Зверские сказки

Легенда о Небесных Медведях и грозе

Дождь лил весь день, и к вечеру в норе стало сыро. Барсук Старший накрыл Барсукотика дополнительным моховым одеялом, чтобы тот не замёрз в кроватке, и выключил светляков.

— Пора спать, сынок.

Голос Барсука утонул в оглушительном раскате грома — казалось, невидимый, но огромный и очень зубастый зверь разгрыз гигантский орех прямо рядом с их норой. Барсукотик прижал уши к голове.

«А что, если у этого зверя закончатся орехи? — подумал он. — И зверь тогда решит вместо ореха сгрызть нашу нору?»

— Включи, пожалуйста, хотя бы одного настольного светляка, — пропищал Барсукот.

— Зачем? — удивился Барсук. — Ты же прекрасно видишь в темноте.

— Да, но сегодня я не хочу смотреть в темноту. Я хочу, чтобы темноты вообще не было.

— Хорошо. — Барсук Старший включил настольного светляка и присел на кроватку рядом с Барсукотиком. Кроватка заскрипела под его весом.

«Пора худеть, — подумал про себя Старший. — Слишком много у меня барсучьего жира». А вслух спросил:

— Ты чего-то боишься, сынок?

— Да, — признался Барсукотик. — Я боюсь Зверя, Который Грызёт Гигантские Орехи.

— Никто не грызёт орехи, малыш, — улыбнулся Барсук. — Это просто гром.

— Нет, не просто, — возразил Барсукот. — Такой страшный звук не может быть просто так, сам по себе.

— А вот в этом ты прав, сынок. Гром бывает не сам по себе, а только когда злится и громко ревёт Небесный Медведь.

— Он злится… на меня? — Барсукотик зажмурился и накрылся моховым одеяльцем с головой. — Он меня съест?

— Нет, конечно. Небесный Медведь не съест тебя, Барсукот. Он злится на своего сына, Небесного Медвежонка.

— Значит, он съест Небесного Медвежонка?

— Ни за что. Небесный Медведь иногда выходит из себя и ревёт, но он никогда не причинит вреда своему Медвежонку, ведь он его очень любит. Ты хочешь услышать легенду о Небесных Медведях?

— Да, папа! — Барсукотик высунул мордочку из-под одеяла. — Расскажи мне срочно легенду! Только пока ты будешь рассказывать, чеши меня за ушами.

— Договорились. — Барсук Старший сел поудобней. — Слушай, сынок.

Высоко в небе, в просторной норе, прорытой в большой пушистой светло-серой туче, живёт семья Небесных Медведей: папа, мама и их маленький сын.

Небесный Медведь и его жена Большая Медведица смотрят сверху на Дальний Лес и наблюдают за всем, что здесь происходит. Они следят, чтобы всё было в порядке и по справедливости, — такая у них работа.

Большая Медведица всегда на стороне слабых. Например, если лиса попытается выследить зайца и нарушить закон о вегетарианстве, Медведица попросит Медведя откусить снежную шапку от самой высокой горной вершины, как будто это мороженое, а потом подуть вниз. Поднимется метель, снег заметёт заячьи следы, и лиса не найдёт свою жертву.

Весной Большая Медведица выпускает из золотой клетки солнечных зайчиков: они скачут по небу, разрыхляя небесные грядки. На грядках Медведица высаживает молодые побеги солнечных лучей, а ещё туда постоянно падает шерсть с солнечных зайчиков — это природное удобрение. Медведица поливает грядки молоком лунных коров, пасущихся ночью на Млечном Пути. Когда на небесных грядках вызревают солнечные плоды, Небесные Медведи едят их всей семьёй, а косточки и семечки кидают вниз, на землю. И в Дальнем Лесу из них вырастают цветы и деревья, трава и кустарник, и мох, и кустики земляники.

Весной облака бывают особенно мягкими, и Медведица с Медвежонком обязательно лепят из них поделки в форме гнёзд — чтобы птицы Дальнего Леса в любой момент могли посмотреть на небо и свить гнездо по облачному образцу.

Летом Большая Медведица заботится о том, чтобы в Дальнем Лесу зеленели деревья и травы, чтобы земляника была нежной и сладкой, чтобы в малинниках не заводились тли, пауки и клещи-вредители и чтобы пчёлы собирали с цветов нектар и делали мёд.

В конце лета Небесный Медведь заволакивает небо тяжёлыми тучами и тёмной безлунной ночью, удостоверившись, что ни один зверь его не увидит, спускается в лес с проверкой. Он пробует мёд на вкус. Если мёд достаточно сладок и Небесный Медведь доволен, он проводит по земле лапой, и из каждого его когтя вырастают тысячи грибных нитей, и зверей Дальнего Леса ждёт щедрая на грибы осень. Если мёд горчит, Небесный Медведь плюётся и злится и ломает дерево, в котором построен улей, и тогда в лесу начинается ураган, и все звери прячутся в свои норы. А Небесный Медведь, продолжая плеваться горьким мёдом, поднимается обратно на небо, где его встречают жена и сын. Большая Медведица кладёт ему в пасть самое воздушное, ароматное, сахарно-ванильное облачное пирожное, чтобы перебить неприятный вкус. А Небесный Медвежонок целует Медведя в нос, чтобы у него улучшилось настроение. Только тогда Медведь успокаивается, и ураган прекращается, а испуганные звери Дальнего Леса принимаются чинить и утеплять разрушенные норы и гнёзда.

Осенью Большая Медведица готовит небо и землю к спячке. Она взбивает подушки из туч и застилает всё небо облачными простынями и одеялами. А Небесного Медвежонка отправляет в Дальний Лес с заданием: ободрать все листья с деревьев и сбросить вниз, чтобы они покрыли землю тёплым, плотным ковром, под которым благополучно перезимуют все звери, впавшие в спячку. Медвежонку скучно просто срывать и сбрасывать листья, поэтому он их сначала раскрашивает в разные цвета, в основном в оранжевый, жёлтый и красный.

Зимой Небесные Медведи впадают в спячку. Медвежонку тоже полагается в неё впасть, но он слишком весёлый, активный и непослушный, чтобы спать всю зиму не просыпаясь. Так что пока родители отдыхают, он проказничает и играет в запрещённые игры. Например, он рвёт своими острыми коготочками подушки из туч, а потом потрошит их и вытряхивает на землю белый небесный пух, который звери считают снегом. Подушек на небе много, и Медвежонок рвёт их почти каждый день, и весь Дальний Лес покрывается сугробами небесного пуха.

Когда Небесный Медведь просыпается и видит, что его сын порвал все подушки, да ещё и истоптал грязными лапами облака, отгрыз от ночников несколько звёзд, разбросал по небу метеориты, а в довершение всего обстриг ему, Великому небесному зверю, усы и приклеил к попе хвост от кометы, Медведь приходит в ярость. Он в гневе вырывает небесные деревья, и звери Дальнего Леса иногда даже видят, как мелькают в вышине ослепительные корни, — они называют это явление молнией. А ещё Небесный Медведь очень громко рычит и ревёт — эти звуки в Дальнем Лесу именуют громом.

