ничего, словно никто сто лет не работал. Однако стоило открыть шкафы… Вот еще чуть-чуть и, как в кино, меня бы погребло ворохом барахла, туда утрамбованного. Провода, железки, обломки корпусов, болтики-гаечки в разнокалиберных емкостях, какие-то электронные платы, автоматы, релюшки, пускатели (почти все ломаное-горелое)… Не передать, как меня такое бесит. Были бы подчиненные, они бы у меня… Увы, подчиненные со мной не перенеслись, пришлось заняться наведением порядка лично. Было, конечно, желание уподобиться Гераклу и тупо выкинуть все в мульду с мусором… (Если помните, сей буйный грек, подрядившись очистить Авгиевы конюшни, просто изменил русло реки, направив в строения поток воды. Представляете, какой ремонт пришлось делать Авгию после эдакой клининговой услуги? Наверное, дешевле было новые конюшни отстроить.) В общем, сдержал я порывы своей прекрасной души, и принялся аккуратно разгребать завалы и залежи, сортируя и дефектуя. Болтики к болтикам, гаечки к гаечкам, проводочки (которые подлиннее) к проводочкам. Отдельно складывал целые на вид электронные платы и блоки. И совсем отдельно, невзирая на состояние — разные неопознанные приборы и фиговинки, коих оказалось приличное количество. Провозился часа три, вежливо отказываясь от предложений Марты (3 раза) и Златы (2) попить чай или просто сделать перерыв. Наверно, зря отказывался. Надо было соглашаться и в застольном разговоре непременно пожаловаться, какое это трудное и неблагодарное занятие — наведение порядка. Как оно морально и физически выматывает, угнетает и вообще. Женщинам такие речи нравятся, потому что служат признанием и подтверждением их превосходства над нами, мужчинами. Точно говорю. Многократно испытано на себе и проверено на маме.

Совершив послед… крайний поход к мусорным бакам, зашел в туалет вымыть руки (ага, по самые уши) и с чувством глубокого удовлетворения и умиротворения вернулся в слесарку. Пани старший лаборант стояла в центре комнаты и словно прислушивалась к чему-то.

— Непонятно, — сказала Марта, увидев меня, — Вроде бы, ничего не изменилось, а как-то здесь по-другому стало.

Я согласно кивнул. Действительно, внешне все выглядело точно так же, как и утром, как и вчера, но пропала неприятная душноватая атмосфера заброшенности и ненужности.

— Марта, у меня вопрос.

— Слушаю, Кирил.

— Я насчет приборов, которые надо ремонтировать…

— Да, — встрепенулась начальница, — Пойдем.

Мы прошли в смежную комнату без окон, вдоль стен которой стояли высокие, под потолок, металлические стеллажи.

— Вот, — начальница подвела меня к полке, заставленной непонятными девайсами, размером с системный блок, только с рукояткой для переноски наверху.

Марта отжала стопоры и опустила боковую стенку. В центре получившегося столика, как в детской книжке с "объемными картинками", поднялся невысокий штырь с закрепленными на нем двумя квадратными сетками из разноцветных проводов. На лицевой панели девайса, спрятанной за боковой стенкой, я увидел четыре цифровых индикатора на восемь разрядов, несколько тумблеров, блок клавиатуры, как на калькуляторе…

— Оборван, — растерянно произнесла Марта и продемонстрировала мне нетолстый белый кабель с торчащими из него тонкими проводками, — Тут разъем, который подключают вот сюда, к рамкам… Оборвали…

— А… а это вообще что?

Марта удивленно посмотрела на меня. Я похолодел.

— А-а! — чему-то обрадовалась начальница, — У вас в Варшаве, наверное, такого старья не было? Уже только с микроконтроллерами, да? А у нас вот. Все еще.

Что "вот"? Что "все еще"? Черт, Штирлиц никогда не был так близко к провалу!

— Я так вообще смотри, на чем училась! — Марта увлекла меня в угол и указала на пяток приборов на нижней полке. При несомненном функциональном сходстве, выглядели оные аппараты… винтажно. Зализанные обводы, серая в темных пятнышках окраска, пузатенькие стрелочные приборы вместо цифровых индикаторов, многопозиционные переключатели с карболитовыми рукоятками "клювиком" и, главное, на столике не две убогие решетки, а сплетенный из проводов приплюснутый овоид, похожий на скелет глобуса.

Марта присела и нежно провела пальцами по скругленному ребру:

— У них и таймера никакого не было. Мы сверху песочные часы ставили… Знаешь, что такое "песочные часы"?

Я кивнул в полном когнитивном раздрае. Это сколько ж Марте лет получается? Девайс годов шестидесятых…

— У нас всего два таких было в лаборатории, — продолжила Марта, — Мы чуть не драку из-за этого устраивали. Жребий тянули, кому за ними контроль отрабатывать.

— Почему?

— Вам не говорили?

— Н-нет…

Не говорили "что"?!

— На сфере контроль воздействий энергией внешнего круга отрабатывать гораздо сложнее. Гораздо. Поэтому, наверное, на пластины и перешли. Зря, как мне кажется, — Марта погладила теперь скелетик глобуса, — Эх, что я, как бабка старая?! В общем, там, — начальница махнула рукой в сторону "системников", — восемнадцать неисправных приборов. Посмотри, вдруг что-то получится починить.

— Из двух один можно?

— Да хоть из трех! Нам, если честно, только парочка нужна. Не хватает до полного комплекта для группы. Но если сумеешь больше восстановить, буду только рада. Берешься?

— А сроки? — уточнил я.

— Сроки?.. К октябрю ближе. Сначала вводные лекции у первокурсников… Да ты и сам помнить должен, когда у вас отработка контроля началась. Программа-то у нас такая же, как в Варшаве.

Решив, что цели определены и задачи ясны, я стал прикидывать план работ:

— осмотреть содержимое стеллажа и парочку-троечку самых неубитых аппаратов перенести на верстак;

— пошариться в шкафу с документацией на предмет паспортов или мануалов;

— попробовать отыскать информацию в сети: техника старая, наверняка что-то да найдется в техбиблиотеках или на форумах…

— Кирил, — неожиданно обратилась ко мне так и не ушедшая Марта.

— Да?

— Возможно, это не мое дело, но пани Амалия вчера предположила, что у тебя м-м… проблемы…

— Проблемы? — удивился я.

Марта замялась:

— Твои падения, гантелю, вон, уронил…

Я почувствовал нарастающее раздражение. Какого лешего она завела этот разговор? И вообще, что они там обо мне напридумывали?

— У тебя все в порядке со здоровьем? — с участием спросила Марта, — Если что, у меня в медицинском институте работает хорошая знакомая. Я с ней сегодня говорила…

ЧТО?! Да какого черта?! Я еле сдержался, чтобы не заорать, мол, не ваше дело, и нечего совать нос… И хорошо, что сдержался. Ведь, если предположить, что Марта действительно обеспокоилась моим самочувствием… Но ведь так не бывает! Мы практически чужие люди. Или бывает? Впрочем, у меня ведь есть заготовка легенды.

— Видите ли, в чем дело… Я недавно участвовал в эксперименте по апгрейду внутренней энергетики… М-м, по ускоренному развитию… — я принялся пояснять термин. Наверное, из-за недавно прозвучавших "песочных часов".

— Я знаю, что такое "апгрейд", Кирил, — перебила Марта, — Эти ваши эксперименты были официальны? То есть, в государственной структуре или клановой? А проблемы с равновесием и то, что тебе стало плохо в комнате для медитаций — это следствие…

— Извините, больше ничего сказать не могу.

— Значит, клановая разработка, — сделала неожиданный вывод Марта и о чем-то задумалась, нахмурив брови.

Я же подумал, что в мою легенду прекрасно укладывается и мое изгнание из рода, как жертвы неудавшегося эксперимента. Кстати, надо бы прояснить подробности — в выданных документах все слишком расплывчато сформулировано. Юристы постарались исключить возможность успешно оспорить решение совета. Нет, попытаться можно, но в подобных случаях невнятность документа позволяет как угодно долго затягивать процесс. А это деньги. И большие деньги.

— …и все-таки, советую не отказываться, а пройти обследование. У них в лаборатории стоит очень хороший диагност. Очень.

Упс! Отвлекся. М-м, кажется, Марта предлагает мне провериться у ее подруги. А я и не против. Сам хотел.

— Спасибо, Марта. С радостью воспользуюсь. Не знаю, чем заслужил, — забормотал я.

— Ну, не надо, Кирил, не благодарите, — смутилась (действительно смутилась!) Марта, — Мы же коллеги.

Начальница наконец-то ушла, а я еще долго не мог отойти от культурного шока. А если окажется, что меня и обследовать будут бесплатно… Да не-е, это уж совсем фантастика!

Когда я возвращался со двора с продутым от пыли третьим аппаратом, меня перехватила аспирантка Лена.

— Кирил, ты сильно занят?

Ха-ароший вопрос. Я с интересом посмотрел на нее. Без мешковатого халата и маски девушка выглядела куда лучше. Невысокая, стройная, с длинными русыми волосами, светло-карими глазами и чуть курносым носом (странное словосочетание, будто бывают "курносые ухи") Лена совсем не была похожа на брюнетистых братьев. (Ага, более женственная!) Кстати, а она видела, как меня ее братья месили? Похоже, что нет. Хе, а ведь на этом можно сыграть, ибо должок Юзиком и Мариком еще не выплачен, а проценты капают… кровавыми слезками. Кап, кап…

— Извини, я потом подойду, — пролепетала Лена. Упс! Наверное, у меня лицо сделалось слишком маньяче… выразительным.

— Погоди. Что ты хотела? Помочь надо? — я поспешно скорчил самую добродушную рожицу.

— М-м, Марта сказала обратиться к тебе…

— Что-то сломалось? — догадался я. Заодно и поторопил, а то ее интеллигентские экивоки начали немного раздражать.

"Нет, надо срочно записаться в библиотеку и хоть немного, но изучить теорию," — думал я, разглядывая внутренности довольно большого и явно самодельного прибора. Скорее даже, установки, ибо в качестве корпуса использовали стандартный электрошкаф метровой высоты. Внутри обнаружилась поворотная рама, на которой наряду с обычными автоматами-релюшками была парочка микроконтроллеров, кассета с платами и какие-то странные кубики с отходящими проводами. Смонтировано было… в общем, я и за меньшее количество ляпов премии лишал. Попадись мне этот Эдвард-руки-из-задницы, я бы ему за такой монтаж…

— Пан Пшемислав сам собирал, — гордо сообщила Лена, заглядывая мне через плечо в недра сего дилетантского угребища.

Я мысленно скривился. Если "сам завлаб", то схемы вряд ли будут в наличии. Конечно, все можно отремонтировать, если достаточно долго вертеть в руках и прочие бла-бла-бла, но монтажные и принципиальные схемы лишними не будут. Как и знание того, для чего сию установку сваяли.

Ну, что сказать? Наверное, пан Пшемислав действительно гениальный экспериментатор, если сумел практически на коленке, в коробке из-под обуви собрать то, что нормальные люди с трудом впихивают в шестиметровый контейнер. А именно, универсальный широкополосный энергетический сканер, позволяющий, как я понял, видеть магию. Хм, не саму "магию", разумеется, а то, что здесь называют "эфирными линиями". Причем, сканер должен отлично работать не только в Срединных, но и в Младших, и в Старших мирах. И даже в Междумирье. Проверить, правда, не успели — пан Пшемислав уехал, а Лена официально работала совсем по другой теме.

Как я узнал габариты стандартной установки? А смартфон на что? В этом мире сеть точно такое же хранилище разнообразной информации, в котором найдется все… кроме того, что тебя интересует именно сейчас. Поэтому я приступил к действу, знакомому полицаям, судьям, программистам и ремонтникам: опросу свидетеля. У нас ведь даже вопросы похожи, если убрать профжаргон. К сожалению, у ремонтников с программистами гораздо меньше перечень возможных угроз. (Мы вообще гуманисты и лапочки!)

Сначала выяснил главное: пациент скорее жив или скорее мертв? Затем… ну, понятно, что "затем" и "после". Проблема оказалась из разряда самых паршивых: плавающий дефект. Чтобы было понятно людям иных специальностей, но читавшим или смотревшим детективы: признаки убийства есть, а трупа нет. И, кстати, "следов волочения" тоже.

Пока завлабом был пан Пшемислав и некоторое время после — примерно до начала весны — аппарат работал, как часики. И в помещении лаборатории, и на полигоне (том самом недоброй памяти "половина остров"). Лена даже успела уговорить временно исполняющего роль завлаба ставленника деканата на проведение замеров в окрестностях одного странного озера в паре сотен километров от Минска. И даже съездила туда.

— Вот вскоре после этого и началось, — горестно вздохнула Лена.

Угу. Сбои пошли. Редкие, но хаотичные. Про обработку результатов измерений можно было забыть.

— Там и так фон нестабилен, а теперь неясно: где нестабильность фона, а где сбой прибора, — горестно вздохнула Лена (2).

— В лаборатории нормально работает?

— В последний месяц и здесь то же самое, — г.в. Л. (3).

А вот это уже зацепочка. Хиленькая, но обнадеживающая: дефект зреет. Глядишь, девайс окончательно сдохнет, и тогда мы его быстренько…

— Может быть, это из-за того, что пан Пшемислав половину прибора с собой увез? — вдруг спросила Лена.

— В смысле, половину прибора? — опешил я.

Как выяснилось, полный комплект агрегата состоял из двух элетрошкафов и двух ноутбуков с программами консоли. И между шкафами был обмен данными. Сетевой, увы. Следовательно, причины сбоев в другом. Тут (как я уже успел предположить), скорее всего, виноваты помехи. Вариантов и тут много: и цепи питания, и трассы от датчиков, и банальная статика, и дребезг контактов реле. Но с этим уже можно работать. Хорошо бы, все ограничилось заменой вспухших электролитических конденсаторов или… кстати!

— Лена, а вы, когда на выезде работали, установку как заземляли? Сейчас-то вижу — отдельный проводник к контуру, — я, на всякий случай, подергал толстый провод, соединяющий шкаф и шинку, идущую по стене вдоль плинтуса. (Такой себе образец промдизайна сорокалетней давности.)

— Пан Пшемислав тоже говорил, что прибор ОБЯЗАТЕЛЬНО надо заземлять! — обрадовалась Лена непонятно чему. Чуть не вприпрыжку убежала в угол, откуда, пыхтя от натуги и сопя от усердия, приволокла полутораметровый брезентовый чехол. Тяжеленный… Угу, металлические штыри и медный кабель для обвязки — квадратов на тридцать толщиной, хотя и шестнадцати бы хватило.

