Бесштановый переворот (СИ)

17

Когда говорил насчет чего-нибудь необычного, имел ввиду то, что взбалмошная девчонка от расстройства чувств, психанув, могла взять и переместиться в параллельность. И тогда немедленно нужно было выручать. Потому как денисовские ребятушки считают за откровенное предложение, когда девицы дефилируют в фривольных нарядах, что гораздо скромней, чем ню.

А за дверьми события начали развиваться с бурной сцены. Гневная обвинительная тирада Пали, произнесенная надменным тоном (ясное дело, не так легко улетучивается принцессистость из веривших в это избалованных девчонок), сопровождалась абсолютным молчанием со стороны родителей. Затем несколько секунд тишины, всхлип и жалобное:

— Мама! Папа!

А в ответ хором:

— Доченька!

Потом только невнятные звуки: ахи, чмоки, всхлипы, вздохи, явно сопровождаемые слезами, и неразборчивый шепот. Минут через десять все стихло. Я решил, что пора вмешаться и деликатно постучал.

— Да! — Трио голосов звучало в унисон.

Сидели втроем обнявшись. Паля, естественно, посередине. Я даже почувствовал себя вандалом, потому как должен был разрушить такую счастливую семейную идиллию.

— А теперь нам пора. Потом еще успеете, намилуетесь.

Паля удивленно вскинула брови:

— Игорек, зачем? Куда?! Раз уж я не принцесса, и в плену у Кульдульперпукса никого нет, то мы можем тихонько покинуть Юп и жить где-нибудь далеко-далеко, где нас не найдут. Ты только тетушку приведи, нечего ей одной в темнице томиться.

— Не все так просто. Придется тебе еще некоторое время побыть пленной принцессой. Прощайтесь. Обещаю, скоро вы больше не расстанетесь никогда. Веришь?

Как это не странно, но Паля легко согласилась и подчинилась. Я-то ожидал бурю эмоций и настроился убеждать строптивую девчонку, но она только недоуменно кивнула, пожала плечами, затем поочередно обняла родителей и, пятясь, чтобы до последнего не терять из виду отца с матерью, вышла вместе со мной.

Внизу дожидались очухавшийся Пылкрюл и Копадрюк с мокрой башкой. Наверное, грабитель добровольно приводил себя в чувства, чтобы на трезвую голову взглянуть на прекрасную незнакомку.

Я трижды повторил зачарованному грабителю распоряжения насчет барона и Лайвы, затем мы с Палей заняли исходную позицию и переместились.?

Все прошло гладко. В сквере уже никого не было, да и улицы почти опустели. До дома мы добрались без приключений. И только там Паля понемногу начала приходить в себя… После очередной порции коньяка.

— Игорек, объясни, почему я должна оставаться принцессой, если таковой не являюсь? Может, ты не знаешь, но это невозможно. Потому что в нашем княжестве дворяне никогда не врут!

— Ну, уж конечно!

— Ты про папу? Так он хотел, как лучше…

— Еще тетушку вспомни. И вообще, сколько дворян из вашего княжества я не встречал, брешут все до единого. Включая князя.

— Не может быть!

— Может. Но об этом потом. Хоть ты и ненастоящая принцесса, но и Кульдульперпукс — узурпатор. Причем до того, как стать королем, он был простым дерьмоуборщиком в захудалой таверне. Так что, для Юпалтыны гораздо лучше иметь в правительницах новую королеву, то есть тебя, чем этого самодура. Да и князья, согласно нашего плана, затребуют томящуюся в заточении принцессу, а им никого не предъявят. Может войнушка получиться. Ты не против ее предотвратить?

— Ну, — Паля немного замялась, думается, для приличия, — вообще-то, не против, раз уж речь идет о судьбе королевства. Тем более я еще не успела привыкнуть к тому, что простая полукровка, так что в принцессы пока гожусь.

— Вот и отлично!

— Ой! — Неожиданно встрепенулась вновь обретшая свой статус принцесса. — А как же Жезл?!

— Сейчас все объясню.

И я рассказал ей про то, что Жезл Власти ненастоящий, а колдовская подделка, умолчав о роли Валакалы, и про то, что истинный король Сильбульлион никогда не имел наследников и сгинул в чреве Глоталки вместе с настоящим артефактом, так что настоящих претендентов на престол не предвидится.

А потом я подробно проинструктировал Палю, что и как потребно делать в решающий день. И очень долго (вот уж никогда бы не подумал, что придется заниматься чем-нибудь подобным) обучал ее колдовским матюгам, то есть Велеречивым Словесам, которые она должна произнести, как только фальшивка попадет в ее руки. Раз за разом заставлял принцессу повторять непристойности (благо она не ведала, что говорит), пока не убедился, что заклинание совпадает до буковки. Потом Паля училась произносить заклинание очень тихо, не шевеля губами.

Удовлетворенный результатом, я предупредил Палю, чтобы она ни в коем случае не рассказывала обо всем произошедшем Валакале. Только передала ей, чтобы ни во что не вмешивалась и ничему не удивлялась, иначе все испортит. И убегать в мой мир обе должны только в случае явной угрозы для жизни. Принцесса весьма удивилась, но безропотно согласилась.

