Звездный свет

9. Пересекшиеся цели

В Поселке уже давно установилась нормальная погода, аммиачный туман унесло в неизведанные районы Нижней Альфы, и с северо-запада дул легкий ветерок. Звезды яростно перемигивались между собой, привлекая внимание месклинитов, находившихся снаружи или в одном из прозрачных коридоров, но их не замечали остальные, те, кто был в освещенных комнатах, хотя и под тем же прозрачным потолком.

Именно потому, что Барленнан находился недалеко от лабораторий в западной части Поселка, когда пришел вызов от Изи, ее послание не сразу достигло его. Оно было записано и доставлено одним из курьеров Гузмиина, который, подчиняясь существующим приказам, не обратил никакого внимания на то, что Барленнан проводил совещание. Курьер протянул послание командиру, который вынужден был прервать свое предложение на середине, чтобы прочесть его. Бендивенс и Дисленвер, ученые, с которыми он беседовал, молча ждали, пока он ознакомится с посланием, хотя их позы выдавали крайнее любопытство.

Барленнан дважды перечитал сообщение, словно пытаясь что-то вспомнить, а затем повернулся к курьеру:

— Как я понял, это только что получено.

— Да, командир.

— И сколько времени прошло с тех пор, как получен предыдущий доклад Дондрагмера?

— Не много, командир, менее часа, я бы сказал. В журнале указано точное время; не проверить ли мне?

— Это не столь важно, поскольку вы знаете его. Последнее, что я слышал о «Квембли», — то, что их вынесло на сушу после нескольких часов дрейфа вниз по реке, и это произошло уже довольно давно. Я предполагал, что все в порядке, поскольку от Гуза более не поступало никаких сообщений о крейсере. Он услышал какой-то внутренний рапорт, который передают через равные промежутки времени, либо сам спросил людей, как там у них дела?

— Не знаю, командир. Я не нес вахту все это время. Мне проверить?

— Нет. Я сам довольно скоро прибуду туда. Передай Гузу, чтобы он ничего не передавал до моего прихода, а просто задерживал все послания.

Курьер исчез, и Барленнан снова повернулся к ученым.

— Иногда я просто не понимаю, почему мы отказались от внутренней связи. Мне хотелось бы знать, сколько времени ушло у Дона на то, чтобы так серьезно попасться, но, прежде чем доберусь до Гузмиина, я хотел бы выяснить еще кое-что.

Бендивенс проделал телодвижение, означающее то же, что у людей пожимание плечами.

— Только прикажи, и мы быстро поможем тебе. У нас в лабораториях есть телефоны, которые работают достаточно хорошо, и мы сможем подсоединить практически весь Поселок, но на это понадобится довольно много металла.

— Нет, еще рано. Телефонную сеть мы пока сохраним в тайне. Вот, прочтите-ка это. «Квембли» застрял в чем-то вроде замерзшей воды, и оба его вертолета пропали. У одного из них на борту имелся передатчик, поддерживавший связь с человеческими существами, непосредственно перед исчезновением он работал.

Дисленвер издал звук, напоминающий тихое гудение, и тоже потянулся за посланием. Бендивенс молча потянул ему листок. Дисленвер прочел его, раз, другой, как это сделал Барленнан, и только потом заговорил.

— Я думаю, человеческие существа могли бы собрать несколько более полную информацию, если бы вообще наблюдали аккуратно. Здесь сказано лишь то, что Кервенсер не вернулся из полета и что с поисковым вертолетом с передатчиком на борту, вылетевшим на его поиски, неожиданно прервалась связь. Изображение исчезло, и экран просто стал черным.

— Этому может быть лишь одна причина, — заметил Бендивенс.

— Я тоже так думаю, — произнес командир. — Но вопрос не в том, что именно закрыло экран, а почему это произошло именно в том месте и в то время. Мы можем предположить, что Реффел сделал это сам, отключив передатчик. Было бы неплохо, если б ты сообразил сделать это, прежде чем нам пришлось оставить «Эскет», и тем самым облегчил бы нашу операцию. Скорее всего, он увидел нечто не вписывающееся в официальную версию истории с «Эскетом». Но что именно? «Квембли» застрял на огромном расстоянии от «Эскета». Теоретически один из наших воздушных шаров мог оказаться в том районе, но этого не должно было случиться.

