438 дней в море. Удивительная история о победе человека над стихией

Глава 16 Атакован тараканами

3 февраля 2014 г.

Положение: атолл Эбон, республика Маршалловы острова

Координаты: 7° 6’ 23.45 с. ш. — 171° 22’ 18.90’’ з. д.

5-й день на суше

3 февраля 2014 года, к тому времени, когда Сальвадор Альваренга закончил отвечать на вопросы чиновников на борту полицейского катера в порту Маджуро, на берегу уже собралась толпа, чтобы поглазеть на загадочного гостя. Теперь к местным журналистам присоединились несколько десятков зевак, включая группу учителей-волонтеров из Бостона, пару заезжих антропологов и обычную для этого сезона команду яхтсменов, пережидающих непогоду. На протяжении последних нескольких дней весь остров был взбудоражен новостью, что некий мексиканский рыбак, путешествовавший на лодке, выброшен на берег у атолла Эбон. Выход статьи, описывающей невероятное приключение Альваренги, привел к тому, что в периодических изданиях всего мира появились сотни восторженных публикаций. На каждом международном рейсе, прибывающем теперь в Маджуро, находились журналисты, желающие выяснить подробности невероятной истории спасения в океане.

Через иллюминатор Альваренга смотрел на возбужденную толпу на причале, ожидающую его появления. Потом за ним пришли. Настало время сойти на берег. Прихватив с собой банку кока-колы, Альваренга проковылял к трапу. Его сопровождал медбрат, однако сходни были узкими, поэтому рыбаку пришлось идти самому. Едва он ступил на сходни, как толпа тут же подняла гам. Со всех сторон были слышны вопросы, оклики, восторженные вскрики. «Что у вас в руке? Банка “Будвайзера”?» — спросил один из зевак.

Одетый в мешковатую толстовку, скрывавшую очертания его исхудавшего тела, Альваренга медленно, но самостоятельно сошел с трапа. Круглое лицо и кустистая борода делали его похожим на «небольшого добродушного Санта-Клауса», как выразился один из очевидцев. Собравшиеся же ожидали увидеть исхудавшего человека, неспособного ходить, поэтому в толпе раздался возглас недоверия. Альваренга изобразил вымученную улыбку и помахал рукой в сторону камеры. Своими косматыми волосами и кустистой бородой он напомнил нескольким наблюдателям персонажа Тома Хэнкса из фильма «Изгой». Фотография бородатого рыбака на берегу была опубликована в изданиях всего мира. Короче говоря, имя Альваренги стало брэндом, узнаваемой маркой.

Когда его укладывали на носилки и грузили в машину «Скорой помощи», откуда ни возьмись появилась группа фотографов. «Все эти лампы и вспышки, бьющие прямо в лицо, сводили меня с ума. Они были ярче молний, так что я закрыл глаза и притворился, будто сплю, — вспоминает Альваренга. — Я выжил в море, а тут вдруг подумал, что умру прямо сейчас от всей этой суеты. Я не мог отвечать на вопросы. Я едва ходил».

Шон Кокс, волонтер, учитель английского языка, живущий на острове, узнал о робинзоне из Мексики случайно. Как бывший член Корпуса мира, ездивший в Панаму, Шон довольно прилично говорил по-испански, и ему пришло в голову, что он может оказать пострадавшему кое-какую помощь. Он добрался до больницы, протолкался сквозь охрану и вскоре сидел на кровати Альваренги. К вечеру он уже был поверенным лицом и посредником между сальвадорцем и журналистами с посыльными, бегавшими за готовой едой. «Я сам не люблю вспышки камер. МОГУ ПРЕДПОЛОЖИТЬ, ЧТО ПОСЛЕ ВСЕХ ИСПЫТАНИЙ В МОРЕ ЭТОМУ ЧЕЛОВЕКУ МЕНЬШЕ ВСЕГО ХОТЕЛОСЬ, ЧТОБЫ ВОКРУГ КРУТИЛИСЬ ЛЮДИ. ОН ТЯГОТИЛСЯ СВОЕЙ ИЗВЕСТНОСТЬЮ. Она была ему не нужна, — говорит Кокс из “Уорлд Тич”, некоммерческой организации из Бостона, у которой установлены долговременные связи с Маршалловыми Островами. — Все это было просто невыносимо для него».

