Арктические походы Джона Франклина

VI. ОТСУТСТВИЕ ВЕСТЕЙ. ВОЛНЕНИЕ НА РОДИНЕ

Прошел год со времени выхода Франклина в море. От экспедиции не было никаких вестей, но никому не приходило в голову беспокоиться о ее судьбе. Действительно, совершенно невероятно было, чтобы экспедиция оказалась настолько удачливой, чтобы пройти Северо-западным проходом, ни разу не зазимовав среди льдов. Кроме того, даже если бы Франклину так необыкновенно повезло, трудно было бы ожидать получить к этому времени известие о его успехе. Ведь в те времена переход парусного судна от Берингова пролива до Англии вокруг южной оконечности Америки длился около года! Достаточно вспомнить вышедшую в обратном направлении экспедицию Бичи, покинувшую Англию 19 мая 1825 года и прибывшую в Петропавловск на Камчатке 28 июня 1826 года. Конечно, Франклин, достигнув Берингова пролива, направился бы, в соответствии с указаниями инструкции адмиралтейства, самым спешным порядком сначала к Гавайским (Сандвичевым) островам, а потом и к Панамскому перешейку, но для этого годичный, или даже больший срок был тоже недостаточен.

Все же к концу 1846 года стало заметно некоторое беспокойство среди наименее терпеливых родственников и друзей, надеявшихся около этого времени получить какие-нибудь сведения о судьбе экспедиции. При этом необходимо отметить, что с большим напряжением ожидали вскрытия корреспонденции, доставляемой в Англию почтовыми кораблями из Вест-Индии и Панамы, чем сообщений китоловных судов, приходящих из Дэвисова пролива и залива Баффина. Однако никаких сведений не поступало.

Когда настало третье лето, а от экспедиции все еще не было никаких вестей, к единичным тревожным голосам, раздававшимся уже раньше, присоединилось большинство. Экспедицию стали считать пропавшей. Но пока что это было еще только беспокойство. Мрачные предположения произносились несмело, только шепотом высказывались сомнения, потому что даже те, кто искренне был озабочен молчанием экспедиции, находили тысячу логических доказательств против всех аргументов, порождавших тревогу.

Прежде всего казалось, конечно, совершенно немыслимым, чтобы погибли оба корабля со всем экипажем. Такой жуткий исход экспедиции представлялся не только совсем невероятным, но просто никому не приходила в голову даже возможность его. Впрочем, такой конец был бы беспримерным, так как все полярные экспедиции более нового времени неизменно возвращались домой, в худшем случае похоронив среди снега и льдов несколько человек участников. Рассказы о жизни и открытиях этих экспедиций всегда бывали богаты различными приключениями и тяжелыми положениями, из которых, однако, всегда находился какой-то выход, часто самый неожиданный и рискованный. Почему же именно эта экспедиция, снаряженная старательнее и богаче любой из предыдущих, должна была погибнуть? Ведь на борту «Эребусу» и «Террора» имелись все средства борьбы с невзгодами зимовки во льдах, экспедиция располагала всеми известными в то время мерами предосторожности и защиты против голода и холода. И, наконец, если даже с экспедицией случилось несчастье, то не могли же погибнуть при этом все сто двадцать девять человек.

Знатоки севера, старые полярники, знаменитые исследователи арктических стран, нашли нужным высказать свое компетентное мнение по этому вопросу, все сильнее и сильнее волновавшему умы. Их вывод состоял в том, что наихудшее, чего следовало опасаться, была потеря экспедицией обоих кораблей. Однако тут же указывалось, что одновременная их гибель очень мало вероятна. При этом приводились следующие доводы. В арктических морях не бывает тех страшных бурь, которые так опасны для кораблей, плавающих в южных широтах. Трудно предположить, чтобы оба корабля одновременно разбились о подводные рифы или береговые скалы. Еще невероятнее допущение, что оба судна погибли вместе от пожара. Наконец, что касается специфических арктических опасностей в виде ледовых сжатий или ударов со стороны мощных торосов или айсбергов, то, во-первых, странно было бы представить себе одновременную их гибель от этих напастей, а, во-вторых, именно против напора льдов и ударов льдин «Эребус» и «Террор» были самым основательным образом защищены. Если же все-таки оказалось бы, что вследствие рокового стечения обстоятельств оба корабля погибли одновременно или почти одновременно, то, по мнению авторитетов Арктики, из этого нельзя было делать вывода о гибели всего, к тому же столь опытного, экипажа. В этом отношении считались очень показательными далеко не единичные случаи гибели во льдах китобойных судов, команда которых спасалась на лед, по нему добиралась затем до суши и в конце концов благополучно возвращалась на родину.

Собственно говоря, год и даже два года полного отсутствия всяких сведений об экспедиции были для того времени сроком недостаточным, чтобы возбудить в хладнокровно рассуждающем человеке чувство беспокойства. В соответствии с этим многие требовали от своих сограждан спокойствия и терпения. Дело в том, что именно в случае какой-либо неудачи следовало ждать получения скорых вестей от экспедиции Франклина, тогда как в случае удачного выполнения плана рассчитывать на них было просто неразумно.

К тому же за последние годы ни один китолов не добирался до пролива Бэрроу, а встретить Франклина в другом месте Арктики было некому. Что же касается склянок с записками, содержащими сведения о местонахождении экспедиции, то рассчитывать сколько-нибудь определенно на нахождение их было невозможно, так как оно всецело зависело от случая. Наконец, сами участники экспедиции предполагали провести в Арктике не один, не два года, а несколько, может быть даже пять-шесть. Сам Франклин учитывал возможность неоднократных зимовок во льдах и в соответствии с этим обеспечил экспедицию всем необходимым, и, в первую очередь, продовольствием на три года. Впрочем, вычисленные адмиралтейством рационы оказались при этом настолько велики, что правильнее было рассчитывать имеющийся запас по крайней мере на четыре года. Наконец, проявленная Франклином заботливость при заготовке дичи показывает, что заявление его, будто он надеется в случае необходимости просуществовать с наличными запасами целых семь лет, было вполне продуманно и серьезно. Если при этом учесть, что хотя в инструкции и ничего не говорится о многолетнем пребывании в Арктике, но нет в ней и прямого запрещения провести здесь несколько зим, то становится ясным, что все беспокойства о судьбе экспедиции были преждевременными. Наоборот, все, кому известен был настойчивый характер ее начальника, неспособного бросить дело при частичной неудаче и вернуться с полпути, склонны были думать, что на этом примере оправдывается французская пословица: отсутствие вестей — хорошие вести.

Первым человеком, официально высказавшим свои опасения относительно судьбы Франклина, был никто иной, как Джон Росс. Джон Росс явился со своим заявлением в адмиралтейство уже 28 сентября 1846 года, то есть всего лишь четырнадцать месяцев спустя, считая со дня, когда экспедиция распрощалась с последним из встреченных китобоев. Росс предложил свои услуги в качестве начальника поисковой экспедиции, но в ответ получил отказ. Адмиралтейство высказало Россу свое уважение к человеколюбивости и смелости его, но заявило, что предложение его считает преждевременным. Но Росс был не из уступчивых людей и повторил свое предложение сначала в январе, а потом в феврале следующего года. При этом он ссылался на какие-то особые планы Франклина, будто бы развивавшиеся им накануне отъезда в одной из конфиденциальных бесед с ним, с Россом. Тогда адмиралтейство согласилось запросить мнение выдающихся исследователей Арктики — Парри, Сэбина, Джеймса Росса и Ричардсона — относительно рациональности предложения Джона Росса. Все они высказались против него, считая вместе о адмиралтейством несвоевременной отправку спасательной экспедиции. При этом мнение этих людей, знавших Франклина лично, было таково, что Франклин не из тех, кто для видимости примет предложенный ему план, а в действительности будет помышлять действовать по своему собственному усмотрению. Кроме того, никому из них Франклин ничего подобного рассказанному Россом не говорил, и потому эта сторона дела была ими просто поставлена под сомнение. Взгляд этих четырех полярников был по этому вопросу таков, что будь у Франклина какие-либо особые мысли или планы действия, то он со свойственной ему прямотой изложил бы их не одному частному лицу, а самому адмиралтейству.

