438 дней в море. Удивительная история о победе человека над стихией

Глава 15 Найден, но потерян

31 января — 20 февраля 2014 г.

Положение: атолл Эбон, республика Маршалловы острова

Координаты: 4° 37’ 16.06 с. ш. — 168° 46’ 33.77’’ з. д.

2-й день на суше

Уже сгущались сумерки, когда лодка причалила к дальней части лагуны. Альваренга увидел толпу на берегу. Местные жители расталкивали друг друга локтями, наблюдая за прибытием странного гостя. Четыре человека помогли прихрамывающему и очень загорелому рыбаку выбраться из лодки и провели его по лестнице на второй этаж какого-то дома, который Альваренга принял за правительственное здание местных официальных органов. В смежных комнатах он видел людей в форме и различное оборудование, в том числе мощные переносные рации. «Похоже на полицейский участок», — подумал он.

На втором этаже здания ему устроили импровизированную постель между комнатой, где жил антрополог Фьельштад, и помещением, где полицейские хранили свою амуницию. Альваренга не мог понять суть происходящего. Силы покинули его. Их хватало только на то, чтобы пройти три метра до туалета. Фьельштад взял его за руку, но рыбак стряхнул ее. Независимость и решительность были важными составляющими выживания в критической ситуации. Альваренга принимал щедрость незнакомых людей, но передвигаться предпочитал сам.

Пока Альваренга лежал на полу и отдыхал, островитяне начали приносить дары для спасенного робинзона: лапшу быстрого приготовления, кокосовые орехи и пластинки против комаров. Какие-то люди постоянно заглядывали в комнату, делали фотографии на сотовый телефон и исчезали. Неофициальным переводчиком Альваренги стал сын мэра. В юности он смотрел американский обучающий сериал для детей «Даша-путешественница», главная героиня которого была кумиром миллионов юных испанцев. Если у Альваренги и появилась возможность перекинуть мост через культурную и языковую пропасть, то это произошло благодаря кинопутешественнице Даше.

Из-за невозможности общаться нормально Альваренга был немного смущен и озадачен. Он сомневался, что кому-либо удастся понять его. Ему требовалась медицинская помощь. «Я пытался раздобыть обезболивающее, так как у меня сильно ломило спину. Нужно было во что бы то ни стало уменьшить боль. Я все говорил этим людям: «Принесите мне таблетки, таблетки». Но они совершенно не понимали меня».

Альваренга квартировался в здании муниципалитета (он спал в одной из комнат прямо на твердом полу, выложенном керамической плиткой), где размещались офисы местного самоуправления. Атолл Эбон расположен в лагуне, огражденной от бурных волн и океанских штормов. Это закрытый мир с единственным судоходным каналом для больших и малых кораблей, заходящих в порт острова.

Самолеты местной авиакомпании, принадлежащей правительству, каждую неделю совершают перелеты на юг из столицы республики Маджуро с населением 50 тыс. человек, лежащей в 250 милях к северу. Но взлетно-посадочная полоса в Эбоне короткая, самолеты старые, а обслуживание такое нерегулярное, что местные жители прозвали единственную действующую в стране авиакомпанию «Авиалинии может быть». Единственная телефонная линия на острове работает на солнечных батареях и автомобильных аккумуляторах, поэтому уже к полудню они оказываются полностью разряженными. Два радиооператора могут передавать правительственные сообщения и официальные послания миру, но у местных жителей не много прямых контактов с другими странами.

Острова лагуны представляют собой крошечные, плоские клочки суши размером зачастую всего несколько метров в длину. Вся островная цепь возвышается в среднем на 2 м над уровнем моря при приливе, и у людей, чьи предки заселили лагуну более 3500 лет назад, выработалось особое доверительное отношение к океану. Они привыкли жить в лодках и не тревожиться о том, что их в любой момент может подхватить штормом и унести в океан. Местные рыбаки одни из самых искусных мореплавателей на земле. В своих маленьких гребных каноэ с парусом, которые тут называют «валап», островитяне пересекают большие пространства Тихого океана и даже плавают на Гавайские острова, лежащие в 2500 милях от их родной земли. Задолго до изобретения компаса или секстанта мореходы этих островов умели точно определять свое местоположение в море и планировать маршрут путешествия на отдаленные земли, куда путь занимал несколько месяцев. Даже теперь основное сообщение между островами осуществляется на маленьких лодках. Маршалловы острова — одно из немногих убежищ в этой части света для судов, спасающихся от тихоокеанских бурь. Многие парусные корабли и коммерческие рыболовные траулеры стоят здесь на приколе месяцами, пережидая зимние шторма. Яхтсмены-любители со всех концов света стремятся бросить якорь «на Маршаллах», где ждут спада девятиметровых валов, делающих даже самое непродолжительное путешествие с острова на остров необычайно опасным.