Когда папа ревёт, Небесный Медвежонок пугается и плачет, и тогда идёт дождь, а иногда — даже ливень с градом. Но Большая Медведица обязательно приходит его утешить.

— Что ты плачешь, маленький медвежонок? — спрашивает она. — Ты проголодался?

— Нет! — пищит Медвежонок. — Я плачу, потому что на меня рычит папа! Я боюсь, когда на меня рычат!

— Ты зачем напугал детёныша? — строго спрашивает мужа Большая Медведица.

— Я совсем слегка рыкнул, — оправдывается Небесный Медведь. — Потому что я разозлился. Посмотри, он порвал подушки из туч, истоптал и испачкал небо, не убрал за собой метеориты, да ещё и обстриг мне усы и приклеил к моей… э… спине хвост кометы!

— Ну и что? Он же просто детёныш. Он так играет. Между прочим, короткие усы тебе идут, дорогой. Подушки из туч были старые, их не жалко. Ну а небо — подумаешь, небо, я подмету его и протру. Хвост кометы мне для этого как раз пригодится.

— Папа меня не любит! — ноет Небесный Медвежонок, и в Дальнем Лесу тоскливо моросит дождь. — Поэтому он рычит.

— Что ты, что ты, я очень тебя люблю! — бубнит Небесный Медведь. — Просто я иногда не могу удержать себя в лапах.

И Небесный Медведь проводит когтистой лапой по небу и процарапывает на нём разноцветную полукруглую штуку, которую звери Дальнего Леса называют «радостной дугой», или радугой, — ведь Небесный Медвежонок всегда очень радуется, когда её видит, и перестаёт плакать, и дождь прекращается. А Большая Медведица делает из туч смешные фигурки в форме барсуков, ежей, лисиц и ворон, и Небесный Медвежонок тогда смеётся.

И небо становится ясным.

Звёздная болезнь

Когда Барсукотик проснулся утром, небо было ясным, а над горизонтом висела бледная разноцветная радуга.

«Значит, Небесные Медведи помирились, и Медвежонок развеселился», — подумал Барсукотик и улыбнулся.

Весь день, пока его папа Барсук Старший ловил преступников, Барсукотик думал о Небесных Медведях. Он думал о них, когда лакал молоко и когда играл с дождевыми червями, накрывая их мягкой лапкой, отпуская, а потом снова настигая. Он думал о них, пока лазал по деревьям, а потом отмывал грязные когти, чтобы папа ничего не заметил. Он попытался обсудить эту тему со своим другом койотиком Йотиком, но койотик почему-то сказал, что никаких Небесных Медведей не существует, а потом стал плакать и говорить, как это несправедливо, что у него, Барсукотика, папа есть, а у него, койотика, папы нет, и поэтому некому рассказывать ему эти глупые сказки.

— Пап, а ты когда-нибудь видел Небесных Медведей? — спросил Барсукотик, когда настал вечер и Барсук Старший накормил его жареными личинками, уложил в кровать и собирался погасить светляков.

— Я никогда их не видел, — ответил Барсук. — Потому что звери Дальнего Леса ни в коем случае не должны видеть Небесных Зверей. Таков небесный закон.

— Но если ты их не видел, откуда ты знаешь, что они существуют? — огорчился Барсукотик. — Вот койотик Йотик, например, говорит, что Небесных Медведей не бывает.

— Ещё как бывают, — улыбнулся Барсук Старший. — Я в этом абсолютно уверен.

— Почему?

— Если хочешь, я расскажу тебе одну историю, сынок. И ты поймёшь, почему я верю в Небесных Медведей.

— Хочу историю! — обрадовался Барсукотик.

— Рассказывать и чесать тебя за ушами? — улыбнулся Барсук.

— Нет, сегодня просто погладь мне спинку.

— Хорошо, сынок. — Барсук Старший провёл лапой по тёплой пушистой шёрстке Барсукота. — Слушай.

Небесному Медвежонку было строго-настрого запрещено отковыривать звёзды, которые его мама, Большая Медведица, прикрепила к небесному своду для красоты. Когда-то давно, в древние времена, небесный свод по ночам был пустым и чёрным, но это смотрелось очень скучно, к тому же звери Дальнего Леса после заката оказывались в полной темноте, теряли ориентацию и натыкались друг на друга. В общем, пришить к небесному своду красивые и яркие звёздочки было очень хорошим решением — и с точки зрения дизайна, и как помощь зверям Дальнего Леса.

Так вот, естественно, Небесному Медвежонку запрещено было даже трогать звёзды этими его липкими, влажными от тумана и вечно испачканными в метеоритной пыли лапками, не то что их отрывать. Но Медвежонок был непослушным — и отрывал. Отгрызал. Отпарывал коготком. Отковыривал звёзды.

Оторванные звёзды летели вниз, с тихим звяканьем ударялись о линию горизонта, гасли и укатывались по горизонту в самый дальний угол земли, а некоторые звёзды даже разбивались. Небесный Медведь, увидев, что на небе снова не хватает звезды, ужасно злился и громко ревел, а Большая Медведица грустно вздыхала, брала свой веник из хвостов кометы, сметала осколки звёзд в огромный совок и выбрасывала в открытый космос, а целые звёзды аккуратно собирала, грела в лапах, чтобы они снова зажглись, и терпеливо прикрепляла обратно к небесному своду.

— Так делать нельзя, — говорила она Медвежонку. — Отковыривать звёзды опасно, а швыряться ими — тем более.

— Но что же в этом опасного? — удивлялся Медвежонок. — Я сто раз их отковыривал и бросал, и ни разу ничего плохого не случилось, если не считать того, что папа ревел.

— Упавшая звезда опасна не для тебя, а для зверей, живущих в Дальнем Лесу.

— Конечно, если звезда упадёт барсуку или сычику прямо на голову, им будет очень больно, — согласился Небесный Медвежонок. — Но звёзды ведь не долетают до Дальнего Леса, они всегда остаются валяться на горизонте.

— Вот и хорошо, — сказала Большая Медведица. — Но однажды какая-нибудь звезда может сорваться с горизонта и упасть ещё ниже, прямо на Дальний Лес. Вообще, почему я должна тебе что-то доказывать? Нельзя срывать звёзды! Это правило нашей семьи. Ты должен его выполнять без всяких там разговоров.

— Конечно, мама, — кивнул Небесный Медвежонок и ушёл играть со своими метеоритами.