Почти одновременно с Россом поднял голос в защиту необходимости послать поисковую экспедицию доктор Кинг, спутник Бака во время его поездки к устью реки Большой рыбной. Он повторно обращался в адмиралтейство и к министру колоний с призывом начать розыски Франклина. Кинг советовал послать подкрепление экспедиции, по всей вероятности, затертой во льдах, указывая путь для этой партии вниз по Большой рыбной реке к морскому побережью. Письма Кинга адмиралтейство даже не удостоило ответом.

Тем временем Джон Росс твердо добивался своего. Несмотря на не совсем доброжелательное к нему отношение со стороны адмиралтейства, считавшего его не только до крайности честолюбивым, но и несколько легкомысленным человеком, он энергично продолжал свои попытки. Нелегко установить сейчас точно мотивы, руководившие им при этом, так как на резонность возражений о преждевременности беспокойства ему было бы трудно найти ответ. Возможно, Джон Росс склонен был считать опасности на пути Франклина весьма значительными; возможно, он вспомнил свое собственное, очень тяжелое, положение в экспедиции 1829–1833 годов, когда, не случись ему на пути старого склада Парри, и он погиб бы со всеми своими спутниками; возможно, им руководили честолюбивые замыслы, но может быть он считал нужным оплатить свой долг перед теми, кто в свое время не пожалел средств и стараний на снаряжение специальной экспедиции ему на выручку. Потерпев неудачу в адмиралтействе, Росс обратился в Научное общество и Географическое общество и сообщил там о своих опасениях, представив свои планы поисков.

Росс своим энергичным образом действия добился того, что поднятый им вопрос вскоре попал в печать. Газеты и журналы были рады любопытному материалу и стали обрабатывать эту новую, злободневную тему по-своему. В статьях высказывались мнения, то — будто нет никаких оснований к беспокойству, то, наоборот, что следует всерьез приниматься за спасение погибающих. Едва появлялась заметка, в которой опасения считались неуместными, преждевременными, ненужными, необоснованными и даже глупыми, как в ответ составлялась другая, доказывающая обоснованность этих опасений, их своевременность и человеколюбивость. Стали писать все больше и больше на эту тему, скоро превратившуюся в материал для бульварных листков, пытавшихся найти в этом деле прежде всего занимательную сторону.

Адмиралтейство долго держалось в стороне от этих разговоров и сплетен, не желая вмешиваться в них, но в конце концов, когда дело приняло слишком широкие размеры, оно оказалось вынужденным снова поставить вопрос на обсуждение. Ушедший тем временем в отставку старый Джон Бэрроу вручил адмиралтейству в июле 1847 года записку, указав в ней, что он считает несколько преждевременными страхи я беспокойство за судьбу экспедиции, которые не кажутся ему, однако, в существе своем неосновательными. Бэрроу обращал внимание на трудности поисков Франклина в условиях, где всякие предположения о вероятном его местонахождении ни на чем не основаны. С мнением Бэрроу очень считались, но положение всего дела к этому времени казалось все же настолько серьезным, что оставаться дольше в бездействии было невозможно. Адмиралтейство снова привлекло к совещанию наиболее опытных и известных полярных деятелей, и на этот раз все единодушно решили, что если до конца 1847 года пе поступит об экспедиции никаких сведений, то на будущий год следует отправить большую поисковую партию и принять другие спасательные меры.

Бэрроу был почти прав, считая всякие рассуждения на. тему о том, где следует в данный момент искать Франклина, бесполезным препровождением времени. Но ведь направляя специальную, притом дорого стоящую, экспедицию, нужно было дать ей какие-то указания насчет образа ее действий. Поэтому было необходимо предварительно разработать подробный план, учтя при этом все наличие данных и соображения специалистов по северу, и на первом месте — врученную Франклину официальную инструкцию.

Естественно, что наиболее важным вопросом, от которого зависел характер указаний спасательной партии, был: какой путь избрал Франклин, выйдя из Баффинова залива. Но, к несчастью, именно на этот вопрос было труднее всего ответить, и мнение каждого из спрошенных не совпадало с мнением остальных. Перспективы новой экспедиции были поэтому очень неопределенны, так как только случайно удачный выбор маршрута мог навести ее на следы Франклина. Возможностей отклонения Франклина от первоначального направления было так много, что только одновременная посылка многих судов и экспедиций могла бы обеспечить успех.

Следуя точно указаниям инструкции, Франклин должен был, достигнув пролива Бэрроу, направиться или прямо на юго-запад, или отклониться несколько к западу, или же повернуть в северо-западном направлении. Если допустить, что Франклин строго придерживался инструкции, то уже из этого выбора направлений, ведущих притом в области, в те времена совершенно неизвестные, видно, как трудно было бы новой экспедиции найти правильный путь, могущий к тому же легко оказаться загороженным непроходимыми ль дамп. Однако дело оказалось еще сложнее, потому что в это время многие из полярников как-то сразу вспомнили — как совсем недавно Джон Росс — различные высказывания Франклина и его товарищей незадолго до их отъезда и считали нужным придать этим словам большое значение. Сэбин утверждал, что Франклин твердо решил, если бы ему не удалось обнаружить проход в намеченном пункте, обследовать по очереди все каналы, выходящие из Баффинова залива (и в том числе пролив Джонса, и даже Смитов пролив), дающие какую-либо надежду проникнуть в область предполагаемого, свободного от льда Полярного моря. Верность слов Сэбина была подтверждена многими из друзей его и Франклина, причем отмечалось, что особенно часто Франклин высказывал желание обследовать пролив Джонса.

Известно было также, что многие из спутников Франклина лелеяли мысль о пути к Берингову проливу и азиатскому побережью через область высоких широт. Среди наиболее убежденных сторонников этой теории был молодой, восторженный Фицджемс, настаивавший непременно на попытке направиться к северу через канал Веллингтона. Несмотря на предостережения Бэрроу, советовавшего не увлекаться чрезмерно этим планом, Фицджемс оставался верен своей идее, воображая, что Северо-западный проход пролегает к северу от островов Парри. Полный энтузиазма, он готов был мечтать о кругосветном морском путешествии через Арктику. Он рисовал яркими красками картину прибытия в Сибирь, в Охотск, и предполагал поставить наблюдения над магнитными постоянными в Томске и Тобольске на пути в Петербург. Существование подобных настроений среди участников экспедиции могло оказать некоторое влияние на их начальника, и он мог избрать один из северных проливов для решения проблемы Северо-западного прохода. При таком положении вопрос о выборе пути спасательной экспедиции казался очень запутанным и сложным.

Но решать нужно было, и потому адмиралтейство отбросило все возможные варианты и остановилось на более вероятном, то есть на том, который был предусмотрен инструкцией. Парри, Ричардсон и Джемс Росс склонились к предположению, что Франклина затерло льдами где-нибудь к западу от мыса Уокер, и что он вынужден был там остаться на зимовку. Но так как с тех пор прошло уже более двух лет, то было бы неправильным ограничиться только поездкой в область пролива Бэрроу. За этот срок экспедиция могла продвинуться далеко в область, прилегающую к Берингову проливу, причем очень вероятным казалось, что Франклин, хорошо знакомый с конфигурацией береговой линии американского побережья к востоку от желанного пролива, постарается подойти к нему где-нибудь в районе устья реки Мэкензи. Исходя из этих соображений, было решено направить в арктическую Америку весной 1848 года три экспедиции: одну в пролив Ланкастера, вторую в Берингов пролив и третью через американский материк к северному побережью его. Как видно, схема путей трех экспедиций 1848 года целиком совпадала с планом действия экспедиций Парри, Франклина и Бичи 1819–1828 годов.

