Арктические походы Джона Франклина

III. НА ОПЫТЕ ПРЕЖНИХ НЕУДАЧ

Почти одновременно с Франклином вернулся из своего третьего путешествия к северным берегам Америки Эдвард Парри.

В 1821 году Парри было поручено в поисках Северо-западного прохода проследовать вдоль северного материкового побережья Америки. На этот раз он направился в арктические воды со стороны Гудзонова залива. С трудом добравшись до залива Репульс, он убедился в том, что это — залив, а не пролив, и направился по каналу Фокса на север, в обход полуострова Мельвиля. Обойти полуостров кораблям Парри не удалось из-за тяжелого состояния льдов, но все восточное и северное побережье полуострова было нанесено на карту. Этим ограничились открытия Парри 1821–1822 годов.

Оба друга снова встретились, и в обоих по-прежнему горел огонь исследователя-открывателя новых земель. И вот созрел новый план экспедиции в поисках Северо-западного прохода, по которому предполагалось атаковать его одновременно с трех сторон: с запада — через Берингов пролив, с востока — через пролив Ланкастера и с юга — со стороны американского материка. Парри предложил этот план адмиралтейству. План был принят, и исполнение его поручено самому Парри (восточный отряд), Бичи, участнику арктических экспедиций 1818 и 1819–1820 годов (западный отряд) и Франклину (южный отряд). Все три экспедиции должны были встретиться где-либо у ледовитого побережья Америки, разрешив тем самым проблему Северо-западного прохода. Каждая из них обязалась помогать одна другой всеми своими средствами. Опыт прежних экспедиций показал, что к предприятию такого масштаба следует серьезно подготовиться.

Первым снарядился Парри. В 1824 году он покинул берега Англии. План его состоял в исследовании открытого им же ранее пролива Принца Регента, причем он исходил из справедливого предположения, что этим путем можно будет проникнуть на юг и, возможно, в юго-западном направлении. Однако осуществить этот план Парри не удалось. Добравшись до своей ближайшей цели уже в начале осени, Парри застрял в непроходимых льдах и вынужден был стать на зимовку. Корабли простояли десять месяцев во льду, в течение которых Парри обследовал по-суху большую часть восточного побережья пролива Принца Регента и часть западного. Весной следующего года оказалось, что «Фьюри» — один из экспедиционных кораблей — пришел в совершенную ветхость, и его пришлось бросить. Перед возвращением на родину на другом корабле Парри построил на берегу острова Соммер сет базу, получившую впоследствии прозвище «склада Фьюри», и поместил здесь большое количество продовольствия и запасной одежды для нужд будущих экспедиций. Впоследствии этот склад сослужил неоценимую службу многим экспедициям, посетившим эти места. Из изложенного ясно, что Парри, застряв на такой высокой широте, не мог думать встретиться с экспедициями Франклина и Бичи. Его предприятие потерпело, таким образом, полную неудачу, и Парри вернулся на родину уже 12 октября 1825 года. Неуспех Парри был, впрочем, меньше, чем могло бы показаться на первый взгляд. Дело в том, что хотя он и не добился встречи с Бичи и Франклином, и даже его географические открытия были незначительны, но проложенный им путь через пролив Принца Регента был впоследствии использован многими крупными экспедициями.

Одновременно с Парри выступила с востока еще одна экспедиция под начальством капитана Лайона. Это предприятие закончилось полной неудачей. Задача Лайона состояла в обследовании берегов полуострова Мельвиля и северного побережья Америки вплоть до мыса Поворотного, открытого Франклином в 1821 году. Однако «Грайпер» на своем пути к Гудзонову заливу дважды попадал в жестокий шторм, причем во второй раз пострадал так сильно, что пришлось отказаться от всякой мысли продолжать плавание. Вернувшийся в 1827 году из своей экспедиции Франклин высказал по поводу плавания Лайона взгляд, что «если бы «Грайпер» не пострадал так от бури, то плавание его привело бы, несомненно, к очень интересным открытиям», и что, «если когда-нибудь признают необходимым обследование всего материкового побережья Америки, то необходимо будет попытаться связать мыс Поворотный с важными открытиями капитана Парри путем повторения экспедиции капитана Лайона».⁸

Плавание Бичи, отправившегося из Англии годом позднее Парри, дало интересные географические результаты, но мало способствовало решению вопроса о существовании Северо-западного прохода. Переход из Англии до Петропавловска па Камчатке — тогдашней базы всех кораблей, следовавших в Берингов пролив — корабль Бичи совершил в течение года с лишним. Для тех времен, когда успешность плавания кораблей целиком зависела от силы и направления ветра, такой срок не представлял ничего удивительного. Во сколько раз короче был путь, который так настойчиво искало английское адмиралтейство на севере Америки! В Петропавловске Бичи узнал от русского полярного исследователя Врангеля, что Парри успел уже возвратиться домой. Не рассчитывая более встретиться с ним, Бичи отправился в залив Коцебу, расположенный к северу от Берингова пролива, где была назначена встреча с Франклином. Однако Франклин долго не являлся, и тогда Бичи послал на лодке навстречу ему одного из своих сотрудников «корабельного мастера» Эльсона, добравшегося до мыса Западного Бэрроу.

Краткая история этого похода описана самим Бичи в его официальном отчете об экспедиции. Приводим соответствующую выдержку из отчета: «Покинув 18 августа около мыса Ледяного корабль «Блоссом», Эльсон в течение четырех дней непрерывно продвигался вперед вдоль побережья. 22-го того же месяца он достиг очень низкого, песчаного мыса, позади которого имелась бухта, а береговая линия поворачивала к востоку. Однако берег был настолько низменный, что нельзя было проследить его на далекое расстояние и он исчезал, смешиваясь со льдом по эту сторону горизонта. Обогнуть этот мыс не было никакой возможности из-за массы обмелевших около него льдин. Море было по всем направлениям, исключая того, по которому пришел бот, покрыто тесно сплоченным льдом. Эта наиболее северная из известных до сих пор точка американского материка (мыс Бэрроу. — Ред.) находился в 120 английских милях⁹ от мыса Ледяного. Между этими двумя пунктами, а также к югу от последнего, берег чрезвычайно низменный, богатый реками и озерами, настолько мелководными, что проезжать по ним можно только на байдарках. Большая часть побережья густо населена эскимосами, строящими свои зимние хижины около самого берега.

«Пока бот стоял около этого мыса и производились все необходимые наблюдения, западный ветер пригнал лед к берегу и закрыл путь к отступлению. Одновременно с этим возникло вдоль берега течение, со скоростью в 3–4 мили в час. Более значительные ледяные массы садились на мель на глубине 6–7 саженей. Пространство между ними и берегом наполнялось более мелкими льдинами, несущимися с большой быстротой и напиравшими на бот. Усилиями сидевшей в лодке команды ее удалось в конце концов вывести из этого опасного положения без серьезных повреждений корпуса. Предстояло вытащить лодку на берег, но на этом пути встретились огромные трудности, так как благодаря морозной погоде вода между льдинами быстро замерзла. Тогда мы решили бросить лодку и спешно отправиться пешком к заливу Коцебу, пока погода не стала еще холоднее. Мы приняли к этому необходимые меры и решили также постараться спасти лодку, перетащив ее в одно из озер. Здесь мы намеревались затопить лодку, чтобы туземцы не разрушили ее и чтобы сохранить возможность вытащить лодку в случае, если бы корабль пришел сюда снова в будущем году. Туземцы все это время деятельно помогали нам, таща лодку за фалинь. За эту работу мы давали им немного табаку. В начале их поведение вызывало недоверие, но как раз в момент наибольшей нужды они проявили хорошее отношение к нам: они приносили нам дичь, тюленину, сало и молились, чтобы благоприятный ветер отогнал лед от берега и помог лодке освободиться из ее опасного положения. Не успели мы еще принять всех предварительных мер к переброске лодки, как положение ее действительно улучшилось. Лед отошел от берега, и вскоре лодка оказалась на чистой воде, и мы получили возможность начать наш обратный путь».

10 сентября бот Эльсона благополучно вернулся к «Блоссому». Эльсону не удалось выполнить взятое на себя поручение, так как состояние льдов у северо-западных берегов Америки было летом 1826 года необычайно неблагоприятным. Он не встретил Франклина, но зато открыл мыс Западный Бэрроу, представляющий собой действительно наиболее се-верную точку в этой части американского побережья. Крайний северный мыс всего материка Америки лежит значительно далее на востоке, на полуострове Бутии, выдающемся далеко вглубь Полярного моря. Однако в то время о существовании этого полуострова еще ничего не было известно, и потому открытие Бичи имело вдвое больший интерес.

