Амулет Святовита. Первая часть.

Под стать своему предводителю были и другие земники этого семейства, трусившие следом на своих крепких мохноногих лошадках.

- Мир и благо этому дому! - изрек трубным гласом Бортень, как только голова его лохматого лошака оказалась в воротах. Пыхтя и отдуваясь, он стал слазить с седла. Ему было кинулись на помощь несколько земников из числа помоложе, но он отстранил их одним только взглядом, сердито сверкнувшим из-под насупленных бровей:

- Вы что же это, живчики голопятые, меня посрамить удумали?

И, величаво передав поводья подвернувшемуся под руку слуге, грузно закосолапил в сторону Брыля и Магды.

- Ну здравы будьте, соседушки! - загудел Бортень.

- И тебе поклон, воевода! - улыбнулся Брыль. - Тебя, сосед, как я погляжу, еще больше вширь разнесло на твоих медах. Иль тебя пчелы так покусали?

- Тебе оно, милейший, знать и ни к чему. Ты тоже, ежели поглядеть, супротив своих лет в весе прибавил. Видать, матушка Магда из кухни от своих стряпух - ни ногой!

И Бортень весело подмигнул хозяйке.

- Это я-то? Охо-хо-хо! - сказал Брыль. - Ты мне лучше скажи, сосед, от какого меду такое пузо, как у тебя, бывает-то?

- Чрево не от еды - а для еды, - заметил Бортень, важно подняв палец.

- А не много ли, сосед, на одного старого земника приходится? И здоровьем ты не обижен - да и на язык, как я погляжу, до сих пор скор?

- Какие телеса - такие и словеса, - отрезал Бортень, грозно насупив брови, но больше для виду, в душе чрезвычайно польщенный словами Брыля.

Все эти беззлобные шутки давно уже вошли в привычку у двух старых товарищей, живших бок о бок не один десяток лет. Отсмеявшись, Бортень наконец-то соизволил обратить свое внимание на окружающих - и увидел Лиго.

- Лиго?! - изумился он и его мохнатые брови взметнулись вверх. - Пресвятой лик солнца! Ты ли это, мальчик мой?

Из рода Бубиласов происходила мать Лиго - а потому и Бортень, как ни крути, доводился ему также родней, причем довольно близкой.

- Вот уж чудо из чудес! - гудел Бортень, поспешая к нему навстречу. - Лиго, радость моя, дай я тебя облобызаю!

Лиго, хоть и будучи рад встрече, совершенно не горел желанием быть облапленным старым толстым воеводой. Но не успел и глазом моргнуть, как Бортень безо всяких околичностей привлек его к себе, надежно утопив в крепких объятиях, и трижды звонко расцеловал его в щеки. А затем, словно повторяя Брыля, немного отстранил от себя Лиго и придирчиво оглядел с ног до головы.

- Зрю я на тебя и не разумею - худосочность твоя меня в уныние приводит, - пробасил Бортень, не очень довольный осмотром.

- Какой уж есть, - улыбнулся Лиго.

- Не к добру сия бледность лица - от него меня грустные мысли снедают. В толк не возьму - ты в кого такой худющий уродился? Батюшка твой, храни его память Священное Древо, земник был видный. А уж матушка твоя, Марта, пусть земля ей будет пухом, и подавно наших кровей, Бубиласов. Вот что, солнце мое, идем-ка в дом - потчевать тебя я сам буду!

И Лиго, увлекаемый Брылем и Бортнем, пошел следом, не зная, радоваться ли предстоящей опеке или же она теперь обернется для него настоящей пыткой, искусно направляемой не в меру любвеобильными родственниками.

Бортень меж тем вещал на ходу, поминутно оглядываясь через плечо:

- Премудрость книжная - утеха для разума. Однако ж негоже забывать и про пищу плотскую, ибо только в здравом теле разум ясный и чистый.

- Ты поведай мне, отрок, - плыл дальше Бортень, - пошто так исхудал? Ежели не кормят школяров, как то положено, при храме Кривайтиса, так я отпишу сим вайделотам и самому владыке Куреясу, дабы не морили голодом нашу земниковскую породу. И Великому Князю немедля же отпишу, дабы разобрался он в сих делах. А пуще того, прикажу не отсылать боле этим книгочеям да чаровникам ни разносолов с моих угодий, ни медов с моих пасек. Ты помнишь мои пасеки, Лиго?

И Бортень хитро улыбнулся, пригрозив пальцем:

- Вижу, что помнишь. По зеницам твоим вижу, отрок. Ты по части меда лакомник был отменный - только тебя и отлавливали в лесных ульях.

Лиго рассмеялся, вспомнив, как в детстве он частенько лазал в дупла деревьев с заложенными там бортями, и лакомился медом без дозволу на то старших. Затем его, всего искусанного пчелами и измазанного с ног по уши в меду, приводили за шкирку к страшному дядьке Бортню, и тот грозно ревел на него, сердито супя свои брови и вгоняя мальца в дрожь. Будучи даже неоднократно выпорот розгами, привычку свою лакомиться медом Лиго так и не оставил вплоть до самого отъезда в школу. И даже напоследок нашкодил, разорив одно пчелиное дупло.

Бортень меж тем басил:

- А за эти лета мы своими трудами скромными заложили сорок новых ульев да еще невеликую малость бортей по лесам, я ужо и не упомню, сколько. Пчела, труженица небесная, сама плодится и мед плодит, хвала всевышним богам! Так что будет тебе где меду нового испробовать в конце лета, да, Лиго?

И воевода толкнул его локтем так, что тот закашлялся.

- Я тут с собою медов разных - гречишных, разнотравных и липового цвета - в дорогу припас до Янова дня. Да уж коли ты объявился, то тебе они и достанутся. Не насытился поди медом, когда в последний раз в школу уезжал? - припомнил старый грешок Бортень, смеясь в свою густую бороду.

Так, за шутками, земники вошли в гостиную залу. Тут же разом вспыхнули зажженные служками свечи, ярко осветив огромный стол, заставленный снедью. Бортень только крякнул от удовольствия, глядя на все это изобилие лесной земли.

- Ну, хозяюшка, порадовала еси старого воеводу! - сказал он, слегка кланяясь Магде.

Та, усмехаясь, сказала:

- Садитесь, гости дорогие! Милости просим откушать!

- Присаживайся, сосед, - сказал Брыль. - Есть что выпить - а главное, есть и за что выпить! А там как раз и вторая смена блюд подоспеет.

Тяжелой дланью Бортень усадил Лиго между собою и Брылем во главе стола, и, грозно вращая белками глаз, самолично наполнил ему кубок доверху. Когда все земники, шумя и переталкиваясь, расселись у стола, Бортень громогласно возвестил, подняв свой кубок:

- Ну, братья-барздуки, поднимем же хмельные чаши! Ибо сказано еще нашими прадедами в древних писаниях, что земнику положено пить - а без того мы не можем быть!

И под всеобщий гул одобрения и громкого смеха ухнул все содержимое огромного кубка в свое необъятное чрево.

--------------------------

ГЛАВА 4

ПЕРЕПРАВА НА ЛЕСНОЙ РЕКЕ

Вечерело быстро. Солнце не успело напоследок моргнуть своим багровым оком, как тут же упало за небокрай. Из низин поползли клочья сырого сумеречного тумана, окутавшие промозглой пеленой холмы и долы. На западе меж островерхих зубцов соснового бора еще поблескивали пламенистые сполохи почившего светила, отыгрывая зарницами на череде застывших густых облаков, а прямо над головой небесная твердь стремительно меняла свой цвет с задумчивого бирюзового на иссиня-черный. Ночь властно укутывала землю в свой мрачный плащ.

Когда темные покровы ночи заглушили последние отблески заката, стих даже робкий ветерок, неслышно пробиравшийся меж древесных ветвей своей прохладной поступью. Долина утонула в вязкой липкой тишине, словно канула в болотное марево. Захлебнулся в своем шепоте шаловливый ручей, опасаясь своим бестолковым журчанием нарушить сердитое безмолвие. Вокруг царило полное торжество тьмы и успокоения - ни писка, ни звука, ни шороха...

Вдоволь насытившись загробной мрачной мощью, ночь ослабила свою железную хватку, дозволив всему сущему выйти из оцепенения. Первым вздохнул лесной ветер, затем еле слышно забормотал ручей, то ли сердясь на самого себя, то ли оправдываясь за сиюминутные страхи. Возмущенно заскрипели старые вязы, закряхтели сосны и ели, загудели дубы, успокаивая издерганную осину. Когда негодование лесных великанов улеглось, несмело ухнул первый сыч, загалдели наперебой лягушки, удивляясь собственной храбрости, и ночь стала наполняться шорохами и возней.

Любопытные звезды глянули на землю сквозь прохудившийся плащ черноты, оттесняя отары туч за край небосклона. Взбодрившийся ветер пришел зорям на помощь и с удалецким посвистом удвоил напор. Ветхая подкладка неба не выдержала, треснула и вытряхнула из черной торбы звездную россыпь, раскинувшуюся широким рукавом от края до края. Вместе с ней вывалился и круглый месяц, покатился, закувыркался над дремучим бором, зацепился за верхушки сосен и, дернувшись разок-другой, повис над долиной на мохнатой ветке, освещая округу призрачным бледным сиянием.

В ту позднюю ночную пору одинокий всадник осторожно пробирался лесной тропой вдоль небольшой речушки, затерянной в глубине Неманской пущи. Закутан он был с головы до пят в серый, видавший виды дорожный плащ, и лишь время от времени позвякивавшие рыцарские шпоры выдавали в нем человека благородного происхождения. Всадник часто останавливался, всматривался лишь в одному ему известные приметы на тропе, и затем, как будто что-то припоминая, медленно трогался вперед, тихо понукая коня.

На некотором расстоянии от него, немного поодаль, бесшумной тенью след в след скользила в зарослях еще одна фигура. Кралась она по самому краю тропы, прячась за густые ветви кустарников, вздрагивая при каждом позвякивании шпор и замирая, когда всадник останавливался. Не отставая, но и не приближаясь, двигалась она прямо позади ночного путника, словно что-то выведывая и пристально вглядываясь в темноту своей парой глаз, слабо мерцавших желтыми огоньками.

Иной раз всадник, словно чувствуя на себе эти взгляды, мельком оглядывался, но тень, будто зная, когда это произойдет, тут же отступала на шаг назад и растворялась во мраке. Порой и конь фыркал в своем волнении, но хозяин легонько похлопывал его по холке, успокаивая, и вновь пришпоривал. Немного выждав, преследователь вновь бесплотным призраком трогался вперед, принюхиваясь и присматриваясь к каждому шагу путника, пока лесная тропа внезапно не вывела всадника на речной берег. Конь, почуяв воду, в два скачка оказался у самой ее кромки, ступив передними ногами в речную волну и шумно втягивая в себя вечерний прохладный воздух.

- Знаю, знаю, мы уже близко, - сказал всадник, придерживая коня. - Еще немного, и мы окажемся в полной безопасности. Ты получишь свежего сена и овса, а я - горячий ужин и кружку доброго пива!

Умное животное пару раз ударило копытом в песок, словно поторапливая своего хозяина, а тот тем временем распахнул свой запыленный плащ и стал снимать с груди висевший на тяжелой цепи почерневший от времени серебряный рог. Приложив его ко рту, всадник негромко протрубил старинный сигнал егерей, зовущих паромщика на речном перевозе. Однако ночное эхо тут же усилило его многократ и понесло вниз по ленте реки и дальше, над вершинами спящего леса, всколыхнув и перебудив всю округу. На какой-то миг после отзвуков трубного зова наступила звенящая тишина, а затем разом завозмущались лесные великаны, встрепенулся придремавший было ветер и нагнал на берег под копыта коню несколько беспокойных волн.

Немного погодя, словно задумавшись, ответили и с той стороны - в темноте на противоположном берегу замигал яркий факел, спустился к воде, чуть замешкался и, наконец, стал медленно приближаться. Вскоре раздался и скрип уключин, а вслед за ним из темноты и клочьев тумана, плывущих над водой, вынырнул и сам паром.

- Дорогу и путь! - выкрикнул всадник старинный призыв гонца, едва завидев плот. - Поспеши, человече!

- Тороплюсь и поспешаю по мере сил, - прокряхтел из тумана сиплый голос паромщика, неспешно загребавшего веслом. - А сами-то вы кто будете, достопочтенный, что изволите шуметь в столь поздний час?

- Я - Альгис, гонец Его Светлости Великого Князя, - быстро бросил всадник, опасливо оглядываясь через плечо. - Спешу с важным донесением на тот берег.

- Батюшки-светы, вот оно, значит, ка-а-ак, - протянул паромщик и, нимало не смущаясь срочностью дела, неторопливо отложил весло в сторону, встал в полный рост, упершись своими крепкими ногами в дощатое днище, огромной ручищей стащил с головы широкополый обвисший колпак и добродушно промолвил, поклонившись так, что через низкие края плота едва не хлынула вода:

- А я, сударь, тутошний, значит, перевозчик. Звать меня Лотарь, но здешние жители частенько кличут меня Растолкуй, или попросту еще Толк.

Всадник слушал разносившуюся над рекой болтовню словоохотливого паромщика вполуха, напряженно всматриваясь в темные заросли позади себя. На какой-то миг ему почудилось не то легкое движение ветвей, не то слабый отблеск зловещих глаз среди листвы. Конь всхрапнул и негромко забил копытом.

- Именем Князя, поторопись! - в голосе гонца зазвучало нетерпение. - А то хоть и кличут тебя Лотарем, но вот и лодырь ты порядочный, как я погляжу!

- Зато вот другого перевозчика в такую пору вам и на сто верст вокруг не сыскать, сударь, - хмыкнул паромщик, вновь принимаясь за дело и бурча себе под нос:

- Экая спешка-то в ночную пору! А раньше-то где изволили быть, спросить позвольте... Небось, при дневном свете так-то не торопились. Кусает вас за пятки эта ночь, что ли?

В это мгновение в зарослях раздался тихий треск сучьев, и конь всадника громко заржал, кося белками глаз. Гонец натянул поводья и, вонзив шпоры в бока скакуна, развернулся лицом в сторону звука. В бледном лунном сиянии засеребрилась сталь слегка обнаженного клинка.

Треск затих. Из темной листвы отчетливо светились два желтых немигающих огонька, убийственно глядевших на всадника. Гонца прошиб холодный пот, его рука рванула рукоять меча из ножен - и мерцающий клинок слабо запел в дрогнувшей руке. Какое-то время две пары глаз упрямо смотрели друг на друга, пока напряженное молчание не разорвал шорох парома, причалившего к пристани.

- А вот и я, сударь, - простовато сказал перевозчик, выпрыгивая на берег.

Факел ярко осветил прибрежные заросли, выхватив из тьмы кусок леса. В отсвете полыхавшего огня медленно потухли и исчезли немигающие желтые глаза, а разом с ними и сиюминутный леденящий страх. Гонец звякнул ножнами, вдевая меч.