Итак, 1847 год прошел и не принес желанных сведений о судьбе экспедиции Франклина. Вернулись с промысла в Дэвисовом проливе последние китоловы, почтовые корабли из Вест-Индии продолжали совершать регулярные рейсы — ни те, ни другие не видели и не слышали ничего и не везли с собой никаких известий от пропавших моряков. Последний толчок к началу сборов в путь будущей весной дало возвращение из похода к заливу Бутия и полуострову Мельвиля начальника небольшой исследовательской партии, ставшего впоследствии знаменитым своими путешествиями и открытиями доктора Джона Рэ, сотрудника Гудзоновской компании. Эта экспедиция была направлена для съемки еще неисследованного побережья между крайним пунктом, достигнутым Дизом и Симпсоном, и проливом Фьюри и Гекла, открывающимся в канал Фокса. С экспедицией Франклина этот поход не стоял ни в какой связи, будучи предприятием совершенно самостоятельным. Тем не менее он сыграл в истории поисков пропавшей экспедиции немаловажную роль.

Необходимо отметить, что, по сравнению с тщательно подготовленной экспедицией Франклина, предприятие Рэ могло показаться совсем легкомысленным. Гудзоновская компания ассигновала на путешествие Рэ ничтожную сумму, требуя от него максимальной эффективности в работе, по существу одинаковой с той, что была поручена Франклину.

Так, Рэ надлежало «астрономически определить все примечательные точки, снять все промежуточные участки берега и ежедневно наносить их на карту, внимательно наблюдать за явлениями в области ботаники, геологии и зоологии, наблюдать за температурой воздуха и воды, за состоянием атмосферы, льда и ветров, измерять течения и глубины, наблюдать за наклонением и склонением магнитной стрелки, наблюдать северные сияния, явления световой рефракции, этнографические особенности эскимосов и производить другие исследования».

Все эти работы Рэ должен был проделать, получив от компании четырехмесячный запас продовольствия при расчете экспедиции на срок в 15–27 месяцев, иначе говоря, ему предстояло, одновременно с выполнением взятой на себя задачи, заботиться о своем пропитании, добывая себе пищу охотой и рыбной ловлей. Согласиться работать в таких тяжелых условиях и добиться при этом некоторого успеха мог только такой удивительный путешественник, как доктор Рэ, которого следует считать первым исследователем, положившимся на пищевые ресурсы Арктики. В этом отношении Рэ является учителем знаменитого современного полярного путешественника Вильярмура Стефанссона.

Итак, отправившийся к северному побережью Америки годом позднее Франклина, Рэ попал в район, где можно было бы ожидать встретить если не его самого, то во всяком случае эскимосов, Которые должны были во время своих многочисленных и далеких странствований где-нибудь натолкнуться на экспедицию или хоть на ее следы. Однако ни эскимосы из залива Репульс, куда сначала отправился Рэ, ни сам он при посещении полуострова Бутия Феликс и полуострова Мельвиля не нашли никаких признаков посещения этих мест экспедицией Франклина. Удивительнее всего было то, что местное население не знало даже о существовании этой экспедиции. Зимовал Рэ в заливе Репульс. Целиком выполнить задачу съемки берега ему не удалось, и со всеми собранными данными он вернулся в сентябре 1847 года в Йоркскую факторию.

Весть об отсутствии каких бы то ни было признаков прохождения экспедиции Франклина в водах, прилегающих к обследованной Рэ области, чрезвычайно встревожила всех, кому близки были ее судьбы. Послышались резкие голоса, требовавшие от адмиралтейства большей энергичности и определенности в распоряжениях и действиях. Лишь теперь, под давлением раздававшихся со всех сторон требований, адмиралтейство окончательно решило послать большую тройную экспедицию и отдало соответствующие распоряжения. План ее был серьезно и глубоко продуман и состоял в основном в согласованном действии всех трех отрядов.

Начальником экспедиции в пролив Ланкастера был назначен Джемс Росс. Среди подчиненных ему офицеров были Мак-Клюр и Мак-Клинток. На двух кораблях — «Предприятии»" и «Исследователе» — он должен был отправиться по следам Франклина через пролив Бэрроу до мыса Уокер, Отсюда ему надлежало попытаться проникнуть до острова Мельвиля и к Земле Бэнкса. Достигнув этого района, Джемс Росс должен был направить несколько обследовательских отрядов для осмотра Земли Уоллестона и Земли Виктории с заданием добраться до устья реки Мэкензи. Здесь была назначена встреча отрядов экспедиции Джеймса Росса с отрядом западной поисковой экспедиции и с сухопутной партией, прибывающей с юга.

Начальником сухопутной экспедиции к устью Мэкензи был назначен старый друг и спутник Франклина, Джон Ричардсон. Его задача состояла в обследовании побережья к востоку от предполагаемого места встречи трех отрядов, в учреждении вдоль него ряда продовольственных складов и в заключении с обитающими там эскимосскими племенами дружественных отношений, чтобы в случае прибытия к ним членов экспедиции Франклина они не сочли их за врагов, а помогли им продовольствием.

Начальником экспедиции в Берингов пролив был назначен коммодор Мур на корабле «Пловер». Его задача состояла в том, чтобы совместно с капитаном Келлетом на «Геральде» поджидать Франклина к северу от пролива Беринга. Базой этих судов был назначен залив Коцебу. Отсюда Мур должен был отправить шлюпочную экспедицию на восток вдоль северного побережья вплоть до устья реки Мэкензи — места встречи с прочими экспедициями.

Наиболее сложным и трудным из этих трех предприятий была, несомненно, первая экспедиция. На нее возлагалось больше всего надежд, но именно ее пути следования и действия были менее всего определенны и ясны. Поле будущей деятельности этой экспедиции в то время рисовалось па. карте большим белым пятном.

Желая подготовить почву для этой экспедиции, адмиралтейство еще в 1847 году приложило все старания, чтобы хоть что-нибудь разузнать о возможном местопребывании экспедиции Франклина. Оно разослало запросы по всем местам, где встречаются и останавливаются китобойные суда, не замечал ли кто-нибудь из промышленников по ту сторону Баффинова залива следов пропавших без вести и не находил ли кто-нибудь цилиндров или бутылок со сведениями о них. Этим путем удалось выяснить, что оба минувших года были в ледовом отношении весьма неблагоприятными, и что в 1846 году ни одному китобою, а в 1847 году всего лишь одному удалось пройти по Ланкастерову проливу до пролива Бэрроу. Чтобы заинтересовать промышленников в судьбе Франклиновой экспедиции, адмиралтейство назначило премии за доставку верных сведений о Франклине независимо от свойства их. Первоначальный размер премии был 100 гиней, но впоследствии она была значительно увеличена. Со своей стороны леди Франклин, жена сэра Джона, принимавшая самое деятельное участие в организации всех предприятий, имевших целью спасение пропавших, тоже назначила премию в 1000 фунтов стерлингов тому китоловному судну, которое подаст первую помощь экспедиции ее мужа. Повсюду были разосланы и расклеены воззвания ко всем северным промышленникам и жителям, предлагавшие собирать сведения о пропавшей экспедиции и в случае встречи с участниками ее оказать им помощь.

