Зубы дракона

7

Сёльве не отказался от идеи избавиться от своего непрошеного гостя. Он придумывал и испытывал новые и новые способы — все напрасно. Мандрагора была начеку и срывала все его планы. Счет его поражений пошел на десятки.

Как часто он сидел на своем стуле, плача без слез от безысходности! Как часто его руки сжимались так, что белели косточки на кулаках! Но все безрезультатно.

Возвращаясь назад, расскажем, что в ту же самую ночь он съехал из своего дома и, проведя несколько часов в поисках (сверток Сёльве спрятал в кустах), нашел себе новое жилье, гораздо хуже того, к чему он уже успел привыкнуть. И на этот раз мандрагора не позволила ему «забыть» младенца в лесу.

Так началась его новая жизнь. После долгих уговоров служанка согласилась ухаживать за ребенком, так что ему не приходилось ломать голову хотя бы над этим.

Хейке был странным ребенком. Он не говорил и даже не пытался научиться каким-то словам. С другой стороны, он и не кричал. Если о нем забывали, Хейке издавал невнятные звуки — неприятные и скрипящие, как несмазанная петля двери от сарая. А так как служанка ничего не слышала, Сёльве, как это его ни раздражало, приходилось все время напоминать ей о ребенке.

Но Хейке рос. Он начал передвигаться по дому, что очень не нравилось Сёльве. А потом случилось несчастье — старуха умерла, и Сёльве вновь остался один на один с совершенно непослушным ребенком почти двухлетнего возраста. У него была работа, его влекла к себе одна молодая красавица — а тут на тебе!

Он понимал, что больше не сможет найти прислужницу для ухода за ребенком. Весь последний год старуха была до смерти напугана Хейке и его странной игрушкой, она с утра до вечера крестилась и бормотала молитвы и всегда занималась ребенком со слезами на глазах. Женщина была твердо убеждена, что имеет дело с ребенком Сатаны, от которого следует держаться подальше. Но ей неплохо платили, да и перечить этому опасному господину с дьявольскими глазами она не решалась. Как же она могла с ним спорить, если и говорить толком не умела? Единственное, что было ей доступно — это ее молитвы, смысл которых она с трудом улавливала, да еще страх перед преисподней.

Разумеется, такая женщина не очень годилась для уготовленной ей работы, но Сёльве все же имел над ней некую власть.

Найти же новую служанку было невозможно. Когда появилась та, прежняя, ребенок все еще лежал в колыбели. А сейчас он вырвался на свободу, если воспользоваться пришедшим Сёльве на ум образом. Честно говоря, он и сам побаивался Хейке.

Дело не в том, что делал этот парень. Он просто ходил по дому, смотря на Сёльве своими ужасными, как бы все понимающими глазами. Он только смотрел. Но во взгляде его скрывалась некая угроза. Как будто он копил силы, чтобы нанести удар.

При этой мысли Сёльве содрогался.

Несколько раз он даже оставался дома, а не шел на службу, раздумывая, как ему поступить.

Однажды он начал собирать узкие дощечки. И плотничать.

На это у него ушла вся ночь. А на утро он посадил Хейке в клетку.

«Моя маленькая обезьянка» — вот как Сёльве называл его теперь. Мандрагора последовала туда же, ее тоже лучше всего держать под замком. Она висела на крючке в углу клетки. Сёльве устроил выдвижной поддон на полу клетки, который можно было чистить, не выпуская ребенка и не дотрагиваясь до него. На мальчике была только рубашка. Достаточно с него, во всяком случае в это теплое время года.

Но кормить его все равно приходилось. Против своего желания Сёльве дважды в день готовил в небольшой миске пищу и ставил ее через узкую дверцу внутрь клетки.

Однажды он случайно засунул руку слишком далеко. Тогда Хейке в первый раз показал, что он думает о своем тюремщике. Руку Сёльве пронзила ужасная боль. Стало ясно, что у парня выросли крепкие зубы.

— Ах ты, чертенок, — шипел Сёльве, тщательно обрабатывая рану. — Ты у меня за это получишь!

Но как ему отомстить?.. Этого Сёльве не знал.

А мальчик сидел целыми днями и пел. Если, конечно, можно было назвать эти невнятные гортанные звуки пением. Большей частью песни были похожи на какие-то заклинания и причитания, только на непонятном языке. Заслышав их, Сёльве всегда содрогался.