Итак, встреча трех полярных исследователей — Парри, Бичи и Франклина — не состоялась. Парри оказался летом 1826 года далеко в стороне от намеченного места свидания, тогда как Бичи и Франклин находились друг от друга на сравнительно небольшом расстоянии. Тяжелые льды, державшиеся в 1826 году у северо-западных берегов Америки, не позволили им сойтись, доставив много неприятностей как начальнику западного отряда — Эльсону, так и двигавшемуся с востока, со стороны реки Мэкензи — Франклину.

Не успев отдохнуть от огромных лишений, перенесенных в предыдущую экспедицию, Джон Франклин выступил во главе нового предприятия, целью которого было достижение и исследование другой части того самого побережья, открытие которого далось ему такой тяжелой ценой.

16 февраля 1825 года Франклин отплыл из Ливерпуля на корабле, идущем в Нью-Йорк. С ним были его прежние товарищи доктор Ричардсон и лейтенант Бак, а также естествоиспытатель Дрэммонд и кадет Кендаль. Среди участников новой экспедиции господствовало самое бодрое настроение и уверенность в успехе предприятия. Необходимо признать, что, отправляясь в свою вторую сухопутно-морскую экспедицию, Франклин, имея за собой печальный опыт первой, принял все меры к тому, чтобы заранее обеспечить себе и своим спутникам возможно хорошие условия работы и жизни. Уже за год до выступления экспедиции были отданы соответствующие распоряжения о подготовке для нее необходимых припасов продовольствия и переброске различных грузов в заранее намеченные места.

Путешествие должно было совершаться главным образом по рекам и вдоль морского побережья. Исходя из этого, Франклин пришел к выводу, что необходимо располагать хорошими, крепкими лодками, так как плавание по большой реке и, особенно, по бурному морю в челноке из древесной коры в высшей степени опасно, как показал опыт предыдущей экспедиции. В соответствии с этим лодки были построены из крепкого махагониевого и мягкого ясеневого дерева, а снаружи были обтянуты непромокаемой тканью.

План Франклина состоял в следующем: он должен был спуститься вниз по течению Мэкензи до места впадения этой реки в море, а отсюда, разделившись на две партии, проследовать на запад до мыса Ледяного и на восток до открытого им же в предыдущую экспедицию устья реки Меднорудной.

Путь новой экспедиции пролегал в первой своей части через область оживленного международного общения. Без всяких задержек миновал Франклин сначала океан, потом Нью-Йорк, Ниагару и прибыл в область Больших канадских озер. Уже 14 июня он оказался в столь хорошо знакомом ему форте Кумберландхауз. Дальнейшая дорога до Большого невольничьего озера проходила тоже по уже известному пути. Эту часть путешествия Франклин проделал в сопровождении своего старого друга, участника предыдущего похода, эскимоса Августа. Узнав о предполагавшемся приходе экспедиции, Август поспешил вместе со своим товарищем Улигбуком предложить свои услуги в качестве переводчика. Встреча Франклина с Августом была радостной, и Франклин с величайшей готовностью принял обоих эскимосов в состав своей экспедиции.

Спустя месяц Франклин прибыл в форт Чипевиан на озере Атабаска. Появление экспедиционного отряда вызвало огромное изумление среди жителей форта, узнавших, что Франклин и некоторые его спутники только в нынешнем году покинули Англию. Такой случай был первым в практике путешествий по этой стране. Жители форта Чипевиан вспоминали, что в 1819 году Ричардсон и Худ прибыли сюда, правда, двумя днями раньше, но зато ведь они провели зиму в Кумберландхаузе. Из этого видно, насколько велики были в начале девятнадцатого века трудности путешествия по северной Канаде и как много энергии и предусмотрительности было проявлено Франклином, сумевшим добиться такого большого успеха.

В конце июля экспедиция добралась до форта Решение на Большом невольничьем озере, из которого вытекает река Мэкензи. Здесь Франклин встретил делегацию знаменитого индейского вождя Акайчо, оказавшего его предыдущей экспедиции неоценимые услуги. Индейцы провели в форте два месяца в ожидании прихода Франклина, и состоявшаяся встреча походила на свидание родных после долгой разлуки. Брат Акайчо и другой индейский начальник жали руки Франклину, Баку и Ричардсону и прижимали их к своей груди, восклицая: «Как горестно нам, что мы не в состоянии выразить, что чувствуем здесь!»

Индейцы рассказывали, что сам Акайчо покинул форт около двух месяцев тому назад, с тем, чтобы вернуться сюда с охотничьей добычей для экспедиции. Один из туземцев подтвердил правдивость слуха, что Медные индейцы находились в состоянии войны с живущим дальше к северу племенем индейцев Собачьего ребра. Однако совсем недавно военные действия между обоими племенами были прекращены по инициативе Акайчо. Причиной прекращения войны оказался приход экспедиции, о котором предупредил Акайчо Петер Уоррен Диз, агент Гудзоновской компании, примкнувший к экспедиции Франклина уже в Канаде и проводивший здесь все подготовительные работы.

Акайчо сильно пострадал в войне с индейцами Собачьего ребра и потому не мог предложить Франклину своей помощи.

«Мы не хотим, — сказал Акайчо, — благодаря нашей войне, поставить под угрозу успех экспедиции и потому заключаем мир. Наши сердца будут с вами, но мы не хотим снова идти в те места, где лежат кости наших убитых братьев. Вид их могил возбудил бы в нас ужас, а воспоминание о том, как они умерли, привело бы нас в искушение возобновить войну. Пусть индейцы Собачьего ребра, живущие на берегах Медвежьего озера, хотя они и враги наши, снабжают экспедицию мясом».

Приводя эти слова индейского вождя, Франклин замечает: «Такие взгляды оказали бы честь самому образованному человеку и доказывают, что тончайшее чувство может существовать в человеке, совершенно лишенном воспитания». Необходимо отметить, что Франклин был в своем отношении к индейцам более передовым человеком, чем большинство его современников и очень многие путешественники позднейшего времени.

Франклин передал вождям и их спутникам богатые подарки, поблагодарил их за хорошее отношение и обещал содействовать миру при встрече с индейцами Собачьего ребра.

31 июля экспедиция покинула форт Решение и отправилась через озеро к истоку реки Мэкензи. 4 августа миновала руины форта, разрушенного в 1795 году эскимосами, перебившими все его население. В тот же день экспедиция прибыла в форт Симпсон, представляющий главное депо Гудзоновской компании в этом крае. Здесь Франклин узнал, что его указание оповестить племена, живущие в приустьевом районе Мэкензи, о предстоящем прибытии экспедиции не выполнено, так как мехоторговцы из постов компании считали это невыгодным для себя, поскольку могло бы случиться, что экспедиция в назначенный срок не прибудет.

На следующий день Франклин покинул форт Симпсон. 7 августа экспедиция прибыла в форт Норман — последнее поселение перед Медвежьим озером.

План Франклина, нашедший отражение в тексте врученной ему официальной инструкции, предусматривал устройство форта на западном берегу самого северного из Больших канадских озер — Медвежьего озера. Там Франклин должен был провести первую зиму и, как сказано в инструкции, «пытаться в это время завязать с эскимосами дружественные отношения».

Расстояние от форта Норман до Медвежьего озера составляло всего лишь четыре суточных перехода, и таким образом уже 7 августа Франклин мог считать себя у цели. Экспедиция совершила свой переход в беспримерно короткий срок, и в ее распоряжении оставалось свободное время, которое можно было использовать не только на постройку форта. Франклин считал, что до морозов оставалось не менее 5–6 недель и решил употребить это время для разведки в сторону моря. Он давно таил в себе это намерение, но долго не выдавал никому своего плана, так как об осуществлении его можно было думать всерьез только в случае очень раннего прибытия к месту, которое должно было стать зимней базой экспедиции. Теперь Франклин решил осуществить свой план, состоявший в том, чтобы продолжать путешествие по реке Мэкензи к устью и вернуться обратно к Медвежьему озеру до наступления зимы.

Франклин разбил экспедицию на три группы, распределив между ними функции следующим образом:

1) Я должен буду в сопровождении господина Кендаля отправиться к морскому побережью и собрать путем личного наблюдения или расспросов у индейцев-косоглазок или эскимосов сведения относительно общего состояния льдов в летнее и осеннее время;

2) доктор Ричардсон должен будет, в соответствии с его желанием, заняться объездом северного побережья Медвежьего озера вплоть до точки, расположенной ближе всего к Меднорудной реке, с тем чтобы наметить место, к которому он направится вместе со своими людьми в будущем году при предположенном своем возвращении с этой реки;

3) чтобы эти два предприятия не вызвали задержки в устройстве удобного зимовья, лейтенант Бак должен будет во время моего отсутствия, при содействии господина Диза, производить все соответствующие работы, причем в вопросах распределения индейских охотников и рыбаков ему нужно будет руководиться указаниями последнего.