«На протяжении всего времени, что я жил на Маршалловых островах, десятки местных рыбаков, плывущих от атолла к атоллу в государство Кирибати, сталкивались с различными поломками в двигателе, терялись в океане или же сбивались с курса штормами, вследствие чего им приходилось дрейфовать в открытом море неделями или даже месяцами, — пишет Грифф Джонсон, редактор местной газеты. — Многие, конечно, не возвращались. О них больше не было ни слуху ни духу. Однако были и такие, которые приплывали домой на маленьких лодках, порой полумертвые и на грани истощения, а порой — в довольно нормальном здравии и хорошем расположении духа. Все они рассказывали удивительные истории, которые, по всей вероятности, большей частью являются правдивыми. ВСЕ ВЫНУЖДЕННЫЕ ОТШЕЛЬНИКИ, РОБИНЗОНЫ, ПУТЕШЕСТВЕННИКИ РАССКАЗЫВАЮТ ОДНО И ТО ЖЕ: ИМ УДАЛОСЬ ВЫЖИТЬ, ЛОВЯ ЧЕРЕПАХ, АКУЛ И МОРСКИХ ПТИЦ, КОТОРЫМИ ОНИ И ПИТАЛИСЬ».

Несмотря на прекрасные возможности для дайвинга, разнообразие морской фауны, часто попадающиеся артефакты времен Второй мировой войны и удобные пляжи с живописными пейзажами, точно сошедшими с обложки рекламного журнала путешествий, туристы из других стран посещают атолл Эбон нечасто. Такой гость, как Альваренга из Мексики, случается, приплывает раз в год, а то и реже. Как и необычайно большая рыба, Альваренга был любопытным образчиком вида «человек разумный», привлекающим внимание общественности. В первый же вечер, когда он отдыхал в кабинете муниципалитета в окружении гор еды, подаренной ему островитянами, и с блокнотом Фьельштада под рукой, дверь постоянно открывалась. В комнату заходили люди. «Все смотрели, таращились, показывали на него пальцем, смеялись, — вспоминает Фьельштад. — Людям было очень интересно. На Эбоне местные жители вообще крайне любопытны. Они бросались к человеку, в то время как тому не нравилось такое внимание». Альваренга заметил, что все местные постоянно жуют какое-то растение. Это был распространенный в этих местах орех бетель, кусочки которого заворачивали в листья и жевали, сплевывая коричневую слюну на землю или в бутылку. Альваренга ощутил рвотный спазм, когда понял, что не так давно вылавливал эти самые бутылки из моря и пил выделения других людей.

Сальвадорец спрашивал себя, а уж не был ли он в тюрьме. Полицейский в дверях здания, казалось, вовсе не задерживал посетителей, как поначалу думал Альваренга, а присматривал за тем, чтобы он не сбежал. «Люди приходили посмотреть на меня и посмеяться, — вспоминает Альваренга. — Они прикалывались надо мной. Особенно смеялись над моим дикарским видом дети. Я был худ, слаб, и мне хотелось спрятаться куда-нибудь». Альваренга был потрясен. Почему все относятся к нему так, как будто он какой-то уродец из цирка? Он был благодарен людям за подношения, в их действиях не было ни капли враждебности, но сейчас ему больше всего хотелось остаться одному, поехать домой и как можно скорее вернуться к прежней нормальной жизни.