- Вовремя... - выдохнул он.

Лотарь удивленно воззрился на него:

- С кем это вы собрались воевать, премилостивый государь? Неужто со мной? Так вам от Толку не будет никакого толку!

И он довольно засмеялся собственной шутке. Альгис устало вытер мокрый от пережитых волнений лоб и стал спешиваться, не обращая внимания на сказанное.

- Растолкуй или Лотарь, как бишь там тебя, - позвал гонец.

- Да, сударь.

- Я войду на плот, а затем ты передашь мне факел. Огня ни в коем случае не гаси!

- Да как же можно-то, сударь? - удивился паромщик. - Ведь и так ни зги не видать.

- Это лишь полдела, - отрезал гонец и продолжил: - Затем что есть духу греби к тому берегу. Да, и еще - что бы ни происходило у тебя за спиной, ни в коем случае не оглядывайся. Ни в коем случае! Ясно?

- Да уж сударь, хоть и темно - а все же яснее ясного! - растянулся в хитрой улыбке паромщик. Но гонец так сверкнул на него взглядом, что Лотарь поспешил спрятать свою улыбку в густых обвисших усах и недоуменно пожал плечами: мол, не разберешь, что у этих господ на уме, но возражать больше не стал.

Альгис шагнул в качающийся на зыбкой волне плот, потянув за поводья коня. Гнедой осторожно ступил в воду, понюхал ее, фыркнул и затем, внезапно вздрогнув, одним прыжком опустился на бревенчатый настил парома. Однако задняя нога в последний момент споткнулась, зацепилась копытом за невесть что и съехала с осклизлого бревна прямо в черную гладь реки, взметнув тучу брызг. Холодная вода окатила обоих людей на плоту и полыхавший пучок смолистых веток. Огонь задрожал, померк и факел начал едко чадить, грозя вот-вот потухнуть. Тьма разом обступила берег, навалившись на людей всей своей мрачной мощью.

- Навались!!! Быстро!!! - заорал гонец, одной рукой размахивая перед собой факелом, а другой схватил паромщика за шиворот, резко дернув на себя.

Тот кубарем свалился на дно плота - и вовремя. Ибо в этот миг огромная черная тень стрелой взметнулась в воздух и опустилась как раз на то самое место на пристани, где перед этим стоял перевозчик. Глухо лязгнули клыки, обдав людей мерзкой слюной и зловонным дыханием.

Всадник с резким окриком ткнул факелом перед собой, осветив на миг и клыкастую пасть зверя, и желтые немигающие глаза, люто глядевшие на него. Запахло паленой шерстью - волк отпрянул.

Ничего не понимающий от нахлынувшего ужаса паромщик ошалело шарил вокруг себя вмиг ослабевшими руками. Нащупав шест, он, словно во сне, медленно и неуверенно поднял его и уперся в берег, на котором бесновался ночной зверь.

- Давай! Налегай! - кричал гонец, размахивая перед собой гаснущим факелом.

Борясь с внезапно нахлынувшим оцепенением, паромщик сперва слабо, а затем все сильнее и сильнее упирался в речное дно завязнувшим в песке и глине шестом. Плот покачнулся, не желая трогаться с места. Толк натужно крякнул и что есть сил навалился на него. Паром дрогнул, зашуршал днищем по речному песку и резко отвалил от берега, зачерпнув холодной воды. Последним движением перевозчик выхватил загрузший было в илистом дне шест, едва не свалившись в реку.

От этого толчка покачнулся и сам гонец, не устояв на ногах. Факел чуть было не выпал из его рук, но каким-то неуловимым движением он удержал его и, размахнувшись, швырнул на берег. Ударившись о землю, пламя разлетелось ярким снопом огненных брызг, на какой-то едва уловимый миг озарив сумрачные прибрежные заросли. В этой последней вспышке огня стоявшие на плоту увидели на берегу огромного черного волколака со вздыбившейся холкой.

- Давай! - еще раз крикнул гонец, выхватывая меч.

Но повторять больше не было нужды. Плот вылетел на речную стремнину и пристань стала исчезать в белесых клочьях густого тумана, плывших по студеной воде. А вслед им с берега понесся леденящий душу волчий вой, полный неистовой злобы и разочарования.

- Батюшки-светы! - только и смог, что охнуть перевозчик. - Вот же ж страхолюдина! Я такого чудища отродясь не видывал!

- Увидишь еще и похуже, - мрачно сказал гонец, крепко сжимая поводья дрожащего коня.

За краями парома покачивалась сизая туманная жижа, норовившая залезть за пазуху промозглыми влажными щупальцами.

***

Причалив к берегу, паромщик выпрыгнул первым и привязал плот покрепче к пристани. За ним на берег ступил гонец со скакуном. Гнедой отряхнулся, обдав и без того промокших людей водяной пылью, и стоял, всхрапывая и тяжело дыша.

- Да уж, толку от тебя, как ты там смеялся, не так уж и много, - заметил гонец на берегу. - Это что, в шутку тебя Толком что ли нарекли?

- Да нет, сударь, - смущенно развел руками перевозчик. - Просто я ужас как о том, о сём люблю потолковать - вот прозвище ко мне и приклеилось.

- Да уж, болтун ты изрядный, как поглядеть, - улыбнулся гонец. - Я уж грешным делом подумал, что всё, так и останемся мы навсегда на том берегу.

- А лошадка-то ваша, сударь, глядите-ка, все же перепужалась поболе нашего, - подмигнул паромщик, у которого у самого от недавнего страха зуб на зуб не попадал.

- Кони свою погибель не в пример нам, людям, за версту чуют, - сказал Альгис. - А потому и обезумел он при виде волколака. Он его еще раньше заприметил, в лесу, на тропе, когда эта зверюга мой след вынюхивала.

- А где это вы, сударь, такой хвост подцепили-то? - удивился Толк. - В нашенских лесах волколаков давным-давно уж не было - отвадили их еще Бог знает когда. Я такие байки про этих чудищ по многу раз слышал, еще от батюшки своего, а то и от деда, не помню уж. Но вот чтобы воочию увидеть этих тварей вблизи - так это впервой для меня.

- Увы, теперь не в последний, - сурово сказал гонец.

Паромщик быстро взглянул на него:

- Что это вы, сударь, на ночь-то глядя стращать меня вздумали? Я и так из-за вас только что страху натерпелся, какого ни в жисть не испытывал.

- Натерпишься еще и побольше этого, - снова сказал Альгис с мрачным видом. - И вознеси хвалу Священному Древу, если вообще жив останешься.

- Вы, я вижу, от пережитого малость-то переволновались, сударь, - отмахнулся Лотарь. - Ну, оно и понятно, коли такая гадина всю дорогу тебе в спину дышит да клыками лязгает. Тут уж никакой смелости не хватит.

- Да нет, Лотарь, дело тут не в смелости вовсе - а в чарах! - отрезал Альгис. - И ты это знаешь. Или ты думаешь, что Великий Князь послал бы с вестями через леса да глухомань какого-нибудь из робкого десятка, который дрожит при виде любого куста? Посмотри на меня - разве я похож на труса?

И гонец вдруг блеснул взором, враз расправив плечи и откинув полы плаща, обнажившего осанку человека, привыкшего повелевать.

- Вот этот клинок не раз пел смертельную песню в сечах и походах, спасая меня от погибели, - продолжил Альгис, гневно сверкая глазами. - У меня на теле отметин от вражьих стрел и мечей больше, чем ты сможешь сосчитать. И в глаза врагам я всегда смотрел прямо, и не таясь. Но здесь... Здесь иное дело - дрогнула даже моя рука, и впервые страх сжал мое сердце. Потому что здесь не просто враг, врасплох меня заставший. Здесь чары колдовские, которые исподволь выпивают твою душу до дна, чтобы лишить тебя и смелости, и рассудка, и воли. Чтобы насладиться не только твоей кровью и плотью, но и твоим страхом и ужасом в твоих глазах. Или ты забыл, как медленно ворочал шестом на том берегу? А ведь на труса ты, хоть и болтун изрядный, тоже не похож.

- Ваша правда, сударь, - смущенно сказал паромщик. - Меня как обухом по голове хватили, и я все делал, будто бы во сне. И руки были такие тяжелые-тяжелые и слабые - мне казалось, что я и соломинку-то поднять не смогу, не то, что весло. Кабы не вы с факелом, сударь, то сейчас я бы не чесал здесь с вами язык.

- Что верно, то верно, - впервые за вечер улыбнулся гонец. - Хватит нам с тобой чесать языки, а то всю ночь напролет проболтаем. А время не ждет, да и мне пора.

- И сдалось оно вам, сударь, время это, - сказал Лотарь. - Вы ж только что от лютой погибели спаслись. Тут рядом и домишко мой - давайте-ка я сейчас огонь разведу да обсушимся немного, промокли-то ведь, почитай, до нитки. Я и ужин состряпаю, и пива нацежу - куда вам, сударь, ехать в ночь-то?

- Куда - про то никому докладывать не велено, - сказал Альгис. - А вот про обогреться-обсушиться - это верно подмечено. Давай, разводи огонь побыстрее, а то мне еще с самого утра с вестями скакать... Только вот насчет хижины твоей думаю - надежное ли убежище? Как бы эти твари нас врасплох за ужином себе на ужин не приспособили - ведь еще неведомо, сколько их на этом берегу бродит.

- Да что вы, сударь, - сказал Лотарь, - ни в жисть они сюда не сунутся. Во-первых, и плавать-то они толком не умеют. Где ж это видано, чтоб волколак - да в воде плавал? Что-то я о таком никогда и нигде и не слыхивал. А во-вторых, даже если бы и сумели, то побоялись бы они соваться на этот берег!

- Уж не нас ли бы побоялись, числом двух? - рассмеялся Альгис.

- Нет, сударь, не нас - а барздуков! Ведь здесь - ихняя вотчина, при которой я перевозчиком и состою.

Гонец удивленно поднял брови:

- Барздуков? А я уж думал, они и вовсе в последние годы в глухие леса насовсем забились да и носа оттуда не кажут.

- Так-то оно и есть, сударь, только они земли свои берегут от всякой нечисти получше нас, людей. Здесь, между прочим, недалеко и хутор ихний будет - развеселое, смею заметить, местечко. Всегда и примут радушно, и накормят до отвала, и пива еще вдобавок поднесут. А у достопочтенного Брыля, хозяина Пригорок, хутора этого значит, я даже вроде как в друзьях числюсь. Так что вот вам и убежище, кров, ежели моя хибара вам не подходит.

И паромщик неопределенно махнул рукой куда-то вдоль берега.

- Как ты сказал, хозяина-то зовут? - оживился гонец.

- А Брылем его кличут, Бирзулисом - хороший, однако, малый.

- Бирзулисом? - изумился гонец. - Уж не из того ли рода, что и воевода земников, славный Лютень?

- Оно самое, - кивнул паромщик, - какая-то там родня. Хотя у этих лесных бородачей все друг другу каким-нибудь боком - да родня.

Альгис на мгновение задумался, а потом решительно сказал:

- Вот что - идем к земникам. Им мои вести нужней всего будут. В самый раз!

И взял коня под уздцы.

- Батюшки-светы! - ошалело всплеснул руками Лотарь. - А обсушиться-то? Обогреться?

- У барздуков и обогреемся, - отрезал гонец. - Ждать некогда!

- И что за спешка такая? - заворчал Лотарь. - Что это за вести такие, что и обождать совсем нельзя?

- Да уж не очень добрые, - сказал гонец. - Ибо срочными бывают только плохие вести...

И словно в подтверждение его слов ночное небо на западной стороне вспороли яркие сполохи приближающейся грозы.

--------------------------

ГЛАВА 5

РАЗГОВОРЫ И РАССПРОСЫ

- Вот, возьмите вкусный кусочек, соседушка, - приговаривала Магда, накладывая доверху всякой снеди воеводе Бортню.

- Премного благодарствую, - отвечал тот, благосклонно наклонял голову и довольно улыбался себе в бороду, польщенный таким вниманием. Брыль делал вид, что не замечал особого отношения своей женушки к именитому соседу.

Земники ели, пили - вечеринка обещала быть удачной.

- Поведай мне, отрок, как дела твои ученые? - спрашивал Бортень, наклоняясь к Лиго. - Каково житье-бытье нонешнего спудея в славном Вольном городе?

Лиго поперхнулся при этом вопросе, заставшем его с набитым ртом.

- Да как, дядюшка Бортень, житье-то, - ответил он. - Житье школярское идет своим чередом. А Вольный град стоит себе - что ж с ним станется-то? Или вы другое что выспросить хотели?

- Ишь, хитрец! - подмигнул воевода. - Да, таким плутом ты с самого детства был. Уж в кого ты таковой уродился - одним Богам только и ведомо! Батюшка твой, хвала Предковечному Древу, земник был видный и солидный, не в пример некоторым. Суровый и серьезный мужик был. Да и матушка твоя была женщина благонравная, истинная дщерь славного рода барздуков.

- Ну уж, дядя Бортень, я каков есть - таков есть, - развел руками Лиго. - Другого не знаю.

- А заниматься-то в жизни чем мыслишь, отрок?

- Еще не думал как-то - всё недосуг было, - ответил Лиго. - Учеба, она, знаете ли, штука серьезная - времени требует много! Вот и некогда раздумывать было.

Брыль и Магда согласно закивали головой, довольные ответом племянника - мол, да, наука дело трудное и хлопотливое.

- Ой ли, вьюнош! - расхохотался воевода. - Ты вот мне, ради светлого солнца, не рассказывай про свои дни хлопотливые, да все в трудах. Али я не ведаю, чем ныне школяры пробавляются в Волен-граде? Подвиги ваши, что по кабакам да корчмам, гремят на всю округу. Сии поступки срамные прославили вас вплоть до чащоб наших дремучих. Куда только владыка Куреяс смотрит?

Лиго слегка покраснел, но тут же нашелся:

- Это вы, дядя Бортень, меня с кем другим может и путаете. Я в кабак-то и дороги не знаю. И какие такие срамные подвиги могут быть у нас, учеников вайделотского храма?

- Ну, про то, что пути в трактиры ты не ведаешь, это ты привираешь, отрок. Присматриваюсь я за тобой за столом - уж больно ты залихватски кубком орудуешь, пьешь не кривясь! - смеялся Бортень. - Где ж ты так руку в хмельном деле-то набил? Наука у вас что ль такая в школе была? Али бражничал частенько, поди, шкодник?

И воевода пригрозил пальцем.

- Я вот еще с этим старым плутом Пеколсом разберусь - попадись он мне под руку! - сказал Бортень, поворачиваясь к вирсайту. - Опять небось своей аспидской алхимией, тьфу на нее три раза, промышлял. Вот уж кому воистину недосуг было, так этому старому хрычовнику. Отрок и так больно шкодливый в детстве был - а с этим Пеколсом и вовсе от рук, чай, отбился. Ежели узнаю, что и бражничали они вместе на пару в Волен-граде - ты уж не обессудь, сосед! Приложу я к ним обеим свою длань! Кстати, где сей холоп у тебя? Что-то не видно его за столом.