Он выстроил метеориты по размеру — от самого крупного к самому мелкому — как будто это была его армия. Армия космических медвежатиков. Но медвежатики были скучными — они просто послушно висели в воздухе, каждый на своём месте, и легонько покачивались. Небесный Медвежонок схватил метеориты в охапку и зашвырнул их на Луну. Ему было скучно. Ужасно скучно играть одному. Вот если бы у него был братик, они бы разделили медвежатиков на две армии и стали сражаться. Но мама с папой не хотели заводить ещё одного Небесного Медвежонка: «Мы слишком заняты поддержанием порядка на небе и в Дальнем Лесу, у нас нет времени на ещё одного детёныша. Тем более он может получиться таким же непослушным, как ты». Они не понимали, что Медвежонок не слушался и вёл себя плохо именно потому, что ему было скучно одному. На небе подходящих для игры детёнышей не было. Он пробовал играть с солнечными зайчиками в догонялки, но ни разу ни одного не догнал, поддаваться зайчики не хотели, а кроме догонялок ничего не умели. Пару раз он пытался поиграть с небесным телёнком, который пасся на Млечном Пути, но тот сказал, что мама ему не разрешает сходить с пути, и приводить на пастбище посторонних тоже нельзя.

Небесный Медвежонок мечтал играть с детёнышами из Дальнего Леса — там были и медвежата, и волчата, и белочки, и барсучки, — но звери из Дальнего Леса не умели летать, и даже птицы не способны были подняться на нужную высоту. А спускаться на землю и показываться животным Медвежонок никак не мог, он бы тогда нарушил самый главный Небесный Закон. Даже осенние листики на деревьях он красил и обрывал только по ночам, и в такие ночи Большая Медведица специально гасила все звёзды, а папа заволакивал луну тучами, чтобы Медвежонка не заметил какой-нибудь ёж или сыч. Ведь последствие такой встречи будет ужасным: если хоть один житель Дальнего Леса увидит хоть кого-то из семьи Небесных Медведей, небесный свод немедленно упадёт на землю, то есть на Дальний Лес. Этот закон придумал когда-то сам Небесный Медведь, а теперь уже не мог его отменить, потому что Небесные Законы не могут отменить даже боги. А ведь это был абсолютно дурацкий закон. Такой закон можно легко соблюдать, если ты взрослый, но он совершенно невыносим для детёныша. О чём думал папа, когда его сочинял? Уж явно не о родном сыне.

Медвежонок заплакал от обиды и одиночества, и в Дальнем Лесу заморосил дождь, который довольно быстро перешёл в ливень. Звери попрятались в свои норы, а дождевые червяки, наоборот, выползли на поверхность и принялись резвиться в лужах. Червяки любили, когда Небесный Медвежонок плакал. Ведь в это время они могли спокойно разгуливать по Дальнему Лесу, не беспокоясь, что их кто-нибудь съест.

Но потом Небесному Медвежонку пришла в голову одна идея. Он немного развеселился, успокоился, и дождь перестал.

«Раз мне не с кем играть на небе, а в Дальнем Лесу показываться запрещено, я хотя бы подам им знак, что я здесь, наверху, — подумал Медвежонок. — В конце концов, в законе ничего не сказано про то, что Небесным Медвежатам запрещено играть с земными медвежатами и другими детёнышами. Сказано только, что им нельзя меня видеть. Но я, кажется, придумал игру, в которой видеть меня необязательно. Мы можем кидать друг другу разные штуки. Например, я им сброшу вниз звезду, а они мне за это кинут сюда, наверх, какую-нибудь красивую кедровую шишку или деревянных солдатиков. Вот Хорёк, например, выгрызает для своих внуков отличных солдатиков. А ещё фигурки монстров-охотников и медведиков. Вот бы мне такую фигурку!»

Когда родители Небесного Медвежонка уснули, он вынул из своей коллекции сухих осенних листочков жёлтый кленовый лист и нацарапал на нём коготком: «Пришлите мне игрушку. Я тут совсем один. Мне не с кем играть. Вам нельзя меня видеть, но я есть. Небесный Медвежонок».

Потом он отковырнул от небесного свода самую яркую звезду, привязал к ней листок, но сразу бросать её не стал, а сначала сам спустился на линию горизонта, сжимая звезду в лапе.

— Ничего плохого не случится, — пробурчал Медвежонок. — Я кину звезду так, чтобы она никому не упала на голову. И чтобы она не погасла.

Медвежонок присел на линии горизонта на корточки, изучил местность, а потом прицелился — и закинул звезду в глубокую лужу, которую он сам же до этого и наплакал на центральной поляне Дальнего Леса. Вот только листочек с запиской оторвался от звезды, пока она падала, и улетел в чащу.

Вода смягчила удар, и звезда действительно не погасла. Нежно переливаясь, она опустилась на дно глубокой лужи, и центральная поляна озарилась золотистым мерцающим светом.

Первым пропажу звезды обнаружил папа. Он вставал раньше всех и делал обход ещё до рассвета.

— У меня даже рычать уже сил нет, — пожаловался он Большой Медведице. — Твой сын опять оторвал от неба звезду. Самую красивую и яркую. Она висела прямо над моей кроватью.

Большая Медведица тяжело вздохнула, натянула потрёпанный облачный халат и пушистые шлёпки с помпонами и отправилась на горизонт подбирать звезду.

Она обыскала всё, заглянула в самые дальние углы, на случай, если звезда туда закатилась, — но звезды не было.

— Что ты наделал, сынок? — Большая Медведица посмотрела сверху на Дальний Лес. В глубокой луже на центральной поляне уютно мерцала звезда. Вокруг лужи толпились звери.

— А что такого? — прошептал Медвежонок. — По-моему, очень красиво. Им нравится.

— Я же говорила тебе, что звезда для зверей опасна.

— Но ведь она никого не задела!

— Упавшая на землю звезда опасна для здоровья животных. Они могут заболеть.

— Чем заболеть? — пискнул Медвежонок.

— Звёздной болезнью.

Никогда ещё жители Дальнего Леса не видели звезду так близко. Обычно звёзды висели высоко в небе, ночные звери и птицы любовались ими секунду-другую, а потом бежали или летели дальше по своим делам. А дневные звери, которые по ночам спали, вообще не видели звёзд. И тут — такое. Звезда прямо в луже на центральной поляне леса. Протяни лапу — и она будет твоя.

Первой к упавшей звезде протянула лапу Лисичка.

— Лапы прочь от звезды! — строго скомандовал Барсук Старший, который служил в Дальнем Лесу полицейским и следил за порядком. — Никто не должен к ней прикасаться, пока я не выясню, откуда она взялась.

— Как жаль… Ведь эта звезда явно создана специально для меня! — Лисичка зачарованно смотрела в лужу. Под тонким слоем воды сияла звезда. А на поверхности отражалась морда Лисички, которая тоже как будто сияла.

— Почему это для тебя? — возмутился старый Хорёк и тоже уставился в воду своими маленькими красными глазками. — Эта звезда — для меня. Она полагается мне за подвиги. — Хорёк был ветераном Сорок Третьей Лесной Охоты. У него имелась медаль за героизм, но звезды за подвиги не было.

— Для меня — потому что я самая прекрасная лисичка Дальнего Леса, — прошептала Лисичка, по-прежнему заворожённо глядя на своё отражение. — И вообще, я самый прекрасный зверь. У меня самая блестящая и пушистая шубка. Я настоящая звезда Дальнего Леса.