Паля вернулась в свою параллельность, когда на востоке забрезжил рассвет…

А мне не хотелось оставаться дома. То, что не смогу уснуть, знал наверняка. Как гласит народная мудрость: самое паскудное — это ждать и догонять. Хотя, по моему мнению, последнее гораздо предпочтительней. Находясь в цейтноте порой и собственные поступки некогда обдумать, не говоря уж о глобальных измышлениях. Совсем другое дело — ждать. В голову всякие гадости лезут, когда начинаешь экстраполировать еще не свершившиеся события.

А еще не мешало бы, выражаясь компьютерным языком, «отформатировать» свою башку. Избавиться от всяческих ненужных обрывков идей, сделанных ранее неверных выводов. Понятно, человеческие мозги — не программируемая железяка, и нет кнопочки с потребной командой. Однако, действенный способ «форматирования» имелся. Упиться надо. И непременно в хлам. Нервы были до того напряжены, что без спецсредств легко можно было кукукнуться.

А так как до праздника Кля оставалось чуть больше суток, вопросов насчет чем, где и с кем упиваться даже не возникло. Само собой, беспохмельным самогоном в таверне с Копадрюком.

На место перемещения попал незамеченным по причине раннего часа. Чисто автоматически произвел приготовления и нажал на камень.?

На немую мольбу, явно читающуюся в грустном взгляде Пылкрюла, я ответил:

— Потерпи немного. Завтра по любому откроешься.

— Срочные дела имеются? — Поинтересовался всегда готовый действовать Копадрюк.

— Имеются. Очень срочные. Пошли пить.

Пока алкоголь еще не сделал своего черного дела, и башка худо-бедно соображала, мысли сами собой витали вокруг предстоящих событий. И моей роли в них. Ведь если все пойдет по задуманному, то мое участие и не понадобится вовсе. Но интуиция подсказывала, что обязательно на каком-либо этапе произойдет сбой, не бывает, чтобы события развивались по писанному. Значит, я должен страховать.

Идей особых не было. Просто подумалось, что если принцессу с тетушкой поведут на площадь, то надобность в дальнейшей охране прилегающих к темнице территорий отпадет сама собой. И, воспользовавшись этим, я тихонько проследую за процессией. А даже если и встретится по пути стража — не беда. Хоть и не ночь, но, как я понял, вояки боятся призраков, тем более призраков Тех Самых Колдунов. Даже лучше будет, если попадется одинокий стражник. Раздену обморочного, и не придется искать во что облачиться. Да и под видом охранника проще подойти поближе к королю и иже с ним… Короче, думал, что до места действия доберусь без проблем. А до того собирался ночь коротать рядом с Палей. На всякий случай. Мало ли что взбредет в голову королю-ассенизатору, не смотря на мои приведенческие предостережения.

По мере опьянения посторонние в данный момент мысли потихоньку истаяли, и меня потянуло просто поговорить, как и полагается в данном состоянии.

Вот уж никогда не думал, что нервный бзик в пьяном виде может принести офигенную пользу. Однако, всяко бывает.

Итак, сидели, пили. Я совершенно от себя не ожидал. Вроде как пока все нормально складывалось. И осталось уж совсем немножко. Причем, по сравнению с уже пережитым — сущая мелочь. Но, скорей всего, сказалось нервное перенапряжение. Я вдруг подсел на измену. Пробило, прорвало на откровенность. Правда, в общих чертах. Не смотря на опьянение, вещи и людей своими именами я не называл:

— Послушай, Коп, какая фигатень творится в вашем королевстве. Нет, у нас, само собой, тоже много брешут, но все больше депутаты, чиновники, по телевизору, там корреспонденты, короче, те, кого должность обязывает. И, естественно, имеет место быть бытовое вранье. Кто-то на соседа поклеп наводит, кто-то просто так, дабы выглядеть посолидней. Но здесь — охренеть можно! Основной скромняга страны — развратник, каких свет не видывал. Там где полагается мужикам управлять — баба главенствует переодетая, а чтобы замуж выпрыгнуть, объявляет своего суженого девушкой. Видел бы ты ту девушку! Нас с тобой вместе слепить, и то не доберем до потребного объема. Папаша объявляет родную дочку приемышем и усыновляет… Тьфу, удочеряет. Первый мент на самом деле еще и главный мафиози по совместительству. У нас тоже есть оборотни в погонах, но чтобы Министр Внутренних Дел! Хотя, раньше, вроде как, бывало… А уж про основного рулевого вообще говорить нечего. До того, как дорвался до штурвала, дерьмо выгребал. Тьфу!!! Достало все!!!

И в порыве пьяного отчаяния я, с точки зрения Копадрюка, совершил беспрецедентное кощунство. Схватил бутылку с самогоном и швырнул ее в стену. Вот только до стены она не долетела. Разлетелась, натолкнувшись на невидимую преграду. Что-то ойкнуло, рухнуло и уже снизу продолжало поскуливать.

Мы с грабителем переглянулись и опрометью бросились на подвывающие звуки. Коп споткнулся о что-то невидимое, едва удержался на ногах, пнул это нечто, оно тут же охнуло, и завозилось. Неожиданно показалась нога. Просто нога, без всякого человека. Грабитель присел, потянул за что-то, и через мгновение перед нами лежал человек, испуганно и ошарашено моргающий.