- Да крутится где-то тут, - неопределенно сказал Брыль. - Получил он у меня уже выволочку по приезду - за недосмотр за дитём. Вот небось и не попадается на глаза лишний раз, бережется.

- Да при чем тут дядька Прок? - удивился было Лиго. - Служил он мне исправно. Не возводите напраслину на него зазря.

- Ты, отрок, помалкивай иной раз, - сердито сказал Бортень. - С лица весь сошел, оголодал, истощал. Для чего ж слуга тогда надобен? Дабы присматривать хорошенько за своим хозяином. А ежели с хозяином что стряслось - то его наипервейшая и самая главная обязанность была отписать твоей родне, что, мол, так-то и так. Мы бы с дядюшкой твоим уж тут как тут были бы у старины Куреяса.

- Ну, я тогда сам Проку нахлобучку устроил бы, попробуй он на меня доносами заняться, - сказал Лиго, смеясь. - А по трактирам и кабакам мы с ним и не шатались вовсе - нужен он мне там больно был! Ходит вечно и причитает, мол, всё дядюшке отпишу, чернильная его душа!

- Ах ты сукин кот! - расхохотался Бортень. - Не нужен тебе, значит, Пеколс был, когда ты в кабаках бражничал, так?

Лиго густо покраснел, поняв, что допустил промашку.

- Скажи, сосед, - повернулся Бортень к вирсайту, - чем думаешь отяготить племянника своего? Какие заботы возложишь на отрока?

- Да какие там хлопоты и заботы, - отмахнулся Брыль. - Он и прибыл-то не намного раньше тебя, соседушка. Только и управился, что баньку с дороги принял. Мы и поговорить-то с ним толком даже не успели.

- То есть и тебе, как я зрю, недосуг было помыслить о будущем племянника своего? - удивился Бортень.

- Да ежели честно, то вроде бы думал - а вроде как и нет. Пусть принимает поместье родовое, так наверное. А там поглядим, что да как, и куда оно вывернет.

- Да уж что вывернет, то вывернет - это ты верно заметил. Кабы не вывернуло в лихую какую сторону, вот оно как! - сказал воевода. - Чем заниматься он здесь у тебя будет? Мух гонять? Али за девками ухлестывать да пиво из погребов хлестать?

- Ой, да пусть отдохнет малость с дороги-то ребятёночек, - всплеснула руками Магда. - Только-только приехал - еще и в себя-то не пришел.

- Ты, матушка, помолчи, - сказал Брыль. - Воевода дело говорит.

Магда захлопнула рот и сердито надулась.

- Ты вот что, соседушка, - сказал Бортень, немного повременив, - отдай-ка ты его мне в дозор. Приставлю я его к ратному делу, глядишь, и выйдет из него толк. Что он у тебя киснуть, как красна девица, на хуторе будет? Что думаешь о сём?

- А ты что думаешь про это, Лиго? - повернулся Брыль к племяннику.

- В дозор - так в дозор, - махнул рукой Лиго. - Всё одно плетью обуха не перешибешь. Делайте, что хотите.

- Бедная ты моя сиротка, - запричитала было Магда, но Брыль сердито цыкнул на нее, мол, поголоси тут у меня. Матушка испуганно замолчала, уткнувшись в стол.

- И что там у вас в дозоре, дядюшка Бортень? - спросил Лиго. - Так же скучно, как и в школе? Сиди с утра до вечера, выслушивай чужие и нудные наставления?

Бортень расхохотался:

- Да уж я бы и рад сам посидеть - да вот в последнее время что-то скучать вовсе не приходится!

- А что так? - спросил Брыль. - Поговаривают, совсем нечисть расшалилась на княжеских кордонах.

- Расшалилась - не то слово, соседушка, - сказал Бортень. - Лезет дрянь всякая из урочищ темных. Еле поспеваем от одного кордона к другому. А тут еще наместник княжеский, Кориат Довмонтович, всё требует и требует к себе дружину. Надысь уже выслали малый отряд в стольный град к Великому Князю - ан нет, мало, не хватает всё ему воев. Давно такого не было.

Беседа плавно уходила в другое русло, и Лиго стал прислушиваться с особым вниманием, стараясь вникнуть в пока еще малопонятные для него хлопоты.

- А как же Вечевой Круг? Что он скажет? - спросил Брыль. - Неужто вновь ополчение созывать будем, как в старые времена?

- Да вот что решит Вече, так и будет. За сим я и приехал к тебе, соседушка, обсудить мысли всякие перед Кругом, - говорил Бортень. - Знамо дело, Кориат Довмонтович будет стоять на своём - опять же можно понять, человек хоть и знатный, а подневольный. Княжеский человек, наместник - и всё тут. Какой с него спрос? Что другие вирсайты решат - вот что меня заботит, сосед.

- Ужель о булаве своей хлопочешь? - спросил Брыль. - Так ты это брось, кому, как не тебе в очередной раз и быть воеводой?

- Да о булаве и должности своей я не забочусь, - сказал воевода. - Знамо дело, дурак этот старый, Шпак из Лаздонисов, кровушки мне попьет снова - да и отступится, будь он неладен. Одно дело горланить - а другое дело в дозорах неделями пропадать.

- Ну его в пень да под колоду, - сказал Брыль. - Ты вспомни лучше, как он ратное дело чуть не завалил, когда сам воеводой был-то. И как его с треском и позором из воевод-то и выгнали. Так что уж кому горло драть - а кому и помолчать следует в этот раз. Лучше тебя, думаю, никого и в этот раз не будет - уж попомни мои слова, соседушка. Давай и чарки поднимем за то!

Выпив и закусив, барздуки под общий шум неспешно продолжали.

- Скажи, сосед, я слыхал, вы недавно волколака с Западного дозора живьем приволокли наместнику, - спросил Брыль.

- Да, было дело, - ответил Бортень. - Разведчики напали на след малой стаи - они пробирались Чертовым оврагом через кордон. Мы их окружили и засыпали стрелами. Ты знаешь, они боятся серебряных наконечников.

- И? - поднял брови Брыль.

- Что - и? Спугнули мы их - вот они и отступили, - сказал воевода. - А несколько зверюг все же прорвались через наших лучников. Мы их и преследовали два дня кряду, не отступая ни на шаг.

- Ну а как изловили-то живьем, что-то не пойму? - почесал голову Брыль. - Эти ж твари просто так в руки не даются.

- Да загнали в волчьи ямы - там и постреляли из самострелов их сверху, - сказал Бортень. - Спустились добить оставшихся, глядь - а один дышит еще, живучий оказался. Мы ему пасть его зловонную завязали как следует - и приволокли наместнику. Он его уже отправил в стольный град - пусть дружина Великого Князя забавляется.

Лиго сидел и слушал рассказ воеводы, открыв рот. "Вот это да, вот это жизнь! - думал он. - Не в пример школьной скукотище вайделотского храма".

- Что сидишь, отрок, уши развесил? - подмигнув, толкнул его Бортень под локоть. - Весела жизнь в дозоре? Ну как, пойдешь ко мне в ратное дело? Или будешь на хуторе под подолом у тетки Магды хорониться, кисели из бочек хлебать?

Лиго замялся.

- Да я бы..., - и он исподтишка глянул на Брыля. - А разве можно?

- Ну конечно можно, - расхохотался Бортень и подмигнул: - Что, пойдешь?

У Лиго перед глазами промелькнули его давешние отроческие грезы о неизведанных путях, нетореных тропах и дальних краях. На миг почудилось, что вот он, случай, дает ему такую возможность свои детские мечты превратить в явь. И он согласно кивнул головой.

- Молодец, отрок! - воевода хлопнул его по спине. - Вижу я, что не пропала кровушка отеческая в тебе. Глядишь, и из тебя справный барздук выйдет - а не токмо сорвиголова школярская! Истинно глаголю - попомнишь мои слова!

Тетушка Магда только вздохнула, но поднять очи от стола при муже не посмела. Брыль же сидел и с интересом наблюдал за ходом разговора. Конечно, он и в мыслях-то не держал спровадить куда подальше истинного наследника Пригорок - но уж больно прикипел душой старый земник к этому хутору, чувствуя себя здесь полноправным хозяином. А посему появление Лиго, хотя и не доставило бы ему особых хлопот, ибо племянник вряд ли влезал бы в дела хозяйственные и хуторские, но уж как-то исподволь озаботило его дядюшку, грозя нарушить сложившийся привычный уклад жизни.

- А с чего начинать надо? - спросил Лиго у воеводы.

- С чего начать-то? - почесал затылок Бортень. - Эко дело, давай вот прям завтра с утра и поговорим. Я подумаю, куда тебя определить - чтоб и толк из тебя вышел, но дабы ты и под присмотром моим был, вьюнош. Ибо за тобой токмо глаз да глаз нужен.

Через мгновение Бортень добавил:

- Вот что, я придумал, отрок. Поручу я тебя пока дружиннику своему молодому, звать его Мартин, наших кровей он, тоже Бубилас. По возрасту он не намного старше тебя, годков на пару всего - но дело ратное он знает справно. Думаю, сойдетесь вы с ним быстро.

И, повернувшись к другому краю стола, крикнул:

- Эй, Мартин, чтоб тебя! Мухой ко мне!

Среди смеющихся ратников воеводиной дружины поднял голову молодой земник - и проворно подскочил.

- Да, сударь?

- Я говорю, быстро ко мне! - насупился воевода.

В одно мгновение проворный дружинник был рядом, тут как тут.

- Слушай, Мартин, - сказал Бортень. - Видишь вот этого юного красавца?

- Да, сударь.

- Знаешь, кто он?

- Ну как не знать, сударь, - развел руками дружинник. - Это ж господин Лиго Бирзулис, племянник хозяина хутора.

- Ну, положим, тут еще разобраться надо, кто из них настоящий хозяин, - подмигнул Брылю воевода. - Но дело не в этом. Сей отрок только что изъявил желание послужить Короне, Державе и Великому Князю нашему. А посему прямо с завтрашнего дня определяю я его в отряд конных егерей - на выучку пока, конечно.

И Бортень посмотрел на Лиго.

- Так вот, - продолжал воевода. - Внесешь его в ратные списки своего дозора, определишь к котлу да к шатру. Ну и займись там обучением его, что ли.

- Ага, сударь, понятно, - сказал Мартин, весело поглядывая на то на Лиго, то на своего воеводу. - А учить-то как? С самого начала - или еще как?

- Как, как? - проворчал Бортень. - Выспроси его сам, чему он обучен, а в чем он еще несмышленыш полный, хоть и вымахал с дорожный аршин. Чай, в вайделотской школе чему-то полезному да учили, окромя писаний задушевных, ась, отрок?

Мартин с интересом взглянул на Лиго:

- Сударь закончил школу при храме Кривайтиса?

- Ее самую, у владыки Куреяса, - вместо Лиго ответил воевода. - Ты токмо больно-то не болтай, Мартин! Завтра сам всё и выспросишь, что да как, и чему учился. Всё ясно?

- Да, сударь, ясней некуда!

- Ну вот и славно. Ступай себе, веселись дальше. Да, и еще, Мартин.

- Что, сударь?

- Поднимешь сего вьюношу завтра пораньше - как сам встанешь. Пусть с тобою идет коней чистить да сбрую налаживать. И чтоб там всё у меня было - ух! Ступай себе.

Мартин кивнул головой и так же ловко и шустро вернулся к себе на место. Лиго невольно позавидовал его хватким и складным, будто у ласки, движениям.

- Ну что, отрок, послужим нашему княжеству? - обнял Бортень Лиго. - Да ты нос-то не вешай, вьюнош! Конечно, это тебе не в кабаках лясы точить да пиво со спудеями цедить - зато настоящее мужеское дело. А бражничать и мы тоже неплохо можем - гляди-ко!

И воевода кивнул на шумный гурт своих дружинников, весело распевавших какую-то песенку, раскачиваясь в такт и размахивая пивными кружками. Мартин уже был среди них и, казалось, вовсе не был озабочен завтрашним днем.

- Завтра с утра мы выступаем на Вечевой Сбор, отрок, - говорил басом на ухо Лиго Бортень, - так что Мартин тебя подымет спозаранку. Дядюшка твой, Брыль то есть, пойдет с нами - так что будет у тебя время еще с ним и потолковать, ежели желание имеется. Конечно, только после трудов ратных. Так что всё - веселись пока сегодня, отрок.

- Быстро же вы меня захомутали, - сказал Лиго, - я даже и глазом моргнуть не успел, как уже в егерях оказался.

- Положим, еще не егерь, а только ученик - ибо звание егеря еще заслужить надо, - Бортень важно посмотрел на Лиго, подняв палец вверх. - Но, мыслю так, что кровушка отца твоего, славного воеводы Лютня, даст себя знать, и ты быстро станешь справным ратником. А пока возблагодарим Богов и Священное Древо - утро вечера мудреней будет!

И Бортень поднял заздравную чашу.

Смеющиеся бородатые лица, стремительно пустеющие блюда, пенящиеся кубки вкруговую - пир у барздуков, как ему и положено, катился своим чередом. Среди всего этого шума и гама - громоподобные раскаты зычного голоса воеводы, заздравные тосты дядюшки Брыля, хмельные веселые возгласы пирующих земников. Служки еле-еле успевали наполнять чаши и кубки, да разносить блюда.

Лишь после не то десятка, не то целой дюжины застольных здравиц Лиго чудом удалось под шумок выскользнуть отдышаться во двор. Он стоял и смотрел на небо, думая о поворотах своей судьбы.

Ночь была в звездах. Вокруг была разлита такая тишина, что любой шорох казался святотатством. Из-за плотно закрытых ставен и дверей гостиной залы звуки пирушки совсем были не слышны. Прохлада упала на землю, и после жаркого застолья Лиго слегка поежился, чувствуя, как под полы одежды постепенно забирается сырость ночного тумана, ползущего чуть заметными сизыми клочьями по земле. Земник плотнее закутался в свой плащ - и внезапно вздрогнул: булавка, подарок старого волхва, неприятной острой болью кольнула его в левый бок. Лиго слегка поморщился и поправил ее - заколка таинственно и холодно мерцала в темноте. Земник глубоко вдохнул полной грудью и на мгновение замер, наслаждаясь тишиной и покоем; в небесной вышине вспыхивали и перемигивались звезды. И в тот самый миг, когда Лиго уже собирался было вернуться к столу, тишина разом рухнула и разлетелась сотней звонких осколков - над замершим лесом вдруг властно и громко затрубил старинный рог.

--------------------------

ГЛАВА 6

НОЧНЫЕ ГОСТИ

- Трубят! - сказал Лиго, влетев в гостиную.