— А я — самый смелый, самый героический, самый самоотверженный зверь в лесу! — сообщил Хорёк, который тоже не отрывался от своего отражения в луже.

— Ух ты! Ух-ух-ух ты! Звезда! — завопили пролетавшие мимо братья-сычи. — Это наша звезда! — Они принялись наматывать круги над лужей, любуясь на свои отражения в сияющей воде. — Мы самые хитрые сычи в мире!

— Да вы вообще не из Дальнего, а из Ближнего Леса! — возмутились белки-футболисты. Они окружили лужу и уставились на звезду всей командой. — Ежу понятно, что эта звезда — для нас. Потому что мы лучшие футболисты Дальнего Леса!

— Вообще-то, мне понятно, что только я заслуживаю звезду, — сообщил Ёж. — Потому что в Дальнем Лесу нет никого умнее меня. Никто из вас даже не знает, что делать с упавшей звездой. Вам это непонятно.

— А тебе чё, колючий, понятно, а-ы-ы? — завыл Волк. — Ты вообще кто такой? Ты недостоин даже блох выкусывать у меня из хвоста.

— А мне всё понятно, — с достоинством ответил Ёж, любуясь на своё отражение в звёздной воде. — Но я не стану ничего объяснять. Я выше этого.

— Именем закона я запрещаю трогать эту звезду. Приказываю всем отойти от лужи на десять шагов, — скомандовал Барсук Старший.

Звери неохотно выполнили приказ.

— Гриф Стервятник, — обратился Барсук к своему помощнику. — Изучи, пожалуйста, эту звезду. Возможно, на ней остались отпечатки чьих-то лап. Мы должны понять, кто её потерял, и вернуть владельцу.

Гриф Стервятник важно подошёл к луже, сунул клюв в воду — и застыл. Перья у него на хвосте встопорщились. Гриф широко раскинул крылья, как будто собирался взлететь, но никуда не полетел.

— Что с тобой, Гриф? — забеспокоился Барсук Старший.

— Я просто понял… — Гриф на секунду вытащил клюв из лужи. — Я только что понял, что я самый лучший специалист абсолютно во всём. Эта звезда полагается мне. И я, конечно же, должен быть назначен главным полицейским Дальнего Леса. Я, а не ты. Я — умная, смелая, гордая, мудрая, сильная птица. А ты — всего лишь жирный барсук.

— А вот это сейчас было обидно, — насупился Барсук Старший и тоже подошёл к луже. — Почему вам всем так понадобилась эта звезда? И почему, как только вы её видите, вы начинаете себя расхваливать?!

Барсук Старший наклонился над лужей, чтобы получше разглядеть звезду, и тут же зажмурился — её свет его ослепил.

«Ты — совершенство, Барсук… — запел у него в голове неизвестный, но восхитительный зверь, а может быть, птица, наподобие соловья. — Ты не жирный, ты солидный, и у тебя самая зверская логика!.. Открой глаза и посмотри на себя — ты прекрасен! Ты звезда, как и я!..»

Барсук Старший открыл глаза — ему очень захотелось убедиться, что он — звезда, и совсем не жирный. Но из лужи на него по-прежнему смотрел усталый барсук с лишним весом. А звезды на дне не было.

— Безобразие! — загалдели звери. — Гриф украл нашу звезду! Гриф Стервятник присвоил себе нашу награду!

Барсук Старший задрал голову и увидел, что в розоватом утреннем небе парит его друг и помощник Стервятник Гриф, а из клюва его исходит неземное сияние — потому что в клюве его зажата упавшая в лужу звезда.

— Немедленно верни звезду на место преступления! — закричал Барсук Старший. — Вернее, на место падения!

— Не верну! — отозвался Гриф, горделиво паря над Дальним Лесом. — Только я достоин этой звезды, потому что я сам — звезда!

— Теперь ты видишь, что ты наделал? — снова спросила сына Большая Медведица.

— Да, мама, — виновато прошептал Медвежонок, глядя вниз, на Дальний Лес.

— Как ты мог! — заревел Небесный Медведь и выдрал с корнем огромный небесный дуб. — Ты нарушил порядок в Дальнем Лесу!

Ударил гром, замелькали на небе сияющие молнии-корни.

— Прости-и-и, папа, — заплакал Небесный Медвежонок. — Я больше так не бу-у-уду-у!..

Пошёл дождь, который быстро перешёл в ливень с градом.

Дождь лил весь день, но звери Дальнего Леса не прятались в своих гнёздах и норах. Их больше не интересовала погода. В этот день звери, которые успели полюбоваться на звезду — а это были практически все звери Дальнего Леса, — перестали выполнять свои обязанности и принялись воплощать свои мечты.

— Я не собираюсь больше выгрызать игрушки из дерева! — сообщил Хорёк. — Я — звезда! Я достоин лучшего! Я лучше буду грызть вековые дубы и стрелять по шишкам!

— А я не буду варить капусту и кормить зайчат! — сказала Зайчиха. — Я лучше займусь спортом. Я самая лучшая бегунья Дальнего Леса, и сегодня я буду ставить новый рекорд! — И Зайчиха выскочила из норы под дождь и стала бегать по лесным тропинкам.

— А я не буду никого стричь! — завопил Стриж Парикмахер. — Я стриг! стриг! стриг вас всех каждый день, я лучший парикмахер Дальнего Леса, а вы мне даже не дали в награду звезду! Парикмахерская закрывается! Отныне я буду стричь только себя самого! Ходите лохматые и невычесанные, с колтунами!

— А я не буду больше соблюдать этот дурацкий закон о вегетарианстве, из-за которого я не могу есть то, что мне нравится! Я самая красивая лисичка в Дальнем Лесу, и мне не нужна диета! Я достойна всего самого вкусного! А самое вкусное — это зайцы! Сейчас я догоню Зайчиху и съем её! — И Лисичка бросилась за Зайчихой.

— Не догонишь! — запищала Зайчиха. — Это я звезда спорта, а не ты!

— Нет, это мы звёзды спорта! — заголосили белки-футболисты и тоже зачем-то бросились следом за Лисой и Зайчихой.

— А я больше не буду приносить вам на хвосте новости! — прокричала Сорока. — Это я-то? Лучшая сорока на свете-то? Я достойна лучшего! Я всегда мечтала полететь в космос!

— Ежу понятно, что нет никого хитрее, ловчее и ух-ухватистей, чем мы с братом! — заухали сычи. — Звезда — наша по праву. Ух, как мы отберём её сейчас у Грифа Стервятника, ух, как отберём! — И с этими словами сычи взмыли в воздух и принялись гоняться за Грифом, чтобы завладеть звездой.

На центральную поляну посыпались перья.

— А чего это они все так кричат, будто с ума посходили? — высунулся из своей норы слепой Крот.

— Это мне самому интересно, дружище, — пробормотал Барсук Старший. — Такое ощущение, что они все заболели. Схожу-ка я к Грачу Врачу и спрошу.