— Пан Пшемислав их кувалдой забивал, а потом почему-то землю вокруг водой поливал.

— Ага, чтоб колосилось гуще, — с умным видом одобрил я, но заметив, что Лена оскорбленно поджала губы (одновременно обиженно их надув), пояснил, — Не водой, а солевым раствором, чтобы электропроводность почвы повысить.

Эх, сколько раз приходилось подобным заниматься! Надолго этой меры не хватает, но на время комиссии или плановых замеров — самое то. Получается дешево и по нормам. Кстати, надо бы всю трассу проверить. Особенно, если сам пан Пшемислав неоднократно говорил о важности данного действа.

— Ну, что, попробуешь? — спросил я у Лены через полтора часа.

— Отремонтировал?! — ахнула девушка.

— Понятия не имею, — честно ответил я и поспешил выдать бородатый электротехнический афоризм, — В электроустановках только две неисправности: отсутствие контакта там, где он должен быть, и наличие контакта там, где его быть не должно, — подумал и прибавил мистики, — А остальное — темные силы электричества.

Лена, увы, моим заемным красноречием не впечатлилась.

— Так ты отремонтировал или просто с бубном потанцевал?

— Включай — узнаем, — пожал я плечами.

— Кирил!!! Все работает! Спасибо тебе! — Лена подлетела и впечатала восторженный поцелуй. Тут же засмущалась и тихонько отшагнула к шкафу. — Кхм!.. И это все из-за вот этой полоски? — она осторожно коснулась прикрученной к кассете с платами фиксирующей планки.

— Чем непонятнее неисправность, тем проще она устраняется, — поделился я еще одной народной мудростью, — Со временем разъемы разболтались, и, когда установку перевозили, то один, то другой контакт пропадал…

Я еще много всякого наговорил, кроме главного. Обнаруженного при внимательном осмотре кассеты. А именно: отцепленного, обмотанного изолентой и спрятанного проводка заземления. Восстановить которое было делом шести секунд.

Интересно, кто это так баловался? Наверняка, перед выездом "на природу" снимал, а в лаборатории прикручивал обратно. Вот и не верь теперь расхожему сравнению академических кругов с серпентарием. Ничего, вычислю рационализатора. Я, конечно, не такой умный, как Шерлок Холмс… А губы у Лены вкусные… И сладкие… Фу, опять гастрономические метафоры. Осталось только про "тают на зубах и отстают от кости" добавить — и в клинику… Вот ведь: всего неделю в этом мире, а сколько девушек меня уже целовали! Причем, искренне и с желанием… И… и все… Эх, грусть-печаль!

Глава 5

Моя мама никогда не пекла шарлотки. Не любила она этот "тяп-ляп на скорую руку" полупраздничный пирог с яблоками, для приготовления которого практически ничего не надо, да и поводы испечь шарлотку, обычно, довольно сомнительны:

— Чего-нибудь вкусненького хочется… шарлотку, что ли, испечь?

— Ивановы звонили. Сейчас в гости придут… Шарлотку, что ли, испечь?

Или вообще:

— Ты чего яблоки не ешь? Они уже портиться начали…

Поедается шарлотка еще быстрее, чем готовится. Так, мимоходом. Никаких особых ритуалов в нарезании и раздаче — всей разницы только размеры порции. А ведь даже магазинский торт кромсаешь не абы как, а чтобы на твоем кусочке оказалась вишенка или шоколадная завитушка. Одинаковая она, шарлотка. Со всех сторон одинаковая.

Но почему-то именно это простоватое лакомство для меня крепко-накрепко связано со словами "дом" и "семья". Наверное, потому что мамина сестра тетя Наташа обожала шарлотки. И пекла их всякий раз, когда мы приходили к ней в гости.

— С чем сегодня? — обычно спрашивала мама, протягивая тарелку.

— С тыквенными семечками. Нашла в шкафу целый пакет. Чего, думаю, лежат? Чуть обжарила и туда!

— Что-то новенькое. Попробуем! — в предвкушении говорила мама, как всегда, на время позабыв о своей нелюбви к этому десерту.

Вместо тыквенных семечек тетя Наташа могла добавить грецкие или кедровые орехи, миндаль, изюм — что под руку подвернется. Неизменными составляющими были корица и лимонная цедра. И пышное легчайшее тесто. И льдисто сверкающая на изломах карамельная корочка. И сияющие каким-то внутренним светом прозрачные, как леденцы, но нежнейшие ломтики яблок.

Я тут недавно использовал слова "простоватое лакомство". Так это про другие "шарлотки". Извини, тетя Наташа.

Да, я решил испечь шарлотку. День был неплохой, хотелось, чтобы и вечер удался. Тем более что я все-таки сделал из купленного вчера молока "домашний" творог. Это же просто. Нагреваешь до появления пенки, добавляешь пару столовых ложек лимонного (лаймового) сока, чтобы молоко свернулось. Чуть греешь, помешивая, даешь подостыть и процеживаешь. То, что окажется в миске — сыворотка, то, что в сите — творог. Можно отвешивать пару часов, а можно сразу съесть. Я — сразу. Тут понимаю, что у меня остался выжатый лайм. Его же теперь только на выброс. Ну, или теркой снять цедру и добавить, например, в тесто для шарлотки — всяко лучше будет, чем просто выкинуть… И мне вдруг та-ак захотелось шарлотки. До слез. Я даже испугался, никогда не замечал за собой подобных эмоциональных взбрыков. Хотя, если вспомнить, еще позавчера я обжирался, как не в себя, как с голодного края приехамши, а сейчас ем мало, зато раздражаюсь по поводу и без. Возможно, это просто начался второй этап психо-физической адаптации. Точнее, физическо-психической, если учесть, что моя булимия сменилась лабильностью. Но шарлотку я все-таки сделал.

— Ты нас не обманываешь? — не поверила Злата, — Сам испек? Вот совсем-совсем САМ?

— Смысл обманывать?

— Эх, завидую я твоей будущей жене!.. Ай, ладно, еще кусочек и все!

Из четырех моих сослуживиц Злата оказалась самая стойкая. Или больше всех думающая о фигуре. (А там было о чем подумать и даже помечтать!) Остальные уже доедали по второму кусочку.

Да, я отнес шарлотку на работу. Пока готовил, пока безуспешно искал блендер или венчик, а потом взбивал перепелиные яйца вилкой… (Я не пижон, просто куриных не купил.) добавлял сахар… взбивал… ждал, пока сахар окончательно разойдется… взбивал… добавлял муку… Вот пока я этим занимался, на меня снизошло удивительное умиротворение. И это самым лучшим образом сказалось на шарлотке. Не зря предупреждали в одном хорошем постсоветском фильме: "Не делайте бисквиты в плохом настроении." Угу, не поднимутся. Проверено. Так вот, когда я достал пирог из духовки, есть мне хотелось гораздо меньше, чем спать. А наутро я решил не портить красоту и отнести шарлотку коллегам. Вроде как, в качестве извинений за вчерашние отказы разделить с ними чай и преломить печенюшку.

— …утверждают, что главное — уши, но и тортики тоже работают… — внезапно выдала очередную сентенцию пани Амалия и ловко отломила пластинку карамельной корочки со второго кусочка Златы.

— Пани Амалия! — возмущенно воскликнула та и, заметив мое недоумение, "перевела", — Считается, что только у мужчин путь к сердцу лежит через желудок, а женщины любят исключительно ушами, — Злата кокетливо тронула мочку, и в качнувшейся сережке блеснул бриллиантик, — Будто мы совсем не ценим вкусняшки. Ну, ты-то и так это знаешь…

— Угу. Нормальные герои всегда идут в обход…

Упс! А чего это я не вижу на лицах узнавания цитаты? У них не только Фредди Крюгера, но и Айболита-66 нет?! Хм, "у них"? Пора, наверное, забыть про "у них"?

— Кирил, а по какому поводу ты решил нас порадовать этой прелестью? — поинтересовалась Марта.

— Да просто так, — я пожал плечами, — Вроде как, "вливание в коллектив" и последний нормальный рабочий день. У меня ведь с понедельника занятия вечерние начинаются…

Женщины обменялись странными взглядами и молча уставились на меня.

— Что? — удивился я.

— Так ты ничего не знаешь? — с сочувствием спросила Марта.

— Чего не знаю?

Марта вздохнула и уже собралась ответить, но ее опередила Злата:

— Не будешь ты учиться, Кирил…

Теперь уже я уставился на женщин. Меня, что, выгнали из универа? Немая сцена…

— Злата, да что ты такое говоришь?! — воскликнула Лена, до этого молча и в блаженной отрешенности евшая пирог. — Кирил, ты не волнуйся — это не только ты учиться не будешь. Никто не будет…

— Ну, чего замолкла? — подключилась Марта, — Вот умеете же вы объяснить и успокоить! Кирил, по приказу ректора начало занятий перенесли на неделю.

Как это часто получается у женщин, от их пояснений ситуация стала еще непонятнее.

— Его же на главном входе вывесили. Когда я шла, там толпа студентов толклась. Не заметил, что ли? — с ехидством поинтересовалась Злата.

Ну, была толпа. И что? Я еще подумал: "Развелось студентов! Нормальному лаборанту пройти невозможно!"

— Приветствую, дамы! И вам, молодой человек, доброе утро, — в комнату "отчетов и чаепитий" шариком ртути вкатился толстый лысый мужчина со старчески кустистыми бровями и в костюме-тройке, причем, жилет был такой вырвиглазной расцветки, что при темном однотонном костюме смотрелось чересчур эпатажно. — О, с утра шарлотками развлекаетесь?

— Вы же не едите сладкого, пан профессор, — не очень приветливо сказала Злата.

— Увы, я свое уже вкусил, — профессор обозначил поглаживание живота, — Но это не мешает мне наслаждаться видом лакомства, Златочка. Совсем не мешает! А кто автор сего кулинарного шедевра?

— Я. Здравствуйте, — коротко сказал я, поддавшись общему настрою женской части коллектива. Правда, пока только напрягся, а не ощетинился ментальными иглами.

— Так это вы, получается, наш новый лаборант? Позвольте представиться. Пан Гавел. Профессор нашего замечательного университета и заместитель главы нашей не менее замечательной кафедры.

— Клах. Кирил Клах. Студент.

Профессор хохотнул:

— Расслабьтесь, молодой человек, я вас не укушу. Я, собственно, специально зашел с вами познакомиться, а то мне про вас таких страхов в деканате понарассказывали, что я, грешным делом, подумал: надо бросать все дела и бежать спасать наших замечательных дам. А вы их тут шарлотками кормите!.. Дамы, вы не рассердитесь, если я уведу от вас Кирила?.. Вы не против немного пообщаться, молодой человек?.. Вот и замечательно!

— Пан Гавел, — догнал нас в дверях вопрос Марты, — вы не знаете, когда пан Стражич вернется из Варшавы?

— Не знаю. Он мне не докладывает. А что, какие-то проблемы? У вас все в порядке с подготовкой к началу занятий?

— Да. Все по плану.

— Смотрите, под вашу ответственность. К счастью, у вас теперь есть еще неделя. Кстати, не забудьте зайти в деканат, расписаться об ознакомлении с приказом о переносе. Кирил, вас это тоже касается, хоть вы и на испытательном сроке…

Следуя за профессором, я оказался в комнате, которую Марта почему-то пропустила при проведении экскурсии. Из-за обилия разных цветов-кустиков-вьюнков ее можно было бы принять за релаксационную, и только застарелый, впитавшийся в пол и стены, запах табака выдавал истинное предназначение.

— Вот такая у нас курительная комната, — объявил пан Гавел, — Вы-то, надеюсь не подвержены сей пагубной привычке?

— Нет.

— И замечательно! А вот мы с паном Стражичем все никак не откажемся. Правда, он закоренелый трубочник, а сигары предпочитаю.

Профессор достал из внутреннего кармана пиджака специальный кейс для сигарил, показавшийся мне сначала смартфоном в кожаном чехле. Хм, ему бы жилет в тон костюму и нормальную толстую сигару — и вылитый Черчилль.

Я с некоторым, так и не отпустившим напряжением, ожидал разных каверзных расспросов и всякого такого, но профессору, казалось, было достаточно того, что у меня есть уши. Умело играя голосом, он принялся болтать всякую ерунду.

Рассказывал о различиях трубкокурения и сигарокурения, демонстрировал артефактную пепельницу, изготовленную лично пани Мартой…

— Между прочим, Кирил, история появления этой пепельницы достаточна забавна, — профессор дождался появления на моем лице выражения заинтересованности и продолжил, — До нашей замечательной пани Марты старшим лаборантом очень много лет работала одна весьма достойная женщина. Она, кстати, все эти зеленые заросли в нашу курительную комнату и натаскала, чтобы они воздух очищали. И очень сердилась, когда мы стряхивали пепел в цветочные горшки на подоконнике. В один прекрасный день мы увидели на стене около окна большой плакат: "Пепел в горшки не стряхивать." Я ей попытался объяснить, что, в частности, для сигар используется только натуральный табачный лист (никакой бумаги, пропитанной селитрой), поэтому пепел — самое настоящее удобрение. На следующий день появляется новый плакат: "Цветы в удобрениях не нуждаются." Хорошо, стал стряхивать пепел в кувшин с водой, который тоже стоял на подоконнике. День проходит, другой… — профессор сделал интригующую паузу, — И появляется очередной плакат: "Вода для цветов, а цветы в удобрениях НЕ НУЖДАЮТСЯ."

Я рассмеялся. Не из вежливости — не раз с подобными дамами пересекался. Они и не такое могут! Профессор, довольный успехом рассказа (или изображая довольство), благосклонно покивал и неожиданно прервал нашу почти начавшуюся беседу.

— Мы обязательно продолжим, Кирил, обязательно…

И к чему он мне эту историю рассказал? Или у нее, как и обещано, продолжение есть?

Возвращаясь в кабинет "отчетов и чаепитий", я краем глаза заметил, что пана Гавела перехватила Лена и что-то с жаром ему говорит. Пани Амалия тоже куда-то ушла, а вот Марта и Злата зачем-то ждали меня. "У них работы нет, что ли?" — успел подумать я.

— И как тебе наш замзав? — с ходу атаковала Злата.

— Да я пока не понял.

— Наверное, про удобрения рассказывал? — все также агрессивно продолжила девушка, — А как он выжил пани Генриету за полгода до пенсии не поведал?