Текст этого небольшого распоряжения говорит за себя: Франклин в 1825 году — это не Франклин 1819 года. Он не колеблется, как прежде, а трезво, смело и четко расценивает положение людей, и в соответствии со своей оценкой строит свой план. Опыт несчастливого первого путешествия по рекам, болотам, лесам и тундрам американской Арктики превратил Франклина — прекрасного моряка — в не менее замечательного путешественника по материковым водам и суше.

Ричардсон спешно отправился для выполнения взятой на себя задачи. Бак занялся переправкой к месту закладки будущего форта продовольствия и всех необходимых для зимовки припасов. Остальная часть продовольствия была оставлена в форте Норман и предназначалась для больших экспедиций будущего года.

Франклин покинул этот форт 8 августа на самой большой из лодок, названной «Львом». Бак выступил одновременно из форта на трех каноэ в свой небольшой поход по широкому притоку реки Мэкензи к Медвежьему озеру. Вскоре оба отряда расстались: Бак повернул направо по притоку, несущему из озера чистую, прозрачную воду, а Франклин продолжал свой путь по мутным водам Мэкензи.

Лодка Франклина, быстроходный «Лев», стрелой летела вниз по течению вдоль живописных берегов реки. Местами встречались пороги, пугавшие своим шумом, но по существу неопасные. Эти пороги были описаны знаменитым путешественником Мак-Энзи, именем которого названа впоследствии открытая им и прослеженная до устья река. Франклин был первым после него европейцем, отправившимся вниз по течению с исследовательской целью. Многое из окружающего напоминало Франклину описания, сделанные его предшественником.

Изредка на реке встречались индейские каноэ, на берегах показывались их вигвамы. 10 августа «Лев» пристал к берегу около последнего форта, недавно построенного Гудзоновской компанией. «Наше прибытие сюда, — пишет Франклин. — случилось по крайней мере на два месяца раньше, чем приходят обычно лодки мехоторговцев с фактории Йорк, и потому оно вызвало среди немногочисленных обитателей этого одинокого поселения большое изумление. Особенно велико было оно у начальника форта, который долго никак не мог оправиться от удивления».

Немного позади этого форта вниз по течению Мэкензи находится предел, дальше которого агенты торговой компании не проникают. Подгоняемый течением «Лев» вскоре достиг этой точки и без задержек, двинулся дальше по направлению к неизвестному морю.

Время от времени экспедиция вступала в связь с живущими по берегам реки индейцами-косоглазками.

12 августа Франклин достиг расширения реки, хорошо совпадавшего о указанным на старой карте Мак-Энзи. Отсюда до моря было уже недалеко, и достигнуть его можно было следуя любым из рукавов реки. Близость моря предвещала также неожиданное исчезновение индейских проводников, боявшихся встречи с эскимосами, несмотря на свои симпатии к Августу. Только один индеец-проводник, сопровождавший экспедицию из более южных районов, остался на месте и не скрывал своего беспокойства.

Страх перед воинственным нравом эскимосов и их коварством был, впрочем, не так уже неоснователен. Индейцам не раз приходилось горько испытывать на себе эти свойства своих соседей, известен был также случай, когда здешние эскимосы перебили целый отряд европейцев. Предупрежденный об этом. Франклин считался с возможной опасностью и распорядился выставляла дозор при ночевках своих людей на берегу.

Однако, если можно было ожидать от эскимосов неожиданного нападения, то. с другой стороны, столь же вероятным представлялось, что появление чужеземцев вызовет в них испуг и побудит их к бегству вглубь страны. Такой результат первых встреч с эскимосами был бы для Франклина также нежелателен, так как только при условии дружбы с ними можно было надеяться с их помощью достигнуть цели. Чтобы не испугать туземцев импозантным видом своего «Льва», Франклин велел спустить на нем видимые издалека мачты.

Вскоре показались хижины эскимосов. Рядом с ними стояли и лежали различные инструменты и принадлежности для рыбной ловли, но людей не было видно. Экспедиция продолжала свой путь по одному из многочисленных рукавов реки. Следуя извилинам его, лодка отклонялась то вправо, то влево, скользя по поверхности воды между низменными островами дельты. Внезапно берега раздвинулись, и на севере открылось широкое водное пространство. Путешественники поняли, что это море, и, как бы в подтверждение их догадки, рядом с шлюпкой из воды вынырнул тюлень. Произошло это 14 августа.

Франклин достиг таким образом моря в небывало быстрый срок, который показался бы, как местным жителям, так и более ранним путешественникам, невозможным. В этом, несомненно, личная заслуга его: своего успеха он достиг благодаря разумной организации экспедиции и изумительной предусмотрительности, проявлявшейся во всех мелочах.

Когда в свое время Мак-Энзи достиг устья реки его имени, ему сделали упрек, почему он не дошел до соленой воды, наличие которой — существенное доказательство моря. Вспомнив об этом, Франклин направил свою маленькую шлюпку прямо на видневшиеся вдали на севере острова. Этот опасный переход закончился благополучно, и, действительно, в районе острова Гарри вода имела резко солоноватый вкус. Только теперь он мог считать свою задачу окончательно решенной и весело отпраздновал со своей командой это событие. Здесь Франклин написал письмо своему другу Парри, на случай, если бы тот добрался до этих мест, и оставил его на острове, отметив место высоким шестом и украсив его флажками.

Убедившись в существовании свободного прохода на восток от дельты, Франклин решил разведать западный район, однако ветер помешал осуществить это. Проведя четыре дня за пределами дельты Мэкензи, Франклин повернул 18-го обратно. Плавание против течения было значительно более утомительным, чем путь к морю, но при попутном ветре с помощью парусов удавалось иногда подвигаться довольно быстро.

Несколько неожиданным для путешественников оказалось отсутствие в дельте реки эскимосов, хотя многое и говорило за то, что эта область постоянно посещается ими. 19 августа экспедиция остановилась для завтрака рядом с несколькими зимними жилищами эскимосов. По состоянию различных предметов обихода, разбросанных около хижин, можно было думать, что обитатели их ушли отсюда не раньше предыдущей весны. Надеясь задобрить, возможно, временно удалившихся хозяев этих хижин, Франклин распорядился вбить в землю высокий шест и укрепить на нем ряд предметов, полезных для эскимосского хозяйства: котел, нож, топор, стамеску, пешню, немного стеклянных бус и лоскутки синей и красной материи. Такие же подарки были положены еще в нескольких местах, рядом с покинутыми жилищами туземцев. Таким образом и здесь Франклин проявил большую предусмотрительность.

На обратном пути Франклина радостно приветствовали знакомые уже ему индейцы-косоглазки, и только однажды толпа индейцев встретила его, вооруженная ружьями, луками и кинжалами. Оказалось, что эти индейцы ничего не знали о прохождении лодки, и появление Франклина было для них совершенно неожиданным.

24 августа экспедиция благополучно достигла форта Доброй Надежды. Путешественники были встречены с большой радостью, так как за судьбу их здесь чрезвычайно опасались. Причиной этого страха был слух, пущенный среди индейцев, что на Франклина и его товарищей напали эскимосы.

По сравнению с полным всяких невзгод первым путешествием Франклина этот поход мог бы быть назван прогулкой, но к концу его люди все же порядочно устали и рады были скорому прибытию в форт Франклин на Медвежьем озере. Особенно утомительным было протаскивание лодок бичевой, что продолжалась иногда несколько часов подряд. 1 сентября, после захода солнца, экспедиция вошла в приток Мэкензи, ведущий свое начало из Медвежьего озера. Путь по этой реке был особенно труден для путешественников.

5 сентября в 4 часа дня они прибыли к верхним порогам, а тремя часами позднее подошли к форту Франклин — месту своей будущей зимовки.

Доктор Ричардсон успел к этому времени вернуться из своей поездки по Медвежьему озеру. Он сделал подробную съемку северного побережья вплоть до устья реки Диза в северо-восточном углу его. Эта работа была чрезвычайно важной, так как река Диза должна была составлять последнее звено кругового похода Ричардсона через реку Мэкензи, Ледовитое море и Меднорудную реку, задуманного на будущий год.

Население форта Франклин состояло из 50 человек: 5 офицеров, 19 британских матросов и носильщиков, 9 канадцев, 2 эскимосов, 1 индейца-переводчика, 4 индейцев-охотников, 3 женщин, 6 детей и 1 подростка. Нелегко было прокормить такое количество народа, и потому на добычу необходимого продовольствия Франклин обратил особенное внимание. Основным продуктом была рыба, которая наполняла Медвежье озеро. Много внимания было также отведено охоте.

Люди, свободные от хозяйственных забот, занимались подготовкой к предстоящей весной экспедиции и производили научные наблюдения над состоянием погоды и над природой страны. Были также организованы школы для неграмотных и малограмотных, причем, по свидетельству Франклина, многие ученики, начинавшие с азбуки, к концу учебного времени умели не плохо читать и писать. В самое темное время года нередко случались вечера, когда члены команды не могли найти себе дела. Чтобы не было скуки, для всех стоял открытым большой зал в офицерском доме, где люди играли в разные игры, причем начальники постоянно принимали участие в этих забавах. «Этим путем мы снискали любовь людей и содействовали одновременно их здоровью», пишет Франклин.