— Мы ничего не узнаем, пока не вернется воздушный шар, вылетевший к Дестигмету, — рассудительно ответил ученый. — Меня сейчас больше интересует, почему мы не узнали об исчезновении Кервенсера несколько раньше. Почему оказалось так, что нам сообщили обо всем уже после того, как Реффел отправился на поиски и тоже пропал? Неужели Дондрагмер так задерживал свои доклады людям-наблюдателям?

— Я в этом очень сомневаюсь, — ответил Барленнан. — Вполне возможно, что они сообщили нам об исчезновении Кервенсера вовремя. Помните, курьер сказал, что приходили и другие послания? Гузмиин мог подумать, что сообщение о подобном происшествии не стоит того, чтобы из-за него специально посылать курьера, пока не пройдет достаточно времени, чтоб можно было ожидать результатов поиска. Мы сможем все проверить через несколько минут, но, мне кажется, мои предположения верны.

— Может быть. Однако в последнее время я довольно часто думал о том, действительно ли люди со станции передают нам информацию своевременно и полностью. Несколько раз у меня создавалось впечатление, что они накапливают сообщения и посылают их на планету одним, так сказать, пакетом. Вполне вероятно, они просто не продумали это, а может, мне вообще все показалась…

— Но они могут намеренно задерживать информацию, — подхватил Бендивенс. — Если в поведении людей есть какой-то умысел, мы можем потерять половину нашей экспедиции, даже не узнав об этом. Они могут опасаться, что мы прекратим исследования и потребуем, чтобы нас вернули домой, как это предусмотрено контрактом, если риск окажется слишком большим.

— Пожалуй, это вполне логично, — признал Барленнан. — Просто я как-то не думал об этом. Я, правда, считаю, что люди обманывают нас, но чем больше пытаюсь разобраться в том, что происходит, тем активнее пытаюсь придумать, как нам узнать истину. А вдруг люди все-таки выбирают, что сообщить нам, а что нет, каждый раз, когда с одним из исследовательских крейсеров что-то случается?

— Ты думаешь, они на это способны? — спросил Дисленвер.

— Трудно сказать. Конечно, мы сами очень многое утаили от них, и у нас на то есть, как мы считаем, весьма веские причины. Но в общем-то меня не это беспокоит. Мы знаем, многие из людей весьма хороши в бизнесе, и, если мы не можем удержаться на их уровне, сами виноваты. Но мне хотелось бы сейчас точно знать одно: что кроется за всем этим — расчет или простая неаккуратность. Я знаю только одну возможность все проверить, но пока еще не готов ею воспользоваться. Если у вас есть какие-нибудь предложения, буду весьма рад.

— А о какой возможности ты говоришь? — почти одновременно спросили оба ученых, Дисленвер чуть-чуть раньше.

— «Эскет», конечно. Только там мы сможем провести независимую проверку всего, что они нам говорят. По крайней мере, я ничего другого пока не придумал. Правда, на это уйдет довольно много времени. До восхода солнца туда никто не отправится, да и лететь до места сто двадцать часов или около того. Конечно, мы могли бы послать «Диди» даже ночью…

— Если бы мы установили световой передающий канал, как я предлагал… — начал Дисленвер.

— Слишком рискованно. Почти наверняка люди заметят его. Мы просто не знаем, каковы возможности приборов человеческих существ. Мне известно лишь, что большинство из них расположено там, на станции, но никто из нас даже не представляет, насколько они совершенны. Люди так щедро снабжают нас этими передатчиками картинок, которые мы таскаем с собой по планете, что я сильно сомневаюсь в сложности и высокой стоимости подобного оборудования. К тому же двенадцать лет назад они уже использовали их на Месклине. Но даже не обладая особо точными приборами, они вполне могут заметить свет на ночной стороне планеты. Вот почему я отклонил твою идею, Дис. Но это вовсе не значит, что она плоха.

— Что ж, но металла для установления электрической связи нам пока не хватает, — заметил Бендивенс. — Мне нечего больше предложить. Впрочем, если подумать, так мы очень просто можем узнать, на каком расстоянии их приборы способны засечь свет.