— Живой, теперь видимый, — констатировал Копадрюк, — и узнаваемый…

Последнее слово слуга произнес с какой-то безысходной тоской в голосе. Пару секунд отрешенно о чем-то думал, затем резко прыгнул на поверженного и еще не отошедшего от шока противника, перевернул, заломил ему руки за спину, связал своим веревочным поясом. Быстро обыскал, выложил на стол три единицы холодного оружия: узкий кинжал, претендующий называться маленьким мечом, второй поменьше, похожий на наш морской кортик, и стилет.

Потом Копадрюк усадил связанного пленника спиной к стене, а сам принялся шарить руками по полу. Его поиски увенчались успехом. Он поднялся на ноги и постепенно, начиная снизу, исчез. Я офонарел. Потом в воздухе появилась голова грабителя. Без туловища. Подмигнула. Сбоку возникла кокетливо откинутая ножка.

— Хватит выделываться! — Я не выдержал сюрреалистических видений.

— Хватит, так хватит, — легко согласился Коп и «проявился» почти полностью.

Он что-то протянул мне, при этом его кисть оставалась невидимой. Я взял. Исследовал. Это что-то оказалось большим мягким куском ткани, скорей всего плащом, по размерам способного укрыть полностью с головой крупного человека. Не сдержавшись, я тоже примерил «обновку». Для меня ничего не изменилось. Я все видел так, словно и не накрывался с головой плащом-невидимкой. Однако, когда по примеру Копадрюка выпростал одну голову и взглянул вниз, стало как-то не по себе. Тоскливо смотреть сквозь себя… Я поспешил снять колдовскую тряпку.

— Новая заморочка, мало нам старых, — уныло пробормотал Копадрюк, — лучше бы ты, Игорек, сделал вид, что не замечаешь его.

Вот оно что. Грабитель подумал, что я не просто так, в сердцах, запустил бутылку в стену, а метал именно в лазутчика. Не удивительно. Попал-то весьма удачно, судя по огромной и продолжающей расти шишке ровно посередине лба. Да и сам шпион придерживался того же мнения. Об этом красноречиво говорил полный ужаса и непонимания взгляд, который он ни на секунду не отводил от моей скромной персоны.

Я не стал разубеждать ни грабителя, ни, тем более, незваного визитера. Мол, нечаянно получилось. Не в моих интересах. Копадрюку потом, может быть, и расскажу. А пока пусть укрепится в вере в мое могущество. А то последнее время он что-то расслабился, пообвыкся что ли, и уже не видел во мне страшного колдуна, а воспринимал, как приятеля-собутыльника, чьи просьбы иногда приходится выполнять. В принципе, я был не против подобных отношений, вернее, очень даже «за», но чуть попозже. Когда все завершится. Тем или иным образом.

— И что за заморочка? — Равнодушно поинтересовался я. — Ты думаешь, лучше было бы не замечать тайного соглядатая? Как будто и нет его здесь?

— Ага. Только теперь-то что… Ах, ты ж не знаешь, кому засветил в лоб бутылкой, почти полной, между прочим. Прошу любить и жаловать — это Хрясбум.

— Мне что-то должно говорить это имя? — Я пожал плечами, вроде раньше не то что не знакомился, даже не слышал о таком.

— Не знаю, как тебе, а мне и имя, и физиономия говорят о многом. Хрясбум — правая рука Пиндыкуса. Это он тогда устраивал твою встречу с главой клана.

Интересное кино… А ведь я предупреждал главного бандюка Юпалтыны, чтобы и думать забыл вмешиваться в мои дела.

— Ну, товарищ Хрясбум, что скажешь в свое оправдание?

Взгляд пленника наконец приобрел некую осмысленность, но, тем не менее, оставался затравленным и обреченным.

— Я это… Выполнял приказ. Сам бы никогда. Клянусь!

— Какой приказ? Чей не спрашиваю, и так ясно.

— Наблюдать. И только наблюдать. На всякий случай.

— Ну, а если этот случай произойдет?

— Какой?!

— Всякий.

— Это смотря какой. Может, защитить от кого…, — неожиданно Хрясбум заткнулся, фраза явно не прозвучала до конца.

— А, может, и от меня защитить кого, — продолжил я за него и кивнул на изъятый арсенал.

Зам главы клана промолчал. Только скис еще больше. Понятно, какой-то из всяких случаев предусматривал ликвидацию меня, любимого. И это, не смотря на мои страшилки насчет окончательной и бесповоротной утраты Живого Зеленого Бога, случись что со мной. Оставалось надеяться, что данный приказ был отдан не на всякий, а на крайний случай. Например, если я вдруг занесу руку с ножом над самим Пиндыкусом, или соберусь сожрать Жизебо. А в остальном, надо полагать, функции Хрясбума действительно сводились к наблюдению и охране. Как-никак я же пообещал, что с моей драгоценной головы и волос не должен упасть, иначе… Вот и подстраховался Кирдец-Пиндыкиус.

Правда, легче от осознания ценности своей персоны не стало. Уж как-нибудь сами.

— И что делать будем? — Ни к кому не обращаясь, почти что риторически, поинтересовался я.

Первым, естественно, откликнулся Хрясбум, его же судьба решалась:

— А давай, как будто ты меня не видел, ни чем не кидался, я опять укроюсь, и дело с концом.

Тьфу, блин! Детский сад. Обознатушки-переватушки. Хотел показать ему полруки, но ограничился фигой.

— Не катит.