Препровождение времени среди совместного труда и развлечений в условиях полярной зимовки — одна из важнейших гарантий успешности ее, и эту простую истину Франклин, по-видимому, понял прекрасно.

Зимовка протекала благополучно. В декабре в форт Франклин явились два путника из форта Доброй Надежды с приятным известием, что индейцы-косоглазки встретились осенью с эскимосами и сообщили им о прибытии экспедиции, что эскимосы нашли оставленные им подарки и просят передать, что будут очень рады встретить белых людей будущей весной.

В феврале зимовщики заволновались: озеро, доставлявшее им до сих пор рыбу в избытке, в январе стало оскудевать а к февралю совсем перестало давать улов. В результате люди стали недоедать, появились расстройства желудка, пришлось кормиться из запасов, отложенных для предстоящей экспедиции. Так как охота была в это время тоже не очень успешной, то в конце концов люди стали по-настоящему голодать. Тогда занялись скупкой продовольствия у случайных индейцев, которая не могла, однако, помочь делу больше, чем на несколько дней. Вскоре положение улучшилось благодаря удачной охоте индейцев и восстановлению рыбной ловли в озере. Любопытно, что когда люди, получившие первое известие об убитой индейцами дичи, пришли на место охоты, то не нашли здесь почти ничего, но зато индейцы лежали тут же после роскошного пира — совсем больные от непомерного количества съеденного мяса. Этим путем индейцы компенсировали себе прежний период недоедания и только несколько времени спустя стали продолжать свою охоту. Наконец, в середине апреля прибыло в форт Франклин тридцать человек индейцев, доставивших на санях большое количество сушеного мяса — этот транспорт окончательно избавил экспедицию от всяких продовольственных забот.

К весне все подготовительные работы к главному путешествию подходили к концу. Все здесь казалось в полной исправности, и потому Франклин, спокойный- за первую экспедицию, обратил свое внимание на подготовку форта Франклин к приему будущей осенью Ричардсона, который должен был вернуться сюда с востока, отправившись в поход в западном направлении. Впрочем, Франклин должен был считаться также с возможностью возвращения сюда и своего собственного отряда в случае вынужденного отступления из района предполагаемой встречи с экспедицией Бичи обратно к устью реки Мэкензи.

Вот мероприятия, намеченные Франклином с этой целью: «По первому пункту было решено, что переводчик Болье (индеец — Ред.) покинет в сопровождении четырех канадцев 6 августа форт Франклин и направится в челноке к устью реки Диза, где останется ждать до 20 сентября прихода Ричардсона. Если бы доктор Ричардсон к этому времени не прибыл, то они должны будут вернуться в каноэ в форт, а челнок оставить на месте, наполнив его продовольственными запасами. Это было объяснено Болье, и он не только прекрасно понял все сказанное ему, но было ясно видно, что он проникся важностью порученного ему дела и постарается выполнить его наилучшим образом.

«Затем была составлена инструкция мистеру Дизу, которая должна была служить ему общим руководством вовремя отсутствия экспедиции. Ему поручалось позаботиться о посылке Болье 6 августа и принять меры к основательному снабжению поселка продовольствием. Ему, правда, было известно, что западный отряд экспедиции, по всей вероятности, встретит корабль «Блосеом» (корабль экспедиции Бичи. — Ред.), на котором отправится в Кантон. Однако, ввиду того, что непредвиденные обстоятельства могли бы заставить экспедицию перезимовать на морском побережье, было сочтено необходимым обратить его внимание на то, чтобы он, в случае невозвращения экспедиции следующей осенью, не сделал из этого обязательного вывода, что она повстречалась с «Блоссомом». Поэтому ему было поручено хранить в форте Франклин достаточный запас продовольствия до весны 1828 года. Было также указано доктору Ричардсону, чтобы он, перед тем, как покинуть форт в 1827 году для отъезда в Англию, еще раз объяснил Дизу мотивы этого поручения и снабдил его необходимыми средствами для закупки продовольствия у индейцев».

В двадцатых числах июня разошелся лед на озере против форта Франклин. На двух более крупных шлюпках «Льве» и «Доверии» вышел Франклин в сопровождении Бака, эскимоса Августа и еще тринадцати человек, две меньших — «Дольфин» и «Юнион» — заняли Ричардсон и Кендаль с десятью человеками команды, включая эскимоса Улигбука.

После двухдневной задержки из-за ледохода в притоке реки Мэкензи флотилия вышла на чистую воду и 25 июня прибыла в форт Норман. Запасшись хранившимся здесь экспедиционным продовольствием, 28-го экспедиция в полном составе выступила в поход.

Путешествие вниз по реке проходило легко и быстро, так как благодаря половодью исчезли под водой все отмели и банки, мешавшие в прошлом году плаванию «Льва». Через несколько дней экспедиция прибыла в форт Доброй Надежды и была встречена здесь залпом из мушкетов индейцев-косо-глазок, прибывших сюда для приветствия.

Путем расспросов Франклин надеялся узнать у этих индейцев, какой из рукавов реки Мэкензи следует избрать, чтобы вернее выйти к западному побережью Ледовитого моря, но они не знали этого и не могли помочь советом. Индейцы также ничего не слыхали относительно племен, обитающих на этом побережье, и вообще обнаружили очень плохую осведомленность относительно природы соседних с ними стран. В форте Доброй Надежды путешественникам удалось узнать, что число эскимосов, находящихся в районе устья Мэкензи, больше, чем предполагалось до тех пор, в связи с чем экспедиция запаслась в форте еще некоторым количеством подарков.

Дальнейший путь до начала дельты был пройден довольно быстро, и уже 3 июля экспедиция остановилась перед двумя рукавами, уходящими в разных направлениях. Было сочтено целесообразным разделиться здесь, чтобы не удлинять путь одному из отрядов.

Вечером этого дня Франклин передал Ричардсону инструкцию, содержащую указания относительно намеченного для его партии пути.

В 6 часов утра следующего дня расстались отряды Франклина и Ричардсона.

«Насколько выгодно отличалась наша теперешняя экспедиция от той, которой начальствовал я несколько лет тому назад! — с наивной радостью восклицает Франклин. — Тогда мы выступили в наш морской поход в непрочном каноэ из древесной коры и со скудным запасом продовольствия. Теперь у нас были превосходные шлюпки и трехмесячный запас провизии».

Дальше Франклин пишет: «По желанию доктора Ричардсона западный отряд первым отвалил от берега. Он и его спутники пожелали нам счастливого пути, трижды прокричав «ура», на что мы от всего сердца ответили тем же. В момент, когда мы поворачивали за мыс, мы видели, как они отошли от берега. Август был очень убит тем, что ему пришлось расстаться с Улигбуком, и тем, что не понимал, куда мы держим путь, но к. вечеру опять повеселел».

На следующий день после расставания со своими друзьями Франклин подошел к месту весенней стоянки эскимосов и, в расчете на то, что они в скором времени посетят его снова, велел развесить в приметных местах пешню, котел и ножи.

Еще немного погодя лодки вышли из пределов лесистой полосы, достигнув, таким образом, собственно эскимосской области.

Дальнейший путь пролегал в северо-западном направлении. Ветер был не слишком сильный и благоприятный, и лодки шли под парусами. В 11 часов вечера остановились на отдых. На следующий день тронулись ранним утром, чтобы не терять драгоценного времени. Впереди на севере открылось широкое море, но поверхность его была покрыта сплошным льдом. Следуя вдоль берега, экспедиция прошла целых 12 миль, но дальше идти было нельзя из-за сомкнувшегося с береговым припаем морского льда. Сойти на берег здесь было невозможно, и пришлось повернуть обратно. При первой возможности лодки вытащили на береговой откос. С высоты ближайшего холма глазам путешественников представилась невеселая картина: вокруг простирались бесконечные льды и единственный водный путь был в том направлении, откуда они только что пришли. Волей-неволей пришлось здесь остановиться и дожидаться подвижки льда.

Рано утром следующего дня путников разбудили крики вахтенных. Оказалось, что источником тревоги были три эскимоса, неожиданно подошедшие к сонному лагерю. Все трое приготовились уже стрелять, но голос Августа остановил их. Он объяснил им цель прихода экспедиции и успокоил, после чего, в знак дружбы, был произведен обмен разных предметов украшения и обихода на оружие туземцев.

Свою радость по поводу полученных вещей эскимосы выражали очень своеобразно: они кричали и при этом высоко подпрыгивали.

Оказалось, что в двух милях от лагеря находилось большое стойбище эскимосов, и Франклин стал поджидать гостей. Действительно вскоре явилось больше двадцати эскимосов. В двухстах шагах от палаток и в четырехстах от лодок была проведена линия, перешагнуть которую эскимосам, пришедшим для торговли, было строго запрещено.