«Предприятие» и «Исследователь» были кораблями того же типа и качества, что и «Эребус» и «Террор», но значительно крупнее их: первый корабль был 540 тонн водоизмещением, второй — 480. Решившись, наконец, отправить экспедицию, адмиралтейство поставило себе задачей снарядить ее не хуже Франклиновой. Ведь если целью поисковой экспедиции Джеймса Росса было догнать экспедицию Франклина, то необходимо было располагать для этого кораблями не худшего качества, чем его суда, и не уступать ему также в отношении всего прочего оборудования. «Предприятие» и «Исследователь» — два знаменитых корабля, сыгравших огромную роль в «Франклиновских экспедициях», вошедших в историю полярных исследований под этим именем. Первыми Франклиновскими экспедициями были экспедиции Джеймса Росса, Ричардсона, Мура и Келлета.

Врученная Россу-младшему обширная инструкция предусматривала обследование огромной "области. В дополнение к вышеприведенному отметим, что Россу было поручено осмотреть также канал Веллингтона. Далее, в противоположность к Франклиновской инструкции, Росс должен был разделить суда, отослав одно из них на зимовку в район, откуда можно было бы в зимнее время добраться на санях до полуострова Бутии. На втором корабле Россу было поручено пройти до острова Мельвиля и Земли Бэнкса и оттуда направить обследовательские отряды, с одной стороны, до мыса Бэзерст или мыса Парри и, с другой — с восточной, — до мыса Крузенштерна или мыса Хирна. Этим путем можно было надеяться подробно изучить весь архипелаг островов. Достигнув таким образом материкового побережья, эти партии должны были соединиться с экспедицией Ричардсона. Росс обязан был войти в подчинение Франклину, если бы он нашел его корабли в полной сохранности, и должен был принять на себя начальство, если бы оказалось, что корабли погибли или вмерзли во льды и не могут быть использованы по назначению.

Все надежды были обращены прежде всего на эту экспедицию, и из взаимодействия ее с остальными двумя пророчили полный успех и спасение пропавших. Велико было нетерпение и недовольство, когда экспедиция Джеймса Росса по разным серьезным причинам оттягивала весной 1848 года время своего отъезда. «Как можно ожидать благоприятных результатов от экспедиции, — говорили люди, — раз она не успеет пройти своевременно даже сквозь льды Баффинова залива и достигнуть пролива Ланкастера».

Наконец, 12 июня «Предприятие» и «Исследователь» в сопровождении парового судна покинули берега Англии. На борту кораблей был трехгодичный запас продовольствия. Уже через месяц Росс достиг Уппернивика — самой северной датской колонии на западном берегу Гренландии. Отсюда он повернул в направлении к Ланкастерову проливу.

Переход к западному берегу Баффинова залива был очень труден. В этом водоеме постоянно держатся льды, дрейфующие в различных направлениях. С наступлением лета раньше всего расходятся льды в северной части залива, и потому Росс выбрал именно этот путь, чтобы пробраться ко входу в Ланкастеров пролив, но удалось ему это лишь после упорной борьбы со льдами, длившейся больше месяца. Таким образом, Росс пришел в эти воды в конце августа, то есть месяцем позднее, чем в свое время Франклин. Первым долгом Росс решил посетить залив Пондсбей, рассчитывая здесь встретить эскимосов, обычно посещающих это место в летнее время. Но ни эскимосов, ни промышленников здесь не оказалось, и таким образом надежды Росса на получение от них сведений об экспедиции Франклина не оправдались.

Направившись на запад по проливу Ланкастера, Росс надеялся достигнуть пролива Бэрроу, но оказалось, что вход в него перегорожен непроходимыми льдами. Тогда было решено остановиться на зимовку в бухте небольшого острова Леопольда, расположенного в месте скрещения нескольких водяных путей, то есть как раз там, откуда на восток и запад отходят проливы Ланкастера и Бэрроу, в северном направлении — канал Веллингтона, а в южном — пролив Принца Регента. Положение этого островка на перекрестке названных проливов обратило внимание Росса, и он решил его использовать для своих целей. Можно было думать, что, в случае неудачи своей экспедиции, Франклин сделает попытку вернуться тем же путем, которым пришел, и тогда ему никак не миновать острова Леопольда, независимо от того, в каком направлении двинулся бы он, миновав пролив Бэрроу.

Исходя из этого соображения, Росс решил не просто поджидать прихода судов или членов экспедиции Франклина, а… пригласить их к себе. За незнанием точного адреса предполагаемых визитеров Росс направил приглашения по всем направлениям, использовав для этой цели огромное количество наловленных белых песцов, которых отпускал на волю, снабдив медными ошейниками с выбитой на них надписью о том, где стоят корабли и где сооружен продовольственный склад. На острове Росс построил хороший дом и сложил здесь двенадцатимесячный запас провианта, некоторое количество теплой одежды и даже топливный материал. Росс рассчитывал, что песцы, совершающие, как известно, большие переходы по тундре в поисках пищи, забредут к месту стоянки Франклина и таким путем известят страждущих людей о направленной к ним помощи.

Джемс Росс склонен был думать, что место последней зимовки Франклина не должно было быть очень удаленным, и потому он, начиная с залива Пондсбей, всеми силами старался возможно громче заявлять о своем присутствии. В надежде, что члены пропавшей экспедиции услышат или увидят его сигналы, Росс отдал распоряжение каждые полчаса стрелять из ружей, в туманную погоду пускать ракеты и непрестанно старательнейшим образом осматривать всю округу, в надежде найти какой-либо признак присутствия человеческих существ. Все посещенные им места были тщательно осмотрены, но единственное, что удалось обнаружить при посещении бухты Позешнбей, была записка, оставленная здесь 29 лет тому назад Парри, расшифровать которую было очень затруднительно. Росс придумал много остроумных способов, чтобы довести до сведения пропавших людей «приглашение» их на остров Леопольда. Текст его был написан огромными буквами на высоких скалах везде, где побывал Росс. Всюду в приметных местах оставляли доски с соответствующими надписями, над которыми водружали высокие шесты. Наконец, в море было брошено несколько цилиндров с записками, могущими быть занесенными в сторону местонахождения Франклина морским течением. Изобретательность Джеймса Росса в придумывании способов передачи Франклину известий о своем прибытии казалась неисчерпаемой.

Большая часть всех этих мер была принята Россом еще до остановки его на зимовку. Каков же был ужас его, когда, возвращаясь поздней осенью из поисковой экскурсии в канал Веллингтона, расположенный, как известно, западнее острова Леопольда, он увидел, что путь к назначенному месту встречи перегорожен огромной льдиной. Необходимо было го что бы то ни стало побороть льды и пробраться к назначенному месту встречи. Отчаянными усилиями экипажу трех кораблей удалось наконец сломить при помощи разразившейся бури сопротивление льдов и достигнуть бухты острова Леопольда. Первым проник сюда пароход, оба парусника достигли желанной гавани много времени спустя.

Остановившись на зимовку, Росс занялся составлением планов деятельности на следующий год и подготовкой к намечаемым весной санным экскурсиям.

Скрывать действительное положение дел не приходилось: успех, достигнутый экспедицией, был ничтожен. Экипаж, разочарованный неудачей, сильно приуныл, среди команды появились заболевания, несмотря на наличие всех средств против цынги. Только с приближением весны вернулась прежняя бодрость. Росс и его спутники надеялись наверстать в новом году все упущенное и во что бы то ни стало добиться успеха.