Гости в его дом уже давно не заглядывали. Сам Сёльве также редко появлялся в свете. Одиночество начинало казаться ему безбрежным океаном, в котором был только он сам.

Единственным его собеседником, помимо сослуживцев, был теперь его узник в клетке. Он начал заговаривать с ним по вечерам, презрительно и с насмешкой.

Иногда он рассказывал ему историю рода Людей Льда. Хейке в таких случаях внимательно слушал, обхватив руками доски клетки и просунув между ними нос.

Сёльве был почему-то польщен его вниманием, поэтому рассказывал подробно — всю историю от начала и до конца. Записывать ее начал в свое время прапрапрадед Сёльве Микаел, и эти записи хранились в библиотеке Даниэла с вписанными в нее последующими событиями. Сёльве внимательно прочитал все книги, когда еще жил дома, в Шенэсе.

Хотя одной книги в этом собрании не доставало: дневника Силье с рассказами из долины Людей Льда. Никто ведь не верил, что он когда-либо существовал.

Но он существовал.

Разумеется, слушая, Хейке научился говорить. Но он никогда не пользовался даром речи. Если бы не эти странные, колдовские песнопения, Сёльве мог бы поклясться, что ребенок немой.

Дела Сёльве на службе пошли хуже. Люди стали подозревать его, сами не понимая — в чем. Из-за обстановки дома Сёльве стал нервничать и потерял присущую ему сосредоточенность. Его все время преследовал страх, что кто-то разгадает скрываемую им дома тайну.

Рано или поздно, но это должно было произойти.

Он так и не узнал, откуда пошли слухи. Однажды он встретил на улице одного из своих прежних друзей. Тот спросил, правда ли, как о том говорят или, скорее, шепчутся в городе, что он держит дома какого-то маленького человечка в клетке? Которого впору в цирке показывать — с рогом во лбу и собачьими лапами и…

— Нет! — оборвал его Сёльве. — Как только можно придумать такую нелепицу?

Что бы ни говорили о Хейке, ни рог, ни лап у него никогда не было!

Кто? Как? Карл Берг? Он уехал из Вены, так что Сёльве не смог разыскать его. Это мог быть он. Или кто-то другой. Как только кому-то становилось известно, что происходит дома у Сёльве, он старался отправить любопытного к праотцам.

И все же слухи просочились. Кто, кто?

Хотя теперь это было неважно. Ему больше нельзя оставаться в Вене. Впрочем, он и сам был рад уехать из опостылевшего ему города.

Но куда он мог отправиться? Куда? С этим ужасным бременем?

На север? Домой в Норвегию — ну уж во всяком случае не к сестре Ингеле, он больше не мог смотреть ей в глаза, ведь в детстве они так много дразнили друг друга.

Гростенсхольм… Бабушка Ингрид наверняка давно уже покинула эту бренную землю.

Переехать в Гростенсхольм… Спрятать ребенка и жить там как князь в изгнании в большом, пустом и потому мрачном доме…

Эта идея казалась все более привлекательной.

Но как же родственники в Элистранде? Ульф, Элизабет и ее муж. Как там его звали? Вемунд Тарк? По слухам, могучий мужчина. Да… Они ведь вполне могли успеть занять Гростенсхольм.

Вернувшись домой, Сёльве продолжал раздумывать.

У него есть и другие родственники. Арв и его родители в Сконе. Их он едва знал.

Нет, его привлекала другая дорога.

На юг! Снова начать поиски Тенгеля Злого там, где его след покинул дедушка Дан.

Теперь, когда Сёльве так близок к этим краям.

Да, это он может сделать. Уж в этом подменыш ему не помешает. Он сам был воплощением худших качеств Тенгеля Злого!

Сёльве бросил взгляд на клетку. Она начинала становиться тесной для Хейке, мальчику было уже четыре года, и он рос, как на дрожжах, хотя кормил его Сёльве отнюдь не до отвала.

Какое-то время эту клетку придется сохранить. Для другой просто не будет места в карете.

Слава Богу, сейчас весна!

Кто бы знал, как он ненавидел это существо!

Судя по всему, чувство было взаимным. Хотя, наверняка, сказать было трудно. Парень никогда ничего не говорил, только сидел молча и следил за Сёльве настороженными глазами.

