Архипелаги (СИ)

39. Мортимер

Мэг постелила ему в квадратной маленькой комнате. Мор лежал поверх одеяла, в костюме — только что туфли снял — и пялился в потолок. Внутри стен тихо шуршал газ, из гостиной доносилось мерное тиканье часового механизма. Мор даже начал было его считать — не помогло.

Сон не шел. Мысли застревали и крутились вокруг одних и тех же событий. Он поехал бы с Эвой, назад, в Оссен, но отец категорически запретил. Мор не стал затевать спор, чтобы не веселить патрульных. И его девушка — нет, теперь уже жена — ускакала в ночь в сопровождении двух йенцев. А он постоял у дверей и поплелся наверх следом за Мэг, как послушный маленький мальчик. В кроватку, спать.

Теперь отец снова будет диктовать свою волю: как ему жить, что делать, с кем общаться. От чего бежал — к тому вернулся, потому что Эву не отведешь на нижние ярусы в маленькую квартиру. То есть он бы отвел, но кто же ему позволит?

Нет, он бы не отвел. В отцовских комнатах в родном секторе есть две приходящих служанки, которые гоняют пауков с потолка, готовят, моют посуду, стирают платье. Есть отдельные спальни и кабинеты, библиотека и ванная комната. И если Мору это все не сильно-то и нужно, то для Эвы он хотел чего-то получше, чем тесная холодная конура без удобств. Досадно, что сам он ничего не мог ей предложить. Как-то не думал, что однажды ему окажется недостаточно планов на ближайший вечер и мелочи в кармане.

В комнату заглянула Мэг.

— Почему не спишь?

— Потому что.

— Эву проводили до губернаторского дома, все в порядке. Спи.

Мор недоверчиво хмыкнул в ответ. Вот когда Эва завтра окажется в этой комнате, все будет в порядке. Нет, и даже тогда не будет. Он пытался придумать, как прыгнуть выше головы, чем полезным заняться. И ничего, как назло, не приходило на ум. Кроме идеи устроить себе мастерскую в углу новой спальни.

Проснулся Мор от пристального взгляда. Отец сидел на табурете в углу и смотрел на него так, словно собирался навсегда запечатлеть в памяти каждую веснушку на его носу.

— И давно ты здесь? — выпалил Мор первое, что пришло в голову.

— У меня времени нет часами кого-то ждать, так что недавно. Манеры у тебя отвратительные. И на голове гнездо.

— Доброе утро, отец! — Мор вздохнул.

— Доброе. Приводи себя в порядок и приходи в кабинет. Заменишь Мэг в должности моего секретаря, она не обидится. Если ты еще раз меня опозоришь — кстати, теперь уже не только меня — откручу тебе голову и прилажу к заднице.

— Зачем мне заменять Мэг?!

Мор произнес это, только когда дверь уже закрылась. И ответил себе сам, когда полоскал под краном голову. История повторяется: отец решил снова занять его чем-то полезным для общества и собственной репутации.

Мор получил хорошее образование. Пожалуй, лучшее из того, что можно было получить в Стене, где не было университетов. Он окончил высшую инженерную школу. Предстояло выбирать себе или учителя-мастера, или место работы.

Но Мора угораздило появиться на свет не вовремя. До Тихой войны, во времена Империи, его увлечение биомеханикой оценили бы по достоинству. А в нынешних условиях йенцам не нужны были ни звероподобные, ни тем более — человекоподобные роботы, ни механические протезы. Последние ещё пользовались каким-то спросом, потому что аварии на заводах, пожары и обрушения порой оставляли без рук и ног не только работяг, но и владельцев, управляющих, счетоводов. При столь низком спросе несколько мастеров, известных на всю Стену, вполне справлялись с заказами. Обучали они, конечно, кого-нибудь из собственных детей, тем более, что зажиточные венси их рожали, сколько Создательница пошлет. Когда все письма Мора с просьбой принять его в ученики удостоились вежливого отказа, он впал в уныние.