Его сразу и не расслышали - вечеринка была в самом разгаре и только что сменили стол. Подвыпившие земники горланили невпопад разухабистую застольную песню, раскачиваясь из стороны в сторону. Шум стоял несусветный - и всем этим бедламом заправлял Бортень, размахивая своей огромной кружкой, то и дело расплескивая на стол пенистое пиво. Своей лапой он обнимал сидевшего по соседству Брыля - и так они, положив друг другу руки на плечи, пытались своим мощным ревом перекричать остальных. Закатив изрядно осоловевшие глаза себе под лоб, Бортень самозабвенно выводил густым сочным басом:

Доброго пива,

Друг мой бездельник,

Выпьем с тобою

Мы в понедельник.

Браги медовой

Кружек по сорок,

Выпьем с тобою

Дома во вторник.

В среду заглянем

В бутылку в корчме -

Истина, друг мой,

Только в вине!

А поутру,

После пьянки проспясь,

Мы и четверг

Проведем веселясь.

В пятницу снова

Много работы -

Пить нам хмельное

Вплоть до субботы!

В день же воскресный

Придётся поститься -

Ведь с понедельника

Снова трудиться!

И, прокричав последнюю фразу громче всех, Бортень под общий хохот влил в себя остатки пива и лихо хлопнул кружкой об стол.

Лиго с немалым изумлением взирал на безудержное веселье своих сородичей, и наконец повторил снова:

- Трубят!

Земники разом обернулись к нему.

- Кто трубит? Куда трубят? Где? Когда? - наперебой загалдели голоса.

- А я почем знаю, - пожал плечами Лиго. - В рог трубят.

- Знамо дело - не в дуду же! - пошутил кто-то из-за стола и все снова громко рассмеялись.

- Что там стряслось, мальчик мой? - подал голос Брыль, освобождаясь из медвежьих объятий соседа.

Бортень же удивленно смотрел то на Лиго, то на его место рядом с собой, туго соображая, когда же это он успел так незаметно улизнуть из-за стола.

- Отрок мой, уж не в ухе ль у тебя от медового хмеля зазвенело? - прогудел воевода, лукаво сдвинув брови. - Очень уж сего дня у старины Брыля пиво удалось - прямо на славу!

Общий хохот снова был ему ответом. Веселье и оживление, отступившие было на миг, вернулись вновь. Земники шумно загомонили, подталкивая друг друга локтями и перемигиваясь - мол, это ж надо, молодой хозяин от браги совсем захмелел, вот и чудится ему невесть что. Да уж, это ведь целое событие, как-никак! Барздуки будут теперь долго его вспоминать - вот уж насмешил, так насмешил.

Но Лиго упрямо мотнул головой:

- Я говорю, из-за реки подают сигнал - старинный знак вестника, который спешит с донесением от Великого Князя!

- Ба! Да это, видать, к старине Лотарю на перевоз, - переглянулись некоторые за столом.

- В такую-то пору? И гонец? - усомнился кто-то из барздуков. - Уж не к нам ли?

- Да я вот никого и не жду, - сказал Брыль. - Да и невелика я птица, чтобы ко мне гонцы от самого Великого Князя торопились. Скорей по твою душу, сосед?

И вирсайт обернулся к воеводе.

- А кто знает, что я к тебе припожаловал? - развел тот руками. - Разве что к наместнику княжескому спешит гонец? И то странно как-то - головной тракт ведь в другом месте находится. Чего это вдруг гонцы окольными тропами да захолустными путями к Кориату Довмонтовичу пробираться будут?

- Нет уж, право, здесь что-то не так! - усомнился, вставая, Брыль. - Выйду-ка я сам во двор - чем лукавый не шутит?

Повернувшись к слугам, вирсайт бросил:

- Вольк, Ждан - за мной! Остальные - принесите броню и оружие!

И стремительно вышел из залы.

Ночь была ясной, однако сизый плотный туман, выбравшийся из низин, упрямо обволакивал землю, поднимаясь все выше и выше.

- Что там у тебя, Хват? - спросил у сторожевого Брыль.

- Пока тихо - больше не трубят, хозяин, - с вышки у ворот ответил страж, сжимая самострел в руках. - Не видно ни зги.

- А слыхать-то что?

- И не слыхать уже ничего. Пока то есть. А трубили же громко, однако.

- Что за сигнал был?

- Старинный зов гонца Великого Князя, - ответил Хват. - Означает он "Дорогу и путь!"

Брыль удивленно присвистнул:

- Уж не почудилось ли тебе, Хват?

Страж с вышки покачал головой:

- Нет, не почудилось. Один раз прозвучал - но явно. Видать, гонец на перевозе - и с важным донесением.

Сзади кто-то из слуг кашлянул.

- Тихо! - цыкнул Брыль сиплым шепотом и замер, прислушиваясь.

Замерли и все остальные, вслушиваясь в ночь. Черное безмолвие ничего не нарушало, кроме тихого сопения самого Брыля. Потом будто бы откуда-то издалека эхо донесло вроде бы обрывки криков - или это только так показалось?

И вдруг - словно ножом по горлу полоснуло. Леденящий душу волчий вой накрыл волною страха и лес, и дол, и всю усадьбу.

Дико заржали пони в стойлах, забили копытом, грозя разнести деревянные стены. Насмерть перепуганные зайцы в клетках прыгали один другому на спину и забивались в ужасе в угол. Заплакала в доме разбуженная ребятня, запричитали со страху их мамки-барздучихи.

- Волки!!! - страшно крикнул на вышке сторожевой, вскидывая самострел.

- Ну, не было печали... - охнул Брыль и резко повернулся к слуге: - Ждан, быстро к воеводе - пусть выводит своих!

И, обращаясь к другому, отдавал наказы дальше:

- Лишнего шума не поднимать. Ставни и двери запереть покрепче. И поторопи там остальных - уж что-то медлят они с оружием. И тихо мне там!

Когда слуги умчались, Брыль снова повторил себе в бороду:

- Да уж, дела...Вот и напророчили себе волколака на ночь глядя, чтоб ему пусто было!

Лиго стоял и смотрел на все происходящее несколько ошарашено.

- Волколаки? - недоверчиво переспросил он. - Да откуда ж им тут взяться, дядюшка?

- Да зачастила в последнее время всякая дрянь из нечистых, - ответил Брыль. - Расшалились, как много лет назад. Рыщут, бывает, прямо в нашенских лесах - совсем страх потеряли. Слыхал же, поди, рассказы батюшки воеводы про Западный дозор?

- Так это ж где! - сказал Лиго. - Мы-то ведь далеко от западного кордона!

- Ну, видать не так уж и далеко, оказывается, - мрачно заметил вирсайт. - Я вот что думаю: похоже, всего один волколак и был - что-то долго не слыхать ответа.

- Какого ответа? - изумился Лиго.

- Ну как - какого? - в свою очередь удивился Брыль. - Когда стая волколаков идет, они обычно перекликаются между собой воем. Жуть, значится, нагоняют. А здесь один был - видать, отбился от стаи, да и заблукал. Как думаешь, Хват?

Вирсайт обратился к сторожевому на вышке.

- Думаю да, случайно забрел в наши края с пограничья, - согласился тот, напряженно всматриваясь в ночь.

- Ну, коли ночь спокойно пройдет, то мы завтра с утра след этого шатуна возьмем, да и загоним его на рогатины! - сказал Брыль. - Но часовых я удвою, мало ли что.

Сторожевой согласно кивнул, не глядя.

В этот момент двор стал понемногу наполняться вооруженными ратниками воеводы.

- Что тут стряслось, други мои? - тихо прогудел Бортень, подходя к вирсайту. - С такой дружиной, как у меня, мы тут враз всех волколаков передавим, буде они появятся здесь.

Брыль вкратце пересказал происшедшее.

- Да уж, береженого и Боги берегут, - согласился Бортень. - Пусть мои дружинники с твоими стражами постоят на часах - всё ж поспокойней будет. И огня, соседушка, прикажи добавить - чтобы неповадно было этим зверюгам сюда и соваться!

Немного постояв и раздав распоряжения, Бортень и Брыль решили вернуться в гостиную. Проходя мимо Лиго, воевода толкнул его легонько:

- А ты все ж таки молодчага, отрок! Не ошибся я в тебе - будет из тебя толк, однако!

И, прихватывая его под руку, увлек за собой:

- Идем, идем! Свечерело-то как - и ужин, поди, уже поостыл без нас. Негоже его знатным земникам бросать запросто так!

***

Через время переполох понемногу стал утихать. Постоянно отрываясь от трапезы, Брыль появлялся то тут, то там, проверяя всё самолично - хорошо ли заперты засовы на воротах и ставнях, у всех ли из стражей наготове оружие и факелы, кто где стоит. Пригорки стали немного походить на ощетинившийся иголками колючий клубок, изготовившийся к обороне. В туманном полумраке с красноватыми отблесками факелов время от времени туда-сюда сновали тени земников и негромко перекликались часовые.

Прошел час - или немного менее того. Тревожное ожидание, затянувшееся неизвестно насколько, начинало порядком утомлять. Вокруг хутора по-прежнему царила ночная тишь, лишь изредка прерываемая совиным уханьем и стоном. Но ни волчьего воя, ни каких-либо криков больше не было и в помине.

Когда настороженные земники на вышках, застывшие в ожидании вражьего наскока, стали потихоньку разминать затекшие суставы, чуть слышно переговариваться и даже понемногу улыбаться, стоявший у ворот сторожевой внезапно поднял руку в кованой рукавице. Шепот и смешки мгновенно смолкли.

Сперва тихо, а потом всё громче и громче стал приближаться из лесу конский храп и глухой цокот копыт. Стоявшие ближе к воротам молча переглянулись и прильнули к самострелам в бойницах.

- Стой! Кто идет? - громко окликнул сторожевой с вышки.

Один из ратников метнулся в дом - предупредить воеводу и вирсайта.

Гостиная наполовину обезлюдела и после шумного застолья, внезапно прерванного волчьим воем, казалась осиротевшей. Брыль вбегал то в залу, то выкатывался во двор, то сновал по усадьбе, проверяя всё снова и снова. Матушку Магду, изрядно струхнувшую и саму, он послал успокаивать женщин в поместье. Но она вместо этого, притворив двери на кухне, разом со стряпухами о чем-то настороженно шушукалась, боясь показаться на глаза ноги сердитому Брылю.

Бортень сидел, откинувшись в деревянном резном кресле, и что-то выслушивал от старшего дружинника, шептавшего ему на ухо, согласно кивая. Веселье с воеводы как будто рукой сняло - он был серьезен и суров. Остальные дружинники, не задействованные в страже, сидели все вместе, негромко о чем-то переговариваясь между собой и мрачно жуя холодный ужин.

Лиго находился в стороне от всех, ковыряясь вилкой в жарком. В горло кусок не шел.

- Что думаешь, Прок? - спросил он у старого Пеколса, проведшего весь ужин в кухне у веселых стряпух, скрываясь от глаз вирсайта. Там обычно собиралась вся челядь во время приезда гостей - из тех, конечно, которые не прислуживали за столом. Однако с началом переполоха Брыль быстро выдворил оттуда всех лишних, прервав приятное времяпрепровождение.

- Да что уж тут думать, хозяин, - развел руками Пеколс. - Без нас, поди, разберутся.

- Ага, разберутся, - кивнул Лиго. - Только вот как-то всё лихо закручивается. Не успели приехать - а тут такое, что не приведи светлое солнце! Как думаешь, ночь пройдет спокойно?

- А кто ж его знает, хозяин, - пожал плечами Пеколс. - Коли боги дадут - то и спокойно. А уж нет - так нет.

- М-да уж, утешил, нечего сказать, - криво улыбнулся Лиго и спросил: - Что, получил сегодня, небось нагоняй от дядюшки Брыля-то? То-то я смотрю, испарился ты перед приездом батюшки воеводы, дабы и ему на глаза не попадать.

- Что есть, то есть, - вздохнул Пеколс. - Грозные они оба на расправу - лучше пересидеть где-нибудь тихонько. А то можно и ни за что схлопотать от них. Ох, крутые оба!

- А пересиживал-то где? На кухне наверное? - толкнул его локтем Лиго. - К молодухам, старый хрен, подкатывался небось?

- Что вы, сударь, - деланно удивился Пеколс, для виду округлив глаза. - Я только там от старого барина скрывался, господина Брыля, значит. Зачем же мне - да к молодухам подкатываться?

- Ну конечно! Еще скажи, они-де сами к кому хошь подкатятся, - хохотнул Лиго. - Травил им байки свои, поди?

- Да нет особо, - сказал Пеколс. - Так только, в картишки перекидывались, закусывали между делом.

- Между каким делом? - хитро улыбнулся Лиго. - Много ль пива выцедил под шумок, старый плут?

- Да я, сударь, только и приложился малость - даже усов толком не намочил, - обиделся старый слуга. - Тем более, не возбранено. И как же его не пить, ежели его подносят и подносят?

- Ну, смотри мне, - пригрозил Лиго пальцем.

- Что вы, что вы, - заторопился Прок, - я ж говорю, что только в картишки чуток перекинулись - и всё. В чупрундырь играли - никакого непотребства.

Лиго быстро взглянул на слугу, хитро улыбнувшись. Затем, немного повременив, спросил:

- Ты скажи, старина Пеколс, ты вот волколака видал живьем хоть однажды?

- А как же, сударь, - ответил Прок. - Видал, конечно. Пока вы изволили по кабачкам с друзьями шастать...

Лиго метнул на него гневный взгляд - слуга мгновенно поперхнулся, кашлянул и тут же исправился:

- В смысле, сударь, со школьными сотоварищами науки изволили одолевать в храме, - и спрятал в бороду хитрую улыбку. - В Вольный град дружинники Великого Князя привозили как-то в клетках эту нечисть. Говорят, вылавливают время от времени мерзость эту по закраинам княжеских земель. Так что да, повидал я их немного. Приятного, смею заметить, мало, сударь - рычит, воняет, глазищи так и сверкают. А зубы у них! Зубы, сударь мой, величиной с полруки - так и скрежещут, так и скрежещут...

- Будет тебе заливать, Пеколс, - отмахнулся Лиго. - Где ты их видеть-то мог, коли всё время пропадал со своими склянками да мензурками? Завонял, поди, не один постоялый двор в Вольно-граде - только и успевал оправдания мне сочинять, почему там-де и там неудобно ему обитать было. Ты хоть здесь вот, в Пригорках, не чади, ради всех светлых Богов - а то еще хватит ума-то в самом деле. Не то дядюшка Брыль тебя живо взашей из поместья нагонит - будешь потом бирюковать по чащам, дымом своим комарье да мошку по болотам отпугивать.

- Эх, сударь, - вздохнул Пеколс, - неужель вы отдадите старого Прока на расправу? Я ж вам верой и правдой завсегда! Тем более - кому? Кто взаправдашний хозяин хутора - тут еще, сударь, разобраться надо, ежели что...