После интервью с Бартом был отправлен первый запрос из Маршалловых Островов в Мексику. Самой ценной информацией, которая помогла бы подтвердить правдивость истории Альваренги, было название его лодки — «Береговой креветколов № 3» — и ее регистрационный номер 0701343713–3. Звонок в Министерство по надзору за ловом рыбы в Мехико был перенаправлен в подразделение, находящееся в южном городе страны, Тонале. Чиновник, поднявший трубку, тотчас же сообщил, что «Береговой креветколов № 3» принадлежит некоему Уилли. Каждый в Тонале и в соседнем городке Паредон знал этого словоохотливого и щедрого человека, владельца полудюжины рыбацких лодок. Чиновники из Маджуро были озадачены, когда мексиканцы подтвердили, что лодка действительно вышла год назад из Коста-Асуль, маленькой рыбацкой деревни на юге Мексики.

Теперь они получили доказательство, что история рыбака была правдивой, хотя многие детали еще нужно было прояснить. Так, в декларации вместо имени Сальвадор значилось Сирилио, прозвище, которое Альваренга выбрал себе еще в детстве. Однако газета «Гардиан» весьма кстати напомнила о важной детали: «В официальных отчетах из Мексики постоянно встречаются ошибки». Другое подтверждение пришло, когда корреспондент «Гардиан» в Мексике Джо Тукман взял интервью у официального представителя поисково-спасательной службы штата Чьяпас Джейма Марокуина, который в подробностях рассказал о бесплодных поисках Альваренги и Кордобы. «Был сильный ветер, — рассказывал Марокуин репортеру “Гардиан” в интервью. — Мы вели интенсивные поиски, но нам пришлось прекратить полеты спасательных самолетов из-за плохой видимости».

Был уже поздний вечер, когда мексиканскому чиновнику удалось связаться с непосредственным боссом Альваренги. Он набрал номер Мино в Коста-Асуль. К телефону подошел его отец, Харочо. «Меня попросили дать регистрационный номер лодки-креветколова № 3, — вспоминает Харочо. — Я продиктовал его, а потом человек на другом конце линии сказал, что нашу посудину нашли и что в ней был человек». И хотя Харочо был уже стар для спринтерских забегов, он тотчас помчался по грязной и темной улице, чтобы поскорее сообщить своему сыну невероятную новость. «Мино! Мино! — кричал он. — Твою лодку нашли на другом конце света, и в ней был рыбак».

Мино сразу же все понял. Он догадался, что рыбак в его лодке не кто иной, как Чанча, который не переставал ему сниться. От радости Мино чуть не тронулся рассудком. Он забрался в свой пикап и проехал 35 миль за полчаса, пробиваясь через полицейские и армейские патрули, контролирующие кокаиновый наркотрафик, текущий на север. Мино связался с отделом по защите гражданских прав в Тонале, прямо на берегу. Ответственный работник подтвердил скудную информацию. Лодка «Береговой креветколов № 3» действительно была найдена на Маршалловых островах. Никто понятия не имел, где находятся эти острова. Мино забрался в «Гугл» и в смятении обозрел всю ширь Тихого океана. Потом вышел из офиса и поехал обратно в Коста-Асуль. ОН БЫЛ БЕЗ УМА ОТ РАДОСТИ. КТО ЕЩЕ МОЖЕТ БЫТЬ ЭТИМ РЫБАКОМ, ЕСЛИ НЕ ЧАНЧА?

Далеко в Маджуро доктора и медсестры проводили ряд исследований организма изможденного робинзона. Когда одна медсестра собралась взять у него кровь для анализа, Альваренга запротестовал. «Я сказал ей, что им нужно скорее вливать в меня кровь, а не забирать ее». Альваренга был слаб, поэтому врачи прописали внутривенную гидратацию. «У него был психосоциальный шок, — говорит врач Франклин Хаус из Техаса, благодаря хорошему знанию испанского нанятый для осмотра путешественника. — Он вел себя так, будто не знал, как реагировать на все, что происходит вокруг. Я поразился количеству рубцов на его руках и ногах».

Зайдя к своему пациенту вечером, доктор Хаус застал его за тарелкой с едой. Альваренга поглощал куриную грудку и ножки.

— Ну и как цыпленок? — осведомился доктор Хаус.

— Отличный, — отозвался Альваренга. — Без перьев особенно вкусно.

— Что вы имеете в виду? — спросил озадаченный врач.

— Если бы вы знали, сколько птиц я съел в течение прошедших тринадцати месяцев, — небрежно и бесстрастно ответил рыбак. — Я ведь ел их вместе с перьями и всем прочим.

4 февраля в 7:30 утра специальные корреспонденты компании CNN Джек Ниденталь и Сюзанна Чутаро приехали в больницу, чтобы взять интервью у Альваренги. «Его ноги были тонкими, как карандаши, а все тело усеивали шрамы. Он был не в лучшей форме, — делится впечатлениями Ниденталь. — Длинные волосы, борода — у него был вид дикаря с острова Борнео».