Санные партии объездили вдоль и поперек весь остров Северный Соммерсет, но нигде не встретили никаких следов экспедиции. Росс сделал из этого вывод, что Франклин прошел, по-видимому, дальше к западу, и потому мало вероятно, чтобы он пытался вернуться по прежнему пути. В этом мнении укреплял его вид тяжелых льдов, сплошным покровом залегающих в море и простирающихся до самого мыса Уокер. Многим показалось тогда, что, по всей вероятности, Франклин уже нашел вышедшие ему навстречу отряды Ричардсона или даже Мура, и с ними возвращается домой. Все же на случай, если бы Франклин решил вернуться в эти места, Росс оставлял повсюду сигнальные знаки и сообщения о предпринятых им спасательных мерах.

Несмотря на все усилия экипажа освободить суда из ледяных оков, выйти в открытое море удалось только в самом конце августа 1849 года. В течение четырех дней корабли шли в направлении ко входу в канал Веллингтона. 1 сентября сорвался сильный ветер, нагнавший массу льда. Потом сразу грянул мороз, и весь лед кругом превратился в сплошной покров.

Корабли крепко смерзлись со льдом. Люди бросились освобождать суда, но окружавшие ледяные глыбы были такой толщины, что четырехметровые пилы оказывались слишком короткими. Пришлось бросить эти попытки. Команда стояла в самом мрачном расположении духа сложа руки и смотрела на окружавшее ее неподвижное ледяное поле. Так прошло несколько дней. Но вот поле, сдвинулось и стало медленно дрейфовать в восточном направлении. С этого момента дрейф оставался неизменным; скорость его была около 8—10 миль в сутки. Вместе со льдом корабли прошли весь пролив Ланкастера и вышли в Баффинов залив. Каждую минуту они могли натолкнуться на подводные рифы и пойти ко дну. В районе Пондсбей на пути ледяного потока неожиданно появилось несколько исполинских ледяных гор. Казалось, что поле, а вместе с ним и корабли разобьются вдребезги об стены этих гигантов. Действительно, огромная льдина распалась от удара на куски, но корабли не только уцелели, но неожиданно освободились из ледового плена и получили свободу действий. Невеселая это была свобода! Двадцать пять дней носило корабли вместе со льдами, и теперь, когда они могли итти куда хотят, было уже слишком поздно, чтобы снова пытаться пройти в пролив Бэрроу. Оставалось одно из двух: или перезимовать в Баффиновом заливе, или возвращаться в Англию. Росс учел не совсем благополучное состояние здоровья экипажа своих кораблей и выбрал последнее.

Итак, экспедиция Джеймса Росса, на успешное выполнение задания которой надеялись сильнее всего, вернулась ни с чем. Исключительно неудачное стечение обстоятельств и тяжелые условия плавания в этих водах в 1848–1849 годах были этому виной, и взваливать ее целиком на плечи начальника экспедиции было в высокой степени несправедливо. И все-таки возвратившаяся домой несчастливая экспедиция стала мишенью для разного рода нападок и обвинений.

Слишком велико было напряжение, с которым ожидали получения вестей о пропавшей экспедиции, и слишком велико было разочарование, доставленное Джеймсом Россом.

Особенно неудачно для него сложились некоторые обстоятельства, о которых необходимо рассказать отдельно. Дело в том, что неожиданное возвращение Росса почти совпало с отправкой в его адрес вспомогательного судна со специальными инструкциями, никак не предусматривавшими его возвращения, а, наоборот, требовавшими расширения начатых работ. Посылка вспомогательного корабля «Северная Звезда» под командой Соундерса была вызвана сообщением капитана одного китобойного судна, рассказавшего в свое время адмиралтейству о том, что корабли Росса прибыли с большим опозданием к проливу Ланкастера. Свои сведения этот капитан почерпнул из обнаруженного им 1 октября 1848 года медного цилиндра с запиской, брошенного с борта «Исследователя» 28 августа того же года. Адмиралтейство было недовольно образом действия и планами Джеймса Росса, так как если он и не был виноват в том, что поздно прибыл к первому месту назначения, то дальнейшие его намерения зависели только от него самого. Из письма, адресованного Россом адмиралтейству и написанного еще в Уппернивике, следовало, что Росс, во изменение полученных инструкций, предполагал начать совместную работу обоих судов в проливе Ланкастера, затем он намеревался на «Предприятии» проследовать до острова Мельвиля и производить здесь обследование до 1850 года, тогда как капитану «Исследователя» поручалось оставить в бухте Леопольда все свои запасы и затем немедленно вернуться в Англию. Такой план должен был быть признан неудачным, тем более, что вследствие позднего прибытия кораблей к месту начала работы нельзя было ожидать широкого развертывания ее еще в 1848 году.

Необходимы были энергичные меры, чтобы воспрепятствовать исполнению этих планов, и потому адмиралтейство созвало совещание для срочного решения вопроса. Парри, Бак, Бичи, Сэбин и Бельчер, собравшиеся для этой цели, решили единогласно, что опасно оставлять Джеймса Росса одного среди льдов Мельвилева пролива, что взаимодействие двух судов обеспечивает в арктических условиях наилучший успех в работе и что необходимо в самом срочном порядке снарядить вспомогательное судно, которое должно будет захватить с собой запас продовольствия для «Исследователя», снабдить им этот корабль и передать ему инструкцию пи в коем случае не возвращаться домой, а продолжать работать совместно с «Предприятием». Для того чтобы при исполнении этой задачи по возможности гарантировать себя от неудачи, адмиралтейство снабдило семь китобойных судов, направлявшихся в эти воды, каждое двенадцатью медными цилиндрами, в которых был заключен соответствующий приказ капитану «Исследователя». Эти цилиндры должны были быть расставлены в различных точках побережья, в расчете на то, что они будут замечены с «Исследователя» и заставят его вернуться обратно. Все старания адмиралтейства были направлены на то, чтобы план действия, предусмотренный инструкцией, остался в силе, чтобы были приложены все старания к выполнению всего задания, вплоть до отправки обследовательских отрядов через Землю Бэнкса к северному побережью Америки. В новом распоряжении содержался пункт, требующий продолжения работ также в лето 1850 года.

И вдруг, в самый неожиданный момент «Исследователь», несмотря на все это, вернулся домой, да притом не один, а в сопровождении флагманского корабля. Росс разминулся с капитаном Соундерсом, долго тщетно искавшим его в проливе Дэвиса и Баффиновом заливе и вынужденным в конце концов остаться там на зимовку. Неудача была полная. Огромное, дорогое предприятие, старательно обдуманное и тщательно подготовленное, не принесло ни малейшей пользы, тогда как вред от него был огромен: прошло еще целых два года, оказавшихся роковыми для судьбы пропавших без вести.

Почти одновременно с Джеймсом Россом, всего лишь тремя днями позже, вернулась в Англию вторая поисковая экспедиция, возглавлявшаяся Ричардсоном. Этот замечательный исследователь, лучше всякого другого знакомый с полярным побережьем Америки, участник обеих прежних экспедиций Франклина, был несомненно самым подходящим человеком для руководства спасательной экспедицией, направленной к побережью Ледовитого моря со стороны суши. Участок от устья реки Мэкензи до устья Меднорудной реки был им пройден и снят на карту еще в 1826 году, теперь ему предстояло посетить эти места вторично.

Первые приготовления к этой экспедиции Ричардсон начал еще летом 1847 года, то есть в период, когда все кругом считали преждевременными и необоснованными сомнения, высказанные Джоном Россом. Зная, как трудно добраться по земле и по северным рекам с большим грузом, необходимым для экспедиции, которая, возможно, будет отправлена этим путем, Ричардсон распорядился заранее отправить на реку Мэкензи людей с лодками и необходимыми запасами. Именно эта предусмотрительность Ричардсона дала ему возможность впоследствии заявить о своей готовности к путешествию и действительно выступить в поход, не теряя минуты времени.