Позы месклинитов мгновенно изменились. Теперь они явно выражали вопрос.

— Мы могли бы, — продолжил ученый, — вполне невинно спросить, в состоянии ли они обнаружить сигнальные огни либо прожекторы пропавших вертолетов.

Барленнан ненадолго задумался, а потом сказал:

— Хорошо. Отлично. Пойдем-ка. Тем не менее, если люди ответят, что такой возможности у них нет, можно ли не сомневаться, что они не скрывают ее от нас? Тогда придется придумать, как проверить еще и это.

Он первым направился к выходу из зала с картой Дхрауна, где проходило совещание, и далее по коридору Поселка к отсеку связи. В большинстве коридоров и проходов было относительно темно. Спонсоры экспедиции не экономили на снабжении экспедиции источниками искусственного света, но Барленнан сам строго ограничивал их число. И в комнатах, и в проходах освещение было таково, чтобы лишь различать, что происходит вокруг.

Месклиниты чувствовали себя комфортно только в том случае, если над ними не нависал потолок и они могли видеть звезды над головой. Ни одного из уроженцев Месклина не радовало то, что на Дхрауне существовало множество вещей, которые могли бы свалиться сверху. Даже ученые изредка посматривали вверх, проходя по переходам, и искренне радовались, когда видели над собой бескрайнее звездное небо. Сейчас солнце Месклина, которое люди называли Лебедь-61, находилось за горизонтом.

Барленнан по пути больше смотрел вверх, чем вперед, пытаясь разглядеть станцию людей. На ней стоял световой маяк, видимый с Дхрауна как звезда четвертой величины. Любимым занятием месклинитов в свободное время было наблюдать, как она едва заметно движется среди звезд. По этому движению они снова и снова перенастраивали свои маятниковые инструменты, которые изготовили сами, ибо те редко шли согласованно друг с другом более чем несколько часов.

Звезды и станция разом пропали из виду, когда вся троица достигла ярко освещенного отсека связи. Гузмиин, увидев Барленнана, немедленно доложил:

— Никаких новостей ни об одном из вертолетов.

— А какие доклады ты получил от Дондрагмера с того времени, как «Квембли» вынесло на сушу, то есть примерно за последние сто тридцать часов? Ты знаешь, как давно пропал первый офицер Дона?

— Только весьма приблизительно. Об этом случае сообщили, но без подробностей, в том числе и как давно это случилось. Я просто принял сообщение, не задавая никаких вопросов. О втором исчезновении мне стало известно менее чем через час.

— И ты не удивился, что эти сообщения пришли одно за другим, хотя между событиями, о которых в них говорится, явно прошло гораздо больше времени?

— Да. Когда пришел второй рапорт, меня тоже заинтересовал этот вопрос. Но я не смог ответить на него и подумал, что ты, если, конечно, захочешь, лучше сам расспросишь обо всем людей.

В эту минуту вмешался Бендивенс:

— Как ты думаешь, может, Дон не сообщил о первом исчезновении, потому что не принял поначалу его всерьез и понадеялся, что Кервенсер скоро отыщется? Тогда можно было бы рассказать нам об этих эпизодах как о незначительных инцидентах.

Барленнан задумчиво посмотрел на задавшего вопрос ученого, но с ответом не помедлил.

— Нет, я так не думаю. Дондрагмер, конечно, не всегда соглашается со мной, но есть некоторые поступки, на которые не способен никто из нас.

— Даже если бы от срочного доклада ничего не зависело? И, кроме того, ни мы, ни человеческие существа ничем не могли помочь, узнай мы все сразу или позже.

— Даже тогда.

— Не понимаю, почему.

— Зато я понимаю. Придется поверить мне на слово. У меня нет времени на детальные пояснения, и я сомневаюсь, что, так или иначе, сумел бы быстро подобрать нужные слова. Если Дондрагмер по каким-то причинам не сделал этого доклада, значит, скорее всего, это причины веские. Лично я сильно сомневаюсь, что тут есть его вина. Гуз, а кто из людей передал тебе сообщения? Это был один и тот же?