Сегодня у Сёльве не было времени на любимое развлечение — дразнить чертеныша, засовывая палку в клетку. Так забавно было следить за реакцией мальчишки. Время от времени он впадал в печаль и с тоскливыми глазами сидел в углу клетки. В такие моменты Сёльве выбирал палку подлиннее и тыкал в Хейке, пока тот не впадал в ярость. Маленький негодяй становился все сильнее, вцепляясь в палку, и чуть не выдергивая ее у взрослого.

В таких случаях Сёльве смеялся. Но еще больше его забавляло, когда он доводил мальчишку до слез. Это был самый странный плач, который он когда-либо слышал. Мелкие всхлипывания без слез.

Сёльве ждал таких моментов, дававших ему возможность расслабиться. Ведь у него была тяжелая жизнь! Днем он был преуспевающим и блестящим предпринимателем, а вечерами возвращался домой к этому кошмару. Ведь правда, он был достоин жалости? Ему приходилось валандаться с маленьким чудовищем, избавления от которого не было! Поэтому каждый мог понять, что ему просто необходимо это невинное развлечение — доводить подменыша до белого каления, не так ли?

Время от времени он встречался с женщинами, но только у них дома. Это приводило, однако, к таким затруднениям и хлопотам, что постепенно Сёльве пришлось умерить свои запросы и удовлетворяться женщинами худшего, нежели ранее, сорта. Удовольствия ему это не доставляло, ведь он получал наслаждение только от возможности совратить даму из высших слоев общества, побуждая ее изменить мужу. А своих нынешних распутниц он после всего просто убивал. Кто будет плакать по таким? И не оказывал ли он тем самым услугу миру?

Полиция, однако, уже начала интересоваться столь большим числом убийств среди венских проституток, что также побуждало его к тому, чтобы покинуть город.

Будет даже приятно сменить место жительства и немного размяться.

В этот раз Сёльве постарался довести до конца свой замысел обогащения за счет фирмы. Поздно вечером он отправился на работу и проник в темное здание. Через некоторое время он ушел оттуда — значительно богаче. А фирма после этого заметно обеднела.

Разве не само собой разумеется, что он, по существу создавший это предприятие, имеет право забрать теперь определенную сумму в качестве вознаграждения за труды?

Сёльве всегда очень ловко находил разъяснения всем своим начинаниям подобного рода.

Когда он закрыл за собой дверь дома и взглянул на обстановку, которой ему приходилось теперь довольствоваться, то остановился на пороге. Он прислушался и не смог сдержать улыбку.

Его слуха вновь достиг этот приятный звук!

Тихими ночами он часто слышал его. Плач Хейке. Теперь чертенок плакал по-настоящему. Тихо и подавленно. Про себя.

Значит, Сёльве удалось сломить маленького поганца. У него были чувства, хотя он и скрывал их, этот подлец, к которому Сёльве никак не мог привыкнуть. Он мог плакать, как обычные люди, он страдал от одиночества.

Прекрасно! Наконец-то он получил по заслугам!

Как только Сёльве вошел в комнату, плач моментально прекратился.

— Тебе предстоит пережить что-то необычное, Тролль! Может, и раньше с тобой это случалось, да ты этого не можешь помнить. Ты выйдешь отсюда. Нет, не на свободу, это ты должен крепко усвоить. Но мы с тобой отправимся в путешествие. Этой ночью!

В клетке все затихло. Сёльве так и не зажег свет в комнате. Но он ощущал на себе взгляд невыразительных желтых глаз, чувствуя, что они неотступно следят за ним.

«Смотри, смотри, — подумал Сёльве. — Тебе это не поможет. Хоть мы оба и прокляты, у тебя нет власти. Из нас двоих я сильнее. А когда я разыщу Тенгеля Злого… Тогда я стану достаточно силен, чтобы избавиться от паучьей гадости, висящей в твоей клетке. Твоя игрушка, которую я, дурак, увез с собой из дома. Зачем, спрашивается — я и сам теперь не знаю. Не будь мандрагоры, я был бы сейчас свободен. Свободен от тебя, жернова на моей шее. Я здорово продвинулся наверх здесь, в Вене, у меня было почти все в этом мире. С моей гениальностью и тайной властью я мог бы достичь самой вершины! ан нет. Мне бы насторожиться, когда мандрагора повисла на моей шее свинцовой тяжестью. Она знала, что делает. Ведь и мой отец почувствовал то же самое. Она его не узнала, хотя провела с ним всю жизнь. Но она и меня не узнала. Она затаилась, выжидая своего времени, как же я это сразу не почувствовал? Так это она тебя ждала! Чтобы стать твоей игрушкой! Какое расточительство! Растрата тайных, оккультных сил! Стать жалкой игрушкой для такого сопляка, как ты!»