«Сейчас ведется много разговоров о пластичности психики, способности человека быстро восстанавливать прежнее физическое и душевное состояние. На сегодня под пластичностью понимают эту способность, — говорит доктор Джон Лич, психолог, специалист по критическим ситуациям, работающий в лаборатории по изучению чрезвычайных условий в Портсмутском университете (Англия). — Считается, что у человека есть врожденная способность к восстановлению, поэтому всегда можно вернуться назад, после того как вы подверглись воздействию какого-либо неприятного опыта в экстремальной ситуации. Я оспариваю это мнение и говорю, что если человек прошел через какое-то тяжелое испытание — побывал в лагере для военнопленных, был заложником, провел долгое время в море, — он никогда уже не станет таким, как прежде. Потому что он уже не тот, что раньше. Если же кто-то думает, что это возможно, у него могут возникнуть проблемы. Человек пережил опыт, изменивший его. К тому же общество, куда этот человек возвращается, тоже воспринимает его по-другому. Люди не знают, как обращаться с такими индивидами. Обычно выжившие хотят, чтобы с ними обращались как с нормальными людьми, однако окружающим это не под силу».

АЛЬВАРЕНГА ИСПЫТЫВАЛ СИЛЬНЫЙ СТРЕСС. ЕГО СПУТАННЫЙ РАЗУМ ИСКАЛ ПОДСКАЗКИ, КОТОРЫЕ ПОМОГЛИ БЫ ЕМУ СОСТАВИТЬ СВЯЗНУЮ КАРТИНУ ЕГО ЗАТРУДНИТЕЛЬНОГО ПОЛОЖЕНИЯ. «Как мне выбраться из этой страны? Приспособлюсь ли я к местной системе? Смогу ли я работать здесь и стать членом местного племени?» Альваренга представлял, что застрянет на атолле Эбон на несколько лет. В своих фантазиях он видел себя глубоким стариком, которому суждено встретить смерть на чужой земле. Такие кошмарные выдумки только подогревали его желание сбежать. Альваренга чувствовал себя в ловушке. Он, привыкший к свободе, задыхался в тесноте. Находясь в дрейфующей лодке посреди океана, он не знал стен, а потолком ему служило звездное небо. Его календарем была луна. «Не видя звезд, я чувствовал себя так, будто кто-то обесточил мир, — описывает Альваренга свои первые ночи в помещении. — Когда я дрейфовал в море, звезды напоминали мне, что все в порядке. А глядя на потолок, я чувствовал себя неуютно».

«Кто-то связался по радио с Маджуро и сообщил о произошедшем, — делится Фьельштад. — Сказали, что прибыл какой-то человек неизвестно откуда, но совершенно точно, что он какое-то время провел в море. Объяснили, что ему нужна медицинская помощь».

Представители официальных властей в Маджуро не поверили в историю. А когда люди из Эбона сообщили о плохом состоянии прибывшего, то, по словам Фьельштада, «ему велели измерить давление». «Так мы и сделали. Оно было очень низким, но нам сказали: “С ним все будет нормально. Мы не будем забирать его”». И хотя правительственное судно не прибыло за Альваренгой, слухи о необычном путешественнике уже начали распространяться по Маджуро.

В Эбоне же Фьельштад был очень недоволен тем, что от официальных властей не предвидится никакой помощи. Он решил прибегнуть к единственному оставшемуся средству: поделиться своими горестями с знакомым местным журналистом — Джонсоном из «Маршалл Айлендс Джорнал». «Я подумал, что он сможет подтолкнуть чиновников к действию, если напишет обо всем в местной газете, — рассказывает Фьельштад. — Пусть, по крайней мере, узнают, что случилось. Но неожиданно новость получила резонанс во всем мире».