Отец его денег не считал: если он и не был самым богатым человеком в Стене, то в десятку уж точно входил. Владел двумя заводами и депо товарных вагонов, вкладывал деньги в несколько конструкторских бюро, получая потом доход с их изобретений. Сам он занимался в последние лет пятнадцать исключительно делами политическими, управляющих и рабочих лидами не обижал. А вот бездельников не любил.

По мнению Доменика Брайса, каждый член его семьи обязан был приносить обществу пользу. Ну или хоть семье. Отцовский любимчик Стефан, который успел еще во время учебы получить несколько патентов, открыл собственную лабораторию. Максимиллиан с детства любил порядок и точность, а потому выучился на счетовода и сводил приход с расходом по двум отцовским заводам. Маргарет стала секретарем мэрии. Милисент и Молли еще не выросли из коротких юбок, да и вообще — к девчонкам папа относился иначе. Он был бы не против удачно выдать их замуж. И только Мор, закончив школу, сидел без работы, чем жутко раздражал родителя.

Он, конечно, хотел открыть собственное дело. Попросил у отца помещение для мастерской и небольшой капитал на первое время. Тот в ответ предложил Мору показать хоть одну свою законченную разработку, которая стоила бы вложений. Такой не нашлось. Мор поставил в своей спальне кульман, верстак, завалил все вокруг книгами и сутками экспериментировал — но не слишком успешно. Он учился, как дети учатся ходить. Без всякой поддержки. Хуже того, все, кроме Мэг, видели в нем неудачника.

Спустя год, отцу надоела его «безрезультатная возня». Он выхлопотал Мору место в конструкторском отделе, занимавшемся разработкой и усовершенствованием турбин и динамо-машин для электростанций Стены. Сказать, что Мор был этому не рад — слишком мягко выразиться. Шесть дней в неделю заниматься скучной ерундой, которая никак не приближала его к мечте, не давала никакого полезного опыта! Но он вынужден был согласиться.

Позже выяснился еще один нюанс, превративший работу в каторгу: все в отделе, даже последний мусорщик, знали, что Мор — сын мэра. Младший, золотой ребёнок, которому место выбил отец. И на него наклеили этикетку. На обороте, по всей видимости было написано, что относиться к Мору следует пренебрежительно, серьёзного ничего не поручать, а на вопросы его отвечать таким тоном, словно он спрашивает вещи, очевидные даже ребёнку.

Поначалу Мор очень старался. Читал, вникал, пытался увлечься. Всё это время ему поручали перечерчивать чужие чертежи, на которых обнаруживалась клякса или мелкая неточность. Он выполнял поручения, не ныл, не срывал сроков. Так его энтузиазм стух в болоте рутины. И произошло это совершенно не вовремя, как все остальные важные события в жизни Мора.

Один из инженеров, господин Лайн, заметив и оценив, наконец, его старание, порекомендовал Мора в новый большой проект. Главный конструктор нехотя согласился. Пред Мором поставили задачу, определили сроки и разрешили проявить себя. Беда заключалась в том, что гениальная идея усовершенствования биомеханического прототипа мыши, над которым он работал по вечерам и выходным все последние полгода, пришла к нему одновременно с этим новым назначением.

Времени не хватало, и Мор почти перестал спать. Днём он работал в конструкторском отделе — ночью дома. Ошибки множились и там, и там. В итоге он решил что-то одно отложить и подбросил пол лида. Выпала решка. Мор отложил проект турбины в пользу механического животного. Создание функциональной вибриссы заняло все его мысли.

Еще в школе Мор сдружился с Вердэ Скаллисом, потомственным машинистом. Но тем не менее, несмотря на вполне приличные, хоть и не выдающиеся успехи, по окончании обучения отец забрал юношу работать в депо. Вердэ интересовался турбинами, динамо машинами и всем, что было хоть как-то связано с электричеством. Мор уступил бы ему своё место, если бы мог. Но он не мог.

За три дня до сдачи своей части проекта Мор пришел к другу с тубусом исчирканной веленевой бумаги и рассказом о том, как он влип в неприятности. Вердэ трудился тогда машинистом-испытателем в утреннюю смену, а после обеда был предоставлен сам себе. Они засели за работу вдвоём, и, благодаря отличным идеям друга, дело пошло. Оставалось несколько несложных подсчётов и чистовые чертежи, которые они оставили на последний день.