Клиника «Семейный Грач» располагалась в самой чаще леса. Солнце стояло уже высоко, когда Барсук Старший, пыхтя и отфыркиваясь, вошёл в кабинет своего друга Грача Врача.

— Скажи мне, Грач, ты считаешь себя лучшим врачом Дальнего Леса и звездой медицины? — с порога поинтересовался Барсук.

— Ну… Я, может быть, так и считаю, но с моей стороны было бы очень нескромно так говорить, — ответил Грач. — В нашей клинике есть и другие врачи, и им было бы обидно это услышать.

— Слава Небесным Медведям! — воскликнул Барсук Старший. — Хоть с тобой всё в порядке, Грач. И ещё с Кротом и, кажется, со мной. Остальные считают себя звёздами Дальнего Леса.

— Так-так-так… А в наш лес, случайно, не упала с неба звезда? — заинтересовался Грач Врач. — Я был занят сбором успокоительных ягод боярышника и всё пропустил.

— Именно что упала! — кивнул Барсук Старший. — Прямо в лужу на центральной поляне. Они все на неё смотрели. И я тоже взглянул краем глаза, но толком рассмотреть не успел, потому что звезду утащил прямо у меня из-под носа мой помощник Гриф Стервятник.

— Так-так-так… Значит, ты не успел её разглядеть. Крот слепой, поэтому не увидел звезду. А меня вообще не было на поляне. Остальные, к сожалению, заразились и заболели.

— Чем заболели? — нахмурился Барсук Старший.

— Звёздной болезнью. Это такая болезнь, когда зверю кажется, что он — самый лучший, а остальные недостойны даже того, чтобы вычёсывать ему блох.

— Точно! Волк что-то такое говорил про блох. Это лечится?

— Лечится, — кивнул Грач. — Полным и окончательным удалением звезды. Её нужно вернуть тому, кому она на самом деле принадлежит.

— Когда я был барсучонком, моя мама-барсучиха рассказывала мне, что все звёзды принадлежат Небесным Медведям. Но ведь мы с тобой реалисты и не верим в сказки про Небесных Медведей? — неуверенно произнёс Барсук Старший.

— Ну… мне трудно верить в то, что я никогда не видел, — согласился Грач. — Вот если бы было какое-то доказательство их существования, если бы…

— Слушай, Грач, — перебил Барсук. — У этой звезды был очень специфический запах. Я заметил, когда наклонился над лужей. Звезда пахла чем-то горелым. Но это был не такой запах, как когда пережарил личинок. Это был такой запах… Такой запах, как если бы сгорел корневизор. Представляешь, ты смотришь по корневизору футбольный матч «Белки против Енотов», и тут он вдруг загорается и — бдыщ!

— Ты к чему это, Барсук Старший? — с подозрением спросил Грач Врач. — Ты сам-то точно здоров?

— Я к тому, что в твоём кабинете пахнет очень похоже. — Барсук Старший потянул носом воздух.

— Ты хочешь сказать, что Гриф выплюнул звезду и она упала сюда?

— Нет, тогда здесь всё бы сияло, а мы бы с тобой доказывали друг другу, что мы — самые лучшие. Это что-то другое, но оно тоже упало с неба… Вероятно, залетело через распахнутое окно… — Барсук Старший, принюхиваясь, залез под стол Грача Врача. — Вот! Нашёл! — Он вылез из-под стола, победоносно размахивая сухим кленовым листом.

— Это же просто лист, — разочарованно сказал Грач. — Он упал с клёна, а не с неба.

— А вот и нет! Этот лист побывал на небе! — Барсук Старший продемонстрировал Грачу Врачу процарапанную когтем надпись:

— Мать моя курица! — всплеснул крыльями Грач Врач. — Значит, Небесные Медведи и правда существуют. И это их звезда.

— Но они не могут её забрать, потому что обычным зверям нельзя их видеть, — подытожил Барсук. — А звезда такая яркая, что Небесного Медведя заметят даже ночью, если он к ней приблизится.

— Что же делать?

— Я, кажется, кое-что придумал, — пробормотал Барсук Старший.

— Значит, так, Сорока, — деловито сказал Барсук. — У меня для тебя задание.

— Я больше не собираюсь носить новости на хвосте! — огрызнулась Сорока. — Я достойна лучшего! Я хочу в космос!

— Именно так, Сорока. Я как раз хочу отправить тебя в космос. Как ты думаешь, справишься?

— А то-то-то как же? Конечно, справлюсь! Ведь я-то — лучшая!

— А если у тебя на хвосте будет висеть Крот — всё равно справишься?

— Я же лучшая! Конечно, я справлюсь!

— Вот и славно. Тогда слушай внимательно. Видишь, в небе братья-сычи, кукушка, Стриж Парикмахер и Гриф Стервятник дерутся за звезду?

— Ещё бы не видеть! Звезда-то вон какая яркая!

— Я сейчас посажу тебе на хвост Крота, и вы вместе подниметесь в небо. Крот слепой — он звезду не видит. Но лапы у него очень цепкие. Когда ты поравняешься со звездой, у кого бы она ни была — у сычей, у Грифа, у Стрижа или у кукушки, — немедленно кричи Кроту: «Звезда тут!» И Крот её схватит.

— И сразу отдаст мне? — с надеждой спросила Сорока.

— Ну… не сразу, — уклончиво сказал Барсук Старший. — Сначала вы с Кротом сгоняете в космос… А теперь слушай задание ты, Крот. — И Барсук Старший что-то зашептал Кроту в ухо, а потом сунул ему в карман деревянного медведика, которого Хорёк когда-то выгрыз для своих внуков.

— Но это же игрушка маленьких хорёчков! — удивлённо ощупал фигурку Крот.

— А хорёчки сказали, что она им больше не нужна, потому что они достойны лучшего, — ответил Барсук. — Ну, вперёд! — скомандовал он, и Сорока взмыла в воздух с Кротом на хвосте.

Большая Медведица как раз пыталась уложить Медвежонка на дневной сон и раз за разом накрывала его облачным одеялом, а он раз за разом раскрывался, потому что ненавидел спать днём, когда она вдруг заметила в небе птицу. У птицы на хвосте болтался какой-то сияющий зверь. Птица — это была Сорока, но Большая Медведица не разбиралась в птичьих видах — парила пока ещё значительно ниже того места, где располагалась Небесная Нора, но явно пыталась подняться как можно выше и уже поравнялась с большим тёмным облаком, служившим Небесным Медведям погребом, где они хранили небесный картофель. Птице явно было тяжело тащить на хвосте прицепившегося к ней лесного зверя, поэтому она присела на крышу погреба отдохнуть.

— О ужас! — воскликнула Медведица. — Эти звери совсем сошли с ума! Если они нас увидят, небесный свод упадёт на землю! И тогда нам всем конец!

— Где звери, которые сошли с ума? Где, где они? — Небесный Медвежонок вскочил и возбуждённо запрыгал на облачном матрасе.

— Немедленно ложись! — взревел Небесный Медведь, а Медведице сказал: — Не волнуйся, я сейчас всё решу.