Первая же статья Джонсона вышла под баннером новостного агентства «Франс-Пресс» 31 января 2014 года. В ней приводились общие факты удивительной истории Альваренги. Статья привлекла внимание периодических изданий по всему миру. Журналисты с Гавайских островов, из Лос-Анджелеса и Австралии бросились бронировать билеты на остров, чтобы проинтервьюировать спасенного робинзона. Единственная телефонная линия в Эбоне раскалилась от звонков репортеров со всего мира, старающихся выведать у норвежского антрополога новые пикантные подробности о путешествии Альваренги через океан. Рассказанная Фьельштадом история сальвадорца стала приобретать более ясные очертания. Двое рыбаков отплыли с побережья Мексики и много месяцев дрейфовали в лодке по Тихому океану. Питались сырым мясом морских птиц. Один из них умер от голода. Другой продержался 14 месяцев. Многое было непонятно, но это не останавливало газетчиков. ОНИ ДОСОЧИНИЛИ ТО, ЧЕГО НЕ ЗНАЛИ, ДОБАВИЛИ КРАСОЧНЫХ, НО ДАЛЕКИХ ОТ ИСТИНЫ ДЕТАЛЕЙ И РАЗОЖГЛИ СУМАСШЕДШУЮ ЛИХОРАДКУ, В РЕЗУЛЬТАТЕ ЧЕГО НА СВЕТ ПОЯВИЛАСЬ ИСТОРИЯ НАСТОЛЬКО ФАНТАСТИЧЕСКАЯ И НЕВЕРОЯТНАЯ, ЧТО ЕЕ ТУТ ЖЕ СТАЛИ СРАВНИВАТЬ С ФИЛЬМОМ «ЖИЗНЬ ПИ». Однако история была похожа на правду, и от нее к тому же попахивало каннибализмом. Одно только это подозрение, подогревшее интерес публики, способствовало росту медиабюджетов многих изданий по всему земному шару.

В истории Альваренги было достаточно правдоподобных фактов, чтобы многие поверили в нее: изначальное сообщение о пропаже рыбаков в море, их поиски с вертолета, совпадение маршрута дрейфа с известными океанскими течениями и новые подробности из Эбона о самочувствии путешественника — все это подтверждало достоверность рассказа сальвадорца. На страницах новостных сайтов и в чат-форумах разгорелись дебаты. Была ли история Альваренги наиболее выдающимся случаем выживания со времен Эрнеста Шеклтона или же самой большой аферой, самой наглой газетной «уткой» после публикации фальшивых дневников Гитлера? Путаницы добавляло то, что Альваренга пребывал на отдаленном острове, находился под воздействием психотравмирующей ситуации и был не способен сообщить большего, кроме отдельных деталей своего предполагаемого путешествия.

Понятия не имея о своей растущей славе, Альваренга начал сходить с ума уже через два дня после заточения в здании муниципалитета. Стены давили на него, ему необходимо было видеть звезды. «Я все спрашивал: “Когда же меня заберут?” — делится он. — Именно тогда я впервые услышал слово “Маршаллы”. Мне сказали, что с Маршаллов приедет лодка, чтобы забрать меня».

Но Альваренга больше не мог ждать. Он разрабатывал тайный план спасения, решив сбежать из муниципалитета. «Мне хотелось уйти куда-нибудь в горы, чтобы почувствовать себя свободным. В помещении я ощущал себя узником, — признается Альваренга. — У меня начались галлюцинации. Я представлял, что застрял в кофре для рыбы и не могу выбраться. Я действительно застрял в этом местном муниципалитете».

Но поскольку полицейские и правительственные чиновники постоянно были рядом, шныряли туда и сюда, оставалось только сидеть часами на веранде с Фьельштадом и наслаждаться маленькими радостями островной жизни. Фьельштад вспоминает: «Он просто сидел и смотрел перед собой. Иногда у него вырывался радостный вздох. Как-то раз мы находились в помещении, а снаружи играли дети, и тогда он вдруг сказал по-испански: “Ты только послушай! Слышишь? Дети играют”. И сделал такой жест рукой».

Фьельштад старался всеми способами облегчить общение. Он переключил свой телефон на испанский язык и выискивал слова, знакомые и понятные спасенному мореходу. На второй день пребывания на суше Альваренга стал понемногу выходить из ступора. Он все лучше осознавал, где находится и кто он такой. Постепенно он пришел к мысли, что ему ничего не угрожает. А узнав, что сейчас январь 2014 года, он начал повторять вслух дату, покачивая головой, и все говорил: «Надо же… Год в море».