- Ты вот что, Прок, не суй нос, куда тебе не следует! - сердито оборвал его Лиго, сверкнув глазами. - Не твоего ума это дело, вот как я тебе скажу. Ясно?

Прок прикусил язык. Беседа явно не клеилась.

Как раз эту минуту запыхавшийся ратник и ворвался в залу:

- Идут! - сказал он. - Чужаки у ворот!

Бортень вскинул голову на вошедшего. Оцепенение как рукой сняло. Мгновенно вскинулись остальные дружинники воеводы.

Бортень и Брыль выскочили во двор - за ними поспевали остальные. Двор весь пришел в настороженное движение - тихо, но споро сновали ратники, придерживая от лязга оружие. Сторожевые на вышках и у ворот пришли в напряженное ожидание.

- Стой! Кто идет? - громко повторил свой вопрос Хват, стоявший на часах.

Цокот копыт стих. Сквозь приглушенное лошадиное всхрапывание раздались спорящие тихим шепотом голоса. Затем смолкли и они.

- Будете молчать - стреляю! - грозно предупредил земник и вскинул самострел.

- Погоди, не стреляй - сейчас выйду! - раздалось в ответ и послышались шаги.

На свет факелов из темноты вышел приземистый кряжистый мужичок в грубом войлочном колпаке. Хитро склонив голову набок, он лукаво спросил у сторожевого:

- Никак, Хват?

- Он самый, - отрезал было земник, но, присмотревшись к ночному гостю, весело присвистнул:

- Ба! Да никак старина Лотарь припожаловал!

- Ага, я, - кивнул словоохотливый паромщик. - Тоже он самый. Со всех сторон я - больше ить некому!

- А что это тебя в такую-то пору принесло?

- Ну, положим, не что - а кто, - подмигнул перевозчик и спросил: - Так пустишь - али как? Дело важное, отлагательств не терпит.

- Ты сам, что ли? Чего это тебя нелегкая к нам посреди ночи занесла? Волков испугался?

- Ты бы, Хват, не зубоскалил здесь со мной у ворот, а кликнул бы старика Брыля - дело есть одно, весьма важное, и не нашего с тобой ума, вот что я тебе скажу.

- Ну погоди пока там, - сказал сторожевой и, перегнувшись во двор, крикнул: - Пришел Лотарь, перевозчик, скорей всего, не сам. Требует самого вирсайта. Видать, дело серьезное.

Брыль отозвался из темноты:

- Здесь я, Хват! Что там стряслось?

- Вы бы поднялись, сударь, сюда на вышку, - сказал сторожевой. - Да и потолковали бы с ним сами.

Брыль, пыхтя и сопя, полез на вышку. Взобравшись наверх, он взял факел и, склонившись вниз, осветил хорошенько ворота.

- Толк! Ты, что ли? - спросил вирсайт, разглядывая пришедшего.

- Да, господин Брыль, это я! - крикнул перевозчик. - Дело есть важное - к вам как раз. Вы уж извините, что посреди ночи вот так - но отлагательства не терпит.

- Ты сам? Или привел кого? - спросил Брыль.

Однако перевозчик только открыл было рот, но ответить так и не успел. Из темноты на освещенный участок выступил гонец и сказал:

- Дорогу и путь!

И, не давая опомниться вирсайту, продолжил:

- Я - Альгис, гонец его светлости Великого Князя! Нас только двое - откройте ворота!

Брыль от удивления чуть не свалился с вышки и только и успел, что охнуть, скатываясь вниз:

- Батюшки-светы! Что же стряслось-то? Вот так-так!

Неожиданный визит княжеского гонца в такую пору мог смутить кого угодно, а не то что увязшего по уши в хуторских хлопотах и ежедневных заботах старого барздука. Впрочем, времени на раздумья особо не было и Брыль, мигом спустившись с вышки, махнул рукой, чтобы ратники открыли ворота.

Отодвинув скрипучие тяжелые засовы, земники впустили ночных посетителей во двор.

- Ого! - весело сказал Лотарь, заглянув во двор и увидав множество вооруженных барздуков. - Вы с кем это здесь воевать собрались?

Оба ночных гостя вошли в арку и очутились посреди двора в окружении земников. За гостями тут же со скрипом закрылись массивные дубовые створки ворот.

Альгис стоял, держа под уздцы коня, и смотрел на барздуков несколько удивленно. Он был на добрых две головы выше любого из них, а потому и самим земникам казался каким-то великаном. Те же, в свою очередь, молча и несколько настороженно рассматривали его.

- Ужель это вы, сударь? - изумленно прогудел сочным басом толстый, словно кадушка, один из барздуков и, пыхтя, заспешил к гонцу.

- Вы ли это, сударь Альгис? - спросил он. - Что это вас занесло к нам в такую нелегкую пору?

Гонец в полумраке обернулся на голос - его брови удивленно вскинулись вверх.

- Воевода Бортень! - изумленно и в тоже время довольно радостно воскликнул он. - Не может быть! Вот уж и вовсе не чаял вас встретить - тем более здесь!

Гонец обвел рукой вокруг.

- Именно так, сударь, это я, - сказал Бортень. - Я заехал сегодня повечерять к своему старому другу Брылю, вирсайту этого хутора. Так что вы, сударь Альгис, совсем не обознались, нет!

- Большая удача, смею заметить, - сказал гонец.

В его голосе чувствовалось, что настороженность и напряжение последних часов постепенно уходят.

- А что стряслось-то? - спросил Бортень.

- А у вас что за тревога? - в свою очередь спросил у воеводы Альгис, указав вокруг.

- Ну, как вам сказать, - улыбнулся Бортень. - Тревогу подняли дозорные - был волчий вой. А время, сейчас, сами знаете ли, неспокойное.

- Услышали волчий вой? - переспросил Альгис. - Да, это за мной волколак по пятам шел - насилу оторвался от него на переправе. Но думаю, сюда он не сунется - он остался на той стороне реки.

- Как знать, как знать, - сказал Бортень. - Так выходит, и сигнал был ваш, сударь?

- Да, воевода, это я трубил - вот этому бездельнику, - и гонец указал на Лотаря.

Перевозчик, ухмыляясь, стоял немного в стороне.

- Тогда уж позвольте вас, сударь Альгис, познакомить с вирсайтом этого хутора, господином Брылем Бирзулисом, - сказал Бортень. - А это племянник его, Лиго Бирзулис, сын воеводы Лютня, хвала его имени. Лиго, смею заметить, только сегодня вернулся из Вольного града.

Земники чинно раскланялись гонцу.

- Это - Альгис, гонец его светлости Великого Князя, - сказал Бортень, представляя ночного гостя, - из древнего рода Шварнов, с коими неоднократно воевода Лютень бился рука об руку в славные старые времена.

- Да уж, удачно я сюда свернул, - сказал гонец. - У меня, воевода, крайне важное сообщение для наместника Земиголья, господина Кориата Довмонтовича. Но вам оно, думаю, будет как нельзя более нужным и необходимым. Боюсь только, что и не совсем приятным - если не сказать больше.

- Пойдемте в дом, сударь, - сказал Брыль. - Здесь нам вовсе не к лицу общаться. Да и вы, поди, устали сильно с дороги. Так что будьте моим гостем, сударь Альгис. Прошу вас, проходите.

Барздук слегка поклонился и указал на дом, пропуская вперед гонца.

- А здесь кто-нибудь знает, как обращаться с конем? - спросил тот, несколько недоверчиво поглядывая на земников.

- За коня вашего не беспокойтесь, сударь, - улыбнувшись, сказал вирсайт. - Ежели мы живем в лесных чащобах и в людской мир свой нос суем мало, то это вовсе не означает, что мы и коней-то в глаза не видывали. У нас и у самих свои лошадки водятся, пони которые. Они поменьше вашего конька будут, конечно, но в стойле, думаю, место и для него найдем без труда.

Гонец с облегчением передал поводья слуге.

- Простите, сударь, - сказал Бортень, - так получается, что тревогу из-за вас и подняли? Один хоть был волколак-то?

- Да, волколак был один, - ответил Альгис. - Если бы я нарвался на их стаю, то думаю, я бы сейчас не имел чести беседовать с вами, господин воевода.

- Так что же вас занесло к нам в сей хладный час в такую лихую пору? - спросил польщенный Бортень, идя рядом с гонцом.

- Увы, срочные вести, господин воевода, - сказал Альгис. - И, увы, крайне мрачные.

- И насколько мрачные? - спросил Бортень.

- Вам так не терпится узнать, сударь? - быстро глянул на него гонец. - А где же знаменитые на весь Неманский край гостеприимство и хлебосольство земников?

- Я думаю, сударь, что вас бы не послали за тридевять земель потайными путями, да еще в такую пору, будь эти вести просто срочными, - заметил Бортень. - А также мне сдается, что сия новость касается и меня также - ибо вы были приятно удивлены, завидев меня среди местных барздуков.

- Вы правы, господин воевода, - кивнул Альгис. - Хотя эту весть я в первую очередь должен был донести до Кориата Довмонтовича - но уж вы точно были бы первым, узнавшим ее от него.

- Так за чем же тогда дело стало? - повернулся к нему Бортень. - Уж поверьте моим седым власам, гостеприимство и хлебосольство нашего племени никуда не делись - в чем вы вскорости и убедитесь самолично, сударь. Но уж два слова перед трапезой вы можете мне сказать?

Альгис оглянулся. Буквально позади их шли Брыль с Лиго, чутко вслушиваясь в беседу. Гонец вопросительно глянул на воеводу.

- Собственно говоря, сударь, вы в гостях у рода Бирзулисов, - ответил Бортень. - А уж более надежных барздуков наша земля пока еще не носила. Можете говорить смело!

Остальные земники шли несколько поодаль и не могли услышать разговор.

- Ну что ж, - сказал гонец, - раз уж вам не терпится всё разузнать сейчас же, я, так и быть, скажу вам эти два слова.

И гонец произнес их шепотом - но шепот этот был подобен скорее раскату грома, внезапно обрушившемуся на земников.

- Аркона пала... - тихо сказал гонец.

--------------------------

ГЛАВА 7

УТРО

Утро выдалось туманным. Еще только развиднялось, и слабые отблески рассвета тайком заползали бледными лучами сквозь слюдяные оконца горницы. Клочья сивого тумана помалу истаивали под набиравшими силу родничками света, весело струившихся в отсветах утренней зари. И хотя густая молочная жижа прохладного воздуха пока еще явно и зримо окутывала всё окрест, она шаг за шагом уступала свои права нарождавшемуся утру. Волглые сырые космы тумана потихоньку прятались в лесных низинах и распадинах, притаиваясь там до следующего вечера, а на смену им из-за окоёма выливались розоватые хвосты пока еще невидимого солнца. День обещал быть чистым и ясным.

Лиго еще крепко спал после тревожной и насыщенной событиями ночи. Ему снилось всё подряд и вперемешку: дорога на хутор, встреча дядюшки и тётушки, приезд воеводы с дружиной. Потом в эти сновидения каким-то непонятным образом вплетались волколаки, преследовавшие его по лесам с леденящим душу воем, скачущий гонец с обнаженным мечом, и полыхающее пламя, нещадно пожиравшее древние языческие храмы. Затем вдруг ни с того ни с сего Лиго оказывался на пароме перевозчика посреди лесной реки, а вокруг, прямо на плоту, шумно пировали земники.

Однако в его сон постепенно проникал какой-то постоянный назойливый шум, раздававшийся из-за двери.

- Не пущу! Не пущу, хоть ты тресни! - раздавалось сквозь тяжелую дремотную одурь в голове земника.

Послышалась какая-то возня, и снова раздался тот же ворчливый голос:

- Не пущу! Барин спит еще!

Сквозь наваливавшийся сон Лиго с трудом расслышал, что это голос старика Пеколса, с кем-то пререкавшимся за дверью.

- А я говорю - пустишь! - звонко и с напором отвечал ему чей-то веселый голос. - И причем, сию минуту же пустишь!

- Не пущу, пропади ты пропадом, окаянный! - огрызался Пеколс. - Вот же принесла тебя нелегкая на мою голову! Иди себе по-хорошему!

- Ты что же это, дурья башка, мне перечить вздумал? - говорил тот же голос. - А как у меня приказ воеводы - так что, снова на своем стоять будешь?

"Какой еще приказ воеводы? - подумал Лиго, борясь со сном. - Что за чертовщина? Приснится же такое поутру..."

И земник повернулся было на другой бок, покрепче натянув на себя одеяло, как в этот момент раздался сухой и резкий треск - это задрожала под чьим-то напором дверь.

- Что ж ты творишь-то, оглашенный? - глухо и сердито вскрикнул Пеколс. - Разбудишь ведь барина!

- Ну и славно! - отвечал голос. - Я затем сюда и послан был, чтоб его растолкать.

- Да на кой ляд оно тебе сдалось-то, окаянная твоя душа? Что ж ты устраиваешь тут ни свет ни заря?

- У меня приказ воеводы, - упрямо отвечал голос. - Буди давай сам своего барина - а не то я вверх тормашками весь дом подниму!

И в дверь снова раздался громкий настойчивый стук.

"Какого еще рожна?.." - ошалело подумал Лиго, подскочив на кровати. В этот миг он ясно понял, что поспать сегодня, видимо, больше так и не удастся.

- Уйди, охальник, чтоб тебе провалиться прямо здесь! - ругался Пеколс. - По своей балде лучше постучи, чурбан неотесанный!

- Открывай давай двери! Живо!!! - заорал голос.

И снова раздались возня и шум борьбы.

"Что за тарабарщина какая-то?" - подумал Лиго и, спустив с кровати свои босые ноги, так и пошел прямиком к двери, сонно зевая и почесывая взлохмаченную голову. Смачно зевнув еще разок на пороге и кое-как протерев слипающиеся глаза, Лиго с треском распахнул двери и осоловело уставился в коридор.

На пороге возились Пеколс и какой-то молодой земник в сбруе дружинника из свиты воеводы. Причем последний настойчиво пытался оттереть от двери упиравшегося изо всех сил старого слугу. От распахнутой настежь двери борьба мгновенно прекратилась.

- Что за балаган поутру здесь творится? - зевая и почесываясь, спросил Лиго.

Пеколс виновато заморгал глазами, глядя на хозяина.

- Здрасьте! - громко и весело, с наглой лукавиной в голосе сказал дружинник. - Никак, встать уже изволили, сударь? Да еще сами? Ну наконец-то!

И он, легонько оттолкнув вцепившегося в него слугу, язвительно отвесил нарочитый поклон до самой земли:

- Наше вам, с кисточкой!

И расплылся в насмешливой улыбке.

"Да кто он такой? - подумал Лиго, с недоумением глядя на эту сцену. - Как его зовут? По-моему, я его вчера уже видел... Да как же его звать-то?"

И вдруг Лиго точно жаром обдало - в один миг сон как рукой сняло. Он вспомнил весь вчерашний вечер, застолье, и, в особенности, свой разговор с Бортнем о службе.