Он набрал полную грудь воздуха, а потом дунул — и всё вокруг заволоклось плотным белым туманом.

— Они испугаются и вернутся вниз, — сказал Небесный Медведь. — Никто не любит блуждать в тумане.

— Как страшно-то! — прошептала Сорока. — И не видно-то ничего в этом космосе!

— А ты оставь меня на туче, Сорока, а сама лети вниз.

— А как же звезда? Мне ведь полагается звезда за полёт в космос?

— Конечно, Сорока. Барсук Старший наградит тебя звездой.

— Когда?

— Я думаю, завтра. Соберёт всех зверей — и торжественно вручит тебе звезду.

— А ты чего будешь тут делать-то, один-то, на туче?

— У меня тут небольшое задание, Сорока.

— Но тебя-то звездой-то не наградят? — Сорока подозрительно щёлкнула клювом. — Только меня одну, так?

— Не волнуйся. Только тебя.

Когда туман рассеялся, Небесные Медведи осторожно высунулись из норы. Странный зверь, от которого исходило сияние, по-прежнему сидел на туче. А вот странная птица улетела.

— Эй, Медведи! Я Крот! — закричал зверь. — Я совершенно слепой! Поэтому я не могу вас увидеть! Идите сюда! Я принёс вам вашу звезду! — Он вытащил из кармана звезду. — А ещё я принёс вашему Небесному Медвежонку игрушку!

— Слепой зверь! — восторженно завопил Медвежонок и прыгнул к Кроту на тучу. — Слепой зверь! Ты будешь со мной играть?

До самого вечера, пока Медведица пришивала звезду к небесному своду, Крот играл с Небесным Медвежонком в прятки. Медвежонок прятался, а Крот его находил, хоть и был слепым, потому что у Крота был очень хороший нюх, и он чуял запах Небесного Медвежонка. Медвежонок пах мёдом, молоком небесных коров и весенним дождём, а ещё почему-то немножко чем-то горелым. А потом они ещё поиграли с деревянным медведиком и метеоритами. Деревянный медведик как будто был Небесным Медвежонком, а метеориты как будто были зверями Дальнего Леса.

Когда настала ночь, Небесный Медведь временно выключил и луну, и звёзды, занавесил всё небо тяжёлыми тучами и в полной темноте спустил Крота в Дальний Лес. Он посадил Крота на верхушку высокого дуба и на прощанье сказал:

— Спасибо, что вернул нам звезду, слепой зверь. Прилетай к нам иногда играть с нашим Медвежонком. Ему очень не хватает общения.

— Хорошо, — сказал Крот и помахал Медведю на прощанье. Он не видел, что тот уже скрылся в небе.

— А Крот не упал с дуба? — забеспокоился Барсукотик.

— Нет, сынок, — ответил Барсук. — Он просидел на дубе всю ночь, а утром мы с белками-футболистами и Грачом Врачом его сняли. Ну всё, теперь спать. — Барсук Старший подоткнул моховое одеяло.

— А как же Сорока? Её, получается, не наградили звездой?

— Ну почему же не наградили? Очень даже наградили. Хорошей еловой звездой почёта за героизм. Звезду выстругал Хорёк.

— А все звери сразу выздоровели от звёздной болезни?

— Практически сразу. Уже на следующий день они чувствовали себя хорошо. Но Грач Врач на всякий случай ещё неделю лечил их ягодками боярышника.

— А Крот потом ещё приходил к Небесному Медвежонку на небо? — не унимался Барсукотик. — Он с ним ещё играл?

— А вот этого я не знаю, — ответил Барсук Старший, то ли потому, что правда не знал, то ли чтобы прекратились расспросы. — Об этом ты лучше спроси самого Крота. Но только завтра. А сейчас спать, сынок.

— А Барсук Старший из этой истории — это ведь ты и есть, да, папа? — спросил Барсукотик и широко зевнул, показав острые белые зубки, которые он никогда не забывал чистить перед сном.

— Я и есть, — кивнул Барсук Старший и выключил светляков.

— Пап, а я — барсучок? — раздался голос Барсукотика из темноты. — А то некоторые звери говорят, что я котик, но это же неправда, да, папа?

— Понимаешь, сынок… — начал было Барсук Старший, но тут же умолк. Барсукотик мирно посапывал в кроватке, свернувшись калачиком. Две барсучьи полоски, которые Барсукотик рисовал себе на мордочке каждое утро, сейчас почти стёрлись. Глаза его были закрыты, а усики и кончик хвоста чуть подрагивали. Барсукотик спал и видел сны. Можно было не отвечать на его вопрос.

Легенда о Сыче и Барсуке

— Не хочу мыться перед сном! Вода мокрая и холодная! — Шерсть у Барсукотика встала дыбом, и он сделался похож на меховой шар.

— Тогда просто умойся лапкой, сынок, — миролюбиво посоветовал Барсук Старший.

— Не хочу умываться лапкой! Моя лапка устала! — Барсукотик капризно потряс правой лапкой.

— Ну, другой лапкой.

— И другая устала! — заверещал Барсукотик и даже выпустил когти, чтобы показать, насколько устали его обе лапки.

— Тогда я тебя умою? — предложил Барсук Старший.

— Ну уж нет! Я не маленький барсучок, чтобы меня умывали!

— А ты сейчас вообще не барсучок, — спокойно сказал Барсук Старший.

— Как не барсучок? — Барсукотику стало не по себе. — А кто же я сейчас? Котик?

— Сейчас ты сычик, — ответил Барсук. — В тебе явно говорит сыч.

— Как это — во мне говорит сыч? — Глаза Барсукотика стали огромными и круглыми, как две жёлтые луны.

— Давай-ка, сынок, умойся. А когда ты ляжешь в постель, я расскажу тебе историю про Барсука и Сыча, и ты всё поймёшь.

— Хорошо, — пискнул Барсукотик и принялся быстро умываться обеими лапками.

Давным-давно, в начале времён, Небесный Медведь сотворил Дальний Лес. В лесу были ёлки, берёзы, дубы, осины, сосны, кусты, лопухи, трава, цветы, ягоды, бабочки и медоносные пчёлы. А ещё небольшой ручей и очень много шишек.

— Вроде бы всё хорошо, но чего-то не хватает в этом лесу, — задумчиво сказал Небесный Медведь своей жене Большой Медведице.

Большая Медведица внимательно оглядела сверху Дальний Лес и ответила:

— Не хватает зверей.

— Но я же придумал и сотворил пчёл, — ответил Медведь. — Они делают мёд. Зачем там кто-то ещё?

— Твои пчёлы живут строго по расписанию. У них всегда одно и то же: изготовление сот, сбор нектара, производство мёда. Ты их скучно придумал.

— Тогда давай я сотру их с лица земли?

— Нет, не надо. Мёд-то у них получается вкусный. Просто нужно придумать и сотворить других зверей. Для разнообразия.

— Хорошо. Я сейчас сотворю медведя.