Ориентируясь более года лишь по луне, Альваренга чувствовал себя потерянным в жестком мире солнечного времени. Все было таким быстрым, нервирующим и непостоянным. Он скучал по естественному ритму восходов и закатов и лунному мерцанию ночью. Когда Фьельштад вышел купить свежей рыбы, а чиновники отправились на обед, Альваренга решил, что наступило самое время для побега. «Я спустился по лестнице в холл и направился к двери. Я шел спокойно, не оглядываясь и не встречаясь ни с кем глазами. Я смотрел только вперед», — вспоминает он. Сальвадорец хотел уйти на зеленые холмы, которые видел из окна, и остаться там. В лесу можно было найти пропитание, к тому же на возвышенности, вдали от океана, он бы чувствовал себя спокойнее. Альваренга приблизился к двери, ведущей во внешний мир, и когда всего несколько шагов отделяло его от свободы, появился полицейский. Страж порядка взял рыбака под руку и препроводил обратно наверх. «ОНИ ДЕРЖАЛИ МЕНЯ ВЗАПЕРТИ, БУДТО Я БЫЛ КАКИМ-ТО ТАМ ТЕРРОРИСТОМ, — ЖАЛУЕТСЯ АЛЬВАРЕНГА. — МНЕ ДАЛИ ПОДУШКУ И КРОВАТЬ, НО ПРИСТАВИЛИ ОХРАННИКА».

На следующий день после неудачной попытки побега к берегу лагуны Эбон пристал полицейский катер, отправленный специально за путешественником. Поглазеть на отъезд необычного гостя собралось почти все население лагуны Эбон — 692 человека. Все проходило с типичной маршалльской скромностью: было больше рукопожатий, чем объятий. «Я была последней, с кем он попрощался, и рыбак благодарил меня со слезами на глазах, — говорит мэр Де Брум. — Думаю, он действительно был тронут нашим отношением к нему».

«Альваренга счел, что его приехали арестовать. Он протянул мне руки, сомкнув запястья, как будто просил, чтобы я заковал его в наручники», — рассказывает капитан Деннис Джибас, управлявший полицейским патрульным катером «Ломор». Капитан почувствовал симпатию к потерянному рыбаку. «Первым делом я подвел его к холодильнику и спросил, не хочет ли он есть. В знак согласия он поднял большие пальцы вверх».

Альваренгу разместили в удобной офицерской каюте с целой кучей подушек. Расположенная на нижней палубе, напротив камбуза, она не имела иллюминаторов. Так что рыбак не видел океана, вызывающего у него такое беспокойство. За всю дорогу Альваренга ни разу не покинул ее. Джибас вспоминает: «Я лично заглядывал к нему, и каждый раз он что-то жевал: цыпленка, ребрышки, салаты, рис, суп рамен, печенье или что-нибудь еще, что готовил для него судовой повар. Меня это очень удивляло. Я-то думал, что наш пассажир будет страдать от морской болезни».

Через сутки Альваренга услышал шум и гул. Он выбрался на палубу и увидел целую флотилию лодок, стоящих на якоре. «Ух ты! — подумал он. — Настоящий порт». Так они оказались в Маджуро. «Пробираясь по главному причалу, он выказывал опасения относительно множества народа на берегу, ожидавшего его прибытия, — рассказывает капитан Джибас. — Не думаю, что ему нравилась вся эта толпа». «Кто все эти люди?» — спрашивал он, чувствуя, что снова находится в центре внимания. И как всякому узнику, планирующему побег, эта шумиха была ему совсем не нужна.

В Маджуро было не так уж много людей, говорящих по-испански, и когда Норман Барт, заместитель начальника дипломатической миссии при посольстве США, вызвался быть переводчиком, маршалльцы только поблагодарили его. Барт также выступил в качестве дознавателя. В прессе уже столько дней обсуждалась история рыбака, и теперь пришла пора официально решить, была ли она правдивой. Что за афера могла скрываться за ней? ДА И ВООБЩЕ, БЫЛО ЛИ ПО СИЛАМ ЧЕЛОВЕКУ ПРОДРЕЙФОВАТЬ 7000 МИЛЬ ЧЕРЕЗ ТИХИЙ ОКЕАН И ВЫЖИТЬ?

Даже если бы они находились в Вашингтоне, Брюсселе или Женеве, им вряд ли бы удалось найти более квалифицированного специалиста, чем Барт, как нельзя лучше подходившего на роль дознавателя. В своей ярко-зеленой рубашке-гавайке, в бейсболке и шортах хаки он был похож на беззаботного туриста, но за очками в круглой оправе скрывался острый взгляд, нацеленный на раскрытие обмана.