Теперь Сёльве предстояло заняться очень неприятным делом. Чертеныша надо переодеть. Он делал это не больше двух раз в год, когда простая рубаха мальчишки превращалась в вонючие лохмотья на тощем детском теле.

Сёльве достал новую рубашку, которую приготовил уже давно, но так и не собрался надеть на Хейке, зная, что это опять кончится потасовкой. Но сейчас ему потребуются еще и штаны с ботинками. Как он с этим справится?

А еще его придется искупать, понял Сёльве, изучив всклокоченные волосы ребенка, спадавшие на плечи, и почерневшие от грязи руки и ноги.

Как купают дикаря?

Который еще никогда не соприкасался с водой?

Несмотря на явную потребность в купании, Сёльве решил отложить эту затею до тех пор, когда они не окажутся рядом с каким-нибудь озером или рекой. Здесь он больше не хотел тратить время. Хватит с него одевания.

Первая попытка окончилась неудачей. Преисполненный излишнего оптимизма, он просто-напросто закинул новые, чистые и теплые одежды внутрь через маленький люк в стенке клетки.

— На, одень-ка вот это! Ты же знаешь, как это делать.

Прежде чем он успел закрыть дверцу, одежда полетела ему обратно в лицо.

— Ну? — спросил Сёльве свирепо. — Будешь выкидывать штучки? Не советую!

Парень ответил ему дерзким взглядом.

Сёльве просунул руку внутрь клетки и схватил Хейке. В ответ тот впился зубами в отцовскую руку.

Тогда Сёльве попробовал прибегнуть к уговорам.

— Ты же сможешь выйти наружу, неужели не понимаешь? На свежий воздух! Увидеть город, поля, горы и озера. Такое, о чем тебе и не снилось. Но для этого тебе надо одеться, чтобы не замерзнуть, да и чтобы другие люди не видели тебя голым. Одевайся, а не то останешься дома и сдохнешь от голода!

Пустая угроза, Сёльве понимал это не хуже чертеныша. Проклятый цветок-висельник никак не позволит ему «забыть» сына.

Он был на привязи! Привязан навечно из-за своей прихоти обладать мандрагорой. И еще из-за неосторожной ночи любви с Ренатой Висен.

Теперь он понять не мог, зачем она ему понадобилась! Как же он мог быть столь неосмотрителен!

Сёльве ругал себя последними словами, но теперь это не могло ничем помочь.

Он не ждал, что парень его послушается. Но вдруг заметил, что тот уселся на пол и изо всех сил пытается натянуть на себя штаны.

Он никогда раньше не носил подобной одежды, хотя, разумеется, видел, как одевается и раздевается Сёльве.

Как же он беспомощно выглядел! Четырехлетний малыш, не имеющий совершенно никаких навыков. По огню в его глазах и общему усердию было ясно, что не угрозы Сёльве возымели действие, а его собственное стремление наконец-то вырваться на свет. Это было понятно, даже Сёльве не сомневался.

При этом он не испытывал совершенно никаких угрызений совести, что несколько лет продержал ребенка взаперти. Напротив, ему казалось, что он оказал человечеству услугу, скрывая от людей столь ужасное и опасное существо.

Так рассуждал Сёльве Линд из рода Людей Льда.

Который превратился в одного из самых худших проклятых рода. Одного из самых опасных, несмотря на свою приятную внешность и манеры.

По правде говоря, в последние месяцы он несколько опустился. Сам он этого не замечал, но от зоркого глаза сослуживцев ничего не укрылось. Его речь стала более быстрой, более небрежной и грубой, одевался он по-прежнему тщательно, но как-то франтовато и чересчур ярко, носил слишком высокие каблуки и использовал слишком много косметики — ведь в те времена мужчины тоже красились, и стал во всех отношениях гораздо более неаккуратным. Чувства и потребности других людей его совершенно не занимали, ему ничего не стоило отнять у человека жизнь, если это могло пойти ему на благо, и он делал это столь искусно, что никогда не давал повода для подозрений. Хотя… и в этом он становился все небрежнее, обретая самоуверенность после стольких триумфов.