Шла бойкая торговля. Франклин стал задавать вопросы туземцам относительно состояния льдов на море, и действительно, ему удалось выпытать от них, что при первом, сколько-нибудь сильном береговом ветре лед должен будет уйти в море и останется там до тех пор, «как на небе снова загорятся звезды», то есть до начала осени. Дальше в западном направлении морской лед нередко в течение все лета не теряет своей связи с берегом, а если и образуется проход, то очень узкий, легко исчезающий под действием морских ветров. Свободные от льда протоки, временами возникающие там, плохо проходимы для лодок, потому что они легко и часто забиваются плавучими льдами.

Все, что сказали эскимосы, впоследствии полностью оправдалось, и Франклин тяжело испытал на себе трудности шлюпочного перехода вдоль северных берегов Аляски. Эскимосы удивлялись, почему путешественники не захватили с собой саней и собачьих упряжек на случай невозможности итти водой. Отсутствие того и другого в экспедиции Франклина можно действительно считать оплошностью, но не следует забывать, что те трудные ледовые условия, с которыми ему пришлось столкнуться, были для него полной неожиданностью. Ведь с подобного рода трудностями никто из путешественников никогда еще не встречался.

Свою информацию эскимосы закончили предостережением, что следует прекратить итти на запад, когда на небе покажутся звезды, потому что в это время года начнут дуть сильные ветры, нагоняющие лед.

Только через несколько дней переменился ветер и не много разогнал лед. Попрощавшись с эскимосами, оказавшимися весьма добродушными, путешественники погрузились в лодки и возобновили свой поход на запад. Однако уйти далеко им не удалось и на этот раз. Сплошные льды преградили путь, и опять пришлось вытащить лодки на сушу.

Снова началось вынужденное безделье, самое утомительное времяпрепровождение для путешественников. По счастью, длилось оно недолго. 13 июля сильный южный ветер открыл довольно широкий проход между берегом и льдами. «Мы тотчас же спустили лодки на воду, — рассказывает Франклин, — и, отойдя на небольшое расстояние от берега, поставили парус. При этом мы взяли курс на крайний мыс, чтобы не следовать всем извилинам береговой линии. Пересекши широкую, но неглубокую бухту, мы подходили к следующей, как вдруг увидели, что впереди находится ледяная перемычка, подступающая вплотную к берегу. В то же время на море лег густой туман, с берега подул ветер, и полил сильный дождь. Мы все еще надеялись, что нам удастся обогнуть этот мыс и подошли близко к берегу, но лед оказался здесь настолько тесно сплоченным, что мы не только не продвинулись вперед, но даже не могли выбраться на берег. Не оставалось ничего другого, как повернуть лодки снова на восток и плыть вдоль кромки льда. Внезапно ветер переменился на юго-восточный, и началось сильное волнение. Качающиеся на волнах льдины достигали такого размера, что легко могли бы причинить вред настоящему кораблю.

«Земля скрывалась в тумане и только изредка показывалась в случайных просветах. Работы было по горло, нужно было проталкиваться и лавировать между плавучими ледяными массами. Лишь спустя 5 часов удалось добраться до берега. Мы высадились несколько западнее мыса Сэбин и нашли в промежутке между береговым обрывом и водой участок суши, едва достаточный, чтобы поместить здесь наши лодки и палатки. Вечером дождь ненадолго прекратился, и с высоты берега мы убедились, что все пройденное нами только что пространство покрылось сплошным льдом. У нас были поэтому все основания поздравлять друг друга с тем, что мы добрались до берега целыми и здоровыми».

Путь, лежащий впереди, был еще долог, двигались чрезвычайно медленно. Редко удавалось путешественникам сделать сколько-нибудь длинные переходы, беспрестанно натыкаясь на непреодолимые препятствия, они бывали вынуждены часто останавливаться. Зорко следили Франклин и его товарищи за появлением малейшей возможности возобновления похода и не упускали ее даже тогда, когда ясно было Видно, что далеко пройти не придется.

Однажды лагерь экспедиции посетил эскимос. Он предсказал, что льды скоро отойдут от берега, после чего легко будет добраться до видневшегося вдали острова Гершеля. Другое его сообщение было менее радостным: по его мнению дальше на запад берег становится настолько низменным и так завален льдами, что пройти мимо него на лодке чрезвычайно затруднительно. Действительно, 16-го утром задул, к величайшей радости путешественников, береговой ветер и отогнал льды. Однако и на этот раз далеко пройти не удалось.

Иногда проходу шлюпки мешала сравнительно неширокая перемычка льда. Ее пытались разрубать топорами, а в некоторых случаях перетаскивали лодки через льдину.

В один из последующих дней удалось пройти дальше обычного, но при повороте за один из мысов было замечено огромное нагромождение льдов, в которое с силой ударяла волна. Прибой в этом месте был так свиреп, что рисковать пройти мимо него было невозможно и пришлось высадиться на берег. Франклин немедленно послал Августа к нескольким, замеченным неподалеку эскимосам. Вскоре явилось двенадцать мужчин и женщин, и у каждого в руках было по подарку, состоящему из сушеного мяса и рыбы. Вечером явилось еще несколько молодых эскимосов, жены которых принесли с собой свежей дичи.

От этих людей Франклин получил подтверждение любопытного факта, о котором слышал еще от эскимосов, встреченных ранее. Он узнал, что местные жители приобретают железо, ножи и стеклянные бусы не только у индейцев, живущих на востоке и выше по течению Мэкензи, но и на западе, у эскимосских племен, живущих очень далеко отсюда. Особенно интересным оказалось то, что именно на этом пути они получают большую часть нужных им предметов. Каждую весну отправляются молодые люди из района Мэкензи с грузом пушнины и сала для обмена своих продуктов на разные изделия. Язык тамошних эскимосов оказался, согласно сообщению новых друзей Франклина, настолько отличным от их собственного, что при первых встречах с ними здешние жители почти не понимали их.

Товары западного происхождения попадали в руки здешних эскимосов также через посредство горного индейского племени, обитающего где-то в юго-западном направлении и доставляющего их непосредственно в руки восточных эскимосов В том самом месте, где в данный момент находился Франклин.

Откуда шли эти товары, эскимосы не знали, но предполагали, что по всей вероятности они происходят от каблунанов, то есть белых людей, обитающих очень далеко на западе. Франклин внимательно осмотрел предметы, купленные эскимосами этим путем, и нашел, что они совсем не похожи на изделия, продаваемые индейцами Гудзоновской компанией, и пришел к совершенно правильному заключению, что происходят они из России. Русские мехоторговцы. орудовавшие в своей колонии — Аляске, по примеру своих английских собратьев, хозяйничавших в северной Канаде, скупали за бесценок дорогие меха, доставлявшиеся им издалека падкими на безделушки и дешевые принадлежности охоты и хозяйства эскимосами.

Вернемся, однако, к рассказу о походе Франклина. Трудности, беспрестанно встречавшиеся на его пути, заставляли призадуматься экипаж и прежде всего его начальника относительно реальности намеченной встречи его с «Блоссомом».

Было ясно, что если положение льдов не изменится в скором времени, то на эту встречу рассчитывать будет трудно, тем более, что по всей вероятности «Блоссому» или шлюпочному отряду с этого корабля приходится иметь дело с точь-в-точь такими же препятствиями. Все же пока что надежда на счастливый конец похода держалась еще крепко.

Нет возможности подробно описывать многочисленные приключения, которыми изобиловало это удивительное путешествие. Главная трудность его состояла в том, что хотя льды далеко не везде подступали непосредственно к берегу, но полоса воды, отделявшая их от суши, приходилась чаще всего над таким мелководьем, по которому не могли пройти не только экспедиционные лодки, но даже умиаки эскимосов. Этот мелководный район оказывался часто отгороженным рядом рифов, за которыми море было глубже. При попытках пройти здесь путешественники наталкивались па подводные камни, встречались с пенистыми бурунами и наторошенными друг на друга ледяными глыбами.

Нередко выведенные из терпения люди перетаскивали лодки по суше, чтобы не ждать, когда сам по себе разойдется лед, отделяющий их от соседней полыньи. При такой переброске тяжелых шлюпок бока и кили их сильно царапались о камни, доски трескались, и появлялись щели.

Другим серьезнейшим препятствием были почти непрерывные туманы. По этому случаю Франклин вспоминает свой прежний морской шлюпочный переход в области устья Меднорудной реки, когда только три дня были частично туманными. По поводу одной из очередных задержек Франклин остроумно отмечает: «Мы опять начали упражняться в терпении, к чему нам дало полную возможность печальное зрелище сплошного сомкнутого льда».

27 июля Франклин достиг берега реки, оказавшейся на меридиане, составляющем границу между английскими владениями и принадлежавшей в то время России Аляской. Здесь он положил под большой грудой плавника оловянный сосуд с запиской о своем посещении этого места и двинулся дальше на запад.