— Дорогой, ну это тоже немножко скучно. Получается, у нас наверху медведи, то есть мы, и внизу тоже медведи. Я хотела бы видеть каких-то новых зверей. Медведей тоже можешь сотворить, но потом, через пару недель.

— Я не могу придумать никаких новых зверей, — насупился Небесный Медведь. — И вообще, я очень устал. Я сотворил целый лес.

— А ты попроси нашего медвежонка тебе помочь, — предложила Большая Медведица. — Пусть он придумает и слепит из тучек зверей, а ты создашь их в Дальнем Лесу по облачному образцу.

— Отличная мысль! — обрадовался Небесный Медведь. — Только у меня нет сил создавать много зверей. Я готов создать одного. Сынок, придумай, пожалуйста, одного зверя для Дальнего Леса.

— А можно, пожалуйста, двух зверей? — спросил Медвежонок.

— Ну вот, опять ты торгуешься.

— Но, папа, одному зверю будет очень скучно и одиноко!

— Ладно, так уж и быть. Слепи двух.

— Ура! — обрадовался Небесный Медвежонок. — Я быстренько!

Через полчаса две поделки были готовы.

— Это — барсучок, — Небесный Медвежонок указал на первого зверя.

Лапы зверя были сделаны из чёрного грозового облака, тушка — из серого, а голова — из белого.

— Только я его сейчас чуть-чуть подправлю! — Небесный Медвежонок взял свой астероидный фломастер и нарисовал на белой облачной голове барсучка две чёрные полоски, тянувшиеся от носа к ушам. — Вот теперь барсучок готов.

— Какой хороший зверь у тебя получился, малыш, — похвалила сына Большая Медведица.

— А это кто такой? — Небесный Медведь указал на второго зверя, слепленного из серого с белыми пятнышками облака.

У зверя имелись крылья, круглые жёлтые и очень возмущённые глаза из горящих осколков кометы и крючковатый клюв из сосновой ветки, за которой Медвежонок специально сгонял в Дальний Лес.

— Это — сыч, — ответил Небесный Медвежонок. — Смотрите, у него ещё голова полностью поворачивается. — И он крутанул голову облачного сыча так, что она сделала полный круг, и клюв сначала оказался сзади, а потом снова спереди.

— А она не отвалится? — с сомнением уточнил Небесный Медведь.

— Нет. Это же сыч.

— Какой-то он недовольный, — сказала Большая Медведица. — Может, сделать его повеселее?

— Ну уж нет! Сыч должен быть недовольным.

— Пусть будет так, — согласился Небесный Медведь. — Я создам сыча с противным характером. Он будет всегда невыспавшимся, обиженным, возмущённым, сварливым и раздражённым. И ещё пыльным. С его крыльев будет сыпаться пыль.

— То есть это будет очень злой сыч? — уточнил Небесный Медвежонок.

— Ну, не то чтобы прямо злой. Просто недовольный. Как ты и хотел.

— Хорошо, — согласился Медвежонок.

И Небесный Медведь немедленно создал в Дальнем Лесу первого в мире сыча.

— Ух, какой мерзкий зелёный лес меня окружает! — возмущённо завопил Сыч, как только открыл свои круглые жёлтые глаза и высунулся из дупла. — Неужели нельзя было сделать траву и листья нормального цвета, серого или чёрного? Ух, как я недоволен! И вообще, разве я просил меня создавать, да ещё в таком дурацком, бессмысленном месте? Я подаю жалобу! Кто вообще всё это придумал?

— Это я, Небесный Медведь, всё это придумал, — растерянно ответил Небесный Медведь.

— И ещё я! — пропищал Небесный Медвежонок.

— Ух, я должен немедленно заглянуть в ваши бесстыжие глаза! — Сыч взмыл в небеса.

— Не хочу, чтобы эта склочная птица заглядывала в мои бесстыжие глаза и вообще меня видела, — испугался Небесный Медведь.

— И я не хочу! — поддакнул Медвежонок.

— И я тоже, дорогой, — кивнула Большая Медведица, наблюдая, как пыль сыплется с крыльев Сыча при каждом взмахе. — Издай, пожалуйста, какой-нибудь мудрый небесный закон, который нас полностью обезопасит.

— Издаю закон! — пробасил Небесный Медведь. — Звери Дальнего Леса никогда не должны видеть Небесных Медведей! Если этот закон будет нарушен, небесный свод упадёт прямо на лес, и тогда всем крышка!

— Ух ты, ах ты, закон он издал! — возмущённо заухал Сыч, но всё-таки спустился обратно в лес и уселся на верхушку сосны. — Любой закон можно отменить!

— Издаю закон, который гласит, что Небесные Законы не могут отменить даже боги! — проревел в ответ Небесный Медведь.

— Ух ты, вот ты и попался на крючок закона! — Сыч злорадно захохотал. — Теперь весь Дальний Лес в моём полном распоряжении! Вы больше не сможете сюда спускаться, Небесные Медведи, потому что я вас увижу, и вам тогда крышка!

— Я имел в виду, крышка — всем, кто в лесу, а не на небе! — проревел Небесный Медведь.

— Ух, мало ли, что ты имел в виду! Закон есть закон, и там сказано — всем, а все — это все! И в лесу, и на небе!

— Какое мерзкое создание, — расстроился Небесный Медведь. — И зачем я только его сотворил. Теперь в мой собственный Дальний Лес за моим собственным мёдом мне придётся спускаться тайком, в темноте! Больше не буду никого создавать!

— Пап, а как же барсучок? — заныл Небесный Медвежонок. — Ты обещал создать ещё барсучка!

— Ну нет уж, хватит с меня Сыча. Барсука я создавать не хочу.

— Но, папа, барсучок же будет совсем другой! Он будет не похож на сыча! Он будет весёлый, добрый, отзывчивый, любопытный и дружелюбный! Маленький, безобидненький барсучок! Пожалуйста, папа!

— Ну хорошо, так и быть. Создам барсучка. Пусть он будет полной противоположностью сычу.

И Небесный Медведь создал Барсучка.

— Какой красивый лес! — воскликнул Барсучок, как только высунул свой полосатый нос из норы. — И как тут интересно! Сейчас же пойду всё исследовать и искать друзей!

— Ух, нет тут ничего интересного и красивого! — заухал с сосны Сыч, замахал крыльями и взметнул облако пыли.

— Ну как же нет? — удивился Барсучок. — Сосна красивая. А ты интересный. — Барсучок чихнул от пыли.

— То есть я, получается, некрасивый? — возмутился Сыч.

— Я не это хотел сказать…

— И по какому праву ты здесь чихаешь?

— Но мне просто пыль попала в нос, и я…

— Если ты больной зверь, сиди в своей норе и никуда не высовывайся, нечего меня заражать.

— Я не больной, не бойся! — Барсучок протёр носик лопухом. — Давай с тобой дружить?

— Ух-ух, что значит «не бойся»? — Сыч развернулся к Барсучку задом, но голову на шее закрутил так, что клюв всё равно смотрел прямо на Барсучка. — Ты хочешь сказать, что я трус? Я не собираюсь дружить с тем, кто меня обижает!