Ричардсон ранее знал о трудностях своего предприятия и, готовясь к ним исподволь, начал с согласования вопроса отправки экспедиции с всесильной Гудзоновской компанией. Эта торговая организация обещала оказать экспедиции всяческую поддержку за исключением снабжения ее провиантом, который должен был быть целиком захвачен с собой из Англии. Компания взяла на себя только доставку продовольствия, а также лодок, необходимых для путешествия по реке. Однако уже это составляло огромное облегчение, потому что Ричардсон мог надеяться, следуя налегке, догнать свой груз до конца июля месяца и успеть произвести всю работу летом 1848 года. Преимущества более позднего выезда его состояли не только в том, что, имея в своем распоряжении в общем очень мало времени, он мог этим путем использовать часть его для дополнительных сборов и снаряжения, но прежде всего в том, что Ричардсон был одним из самых ценных советчиков в арктических делах, и голос его был в этот момент необходим адмиралтейству. Наконец, отправка самой экспедиции в то время еще не была окончательно решенной.

Свободное свое время Ричардсон использовал для приготовления пеммикана и постройки четырех переносных шлюпок для похода по морю. Он придал своему делу сразу такой масштаб, что, скупив одновременно на городском лондонском рынке большое количество мяса, вызвал резкое повышение цен на него.

Все же, несмотря на все старания Ричардсона, переброска груза экспедиции на реку Мэкензи и вербовка нужных для этого людей встретили серьезные затруднения. Много энергии потребовалось для того, чтобы заставить служащих компании переправить по указанному адресу большую часть необходимых экспедиции вещей, и не меньше труда было затрачено на получение согласия ехать от местных людей, одержимых каким-то паническим страхом перед походом в Арктику. Наконец удалось завербовать нужное количество народа — всего 16 человек. Вместе с 20 англичанами (из них только пятеро были моряками), тремя женщинами и двумя детьми экспедиция состояла из 42 человек. Необходимо отметить, что в противоположность отношению, проявленному к экспедиции в Канаде, в Англии Ричардсон получал сотни предложений своих услуг со стороны людей самых разнообразных профессий. Ричардсон не взял с собой ни одного человека из просившихся к нему специалистов. Товарищем своим он выбрал опытного полярного путешественника, смотрителя Гудзоновской компании, известного уже нам Джона Рэ.

Английские матросы и рабочие покинули родной остров еще летом 1847 года. Ричардсон и Рэ отбыли из Англии 25 марта следующего года. Путь их пролегал через великие американские озера, мимо столь хорошо знакомого форта Кумберландхауз к реке Мэкензи. Продвигались очень быстро, только лед на озере Верхнем да падеж вьючных лошадей вызвали обидные задержки. Вскоре путешественники добрались до Мэкензи, спустились по реке вниз и достигли ее устья. Это было 31 июля. Таким образом, первую часть пути удалось закончить благополучно.

В районе устья Мэкензи Ричардсон закопал в условленном месте некоторое количество пеммикана. Здесь был поставлен высокий сигнальный шест и положена бутылка, содержащая сведения о дальнейших планах экспедиции. В этом крае оказалось много эскимосов. Англичане были вынуждены проделывать всю свою работу, скрываясь от их любопытных глаз, так как если бы эскимосы разнюхали в чем дело, то после ухода экспедиции на месте склада осталась бы, конечно, только разрытая земля. Для отвода глаз был поэтому зажжен большой костер и пепел от него оставлен как раз над местом, где были сложены запасы. На вопросы эскимосов, зачем поставлен шест, англичане чистосердечно отвечали, что сделано это с той целью, чтобы призвать сюда своих друзей, которых они повсюду ищут.

4 августа Ричардсон, отправился со своими спутниками в морское путешествие по направлению к устью Меднорудной реки. Шестидневный поход по почти лишенному пловучего льда морю привел экспедицию к мысу Бэзерст, но, начиная отсюда, большие массы льда сильно затрудняли продвижение. Всюду по пути, где бы путешественники ни сталкивались с эскимосами, они старались войти с ними в дружественные отношения. Эскимосы сначала с опаской подходили к незнакомцам, но вскоре сменили сдержанность на природное радушие и отвечали на дружественные жесты англичан полным пониманием и одобрением. Однако на все расспросы со стороны членов экспедиции относительно белых людей и больших кораблей никто из местных жителей не мог ничего ответить. Никто никогда не видел таких огромных кораблей, как показывали им англичане, и об экспедиции Франклина они ровно ничего не знают — это было все, чего можно было от них добиться. Надеясь на то, что Франклин и его спутники все же доберутся до материка, Ричардсон всеми средствами старался возбудить у эскимосов участие к несчастным, которые придут к ним со стороны моря в поисках гостеприимства.

Чем дальше на восток, тем тяжелее становились плавучие льды, проносившиеся в быстром течении. В конце концов их стало так много, что пришлось отказаться от продолжения плавания и выбраться вместе с лодками на берег. Дальнейший путь пролегал по суше, вдоль морского берега. Экспедиция прошла пролив Дольфин и Юнион в виду противоположного берега его, образованного островом Уоллестон-Виктория (в то время считавшимся состоящим из двух островов). Существующее описание этой части путешествия показывает не только трудности, которые приходилось преодолевать путешественникам, но и тяжелые мысли, мучившие их в эти моменты: «Переправиться на другой берег пролива нечего было и думать, так как по нему сплошным потоком стремительно проплывали глыбы пакового льда. Это зрелище страшно огорчало путников, тем более, что оно было совсем неожиданно. Теперь отпала всякая надежда на удачу всего предприятия. Состояние путешественников сделалось страшно угнетенным при виде неприветливого побережья острова, отдаленного от них полосой воды, полной скрежещущего и громыхающего льда. Казалось очень вероятным, что люди, которых ищут, могут находиться там, но если бы так было в действительности, то им не удалось бы избежать страшной гибели, несмотря на то, что перед ними расстилалось спасательное побережье материка. Настроение в среде команды Ричардсона очень упало, и перед лицом постоянных трудностей экспедиционной работы их не могли утешить мысли о том, что проносящиеся мимо ледяные массы попадают сюда из более северных районов и что, следовательно, уходя оттуда, они очищают воду от льда в области, где может находиться Франклин, предоставляя ему, таким образом, возможность вернуться на своих кораблях домой».

Путь, по которому приходилось пробираться команде? Ричардсона и его спутника Рэ, становился день ото дня труднее. Нередко случалось, что, только прорубив себе вперед дорогу топором, можно было подвинуться на несколько метров. Бывало и так, что три часа работы уходило на то, чтобы дать людям возможность пройти с их поклажей расстояние не более ста шагов.

Достигнув мыса Крузенштерна, Ричардсон поднялся на холм в надежде увидеть открытое море. Но кругом были только льды, вытанцовывавшие свой дикий пляс на мелкой волне уносящего их течения. Среди старых льдин можно было заметить молодой ледок, образовавшийся под влиянием заморозков. Надежда пройти дальше морем отпала окончательно, зима была не за горами. Делать было нечего. Надо было решаться поворачивать обратно. У мыса Крузенштерна пришлось бросить со всей поклажей одну из шлюпок, так как у людей не хватило сил тащить ее дальше.

Первые дни сентября ознаменовались мрачной, туманной погодой. Временами выпадал снег, разыгрывалась метель. Экспедиция повернула в сторону Меднорудной реки. В месте расставания с морем было закопано несколько сосудов с пеммиканом и запас пороха. Эти припасы были спрятаны из опасения разграбления их эскимосами. Наряду с этим, в подарок туземцам неподалеку была сложена вся кухонная посуда, палатки и прочая утварь, а также обе шлюпки, тащить которые дальше не было никакой возможности.