"Мартин! - всплыло в голове у Лиго. - Его зовут Мартин! Боги мои!!! Я же вчера записался в дружину воеводы!"

- Ну что, сударь, вспомнили меня? - с поддевкой в голосе спросил дружинник. - Гляжу, прояснение у вас в голове наступило.

Лиго ошалело смотрел на него и глупо хлопал глазами. Он чувствовал, как от стыда краска заливает его щеки.

Мартин оглянул его оценивающим взглядом с ног до головы и процедил сквозь зубы:

- Нечего сказать, хорош! Тоже мне еще, горе-егерь выискался - эдак всю службу проспишь.

И, сделав паузу, вдруг звонко и четко хорошо поставленным голосом отвесил:

- Даю вам, сударь, ровно три минуты на сборы! Жду внизу!

И, круто развернувшись, ушел.

Пеколс стоял, разинув рот и хлопая глазами.

- Что он, сударь, вам указания раздает? - спросил старый слуга. - И какой такой егерь?

Лиго какой-то миг стоял, словно впав в забытье. Затем вдруг резко встрепенулся

- Прок! Воду давай - умыться надо! - резко сказал Лиго. - И побыстрей пошевеливайся!

- Но, батюшки-светы, ведь... - заикнулся было ничего непонимающий Пеколс.

- Никаких ведь! - отрезал Лиго. - Некогда, Прок. Не сейчас. Все вопросы - потом.

И молодой барздук метнулся в комнату.

Умывшись на скорую руку, Лиго бегал по комнате, одеваясь на ходу и раздавая указания слуге. Новость о том, что хозяин записался в княжеские егери к воеводу Бортню, ошеломила Прока..

- Но, сударь, как же так? - недоуменно лепетал Пеколс. - Вы же ведь только вчера приехали домой. А как же усадьба? Как же хутор?

- Не знаю, - беззаботно пожал плечами Лиго, прыгая в одной штанине по комнате и торопливо пытаясь совладать со второй.

- Да Бог с ней, с этой усадьбой, - сказал наконец Лиго, подпоясываясь расшитым старинным узорочьем земниковским поясом. - Потом как-нибудь разберусь - никуда она от меня не денется. Да и дядька Брыль получше меня с ней совладает.

- Но, барин, а как же я? - тихо спросил Прок. - Мне-то куда деваться?

Лиго на мгновение замер.

- Хм, действительно, - задумался он. - А с тобой, дружище, я даже не знаю, что и делать. Со мной поедешь?

- Конечно, сударь! - радостно ответил Прок. - С вами хоть на край света, барин!

- Ну, вот и славно, - сказал Лиго. - А затем разберемся, что да как. Хотя погоди...

Пеколс, метнувшийся было собирать вещи, насторожился.

- Тут, Прок, понимаешь, вот какое дело, - сказал Лиго. - Я даже не знаю, а положено ли княжескому егерю иметь слугу? Не засмеют ли меня?

И Лиго почесал затылок:

- Надо бы спросить у воеводы.

И, повернувшись к слуге, бросил второпях:

- Да ты не расстраивайся, Прок - что-нибудь да придумаем для тебя. Собирай вещи пока - а там глянем.

Однако глядеть было уже некогда - в этот момент раздался раскатистый зычный сигнал старинного рога, пронесшийся над утренним лесом и хутором земников. А вслед за ним - команда мощным гласом воеводы Бортня:

- По коням!!!

Лиго подскочил, как ужаленный, и, схватив свой дорожный плащ, стремглав побежал вниз, закалывая его на ходу и не оглядываясь.

Двор хутора гудел, словно растревоженный улей, а сам воевода напоминал скорее старого пасечника, окуривавшего своих пчел. Из стойл выводили уже оседланных коней, туда и сюда метались дружинники воеводы вместе с вооруженными слугами Брыля, а остальные проснувшиеся обитатели хутора глядели во все глаза на происходящее. От этого движения со всех сторон у Лиго на какой-то миг даже слегка закружилась голова.

- Ишь ты, успел! - насмешливо сказал кто-то сбоку.

Лиго повернулся и увидал Мартина, который стоял, слегка развалясь, и пожевывая соломинку. Дружинник осматривал Лиго, тая в глазах лукавые смешливые искорки.

- Ну, сударь, ваше счастье - вы только что избежали наряда, - сказал дружинник, и, круто повернувшись, бросил через плечо:

- За мной!

И зашагал в сторону стойла. Лиго поспешил за ним.

У входа в конюшню Мартин взял у подскочившего слуги двух коней под уздцы и, передав одного из них подошедшему Лиго, издевательски спросил:

- Надеюсь, сударь может держаться в седле?

Лиго хотел было огрызнуться, но вместо этого, гневно сверкнув глазами, резво вскочил в седло.

- Ну что ж, хоть это радует, - поддел его Мартин и добавил: - Только в следующий раз, сударь, извольте вставать вместе со всеми и седлать своего коня самим! Княжеский егерь - не только сам себе господин, но также и сам себе слуга! Запомните это, сударь!

И, хохотнув, сам лихо взлетел в седло и тронул поводья. Конь, фыркнув, тронулся с места.

- Держитесь меня в строю, сударь, - сказал Мартин и направил коня в сторону выстраивавшегося отряда.

Проезжая мимо дружинников, Лиго исподволь разглядывал этих суровых бородатых земников, охранявших лесной край от всякой нечисти. Однако тем, казалось, и вовсе не было никакого дела до знатного отпрыска, лишь прихотью воеводы причисленного к их отряду. Сам Бортень, взгромоздившись на своего мощного лохматого лошака в богатой сбруе, что-то выслушивал вполуха от старшего дружинника, слегка наклонясь к нему в седле.

- Лиго, мальчик мой! - радостно окликнул Брыль, также восседавший на коне.

Тучная тетка Магда стояла рядом, держа мужнину руку, охала и стонала, прощаясь с ним.

- Да будет тебе, Магда! - сказал ей Брыль. - Я, поди, не на войну-то еду - а всего лишь на Вечевой Круг. Так что вернусь скоро.

Тут тетушка также завидела Лиго и заохала громче обычного.

- Лиго, Лиго, дитятко, - стонала Магда, - куда же тебя-то? Не успел ребенок домой возвернуться - как уже снова уезжает.

- Да хватит тебе! - сердито цыкнул на нее Брыль. - Ты посмотри лучше, какой он красавец - сидит, как влитой, на коне.

Лиго слегка зарделся и хотел было что-то ответить, но в этот момент его заприметил Бортень и, окинув взглядом с ног до головы, одобрительно хмыкнул:

- Успел, отрок.

У Лиго еще больше покраснели уши, но он, невзирая на сердитый взгляд Мартина, подъехал к Брылю.

- Дядюшка, - позвал Лиго.

- Да, мальчик мой, - сказал Брыль, - ты узнать что-то хотел?

- Именно, дядюшка. Я на счет Пеколса...

- А что с ним? - удивился Брыль. - Захворал, что ли?

- Нет, слава Богам, он здоровёхонёк!

- Ну а что тогда приключилось?

- Да я, собственно, хотел спросить - ему можно со мной? Привык я как-то к старому слуге за столько лет. И всё это время мы были вместе.

-Да уж, вот незадачка, - сказал Брыль и поскреб затылок. - Спрошу-ка я у воеводы.

И дядюшка, тронув стремена, подъехал к Бортню и что-то зашептал ему на ухо. Тот сперва недоуменно слушал, затем воззрился на Брыля и наконец громко расхохотался. Брыль опять что-то горячо ему зашептал - Бортень упрямо мотнул головой. И, не обращая более на него никакого внимания, тут же повернулся к сигнальщику и зычно скомандовал:

- Трубач! Труби в поход!

Заливистый звонкий голос серебряного горна проиграл старинный сигнал. Заскрипели ворота, зазвенела сбруя, зацокали копыта коней, затрепетали на ветру разноцветные воинские флажки - и отряд земников, ощетинившись копьями и мечами, гибкой лентой потянулся из поместья. Обитатели хутора провожали дружину, смотря вслед широко раскрытыми восторженными глазами.

Мартин твердой рукой дернул за узду коня Лиго и направил рядом с собой, более не разрешая тому нарушать походный строй. Лиго сквозь поднявшуюся куряву увидел смешавшийся взгляд Брыля - и тот тут же исчез среди бородатых лиц, древков копий и острых наконечников шлемов. Лиго растерянно закрутил головой, пытаясь крикнуть дядюшке что-то насчет своего слуги - но в поднявшемся походном шуме всё было тщетно.

- Запе-вай! - громко скомандовал кто-то впереди.

И тут же один из дружинников звонким голосом завел:

Из-за леса,

Леса пик и мечей,

Едет сотня лихачей,

Усачей!

И ему в ответ рявкнули десятки глоток, залихватски подхватив песню с удалецким присвистом:

Едут, едут воевать,

Воевать!

Край родимый защищать,

Защищать!

Звуки походной песни заглушили собой весь остальной шум, разбив все надежды Лиго получить хоть какой-то ответ на свой вопрос.

Когда последний дружинник из отряда выехал в ворота, и постепенно улеглась пыль, посреди двора остался стоять лишь один старый земник с вечно взлохмаченными волосами. Прок Пеколс смотрел вслед удалявшемуся отряду, растерянно открыв рот.

--------------------------

ГЛАВА 8

ДОРОГА В ЛЕСУ

Солнце перевалило за полдень. Дружина земников растянулась длинной вереницей по лесу и извивалась гибким ужом по широкой проторенной дороге хвойного бора.

Ехали неспешно среди звенящей духоты светлого сосняка. Вокруг, на сколько хватало глаз, вздымались ввысь могучие стволы с золотыми слезинками смолы средь заматеревшей от времени и невзгод потрескавшейся коры. Где-то там, в вышине сосновых крон, упиравшихся в бездонную синь, тревожно гудел ветер и волок по небу ярко-белые взлохмаченные облака. Но сюда, вниз, доходил только слабый отзвук извечного спора ветра и сосен. Иногда крепкий порыв прореживал от сухих сорных ветвей верхушки деревьев, и они с треском роняли вниз отжившие свое старые сучья. Копыта коней глухо били в толстый ковер смолистой хвои, обильно рассыпанной вокруг.

Бортень и Брыль ехали рядом, неслышно для остальных переговариваясь между собой. Два соседа вспоминали прошедшую тревожную ночь и нерадостное известие гонца. Альгис ускакал к наместнику еще ранним утром, до восхода солнца, и оставил воеводе и вирсайту беспокойство на душе.

Когда гонец тихо сказал всего два слова - "Аркона пала..." - их также услышали и стоявшие рядом. И эти два слова, произнесенных еле слышным шепотом, прозвучали для земников оглушительней всех раскатов грома. Еще не веря услышанному, Бортень на какой-то миг замер, а затем беззвучно спросил одними только глазами: "Ужели правда?.." Но ответом ему был холодный и каменный, будто скала, взгляд княжеского гонца. И тогда старый воевода с упавшим сердцем вдруг четко и ясно понял, что правда... Стылый холодок тревоги и страха перед внезапно нахлынувшим мрачным неведомым предательской струйкой пополз по спине - впервые за многие годы.

Аркона... Святое и светлое слово для всего Великолесья, раскинувшегося от холодного Свияжского моря до знойного Дикого Поля на дальнем юге. Извечная обитель светлых богов, великий град на закраине мира, стоявший незыблемо сотни веков.

Там, за бесконечными лесами и песчаными берегами с пенистыми шапками прибоя, лежал посреди холодных вод студеного моря сказочный остров Руян, воспетый в издревних преданиях. Умудренные старостью сказители и седые волхвы ведали, как вечная птица Рарог подняла со дна морского дивный остров, ставший изначальной твердью земной, и обронила на нем зерно первоцвета, из которого выросло до синевы святых небес великое Предковечное Древо. Крона его упиралась в заоблачные чертоги Сварги, где обитали светлые боги, а корнями своими оно уходило в непостижимую разумом земную глыбь, к самой сердцевине мира.

На месте того первого Предковечного Древа спустя многие века был отстроен волшебный град Аркона с дивным храмом Сварогу-Святовиту, где денно и нощно вокруг неугасимого живого огня несли свою почетную стражу священные волхвы. И пока стоял четырехликий идол среброусого Святовита и взирал окрест, незыблемы были устои светлого мира.

Не единожды злые силы разбивались о северную твердыню волхвов - но так ничего и не могли поделать с могучими чарами древних ведунов. И казалось, что так будет всегда - во веки веков стоял и будет стоять град Аркона, дивный храм и многоглавый кумир Сварогу. Это будет также незыблемо и вечно, как вечно и незыблемо лежит бел-горюч камень Алатырь с отпечатком стопы Вышня Святовита, всевышнего бога, когда он спускался в незапамятные времена на остров Руян посмотреть земную твердь. Глыбу ту каменную от этого следа нарекли Стопень-камень, и почитали сей отпечаток стопы божьей наравне с идолом самого Сварога.

А потому и руяне, жители острова, считали себя не просто внуками солнцеликого Дажбога, как и все склавины, а возводили свой родовод к самому соколу Рарогу, который и есть Сварог, хозяин Сварги, отец богов и прадед всех людей, названный ими Святовитом. За великую честь почитали ближние и дальние народы породниться с рарогами-руянами, и смешать свою кровь с их священной кровью.

И не иначе как самым сатанинским умыслом можно назвать случившееся с Арконой, рожденное в изуверских умах меченосцев на дне самых темных подземелий их мрачных замков. Соседний с Руяном князь племени данов, конунг Вальдемар, плативший доселе посильную виру склавинам, был исподволь очарован лиходейскою волшбою меченосцев. Сам конунг этот был дальним потомком одного из прославленных ругов-руян, ушедших сперва за море на восток в таинственную Гардарику, а затем оттуда на юг, в неведомое Дикополье, где основал со своими братьями великую некогда державу Русколань. Спустя века, когда слава той южной склавинской державы гремела по всему Великолесью, и перед ней склоняли свои гордые выи далекие и близкие страны, один из ее князей, названный владыкой мира, или, по-склавински, Влади-Мир, породнился со многими правителями закатных и северных стран. Так священная кровь рарогов-руян, растворенная во многих поколениях, совершила свой полный круговорот и вернулась к своим истокам, на студеные берега Свияжского моря. Потомок того давнего Владимира, названный в честь своего далекого предка Вальдемаром на местном наречии, стал конунгом норманнского племени данов. А князь руян Яромир, памятуя его происхождение, считал его братом.

Неведомы доселе истоки зла и его потайные тропы. Когда и как оно зарождается, где вызревает в человеческих душах, исподволь отравляя их ядом своих мерзких желаний? Но шаг за шагом и капля за каплей оно подтачивает основы доброты, изначально присущей всему живому. И вот однажды заблудшая душа преображается полностью и бесповоротно, окончательно принимая сторону зла.