— Но я… — начал Барсучок.

— Разговор окончен! — Взметнув ещё одно облако пыли, Сыч слетел с сосны и забился в своё дупло.

Весь день Сыч сидел в дупле, надувшись и нахохлившись, а Барсучок исследовал Дальний Лес. Ему всё нравилось. Нравилось рыть ароматную, пахнувшую хвоей землю. Нравилось выгрызать личинок из трухлявого пня. Нравилось валяться в траве и подставлять солнцу то животик, то спинку. Единственное, что ему не нравилось, — это отсутствие друзей. Кроме него и Сыча в лесу никого больше не было.

«Нужно помириться с Сычом, — решил Барсучок. — Угощу-ка я его вкусным травяным чаем».

И Барсучок принялся собирать мяту, ромашку и другие травы.

— …Что это за гадость? — скривился Сыч, когда Барсучок засунул ему в дупло берестяную кружку с ароматным травяным чаем.

— Это чай. Можно мне войти?

— Так и быть, заходи, — милостиво разрешил Сыч и отхлебнул из кружки.

— Вот спасибо! Как я рад, что мы подружились! — Барсучок забрался в пыльное дупло к Сычу со своей кружкой. — Теперь мы будем каждый вечер мирно пить чай.

Барсучок чихнул.

— А где печеньки? — раздражённо спросил Сыч.

— Что?..

— Печеньки! Или яблочный пирог к чаю! Разве можно приходить в гости с пустыми лапами?! Как не стыдно! Никакой совести нет у зверя! Уходи отсюда! — Сыч вышвырнул Барсучка из дупла, а потом выплеснул чай из обеих кружек.

— Почему ты не хочешь со мной дружить? — пропищал маленький безобидненький Барсучок и заплакал.

Небесный Медвежонок, наблюдавший за Сычом и Барсучком сверху, тоже заплакал. В Дальнем Лесу заморосил дождь.

— Бедный Барсучок! — всхлипывал Медвежонок.

— Нет, так не пойдёт, — сказала Большая Медведица. — Эти постоянные ссоры Барсучка и Сыча, эта несправедливость травмирует нашего малыша.

— Что же делать? Разразить Сыча громом? — охотно предложил Небесный Медведь, которому Сыч уже успел страшно надоесть.

— Не надо разить громом сычика! — Небесный Медвежонок зарыдал ещё сильнее, и дождь в Дальнем Лесу перешёл в ливень. — Бедный сычик! Он не виноват, что мы его таким создали!

— Медвежонок прав, — сказала Большая Медведица. — Сыч противный, но он не виноват.

— Так что же делать? — спросил Небесный Медведь.

— Перестать лениться и создать других зверей в Дальнем Лесу. Много зверей. Чтобы Барсучку было с кем дружить, кроме Сыча, а Сычу чтобы было на ком срывать раздражение, кроме Барсучка.

— И это что же, мне придётся придумывать каждому зверю цвет, размер и характер?

— Ну, с цветом и размером зверей тебе поможет наш Медвежонок. А с характерами предлагаю поступить так: пусть в каждом звере всегда как будто бы борются невидимые барсучок и сыч.

— Имеется в виду, пусть в каждом звере борются добро и зло?

— Нет, папа, не добро и зло, а весёленький, безобидненький барсучок и вредный, обидчивый сыч, — вклинился в разговор Медвежонок.

— И в каждом звере пусть побеждает то один, то другой, — кивнула Большая Медведица. — В ком-то пусть чаще побеждает барсучок, и этот зверь в основном будет весёлым и дружелюбным. А в ком-то — сыч. И зверь тогда будет страшно всем недоволен. Но пусть у каждого зверя иногда наступает такой момент, когда внутренние сыч и барсук перестают пререкаться и ссориться, а просто мирно пьют чай. Ведь должен же зверь хоть иногда быть в мире с самим собой.

— А почему бы мне просто не выдать всем зверям Дальнего Леса дружелюбный и лёгкий барсучковый характер?

— Потому что тогда будет очень скучно, дорогой, — сказала Большая Медведица.

— Понял, — кивнул Небесный Медведь.

Целую неделю они всей своей небесной семьёй придумывали и создавали зверей Дальнего Леса: лисичек и белок, волков и медведей (медведей было создать проще всего), кротов и хорьков, ежей и лягушек, енотов и зайцев, грачей и стрижей, ворон и сорок, воробьёв и синичек и ещё много-много кого.

С тех пор прошли столетья. Тех древних, первобытных зверей давно уже нет, но их потомки — детёныши детёнышей их детёнышей — по-прежнему населяют Дальний Лес. И в каждом звере по-прежнему побеждает то безобидненький барсучок, то обидчивый сыч. А иногда они просто садятся и мирно пьют чай.

— Я не хочу, чтобы во мне побеждал Сыч, — пробормотал Барсукотик, засыпая. — Я хочу быть Барсучком. Ведь я барсучок, да, папа?

— Сейчас да, — улыбнулся Барсук Старший и выключил светляков. — Сейчас ты маленький, безобидненький барсучок.

Баллада о бешеном хомяке

— Расскажи мне сказку! — Барсукотик уютно свернулся калачиком под моховым одеялом и приготовился слушать.

— Хорошо, сынок. Только сегодня сказка будет особенная. В стихах.

Барсук Старший уселся рядом, держа в лапах берестяную книгу с изображением чёрно-бурого с проседью лиса на обложке. Лис высовывался из-за ёлки и смотрел на Барсукотика мудрыми и слегка голодными янтарными глазами.

— Ой, а кто это? — спросил Барсукотик.

— Это Лисандр Опушкин. Дичайший лесной поэт. И сегодня я прочту тебе его «Балладу о бешеном хомяке».

— Почему бешеном? — Барсукотик на всякий случай прижал ушки к голове.

— Вот послушаешь — и узнаешь.

— А птичье молоко было вкусное? — спросил Барсукотик.

— Не знаю, сынок. Я его никогда не пробовал.

— А я бы хотел попробовать птичье молоко.

— И стать бешеным Барсукотом?

— Нет, не бешеным. Я бы его не пил, а только чуть-чуть лизнул язычком, чтобы узнать, какое оно на вкус. Ты можешь мне завтра его принести?

— Не могу, Барсукот. Птичье молоко очень редкое. Оно упоминается в некоторых зверских легендах и сказках, но лично я никогда в жизни его не встречал. Может быть, его вообще нет в природе.

— Как это вообще нет? Наш дичайший лесной поэт не стал бы нам врать.

— Тебе понравились стихи Опушкина?

— Да, папа. Когда я вырасту, я тоже стану диким поэтом. И буду писать стихи. Как Лисандр Опушкин.

— А я думал, ты хочешь стать Барсуком Полиции Дальнего Леса, как я.

— Конечно, хочу. И стану. Днём я буду ловить преступников, а по вечерам писать дикие стихи. Договорились?

— Договорились, сынок.