— Я пойду, — Марта поднялась из-за стола, — Дела сами не делаются…

Я смотрел, как Злата, опомнившись, бормочет извинения и разные "я не хотела обидеть" и "Марта, ты ведь только через год", смотрел и с тоской думал: "Мне вот это все надо? Влезать в разные мелкие внутренние конфликты и дрязги? Нет, мне это не надо. Я устроился лаборантом только для того, чтобы "по блату" подтянуть хвосты, быстренько изучить и освоить то, что прошлый хозяин тела должен был изучить и освоить на первом курсе. А потом…" Поэтому я не стал дожидаться, когда Злата снова почтит меня вниманием, а просто развернулся и пошел в слесарку. У меня там три прибора подготовлены для ремонта. А что женщины придумают относительно причин моего ухода… Да пусть придумывают, если хочется!

Злата заглянула в слесарку минут через пятнадцать. Я уже приготовился выслушивать монолог о… Ну, например, о приставаниях старого сатира в вырвиглазном жилете. Или… Но нет. Злата ограничилась формальным "не обращай внимания" и "извини, что сорвалась", словно смогла прочитать мои эмоции, а, может быть, и мысли. В любом случае, молодец, что не зашла. А интересно, Злата могла провернуть диверсию с заземлением? Ну, не знаю, почувствовала, что тема перспективная, а конкурентка в лице Лены ей не нужна. Обаять же какого-нибудь парнишку из ремонтной службы, чтобы он своевременно отцеплял, а потом прикручивал заземляющий проводник — это при ее внешних данных дело шести секунд. Или, все-таки, она сама это проделывала (если это она)? Нет, вряд ли. Способ наматывания изоленты на отцепленный провод выдает профессионала: слишком небрежно и, в то же время, тщательно проделано. И изолента в конце просто оторвана, судя по растянувшемуся и свившемуся спиралькой полихлорвинилу, а Злата аккуратистка — я заметил. Опять же, в последний месяц установка стабильно сбоила, то есть, тот, кто откручивал-прикручивал "землю", был отпуске или болел…

— Как продвигается? — внезапно спросила тихо подошедшая Марта. (А мы ждали, да-сс!)

— Два из трех будут выглядеть целыми.

— А работать будут? — прозорливо поинтересовалась начальница.

— Кто бы мне еще объяснил, что для них означает "работать"? — вздохнул я.

— Объясним, — отмахнулась Марта, — Было бы на чем. Тем более, что тебе как раз и требуется контроль над воздействиями подтянуть.

— Ну, в общем, да…

Мы еще немного поговорили, и Марта ожидаемо предложила мне попытаться восстановить один из антикварных аппаратов, которые со "скелетом глобуса". У нее даже где-то сохранилась методичка. Я, конечно, согласился — мне и самому было интересно сравнить.

— Марта, а почему начало занятий перенесли? — наконец смог я задать интересующий меня вопрос.

— Ты в деканате был?

— Нет пока. Попозже схожу — отвлекаться неохота, — я как раз закончил распаивать оборванный разъем к антенным решеткам (или как их там называют?).

И Марта поведала самую популярную среди сотрудников версию.

Дело в том, что в Великом Княжестве Литовском очень серьезно относятся к почетному долгу защиты отечества и ежегодно спрашивают набежавшие проценты, отправляя резервистов на учебные сборы. Небольшие. Для многих на пять-десять дней. И среди этих "многих" немало преподавателей и даже студентов универа. Обычно такие сборы проводят летом, чтобы не мешать учебному процессу, но в этом году почему-то повесток не присылали. Никому. Во всем Минске. И продолжалось это почти до конца августа, когда повестки все-таки пришли. Причем, сразу всем. По самым достоверным слухам — это инициатива нового военного коменданта Минска, который как раз в середине августа и вступил в должность. Опять же, по самым достоверным слухам, бесстрашная проректор универа, блистательная пани Зофия, порывалась идти брать приступом главную комендатуру города и разъяснять, что семидневные сборы, начинающиеся в последний день августа — это не летние, а ОСЕННИЕ сборы и надо было… Ректор ее еле удержал.

— Вот и получается: завкафедрой в командировке, завлаб, почти все преподаватели и некоторые студенты на сборах… Тебе-то повестка не приходила?

— У меня белый билет, — припомнил я один из документов в гиле, — Так что, я не уклонист и не дезертир.

— Это радует, — улыбнулась начальница.

Я закрутил последний винтик и собрался попросить Марту провести среди меня ликбез по работе с прибором, но тут в слесарку ворвалась Лена. Растрепанные волосы, сбитое дыхание, лихорадочный румянец…

— Марта, Кирил! — воскликнула Лена, — Как хорошо, что вы здесь! Пан Гавел… — Лена с силой выдохнула.

— Что случилось? Что сделал пан Гавел? — мгновенно подобралась Марта.

— Он… Он разрешил, а никто не хочет! А сегодня последний день полнолуния! — Лена возмущенно всплеснула руками, — Говорят, машин нет! Я им говорю, а это тогда…

— Стоп-стоп-стоп. Успокойся. Расскажи толком, что тебе разрешили, и что ты хочешь сделать, — перебила Марта.

Я проникся формулировкой, ведь в случае с энтузиастами, а Лена именно такая, разрешенное и запланированное — две большие разницы, как говорит Стас. Эх, что-то я по нему соскучился!

Самое забавное, что если бы я не "отремонтировал" установку… А тут вдруг совпало: и аппарат работает, и занятия перенесли — Лена и воспылала научным энтузиазмом.

— Я бы как раз успела закончить серию измерений и даже начать их обрабатывать, — Лена с робкой надеждой посмотрела на нас, — Мне там и оставалось всего ничего. Главное — снять данные в период полнолуния, а там и немножко экстраполировать можно. Главное у меня будет второй экстремум — результаты по новолунию уже есть. Мы их еще с паном Пшемиславом снимали…

Хм, а ничего, что время года другое? Или это меньше влияет, чем фазы луны? Стоп! Мне какое до этого дело? И вообще, чего она на меня шрекокотиком смотрит? Я тут вообще не при чем!

— Кхм, Кирил, — неуверенно начала Марта, — Как ты смотришь на то, чтобы съездить с Леной в небольшую командировку?

— К вечеру! К вечеру вернемся! Или чуть-чуть попозже…

— М-м, а моя роль какая? — куда-то срываться и ехать не очень-то хотелось.

Лена порывалась что-то сказать, но Марта ее остановила:

— Лена я объясню. Понимаешь, Кирил, для таких случаев в университетском гараже есть специальные разъездные фургончики. Там у них и генератор дополнительный стоит, инструменты разные. И обычно, кроме водителя еще один или два технических работника выезжают…

Угу, понятно. У нас в конторе тоже использовали КУНГи-технички в качестве передвижных испытательно-измерительных лабораторий. Ну, в приципе, если вечером вернемся… Я кивком подтвердил согласие.

— Ох! Спасибо! Я тогда сейчас брата наберу, чтобы машину дал. Она у нас большая, все поместится. А для установки и автомобильного генератора хватает, — Лена достала телефон и слегка замялась, — Только у братьев сегодня смена. Мне надо будет съездить к ним, чтобы забрать машину… Это недолго…

— Лена, хватит уже глазки строить! — не выдержала Марта, — Знаешь же, как я это не люблю. О, потупилась! Ты еще пол сандаликом поковыряй, шантажистка!.. Ай, берите мой грузовозик! Кирил, права есть? Тогда держи ключи и ЭТУ за руль не пускай!

— Марта, но я же тогда случайно! Просто отвлеклась на секундочку…

— Категорически не пускай! Понял?

Что оставалось сказать?

— Так точно, пани шеф!

Не знаю, что я ожидал увидеть, услышав про "грузовозик", но только не микролитражку, типа "Оки", с кузовом вместо задних сидений. Причем, "красненькую".

— Э-э, это и есть "грузовозик"?

— Да, — подтвердила Лена, — Правда красивый? Я себе тоже такую машинку хочу купить… Юзик с Мариком не разрешают.

— И правильно не разрешают! — припечатала Марта, — Так, вроде бы, все закрепили. Езжайте.

Как, наконец-то, выяснилось, ехать предстояло часа… Ох, это же "Ока"! Значит, умножаем на два… ладно, полтора… в общем, часа три ехать.

— Куда, кстати, рулить? — спросил я Лену.

— Я подскажу. Там будет съезд с трассы и потом по лесу недолго, — понятно ответила Лена.

Однако я не удовлетворился полученной информацией и потребовал подробностей.

И вот, что я узнал… Еще зимой, еще с паном Пшемиславом, а потом и без него Лена несколько раз ездила к одному перспективному (в научном плане) озеру. И предварительные данные, полученные с помощью "сканера эфира" действительно оказались весьма интересными.

Осенью прошлого года пан Пшемислав при посильной помощи Лены почти отладил установку и управляющую программу сканера и даже использовал их при уточнении планировки "сада камней" в классе для медитаций. Пора было выбираться "в поле". Полигон на полуострове пан Пшемислав забраковал: слишком много лишних глаз. Нужно было какое-то удаленное от цивилизации, скрытое "место силы". В итоге выбор пал на озерцо, больше похожее на пруд, спрятанное в густом лесу, в паре сотен километров от Минска. Собственно, произошло это случайно: Лена наткнулась в сети на статью о легенде, связанной с появлением озера.

Когда-то, много лет назад, там был город. Обычный заштатный средневековый городишко с деревянным тыном и деревянными же домами. Жители, в основном, пробавлялись охотой и тем, что выращивали на отвоеванных у леса делянках. Так себе и жили: не голодали и ладно. И вот однажды владетеля города вместе с его небольшой дружиной призвал на очередную службу/войнушку сюзерен. Великий князь Митовг, кажется. (Миндовг в реальности) А когда воины уехали, к стенам города пришло вражье войско. Невеликое даже по средневековым меркам, но много ли надо оставшимся без защитников старикам, женщинам и детям?

На этом месте я зачем-то перебил Лену:

— И стали они молиться денно и нощно, чтобы боги укрыли их от глаз вражеских, да?

— Богов нет, есть хранители, — автоматически поправила меня Лена, — Ты знаешь эту легенду? Только ты как-то неправильно рассказываешь. Никто никуда не прятался. У горожан был выбор: смерть или неволя. Они предпочли смерть.

— Э-э, я, наверное, другую легенду вспомнил. О другом городе. Который спрятался… Нет, нет, продолжай. И что дальше случилось?

— Ничего, — пожала плечами Лена, — После проведенного всеми жителями ритуала, как говорится в легенде, город просто перестал быть, а на месте домов, стены и небольшого посада появилась впадина, в одну ночь заполнившаяся водой. То самое озеро.

— Э-э, они куда-то перенеслись? Ну, там, в Малый Мир или Междумирье?

— Да нет же! — воскликнула Лена, — Они просто перестали быть. Для переноса ведь нужна энергия. И очень много… М-м, я могу посчитать. Размеры озера известны…

— Нет, не надо, — остановил я аспирантку, заодно и себя удержал от дурацкого вопроса насчет жертвоприношений, как источника потребной энергии.

А ведь были и в нашей истории случаи, когда осажденные сами лишали себя жизни. (см. крепость Масада в вики) Но там города оставались целыми, а тут: нате, выкусите! Ни пленников, ни добычи. И никаких вам "пряток для праведников" — все честно и жестко. Уважаю.

А вот то, что такую легенду использовали для рекламы гостиницы на берегу озера меня слегка покоробило. Могли бы ограничиться слухами о появлении в озере ундин, а в окрестных чащобах — дриад. Впрочем, резоны журналюг понятны: собрали в кучу все, что можно, мол, что-нибудь да заинтересует потенциальных постояльцев.

К сожалению, надежды владельцев, пожилой бездетной пары, не оправдались. Красивый дом, прекрасное озеро и полный диковатой прелестью лес, казалось, должны были понравиться всем, но, увы. Большинство отзывов на страничке в сети были ругательными: и "дороги толком нет — двести километров восемь часов ехали, могли бы и на указатели потратиться", и погода стабильно паршивая, и "фотки галимый фотошоп, а в реале смотреть тошно", и "через ночь кошмары снятся и кормежка отстой" — много всякой гадости запостили. Слишком много. Как сговорились. При этом тут же находились комментарии людей, пребывавших в полном восторге от отдыха. Лена за эту странность и зацепилась. Рассказала пану Пшемиславу, тот тоже заинтересовался. И первый выезд, первые сканирования в окрестностях гостиницы дал поразительные результаты.

— Там все перекручено-перемешано. Словно эфир миксером взбивали. Причем, достаточно сместиться в сторону и картина кардинально меняется. А уж как фазы луны влияют — это вообще что-то запредельное! — Лена вздохнула, — По-хорошему, там бы надо опытовую станцию организовывать и вести регулярные наблюдения. Вот сделаем сегодня замеры, я составлю примерный график месячной активности, может быть что-то и получится. Главное, владельцы заранее согласны. Они…

Кстати, с владельцами тоже не все так просто. Я даже уточнил у Лены: им действительно принадлежит не только гостиница, но и озеро с внушительным куском леса вокруг? А если они смогли себе позволить такую покупку, то зачем им заморачиваться с отелем? Внятного ответа я от Лены не дождался. Ну, вот захотелось им. Ладно, каждый сам кормит своих тараканов.

К дому мы подъезжали с тыла, и особого впечатления он на меня не произвел. Секционированное двухэтажное строение с отдельными крышами для каждой секции и прочими архитектурными изысками.

— На него надо с воды смотреть или с другого берега, — просветила меня Лена.

— А внутри как? Куча лестниц и узких кривых коридоров? — я медленно обогнул отель, подруливая к центральному входу.

— Увидишь. Ой, пани Берта! — радостно воскликнула Лена, увидев вышедшую на крыльцо высокую статную женщину. Но радость тут же сменилась замешательством, а потом, потом Лена прижала кулаки к губам, словно разбивая неуместную улыбку, а глаза ее наполнились слезами, потому что платье пани Берты было траурным.

Глава 6

По своему происхождению я, что называется, разночинец и самая привычная ассоциация для слова "аристократы" — это "шампанское по утрам" и рифма "дегенераты". Ну, еще трофимовская "аристократия помойки". Наверное, что-то упустили семья и школа в моем воспитании. Нет, теоретическое представление о "высшем сословии" — по книжкам и киношкам — я имел, но именно, что теоретическое. Мне почему-то казалось, что "аристократическое воспитание и манеры" (ТМ) нечто вроде "искусственной харизмы". Ведь бывают от природы обаятельные люди или "прирожденные вожди и лидеры", за которыми не хочешь, а пойдешь на баррикады, потому что у них харизма +100500. И "первые в роду", наверное, были именно такими, а потом, поняв всю полезность "харизмы", сумели при помощи "аристократического воспитания и манер" (ТМ) ее имитировать. И веками оттачивали этот полезный перк. К сожалению, проверить справедливость моих умопостроений было негде и не на ком. (Из характерных особенностей поведения аристократии часто упоминают еще "гонор и спесь", но я бы не назвал это чисто сословным признаком.)