— Нет, командир. Я плохо разбираюсь в их голосах, а они довольно часто не называют своих имен. Примерно половина докладов сейчас поступает на их, человеческом, языке. Большая часть остальных приходит от людей по имени Хоффман. Некоторые другие тоже говорят на нашем языке, но, кажется, эти двое владеют им в совершенстве. У меня создалось впечатление, что более молодое существо, носящее это имя, чаще других, вообще очень много, разговаривало с «Квембли». Вот я и подумал, что, если все могут просто болтать, ничего серьезного там не происходит.

— Хорошо. Я, наверное, подумал бы так же. Воспользуюсь, пожалуй, передатчиком. У меня есть несколько вопросов, которые я хотел бы задать людям.

Вахтенный, не дожидаясь приказа, уступил Барленнану место, и тот устроился перед передатчиком. Экран был темным. Командир сжал рычаг «Внимание» и стал терпеливо ждать, пока пройдет минута. Он мог бы начать говорить сразу, поскольку, естественно, кто бы ни находился сейчас на станции возле приемника, он тут же примет передачу, но Барленнан хотел увидеть, с кем будет говорить. Оставалось лишь надеяться, что задержка не вызовет ни у кого подозрений.

Лицо, появившееся перед ним на экране, было ему незнакомо. Даже пятидесяти земных лет общения с людьми оказалось недостаточно, чтобы он научился распознавать семейное сходство, хотя любой человек сразу бы догадался, что перед ним сын Изи. Собственно, за пятьдесят лет Барленнан видел не так уж много людей. На Месклине побывало около двадцати мужчин, и ни разу там не появлялись женщины.

Гузмиин узнал юношу и хотел было представить его, но тот сделал это сам.

— Здесь Бендж Хоффман, — проговорил он. — Никаких сообщений не поступало с «Квембли» с тех пор, как мать вызвала вас примерно двадцать минут назад. Никого из инженеров или ученых в отсеке связи сейчас нет. Если у вас есть вопросы, на которые необходимы ответы специалистов, то скажите об этом сразу. Если же вас интересует информация о текущих событиях, я нахожусь здесь, в центре связи, последние семь часов почти неотлучно и, возможно, смогу вам помочь. Я жду.

— У меня два вопроса, — отозвался Барленнан. — На один из них, наверное, ты сможешь ответить, на другой, скорее всего, нет. Сначала о втором исчезновении. Я просто прикидывал, насколько далеко от «Квембли» находился второй вертолет, когда передача с его борта прекратилась. Если тебе не известно расстояние, то, может быть, ты скажешь, как долго разыскивали пилота.

Второй вопрос в основном касается вашей технологии, с которой я не слишком хорошо знаком, но ты, надеюсь, знаком лучше. Есть ли у вас какая-нибудь возможность увидеть огни, такие, скажем, как прожекторы на вертолетах, оттуда, где вы находитесь? Как мне кажется, зрения, ни человеческого, ни месклинитского, недостаточно, но у вас есть множество оптических устройств, о которых я знаю очень мало, наверное, есть и такие, о которых мне вообще ничего не известно. Я жду ответа.

Бендж поднял палец и кивнул как раз в ту минуту, когда Барленнан задал первый вопрос, но юноша подождал, пока не поступит и второй, прежде чем заговорил сам.

— Я могу ответить на ваш первый вопрос, а мистер Кавано найдет кого-нибудь, кто мог бы ответить на второй, — были его первые слова. — Кервенсер начал свой разведывательный полет примерно одиннадцать часов назад. И никто не заподозрил, что с ним что-то не так, пока не прошло восемь часов, когда все вдруг выяснилось одновременно: Кервенсер и его вертолет исчезли, «Квембли» вмерз в лед, а Битчермарлф с Такуурчем оказались где-то под ним. По крайней мере, никто точно не знает, где они, однако они работали под корпусом, а после этого их никто не видел. Где же им еще быть, если не там? Один из матросов, Реффел, вылетел на втором вертолете с телепередатчиком на поиски Кервенсера и некоторое время исследовал местность довольно близко от «Квембли». Затем мы предложили ему отправиться чуть дальше, туда, где аварию вертолета Кервенсера, если бы она произошла, не могли увидеть или услышать с крейсера. Он так и сделал, и, конечно же, Дондрагмер, наблюдавший за ним с командного мостика, потерял его из виду. Затем мы долго совещались с капитаном, и все, кто находился здесь, оказались втянутыми в разговор. Как позже выяснилось, никто не наблюдал за экраном Реффела несколько минут. Затем кто-то заметил, что экран стал совершенно темным. Не таким, каким он становится, когда прерывается связь, а таким, словно исчезло лишь изображение.