Путь к недавно выстроенному жилому дому на озере Медвежьем был очень тяжел. Он длился двенадцать суток. 15 сентября измученные, обессилевшие путники благополучно достигли форта Доверие. На следующий день после прибытия сюда, Ричардсон, находившийся в самом мрачном расположении духа, взялся за составление отчета, который вскоре отослал с командой своих носильщиков. 7 мая следующего года Ричардсон пустился вместе со всеми своими европейскими товарищами, исключая Джона Рэ, в путь к берегам Атлантики. Благополучно переправившись через океан, он прибыл в Англию 6 ноября 1849 года.

Прощаясь с Рэ, Ричардсон поручил ему летом 1849 года возобновить попытку пробраться через морской пролив-к острову Уоллестон-Виктории. В своей инструкции Ричардсон учитывает даже возможность добраться до Земли Бэнкса, из чего видно, что он в то время еще надеялся на возможность встречи с отрядом экспедиции Джеймса Росса.

Уже 30 июля 1849 года Рэ был на берегу Ледовитого моря у мыса Крузенштерна. Пролив оказался весь забит льдом, как и в предыдущем году. Здесь Рэ остался в ожидании, что льды разойдутся. Но надежды его не оправдывались: возникавшие изредка озера чистой воды скоро опять исчезали под напором льдин. Однажды он рискнул пойти через лед и прошел по нему уже семь миль, но, встретив на своем пути страшный водоворот, вращающий огромными глыбами пакового льда, вынужден был повернуть обратно. Так прождал он до 23 августа. В сознании безнадежности предприятия, с тяжелым сердцем отказался Рэ от выполнения взятой на себя задачи. Обратный путь его лежал к Меднорудной реке. Он нашел прошлогодний склад Ричардсона: пеммикан и порох оказались нетронутыми, но шлюпки были совершенно разрушены, так как побывавшие здесь эскимосы сняли с них все железные части. Палатки и сложенное в них добро остались эскимосами не замеченными и оказались поэтому в полной сохранности.

Обратный путь до населенных мест Рэ прошел вполне благополучно.

Результаты экспедиции Ричардсона и Рэ были ничуть не лучше, чем экспедиции Росса-младшего. Единственное, что удалось выяснить, было то, что небольшое пространство вдоль побережья от устья Мэкензи до устья Меднорудной реки экспедицией Франклина не посещалось. Эскимосы из района мыса Крузенштерна, поддерживающие зимой связь с живущими по ту сторону пролива Дольфин и Юнион на острове Виктории, утверждали, что тамошние жители тоже не встречали никаких белых людей и не видели их кораблей. В заслугу экспедиции следует поставить учреждение ею трех продовольственных складов на северном побережье между устьями вышеназванных рек. Но это — ничтожная доля того, что ожидалось от экспедиции Ричардсона. Его возвращение на родину не было радостным. Хотя Ричардсона, по-видимому, и не обвиняли так жестоко, как Джеймса Росса, но неудовольствие привезенными им результатами было явным. Уже теперь, в 1849 году, то есть задолго до возвращения третьей экспедиции, посланной навстречу Франклину со стороны Берингова пролива, было ясно, что тройственная экспедиция Джеймса Росса — Ричардсона — Мура потерпела полную неудачу. Отряды этих трех экспедиций не встретились в согласии с заданием в области устья Мэкензи, из чего можно было сделать частный вывод, что Муру, по-видимому, тоже не удалось проникнуть на восток на расстояние, предусмотренное инструкцией.

Адмиралтейство не ошиблось: интереснейшая экспедиция Мура-Келлета в отношении нахождения следов Франклина не была удачнее остальных.

Корабль Мура — «Пловер» — покинул английские берега 31 января 1848 года. Он должен был обогнуть южную Америку, встретиться на своем пути с «Геральдом», находившимся под начальством Келлета, и вместе с ним пройти к Берингову проливу. С самого начала экспедицию преследовали неудачи. «Пловер» не отличался хорошим ходом, погода была исключительно неблагоприятной. Предполагалось, что экспедиция достигнет своей цели в середине июля, но в это время корабль Мура проходил всего лишь мимо берегов Перу в южной Америке. В результате такой задержки встреча обоих кораблей не состоялась, а «Пловер», не добравшись до Берингова пролива, остался зимовать в устье реки Анадырь на сибирском берегу.

Только летом следующего года «Пловеру» удалось пройти пролив и достигнуть залива Коцебу. Как известно, «Пловеру» были даны инструкции обследовать северо-западное побережье Америки с тем, чтобы дополнить работы Ричардсона. За выполнение этой задачи Мур взялся в первый же день после своего прибытия в залив Коцебу. Он отправил две лодки к устью реки Мэкензи, на место свиданья трех экспедиций. Едва успели лодки исчезнуть из виду, как на горизонте появился «Геральд», посетивший это место еще в прошлом году, но тогда не встретивший здесь «Пловера». Коммодор Мур счел необходимым срочно вернуть шлюпочный отряд, так как в связи с прибытием второго корабля представлялось возможным организовать экспедицию более солидно. Было признано разумным продвинуться, насколько возможно, на север на кораблях с тем, чтобы избегнуть опасности, которую представляют льды для сильно нагруженных лодок. Не теряя времени, корабли отправились в путь.

Начальствование над шлюпочной экспедицией было передано прибывшему на «Геральде» лейтенанту Пел лену. Участник экспедиции, ученый ботаник Бертольд Земан следующим образом описывает отход и снаряжение шлюпочной партии: «Около полуночи лодки были готовы и при громком «ура» с кораблей, на которые экспедиция сердечно ответила, они вышли в море. Небольшой отряд состоял из 25 человек, разместившихся в четырех лодках. Главная шлюпка с «Геральда» типа шхуны была 30 футов длиной, имела на борту водоотливные насосы и запасные весла. Другие две лодки были китоловными ботами, длиной 27 футов с палубой по всей длине бака, но без воздушных ящиков. Хлеб хранился в покрытых краской мешках, а консервированное мясо было завернуто в просмоленное полотно. Платье людей находилось в ранцах и всегда могло быть легко вынута оттуда. Наконец, полупалубная шлюпка с «Пловера» имела специальные вместилища для провизии, расположенные так, что в случае напора льда они могли оказать сопротивление. На лодках был 70-дневной запас мяса и прочей провизии. После того как припасы были уже упакованы и сложены, во все свободные места наложили еще жестянок с мясом. Две больших лодки везли каждая по пять жестянок с пеммика-ном, специально предназначенных для людей сэра Джона Франклина». Эти жестянки предполагалось закопать в разных местах на берегу моря.

Нужно сказать, что запасы провизии на борту кораблей экспедиции были в это время очень велики, так как кроме продовольствия, привезенного Муром и Келлетом, был получен еще ряд продуктов. Во-первых, члены экспедиции нашли и раскопали огромную бочку муки, оставленную в 1826 году Бичи на острове Шамиссо. Во-вторых, большое количество припасов передал экспедиции некто Роберт Шэдден, прибывший на этих днях на своей яхте «Нэнси Даусон» к этому острову. По профессии штурман, этот человек совершал на яхте кругосветное путешествие. В пути он узнал про снаряжение экспедиции в поисках Франклина я решил принять участие в ее работах. Однако его корабль оказался слишком слабым в борьбе со льдами, что вынудило ого вернуться. Прощаясь, он отдал экспедиции все свои богатые запасы.