Внезапно оказавшись в тушке самого, что ни на есть, голубокрового типа и то и дело пересекаясь с обладателями аналогичных анализов, то есть, генов (даже с императорским сыном пообщаться сподобился), я припомнил свою гипотезу и с гордостью отметил, что она достаточно правдоподобна. Более того, ей можно руководствоваться для обнаружения аристократов зачем-то скрывающих свои аристократические корни. Вот как пани Берта, например. Впрочем, какое мне до этого дело?

Проверяя состояние груза и подготавливая установку к работе, я краем уха подслушивал разговор Лены и хозяй… владелицы отеля.

История оказалась невеселая. Популярность отель так и не приобрел, а в конце весны заболел и вскоре скончался муж пани Берты, который был на пятнадцать лет старше супруги. Оставшись одна, пани Берта вернулась в Минск, где у нее небольшой дом… В гостиницу же приехала, чтобы подписать договор о продаже, но в последний момент с ней связался представитель покупателя и попросил перенести встречу на неделю.

— А я подумала: зачем мне возвращаться? Проживу эту неделю здесь, — пани Берта с Леной прошли мимо меня на маленькую деревянную пристань, — Знаете, Лена, я ведь так и не видела, как наш дом выглядит с воды. Только с другого берега в бинокль рассматривала.

— Можно ведь на резиновой лодке отплыть, — предложила Лена.

Странно она себя вела с владелицей. Почти как тетей… или как "воспитанница" — всплыло вдруг тронутое нафталином определение.

— Мы с Алексеем резиновые лодки оба недолюбливали, а катер в нормальном корпусе так и не купили. Муж хотел какой-то особенно малошумящий заказать, но не успел…

— И что, так и не посмотрите?

— М-м, Лена, а вы, наверное, правы. Не стоит поддаваться фобиям, если они мешают исполнению желаний. Кажется, какая-то надувная лодка у нас все-таки была. Надо посмотреть в кладовке.

Естественно, поднимать тяжелый тюк лодки из обширного подвала ремонтно-складского типа, который пани Берта ласково назвала "кладовкой", пришлось мне. А потом проверять-надувать-спускать на воду. Лена тем временем загорелась идеей воспользоваться лодкой для проведения замеров посреди озера и теперь придумывала, как исключить возможность упадания в воду контрольных кабелей от датчиков до установки. Ох, чую, и эту проблему тоже придется решать мне… Впрочем, в подвале, кроме лодки, я видел несколько запасных колес, почему-то аж трех типов, и запасные камеры к ним. Отдельно. На полках. Хе-хе, но Лене мы этого пока не скажем. Тем более что она, похоже, настроена остаться в отеле на ночь, чтобы завтра продолжить замеры, но все не может решиться заговорить об этом со мной. Нет, так-то я не против. Мне здесь, в отличии от толпы идиотов-комментаторов нравится, а до понедельника я совершенно свободен. Но пусть она меня сначала поуговаривает и поупрашивает. Интересно, как она это… О-о, хитрюга!

— Кирил, Лена хотела вас попросить о небольшом одолжении, — произнесла подошедшая пани Берта.

После получения моего принципиального согласия на сверхурочную работу (при помощи сверхтяжелой артиллерии), Лена позвонила Марте и принялась, экая и мекая от стеснения, извиняться и просить продления аренды "грузовозика".

— Кирил рядом? — перебила Марта, — Дай ему трубку.

Я вкратце обрисовал ситуацию: отель и озеро выставлены на продажу, а как новые владельцы отнесутся к шляющимся по их земле аспирантам и лаборантам — неизвестно.

— Что? Что Марта сказала? — Лена еле дождалась, когда я закончу разговор.

— Чтобы в понедельник машина была на университетской стоянке.

— И все? — разулыбалась Лена.

— Нет. Напомнила, чтобы я тебя ни под каким соусом за руль не пускал.

Лена небрежно махнула рукой, мол, не очень-то и хотелось, и вдруг сделалась грустной и печальной. Перемена, даже для нее, была так внезапна и разительна, что я испугался.

— Ты чего?

— М-м-м, — промычала Лена.

— Зубы болят?

— М-м-м… Нет. Мне надо братьям позвонить. Предупредить, что домой не приеду.

Бра-атьям?! Марику и Юзику?! О-о! Это будет весело.

— Давай вместе позвоним. Я им, как Марте, все объясню и успокою. У тебя режим видеочата есть? — и пальцы за спиной скрестил на удачу.

— Я им только по видео и звоню, — вздохнула Лена и добавила обиженно, — Будто я маленькая.

Лена, помедитировав над списком быстрого набора, выбрала Марика. Встав так, чтобы не попасть в кадр, я дождался нужной реплики: "Ну-ка, позови этого вашего лаборанта. Я на него посмотреть хочу!" — шагнул под "софиты" и, приобняв пискнувшую Лену, улыбнулся в три ряда.

— Привет!

Марик подавился воздухом. Я аккуратно вынул телефон из лениной руки:

— Леночка, я сам с ним поговорю, хорошо? — и своевременно/предусмотрительно отключил внешний динамик.

— Слышишь меня, козел?! Если ты… — заорал отошедший от шока Марик.

— Зовите меня Клах, — поправил я, — Кирил Клах.

— Ну, что? Что Марик сказал?

— Лена, не буди во мне дежа вю! Нормально все. Не переживай. Сказал, что, возможно, завтра подъедут.

— Зачем? — недоуменно спросила Лена, — Им больше делать нечего?

Хм, я думал, она напряжется или даже испугается. Плюсик братьям.

— Ну, у них же выходной. А тут лес, озеро, воздух свежий…

Ага. И я.

— Значит, завтра?

Я кивнул. У них ведь смена до полуночи, значит, по-любому, только завтра подъедут. К часу ночи примерно, хе-хе! Надо, кстати, подготовиться. Проверить как там моя боевая форма полуётуна-полусумоиста поживает и, может быть, поискать в кладовке дополнительное японское боевое искусство, которое "домкрат от тойоты".

— Марик, успокойся уже! — в который раз повторил Юзик, но Марик продолжал тигром метаться по караулке, — Марик!

— Что?! Что, Марик?! Там сейчас какой-то козел мою сестру…

Хорошо поставленный апперкот снес истерика с ног. Юзик навис над сидящим на полу и очумело мотающим головой братом:

— Даже мысленно не предполагай такое! Ты понял? — Марик осторожно кивнул, — Успокоился?

Марик подвигал челюстью, пошерудил языком, проверяя комплектность зубов, и пожаловался в пространство:

— И с этого человека меня с детства заставляли брать пример! Юзик такой умный, Юзик такой рассудительный! У него в любом споре всегда есть убедительные аргументы. Бери пример с брата, Марик… Знала бы мама, что ее любимый сыночек полемике учился в боксерской секции, — когда проходила стадия лихорадочного возбуждения, Марик всегда становился многословен и слегка занудлив.

— Каждый оппонент заслуживает тех аргументов, которые ему наиболее понятны, — парировал Юзик, — Ты мне лучше скажи: ты чего распсиховался? Ведь знал, что этот Клах не при делах, и мы совершенно зря его отбуцкали.

Марик нарочито медленно, покряхтывая и ойкая, начал подниматься с пола и вдруг замер с открытым ртом.

— Слушай, Юзик, до меня только сейчас дошло: этот гад меня специально провоцировал. Вот зуб даю… не, обойдешься без зуба! Точно говорю — он меня провоцировал.

— Зачем? И на что?

— Э-э…

— Вы долго разговаривали? На чем остановились?

— Э-э… Я сказал, что мы сейчас приедем и глаз ему на жо…

— А он?

— Развеселился, сволочь, и посоветовал сильно не гнать и не нарушать правила дорожного движения. Особенно в ночное время…

— Понятно, — кивнул своим мыслям Юзик.

— Чего тебе понятно?

— Нас пригласили на романтическое свидание при луне на берегу озера, — пояснил Юзик.

— ЧЕ-ГО-О! — взревел Марик, — Да я ему!

— Стрелку нам назначили, брат. Стрелку! Ночью. После окончания нашей смены.

— А-а, так бы и говорил… Табельное берем? Или только холодняк?

Юзик обеспокоенно посмотрел на брата:

— Я что, удар не рассчитал? Вроде, как обычно бил… Марик, табельное оружие на стрелки берут только аристократы и дегенераты.

END POV

Несколько часов, до самых сумерек, мы с Леной занимались научной работой. Основная нагрузка легла, конечно, на меня:

— перегнать "грузовозик" к дому, чтобы запитаться от его сети и подцепиться к нормальному контуру заземления;

— разнести в стороны выданные Леной датчики, причем, невзирая на наличие препятствий (ям, кустов и деревьев);

— накачать десяток камер (это в дополнение к уже накачанной лодке… и не важно, что электронасосом), подвязать к ним витую пару, а на крайнюю — датчик и якорь;

— вывезти этот "караван научных камер" ближе к середине озера и заякорить там;

— разное… очень много разного.

Лена, пока я мотался по округе, комфортно сидела на стуле перед столиком с ноутбуком, подцепленным к сканеру и практически ничего не делала. Только покрикивала, словно жена, затеявшая перестановку мебели по фэнь-шую:

— Левее заноси. Да не тебе левее, а мне левее! Еще левее. Чуть дальше. О, хорошо!.. Нет, чуть ближе и правее. Да не тебе правее…

Пани Берта, тем временем, съездила к ближайшему хутору закупиться свежими продуктами в полупромышленных масштабах. Перетаскивая яйца, мясо, молоко, масло, сметану, мед, колбасы (копченые, вареные, пальцемпиханые… одну не донес), хлеб, муку, зелень, огурцы, помидоры, лук, картофель, синенькие и прочее, я не мог не спросить:

— Извините, а зачем столько?

Пани Берта посмотрела удивленно:

— Кирил, вы бы еще сказали: консервы же имеются. Завтра, как вы сами предупредили, подъедут братья Лены — их тоже надо будет кормить. Кроме того, есть у меня предчувствие, что будут и другие гости. Одним словом, не мешайте мне напоследок почувствовать себя хозяйкой популярного отеля. Берите цыплят и несите на кухню, положите в холодильник. В ящик для овощей, ни в коем случае не в морозилку. Я их хочу сегодня приготовить в кавказском стиле, правда, еще не решила, какой из кавказских кухонь отдать предпочтение. Надо будет посмотреть, что у меня со специями. М-м! Грецкие орехи забыла! Не стойте, Кирил, не стойте! Вас там уже Лена высматривает.

И вот так до самого вечера. В общем, оседлали пчелку Майю, словно верблюда, и ножки свесили. А мне ведь еще к стрелке готовиться надо.

Вот трудно складываются у меня отношения с некоторыми людьми в новом мире: то автоматом в лицо тычут, то ногами пинают. (Что характерно — все они из охранных структур.) Но если к тем, что с автоматами, претензий больше не имею, то с братцами пока все иначе. Обидно, понимаешь. И даже не столько из-за того, что пострадал безвинно, а что никакого ответного урона не нанес. Да хотя бы ботинки им своей кровью испачкал.

Честно говоря, я был готов забыть об этом "неприятном инциденте" и даже не требовать извинений, но когда Марик с ходу принялся, что называется, быковать и угрожать — не выдержал. И ведь я всего лишь хотел немного "потроллить" братцев, порадовать себя их обалделыми физиономиями. Порадовал. Ладно, чего уж теперь. Надеюсь, они поймут мой намек и подъедут на стрелку. В противном случае придется их как-то вылавливать в городе. Я не озабоченный "честью" придурок, просто за некоторые слова надо бить собеседника в лицо иначе никак. По крайней мере, попытаться это сделать. Я прекрасно понимаю, что мои шансы справиться в драке с братцами близки к нулю, но надеюсь, что хоть разочек я кого-нибудь из них достану. Их ведь двое будет, а значит, и вероятность попасть — в два раза выше.

Я сосредоточился и всего лишь за пару секунд превратился в полуётуна. Повертелся перед обнаруженным в кладовке зеркалом, тряся обильными телесами. Не, не пойдет. Я в такой форме буду слишком медленно двигаться. А если только руки?

Разглядывая свой тощий безволосый торс и узкие плечи, к которым неведомым образом крепились мои прежние жирны… сильномогучие и волосатые грабки, я хмыкнул. Добавить для образа кепочку с трубкой и вылитый морячок Попай, в очередной раз вкусивший волшебного шпината… А ведь неплохо. Совсем неплохо. Так, наверное, и оставлю. Надо только придумать, как "залегендировать" превращение. Банку с консервированным шпинатом я тут вряд ли найду. Взять какую-нибудь другую "чудесную" травку, чтобы демонстративно скушать перед битвой? Например, пучок петрушки? Только его надо будет не просто в руках держать, а то буду выглядеть, как дурак с букетом… Автоматически шаря глазами по многочисленным полкам, я увидел классическую стальную эмалированную кружку. О, то, что надо!

До поры, до времени решил припрятать кружку на кухне, заодно убедиться, что в закупленном пани Бертой стожке свежей зелени петрушка наличествует. О, даже кудрявая есть! Отлично! Будет у меня нынче ночью "волшебная кружка с петрушкой" ворогам на удивление. А как говорил Суворов: "Удивил — победил!"

Ха, если сегодня все пройдет удачно, я на свой будущий герб обязательно помещу пучок петрушки. Это будет… я сморгнул набежавшие слезы… чертова лабильность!

Отец, когда был жив, любил рассказывать, как он познакомился с мамой. Это случилось в отвратные девяностые. Не лихие. По крайней мере, для большинства жителей далеко не лихие — отвратные. И это если без мата… Ладно, замнем для ясности.

Была очередная спонтанная вечеринка первокурсников в студенческом общежитии. Уже накрыта дверь… Это ноу-хау папы, которым он весьма гордился. Ввиду отсутствия столов, снимается входная дверь и водружается на тумбочки. Главное, не трогать двери в блок и туалет, а выбирать одну из комнатных. На двери разномастные тарелки с заедками. В основном, разнообразные бутерброды: с колбасой (мало), шпротами (тоже мало), обжаренными до золотистой корочки кружками вареного картофеля (много), чуть сдобренным маслом и солью укропом и петрушкой (очень много). Девушки постарались разложить все красиво, и у них получилось — дверной стол выглядел ярко и празднично, особенно бутики с зеленью. Однако ближе к середине вечеринки только они на столе и остались. Проигнорированные. Некоторые даже распотрошили, похитив из комплекта хлеб. Непорядок! К самой крупной кучке парней подходит маленькая стройная девушка с глазами олененка Бемби и спрашивает:

— А вы чего бутики с петрушкой не едите?