Барленнан бросил взгляд на Гузмиина и ученых. Никто из них не произнес ни слова, но это было и ни к чему. Никто не наблюдал за экраном Реффела, когда тот закрывал его! На такую удачу месклиниты и не рассчитывали.

Бендж продолжал говорить.

— Звук, конечно, остался включенным, поскольку никто из нас с Реффелом не разговаривал. Ни один из нас даже не представлял, что случилось. Это произошло как раз перед тем, как моя мама вызвала вас, менее получаса назад, а значит, между двумя исчезновениями прошло примерно около двух с половиной часов. На ваш второй вопрос ответа придется подождать, поскольку мистер Кавано еще не вернулся.

Барленнана несколько сбила с толку арифметика: юноша использовал название мер на месклинитском, а сами меры — земные. После нескольких секунд обдумывания он во всем наконец разобрался.

— Понятно, — заговорил он. — Если я правильно тебя понял, вы послали нам сообщение через два часа после того, как «Квембли» вмерз в лед, а Кервенсер исчез. Не знаешь ли ты, почему так могло случиться? Конечно, я понимаю, что ничего не смог бы предпринять, но ведь я возглавляю экспедицию и должен постоянно быть в курсе всего, что происходит с лэнд-крейсерами. Я не знаю, чем именно ты занимаешься на станции. Возможно, ты просто многого не знаешь. Но я слышал от своего радиста, что ты довольно много беседовал с экипажем «Квембли», так что, может быть, ты сможешь помочь мне? Я жду.

Барленнан преследовал свои скрытые цели, произнося последнюю фразу. Очевидным было одно: он хотел побольше узнать о Бендже Хоффмане, и особенно потому, что тот очень хорошо владел языком месклинитов и, если Гуз не ошибался, похоже, с большой охотой беседовал с ними. Барленнан надеялся, что Бендж окажется таким же, как и другой Хоффман, второе симпатизирующее им существо на станции. Если так, то было важно знать, какое положение он занимает.

Кроме того, командир также исподволь хотел проверить утверждение Гузмиина, что юноша довольно часто и подолгу болтал с членами команды «Квембли». Наконец, даже Барленнан понимал, что Бендж весьма молод для человеческого существа, чтобы заниматься серьезной работой: его словарный запас и общий стиль речи ясно указывали на это. Это можно было бы весьма успешно использовать, если удастся установить достаточно близкие отношения.

Ответ юноши показался месклиниту весьма пространным и в то же время многообещающим.

— Я не знаю, почему вам не сообщили о Кервенсере и «Квембли» сразу же, — сказал он. — Лично я думал, что это было сделано. Я очень много общался с Битчермарлфом, вы должны его знать, он один из рулевых Дона. Мне очень нравилось беседовать с ним. Мы хорошо понимали друг друга. Когда я узнал, что он попал в беду, то сосредоточился на том, как бы ему помочь. Я находился в отсеке связи не все время, это не мое рабочее место, а просто приходил, когда появлялась возможность поболтать с Битчем. Я согласен, что кто-то должен был вам сообщить о случившемся раньше. Если хотите, то могу узнать, кто обязан был это сделать и почему он этого не сделал. Моя мама или мистер Мерсерэ должны знать.

Что же касается моей работы здесь, то, прежде чем ответить на этот вопрос, я должен пояснить вам кое-что. На Земле, когда кто-нибудь заканчивает основное обучение, то есть овладевает письмом, чтением, счетом, изучает основы ряда наук, он должен поработать где-нибудь в таком месте, где не требуются особые знания или навыки, два или три наших года, и тогда ему разрешают получить либо специализированное образование, либо общее высшее. Никто не говорит об этом прямо, но все знают, что от людей, на которых вы работаете, зависит ваше будущее, то есть именно они определяют, чем лучше всего вам заняться. Номинально я прикреплен к аэрологической лаборатории в качестве так называемого мальчика на побегушках. На самом деле любой сотрудник станции, которому я попадусь на глаза, может дать мне задание. Главное — кто успеет опередить других. Но я не жалуюсь. У меня довольно много свободного времени, и за последние несколько дней я часто и подолгу беседовал с Битчем.