— Контропупить его надо! — Внес свое радикальное предложение Копадрюк. — Не мы их, так они — нас. — и грабитель поудобней перехватил свою дубинку.

— Погоди контропупить. Сначала допросить полагается. а убивать его вовсе необязательно. Полагаю, я смогу договориться с Пиндыкусом.

При упоминании главы клана убийц, второго по значимости члена данной организации аж передернуло. Мне показалось, что перспектива быть уконтропупленным устраивала Хрясбума гораздо больше, чем возвращение под патронаж непосредственного начальника.

Я тем временем приступил к допросу:

— Ты один здесь такой, или еще кто ныкается? — Я попытался состроить как можно более ехидную физиономию, мол, я-то все знаю, тебя стервеца проверяю.

— Сам же видишь, что один, — уловка сработала.

— И давно ты за нами шпионишь?

Не смотря на испуг, по лицу Хрясбума промелькнуло заметное выражение, мол, хватит ерничать.

— Ты ж сам меня прямо в первый день и увидел. У-у-у! Уставился прямо на меня, и смотрел, смотрел. Я чуть не обделался. Еще тогда сказал Пиндыкусу, что не надо мне тут. Но с ним разве поспоришь? — Отловленного шпика словно прорвало, небось, отходняк от стрессов у него такой, да и устал, наверное, годами хранить обет молчания, а тут такой случай. — Бесполезно спорить. Возражать, и то смертельно опасно. А здесь я с тех пор, как ты вернул нам Живого Зеленого Бога…

Тут уж у Копадрюк глаза на лоб полезли. Ничего, прочухается. Ему не привыкать к моим подвигам.

— Но потом ты исчез и долго не появлялся. Я тут обождал, а потом вернулся к Пиндыкусу с докладом. А сегодня с утра он меня вновь сюда послал. Сказал, что ты обязательно появишься…

Ишь, провидец, блин. А не пожелай я попьянствовать? Фиг бы меня тут кто увидел. Одно хорошо — соглядатай не присутствовал при встрече Пали с родителями и соответственно не доложил своему командиру. А то подобные знания в башке Кирдеца-Пиндукуса совсем неуместны, в свете назреваемых в королевстве перемен.

— А я ведь и пользу приношу, между прочим. — Продолжал свои изливания пленник. — Это же я решил проблему с ктотышками. Вашего пленника теперь никто искать не будет. А если и будут, то только не здесь. Так-то, вот. По ложному следу пустил я его сородичей.

Тут уж пришло время и мне удивленно взглянуть на своего подручного. Копадрюк как-то неопределенно помотал головой. И я решил потом выяснить, что еще за пленники у нас имеются.

— Так что, может, все-таки вернешь мне плащ и притворишься, что ничего не было? — Побирушки в электричках и то менее жалостливо клянчат денежку на обратный билет до Владивостока или на восстановление напрочь сгоревшего хозяйства. — А то плохо мне будет. Очень. Пиндыкус не прощает таких промахов. Он вообще никаких не прощает. Пытать меня будут, долго и больно. И не для того, чтобы что-нибудь узнать, я и так все расскажу, а в наказание. Чтобы другим неповадно было. Ну, пожалуйста…

Я чуть не разжалобился. Но вовремя вспомнил, кто передо мной. И представил, сколько народа он отправил на тот свет. Так что вместо сострадания появилась злость.

— Ну, уж нет! А плащик мне и самому пригодится. Вот тебе, а не плащик!

И на сей раз я все-таки продемонстрировал убивцу полруки. А тот неизвестно чему обрадовался.

— Правильно! Тогда преврати меня в жабу, крысу или паука! Никакой Пиндыкус не найдет. Давай, скорей!

Вот оно что. Незнакомый жест, являющийся синонимом обыкновенной фиги в превосходящей форме, был воспринят как колдовской пасс. А вот просьба удивила.

— А почему в такую мерзость, а не в зайчика, например?

— Вы, колдуны, завсегда всех превращаете в гадких тварей. А чтоб в зайчиков, ни разу не слышал.

Даже обидно стало за нас, колдунов. Я же, как-никак, для всех стал явным представителем данного сословия. Причем не последним, а очень даже наоборот. И что же получается? Мало того, что все, кому ни попадя, могут безнаказанно гонять и шугать нашего брата, так еще и клевещут почем зря. А мы ж добрые, хорошие… Тьфу, ты, эк понесло!

— Не буду я тебя ни в кого превращать. Сам выкручивайся. Кстати, а когда Пиндыкус тебя хватится? В смысле, обнаружит твою пропажу и начнет разыскивать?

— Сейчас ему некогда. Подготовка к торжеству, сам праздник. А если случится что, так я сам должен с ним связаться, доложить. Он же мне доверяет, почти как самому себе. — Хрясбум даже всхлипнул, от полноты чувств. — А я… Эх! Дня через два начнет искать.

— Так за это время ты легко успеешь добежать до канадской границы.

— Куда? — Хором удивились мой подручный и наш пленник.

— Куда хочешь. Я имею ввиду, смыться успеешь.

— Ох, не советую его отпускать. — Осуждающе покачал головой Копадрюк.

— А я и без твоих советов никуда не побегу! — Безапелляционно заявил шпик. — Если плащ вернете, тогда попробую, шанс будет. А так — бесполезно. Все одно отловят. И чем позже, тем хуже для меня.