Парни уставились на девушку: это что еще за пропаганда веганства? Наконец, один поинтересовался:

— Она че, такая полезная, твоя петрушка?

Девушка округлила глаза в изумлении и стала похожа на олененка Бемби, впервые увидевшего бабочку.

— Петрушка СПОСОБСТВУЕТ! Вы не знали? — и удалилась.

Траву смели за пять секунд. Порой, пренебрегая хлебом.

— И только я, — хвастался папа, — Обратил внимание не на петрушку, а на твою маму! Я уже тогда был очень умный, правда?

— Правда, правда, — улыбалась мама.

— Кирил, — оторвала меня от воспоминаний пани Берта, — вы проголодались?

— Э-э, нет, — я заметил кружку у себя в руке, — просто попить зашел.

Пани Берта достала и придирчиво рассматривала тушки цыплят.

— Что думаете приготовить? — не мог не спросить я.

— Вот. Решаю. Кирил, вы пробовали индийское карри с курицей?

— Да. Вкусно.

— И мне нравится, — задумчиво проговорила пани Берта, — Однако, уверяю вас, кавказские блюда из курицы: чахохбили или аджапсандал ни в чем не уступят классическому карри ни по богатству вкусов, ни по остроте, но почему-то гораздо менее известны. А чахохбили вы ели?

— Ел. И согласен с вами. А кавказской кухне, для повышения узнаваемости и популярности надо просто провести ребрендинг, — и, стерпев удивленно вскинутую бровь, пояснил, — "Карри" произнести очень легко, а то же "чахохбили" или "чурчхелла" не каждый европейский язык выговорит.

Пани Берта улыбнулась и так же, с улыбкой, прогнала меня из кухни:

— Идите, идите, Кирил, не отвлекайте.

Внезапно затрезвонил мой смартфон.

— Стас? Ты откуда звонишь? — удивился я.

— Из Минска.

— А чего так рано прилетел? Мог еще неделю дома побыть.

— Да я только здесь узнал о переносе начала занятий. Просто подвернулся попутный борт, отец и договорился…

— Понятно. На халяву, значит, решил долететь? А вот…

— Погоди, — перебил Стас, — Тебя самого-то где носит?

— Меня? — я напыжился и веско произнес, — В данный момент я нахожусь в служебной научной командировке. И буду в ней до воскресенья, скорее всего.

— Это в качестве кого? — поразился Стас.

— В качестве лаборанта кафедры пана Стражича, как ты и советовал, — тут я вспомнил, о желании пани Берты почувствовать себя настоящей хозяйкой отеля, а так же о том, что завтра замеры будут в других местах, куда железный ящик сканера еще надо будет дотащить, — Между прочим, если нечем заняться, приезжай. Тут отличный отель на берегу лесного озера. Отдохнешь от дома ("Это да!" — буркнул Стас.), подышишь свежим воздухом, мне с наукой поможешь, вокруг озера погуляешь…

— Э-э, а там пляж есть? — настороженно поинтересовался Стас.

— Не, деревья вплотную к воде, а что?

— Да не нравится мне с тобой на пляжи ходить, — уклончиво ответил Стас.

— Экий ты привередливый!

— Э-э, Кирил, а можно я не один приеду?

— О как? Это с Ланой, что ли?

— Да.

— И когда это вы успели пересечься?.. Да без вопросов. Отель тут достаточно большой, даже номер для новобрачных, наверное, есть.

— Да пошел ты!

— Угу, пойду — меня тут зовут работать, — Лена действительно оторвалась от ноутбука и призывно махала рукой, — Так вас ждать завтра?

— Жди.

— Отлично. Маршрут сейчас скину. Тут в первый раз не у всех получается сразу доехать.

До самой ночи Лена гоняла меня с датчиками по лесу: что-то она там придумала изменить в программе, благодаря данным, полученным с середины озера, и теперь хотела запустить мониторинг на всю ночь.

— Как удачно, что сегодня полнолуние! Кирил, ты не представляешь, что… — неожиданно Лена широко зевнула, — Прости. Устала что-то.

— Да ты полдня в экран пялилась! Прервись уже.

— Сейчас, сейчас. Только с третьим лучом… Кирил, можешь перенести третий датчик на два метра севернее?

— Легко. Только скажи, который у нас датчик третий и где север.

Ужин прошел скомкано. Лена поминутно зевала и вяло ковырялась в тарелке, я тоже больше думал о предстоящей драке, но, заметив огорченное лицо пани Берты, попытался ее развеселить.

— Пани Берта, а в вашем отеле есть номер для новобрачных?

— Что? М-м, как такового, нет, но можно украсить люкс…

Мой рассказ о приезде Станислава и Ланы и просьба сказать, что остальные номера забронированы сработал. Пани Берта оживилась и собралась немедленно идти осмотреть люкс, но заметила клюющую носом тарелку Лену.

— Лена, да вы спите на ходу! Давайте я провожу вас в номер.

— А? Что? — вскинулась Лена, — Нет, нет, я не сплю. Все так вкусно, я…

— Пойдемте, пойдемте…

Ровно в полночь я на цыпочках спустился со второго этажа на кухню. По лестнице, разумеется. Огромная августовская луна безумно сияла на небе, и света, льющегося в большое кухонное окно вполне хватило, чтобы отыскать припрятанную кружку и напихать в нее петрушку, не перепутав с кинзой.

Место для стрелки я присмотрел еще днем. Да там и мудрить особо не пришлось: отсыпанная гравием площадка под автостоянку в сотне метров от отеля прекрасно подошла. В центре ее я и расположился, усевшись на предусмотрительно захваченный раскладной стульчик. И всего лишь через полчаса ожидания заметил неторопливо приближающиеся блики фар. Как я и думал, братцы пораньше отпросились с работы.

— Марик, прекрати уже стонать! Отвлекаешь от дороги.

— А что ты плетешься, как беременный бульдозер? Пусти меня за руль — я тебе покажу, как надо ночью ездить!

— Ты?! — изумился Юзик.

— Я, я. Что тебя так удивляет?

— Да я лучше попрошу Лану Мрузецкую мастер-класс провести.

— Кого?!

— Помнишь, за сколько она от Минска до Калантора дошла? На нашей, причем, машине?

— Э-э…

— Ты отчет из гаража читал? После ТО?

— Зачем бы я его читал? — показательно возмутился Марик, догадавшись, что опять где-то лопухнулся, — Ты сказал, что все отлично. Или ты соврал брату? Да? Соврал?

— Не читал, — удовлетворенно констатировал Юзик и снизил скорость перед поворотом.

— И что?

— И то! От улицы Лесной до центра Калантора Мрузецкая — ночью! — ехала пять с половиной часов! Пять! С половиной!

Марик замолк, что-то высчитывая в уме.

— Да не! Быть того не может!

— Может. Есть фотографии с камер.

— Это… это получается, средняя скорость на полсотни кэмэ выше нашей максимальной! Юзик, наш джипяра, скорее, танк, а не гоночный болид… В чем подвох?

— Ты это полицайскому компьютеру скажи, который штрафы выписывал. Хорошо, их Якушев под оплату забрал…

— Юзик!

— Двадцать пять лет Юзик! Не отвлекай. Сейчас тут где-то будет съезд на грунтовку.

— Двести сорок в час! И это средняя! — не мог успокоиться Марик.

— Угу.

— Юзик!

— Чего?

— Просто скажи, как?

— Как!

— Брат!

— Отчет из гаража прочитай. Там все расписано. Ха, они уже удочки закидывали — машинку нашу выкупить, — Юзик покосился на брата и сжалился, — Мрузецкая каким-то образом форсировала нам ходовую, движок и генератор без потери надежности.

— Чего-о?

— Того! Никто понять не может. У нашего джипа теперь официально подтвержденная тестами максималка 320 вместо 190 и разгон до сотни пять и восемь вместо шестнадцати, — Марик хотел что-то сказать, но Юзик опередил, — Я попросил в гараже временные ограничители поставить и туда, и туда.

— Зачем?!

— К машине по-новой привыкать надо. На полигоне покататься. Особенно тебе.

Марик откинулся в кресле и мечтательно произнес:

— Триста двадцать! Пять и восемь! Ласточка!

Джип тряхнуло на рытвине.

— Юзик! — воскликнул Марик, — Смотри за дорогой — не трактором рулишь! Разобьешь подвеску. И вообще, пусти меня, а то разогнался он…

END POV

Дваждызнакомый полуармейский мобиль медленно и почти бесшумно выехал на площадку и, мазнув по мне светом фар, слегка отвернул морду. Черт, до сих пор не могу привыкнуть к отсутствию ДВС и, соответственно, "рычания моторов": идешь вдоль дороги в шесть полос, забитой мобилями, и постоянно кажется, будто уши заложило…

Между тем, гости дорогие затормозили движок (большие электродвигатели именно "тормозят") и погасили фары, но выходить из мобиля не торопились. Наверное, давали глазам привыкнуть к лунному свету, опять затопившему площадку. Что ж, тогда первый шаг за мной. Я встал со складного стульчика и демонстративно размял шею, наклоняя и поворачивая голову. Эх, музычки не хватает! Чего-нибудь из того, что Морриконе для спагетти-вестернов писал. Я вытянул из кружки веточку зелени и принялся неторопливо жевать.

Хлопнули двери мобиля, и две высокие, широкие и темные фигуры зашагали ко мне, похрустывая гравием. Остановились метрах в пяти.

— Поужинать не успел? — съязвил, по-видимому, Марик.

— Это петрушка, — объяснил я.

— Лучше бы сухариков прихватил. Погрыз, пока можно. Травку знаешь, кто жует?

— Как говорила моя мама, петрушка способствует.

— Кончайте уже этот детский сад, суровые парни! — вмешался Юзик, держащийся позади брата, — Кирил, я понимаю, что…

— Погоди, брат, ты не то говоришь, — и Марик попытался придавить меня взглядом (это судя по нахмуренным бровям — глаз-то не различить), — Короче, Клах, чтобы мы тебя около своих сестер больше не видели, понял?

Как мы на подобные наезды в детстве отвечали? "Ты меня, понял, "на понял" не бери, понял?!" Ага, и: "больше" — нельзя, а "столько же" — можно? Ладно, отставить ясли!

— Не получится. Мы с Леной работаем вместе.

— Да мне!..

— Марик!

Неожиданно я заметил периферическим зрением странное движение среди деревьев, обступавших площадку. Рефлекторно дернул головой, вглядываясь, но все уже исчезло. Причем, Юзик тоже что-то почувствовал и насторожился, в отличии от Марика.

— Хоп! — вдруг воскликнул Марик, — Есть решение! Короче, Клах, давай так: поскольку Юзик тут сбоку, то разбираемся мы с тобой, согласен?

— С чем?

— С проблемой, с чем? В общем, если я тебе сейчас опять настучу по тыкве, то ты увольняешься из лаборантов.

— А если я тебе? Или ты такой вариант не рассматривал?

— Ну почему? Если ты-ы мне, то я приношу свои самые искренние извинения и…

— Извинений будет достаточно, — перебил я и, поставив кружку с травой на стульчик, принялся стягивать худи. Разумеется, чтобы не порвать рукава при трансформации. Но Марик воспринял это иначе.

— Эй, Клах, давай без стриптиза!

Поеживаясь от ночной прохлады, я проделал несколько наклонов корпусом и изобразил бой с тенью. Марик насмешливо фыркнул:

— Клах, скажи честно, на что ты рассчитываешь?

— Сейчас приведу себя в боевую форму и узнаешь, — пропыхтел я, якобы уходя от контратаки.

— Да хоть в две! Только не затягивай, — Марик ненадолго задумался и, наконец, сделал давно ожидаемое мной предложение, — Знаешь что, Клах, я тебе даже дам фору в два удара. Типа, ради справедливости. Берешь?.. Эй, ты что, кружкой бить собираешься?

— Не, это у меня эспандер такой. Пальцы качаю, — я доел зелень, обхватил кружку сверху и пару раз сжал ладонь. Концентрация. Грабки. Сжать!

Захрустела, крошась, эмаль, смятая стальная кружка небрежно отброшена в сторону, а отпрыгнувший метра на два спиной вперед Марик вытаращился на мои…

— Это что за фигня? — Марик ткнул пальцем.

— Это? — я с удовольствием повертел перед лицом трансформированными руками, — Боевая форма. Две боевых формы, — поправился я, — Левая… И правая. С какой начнем?

— Начнем что? — издалека поинтересовался Марик.

— Фору в два удара ты мне обещал? Обещал… Да все нормально будет. Ты мои удары даже не почувствуешь

— Ага, особенно второй, — Марик кинул взгляд на изуродованную кружку и воззвал, — Юзик!

— Пацан сказал — пацана сделали, — меланхолично ответил Юзик, — Я бы на твоем месте приступил к извинениям. Искренним. Не дожидаясь результатов боя.

За моей спиной раздались размеренные и какие-то ленивые хлопки в ладоши. Я резко обернулся: от черной стены деревьев отделился сгусток мрака, внезапно превратившийся в пани Берту, одетую в мешковато сидящий черный комбинезон. Небрежно удерживая на сгибе локтя гротескно и почему-то неопасно выглядящую ружбайку с толстым стволом и раздутым цевьем и не прекращая аплодировать, пани Берта приблизилась к нашей компании.

— В самом деле, молодые люди, заканчивайте этот цирк — все хорошо в меру.

— Добрый вечер, пани Берта, — вежливо сказал я.

Пани Берта молча кивнула и выжидательно посмотрела на застывших братьев.

— А вас здороваться не учили?

— Т-тетя Адрианна? — наконец выдавил из себя Юзик, — Это вы?

Глава 7

Юзик и Марик, конвоируемые пани Бертой-Адрианной, ушли "продолжить беседу в приличной обстановке, а не посреди леса". А я задержался под надуманными предлогами: надо одеться, надо собрать мебель и мусор и "я вас догоню". На самом деле, уйти мне мешало какое-то внутреннее и подспудное чувство, да и пани Берта материализовалась с другой стороны площадки, не с той, где я заметил движение. Кроме того, раз уж пошли такие индийские страсти, я хотел дать время братцам и их зановообретенной "тете" исполнить положенные для нечаянной встречи песни и танцы. Между прочим, ничего не происходит внезапно. Нас всегда обо всем судьба честно предупреждает заранее. Ведь только днем пани Берта размышляла об индийском карри и его конгениальной замене в нашем суровом климате, а вечером "внезапно" происходит эдакое "чахохбили с племянниками". Одним словом, внезапностей не бывает! В отличие от случайностей. Хотя, этих могло бы быть…

— Ка-хым! — кто-то гулко откашлялся у меня за спиной. Внезапно, блджад!