Еще до того, как началось интервью, Ниденталь получил несомненные доказательства, что испуганный бородатый человек говорит правду. «Он понятия не имел о микрофонах. Он так нервничал, когда мы начали прикреплять их к его одежде, — рассказывает Ниденталь. — Если бы его история была хитрой уловкой или мошенничеством, он бы просто прицепил микрофон сам. Однако бедняга был напуган всем происходящим». Тем не менее Альваренга понемногу раскрывался. Он рассказывал о своей жизни в море. В подробностях объяснял, как питался сырой рыбой и мясом морских птиц, как сражался с акулами и ухаживал за умирающим Кордобой. Суть его истории сводилась к тому, что он просто профессиональный ловец акул, у которого сломался мотор и который был вынужден дрейфовать по морю. В одном случае Альваренга упомянул о суициде и провел воображаемым ножом по горлу. После 45 минут беседы рыбак произнес: «Я больше не могу». И отцепил микрофон. Он сказал репортерам, что хочет вернуться в свою палату. «Они вывесили табличку на двери “Посетителей не принимаем”, — вспоминает Ниденталь. — И неожиданно все было закончено».

Ниденталь и Чутаро сняли эксклюзивное интервью продолжительностью 45 мин., в котором Альваренга рассказывал свою историю выживания в море. Они послали пленку в Атланту, но не получили того ответа, что ожидали. А дело в том, что после просмотра репортажа продюсеры CNN пришли в ярость, так как вся пленка оказалась непригодной к трансляции. Постоянно был слышен голос переводчика, заглушавший ответы Альваренги, поэтому по телевидению было показано всего лишь несколько кадров. Из короткого репортажа даже нельзя было понять, являются ли заявления Альваренги правдивыми, и Ниденталь почувствовал себя виноватым. Серьезный и внимательный кинорежиссер, выпустивший несколько фильмов о Маршалловых островах, Ниденталь был недоволен собой: ведь он стремился заполучить эту историю любой ценой. «АЛЬВАРЕНГА СЛОМАЛСЯ ПЕРЕД КАМЕРОЙ. ОН НЕ БЫЛ ГОТОВ К СЪЕМКЕ. ОН НИКОГДА НЕ ДУМАЛ О ТОМ, ЧТО СТАНЕТ ИЗВЕСТНЫМ ИЛИ ЧТО С НИМ БУДУТ ОБРАЩАТЬСЯ КАК СО ЗНАМЕНИТОСТЬЮ. Он просто хотел вернуться домой. Он испытывал огромный стресс от общения с людьми. Последнее, в чем он нуждался в данный момент, — это во встречах с репортерами».

Джеклик, начальник Иммиграционной службы, стал поверенным Альваренги и работал сверхурочно, чтобы защитить его от излишнего внимания представителей СМИ. «Хосе с самого начала сказал, что не хочет давать никаких интервью, фотографироваться или общаться с прессой, — рассказывает Джеклик. — Я уважал его желание и защищал от прессы по мере возможности. Если кто-то хотел взять у него интервью, им нужно было обращаться ко мне. И конечно, я отклонял все просьбы».

6 февраля Альваренгу выписали из больницы с опрометчиво поставленным диагнозом: в целом состояние удовлетворительное. Его разместили в отеле под вымышленным именем. «Я был не в том состоянии, чтобы запомнить хоть что-то из происходящего. В моей голове крутились мрачные мысли. Я старался настроить свой мозг на нормальную работу, — говорит Альваренга. — А репортеры заставляли меня вспоминать все то, о чем я хотел забыть. Поэтому я просил их, чтобы они вошли в мое положение. Я был болен. Через некоторое время я собирался рассказать свою историю, но на данный момент мне было нужно, чтобы меня оставили в покое».

Джеклик пригласил парикмахера в номер. Когда Альваренгу подстригли и побрили, он обрел свой прежний облик. Сальвадор улыбнулся, когда тот закончил свою работу. Он стал трогать свое лицо с благоговением. Было похоже на то, что постепенно он обретает себя.

Из окон номера Альваренги открывался вид на лагуну, и он не мог избавиться от чувства, что находится в ловушке. Шон Кокс вспоминает: «Он открывал жалюзи, видел воду и издавал недовольный возглас. “Какой отвратительный вид! — говорил он. Потом закрывал занавески и добавлял: — Как я устал от всего”».