Барленнан исходя из своего пятидесятилетнего опыта достаточно легко догадался, что понимает его собеседник под словом «день».

— Конечно, — продолжил юноша, — знание вашего языка помогает. Моя мать — просто помешана на языках, а я унаследовал это от нее. Она начала изучать стеннийский десять лет назад, когда папа впервые подключился к Дхраунскому проекту. Думаю, что теперь я в основном буду заниматься связью на полулегальном положении, то есть довольно много времени. А вот идет мистер Кавано с одним из астрономов, которого, если не ошибаюсь, зовут Тиббетс. Они ответят на вопрос, можно ли обнаружить свет на большом расстоянии, а я затем попытаюсь ответить на другие ваши вопросы.

На экране появилось изображение астронома, широкие черты темнокожего лица которого, пожалуй, удивили Барленнана. Он никогда еще не видел человеческое существо с бородой, хотя и привык к различному виду растительности на их черепах. Лицо Тиббетса украшала бородка с стиле Ван Дейка, которая вполне умещалась внутри шлема космического скафандра. Месклиниту же Тиббетс казался совершенно необычным существом. Поразмыслив, Барленнан решил, что задавать вопросы астроному о его внешности нетактично. Возможно, лучше попозже будет узнать об этом у Бенджа. Смутить кого бы то ни было — не лучший способ начать разговор.

К великой радости командира, это странное продолжение лица нисколько не мешало его обладателю говорить. Как видно, Тиббетсу уже передали вопрос Барленнана, потому что он сразу же заговорил, на языке людей.

— Мы можем засечь отсюда любые искусственные огни на планете, включая и переносные, хотя могут возникнуть трудности с остронаправленными, обращенными не в нашу сторону. Мы используем стандартное оборудование. Не вдаваясь в подробности, могу сказать, что у нас есть все, что, скорее всего, вам понадобится. Чтобы подготовить приборы к работе, нужно несколько минут. Что именно мы должны сделать?

Этот вопрос застал Барленнана врасплох. После совещания со своими учеными он почему-то не сомневался, что люди постараются скрыть от месклинитов свои возможности. Конечно же, если бы командир был чуть более дальновиден, он не стал бы отвечать так, как сделал в эту минуту. И тут же пожалел о сказанном, еще до того, как его слова достигли станции.

— Тогда вы должны без особых усилий засечь наш лэнд-крейсер «Квембли». Вам ведь известно, где он находится, даже лучше, чем нам. Огни на его командном посту вряд ли погашены. Пропали два его вертолета, которые обычно также имеют огни на борту. Я бы хотел, чтобы вы просканировали площадь, скажем, примерно в радиусе двух сотен миль от «Квембли», как можно тщательнее, попытались отыскать другие огни, а затем сообщили бы мне и Дондрагмеру, где они, если вам удастся их обнаружить. Как долго это может продлиться?

За время, необходимое для ответа, Барленнан успел сообразить, как он ошибся. Теперь уже ничего нельзя было изменить и оставалось лишь надеяться, что не совсем точный перевод поможет если не исправить, то хотя бы скрыть его ошибку. Пришедший ответ позволил ему немного воспрять духом. Быть может, ошибка оказалась не такой уж и серьезной, пока люди ничего не узнают о тех двух огнях неподалеку от «Квембли»!

— Боюсь, что обнаружить-то огни мы сумеем, — ответил Тиббетс, — а вот засечь точные координаты источников света будет гораздо труднее, особенно отсюда, со станции. Но я совершенно уверен, что мы сможем найти ваши пропавшие вертолеты, если у них по-прежнему горят бортовые огни. Если вы думаете, что они потерпели аварию, то, мне кажется, особых перемен в их бортовом освещении быть не должно. Я тотчас же займусь этим вопросом.

— А как насчет их энергоблоков? — спросил Барленнан, решивший, раз уж начал, узнать все, даже самое худшее. — Если по каким-то причинам свет погас, может, вы сумеете обнаружить вертолеты по излучению?