Шлюпочной экспедиции Пеллена с самого начала пришлось туго. Ей приходилось проталкиваться сквозь тяжелые льды, пробираться по узким каналам между ледяными нолями и каждую минуту опасаться сжатия льдов. До мыса Бэрроу ее сопровождал Шэдден. Отсюда он повернул обратно, убедившись в том, что его суденышко не выдержит напора льдов. Вместе с ним Пеллен отправил обратно две большие шлюпки, менее пригодные для такого путешествия. О 90-дневным запасом продовольствия на двух китобойных шлюпках Пеллен продолжал продвижение на восток. Путешествие это было очень опасным, потому что шлюпки, слишком нагруженные, глубоко сидели в воде, волны заливали продукты и грозили потопить лодки. Однажды даже выбросили за борт 300 фунтов муки и 200 фунтов картофеля, чтобы разгрузить их.

После 32-дневного путешествия Пеллен достиг устья реки Мэкензи, при этом он старался держаться возможно ближе берега, всесторонне его обследуя и стараясь возможно чаще соприкасаться с туземцами. Расспросы у туземцев об экспедиции Франклина ни к чему не привели, и никаких ее следов ему обнаружить не удалось. Пеллен оставил на берегу маленький продовольственный склад на случай, если бы сюда зашла экспедиция Франклина. Таким образом, поездка Пеллена, также как и экспедиции Ричардсона и Джеймса Росса, не привела к желанной цели. И все же результаты ее должны считаться значительными: Пеллен окончательно доказал, что пропавшие без вести не достигли Американского материка. Осенью 1849 года Пеллен остановился на зимовку в форте Симпсон в северной части Канады.

Весной следующего года Пеллен собрался ехать в Англию для доклада о своем путешествии. На Невольничьем озере он встретил каноэ с двумя индейцами, вручившими ему приказ адмиралтейства продолжать розыски. Это распоряжение было послано адмиралтейством наугад, потому что в начале 1850 года не были еще получены сведения ни от Пеллена, ни от Рэ, пытавшегося летом 1849 года проникнуть на остров Виктории. Адмиралтейство поручало Пеллену ту же задачу, предлагая ему обследовать северное побережье Земли Уоллестона и Земли Виктории и добраться до Земли Бэнкса. Он узнал, что ему отправлена лодка, которая называлась «Пытайся снова», и с помощью ее он, действительно, возобновил попытку разрешить эту тяжелую задачу.

Путь по реке Мэкензи протекал при очень благоприятной погоде, но, несмотря на это, надежды Пеллена на достижение Земли Бэнкса не оправдались, так как после прибытия его к морю сразу наступили сильные холода. Пеллен взобрался на вершину одного из островов, с которой в свое время Франклин любовался открытым морем. Он увидел на месте чистой воды почти сплошную неподвижную ледяную поверхность. С величайшим трудом ему удалось добраться до мыса Бэзерст. Здесь Пеллен остановился в ожидании перемены погоды. Но вместо улучшения ее наступили настоящие зимние дни. Такое положение дела страшно удручало всех участников поездки, но не было другого выхода, как возвратиться в устье Мэкензи. Не подлежит сомнению, что ради достижения цели Пеллен старался сделать все, что было в его силах, и не его вина, если поездка оказалась без результатной. Все же обращает на себя внимание то, что что в ту пору, когда Пеллен подымался уже вверх по реке-на обратном пути в Англию, другой полярный деятель, о котором речь впереди, проделал на корабле именно этот, неудавшийся Пеллену рейс. Очевидно в течение последних нескольких дней ледовые условия на море улучшились. Кроме того, трудно было бы, конечно, рискнуть отправиться в такую дорогу в открытых шлюпках, имея запас продовольствия только на сто двадцать дней, тогда как прошедший здесь корабль был обеспечен на три года.

Вернемся к экспедиции Келлета и Мура. Отправив 25 июля шлюпочную партию, они сделали попытку совместно проникнуть в северо-восточном направлении. Дойдя до 72°51′ северной широты, корабли попали на мелководье и вынуждены были повернуть обратно. Во второй половине-августа суда расстались, и Келлет на «Геральде» пошел в северо-западном направлении. На широте 71°17′ по носу корабля неожиданно показалась земля. Это знаменательное открытие описано Земаном: «17 августа в 9 часов 40 минут вечера мы услышали с марса многозначительный крик «земля!» Идя вдоль льдов навстречу нашему первому открытию, мы увидели с высоты марса группу островов, которая занимала значительное расстояние. Льдины лежали здесь не так близко друг к другу, всюду были видны проходы, ведшие прямо к островам. Однако они оказались слишком мелки для нашего корабля. Эти маленькие острова были временами видны очень ясно и находились от нас довольно близко. С палубы мы заметили еще одну большую высокую землю, про которую говорил капитан Келлет, что он некоторое время напряженно всматривался в нее, боясь, что только он один ее воспринимает. Атмосфера была кругом светлой и чистой — такой, какая встречается только в этом климате. Только в направлении земли клубились огромные массы туч, сквозь разрывы которых виднелись высокие вершины, с ясно выступавшими колоннами, пилястрами и закругленными формами, характерными для здешних мест. То, что я вначале принял за группу островов, оказалось вершиной большой земли. Этот остров или мыс находился на расстоянии 25 миль от корабля. Возвышенные части были удалены от нас, по моей оценке, не менее чем на 60 миль. В то время, как мы лавировали, идя к этой земле, был момент, когда ее северная вершина выступила с такой ясностью, что те, которые сначала сомневались, воскликнули: «Да, сэр, это действительно земля!»

«С того момента как мы заметили землю, до того, когда мы к ней подошли, было пройдено 25 миль по прямому направлению. Погода, которая весь день была прекрасной, внезапно испортилась. Небо заволокло густыми тучами, поднялась пурга, сопровождаемая свежим ветром с юга. Море оказалось здесь настолько глубоким, что мы не могли бросить якорь. Капитан Келлет сошел с корабля на двух лодках. Корабль стоял в стороне от самых плотных ледяных масс, сквозь которые лодкам пришлось пробиваться с большим трудом на пути к юго-восточной оконечности земли, на которой мы предполагали высадиться. Мы достигли острова и обнаружили, что он омывается бурным морем.

«Старший лейтенант подошел к берегу с поднятым носом шлюпки, чтобы одним прыжком оказаться на берету. Капитан последовал его примеру и поднял британский флаг.¹²

«После многочисленных ошибок, имевших место при открытиях новых островов в полярных странах, нужно обладать большой самоуверенностью, чтобы рискнуть объявить об открытии земли на высокой широте. Однако в данном случае нельзя было сомневаться, что мы действительно нашли неизвестную землю, и что виденные нами вершины составляют продолжение той горной цепи, которую видели туземцы с мыса Якан, как об этом рассказывает Врангель в описании своих полярных путешествий. Эта земля по сибирскому поверью населена неизвестным доныне народом».

Шесть лет спустя одна из американских экспедиций пыталась отрицать существование виденной вдали Келлетом земли. Но еще двенадцатью годами позже оно окончательно подтвердилось, и открытый большой остров получил название Земли Врангеля в честь знаменитого русского путешественника. Меньший остров, на котором побывал Келлет, был им самим назван именем своего корабля — остров Геральда.

Открытие Келлета не оказало прямого влияния на ход «Франклиновских экспедиций, но возбудило огромный интеpec в кругах географов, занятых разрешением проблемы физической природы области, прилегающей к северному полюсу. В свою очередь попытки разрешить этот вопрос имели уже непосредственным следствием целый ряд практических мер, принятых поисковыми экспедициями. Наличие мелководья в восточной и островов в западной частях посещенного «Пловером» и «Геральдом» моря, отсутствие в нем значительных течений и характер льдов, отличный от такового в Баффиновом заливе или в области Шпицбергена, наводили географов того времени на мысль, что это море представляет собой как бы средиземное море, отграниченное с северной стороны погребенной подо льдом сушей. Лишь много лет спустя стало известно, что такого моря не существует, что вся приполярная область занята одной глубокой котловиной, являющейся как бы огромным заливом Атлантического океана.