Отпрыгнув и резко развернувшись, я никого не увидел и, по наитию, опустил взгляд. Коренастый мужичок ростом чуть выше моего колена смотрел на меня, почесывая куцую, словно собаками драную, бороденку.

— Чой-то ты какой-то нервный, Клах. Как к тебе ни подойду, ты всяк раз шарахашся. Ты эта, ромашки себе завари и попей. Помогат.

— Пыхась?

— Дык, а кто еще? Я, — Пыхась подумал и важно прибавил, — Вестимо. И эта… исполать.

"Так вот кто там под кустами шастал," — подумал я, а вслух произнес:

— И тебе гой еси, Пыхась. По добру ли пожаловал, или опять хрень какая приключилася?

— Тут эта, Клах, я к тебе посланником. Девки, понимаш, беспокоются.

— Какие девки?

— Жидкие и деревянные. А какие еще девки бывают?

— Это ты про ундин и дриад? — догадался я, — И что у них за беда?

— У той беды твое имя, Клах, — ответил Пыхась, — Твое и той девки, что вместе с тобой по лесу и озеру нынче какие-то лучи пускала.

— А-а! Это мы эфир сканировали, — с облегчением выдохнул я, — Это неопасно.

— Не знам, не знам, — с сомнением покачал головой Пыхась, — Девки говорят, у них от ваших лучей в мозге чесаться начинат… Оно конечно, у девок завсегда что-то где-то чешется, но чтоб в голове — это редко быват. Вот они и беспокоются. Думают, вы их этими лучами извести хотите.

— Интересно, Пыхась, а у тебя, когда ты такие речи произносишь, ничего не чешется?

— Ха, ты по моей мозге ишшо попробуй попади!

— Да я не про твой увертливый мозг, я про затылок и уши. Давно их тебе Мыхась драл после подзатыльников?

Пыхась вздрогнул и, на всякий случай, оглянулся.

— Это с чего бы дядьке мне леща давать?

— А с того. Давай при встрече ты ему про девок повторишь, и мы посмотрим… Хотя, лучше, наверное, уговорить Мыхася пореже тебя по голове бить — может мозг расти начнет, поумнеешь.

— Да куда мне ишшо больше умнеть-то, Клах? — удивленно вопросил Пыхась, — А про затрешшины поговори, авось послушат. Он тебя с якого-то переляку уважат… Или "с глузду"? Забыв! А и ладно! Девкам-то что сказать? Будете вы их лучами травить или пущай сами справляются?

Я задумался.

— Знаешь, я тебе так сразу не отвечу, а Лена спит. И будить мы ее не будем, — упредил я Пыхася, — Давай так: завтра утром после завтрака подходи к отелю, тогда и обсудим. Да, а почему девы леса и воды сами не пришли — тебя послали?

— Эка ты их обозвал красиво!

— Дарю. Пользуйся.

— Хм… а сами они стесняются тебя и даже опасаются. Дикие девки-то! И эта, Клах, а чегой-то ты меня опосля завтрака зовешь — боишься, што обьем? Или жадный такой?

— Вот ты нахал! Ну, приходи на завтрак.

— То-то. У меня, вишь, к хозяйке готеля тож вопросец имеется. Обсудить надоть.

— Тоже от ундин с дриадами вопрос?

— От них. Сплошная морока мне с ентими девками елок и речек, — гордо заявил Пыхась, — Ничо без меня не могут! Ладноть, тады бывай до завтрака, Клах.

Пыхась направился к лесу, а я вдруг вспомнил, что Лена оставила сканер включенным на ночь.

— Погоди, Пыхась.

— Ну, чо ишшо?

— Мы установку до утра включенной оставили. Ну, лучи эти.

— А-а, так девки меня потому и послали. Сами они на другой конец озера отбежали. Чешется у них мозг от лучей ваших — я ж говорил, забыл, што ли, Клах? Ты себе пустырника завари и попей. Помогат.

Когда я вошел в гостиницу, братцы, уже поужинав, направлялись на второй этаж в номера. Как-то они быстро поговорили с "тетей"… Из кухни выглянула пани Берта, успевшая сменить ночной мешковатый камуфляж на темное платье строгого кроя.

— Кирил, чаю не хотите?

Я прислушался к организму. Организм устал. Ему хотелось в душ. Еще его немного раздражал остаточный вкус петрушки во рту (можно было поменьше пучок взять). И да, он хотел чаю. И чего-нибудь посущественнее — тоже.

— А чахохбили осталось? — в робкой надежде спросил я, но пани Берта развела руками.

В одной дореволюционной кулинарной книге имеется такой часто цитируемый пассаж: "Если к вам пришли гости, а у вас ничего нет, пошлите человека в погреб, пусть принесёт фунт масла, два фунта ветчины, дюжину яиц, фунт икры, красной или чёрной и приготовьте лёгкие закуски…" При этом поклонники вальсов Шуберта (назовите хоть один!) и французской булки, хрустя "кириешками" вздыхают: "Такую страну просрали!" Угу. Было б что! Мне кажется, Молоховец писала свою книжку тем "молодым хозяйкам", которые жили в мире розовых пони, писающих радугой. Не случайно она потом ударилась в мистику. Думаю, чаще случалось так, как вспоминал Виктор Шкловский: "К нему придешь — он похлопает в ладоши, придет горничная, молодая и толстая. (Хозяин) скажет:

— Подайте фазанов.

Горничная отвечает:

— Фазаны все съедены.

— Тогда дайте чай."

Однако, наблюдая за бурной деятельностью пани Берты, я был посрамлен и растоптан торжествующей тенью Молоховец. Впечатленный скоростью нарезки сыров, колбас и овощей для салата я вспомнил и тут же озвучил:

— Читал я как-то книгу "Уйгурская кухня" и там была замечательная фраза: "Так можно быстро приготовить лапшу на 50-100 человек."

— Уйгурская? Никогда не пробовала. Какие-нибудь рецепты помните?

— Помню, но они очень сложные, потому что обычно начинаются с "возьмите мешок муки" или "возьмите одного-двух барашков". Хотя, если верить Ниро Вульфу, рецепты из румынской кулинарной книги еще сложнее…

Пани Берта прервала рубилово и с интересом посмотрела на меня:

— А они как начинаются?

— "Украдите курицу…"

Пани Берта улыбнулась и стала переносить приготовленные "легкие закуски" на обеденный стол. А я запоздало испугался: что отвечать, если она спросит про Ниро Вульфа. Великого сыщика, заводчика орхидей и гурмана. Знаменитого книжного героя.

Запивая вкуснейшие бутебродики свежезаваренным чаем, я не стал притворяться тупее, чем есть, и без наводящих вопросов пересказал пани Берте разговор с Пыхасем.

— Ундины и дриады, — пани Берта задумалась, — А ведь мы с Алексеем постоянно чувствовали их внимание, но они ни разу не пошли на контакт. Что ж, надеюсь, с вашей помощью завтра эта загадка разрешится.

— Можно нескромный вопрос? — решился я и, дождавшись разрешающего кивка, выпалил, — Почему продаете отель? Много предложили?

— Да нет. Как раз очень мало.

— Тогда почему? Я же вижу, вам это нравится.

— Нравится, — согласилась пани Берта и уточнила, — Когда есть постояльцы. А когда неделями никого… Тогда — не нравится.

— Но почему? Дом у вас отличный, место красивое…

— Пока Алексей был жив — нам этого было достаточно. Но неделями пребывать в полном одиночестве… И я уже просто не верила, что что-то может измениться. Вы читали отзывы о нашем… моем отеле?

— Лена пересказывала.

— Хорошая девочка выросла. Даже не ожидала, — пани Берта опять ненадолго замолчала, — Когда она приезжала весной, то говорила, что сможет придумать, как скомпенсировать негативное влияние перекрученных эфирных линий. Говорила, что именно поэтому многим нашим гостям здесь плохо.

— Многим, но не всем? Я вот, например, себя тут прекрасно чувствую.

— Не всем, — согласилась пани Берта, — Не всем… Лена обещала на основании замеров составить математическую модель и…

— Перестала ездить?

— Да. Откуда вы это знаете, Кирил?

У меня забрезжила смутная догадка.

— Скажите, а с кем весной приезжала Лена?

— Ну, сначала она приезжала с паном Пшемиславом. И была просто его помощницей. А вот весной уже Лена всеми руководила. Да.

— Кем "всеми"?

Пани Берта пристально посмотрела на меня:

— К чему эти вопросы, Кирил?

И я объяснил. А пани Берта рассказала, с кем Лена приезжала в последние разы. Что ж, "бинго!" кричать еще рано, но воздух уже можно набрать. Эх, Злата, Злата!

— Марик, давай спать!

Марик в одних трусах и с мокрыми после душа волосами расхаживал по двухместному номеру… Хотя, что там вытирать? Прическа типа "недельная щетина" и сама прекрасно высыхает за пару минут…

— Марик!

— Что, Марик? Что?!

— Если ты думал, что тетя Адрианна обнимет тебя на радостях и расцелует в щеки, то…

— Пани Берта! — отчеканил Марик, — Она сказала, что ее зовут пани Берта и никак иначе!

— Она всегда такой была. Вспомни.

Марик, наконец-то, присел на свою кровать.

— Нет, Юзик. Она изменилась. Раньше она не видела в нас детей, а теперь не видит в нас взрослых.

Юзик внимательно посмотрел на брата. Вот ведь! Вроде, балбес балбесом, но иногда как выдаст.

— Юзик, я так понял, Ленка здесь не в первый раз? Почему она не узнала тетю… пани Берту?

— Она же совсем мелкая была, когда ее привезли. Понятно, что не помнит.

— Папу с мамой ведь запомнила, а они всего лишь через полмесяца погибли. Кстати, надо к ним съездить — с весны не были. Оградку подкрасить, порядок навести…

— Давай, — поддержал Юзик, — Договоримся с Олеськой, украдем из универа Ленку и съездим.

— Договоримся! — недовольно буркнул Марик, — Брат, поговори уже с Олеськой: пусть в наш отряд переходит. Неудобно же.

— Кому неудобно, а кому нормально, — не согласился Юзик.

— И чем же Олеське в той смене так нормально, а? У нее кто-то завелся? Да?

— Заводятся блохи. И тараканы

— Вот-вот. И этих паразитов надо своевременно давить! — Марик пристукнул кулаком по ладони, на что Юзик покачал головой.

— Именно поэтому Олеська и не переходит в нашу смену.

— Из-за меня? — удивился Марик, — Ты хочешь сказать…

Юзик кивнул:

— Олеська молодая симпатичная…

— Красивая!

— Молодая красивая девушка, которой разные молодые люди часто делают комплименты… Стоп! — внезапно скомандовал Юзик и по слогам произнес, — Э-то нор-маль-но! Понял?.. Я спрашиваю, понял? Смотри, расскажу Олеське, какие-такие неопознанные хулиганы ее ухажеров избивают. Знаешь, что она с тобой сделает?

— Знаю, — буркнул Марик.

— И кстати, — продолжил Юзик, руководствуясь правилом "добивай, пока не отвечают", — Не забудь завтра принести Клаху извинения.

— Это с какого перепугу?

— Ну, сегодня же тебе не дали этого сделать?

— И что? Главное, я был готов. И если Клаху это так надо, мог бы попросить тетю… пани Берту подождать. Она бы, конечно, просто пальнула из парализатора, но попросить он мог. Не попросил. Ко мне какие вопросы? И вообще, спать пора! — Марик решительно упал на кровать и замотался в покрывало, — Свет выключи.

END POV

На удивление отлично выспавшись, я уже в семь утра спустился на первый этаж. Из кухонного блока в гостиную доносились чудные теплые запахи свежей выпечки. Мне захотелось, словно зомби, вытянуть руки и рвануть туда с воплем: "Плюшки!" Но я сдержался. Пошел размеренным шагом.

Пани Берта в привычном темном платье как раз доставала из плиты противень со сдобой, и я не мог не отметить, что со спины она выглядит далеко не на свои пятьдесят с девятью хвостами. Весьма достойная и приятная женщина. А если она мне еще и кофе предложит!..

— Доброе утро, Кирил. Вы удивительно вовремя — булочки как раз поспели. Вам кофе налить?

Ну? Что я говорил? Идеал!

Буквально в следующую секунду на кухне появились сонно помаргивающие братцы. И кто бы сомневался? Все-таки полувоенные люди, а у них инстинкты на вкусно покушать ой как развиты!

— Доброе утро, пани Берта. Доброе утро, Ки… БРАТИКИ!!!

Елена с разбега запрыгнула на спину Юзика (Или Марика? Не различаю пока. Впрочем, какая разница.) и тут же, устыдившись своего поведения, отскочила в сторону и чуть ли не присела в книксене. Что ж, вот все и в сборе.

В гостиную перебираться не стали, пристроились завтракать прямо на кухне — пани Берта не возражала, но и не присоединилась. Сказала:

— Мне еще одну партию надо в духовку поставить.

Выцепив из огромного блюда, водруженного в центр стола, самую красивую булочку, я осторожно положил на нее тончайшую пластинку масла. И пока она протаивала от центра к краям, нацелился на какое-нибудь варенье. Грусть-печаль: варенья на столе не было. По европейской традиции были сливки, йогурты, конфитюры, сиропы и джемы, а варенья жок. Эх! Пришлось довольствоваться абриксовым конфитюром. Красивым и прозрачным, но и рядом не стоявшим с настоящим урючным вареньем. Как оно мне нравилось! Как я любил вылавливать в густом сиропе половинки урючин. Почти растворившихся, но еще сохраняюющих форму и ту особую волокнистость структуры, которая так ласкает язык и небо. А если варенье еще и с косточками! У папиных родственников в Алма-Ате на даче была пара урючин со сладкими косточками, ядрышки которых закладывали в варенье…

Да-да, толковый словарь называет "урюком" сушеный абрикос, а у ехидных Ильфа и Петрова он "цветет на склоне дней". Но в Алма-Ате урюк цветет на склонах гор. Огромными розовато-белыми цветами на черных корявых колючих ветках — листья появляются позже. И мы с папой и мамой даже ходили весной в ущелья, чтобы полюбоваться сказочным зрелищем: дикоцветущим урюком на заре…

— О, Клах! А чой-то ты, меня не дождамшись, плюшками балуешься?! — раздался возмущенный голос.

Явился посланец!

— Слушай, Пыхась, у тебя случайно нет родственника с мотором и пропеллером?

— Ась?

— Когось!

— Клах, ты меня своими глупыми "кавосями" не отвлекай — у меня миссия, тудыть ее в качель!