Так случилось и с конунгом данов Вальдемар, потомком южного рода ругов-руян. Никто не знает, где и как он попал в хитрые ловушки коварных меченосцев, и когда именно он встал на сумрачный путь зла. Но однажды он прибыл в Аркону со своей свитой по приглашению князя Яромира, и после обильного пиршества, в ту страшную грозовую ночь, открыл меченосцам ворота в древний град. Ворвавшийся враг учинил кровавую бойню. Аркона запылала со всех сторон - а меченосцы убивали руян, метавшихся в багровых отблесках пожарищ. Немногие тогда спаслись из дьявольской западни. Огонь выжег дотла волшебный град и дивный храм Святовиту, а седовласые волхвы пали, защищая его до последнего дыхания.

Чуть живой от нанесенных в кровавой битве ран и увечий был взят постыдно в плен князь ругов Яромир. Когда первые, еще блеклые, солнечные лучи осветили пепел пожарищ, и властитель руян увидел опустошительный разгром и осквернение древних святынь, по его иссеченному шрамами и морскими ветрами лицу скатились скупые мужские слезы. Змеиной тихой поступью к нему подошел один из магистров Ордена меченосцев и своим вкрадчивым голосом из-под черного забрала омерзительного рогатого шлема сказал:

- Это последнее, что узрели твои глаза, князь!

И громко расхохотался.

Яромир дернулся было к нему в праведном гневе, намереваясь раздавить скользкую гадину - но его крепко держали темные рыцари мертвой хваткой. Князь от бессилья заскрипел зубами. Магистр взмахнул рукой из-под широкого черного плаща, подав условный знак - князя тут же повалили на землю и ослепили. Однако напрасно служитель зла надеялся услышать от него слово мольбы или хотя бы стон - Яромир не издал больше ни звука. Тогда отвратительное лицо меченосца исказила страшная гримаса, и он люто прошипел:

- Бросьте его в подземелье моего замка - и пусть память о нем сгниет вместе с его костями!

Развернулся - и огромным черным нетопырем пошел прочь...

Когда через несколько дней весть о падении Арконы достигла Великого Княжества Неманского, из стольного града Ковно во все стороны засобирались гонцы со страшным известием. Всем было ясно, что грядет не просто новая война с меченосцами - а что вскорости сатанинский Орден навалится всей своей злобной мощью на еще свободные от его власти земли. Но в тот же самый день, когда весть о разрушении Руяна объединенной ратью данов и меченосцев докатилась до Ковно, из орденских земель к Великому Князю прибыл гонец, и, недобро и нагло усмехаясь своими рысьими глазами, вручил правителю неманской державы от совета магистров Ордена меченосцев запечатанную сургучом грамоту. В ней высшие иерархи Ордена приносили свои лживые соболезнования в связи с событиями в Арконе и тут же лицемерно сожалели, что их войска прибыли туда слишком поздно, чтобы предотвратить, как было написано в грамоте, кровавую междоусобную распрю данов и руян, приведшую к таким плачевным и разрушительным последствиям. Черные рыцари всячески порицали и осуждали вероломство конунга Вальдемара и даже озаботились судьбой князя ругов Яромира, сгинувшего после взятия Арконы неизвестно куда, а также обещали приложить все усилия, дабы впредь не допускать таких ужасающих событий. И для этого Орден предлагал заключить с Великим Княжеством военный союз, называемый Унией, и клялся князю в вечной дружбе и искреннем миролюбии. А в знак доброй воли и согласия на таковой договор, совет магистров Ордена просил Великого Князя принять от себя советников, как было написано, по всем вопросам с неограниченными полномочиями, а также разрешить беспрепятственное и свободное перемещение любых отрядов меченосцев по всем дорогам Великого Княжества.

Неслыханно наглое и оскорбительное для княжеской чести предложение было зачитано вслух и встречено гробовым молчанием. Первым желанием Великого Князя было изорвать грамоту в клочья - а гонца изрубить в куски. Однако это означало бы неминуемое объявление войны Ордену меченосцев. И коварные магистры не только наверняка были готовы к такому повороту событий, но, вполне вероятно, именно этого добивались и даже страстно желали. В таком случае они попросту могли обвинить уже самого неманского правителя в вероломстве - что, мол, на предложение дружбы и добрососедских отношений Великий Князь ответил убийством посла. Но к новой войне с меченосцами, случись она завтра, неманские земли еще не были готовы. Согласиться же с такими унизительными по своей сути предложениями означало попросту, без боя, сразу же отдаться во власть черного Ордена. Ничего не скажешь - ловушка была расставлена весьма коварно, с расчетливой тщательностью и дьявольским умом.

Однако князь, потемнев лицом, но совладав с бушевавшей внутри бурей, ответил послу, что предложение это несколько неожиданное и его надо хорошенько обсудить, так как он, хоть и Великий Князь, но является верховным властителем неманских земель скорее по старинному обычаю и прадедовскому завету, нежели единоличным владыкой, а сами вотчины Великого Княжества управляются каждая на свой лад. Обсуждение и обдумывание столь серьезного и важного вопроса, а также вынесение решения по нему займет некоторое время. Однако в знак доброй воли и уважения к Ордену, великий князь тут же, не мешкая, разошлет гонцов во все стороны неманских земель с этой вестью. Великий князь сожалеет, что он пока не может до вынесения решения ни пропускать отряды меченосцев в силу постоянной распутицы и неухоженности из-за этого неманских дорог, ни покамест принять у себя орденских советников. Но он готов всегда и с радостью встречать и принимать в Ковно любое посольство от Ордена, дабы не было подозрений в нарушении перемирия и добрососедских отношений с его стороны. За сим великий князь сослался на свою чрезмерную загруженность делами и сухо дал понять, что более не задерживает посла.

Менее чем через час гонцы из Ковно помчались торными и неторными тропами во все вотчины и закоулки Великого Княжества. Всем было понятно, что князь просто-напросто тянет время перед лицом страшной угрозы, и будет собираться с силами. Однако выдюжит ли неманская земля натиска темных сил на этот раз, пока было неясно.

Непонятно это было и двум старейшинам земниковских родов, Брылю Бирзулису и Бортню Бубиласу, ехавшим бок о бок по лесной дороге на Вечевой Сбор. И тот, и другой думали о наставшей опасности и тихо вели неторопливую беседу.

- Мне кажется, сосед, тут одними лесными дозорами на кордонах уже не отделаешься, - сказал Брыль Бирзулис, придерживая своего не в меру торопившегося коня. - Придется доставать из сундуков запылившиеся секиры да кистени - и созывать ополчение.

- Ну, до ополчения сейчас, я мыслю, пока еще не дойдет, - задумчиво ответил Бортень. - Я вот думу думаю, что преподнесет нам Кориат Довмонтович, что для нас сообразит, старый лис?

- А что там думать? - сказал Брыль. - Он всё так по-хитрому обустроит, что быть теперь тебе снова воеводой, соседушка, в четвертый раз. Уж как пить дать - попомнишь мои слова. Да и то дело - кому как не тебе снова булаву взять? Одно дело воеводой в мирное время быть, когда хлопот воинских не в пример меньше, чем хлопот по хозяйству. А они куда как приятней, нежели ратные дела. Ну и там почет, уважение и всё такое, что прилагается также. А иной расклад, когда лихо не сегодня, так завтра нагрянет. Тут уж, как говорится, не до жиру.

- Да я не о булаве хлопочу, - прогудел Бортень.

- А ты вот похлопочи! - перебил его Брыль. - Об этом как раз и надобно хлопотать!

- Да что булава? - сказал воевода и махнул рукой. - Так, безделица, да и только. Сила ведь не в булаве - а в руке, ея держащей.

- А что, неужели твои руки утратили крепость? - хитро улыбнулся хозяин Пригорок. - Ты вот только мне не заливай про это, ради светлого солнца.

- Я, друже, о силе душевной говорю, о нутряной. О ней беспокоюсь - достанет ли ее у меня?

- О как ты круто завернул! - удивился Брыль. - Нутряная сила. В точку сказано, хорошо.

И, смерив взглядом воеводу, спросил:

- А что, ты усомнился в себе что ли, сосед?

- Ни в себе, ни в крепости своей душевной я не усомнился вовсе, - ответил Бортень. - Но тут, ежели такая лихая напасть над нашими главами сгущается, не просто воевода нужен, что силой, и разумом, и духом кременным не обделен. Тут иное надобно - больше, нежели все это, вместе взятое.

- И что же это? - изумился Брыль. - Или кто?

- Витязь, - просто сказал Бортень. - Здесь надобен витязь. Тот самый, каким был воевода Лютень, хвала небесным богам. Вот уж воистину был великий и славный воин - я ему, увы, не чета.

Брыль даже не нашелся, что и сказать в ответ - возразить было нечего. Сказать, чтобы Бортень не уничижал себя - означало пойти супротив правды. А поддакнуть и согласиться, в свою очередь вроде бы как получалось, что Брыль и сам считает нынешнего воеводу никуда не годным, пусть и в сравнении с героями прошлого. И так, и эдак - сплошное неудобство выходило: куда ни кинь, всюду клин. И Брыль даже заерзал в седле от этих мыслей.

Однако Бортень на душевные терзания соседа не обратил ни малейшего внимания, ибо размышлял об ином, полностью погруженный в свои собственные думы.

- Витязь надобен нашему краю, - говорил воевода. - А такового, сколь я ни мыслил, нет среди нас. Или стары через меру, немощны, или слишком молоды и юны все те, кто мог быть витязем назван. Я вот сколь ни перебирал в памяти своей всех воев нашего рода да ратников нашей дружины - не зрю я пока такого достойного, дабы всё в нем было в меру и как надобно. Кто вельми умен - того боги крепостью телесной малость обделили, а у кого силы через край - тому разумом изворотливей и смекалистей быть надо. А у кого и то, и другое в избытке имеется - у того стержень нутра хлипкий, ненадежный, кременного духа в нем нет. Или не выросли еще витязи в нашей земле - или, увы, срамота великая нам, что не взрастили мы сами таковых.

И Бортень тяжко вздохнул.

Брылю вдруг стало страшно жалко до самой глубины души своего соседа и давешнего друга, и, чтобы хоть как-то поддержать его, он сказал:

- Сосед, так тебе и сама судьбина навстречь! Ежели что, то ведь лихо-то это, напасть препаскудная, не завтра, чай, приключится? Есть ведь еще время-то!

- Время? А что время? - переспросил воевода.

- Как - что? - удивился Брыль. - Время есть еще. Почитай, даже предостаточно времени имеется, ежели посмотреть. Вот и воспитай, взрасти себе смену!

- Да из кого хоть? - мельком глянул Бортень из-под насупленных бровей на своего старого товарища. - Ума вот даже не приложу, в ком кровь течет такая, бьется в пульсе хоть каплей единой. Нет в сей час таких у меня на примете.

И воевода горестно махнул рукой, свесив лохматую голову.

Но Брыль в ответ потянул узду на себя - коренастый лошак слегка взбрыкнул под ним и остановился, громко зафыркав.

- Как это нет на примете? - возмутился вирсайт. - Так-таки и нет никого? Эх ты, старая твоя голова - подумай-ка хорошенько!

Бортень тоже придержал коня и обернулся:

- И кто же сей земник по-твоему?

- Как - кто? - удивился Брыль и хитро улыбнулся. - Так вчерась ты его в свои егеря и захомутал, соседушка. Забыл, поди, уже? Лиго ведь это - племянник мой.

- Лиго? - изумился в свой черед воевода и тут же встал, как вкопанный. - Этот бездельник и шалопай?

- А чем он тебе не по нраву, сосед?

- Чем? - расхохотался Бортень. - Да этот оболтус горазд только по кабакам шастать да молодым барздучкам под юбки заглядывать. Толку с него - на ломаный грош не наберется!

- А зачем же ты тогда его в ратники свои заграбастал, в дружину приписал? - побагровел Брыль. - Он и дня ведь одного даже дома не успел побыть!

- Как - зачем? Да затем, дабы он тебе под ногами не путался, дурья твоя борода! Ну возвернешь ты ему сейчас Пригорки - дальше-то что? Обженить такого сорванца у тебя не выйдет. Намаешься только с ним.

И Бортень хлопнул по плечу своего соседа. Брыль только крякнул в сердцах и, не сказав ни слова, пришпорил коня.

Через минуту его догнал воевода и затрусил рядом на своем мохноногом, под стать себе самому, приземистом лошаке.

- Ну помысли сам, друже, каковский из него толк будет? - гудел Бортень на ухо вирсайту. - Я его и в дружину взял токмо из тех побуждений, что негоже отроку семейное имя Бирзулисов да славу батюшки его, Лютня, позорить, дома сидючи. Или, того хуже в стократ, срамоту на него наводить, в трактирах бражничая. А так пусть под приглядом будет - всё лучше. Озорной больно был он в младости, непоседливый - а толку так и не вышло: выросло ни то, ни сё. Думали ведь как - ежели не воином, то волхвом станет, вайделотом. А что получилось? Ты же сам ведаешь, владыка Куреяс отписывал ведь тебе постоянно, что нет у него интереса ни к наукам тайным, ни к чародейским познаньям. Знай себе сидит, в оконце пялится и грезит наяву. А пошто грезить-то? Не уразумею никак.

Брыль делал вид, что слушает в пол-уха - но возразить воеводе было нечего. Всё правда, как по писаному. Не удался Лиго в отца своего прославленного, воеводу Лютня, ни статью, ни обликом, ни повадками. Может, Бортень действительно дело говорит? Пусть будет лучше приписан к дружине, посидит себе еще несколько годков подальше от глаз и пересудов в дозоре где-нибудь, в чащобе да глухомани, чтобы срамоту неоправдавшихся надежд на славное семейное имя не наводить. А там глядишь, остепенится, войдет в сок - обженим его потихоньку на какой-нибудь ладной молодой барздучихе. Вот и выйдет всеми уважаемый семейственный и добропорядочный земник - ну и что с того, что нет той славы, что у его батюшки Лютня? Зато и грамоте обучен (и не где-нибудь - а при храмовой школе самого Криве-Кривайтиса - не шутка ведь!), и родовое имя очень даже известное, и зажиточное поместье впридачу имеется - всё чин по чину, как и полагается. Будет к зрелости и из этого шалопая самый взаправдашний вирсайт и глава древнего рода Бирзулисов. Так что прав Бортень - как ни крути, а всюду прав. Лучшего выхода сейчас для Лиго и не сыскать вовсе.

И Брыль обернулся посмотреть на своего племянника. Тот ехал неторопясь, почти в самом конце кавалькады, и беседовал с приставленным к нему молодым ратником. Брыль наморщил лоб: "Как бишь его зовут-то, дружинника этого? Ага, вспомнил! Вроде Мартином кличут. Ну-ну, пусть себе толкуют..."

И старый земник перевел беседу на хлопоты хозяйские - на ожидаемый урожай да на заготовки в зиму. Однако воевода, погруженный в свои мысли, отвечал скупо и невпопад. Разговор явно не клеился, и Брыль под мерную рысцу своего пони, разморенный послеполуденным солнышком, стал погружаться в приятную полудрему.