Да и по общественной лестнице Сёльве продвинулся не так уж далеко, если оценивать положение вещей трезво. У Сёльве были все предпосылки для роста. Но ему не хватало необходимой в таких случаях мощи духа. Только амбиций и зависти к тем, кто преуспел больше, было недостаточно. Прежде всего требовалось уважение окружающих. А Сёльве этим не мог похвастаться.

Так что он был даже рад, когда появился повод порвать с прошлым.

Мальчик проявлял такую готовность сотрудничать, что Сёльве было даже позволено помочь ему одеться. Отец открыл дверь в клетку, которой практически никогда не пользовались, и хотя парень несколько раз проворчал и огрызнулся в его сторону, одеть его в конце концов удалось. Обуви Сёльве так и не приобрел, ведь отъезд оказался неожиданным, поэтому пришлось обойтись парой кусков кожи, примотанных к детским ногам ремнями.

Потом дверь была снова заперта, на клетку накинуто покрывало, и Сёльве потащил ее в карету.

Пока его несли, Хейке не проронил ни слова. Но он чувствовал необычный воздух, Сёльве понял это по взволнованному, глубокому дыханию сына.

У Сёльве была роскошная карета — с дверцами, бархатной обивкой и позолотой. Сёльве до отказа набил ее своими вещами, которые должны были ему пригодиться, оставив, разумеется, место для клетки. Заперев дом, сам он устроился на кучерском месте.

На ночном небе красовалась полная луна со слегка выщербленным краем. Воздух был прохладным, но не настолько, чтобы было неприятно. Парки заполнились весенними цветами, а почки на деревьях сменили лиловый цвет на осторожный светло-зеленый. Сейчас, в темноте, всего этого, конечно, видно не было.

В самую тихую пору суток карета Сёльве со скрипом покатила из города. В прошлом оставалось его предпринимательство, которому Сёльве «служил» исключительно ради денег. Весь его капитал сейчас помещался в карете.

Его будущее могло быть блистательным. Если бы только не эта обуза, которая тряслась позади него в карете…

Для Сёльве это бремя было самым ужасным, ведь он никогда не сможет избавиться от него.

Хейке сидел тихо, забившись в угол клетки и прислушиваясь к новым звукам. Он ничего не говорил, хотя все его остальные чувства обострились от возбуждения.

Все вокруг него и под ним скрипело и тряслось, его ноздри разрывали странные запахи, он ощущал странную атмосферу и необычную температуру… Он просунул руку сквозь доски и потянул покрывало в сторону. Но оно не поддалось, зацепившись за клетку.

Хейке пошарил рукой в темноте, ощупью ища свою любимую игрушку — мандрагору. Нащупав, он стащил ее с крючка. Потом крепко прижал к груди, как другие дети, утешая себя, прижимают мягкую игрушку.

Мандрагора была теплой и надежной. Он укрыл в ней свое некрасивое лицо и затих, ощущая в груди пустоту. Такая пустота бывает, когда не понимаешь, что происходит вокруг.

Сёльве отправился на запад, через Дунайскую долину к горам вокруг Зальцбурга. Пока на склонах к востоку зарождался рассвет, он проезжал по спящим деревням, в которых не проснулись даже собаки. Силуэты домов казались в темноте горными вершинами, испарения влажной земли разбередили в нем непривычные чувства, и он глубоко и с облегчением выдохнул.

Он хотел начать все с начала, создать себе новую жизнь, невзирая на Хейке. Его ждали поиски Тенгеля Злого, которого Сёльве считал другом и союзником.

Если он только найдет Тенгеля Злого, все его напасти прекратятся!

Как бы то ни было, он не рискнул выпустить Хейке на свободу подышать свежим воздухом. Хотя Сёльве не хотел признаться себе, но он боялся парня.

Вместо этого он предпринял следующее: завидев озеро у дороги, Сёльве остановился, вытащил клетку наружу и засунул ее в воду прямо с одетым мальчиком. Заодно и клетку помою, улыбнулся он про себя.