К тому времени, как вопрос достиг станции, Тиббетс ушел, как и обещал. К счастью, рядом оказался Бендж, который и ответил на заданный вопрос. Эту информацию должны были знать все, кто хоть как-то связан с Проектом, и поэтому юноша, прежде чем попал на станцию, получил подробные объяснения.

— Термоядерные конвертеры испускают нейтрино, которые мы можем засечь, но мы не в состоянии точно определить их источник, — сообщил он командиру. — Именно для этого и предназначены теневые спутники. Они обнаруживают нейтрино, которые практически целиком приходят от солнца. Энергоблоки на Дхрауне и здесь, наверху, не слишком заметны на таком мощном фоне. Компьютеры следят за всеми спутниками, вычисляют, где они находятся и, в особенности, находится ли планета между каким-то определенным спутником и солнцем, так чтобы можно было измерить поглощение нейтрино в различных частях планеты. Через несколько лет мы планируем получить статистический анализ Дхрауна с помощью рентгена. Может, для вас это не совсем понятно. Я имел в виду четкое представление о плотности и составе планеты. Как вы знаете, люди все еще спорят о том, планета Дхраун или звезда и откуда возникает избыточное тепло — из-за термоядерных реакций в ядре или из-за радиоактивности оболочки.

Но я уверен, насколько позволяют мои знания, что они не смогут найти ваши пропавшие вертолеты только по нейтринным эмиссиям, даже если их конвертеры и работают по-прежнему.

Барленнану удалось скрыть свою радость при этих новостях, и он просто ответил:

— Спасибо. Не можем же мы требовать от вас слишком многого. Как я понял, когда ваш астроном что-нибудь найдет или когда он будет уверен, что не найдет ничего, вы сообщите нам. Мне хотелось бы точно знать, могу ли я рассчитывать на это. Пока я закончил, Бендж, однако вызывай нас сразу же, как только что-нибудь выяснится о вертолетах или о твоих друзьях. Все-таки меня заботит их судьба, хотя, быть может, и не так, как тебя волнует судьба Битчермарлфа. Такуурч мне ближе.

Барленнан, часто непосредственно общавшийся с человеческими существами и имеющий множество причин, по которым было необходимо развить подобное умение, сумел гораздо лучше понять Бенджа и определить, какие чувства испытывает юноша к Битчермалфу, чем это удалось Дондрагмеру. Он не сомневался, что эта дружба может оказаться весьма полезной, однако перестал думать об этом, как только отвернулся от коммуникатора.

— Что ж, могло быть гораздо хуже. Как, впрочем, и лучше, — заметил он обоим ученым. — И, конечно же, все-таки хорошо, что мы не установили эту световую систему связи для переговоров ночью. Они, определенно, заметили бы нас.

— Не уверен, — возразил Дисленвер. — Человек сказал, что они могли бы заметить такой свет, но это еще не значит, что они ведут подобные наблюдения. И если для таких наблюдений требуется специальное оборудование, готов побиться об заклад, что его используют для более важных дел.

— То же думал бы и я, если б ставки не были столь высоки, — возразил Барленнан. — Так или иначе, мы не можем рисковать теперь, поскольку они собираются обследовать эту область самыми лучшими приборами, которые у них есть. Мы сами только что попросили их об этом.

— Но их не интересует Поселок. Они будут исследовать районы по соседству с «Квембли», в миллионах кабельтовых отсюда.

— Представь, что там, дома, ты смотришь вверх на Турей. Если ты собираешься исследовать одну его часть с помощью телескопа, то сколько усилий тебе понадобится, чтобы взглянуть и на другую часть?

Дисленвер отмахнулся.

— Тогда нужно либо подождать восхода солнца, либо организовать специальный полет, если мы хотим использовать «Эскет» так, как предлагаешь ты. Я признаю, что не придумал пока что-нибудь еще. Я даже не представляю, что мы могли бы использовать в качестве хорошего теста.

— Это не столь важно. Гораздо важнее узнать, насколько быстро, аккуратно и полно человеческие существа сообщат о том, что мы подготовим для них. У нас еще есть время. Я что-нибудь придумаю. Кстати, когда твои исследователи собираются отправляться в полет?