Работая в Госдепартаменте США, Барт провел более тридцати тысяч интервью с мексиканцами, подавшими документы на визу. Его не так-то легко было провести: он годами занимался выявлением мошенников. «Он говорит, что дрейфовал в море целый год. Но не могло ли это быть выдумкой или аферой? Все это естественные вопросы, приходящие мне в голову, — делится Барт. — Я был свидетелем стольких афер и в то же время слышал множество абсолютно невероятных, но реальных историй».

Барт, посол США Том Армбустер, группа официальных лиц из Министерства иностранных дел и Дэмиан Джеклик, начальник Иммиграционной службы Маршалловых Островов — все они поднялись на тесную палубу полицейского катера. Альваренга чувствовал себя неловко. Все выглядело так, будто он предстал перед прокурором, судьей и присяжными заседателями. Барт, говорящий по-испански, решил начать мягко. «Я сказал: “Добро пожаловать в Маджуро. Сегодня первый день вашей новой жизни”. Я рассчитывал хоть на какую-нибудь реакцию, но ее не последовало». После нескольких минут обмена любезностями Барт надавил на Альваренгу. Возникло замешательство. Сальвадорец не мог назвать даже дату своего рождения. Он сказал только, что ему примерно 36 или 37 лет. Когда Барт спросил его о полном имени, Альваренга затруднился сообщить, как оно правильно пишется. Он сказал: «Ну, типа как-то вроде того».

«Имя и фамилия человека очень важная информация для меня, — говорит Барт. — Я тогда еще подумал: неизвестно, умеет ли этот парень вообще писать. Не думаю, что бы он мог правильно назвать свое имя по буквам». Альваренга едва мог фокусировать взгляд на Барте, решившем применить методы допроса с пристрастием и все спрашивавшем, как правильно пишется его имя: Аль-Ба-ренга или Аль-Ва-ренга. «ОБМАНЩИКИ ВСЕГДА СТАРАЮТСЯ ИСКАЗИТЬ СВОИ ИМЕНА И НАЗВАНИЯ ГОРОДОВ, — ГОВОРИТ БАРТ. — ИМЕННО ПО ЭТОЙ ПРИЧИНЕ Я ХОТЕЛ УЗНАТЬ, КАК ПРАВИЛЬНО ПИШЕТСЯ ЕГО ИМЯ».

Альваренга сказал Барту, что работал в южной Мексике на человека по имени Уилли и занимался ловлей акул. Он не смог сообщить фамилии своего босса, названия компании и прочих деталей сотрудничества. «Я думал, что эта информация — залог финансовой стабильности. В зависимости от того, поймаешь ты акулу или нет, ты заработаешь деньги. И он продавал акулье мясо этому Уилли за полтора доллара за килограмм? То есть, чтобы заработать 150 долларов, ему нужно привезти центнер акулятины? Да он был на грани нищеты, ему едва хватало на жизнь. Это был еще один ключевой момент».

«По его виду я мог понять, что ему больно, — говорит Джеклик, присутствовавший при этом допросе. — Парню было сложно передвигаться. У него были проблемы с суставами, потому что он старался не сгибать ноги в коленях и руки в локтях. Я видел, как он погружается в состояние, при котором начинаешь проживать случившееся с тобой заново. Ему понадобилось время, чтобы выйти из него. Я осознавал, что он представляет все вживую и пытается описать нам».

В то время как Альваренга впадал в паранойю из-за страха быть заключенным в тюрьму за нарушение иммиграционных законов, ошеломленные чиновники, собравшиеся вокруг стола в каюте полицейского катера в порту Маджуро, смотрели на него с благоговейным трепетом и глубоким уважением. Вместо ареста они, скорее, готовы были попросить у него автограф или сфотографироваться с этим обросшим, загорелым человеком. История Альваренги была до боли правдивой, и, несмотря на расхождение в датах и некоторых фактах, общая концепция не вызывала никаких сомнений. У всех было такое чувство, будто они разговаривают с ожившим Шеклтоном.