Альваренга все время просил, чтобы ему принесли шоколада, сигарет и чипсов. Его просьбы исполняли. «Я был уверен, что у него проблемы с желудком, — делится Кокс. — Возможно, я допускал ошибку, идя у него на поводу, но я давал ему любую пищу, какую он хотел».

Когда новая волна историй о чудесном спасении рыбака захлестнула мир, одна четырнадцатилетняя девушка, проживающая в Сальвадоре, бродя по просторам Интернета, как-то раз наткнулась на имя Хосе Сальвадора Альваренги. Такая же фамилия была у ее кузины Фатимы, в данный момент готовившей обед со своей бабушкой в доме у моря в Гарита-Пальмера, Республика Сальвадор. «ФАТИМА, ИДИ-КА ВЗГЛЯНИ НА ЭТО! — ВОСКЛИКНУЛА ОНА. — ТУТ ПИШУТ ПРО ПАРНЯ С ТАКОЙ ЖЕ ФАМИЛИЕЙ, КАК У ТЕБЯ. УТВЕРЖДАЮТ, ЧТО ОН ТВОЙ ОТЕЦ».

Фатима не верила в новость до тех пор, пока мать не взглянула на фотографию и не узнала руки Альваренги. Фатима начала плакать. «Бог услышал мои молитвы! Наконец-то я встречусь со своим отцом, — повторяла она. — Я сказала себе: как же это страшно. Потом заплакала. Я смотрела на своего отца и думала о том, что ему пришлось перенести там, в океане».

Через несколько дней Альваренгу тайно вывезли из отеля в правительственный офис, чтобы он мог пообщаться по видеосвязи со своей семьей, приехавшей специально для этого в столицу Сальвадора, в Министерство иностранных дел. В последний раз Альваренга видел своих родителей семь лет назад, когда ненадолго приезжал к ним. Фатима вместе со своей матерью жила тогда в Гватемале. Получается, Альваренга не видел дочь почти с самого рождения, с тех пор как бросил семью 14 лет назад. Теперь она была девушкой-подростком. Сама мысль о воссоединении с взрослой дочерью наполнила его глаза слезами счастья. А что, если она не простит его? Как она отреагирует, когда увидит своего пропавшего, пусть и знаменитого на весь мир, отца? Признает ли она его отцом или увидит перед собой неудачника и авантюриста? «Я даже не мог говорить от волнения. Все это было слишком для меня, — вспоминает свои ощущения Альваренга. — Моя мама, дочь, отец смотрели на меня. Я не мог поверить, что это действительно происходит».

Фатима смотрела недоверчивым взглядом. «И это мой отец?» — как бы говорила она. «Он был гладко выбрит и сказал “Привет!” — а потом начал плакать, — вспоминает Фатима. — Я не могла поверить, что действительно вижу своего отца. Моя мечта исполнилась». Это сложно было назвать беседой. Все плакали. Все чувствовали себя неловко. Альваренга был не готов к еще одному потрясению своего и без того неустойчивого мира. «Все меня пугало. Я просто дрожал от страха. Я много плакал в те дни», — делится он. Его постоянно преследовали папарацци. Он прозвал репортеров тараканами. Перед тем как выйти из номера, он просил кого-нибудь из помощников посмотреть, нет ли в коридоре тараканов.

Стив Каллахан, автор книги «В свободном плавании», пережил нечто подобное, когда вернулся в Соединенные Штаты после дрейфа по Атлантическому океану на крошечном надувном плоту. «Эти репортеры похожи на стаю голодных акул. Они все время кружат поблизости. И не исчезают, пока не оторвут от тебя кусок, не получат нужные сведения. А ты потом чувствуешь себя использованным, выжатым как лимон».

Между тем состояние здоровья Альваренги постепенно ухудшалось. Отеки на ногах не проходили. Коленные суставы так раздулись, что он с трудом мог ходить. Волонтер, делавший Альваренге массаж ног, вспоминает: «Кожа у него была как у куклы Барби. Какой-то неестественной, будто из пластмассы. Бедняга не мог двигаться. Я видел, как ему плохо».

Спустя 11 дней пребывания на Маршалловых островах врачи решили, что здоровье Альваренги достаточно стабилизировалось, чтобы ему можно было разрешить перелет в Сальвадор. Посольство США организовало ему особые условия, включая посадку с трапа, освобождение от досмотра и медосмотр между перелетами — на Гавайях и в Лос-Анджелесе. Для сезонного туриста дорога была бы невыносимой: 15 часов в полете и еще столько же ожидания между рейсами. А ведь Альваренга летел на самолете впервые в жизни. «Это был мой первый полет. Мне очень не хотелось заходить в самолет, — рассказывал потом Альваренга. — Я спасся от неминуемой смерти в море, а теперь опять должен был подвергать себя необоснованному риску».