— Игорек! Не вздумай плащ отдать! — Испуганно взмолился грабитель. — Укокошит на раз, чтобы свою оплошность скрыть.

— Не боись. Не отдам, конечно. Я ж сказал, самому сгодится. Только делать-то что с лазутчиком-охранником?

Копадрюк пожал плечами, зато сам Хрясбум предложил:

— А вы меня в подвале заприте, с пленником-ктотышкой. А потом, может, и правда все наладится… Да, возьми у меня на поясе кошель для плаща, а то потеряешь…

Убивец явно еще надеялся когда-нибудь вернуть клановое имущество, иначе не стал бы так о нем заботиться. Ну, что ж, как говорится, надежда умирает последней.

Кошель, не смотря на свои мизерные размеры, легко поместил внутри себя скомканный плащ-невидимку. Я пристроил новообретенную колдовскую вещицу к себе на пояс. Весьма удобно. При должной тренировке можно исчезать из поля зрения за пару секунд.

А вот наличие пленника меня озадачило. Ведь ни сном, ни духом об его существовании.

— Ну, веди в подвал, — обратился я к своему помощнику, — этого пристроим, а заодно и на уже имеющегося посмотрим.

Копадрюк, поднял с пола за шкирку пойманного лазутчика и бесцеремонно поволок его сначала из номера, затем вниз по лестнице.

Подозреваю, что некоторое время назад, мой помощник боялся даже косо взглянуть в сторону Хрясбума, а теперь спускал его в подвал чуть ли не на пинках.

За все время пребывания в таверне я так и не удосужился посетить подпол. То руки не доходили, то ноги. Оказалось, что под основным зданием имеется не банальный погреб, а целый подземный этаж с основным коридором и множеством дверей, из-за некоторых из которых доносились аппетитные запахи копченостей и прочих хранящихся там продуктов.

Наша процессия подошла к самой дальней двери. Еще снаружи я услышал странное пение, более походившее на завывание без такта и мотива. Однако, некоторые слова были знакомыми и наводили на некоторые подозрения:

— Славный море, Байкал, Байкал!

Моя тут застряла, и я тут пропал!

В небольшой каморке накрепко привязанный к стулу сидел в зюзю пьяный ктотышка. Вот тебе и совсем не пьющая народность, или как тут у них называются разновидности разумных существ? Тварюгапиенсы, кажется.

— Ага! Припёрлися! Злодеи! Ктотышки вам всем, и сами вы все ктотышки! Я требую немедленно… И в сей момент! Так-то вот! — Икая и обводя нас мутным, раскосым взглядом, непонятно чего потребовал узник.

Я хотел было оскорбиться, ишь, как обозвал, но, во-первых, ехадуй находился в невменяемом состоянии, а, во-вторых, расшифровка непонятного слова являлась моей личной догадкой, вдруг они тут про английский язык ни сном, ни духом? Поэтому просто поинтересовался у Копадрюка:

— На свободу хочет?

— Как же! Его сейчас и пинками не выгонишь. — Хмыкнул грабитель. — Продолжения банкета требует.

В этот момент появился Пылкрюл со свежевыгнанным кувшином самогона. Взглянул на меня как-то странно. Немножко и виновато, и в то же время с какой-то гордостью, мол и мы не лыком шиты.

— Явился! — Обрадовано и возмущенно крикнул пьяный пленник. — Быстрей, а то уволю! И чтоб ни капли не пролил, как в прошлый раз!

Управляющий наполнил стакан, бесцеремонно оттопырил губу ктотышки и тонкой струйкой влил обжигающую жидкость в рот узнику. Тот счастливо крякнул. Затем Пылкрюл вслед за самогоном сунул кусок жареного мяса. Раздалось жадное чавканье вперемешку с утробным рычанием. Ага. Ну точно непьющие вегетарианцы эти ктотышки.

Наблюдающий за этой сценой Хрясбум шумно сглотнул, резко уселся на имеющийся еще один стул.

— Давайте, вяжите, да скорей опаивайте, как этого, чтоб я не сбежал!

В голове завертелась мелодия из «Знатоков» «Наша служба и опасна и трудна…». Конечно, ниндзкиллы по определению являются полной противоположностью ментам, но, наверное тоже работают без выходных. И если загуляет представитель правоохранительных органов, то ему укажут на служебное несоответствие или, в крайнем случае, уволят. А вот пустившемуся во все тяжкие убивцу, глава клана скорей всего устроит наказание имени себя — пиндык. Вот Хрясбум и решил расслабиться, раз уж такой случай подвернулся.

— Принимай еще одного подопечного. — Обратился Копадрюк к управляющему, а потом уже мне: — Пошли что ли?

Я пожал плечами:

— Сейчас пойдем. — Не смотря на собственные наблюдения, что тварюгапиенсы одного вида все на одно лицо, будь то аурюллы, чикдыкалки или ктотышки, уж очень знакомой показалась физиономия данного экземпляра. — Сначала объясни, что у нас тут за пленник образовался, про которого я ничего не знаю?

— А это хозяин таверны. Приперся с проверкой. А заведение не работает по твоему указанию. Он возмутился. Решил Пылкрюла выгнать. Пришлось изолировать. А тебе не стали говорить, чтобы не отвлекать всякими мелочами.

— Да, я хозяин! — Ктотышка умудрился не только расслышать наш разговор, но и понять, что речь идет о нем. — И поэтому нельзя поить меня некачественным напитком! И поэтому последняя порция не считается! И поэтому требую повторить из другого кувшина!