30 июля впервые зашло солнце, напоминая этим о предстоящем наступлении осени.

В течение следующих дней удалось продвинуться вперед на порядочное расстояние. Франклин разделил экипаж лодок на две партии, из которых одна шла пешком по берегу, а другая оставалась в значительно облегчившихся лодках.

Все же постоянно приходилось соединенными усилиями вытаскивать из ила застрявшие в нем лодки или перетаскивать их через широкие песчаные отмели.

Однажды ночью, когда лодки проходили мимо какого-то мыса, на берегу было замечено несколько шалашей. Хотя было светло, как днем, эскимосы спали и только после третьего окрика Августа из одного шалаша выглянула обнаженная женщина. Она позвала своего мужа, который поднял страшный крик. В результате все пространство между шалашами и водой быстро наполнилось обнаженными людьми с луками и копьями в руках. Их застали врасплох, и вид у них был крайне растерянный и озадаченный. Август объяснил им в нескольких словах цель прихода экспедиции, в ответ на что эскимосы подняли радостный крик и пригласили гостей к высадке.

Начальник предпочел остаться на воде, так как на берегу было не менее пятидесяти взрослых, причем поведение их было очень резкое, а запасы рассчитанных на туземцев товаров уже значительно поистощились. Только четыре человека, подошедших к шлюпкам на каяках, получили подарки. От них Франклин узнал, что эти эскимосы — жители острова Гершеля и как раз возвращаются от западных своих сородичей, к которым ездили с пушниной. Базар кончился по их словам всего лишь несколько дней тому назад, а они намерены еще сегодня сняться с места, чтобы поскорее вернуться домой.

Расставшись с эскимосами, Франклин продолжал свой путь. Вскоре он достиг залива, названного им бухтой Кэмден. Экспедиция прибыла к месту, где происходит меновая торговля между восточными и западными эскимосами. Оказалось, что, закончив торг, западные жители отправились семь дней тому назад восвояси. Об этом рассказали Франклину несколько человек восточного племени, оставшиеся здесь после окончания торговли ради охоты. Они сообщили еще, что умиаки западных эскимосов были тяжело нагружены и потому надо думать, что они не могли уйти слишком далеко.

Что же касается дальнейшего водного пути на запад, то эскимосы не сказали ничего утешительного, утверждая, что на далекое расстояние он имеет тот же характер, что и здесь. Хотя восточные эскимосы никогда не заходят дальше этой точки и потому нельзя было придавать слишком много веры их словам, но все же впоследствии слова их целиком оправдались. Это испытал Франклин, к сожалению, на себе самом. Он не мог знать тогда, что двигавшийся в это же время высланный ему навстречу его другом Бичи шлюпочный отряд с «Блоссома» испытывал те же трудности, находясь к западу от мыса Бэрроу, где природа побережья, как мы уже знаем, совершенно такая же, как и здесь.

Чем дальше, тем хуже становилась погода. По-видимому, Франклин немного запоздал с своим выходом из устья Мэкензи, так как эскимосы с острова Гершеля и западные жители успели уже проделать нужный им путь.

Однако надежда еще не покидала путешественников. «Лев» сильно пострадал от частых ударов корпуса об лед и камни, но чинить его было некогда. Настойчиво пробивались Франклин и его смелые товарищи к своей цели, несмотря на то, что стоял уже август.

Природа была против путешественников, выбивавшихся из сил в борьбе с чинимыми ею препятствиями. Плавание в мелкой воде и среди льдов, перетаскивание лодок по-суху и через мели, постоянные столкновения с льдами и рифами и, наконец, дурная погода страшно тормозили передвижение измученных людей, бодрых только желанием добиться успеха.

Все эти невзгоды усугублялись главной — непрерывным туманом, страшно затруднявшим путешествие. Франклин говорит, что в течение всего этого похода он не помнит дня, когда можно было видеть предмет на расстоянии больше, чем 4–5 миль; чаще всего туман был настолько густым, что бывало трудно различить человека, стоящего в нескольких десятках шагов.

16 августа обе лодки шли под парусом, легко преодолевая маленькие трудности, встречавшиеся на пути. В этот момент никто не думал, что этот их переход будет последним в западном направлении.

«Пришло время, — пишет Франклин, — когда я должен был серьезно задуматься над существующими перспективами достижения цели путешествия, так как с каждым днем я подвергал своих людей все большей опасности. Мы прошли тогда только полпути от Мэкензи до мыса Ледяного». Несколько ниже Франклин говорит: «Если бы я знал тогда или если бы мог себе только представить, что люди из экипажа «Блоссома» находятся всего в 160 английских милях от нас, то никакие, даже самые удручающие обстоятельства не заставили бы меня повернуть назад. Однако, если учесть рискованность всяких плаваний в покрытом льдами море, то я никак не мог допустить, что «Блоссом» проникнет дальше — залива Коцебу, и что часть его экипажа обогнет мыс Ледяной. Конечно, никакими рассуждениями о возможном успехе неудавшегося предприятия делу не поможешь, однако я не могу удержаться от замечания, что если бы мы даже при самой благоприятной погоде и при лучшем стечении прочих обстоятельств продолжали наш путь 18 августа, — все равно мы не догнали бы высланной с «Блоссома» шлюпки».

Вот что говорит, между прочим, Франклин в оправдание своего решения: «Я знал из описаний путешествия Кука и Бернея, что побережье около Ледяного мыса сходно с тем, около которого мы проходили, из чего я пришел к заключению, что побережье между достигнутой нами точкой и Ледяным мысом должно быть таким же. Мы с трудом прошли десять долготных градусов, и не было никаких оснований предполагать, что остающиеся десять смогут быть пройдены в более короткий срок. Лето подходило к концу, по ночам образовывался довольно крепкий лед, на небе стали появляться стаи готовящихся к отлету гусей; по всему было видно, что в нынешнем году зима будет ранней. Я хорошо помнил, что сравнительно теплое лето 1821 года кончилось 17 августа, когда разразилась сильная метель; через две недели наступила настоящая зима».

Франклин совершенно правильно учитывал, что с увеличением пройденного расстояния чрезвычайно усиливается риск всего предприятия, потому что в случае аварии с лодками экспедиция, ушедшая далеко от устья Мэкензи, не успела бы вернуться пешком во-время и была бы обречена на верную гибель. Решение повернуть обратно чисто случайно совпало со сроком, предусмотренным данной Франклину инструкцией, о которой, как он сам упоминает, он — совершенно забыл.

«Вечером этого дня, — пишет Франклин, — я сообщил своим товарищам принятое мной решение. Люди встретили ого с той же готовностью, которую они проявляли в течение всего путешествия. Они уверяли меня, что охотно подчинятся любому распоряжению. То, что они готовы были безропотно продолжать путешествие, следует поставить им в большую заслугу, тем более, что у многих из них, благодаря беспрестанному пребыванию в воде, были опухшие и воспаленные ноги. Это обстоятельство тоже повлияло на мое решение».

Мыс, от которого экспедиция повернула обратно, получил название «Поворотного рифа». Плавание отсюда к Мэкензи с самого же первого дня проходило гораздо легче, чем поход на запад. Тем не менее оно изобиловало разнообразными приключениями, подробно описывать которые не представляется возможным.

Экспедиция проходила по знакомым местам, и потому капитанам лодок было легче ориентироваться в пути. Состояние льдов было также несколько более благоприятным, чем раньше, — местами кромка отодвинулась от берега под влиянием южных ветров на целую милю. 26 августа экспедиция находилась уже в районе острова Гершеля. Лодки держали курс прямо на него, как вдруг поднялся густой туман. В проливе была большая волна, и потому появление тумана могло привести к скверным последствиям. С берега были слышны голоса эскимосов, но ориентироваться по ним было невозможно, так как в тумане они раздавались отовсюду. После долгих мытарств обе лодки достигли острова, хотя увидели его только на расстоянии 50 шагов. 27-го экспедиция попала в еще худшее положение и спаслась только благодаря решительному руководству ее начальника. Огромные волны обрушивались на маленькие суденышки и грозили их затопить. Пришлось выброситься на берег, и сделано было это чрезвычайно искусно. Правда, волны захлестнули лодки вместе с сидящими в них людьми, но моментом позже экипаж был уже на ногах и вытаскивал лодки на сушу.

В течение следующего дня вследствие сильного прибоя не было возможности спустить лодки на воду, и путешественники использовали свободное время для сушки подмокшей одежды и продовольственных припасов. Август привел к лагерю своих товарищей — группу остановившихся неподалеку эскимосов. Эскимосы посочувствовали промокшим до нитки европейцам, а женщины принялись нашивать на сапоги их подошвы из тюленьей кожи, дающие лучшую опору ногам при хождении по воде.