Пыхась торжественно прошел в центр кухни, поклонился с любопытством взирающей на него пани Берте:

— Я, Пыхась из рода Ковалей, приветствую тебя, хозяйка дома и озера! — затем поворотился к Лене, — И тебя, девка ученая.

От остальных присутствующих Пыхась хамски отмахнулся:

— С тобой, Клах, нынче виделись, а вас двоих я пока знать не знам.

— Добрый день, Пыхась из рода Ковалей. Что привело вас к нам?

— Я эта, посланник от обчества, как их Клах называт, девок елок и речек… — сказал Пыхась и замолчал.

Пани Берта с веселым удивлением посмотрела на меня. Я молча проартекулировал: "Трудности перевода." Пани Берта понимающе кивнула. Пыхась, между тем, продолжал держать паузу.

— Прошу к столу, — догадалась пани Берта и, сравнив размеры посланника и мебели, озадачилась, — Сейчас что-нибудь со стулом придумаем.

— Ништо! — заявил миссионер, — Знал, куды иду.

Пыхась достал из заплечного мешка нужные детали и споро соорудил нечто вроде высокого детского стульчика, на который тут же взгромоздился с гордым видом. И таким вожделеющим взглядом окинул стол, что мне захотелось повязать ему слюнявчик. На всю морду лица.

— Слушай, Пыхась, может сначала о деле своем расскажешь?

— Ты чо, Клах? — прочавкало это фольклорное недоразумение, — Чай же остынет и плюшки зачерствеют!

Пани Берта веселилась вовсю, интеллигентно обозначая отношение к происходящему только лучинками у глаз. Лена, забыв про завтрак, неотрывно пялилась на Пыхася. Только братцы молчали настороженно и посматривали на меня с Пыхасем, как из засады. Но классики совершенно справедливо отметили, что "бесшумных засад не бывает". Поэтому со стороны стола, оккупированной братцами, то и дело доносились позвякивания ложечек, ножей, "Юзик, оставь и мне джема. Его надо намазывать на булочки, а не накладывать!" И другие демаскирующие звуки.

Удовлетворив первый аппетит и в ожидании второго дыхания, Пыхась обратил внимание на Лену. Начало я как-то упустил и услышал только, когда в ход пошли классические фольклорно-сказочные штампы. С фирменным пыхасевым колоритом, разумеется.

— Вот тебе загадка: что под яйцами гладко?

Не знаю, какой реакции ожидал младшемирный Казанова, но наивная Лена почти сразу радостно воскликнула:

— Сковородка! Вторую!

— Агась… — Пыхась задумался и с непривычки к сему действу потерял берега, — Разгадай загадку и реши вопрос: что стреляет в пятку попадает в нос?

Лена не смогла сразу сообразить ответ, но времени на размышления ей не дала пани Берта, не потерпевшая "небрежения и попирания" и прогнавшая всю компанию из кухни на свежий воздух. Так и сказала:

— Позавтракали? Вот и идите пока на свежий воздух. Я сейчас тут приберу и присоединюсь.

Лена, осмыслив подсказку, покраснела. Кавай!

— Сталбыть, мы к обеду всем обчеством прийдем, — подытожил переговоры Пыхась, — Тогда и подарки положенные вручим.

— Подарки? — удивилась пани Берта.

— Положенные, — подтвердил Пыхась, — Чо, Клах, тарашишся? На серьезных переговорах завсегда дары хозяевам приносят.

— Но их, вроде бы, ДО переговоров вручают? — уточнил я.

— А ну как не сладили ба? Зряшны траты получаются, — резонно возразил Пыхась, — А так — и вам хорошо, и нам не обидно.

Проводив взглядом удаляющегося миссионера, пани Берта вздохнула.

— Что с вами, пани Берта? — спросила Лена, — Вам не нравится его предложение? Но ведь ваш отель теперь не будет пустовать.

— Нет, что вы, Лена. Наоборот, очень нравится. Боюсь даже, что номеров не хватит. Еще ведь друзья Кирила должны подъехать. Просто неожиданно все… Ой, я же "номер для новобрачных" не закончила украшать!

Пани Берта быстрым шагом направилась в свой, ставший вдруг популярным, отель.

Действительно, предложение Пыхася оказалось довольно неожиданным. Из-за особенностей эфира в окрестностях озера "обчества девок елок и речек" из нескольких Младших Миров выгуливали здесь свой молодняк. Натурально выгуливали. Как на джайляу. Засылая партии из дюжины девиц на месяц-другой. На дольше, к сожалению, вредно. Причина проста: ундины и дриады взрослеют медленно. Очень. При этом характер имеют весьма активный. А теперь представьте, что они успевают натворить за полтора века пубертатного периода. Или сколько он у них длится?

А возле озера "созревание" юных дев ускоряется в десятки (если не в сотни) раз. И главное, им ведь и самим этого хочется. А еще им всем теперь очень хочется пожить в "настоящем человековом отеле, особенно, в таком красивом".

— Так, — вдруг хлопнула в ладоши Лена, — Чего стоим, кого ждем? Нам надо до обеда закончить сканирование. Потом девушки опять перейдут сюда из своего мира. Кирил, собирай все датчики. Главное, камеры пока не сдувай — надо будет с другой стороны озера на воду тоже вынести и снять данные. Марик, у пани Берты есть маленький переносной электрогенератор, она говорила. Мне нужно два-два с половиной киловатта. Лучше — больше. Получи, проверь, заправь, вынеси к установке. Подключим и посмотрим. Понял? Тогда, почему ты еще здесь? Юзик, пойдешь со мной — на месте объясню, что тебе делать…

Ошарашенный внезапно открывшейся гранью характера Лены-начальницы, я не заметил, как оказался в горд… позорном бездельном одиночестве. Эй, мне же датчик с воды снимать!.. А как мы на другие точки сканирования переходить будем? Хотя, Юзик с Мариком лбы здоровые: и установку перетащат, и "дырчик", и штыри заземления по месту вколотят и вытащат. А я понесу ноутбук! И прослежу, чтобы Лена, к примеру, о торчащий корень не споткнулась — вон их как повсюду повыперло. Опасно ходить! Что ж, фронт работ намечен, пора и в бой. До обеда не так много времени осталось.

Мы успели. С трудом, с языками на плече, с ног до головы учучкавшись в смоле, паутине и ряске (это когда придурошный Марик решил мне помочь и перевернул лодку). Но успели. Оставшаяся почти чистой и почти не уставшей Лена, подхватив ноут с данными сканирований, унеслась в отель проводить первичную обработку.

— Вы, как отдышитесь, генератор верните на склад, а сканер поднимите в кузов "грузовозика" и закрепите. И, Кирил, камеры не забудь сдуть. Все, я убежала, а вы не сидите долго — обед скоро.

Точнее, ранний ужин, судя по времени…

— Ну, что? Встаем? — без малейшего энтузиазма поинтересовался у пространства Юзик через пару минут после ухода Лена. Пространство, в лице меня и Марика, злобно и тоскливо промолчало. И именно в этот момент на площадку перед отелем выкатил нагло сверкающий джип Мрузецкой.

Радостно выскочивший наружу Стас, увидев наши грязные и измученные тушки, застыл на полушаге.

— Здорово, Стас. Привет, Лана, — приветствовал я и Мрузецкую, грациозно покинувшую мобиль.

— Здравствуй, Кирил, — мягко улыбнулась Лана. "Мягко!"

— Знакомтесь, с одной стороны от меня Юзик, а с другой — Марик. Кто с какой, не знаю — лень головой вертеть, уточнять.

— Я Марик, — сказал Юзик, — Тьфу! Он Марик, а я — Юзик.

— Очень приятно, — улыбнулась Мрузецкая, — Мы уже знакомы. Года три?

— Где-то так, — подтвердил Юзик.

— Это кто вас так отделал? — разродился вопросом Стас.

— Сестра иховая, — сдал я братцев, — Така злобна девка оказалась!

— Ща в лоб закатаю, — пригрозил Марик, — Не, лень. Минус плюха с долга.

— Э-э… — выдал Стас недооформленную эмоцию.

И я сжалился:

— Сами мы, все сами. Просто гуляли вокруг озера. На свежем воздухе. И вас я приглашал, между прочим. Опоздали. Теперь завидуйте и кусайте локти… Кстати, а почему так припозднились?

И Мрузецкая с Петровым синхронно покраснели. Словно тренировались в этом, честное слово.

Глава 8

— Ну, чаво в дверях столпились? Проходьте унутрь! — деловитый (как, впрочем, и всегда) мультифольклорный тип по имени Пыхась принялся подпихивать и подталкивать в куда попало робко сбившихся в стайку девчушек в длинных зеленых и голубых платьицах. — Та не тримайтеся вы! Вони вас не покусають, хоша, за Клаха не поручусь, — и Пыхась довольно заухал (словно уэлсовский марсианин), чем вогнал девчушек в окончательный ступор.

К первому посещению "настоящего человекового отеля" юные ундины и дриады приготовились и принарядились. Невесомые платья из речной прохлады и лесной свежести, из бликов и теней, из шороха и плеска мягко облегали хрупкие фигурки, ожерелья и монисто из крохотных ракушек и молодых еловых шишечек украшали стройные шейки, венки из лилий и вьюнков едва удерживали длинные распущенные волосы, а в широко распахнутых голубых и зеленых глазах восторг напополам с ужасом — убойное зрелище!

В конце концов, Пыхась прекратил безнадежные попытки сдвинуть хоть на миллиметр окаменевших "жидких и деревянных девок" и с трудом сам протиснулся в отель.

— Во, принимайте постояльцев! — заявил он, махнув не глядя на ундин с дриадами, и опять заухал, осознав невольный каламбур.

— Что с ними случилось? — заволновалась Лена.

— Ай, не обращай внимания — пройдет. Так-то они девки бойкие и местами буйные. Не привыкли к людЯм просто. Я тож, как в перший раз с человеками… кхм… Пройдет, в обчем. Ишшо наплачетесь.

И Пыхась принялся обучать пани Берту "правилам содержания в отеле диких девок":

— Вы, ежли што, сразу их старшИм сообчайте — от ентих токо брызги и щепки полетят.

— И кто из них "старшие"? — пани Берта кивнула на девчушек, таинственным образом оказавшихся в доме, причем, по-прежнему, неподвижных.

— Не, их тута нету. Шляются по делам каким-то. Сказали попозжа подойдут. Так-то их дюжина всегда, девок-то. Две старшИх и по пять тех и тех, — Пыхась вдруг наморщил крепкий лоб и пошкрябал чахлую бороду, — Шота я забыв? А-а! — Пыхась принял "официальную" позу и уведомил хозяйку дома и озера, — Род Ковалей своим словом и имуществом гарантирует оплату проживания юных девок и возмещение ущербов, буде такие случатся. Голос рода Пыхась Коваль. То есть я, значить. Вот.

— Не надо за нас платить! Мы сами! У нас есть! — раздался от дверей возмущенный хоровой писк.

— О, Ожили!.. Или ожИли? — удивился Пыхась и попытался тут же приструнить юниц, — Ну што у вас может быть, окромя…

— Вот! — перебили его ундины и дриады и протянули пани Берте сложенные ковшиком ладошки, наполненные речным жемчугом.

Лучи предзакатного солнца удачно подсветили предложенные в уплату по бартеру предметы, и они вспыхнули с разноцветными переливами, словно драгоценные сокровища из волшебной страны. Что, в общем-то, где-то так и было.

Еще месяца два назад я бы вряд ли с ходу опознал в голубовато-розовато-желтовато-зеленоватых крякозябрах жемчуг. В моем тогдашнем представлении жемчуг: а — белый; б — круглый. Правда, есть еще "Черная жемчужина", но она одна и вообще — пиратский корабль. И тут давняя подруга пригласила маму на девичник по поводу тридцатилетия замужества или на "жемчужную свадьбу". Вот мама и озаботилась подбором соответствующего подарка. Ну, как "озаботилась"?

— Кирил, — сказала мама, — мне надо что-нибудь с жемчугом в подарок.

Преисполненный дилетантского бесстрашия и апломба, я полез в интернет, чтобы уточнить, где в нашем городе продают жемчуг и почем. И, заодно, посмотреть что-нибудь "по теме". Лучше бы я этого не делал. Лучше бы я, как раньше, считал, что "жемчуг: а — белый; б — круглый". И "в" — поддельный от настоящего не отличит только полный лопух. Не знаю, как "поддельный от настоящего", но вот "натуральный (дикий) от выращенного" зачастую только рентгеном, ведь и то и другое самые настоящие перламутровые жемчужины, только у одних в сердцевине случайно попавшая в раковину песчинка, а у других — специально туда положенный шарик. Я, конечно, упрощаю, оставляя "за кадром" безъядерный жемчуг и блистерный, а также конк, акойя, бива и кеши, который выдают за касуми. Экспертом я не стал, но фотографий насмотрелся, поэтому и понял, что дриады и ундины в оплату предложили великолепные барочные жемчужины (или жемчужины-барокко), среди которых удивительно много парагонов. (В переводе с ювелирного жаргона — это "несимметричные жемчужины, некоторые из которых имеют очертания животных, лиц людей, птичьих крыльев, волчьих клыков и т. д.") За неправильность и оригинальность на них достаточно большой спрос среди ювелирных дизайнеров. Собственно, этим мои познания и ограничиваются. Ни сколько это может стоить, а тем более, кому это можно продать — понятия не имею. Да, подарок я купил. Простые бусы из крупных жемчужин. А — белых, Б — круглых. Маме понравились, ее подруге — тоже.

Между тем, ундинки и дриадки, приняв наше ошеломленное молчание за пренебрежительное, жалобно спросили:

— Ведь этого хватит? Хоть ненадолго?

На мой непрофессиональный взгляд денег, вырученных за такой крупный натуральный жемчуг хватит… навсегда, но пани Берта, вроде бы, передумала продавать отель.

Как это часто случается, вопрос, разбивший тишину, стронул лавину. И какое счастье, что нас она задела только краешком. Нас, это разумных мужского пола. А потом, от греха подальше, мы и вовсе убрались на пристань.

— Эй, Клах! — вдруг окликнул меня Пыхась.

— Что?

— Держи свою железяку, скока мне ишшо ее таскать? Сам носи! — и Пыхась протянул, казалось, потерянную трофейную саблю.

— О, благодарю! Я думал, что потерял ее.

— И правильно думал. Радуйся, что было кому найти.

Я принял оружие и не узнал его. Саблю не просто "нашли и вернули". Ее почистили, подремонтировали и… и что-то еще с ней сделали…

— Пыхась.

— Чегось?

— Что вы сделали с саблей?

— Заметил? А я говорил, что ты заметишь, хоть и… гхм! — Пыхась проглотил последнее слово и перекосился. Наверное, слово было не очень приятное.