Когда Альваренга поднялся на борт, тут же откуда ни возьмись появилась группа журналистов, желающих раздобыть новые сведения о знаменитом робинзоне. Не важно, что сальвадорец едва мог говорить и у него голова шла кругом от всех этих встреч, бесед и шума. Репортеры набросились на полуживого рыбака. Отсутствие новых интервью в течение последних двух недель только подогрело интерес к его персоне. Они наклонялись к нему, снимали, щелкали затворами, игнорируя все просьбы отойти и оставить его в покое.

Альваренга надел наушники. Его телохранитель находился рядом, а журналисты толклись тут же, поджидая удачного момента, чтобы подобраться к рыбаку. Альваренга чуть не выпрыгнул из кресла, когда услышал рев моторов лайнера, и начал дрожать от страха. «Он очень нервничал, — рассказывает Диего Дальтон, сальвадорский дипломат, сопровождавший рыбака. — Когда колеса самолета оторвались от земли, он вцепился в ручки своего кресла».

Когда самолет был в небе, Альваренга наблюдал в иллюминатор, как мимо проплывает земля и начинается открытый океан. Тут ему пришла мысль, что он снова может попасть в ловушку. Что, если самолет упадет в воду? Осознав это, Альваренга заволновался. Тогда Дальтон задернул занавески и включил музыку. Однако Альваренга не мог не смотреть вниз. Его обуревали страх и любопытство. «Я вспоминал, как дрефовал через океан, — рассказывает он. — Мой мозг вскипел. Я вдруг вообразил, что могу видеть маленькие лодки там, далеко внизу».

Покинув Гавайи, Альваренга полетел в Лос-Анджелес, где переночевал в отеле. Большая часть репортеров потеряла его след, но на конечном отрезке путешествия в соседнем ряду снова сидели два журналиста. Как только Альваренга поднялся на борт, они включили камеры и начали снимать. Дальтон попросил их оставить Альваренгу в покое, так как тот был слаб и нуждался в тишине и отдыхе. Однако репортеры отказались выключить камеры. Дальтон обратился за помощью к пилоту Карлосу Дардано. Тот вышел к наглым журналистам с гневной речью: «Ребята, вы летите бизнес-классом, так и ведите себя как пассажиры бизнес-класса». Дардано стал бранить удивленных репортеров: «Если я захочу, то ссажу вас с самолета. И мне все равно, что вы заплатили за билет из собственного кармана. Ведите себя прилично и дайте пассажиру спокойно долететь до места назначения».

Альваренга на самом деле изнемогал от пристального внимания прессы. «Когда же они оставят меня в покое? — спрашивал он. — Когда я смогу вернуться к нормальной жизни?» Без анонимности, служившей ему щитом, было теперь не обойтись. В ОДНО МГНОВЕНИЕ СТАВ ЗНАМЕНИТОСТЬЮ, АЛЬВАРЕНГА ПОПАЛ ПОД ЖЕРНОВА СМИ В ТОТ САМЫЙ МОМЕНТ, КОГДА ПЫТАЛСЯ НАЙТИ И СЕБЯ, И СВОЕ МЕСТО В ОБЩЕСТВЕ. ЧЕРЕЗ ЭТО ПРИШЛОСЬ ПРОЙТИ МНОГИМ ВЕТЕРАНАМ ВОЙНЫ И ЛЮДЯМ, ПЕРЕЖИВШИМ СЕРЬЕЗНЫЕ ЭКСТРЕМАЛЬНЫЕ СИТУАЦИИ.

Когда самолет стал идти на посадку, Альваренгу начала бить дрожь. «Он очень нервничал, — рассказывает Дальтон. — Более чем 30-часовой перелет через Тихий океан подошел к концу, и Альваренга готовился к встрече не только с безумной толпой папарацци, но и своей дочерью Фатимой». Он ушел из семьи практически сразу после ее рождения. Он был отцом, бросившим дочь. Дрейфуя по океану, в самые худшие моменты Альваренга поддерживал бодрость духа тем, что воображал чудесную сцену воссоединения с семьей. Он дал себе слово изменить свою разгульную жизнь, перестать кутить и стать заботливым, любящим отцом. Но эта роль была лишь в его воображении. Это был ответ на психологическую потребность в момент максимального стресса. Теперь ему нужно было отбросить все фантазии и примириться с суровой реальностью: ведь он даже не сможет узнать собственную четырнадцатилетнюю дочь в толпе людей, собравшихся в аэропорту.