Прошло всего десять дней с момента поворота обратно, как показались несомненные признаки приближения к устью Мэкензи: в море было много выносимого рекой плавника, замечалась большая примесь пресной воды.

В лодках появилось много воды, вычерпать которую не было возможности. Пришлось остановиться на галечной косе, рядом с тремя эскимосскими хижинами. Вскоре около высадившихся путешественников собралось все население их, состоявшее из 27 мужчин и женщин. Эти люди вели себя с чрезвычайной приветливостью, причем женщины добровольно взялись за починку изношенной обуви, за что получили подарки. Большое удивление вызвало в среде путешественников сообщение эскимосов, что в течение последних месяцев в районе устья Мэкензи только полтора дня были туманные. Франклин о огорчением сопоставил с этим фактом условия, в которых ему пришлось пробиваться вдоль побережья по пути на запад.

Август услышал от эскимосов некоторые любопытные подробности относительно торговых путей, связывающих здешних жителей с живущими далеко на западе в глубине Аляски русскими. Оказалось, что западные эскимосы, получив в обмен на различные изделия пушнину и сало от восточных своих соплеменников, отправляли в те времена этот груз на санях прямо в русское поселение. Здесь они встречались с горными индейцами, прибывавшими большими толпами из северо-восточной Аляски. Между эскимосами и индейцами часто возникали недоразумения, легко переходившие в кровавые стычки. При этом обычно доставалось эскимосам, в виду их малочисленности. Горные индейцы грабили их и захваченные товары увозили с собой. Эту добычу они перепродавали затем непосредственно восточным эскимосам, встречаясь с ними по соседству от острова Гершеля.

В течение всего следующего дня дул настолько сильный ветер, что нечего было и думать о продолжении путешествия. Эскимосы стали приходить к лагерю экспедиции в таком количестве, что пришлось провести пограничную линию, через которую никто из туземцев не имел права перешагнуть. От этих людей Франклин узнал, что отряд доктора Ричардсона видели на побережье.

После неудавшейся попытки соединиться с западным отрядом капитана Бичи экспедиция Франклина вернулась, таким образом, к устью великой северной реки Мэкензи. Путь отсюда до форта Франклин был сравнительно не длинен и казался не очень опасным. Поэтому путешественники считали свою задачу почти законченной, хотя и не совсем удачно решенной.

Через три дня экспедиция Франклина благополучно достигла места на реке Мэкензи, где ровно два месяца тому назад он простился с Ричардсоном, а еще через три дня путешественники подошли к тому пункту, где, согласно у говору, Ричардсон должен был оставить записку в случае-своего возвращения тем же путем. Записки на месте не оказалось, из чего можно было заключить, что, если только Ричардсона не постигло какое-нибудь несчастье, он пытается достигнуть своей конечной цели — форта Франклин — предусмотренным инструкцией путем.

7 сентября экспедиция достигла форта Доброй Надежды. Путь отсюда до форта Франклин длился ровно две недели. Прибыв туда, Франклин был очень удивлен и обрадован, увидев здесь своих товарищей из восточного отряда Ричардсона в полном сборе. Только самого начальника этого отряда не было на месте, так как, прибыв в форт Франклин 1 сентября, он поспешил покинуть его с тем, чтобы успеть собрать геологический материал в области Большого невольничьего озера.

Если Франклин и не достиг главной цели во второй своей экспедиции в арктическую Америку, то все же сделанные им открытия на берегу Ледовитого моря были не маловажны, и к тому же достигнуты они были без человеческих жертв. Радость его по этому поводу была велика, тем более, что и поход Ричардсона тоже был благополучен в этом отношении.

Для того чтобы полностью оценить результаты работ второй Франклиновой экспедиции, необходимо ознакомиться с историей плавания его ближайшего помощника — Ричардсона.

Простившись с Франклином, Ричардсон выступил вслед, за ним в свой поход к устью Меднорудной реки. Экипаж его двух лодок — «Дольфин» и «Юнион» — состоял из двенадцати человек.

Первый отдых отряда случился в месте недавней стоянки эскимосов, по-видимому, пришедших сюда для торговли с индейцами. По примеру Франклина Ричардсон тоже оставлял на видных местах разные вещи для эскимосов, чтобы задобрить их в свою пользу.

Первая встреча восточного отряда с эскимосами произошла спустя три дня после расставания с начальником. Весть о ней дошла в свое время до Франклина. Столкновение это произошло следующим образом: 7 июля, рано утром, Ричардсон подошел со своим отрядом к одному мысу, где увидел несколько эскимосских шалашей и каноэ. Ричардсон решил отправиться навстречу эскимосам вдвоем с переводчиком Улигбуком, поручив Кендалю следить, чтобы люди оставались в лодках и были начеку. Несколько стоявших на берегу женщин с любопытством и удивлением рассматривали приближавшиеся к ним лодки. Затем они бросились к шалашам будить своих мужей. Несколько совсем обнаженных, но вооруженных луками и стрелами мужчин выскочили наружу, видимо сильно перепуганные. С яростными ужимками они побежали в сторону берега. Ричардсон приказал Улигбуку объясниться с ними, но их смущение было так велико, что они не были в состоянии понять что-либо. Тогда он вместе с Улигбуком захватил немного стеклянных бус и ножей и пошел с ними навстречу туземцам. Увидев подарки и услышав слово «торговля», эскимосы наконец поняли, что бояться нечего, перестали кричать и отослали свои луки домой, сохранив, однако, при себе длинные ножи.

Началась торговля. Эскимосы стали приносить рыбу, и в конце концов ее оказалось такое количество, что оплатить ее уже было нечем.

Продолжая свой путь вдоль побережья, путешественники неоднократно замечали расставленные на берегу шалаши. Испытав на себе только что трудности общения с эскимосами, Ричардсон решил впредь избегать встреч с ними. Однако каждый раз, когда эскимосы замечали проезжавших, они поспешно садились в свои каяки и пускались в погоню за лодками. Догнав их, они предлагали в обмен изделия своего хозяйства и оружие. Они хватались за борта лодок и заглядывали внутрь, стараясь при этом захватить первый попавшийся им предмет.

Когда, наконец, Ричардсон выбрался из дельты Мэкензи, он вздохнул несколько свободнее. Спустя неделю после прощания с Франклином, отряд Ричардсона, находившийся к этому времени уже в море, впервые заметил на горизонте указывающее на близость льдов так называемое «ледяное небо». Подул северный ветер, и действительно вскоре появилась полоса льдов, заставивших путешественников высадиться на берег.

Между тем, лед скоро ушел, и экспедиция могла продолжать свой путь. Таким образом, грозное предсказание не оправдалось, льды продолжали встречаться очень редко, и, в противоположность Франклину, Ричардсон легко продвигался вперед. Побережье, вдоль которого проходил Ричардсон, изобиловало глубокими бухтами, общее направление его было северо-восточное. Без особых приключений Ричардсон достиг мыса Бэзерст, к востоку от которого линия побережья довольно резко уклоняется в юго-восточном направления. «Этот мыс представляет собой самую северную точку материкового побережья, достигнутую во время нашего путешествия, — пишет Ричардсон. — Он расположен на милю севернее открытого Франклином Поворотного рифа и, по-видимому, представляет собой — после открытого капитаном Бичи вблизи мыса Ледяного крайнего мыса — самую северную оконечность американского материка». По этому поводу следует еще раз напомнить, что наиболее северной частью Америки является полуостров Бутия, о существовании которого в двадцатых годах прошлого века не было ничего известно.

Большую радость испытали Ричардсон и его спутники, когда увидели, что от мыса Бэзерст берег уходит прямо но направлению к устью реки Меднорудной — первой цели их путешествия. Они надеялись, что быстро и легко достигнут цели, тем более что. если не считать неприятных встреч с эскимосами, плавание их, хотя и не лишенное приключений, было на редкость удачным и половина пути до реки Меднорудной была уже пройдена.

Неожиданное разочарование охватило всех, когда береговая линия круто повернула в сторону. Много дней потратил Ричардсон на объезд двух бухт, глубоко врезающихся в материк: одну из них он назвал в честь своего начальника бухтой Франклина. Дальше направление берега снова изменилось в сторону устья Меднорудной реки. Начиная отсюда, Ричардсону пришлось опять столкнуться со льдами, на этот раз более опасными.

С высоты горы путешественники видели одни только тяжелые ледяные массы. Позади них, далеко на северо-востоке, виднелась в тумане какая-то земля.

Тяжелые льды не были сплошными, и потому проход через них не был особенно трудным. Лодки шли большей частью под парусом, так как дул преимущественно попутный ветер. Условия плавания к востоку от Мэкензи не могли даже сравниться с тем, что пришлось испытать Франклину на его пути. Наибольшая трудность плавания в проливе между материком и новооткрытой землей заключалась в существующем здесь сильном течении, несущем массы льда. Однажды «Дольфин» чуть не погиб от сжатия двух огромных льдин. Именем его и второй лодки — «Юнион» — окрестил Ричардсон этот, ставший впоследствии столь знаменитым, пролив.