Мор пришёл к Вердэ после обеденного звонка на заводе, но застал дома лишь его мать. Она даже не могла объяснить, что произошло — тряслась от рыданий и комкала в руках парадный форменный китель господина Скаллиса. Мор рванул в депо.

Вокруг стояло патрульное оцепление. Мору удалось проскочить за первый кордон, туда, где столпилась группа молодых машинистов. Парни как зачарованные смотрели на груду металлической соломки, от которой поднимался серый пар. Она лежала посреди путей, прямо на стрелке. Команда чумазых пожарных заливала из брезентовых рукавов то, что осталось от дверей паровозного стойла «310-го» локомотива. Того самого, на котором служили господин Скаллис и его сын.

Мор отстоял там в молчании, пока патрульные не прогнали машинистов прочь. Потом пошёл с ними в кабак на нижних уровнях. Ему ужасно мешал огромный тубус. Наконец он пристроил свою ношу в угол. Машинисты заказывали и наливали Мору. Он пил наравне со всеми. Впервые в жизни. Не стопку коньяка, а какую-то другую странную бурду, и название его не интересовало. Главное, что алкоголь хорошо боролся с мрачными мыслями.

О проекте, который завтра нужно будет сдавать, Мор не думал совсем. Но когда краем глаза вдруг заметил у стойки старшего брата, Стефана, решил поскорее исчезнуть из злачного места. Он залпом опрокинул очередную порцию спиртного, бочком просочился на выход и со всех ног почесал домой. Больше о том злополучном дне в памяти не осталось никаких воспоминаний.

Наутро голова Мора превратилась в гигантский паровой котёл, в котором развили запредельное давление. Руки дрожали, и застегивание пуговиц на рубашке стало тем ещё подвигом. При мысли о завтраке его едва не стошнило. Думал он только о воде. О воде, которая лилась на голову из крана, и о воде, которую он жадно сосал из принесенного Мэг кувшина. Затем он завернул на кухню, где опорожнил кружку крепкого бодрящего дашэ, который по утрам сестра заваривала для Макса. И только тогда вспомнил о собрании в конструкторском отделе.

В поисках тубуса с чертежами Мор перевернул весь дом. Мэг посмотрела даже там, куда ни один нормальный человек тубус пихать не станет. Даже Макс пытался им помочь. Но всё было безрезультатно. Мору пришла в голову малодушная мысль сказаться больным. А потом накатила злость. Сколько можно делать то, что тебе не нравится? Чертежи собственных разработок он бы никогда не потерял!

И вот, стоя перед изогнутым дугой столом, за которым собрались инженеры, главный конструктор и его отец, Мор молчал. Наблюдал, как у отца ходили желваки на щеках. С замиранием сердца понимал, что сейчас его раздавят, как таракана.

— Вы отняли двадцать минут нашего рабочего времени, — главный конструктор жестом указал Мору на место за кафедрой у доски ля чертежей. — Мы надеемся, что не зря. Начинайте уже.

Мор снова посмотрел на отца, а потом опустил глаза в пол. Встречаться взглядом с господином Лайном было уже выше его сил. Он понимал, что позорит обоих. Он пригладил взъерошенные волосы, поправил пиджак.

— Боюсь, что зря: я не готов выступить, — Мор и сам не понял, как смог это произнести, — мне жаль, что я отнял ваше время.

— Что значит «жаль», юноша? — строго спросил господин Нардинг. — Вы не смогли закончить вашу часть проекта в срок? Вам не к кому было обратиться за помощью? Вы понимаете, как вы подводите весь отдел? Объяснитесь.

— Я плохо справляюсь с работой, и она мне даже не интересна, — Мор старался держать себя в руках, хотя на самом деле его трясло. — Я сожалею, господин Нардинг, мне следовало сказать об этом сразу и отказаться от назначения.

— Да, — у главного конструктора задергался глаз, и он зло покосился на Доменика Брайса. Лицо отца Мора приобрело пунцовую окраску. — Вам следовало сообщить об этом, когда вместо мелких поправок вам доверили серьезную работу. Три недели назад. Теперь, благодаря вам, весь отдел теряет три недели. Простаивает и ждет. Не вас, хвала богам, уже не вас. Показывайте, что вы вообще сделали!