— Это же стандартная карабела восемнадцатого века? — нарочито нейтральным тоном поинтересовался подкравшийся Юзик.

Угу, а чего глазки так горят и пальчики подрагивают? Кругом маньяки!

— Понятия не имею, — преувеличенно небрежно бросил я, — Трофей. Что было — то и взял.

— Где трофей? — навелся на знакомое слово Марик, — Ух-ты, холодняк! Дай заценить! С кого снял?

Стас тоже подошел, но в разговор пока не встревал, только зябко передернул плечами, когда узнал саблю.

Вскоре, Юзик, оказавшийся каким-то чемпионом по саблям, вовсю демонстрировал нам разные приемы. Я при этом удачно вставил завалявшуюся в памяти цитату из статьи про польскую школу крестового боя: "Венгерец бьёт слева направо, москаль сверху, турчин на себя, а поляк крест-на-крест машет своей саблей!".

— Это откуда? — тут же спросил Юзик.

— Не помню. Мемуарист польский какой-то. В библиотеке случайно книжку взял.

— В какой библиотеке? Здесь, в Минске?

И вот что ему ответить? Я же не знаю, как в этом мире сложилось с той же школой крестового боя. Это в прежнем Януш Синявский его по крупицам и обрывкам восстанавливал. Пришлось выкручиваться.

— В родовой библиотеке. И эта фраза — единственное, что зацепилось в памяти. Увы.

Юзик явно огорчился.

Пока мужская часть гостей и постояльцев развлекалась на берегу, женская, во главе с хозяйкой дома и озера, совершала ознакомительную экскурсию по отелю перед заселением. Судя по слышным даже на пристани хоровым "ахам" и разнобойным радостным пискам, ундинки и дриадки вполне себе освоились. Кстати, "номер для новобрачных" Лане и Стасу в итоге не достался. У Ланы и пани Берты не хватило сил и душевной черствости выгнать оттуда девчушек. Я позже заходил в это помещение. Кошмар! Кровать с балдахином, шелковые драпри, пуфики и кушетки, зеркала и канделябры, позолота и розы (там, где не позолочено) — ужас! Как такое может нравиться? И вообще, зачем у пани Берты хранился в "кладовке" ТАКОЙ набор для украшения комнаты? Я же заглядывал туда мельком ДО ТОГО. Было симпатично, аскетично и просторно… Ладно, главное — девчушки от такого стиля в полном восторге… Угу, максимально не похоже на лес и реку…

С жемчугом решилось просто: пани Берта оказалась совладелицей ювелирного салона, в который и отдаст малую часть предложенных парагонов. Этого хватит и на оплату номеров и на разные покупки. А их обязательно будет. Лана с Леной уже успели научить девчушек слову онлайн-магазин. Особенно девчушек заинтересовала простая бижутерия из "натуральных материалов". Оказывается, украшения из того же жемчуга или драгкамней и драгметаллов им можно будет носить только после ритуала "вступления во взрослую жизнь", а до этого — корешки, шишечки и ракушечки. Что ж, тоже мотивация побыстрее взрослеть.

Странно, но "старшИе" все еще не появились, поэтому ужинать сели без них. Перед этим пани Берта поинтересовалась у Пыхася, чем питаются юные ундины и дриады, подспудно предполагая услышать о каком-нибудь экзотическом и ультранизкокалорийном меню.

— Эти-то? Да все жруть, как не в себя! — ответил Пыхась.

У меня, правда, сложилось несколько другое впечатление, которое можно передать, перефразировав Форда: "Еда на столе может быть любая, при условии, что это пирожные и конфеты." Впрочем, Пыхась тоже оказался прав. У меня просто в голове не укладывается, как пирожные можно запивать сладчайшим персиковым компотом и закусывать карамелькой?

— Марик, а расскажи про компот? — вдруг попросила Лена, когда застольная беседа чуть подвыдохлась, а еды еще оставалось много. Особенно пирожных.

— Про какой компот? — не понял Марик.

— Который ты на Памире пил этим летом. Ты же рассказывал! — пояснила Лена.

Марик от удивления вытаращил глаза, но промолчал. (Я потом понял, почему он проделал и то, и другое. Нет, почему "промолчал" было ясно сразу.)

— Марик? — напомнила о своей просьбе Лена.

Марик вздохнул, заметив, что не только Лена ждет от него немедленной истории "про компот".

— А ты-то что улыбаешься, братик? — ехидно спросил он Юзика, — Неуязвимым себя почувствовал?

Юзик поспешно стер улыбку с лица.

— Ладно, — решился Марик, — Слушайте. Но, если что, меня заставили. Вот она, — и Марик невежливо указал на Лену пальцем.

Я еще в школе увлекся альпинизмом. Не так, как Юзик своими саблями, но тоже всерьез. До сих пор стараюсь каждый год куда-нибудь съездить.

("У него на счету два восьмитысячника и четыре семитысячника по всему миру!" — гордо вставила справку Лена.)

Этим летом собралась неплохая компания полазить по Памиру с базированием в международном альплагере в Алайской долине. Живут там, в основном, алайцы — это особый народ со своим языком. И живут так… Мы словно в другой мир попали. У них, например, весь транспорт использует горючее, сделанное из нефти. Как у наших армейцев, которые сроду денег считать не умели. Но там это не от богатства, а наоборот.

("Марик, давай без социально-экономической политинформации," — поторопил Юзик.)

История… хм!.. про компот началась с того, что один поляк из нашей группы по дурости сломал ногу. Вызвали вертолет, чтобы доставить "на большую землю". Дирижабли в горах — это временно летающие гробы. Меня отрядили в сопровождающие. Улететь я улетел. А обратно как? Самому вертолет нанять неподъемно. Пошел расспрашивать. Там многие русский язык знают, потому что… Спокойно, Юзик!.. Кто-то из аэропортовской обслуги подсказал, что в Алайскую долину на грузовозах доставляют уголь. Топят им, представляете? Попутчиков берут. А уже вечереет.

Хмурый водила озвучил расценки:

— Если будешь спать — 10 злотых, если не будешь — пять злотых.

Я отдал десять.

("Я их цены в наши перевел, чтобы не путать с сомами, тыйынами и прочими теньге," — сам себя прокомментировал Марик.)

Скоро в кабину подсел еще один мужик — за пять — и тут же уснул. Водила, когда уже тронулись, уточнил:

— Я тебя только до перевала подброшу, до гостиницы, а там пересядешь.

— Ладно, поехали.

Крутой серпантин, груды разбившихся машин внизу. Скорость километров 20. Дорога узкая, жуткая. Кроме того, как повыше поднялись, на дороге снег, лед, цепи скользят. Через несколько часов водителя в духоте кабины да от постоянного напряжения разморило, и начал он носом клевать, зараза. А у меня от страха сна ни в одном глазу. Развлекал разговорами, вопросами, песни орал, потом просто тормошить начал периодически. Раз даже руль перехватывать пришлось в метре от пропасти. Та еще поездочка! Знал бы, сэкономил пятерку.

До гостиницы добрались поздно ночью. Гостиница! Барак поделенный пополам на столово-административную и спальную части. Еды, правда, нет — не завезли. За перегородкой храпят шоферы. В пять-шесть утра они встают и разъезжаются. Я попросил дежурную бабульку разбудить меня пораньше. Проснулся сам. В восемь. В пустом бараке.

— Ой, вы так сладко спали, я пожалела.

Ага, а теперь пешком трюхать? Но поплелся вниз с перевала в Алайскую — так ее — долину.

— Тут деревня рядушком, километров десять, не больше.

А жрать охота!

Добрался. Дрянь, а не деревня. Кругом одни алайцы. По-русски не бельмеса. Про польский и английский вообще молчу.

— Пожрать есть где? — ору для доходчивости, — Пожрать? Ам-ам?

Самый умный алаец что-то промекал пацаненку, и тот привел парня в солдатской рубашке. Толмача. Слава армии!

Отвели меня к "столовой". В пустом доме женщина кормит грудью младенца.

— Это столовая?

— Да.

— А еще что-нибудь покушать есть?

Обиделась. И за восемьдесят стотинок выдала миску тухлого блеклого борща, тарелку склизких серых макарон с вонючей сохлой котлетой и почти литровую кружку отличного компота из сухофруктов.

Борщ и макароны я, дождавшись, пока женщина выйдет в поисках сдачи с пяти злотых (а до того она стояла и подозрительно следила), вывалил в мусорный бак. Компот выпил. Женщина вернулась не скоро, наверное, всю деревню оббежала. Принесла 4 злотых мелочью.

— На 20 стотинок можете взять компота.

А это еще 4 кружки. Не осилить. Но одну выпил. Прикинув направление, пошел дальше. В животе компот булькает и от голода башка кружится. Тут грузовоз. Ветеринары. Бочки с креозотом чабанам развозят, овец от паразитов купать. Поехали.

— По пути нам только небольшой крюк надо по работе, не возражаешь?

— Нет, конечно.

Ветеринары уважаемые люди, их все чабаны любят, а потому без чая не отпустят. Я чуть не застонал, увидев чай, сахар и лепешки с маслом — навалился, засыпая в кружку по пять ложек песка, закусывая зеленью. Три громадных лепешки в минуту умял, осоловел слегка. Ветеринары только косились на меня, как на дикого.

Тут мясо принесли…

На второй точке, за полдень, уже ждал мяса — опыт приобрел. Вскоре меня ссадили.

— Тебе туда, — говорят, — Километров десять до ущелья, на другой стороне твой альплагерь. Будешь проходить мимо белой юрты — проходи мимо.

("Сказка начинается!" — радостно сияя глазками, шепнула Лена.)

Юрта — как из музея. Белая кошма с золотой вышивкой. У откинутого ясыка стоит старуха — крючок с клюкой — и лопочет: зазывает. Я подумал: "А фигли?!" И зашел. Внутри опять музей! Бабка чего-то бормочет радостно по-алайски, напиток принесла (как оказалось, хмельной). Захорошело мне. Вдруг топот копыт. 8 женщин. Похихикали и за ширму. Потом выстроились в ряд, как на показ, и самая молоденькая-симпатичная объяснила:

— Нас восемь сестер. Отец умер, братья в лавину попали. Мужа нет. Будь мужем. У нас сто яков, двести коней, овец без счета. Будешь как сыр в восьми маслах кататься.

— Нет, спасибо, — говорю, — У меня только одна жена.

То, что и эта "одна" только "будет когда-нибудь" промолчал, а они, к счастью, поняли, что "уже есть".

— Одна! — продолжает самая молоденькая-симпатичная, — Сегодня одна, завтра одна, через год одна, через десять лет одна. А тут восемь!

А хмель-то у меня-то в голове-то бродит! Но ушел. Бабка ругалась!! Вдруг слышу — догоняют. Всадники. Напрягся. Оказалось — зря пугался. Та самая девушка и конь в поводу.

— Мама тебя простила. Сказала проводить.

В альплагере не поверили — тогда поехал с приятелями. Бидон керосина прихватили в подарок, бидон сгущенки. Нам за это бидон кумыса, бидон ячьего молока и барана.

Сначала мы барана сами выбрали. Первого попавшегося. А как? Они там все здоровые, ухоженные, курдюки до земли висят. Но старуха высмеяла. Сама залезла в овчарню, почти исчезнув среди крупных овец. Выбрала ярочку, легко взвалила на плечи и вынесла.

ТИПА END POV

Марик замолчал, потому что окончилась история. Немного неожиданно, но с реальными историями всегда так: они заканчиваются, потому что заканчиваются. А не, потому что фабула после кульминации устремилась к развязке с эффектом катарсиса.

(История и впрямь реальная. Вплоть до сломавшего ногу поляка. Немного только подогнал антураж. Ну, и… Марика зовут Ренат; он не белорус, а чеченец; не эсбэшник, а тренирует детей по регби и живет в Алма-Ате:)

Но долго развлекаться филологическими измышлениями не получилось: в кармане завозился мобильник. Я взглянул на экран. Марта? Это с чего бы ей мне звонить? Извинившись, вышел на улицу.

Я только пытался осмыслить информацию, сообщенную Мартой, как из дома вышел Юзик. Тоже с телефоном около уха. И, судя по коротким, чуть ли не уставным, ответным репликам, разговаривал он с начальством. Следом появилась пани Берта. Она не говорила, она что-то рассматривала на экране планшета. Лицо напряженное, губы сжаты в полоску. Заметив меня с Юзиком, пани Берта тяжело вздохнула и жестом предложила отойти подальше от дверей.

— У меня неприятности, — начала она без предисловий, — В мой дом в Минске… м-м… вошли. Основной канал оповещения заглушили заранее, но до резервного добрались не сразу. Возможно, скоро они будут и здесь. Даже странно, почему до сих пор не появились… Юзик, Кирил, вам всем надо срочно уезжать, — пани Берта подняла руку, пресекая вопросы, — Это не полиция, а госбез или армейцы. В любом случае…

— У меня тоже есть информация, — все-таки вклинился Юзик, — От Свирида Якушева. Помните его? — пани Берта кивнула, — Родовой дом в осаде. И это точно армейцы, но почему-то без тяжелого вооружения. Пока стрельбы нет, но Якушев считает — это ненадолго. Нам с Мариком поручена охрана Ланы Мрузецкой. В остальном — по обстоятельствам. В город возвращаться… м-м… скажем, настоятельно не советует, — Юзик повернулся ко мне, — У тебя ведь тоже плохие вести?

— Да, от Марты. Моей начальницы на кафедре. Только что арестован приехавший из Варшавы профессор Стражич. И, по слухам, ректора и проректора филиала тоже арестовали какие-то спецназовцы. Не полиция. И Марта тоже говорит не возвращаться в Минск.

— Так, — резко произнесла пани Берта, — мне надо подумать. Но не здесь. В доме оставаться нельзя… Пся крев! И просто уйти не получиться — надо куда-то убрать машины… Ладно, пойдемте, расскажем всем о новостях… Да уж, недолго я побыла хозяйкой популярного отеля с прекрасными перспективами и волшебными гостями…

— Ты куда опять свернул, скотина?! Мы когда должны были быть на месте? Ты у меня под трибунал пойдешь!

Водитель, молоденький лопоухий парнишка, испуганно вжимал голову в плечи и жалел, что автомат ему не дали. В КУНГе, навалившись друг на друга, спали-дремали двадцать разновозрастных, но одинаково (и отлично) экипированных мужчин. Кроме формы, их объединяла срочная служба не в самых популярных частях, и быстро восстановившееся умение спать где и когда угодно, пока есть возможность. И такая возможность у них появилась: пятый час в дороге, хотя должны были доехать за два.

END POV

конец второй части