Лежа на скале и держа клетку перед собой в воде, Сёльве испытал сильное искушение. Посмотрев на испуганного до смерти мальчика, хватавшего воздух едва высовывавшимся из воды ртом, и мандрагору… он понял, какая возможность открывается перед ним.

Под скалой ведь было глубоко. Сёльве решительно погрузил клетку в воду…

Ему не следовало этого делать. На его шее мгновенно опять оказалась мандрагора. Она душила его и рвала его кожу!

«Если я выдержу еще немного, мандрагора тоже утонет», — подумал он, хотя перед глазами у него уже все поплыло. И тут он увидел, что клетка не погрузилась в воду достаточно глубоко и мандрагора плавала на поверхности под крышей клетки.

В глазах потемнело, и он едва успел, спасая свою жалкую жизнь, опять выдернуть клетку наружу.

Он едва успел — ради себя и Хейке.

Этот эпизод еще больше отдалил отца от сына. Глаза Хейке пылали теперь, когда он оправился от шока, еще большей враждой и отчужденностью.

Им потребовалось много времени, чтобы добраться до Зальцбурга, а потом до маленькой горной деревушки Зальцбах, где терялись следы Тенгеля Злого.

То есть они исчезли для дедушки Дана. Но Сёльве не собирался сдаваться, он решительно шел вперед, презирая смерть.

Деревня Зальцбах к тому времени полностью исчезла, ведь все ее жители бежали в тот момент, когда, согласно легенде, «в Зальцбах пришел Сатана».

Сёльве вспоминал рассказы деда: Тенгель Злой представал в них злым стариком, который к тому же умел играть на флейте. Прочие черты были характерны для Людей Льда: плоская голова на коротком туловище, нос, едва отличимый от птичьего клюва и угрожающий разрез рта. И еще пугающие желтые глаза…

Все это Сёльве знал. Зальцбах больше не существовал. Но ведь должны сохраниться другие деревни по соседству. Сёльве особенно интересовался самыми ближними селениями к югу. Ведь Тенгель Злой должен был отправиться на юг. Дан не смог найти его следы. «Его словно земля проглотила», — рассказывали люди. Ну уж нет, Сёльве собирался искать как следует!

Время от времени он останавливался в хороших гостиницах, каждый раз оставляя клетку с мальчиком в карете. Карету он прятал в ближайшем лесу. В таких случаях Сёльве покупал немного еды для Хейке, на которую тот набрасывался, как зверь. Сёльве с отвращением наблюдал за столь нецивилизованными манерами.

После Зальцбаха он действительно натолкнулся на след. Деду не надо было идти далеко. Но ведь у него кончились деньги, поэтому его можно было простить.

У Сёльве деньги были.

Разумеется, люди хорошо помнили древнюю легенду!

О страшилище, до смерти напугавшем жителей деревень к югу от Зальцбаха.

От Сёльве требовалось только идти по следу. То здесь, то там его ждала удача.

Он шел все дальше и дальше на юг. Легенда существовала во множестве различных версий. И хотя пробиться до сути рассказа иногда бывало трудно, в каждом из них присутствовало некое единое зерно.

Он пришел в страну словенцев, по-прежнему оставаясь в пределах огромной империи Габсбургов. Собственно говоря, он не знал, где находится, понимая только, что люди говорят на другом языке. Хотя многие все же говорили по-немецки.

Клетка неотступно следовала за ним. Мальчику довелось увидеть много разных пейзажей. Сначала он взирал на мир широко распахнутыми от ужаса глазами. А потом привык. Путешествие никак не сблизило их с отцом. Напротив! Ненависть Сёльве разрослась до таких пределов, что он каждую свободную минуту осыпал сына ругательствами и издевками, если только не дразнил его палками. Его нисколько не заботило, что маленькое тело Хейке полностью покрыто синяками и царапинами. Не обращал он внимания и на беспомощный плач отчаявшегося мальчика тихими ночами, когда тот думал, что отец его не слышит.

Одно можно было сказать наверняка: Тенгель Злой произвел на людей, встречавшихся ему по пути на юг, неизгладимое впечатление. С тех пор, как он прошел эту местность, минуло пятьсот лет. А люди все еще рассказывали об устрашающем демоне, который пришел когда-то в дома их предков. И вот однажды Сёльве столкнулся с новым мотивом в этих страшных повествованиях. Мотивом, который был ему близок и понятен.