— Не скоро, — ответил Бендивенс. — Кроме того, я не согласен, что детали не имеют большого значения. Не хочешь ведь ты, чтобы у них создалось впечатление, что мы, возможно, имеем какое-то отношение к тому, что они увидят на «Эскете». Они-то уж точно не глупы.

— Конечно. Я вовсе не недооцениваю их. Это будет что-то естественное. Не забывай о главном: человеческие существа знают еще меньше, чем мы, о том, что естественно для этого мира. Возвращайтесь в лаборатории и сообщите всем, у кого подготовлено оборудование для погрузки на «Диди», что отлет перенесен на более раннее время. Через пару часов я принесу вам письменное послание для Дестигмета.

— Хорошо.

Ученые направились к двери, и Барленнан чуть позже последовал за ними. Он только сейчас начал понимать, насколько важно замечание Бендивенса. Что же можно придумать такое, чтобы оно, находясь в поле зрения одного из передатчиков «Эскета», не позволило бы обнаружить, что месклиниты находятся по соседству, но привлекло бы внимание человеческих существ и заставило эти огромные создания изменить свои сообщения? Сможет ли он придумать нечто такое, даже не зная, почему доклады задерживались, более того — не будучи даже уверенным, что люди поступают так сознательно? Нельзя исключить вероятность, что задержка сообщений с «Квембли» вызвана обычным недосмотром. Как и предположил молодой человек, каждый из них мог подумать, что кто-то другой послал донесение. С точки зрения Барленнана как матроса это говорило о недопустимой некомпетентности и полном отсутствии дисциплины. Однако он уже неоднократно подозревал такие качества в человеческих существах, не в расе в целом, конечно, а у отдельных людей.

Конечно же, все нужно тщательно проверить, и передатчики «Эскета» сослужат для этого свою службу. Насколько было известно Барленнану, они по-прежнему активизированы. Естественно, месклиниты позаботились о том, чтобы никто не очутился в их поле зрения со времени «исчезновения» крейсера, и уже очень давно ни одно человеческое существо не упоминало о нем. Их, наверное, лучше было бы закрыть, а не обходить стороной, тогда, очевидно, месклиниты обладали бы куда большей свободой действий. Однако такая идея не пришла никому в голову, пока Дестигмет не отбыл выполнять приказ о создании второго Поселка, о котором люди не должны знать.

Как вспомнилось Барленнану, один из передатчиков находился на командном посту, один — в лаборатории, один — в ангаре, где обычно стояли вертолеты, и все они были аккуратно расположены так, чтобы не мешать регулярным полетам со дня происшедшей «катастрофы». Четвертый находился в секции системы жизнеобеспечения, хотя через него и нельзя было разглядеть вход в нее. Конечно же, потребовалось забрать почти все оборудование из этого отсека.

Несмотря на то что все тщательно продумывалось и подготавливалось, ситуация по-прежнему оставалась напряженной. Лаборатория и система жизнеобеспечения были почти недоступны. Пользоваться ими можно было лишь соблюдая великую осторожность, что, безусловно, раздражало Дестигмета и его старшего офицера Кабремма. Они неоднократно запрашивали разрешение закрыть коммуникаторы, но Барленнан отказывался, не желая снова привлекать внимание людей к «Эскету». Теперь, возможно, ему удастся убить двух зайцев. Неожиданное затемнение одного или даже всех четырех экранов наверняка заметят наблюдатели со станции. А вот что предпримут люди, решат ли они скрыть это событие от Поселка, никак нельзя сказать заранее. Вот так все и выяснится.

Чем больше он думал об этом, тем лучше, надежнее казался ему план. Барленнан испытывал ощущение, сходное с тем, какое испытывает любое разумное существо вне зависимости от его расы, когда решает сложную задачу без посторонней помощи. Он смаковал это удовольствие целых полминуты, пока его не нагнал еще один из курьеров Гузмиина.

— Командир! — Курьер сбавил скорость и теперь двигался рядом с Барленнаном по почти темному коридору. — Гузмиин просил передать, чтобы вы немедленно вернулись в отсек связи. Одно из человеческих существ, то, которое зовут Мерсерэ, появилось на экране. Гуз говорит, что он докладывает: на борту «Эскета» что-то происходит. Что-то движется в лаборатории!