— Как это некачественный! — Оскорбился Пылкрюл. — Это же первач!

— А я говорю, некачественный! — Продолжал гнуть свою линию пьяный ктотышка. — От качественного должно быть легко и весело, а не мерещиться всякие страшные видения!

Быстро же он до «белочки» допился, вернее, его допоили.

— И поэтому требую повторить из другого кувшина, и чтобы сразу же вон тот призрак исчез! — Хозяин таверны кивком указал на меня. — Потому что его уже давно заживо сожрали живогрызы!

О, как! Хозяином Пылкрюла оказался мой старый знакомец, промышляющий контрабандой сюсюлевой ткани. Тесна Юпалтына. Потом, когда Паля взойдет на престол, обязательно надо будет побеседовать с этим предпринимателем и выяснить, с кем же ведется незаконная торговля.

— Обоих держать тут, и не выпускать без моего распоряжения. — Велел я управляющему и кивнул Копадрюку. — Пошли.

Теперь имелся чудо-плащик. Эх, пораньше бы! В начале славных дел. А то, как всегда, не вовремя. Хотя, стоп. А на фига, спрашивается, он мне нужен был бы пораньше? Совсем ни к чему. Разве что последний визит к королю прошел бы более эффективно. И то — не факт. Ведь и так получилось все наилучшим образом. А от большего эффекта Кульдульперпукса мог и кондратий хватануть по дороге к Жезлу. А еще раньше обладать здесь волшебным плащом вроде как и не к чему. Разве что прокрасться во дворец да незаметно привесить Кульдульперпуксу связку пустых консервных банок? То, что он «подорвется» бежать в ужасе, словно шелудивая шавка, сомнений не было, однако, большого смысла в данной операции не наблюдалось, да и консервы, как и банки от них мне в Юпалтыне не встречались.

Вот если бы иметь такую штуковину в своем мире — другое дело. Там бы плащ-невидимка был бы весьма кстати. В таком случае, удалось бы избежать множество проблем и неприятных моментов. Однако, имеются небезосновательные подозрения, что данный артефакт, как и прочие материальные шмотки, не смотря на свою невидимость, не станет перемещаться вслед за мной в другую параллельность.

Так что, вещицей мы разжились вовремя. Да и вообще, все происходит вовремя и кстати. Будто по сценарию. Даже те перемещения между мирами, которые на первый взгляд были абсолютно ненужными, и являлись простым баловством, в итоге сыграли немаловажную роль. Если не сказать решающую. Ведь кольцо у меня разрядилось тогда, когда надо. Случись это на одно перемещение раньше или позже, и всё. Из пасти Глоталки я однозначно бы переместился. Без вариантов. И тогда никогда бы не узнал того, что поведали мне обитатели Страны Второго Шанса. А это в корне поменяло бы дальнейшее развитие событий.

Да и прочая информация доходила до меня весьма своевременно, не раньше положенного. Узнай я, что Паля никакая ни принцесса в самом начале своей эпопеи, опять же выложил бы ей всю правду и перестал бы светить по мирам задом на радость окружающим. И так со всем остальным.

Итак, плащ-невидимка появился тогда, когда потребно. Потому как, благодаря ему, не придется мельтешить между мирами (хоть и в пределах своего дома и окрестностей, но все-таки), переодеваться в стражника и терпеть прочие неудобства. Теперь я имел возможность незримо присутствовать на церемонии, и в случае чего вмешаться.

Вечерело. Пора было отправляться во дворец. Я хоть и предостерег узурпатора от необдуманных действий, летального характера, но мало ли что может взбрести в его неразумную башку? Стеганув на посошок (в свете последних событий пришлось отказаться от намерения упиться в драбодан) и отдав последние распоряжения помощнику насчет завтрашнего дня, я накинул плащ-невидимку, походил туда-сюда под внимательным взглядом Копадрюка. Подручный дал добро: нигде ничего не торчит и не просвечивает. Невидимость полная и абсолютная.

По дороге во дворец перебирал в башке, все ли готово к предстоящей церемонии, не упустил ли чего? Получалось, что, вроде как, всё. И даже Серега будет дежурить на своей машине в том месте, которое в Денисовке соответствует главной площади Юпа. На случай экстренной эвакуации.

Так что учтено и не забыто практически все. Почти все. За исключением небольшого дельца, которое периодически вспоминалось и бесцеремонно трясло мою дремлющую совесть. Алла. А вдруг она уже наигралась в богиню? Может, давно уже домой хочет, истосковавшись по девятой «Балтике»? Рыдает там, среди своих лохматых поклонников, а я тут и не чешусь вовсе по этому поводу.

Оно, конечно, можно было бы смотаться на то злополучное озерцо, переместиться, встретиться со своей возможно бывшей директрисой, а ныне богиней Аурю. Но ведь может оказаться так, что Алла переехала в столицу этих етти, а общаться с ними без ее прикрытия не было никакого желания. «Самец убивать!», — скандировали тогда аурюллы. И хоть явившаяся им богиня запретила это делать, но мало ли? Вдруг, решат потихоньку притюкнуть, дабы не нарушать покой своего божества.