— У меня нет с собой чертежей, я их потерял, — Мор понимал, что этими словами подписывает себе приговор, но придумать хоть мало-мальски достоверное враньё уже не мог.

— Потеряли? Потеряли три недели и новую разработку? Которая даже принадлежала не вам? — господин Нардинг повысил голос.

Остальные инженеры возмущенно зашептались. Отец вскочил:

— Вон отсюда! — заорал он Мору и указал на дверь. — Господин Нардинг, я принесу за своего сына извинения сам. Компенсирую простой…

Мор развернулся и пошёл к выходу. В дверях он столкнулся со Стефаном. Тот выглядел свежо, противно ухмылялся и держал подмышкой тубус. Мор и сам не понял, когда успел вцепиться в его ношу.

— Верни, — прошипел он.

— Конечно, верну, — ответил Стефан, тесня Мора назад в зал. — Господа, прошу прощения, что прерываю.

— Верни мои чертежи, гнилой кусок придурка, — повысил голос Мор и рванул тубус на себя.

— Я слушаю вас, — обратился главный конструктор к Стефану, презрительно посмотрев на Мора.

Мэр Брайс вышел из-за стола. Брови его сошлись на переносице.

— Ваша разработка нашлась в одном из питейных заведений рядом с Крематорием, — насмешливо заявил Стефан. — Вы были бы поосторожнее, поручая такие вещи безответственному мальчишке. И я бы не стал…

— Ты тоже — пошёл вон, — строго, но уже негромко сказал Стефану отец, подошел и взялся за тубус. — Прошу прощения, господа, мои сыновья больше не будут отнимать ваше время. Я исправлю это недоразумение.

Инженеры притихли. Все смотрели на вцепившегося в тубус Мора и молчали.

Мор пожалел что он не мистри. Что не может сжечь или заморозить Стефана на месте. В памяти всплыл кабак, где он забыл чертежи. Возможно, Стефан там его заметил, или разносчики отдали брату тубус.

— Прости, — пробормотал Мор отцу, разжал пальцы и направился к дверям.

Стефан вышел следом и уже снаружи окинул Мора насмешливым взглядом:

— От похмелья помогают соленая вода и лимон… — бросил он и, насвистывая, удалился к лестнице.

— Ты тварь, Стефан! — выплюнул ему в спину Мор.

Дома он собрал свои вещи и скромные сбережения. Хотел даже написать записку с извинениями, когда на пороге появился отец. Мор никогда раньше не видел его таким рассвирипевшим. Орал Доменик Брайс так, что его слышали на всех ярусах во всей секции. Он, наверное, даже выпорол бы сына, не вмешайся Мэг. Мор не выдержал. Он припомнил все свои обиды за последние несколько лет, обвинил отца в эгоизме, постоянной занятости и безразличии к своей судьбе, потакании Стефану и Максу. Орал Мор ничуть не тише. Доменик отвесил сыну тяжёлую оплеуху. Мор замолчал.

— Завтра пойдешь в шестую ремонтную бригаду и приступишь к своим обязанностям по починке Стены. От меня ты не получишь больше ни пол лида. Опозоришься и там — начнёшь собирать мусор!

Мор пошёл. Снял маленькую квартирку. Старался не пересекаться со старыми знакомыми, не поднимался к отцу на ярус, мастерил по вечерам свои биомеханические прототипы, душил в себе любые амбиции. Ну, увы, Стефану достанется кресло мэра, Максу — заводы, между девочками поделят остальные активы. А он заслужил шиш без масла.

И вот отец решил дать ему еще один шанс, как обычно, не спросив, чего Мор хочет. Должность писаки на побегушках при мэрии — предел мечтаний!

Сестра принесла ему полотенце. Вероятно, недовольство с лица Мор так и не смыл, потому что Мэг шепотом заметила:

— Ты думаешь, что отец хочет поставить тебя на место? Он хочет. Поставить тебя на место, которое занимает он сам. Подумай об этом, хорошо?