***

- А что означает это кольцо, сударь? - спросил Мартин Бубилас, указывая на серебряный перстень на пальце Лиго.

Тот пожал плечами и ответил:

- Ровным счетом, ничего особенного. Это всего лишь отличительный знак, что я окончил школу жрецов-вайделотов при храме Кривайтиса. Такие кольца есть у всех, кто там учился или учится поныне.

- И что, у всех серебряные перстни? - спросил дружинник.

- Нет, конечно, - ответил Лиго. - Во время учебы школяры носят медные кольца. А поскольку каждый год обучения обозначен своей, особой руной, каждый следующий год на этом кольце выбивается новый знак. По такому перстню можно судить, в какой школе, при каком храме и сколько лет всего пробыл там этот ученик. А когда школяр заканчивает всё обучение, после сдачи выпускных испытаний ему выдают такое вот серебряное кольцо. Но это только после первого круга обучения - как у меня. Сами же волхвы-вайделоты носят уже не серебряные или медные кольца, а золотой перстень.

Мартин внимательно слушал своего собеседника. Всё услышанное для него было внове и вызывало у молодого ратника неподдельный интерес. И если поначалу с утра ему показалось, что ему навязли еще ту обузу, а сам Лиго - эдакий не в меру изнеженный и разбалованный барчук из знатного рода, то уже в течение нескольких часов совместной дороги Мартин с удивлением для себя отметил, что этот отпрыск прославленного воеводы вовсе не капризен и отнюдь не избалован, как это могло показаться с первого взгляда. За внешне ничем не примечательным и вполне обыденным обликом скрывался острый, хотя и не в меру мечтательный ум и хорошая смекалка, а также лукавая хитринка, нет-нет, да и проскакивавшая озорной искоркой в глазах Лиго. Но особенно Мартина поразила ученость молодого барздука, казавшаяся какой-то особенной и даже несколько таинственной в глазах выросшего в лесах и дозорах простого дружинника.

Лиго же в свою очередь также тайком присматривался к Мартину, к его ладным и гибким движениям, к его ловким ухваткам и самообладанию вполне уверенного в себе, хотя еще и довольно молодого ратника. Вчерашний школяр, так и не наживший себе за всё время учёбы ни одного сколько-нибудь настоящего друга (если не считать, конечно, школьных приятелей по всевозможным проделкам и выходкам), чувствовал, что этот дружинник, приставленный к нему дядькой воеводой, нравится ему всё больше и даже вызывает в нем желание быть чем-то схожим на него. У Мартина было то, чего так не хватало Лиго - а у Лиго как раз в избытке было то, что вызывало самый неподдельный интерес у другого. Короче говоря, между этими двумя исподволь вызревало то чувство и то отношение друг к другу, что в итоге перерастает в самую настоящую и крепкую дружбу.

- А что означают эти руны? - спросил Мартин. - Ну, которые на кольцах. Они ведь неспроста там выбиты?

Лиго глянул на него и мельком улыбнулся - в роли наставника он был в первый раз.

- Тут дело вот в чем, - начал он. - В школе вайделотов всё обучение поделено на три круга. И чтобы получить звание высшего жреца при храме, необходимо окончить их все.

- И много ли времени требуется на эту науку?

- Конечно, много, - усмехнулся Лиго. - Каждый круг занимает девять лет обучения - восемь основных, обозначенных рунами первого круга, и один девятый, завершающий год, когда в течение его подводят итоги всему, что было изучено за это время. Каждый год носит имя своей руны - вот как первый, к примеру, обозначен руной Феху, что означает "богатство" или "сокровище" на древнеруническом языке.

- Богатство? - удивился ратник. - А какое богатство? Что это еще за сокровища такие?

- Волхвы имеют в виду, что все мы даже не подозреваем о существовании иных сокровищ, кроме привычных нам. Но настоящее богатство - это древнее знание вайделотов. И прикоснуться к нему - вот истинное открытие сокровищ.

Мартин хмыкнул и с интересом почесал затылок.

- А последний год тоже ведь как-то обозначен? Как называется он? - спросил дружинник.

- Последний, восьмой год, помечен руной радости - она же знак мудрости и мысли. Затем еще весь следующий, девятый год, волхвы смотрят на учеников и отбирают самых достойных для второго круга, а там - и для третьего, высшего. И в каждом кругу - также восемь основных и один завершающий год.

- Ого! Так это выходит, чтобы стать жрецом, нужно учиться трижды по девять лет? - ошарашено спросил Мартин.

- Ну да, почитай треть жизни, - кивнул Лиго.

Мартин присвистнул от удивления:

- Да уж, изрядно выходит, сударь!

- А ты как думал? - подмигнул ему Лиго. - Юность жреца только начинается, когда у обычных людей уже заканчивается зрелость - нам так в храме и говорили. Вот почему все до единого волхвы убелены сединами - кто больше, а кто меньше.

- Волхвы?

- Да, волхвы. Ибо звание волхва-вайделота дают только тем, кто прошел все три круга обучения полностью. Все же остальные - всего лишь младшие жрецы-зигноты, гадатели по птицам, звездам и воде.

- А вы, сударь, тоже зигнот? - немного опасливо спросил Мартин.

Лиго рассмеялся:

- Вовсе нет! Я окончил всего лишь первый круг - и на моем перстне это и начертано рунами.

- И что же они означают? - спросил ратник.

Лиго немного помолчал, а потом задумчиво ответил:

- Странник. Эти руны означают странника. Того, кто находится в самом начале пути - но может отправиться и дальше...

И, помолчав, добавил:

- Только вот куда? Вот в чем загадка...

Лиго задумался - этот разговор и расспросы молодого ратника о вайделотской науке вдруг напомнили ему недавнюю встречу в лесу со стариком Велемиром, а также его слова, полные недомолвок и тайн. Земник потрогал подарок волхва, и подумал о том, что так до сих пор и не удосужился как следует рассмотреть его. Хотя надо бы, поскольку вещь, без сомнения, обладает какой-то притягательной ценностью, хотя и вовсе не бросается в глаза. Вполне возможно, с ней связана какая-нибудь загадка или даже тайна. Что там говорил этот старик про вещи, которые приобретают чудесные свойства, когда побывают в пользовании у волхва? Интересно, какие же свойства у этой заколки? Вот-вот, надо бы проверить это каким-нибудь способом при первой же возможности, решил для себя барздук.

Тут Лиго смахнул с лица сиюминутную задумчивость и нарочито весело подмигнул своему собеседнику - но, как показалось Мартину, всё же с какой-то затаенной мыслью, спрятанной в глубине.

--------------------------

ГЛАВА 9

НОЧЛЕГ НА РОССТАНИ

К вечеру добрались до распутья двух дорог. В догорающих отблесках заката стали располагаться ночевкой на поляне, сплошь усеянной огромными истрескавшимися валунами, на самой кромке густого темного леса. Дружина воеводы споро выставила вечернюю стражу и отправила дежурных по дрова. Вскорости из оставшегося за спиной сосняка дружно затюкали топоры и раздались веселые голоса.

Стреноженных коней пустили пастись на лугу под присмотром молодых земников. Бортень самолично обошел вокруг всё место стоянки, заложив свои огромные лапищи за узорчатый кушак и насупив лохматые брови. Дружина знала, что за каждый недочет от него грозит суровая выволочка и нагоняй, а потому все давно для себя уяснили, что и как делать. Воевода остался доволен произведенным осмотром - но на всякий случай выставил дополнительных сторожевых на самых больших валунах.

Дядюшка Брыль в свою очередь взвалил на себя все хлопоты по стряпне и бойко раздавал приказания своей немногочисленной челяди, отвешивая по своей обычной привычке оплеухи не слишком, по его мнению, шустрым слугам.

Все вокруг бегали и суетились, занимаясь каждый своим делом.

- Ну, чего стоишь? - довольно бесцеремонно толкнул Лиго какой-то крепкий ратник в годах, с густой рыжей бородищей, тщательно заплетенной в косу и заткнутой за пояс. - На вот тебе, держи посуду - и бегом за водой!

И сунул опешившему Лиго в руки два пустых котелка.

- Ручей - там! - он неопределенно махнул рукой куда-то за валуны.

Крутившийся неподалеку земник из челяди Брыля заметил:

- Ты это, того, дядя, полегче - это ж молодой барин!

Рыжий ратник мгновенно обернулся:

- И что с того?

- Ну как, что с того? - даже несколько растерялся челядник. - Барин всё-таки. А ты ему: "Бегом! Чего стоишь?" Полегче, говорю, надо на поворотах - вот что!

Рыжий, слегка наклонив голову, пошел прямо на него.

Так вот что я тебе скажу, парень, - говорил он, наступая на слугу. - Барин, не барин - мне всё едино. Здесь у меня указ один - воевода Бортень. Это тебе раз. Усёк для начала?

Челядник был уже не рад, что связался с дружинником, и ошарашено отступал, высматривая, куда бы ему смыться. "Ну их куда подальше, этих живорезов из дружины Бортня, - думал он, - связался вот на свою голову". Но рыжий не сдавался и вовсе не собирался отставать, а всё напирал:

- А во-вторых, вчера этот малый, - и он кивнул в сторону Лиго, - поступил на службу в дружину. Так что барин он был вчера. А сегодня - изволь, выполняй приказы старших. Уяснил себе?

- Да уж, яснее ясного, - заюлил и замямлил челядник, пряча глаза.

- Так что вот тебе мой совет, парень - не суй свой нос, куда не следует, а то неровен час, оттяпают!

И, не глядя более на него, оборотился к Лиго. Тот стоял, переминаясь с ноги на ногу. Рыжий хлопнул его по плечу и вдруг неожиданно улыбнулся:

- Что стоишь, сынок? Дуй за водой - а то все мы без ужина останемся!

И, весело подмигнув ему, пошел по своему делу, сурово цыкнув напоследок в сторону перепуганного челядника.

Ручей отыскался без особого труда и оказался как раз за грядой валунов. Но когда Лиго наклонился зачерпнуть воды, за спиной раздался звонкий голос:

- Что, досталось вам на орехи, сударь?

Земник обернулся - к ручью тоже с порожними котелками шел Мартин.

- Да мне-то что, - улыбнулся Лиго. - А вот дядюшкиного слугу он чуть не до смерти перепугал.

- Это он поучил только малость для острастки, - сказал Мартин, - чтоб не лез не в свое дело.

- А кто он такой?

- Рыжий-то?

- Ну да, он.

- Старший дружинник, Суханом звать, - ответил Мартин. - Почитай, правая рука воеводы, его наипервейший помощник.

- Суров, как я погляжу.

- Да нет, это он так, больше с виду, - сказал Мартин и полез в ручей.

- А что это за место такое? - спросил Лиго, указывая на развилку дорог.

Одна из них, что побольше, уходила широким битым шляхом круто влево, будто в обход темного леса, вставшего на ее пути. А вторая, поменьше и поуже, наоборот, забирала слегка правей, а затем устремлялась прямо под кроны древней пущи, теряясь в ее густых зарослях.

- Это перепутье лесное, что зовется Каменной Росстанью, - сказал Мартин и, помолчав, добавил: - Забытое ныне место - редко теперь здесь ходят.

- А что так? - удивился Лиго.

- Да есть на то причины, - уклончиво ответил ратник. - Сами всё узнаете, коли надо будет.

- А куда же ведут эти дороги?

- Туда, куда нам как раз и надо, - сказал Мартин. - Причем сразу обе - и одна, и другая.

- Как-то странно всё это - хмыкнул Лиго. - Зачем же два пути в одно и то же место? Не проще ли всего одной дорогой обходиться?

- А так оно и было когда-то раньше, в своё время, - рассказывал Мартин. - Пока на той дороге Бирюк не объявился. Вот и пришлось прокладывать новый шлях, в обход этого леса - не каждому ведь охота мимо его логова проезжать.

- Бирюк? Это еще кто такой? - удивленно поднял брови Лиго. - Что-то я не слыхал про такого. Что еще за напасть такая? Откуда он взялся?

- А пёс его знает, - развел руками ратник. - Лет несколько назад поселился он на прямоезжей дороге, что через пущу эту, называемую Синей, идет прямо на Земьгород. Пришел старик-горбун сюда невесть откуда, риза серая на нем, до самых пят, голова вся космами седыми обросла, и борода за ним на сажень тянется. Построил себе лачугу чуть не на обочине пути, прямо посередине леса, в овраге у моста. Как едет кто - так он выйдет на закраину дороги, станет, и стоит, смотрит молча, сопит сердито, брови хмурит.

- И что с того? - удивился Лиго. - Ну стоит себе старик, глядит на проезжих. Сам ведь говоришь - молча стоит, не делает ничего.

- Ну, это еще как посмотреть, - сказал Мартин. - Он-то стоит и молчит будто - а вроде как и шепчет чего. Стали затем путники замечать, что как проедут они по дороге этой лесной мимо старика того странного - так всё, удача от них отворачивается. У кого конь захромает или ногу подвернет, у кого ось тележная обломится и весь товар в грязь да жижу болотную опрокинется весь, перепортится. А у кого ежели ни то, ни другое - так потом всё, что намечал, как из рук валится, будто сглазил кто. Вот и стали поговаривать, что колдун он, этот старик. Живет сам, бобылем, прямо в гуще леса - ни родных у него никого нет, ни близких. Чужих сторонится - а как звать его, никому неведомо. Вот народ Бирюком его и прозвал. А овраг этот из-за него Бирючьим Логом теперь кличут.

- Ишь ты, смотри-ка, - почесал в загривке Лиго. - Интересный какой горбун. А что, согнать его с места не пробовали? Чтобы путников не пугал?

- Как же не пробовали-то! Еще как пробовали! Попервах Кориат Довмонтович, наместник княжий, даже свою дружину сюда посылал...

- И что, побил он ее всю? - рассмеялся Лиго.

- Да нет, не побил, - слегка обидевшись, насупился Мартин. - Ни он ее - ни они его.

- Это еще как?

- А вот как. Пришли к оврагу - а там нет ничего: ни лачуги той, ни старика того горбатого! Будто и не было никогда! Весь лес прочесали - а не нашли никого. А когда вернулись к наместнику, докладывают - так-то и так, нет того старика лесного. Кориат Довмонтович как закричит на них, как затопает ногами. Мол, что вы тут несёте мне, что нет никого? Вот же только что, прям перед вами купцы прибыли, жалуются - ехали той же дорогой, вышел горбун этот, глянул косо - и всё, кони встали, как вкопанные! А затем он руку свою протянул, шепнул что-то - и кони все дыбом, а потом постромки порвали, да понеслись, кто куда, телеги с товаром попереворачивали.

- Это что ж получается? Горбун на них морок навел, что они его не увидели? - задумался Лиго.

- Морок, не морок - а туману в глаза напустил.

- А дальше-то что?