Да и если даже аудиенция состоится, как к Алле правильно обращаться? Вероятно, она уже настолько вжилась в новый статус, что может и оскорбиться, со всеми вытекающими. А я понятия не имел, как надо величать небожителей. Люди для всех своих сословий придумали красивые названия. Монархи и их наследники — Величества и Высочества, представители благородных кровей рангом пониже — Светлости, Сиятельства, Высокоблагородия. И духовенство не отстает: Преосвященства, Святейшество. Кажется, даже торгаши велят своей челяди называть себя Степенством. Не удивлюсь, если и бомжи величают главного по помойке Ваша Вонючесть.

А вот насчет богов народ как-то не сподобился придумать соответствующий термин. Или просто я не в курсе? Как бы там не было, но визит в стан лохматых громил, я решил отложить на неопределенное потом. Отмазка, способная утихомирить угрызения совести, была в наличии. Не имел я права рисковать собственной шкурой накануне решающего дня. На одной чаше весов — судьба целого королевства в целом и практически любимой девушки Пали в частности, а на другой — взбалмошной тетки, которой, между прочим, предлагалось убраться в родной мир подобру-поздорову. Но, как говорится, всяк кузнец своего счастья… Так что теоретически, по этому поводу моя совесть могла спокойно ночевать.

Дошел до дворца без приключений. Еще бы. Сам-то я их не искал, а они меня найти не могли, благодаря невидимости. Не смотря на вечер, первым делом я подался в знакомый тронный зал. Вдруг, у королей ненормированный рабочий день, и Кульдульперпукс все еще вершит государственные дела?

У зала несли службу аж четверо стражников. Но дверь была слегка приоткрыта (небось подслушивали, заразы!), и я без проблем, под видом сквозняка проник вовнутрь.

Я не ошибся. Узурпатор восседал на троне. Рядом отирался Бзылдюк. А напротив трона стоял Кирдец, так что я тихонечко, на цыпочках, по широкой дуге обогнул его (уж очень опасный дядька!) и пристроился позади Кульдульперпукса.

— Так, говоришь, все князья прибыли не с простой охраной, как обычно, а с очень усиленной? Каждый привел по маленькой армии?

— Да, мой король. — На лице и в голосе Кирдеца, как всегда, отсутствовали какие-либо эмоции.

— И почему это?

— Есть только одно разумное объяснение: распри между князьями обострились, и каждый из них опасается быть атакованным по окончании празднеств на обратной дороге.

— Обострились распри? Это хорошо. Но на всякий случай завтра пусть вся стража находится рядом, в полной боевой.

— Будет сделано, мой король. Но никаких всяких случаев не будет.

— Гм… Это хорошо, что ты так уверен. Все, свободен.

Глава всех силовых и криминальных структур поклонился и покинул зал.

Любопытно, Кирдец знает что-то больше и просто вешает королю лапшу на уши, или он взаправду и мысли не допускает, что может назревать хоть какой-то заговор против монарха?

— А все-таки лучше принцессу того, — принялся нашептывать Бзылдюк, как только двери закрылись за Кирдецом, — мало ли, вдруг, настоящая?

По харе Кульдульперпукса было видно, что он полностью разделяет мнение своего придворного колдуна и министра приговоров, но в тоже время хорошо помнит мои предупреждения насчет последней капли.

— Да знаю я, что это было бы лучше! — С каким-то надрывом, почти по театральному выдохнул узурпатор. — Но не могу я, не могу! Нельзя! Призрак казненного колдуна являлся, сказал, что если еще одна смерть появится на моей свести, все, каюк. Все приведения явятся рвать меня!

— Это как? Невозможно! Ведь приведения вообще не бывают, а если и бывают, то не имеют тел и, поэтому, никак не смогут никого рвать!

— Не скажи. Не все приведения одинаково бестелесны.

Ишь, запомнил, ясно дело, ведь данный аргумент я подкрепил весьма ощутимой затрещиной.

— Ну, тогда, ведь я сам могу все обтяпать! — Продолжал гнуть свою линию Бзылдюк. — А ты как будто ни при чем. Мол, и не знал ничего!

— А это мысль! Хотя, все равно, страшновато. Осторожность, она — сестра таланта и мать учения.

Такого перла я не ожидал от Кульдульперпукса.

— Да я все сделаю так, что комар носа не подточит! — Продолжал настаивать колдун-недоучка, смотря на своего хозяина по-собачьи преданными глазенками. — Как будто померли все сами по себе, по независящим от нас обстоятельствам. Только, мой король, вели выдать мне яду, да побольше.

Узурпатор наморщил лоб. Видимо, это должно было означать тяжкие раздумья. Пора вмешиваться. Я склонился над ухом Кульдульперпукса и внятно, но так, чтобы слышал только он, пошептал:

— Дурак!

— Ой! — Монарх подпрыгнул, как ужаленный. — Кто здесь?!

— Я здесь, Бзылдюк. — Тупо заморгал колдунишка.

— Ты что-нибудь слышал?

— «Ой» слышал, потом «пук» слышал, затем «Кто здесь?» слышал, снова «пук»…, — принялся перечислять послушный прихвостень.

— Принцессу убивать нельзя, — я прошептал в самое ухо Кульдульперпукса, тот так резко отклонился, что чуть не свалился с трона, но я вновь приблизился и продолжил: — запрети этому идиоту приближаться к ней и гони его, поговорить надо.

— Ты кто? — Зачарованно и еле слышно прошептал король.