Уже на совсем небольшом расстоянии от меридиана устья Меднорудной реки Ричардсон впервые столкнулся со сплоченным льдом. Сначала пробиться через него казалось невозможным, но на следующий день между отдельными частями ледяного поля началась подвижка. Путешественники протаскивали свои лодки по открывшимся в промежутках каналам. В течение всех последующих дней продвижение шло чрезвычайно медленно. Особенно серьезная опасность грозила лодкам от неожиданно всплывающих глыб льда. Эти льдины достигали такого размера, что легко могли повредить даже большое судно.

Дальше к востоку условия для плавания несколько улучшились, благодаря тому, что между кромкой льда и берегом открылись узкие полосы чистой воды.

Однажды Кендаль отправился на разведку и, вернувшись. сообщил радостную новость, что направление береговой линии отклоняется к югу и что впереди, на востоке, широкое пространство занято морем. Между видневшейся на севере землей и материковым побережьем не было таким образом никакой связи, то есть земля эта представляла собой остров, как говорит Ричардсон, «самый большой из всех, открытых во время этого и прежнего путешествия Франклина, названный именем знаменитого естествоиспытателя доктора Уоллестона». Позднейшими исследователями к востоку от этой земли была открыта другая, названная именем Виктории. Еще через много лет было доказано, что обе эти земли представляют собой один общий остров.

6 августа экспедиция повернула, следуя за береговой линией, прямо на юг. На следующий день Ричардсон вошел в залив Коронации, открытый предыдущей экспедицией Франклина. Достигнув этого места, он мог считать свою главную задачу решенной.

До этого времени Ричардсон и Кендаль скрывали от своих спутников близость цели их путешествия. Они опасались, что внезапный поворот береговой линии или же встреча с обширным ледяным полем задержат их еще на несколько дней. Велика была радость экипажа при получении этого неожиданного известия.

На всех парусах плыли «Дольфин» и «Юнион» прямо по направлению к устью реки, столь памятной Ричардсону по страшным мучениям, вынесенным ими здесь так недавно в компании с Франклином. Отряд остановился на отдых в двухстах шагах от места, где был лагерь экспедиции в 1821 году. Немного пепла и обгорелые головни лежали на земле, никаких других следов, и в том числе оставленных здесь различных предметов, не оказалось.

Путешественники поздравляли друг друга со счастливым достижением цели и радовались тому бодрому состоянию, в каком они находились, так как впереди было еще много трудностей. Предстоявший путь вверх по реке и через тундру требовал большой затраты сил и напряжения воли. Сознание достигнутого успеха всегда чрезвычайно бодрит, а отряду Ричардсона удалось выполнить свою задачу в тридцать семь дней, причем пройдено им было вдоль неизвестного побережья 902 мили, то есть расстояние, значительно превышающее путь, пройденный Франклином в западном направлении.

Меднорудная река, как известно, чрезвычайно порожиста, и потому Ричардсон рассудил, что пытаться подняться по ней на лодках против течения потребует Слишком много трудов, а в конце концов лодки все-таки придется бросить при проходе водораздела в сторону озера Медвежьего. С сожалением пришлось решиться оставить их тут же, на месте, захватив с собой только маленькую переносную лодчонку, так называемую ореховую скорлупку, для переправ через реки. Здесь же были сложены все лишние вещи, предназначенные в качестве подарка для первых встречных эскимосов. Порох был выброшен в реку, чтобы не умеющие с ним обращаться туземцы не причинили себе вреда.

10 августа отряд Ричардсона отправился вдоль реки через тундру к Медвежьему озеру. Люди шли спокойным, ровным шагом, каждый час устраивался пятиминутный отдых, в течение которого подходили все случайно отставшие. Путешествие проходило легко и благополучно, точно шли по расписанию.

13 августа был устроен привал в месте, где 11 июля 1821 года стоял лагерь Франклина. В полдень того же дня Ричардсон, до сих пор следовавший вдоль Меднорудной реки, повернул в сторону реки Диза, впадающей в восточную часть Медвежьего озера, обследованную им осенью минувшего года.

Местность, через которую проходил отряд, была богата дичью, сильно разнообразившей питание путешественников. Вскоре они вошли в область лесов и отдыхали уже не под открытым небом, а под густыми кронами деревьев. 15-го произошла первая встреча с индейцами. Сначала индейцы приближались с недоверчивостью, готовые оборониться или даже напасть, но когда они по одежде узнали спутников Ричардсона и его самого, то, испустив крик радости, смело подбежали к отряду и стали оживленно изъявлять свои чувства по поводу неожиданной встречи. Эти люди принадлежали к племени Заячьих индейцев, обитающему в области, прилегающей с востока к Медвежьему озеру, и уже встречались с Ричардсоном предыдущей осенью.

На следующий день отряд достиг реки Диза. К этому времени наличные запасы продовольствия стали истощаться, так как члены экспедиции не всегда имели возможность охотиться, и потому что надо было спешить во-время попасть к Медвежьему озеру, где их должен был встретить выехавший с форта Франклин индеец Болье. Большим подспорьем экспедиции стали охотничьи трофеи местных индейцев, отдававших их людям Ричардсона в счет будущей оплаты.

18 августа Ричардсон прибыл к Медвежьему озеру. Следующие дни ушли на розыски и ожидание Болье, который должен был, согласно уговору, отправиться из форта Франклин 6 августа и до 20 сентября ждать прихода Ричардсона где-нибудь в районе впадения реки Диза в Медвежье озеро. Он должен был привезти продовольствие на каноэ, с помощью которых предполагалось затем вернуться по озеру в форт.

В среде участников экспедиции по поводу отсутствия Болье царило серьезное беспокойство. Ричардсон опасался, не случилось ли с ним что-нибудь нехорошее, и задумывался над дальнейшей судьбой своего отряда. Ему очень не улыбалось трудное сухопутное путешествие вдоль северного побережья озера, но нужно было решаться как-то действовать, так как люди начинали голодать. Наконец, 24-го со стороны озера показалось во главе флотилии каноэ Болье. Он выступил точно 6 августа, но задержался в пути вследствие штормовых ветров.

Начались спешные сборы. Партии, высланные на поиски Болье, еще не возвратились, и пришлось посылать новых людей им навстречу. В конце концов все собрались вместе и, снова разделившись на несколько плавучих отрядов, двинулись по направлению к дому. 28 августа Ричардсон прибыл в форт Франклин. Об экспедиции его начальника здесь не оказалось никаких известий, из чего Ричардсон заключил, что он благополучно достиг намеченной пели.

Не задерживаясь долго в форте Франклин, Ричардсон отправился к Большому невольничьему озеру для изучения этого тоже еще совсем не исследованного района.

Когда Франклин прибыл на главную базу и узнал здесь о счастливом походе своего друга, он мог считать свою задачу выполненной. Было уже позднее время года, наступали темные дни, и думать о возвращении в Европу можно было не раньше весны.

Начало зимы Франклин провел в форте своего имени, по уже в феврале выступил в поход на юг. Описания зимнего путешествия через Канаду, как оно ни любопытно, здесь дать невозможно. Длилось оно полгода, — только в августе прибыл Франклин в Нью-Йорк и 1 сентября сел на почтовый корабль, отплывавший в Портсмут. На этом корабле находились также все прочие участники экспедиции. От них Франклин узнал все подробности плавания восточного отряда. Тут же рассказали ему, что два члена экспедиции — преданнейшие работники и прекрасные люди — случайно погибли на пути от Медвежьего озера к Йоркской фактории. «Таким образом надежда моя, что эта экспедиция никому не будет стоить жизни, не оправдалась!» — горько восклицает Франклин, заканчивая свой рассказ.

Основная задача, которую поставили себе Парри, Бичи и Франклин, отправляясь в плавание 1824–1828 годов, осталась, таким образом, не выполненной. Каждая из экспедиций сделала ряд интересных открытий, среди которых на первом месте стоят, конечно, исследования Франклина и Ричардсона, но Северо-западный проход остался не пройденным. Английское адмиралтейство, заинтересованное прежде всего в стратегической и экономической ценности этого пути, осталось неудовлетворенным частичными успехами тройственной экспедиции. Главный отрицательный вывод лордов из адмиралтейства состоял в том, что если даже в будущем проход и будет найден, то для военной и торговой мощи Англии он все равно окажется бесполезным из-за огромных трудностей пользования им. Опыт всех предыдущих и тем более последней большой экспедиции как будто неопровержимо доказал, что пройти этим путем без зимовки не сможет ни один корабль, а в таком случае нечего тратить впустую деньги и рисковать кораблями и людьми. Поэтому решено было снова ликвидировать старую премию в 20 000 фунтов стерлингов за открытие Северо-западного прохода и прекратить всякие поиски его