— Твой внутренний голос. Гони этого придурка, иначе пропаду, а без меня ты таких дров наломаешь, и последствия будут такими, что, по сравнению с ними, простенькое порватие приведениями покажется детской шалостью.

Около минуты король сосредоточенно моргал, переваривая услышанное. Затем выдал свой вердикт своему коварному подручному:

— Слушай мою королевскую волю, Бзылдюк! Принцессу убивать нельзя, иначе детские шалости с порватием. Пшел вон!

Ошарашенный таким поворотом, но явно привычный к подобным заскокам повелителя, Бзылдюк не стал перечить, а просто, быстро пятясь и кланяясь, поспешил ретироваться.

— Эй! Ты еще здесь? — Зачем-то закатив глаза, прошептал Кульдульперпукс.

— Здесь, здесь. Не волнуйся. — Я ответил нормальным голосом, надоело шептаться. Только немного попытался изменить тембр, дабы монарх не признал в своем внутреннем голосе свой последний кошмар.

— А ты правда мой внутренний голос?

— Правда.

— Ой, что-то не так. Если ты внутренний, то почему я слышу тебя снаружи, а не в голове?

Не ожидал я от Кульдульперпукса такой догадливости, вроде дурак дураком, а смекнул-таки, нашел несостыковочку.

Но и я не лыком шит, было что ответить:

— А снаружи потому, что у тебя башка совсем пустая, и если бы я говорил внутри, то из-за эха ты бы ничего не разобрал и наворочал бы непоправимых ошибок.

С данным аргументом узурпатор спорить не стал. Но поперечить самому себе внутреннему все же решился:

— И никакой Бзылдюк не придурок. Он мне много дельных советов давал, да и про принцессу он доложил.

— Придурок он потому, что находится при тебе. При дураке.

— Дураки не королевствуют. — Обиженно пробурчал Кульдульперпукс, но решив, что на себя грех долго серчать, миролюбиво поинтересовался: — И почему это нельзя принцессу контропупить чужими руками?

— Во-первых, твое согласие равносильно приказу, а призраки только этого и ждут. А, во-вторых, ты не видишь своей выгоды в ее существовании. Ты должен сам привести ее на завтрашний праздник. Показать всем. Сказать, что вот, мол, объявилась самозванка, выдает себя за дочь Сильбульлиона, прошу любить и жаловать. И вручить ей Жезл. И будь она хоть сто раз настоящая принцесса, Жезл все равно на нее не отреагирует, потому как сам символ власти фальшивый. Теперь понял?

— Понял, понял. Ох, мудро, ох, хитро! — Глаза монарха мечтательно заблестели, на губах заиграла самодовольная улыбка, которая почему-то неожиданно и резко стерлась. — Стоп!!! А ты вовсе не мой внутренний голос! Не мой!

— Это еще почему? — Я понятия не имел, как узурпатор ухитрился меня разоблачить.

— А потому, что такие умные мысли не могли во мне зародиться, даже внутри. В самых глубоких недрах, — король почему-то заглянул себе через плечо, косясь на самый низ спины.

Против логики не попрешь.

— А ты догадливый. — Приходилось на ходу менять тактику. — Придется сказать тебе правду. Кому поклоняешься?

— Я?!!! Это мне все поклоняются!

— Я про бога спрашиваю.

— Ах, это. Поклоняюсь, конечно, все поклоняются.

— Так, кому?

— Гм… Ну, это…, — Кульдульперпукс неестественно замялся, — еще с тех времен осталось, когда я не был королем. Мой бог — Дерьмоидол.

— Димедрол? Лекарственный, что ли?

— Никакой не лекарственный! — Узурпатор раздраженно хмыкнул и повторил по слогам: — Дерь-мо-и-дол!

Ага. Понятно. Все правильно. Дерьмо-идол. Бог всех какушек, надо полагать. Учитывая прошлую профессию нынешнего монарха, вполне логично. Ну, что ж, хоть и не по своей воле, но несколько минут я уже побывал в личине Стыдливого Бога, вернее, меня за него приняли, так что побуду и этим, куда ж деваться? Только никому и никогда об этом рассказывать не буду. Однозначно.

— Вот, я — он и есть.

— Кто? — Продолжая демонстрировать недюжинную тупость, не понял Кульдульперпукс.

— Дерьмоидол!!! — Я рявкнул так, что король поверил сразу и безоговорочно и тут же прямо с трона рухнул на колени, отбивая поклоны и умудряясь крутить башкой, наверное ожидал, что сейчас божество явится во всей красе.

Я прикинул, как должен выглядеть идол данной направленности, и неслышно сплюнул. Хрен этому августейшему, а не визуальные картинки. При всем желании, я бы не смог прикинуться огромной какушкой.

— Слушай внимательно, что должно делать, смертный, — я начал вещать замогильным (заунитазным?), короче, потусторонним, голосом, — завтра во время церемонии пусть принцесса и вторая пленница находятся рядом с тобой. Ты вручишь жезл девчонке по первому требованию. Будь то мой голос, голос какого-либо князя, или даже если кто-то неизвестный крикнет из толпы (этим кем-то неизвестным должен был стать не кто иной, как Копадрюк, в случае, если ни от кого больше не поступит данное требование). Хау! Я все сказал!

Да, я завершил речь, как заправский индеец, но не «аминь» же говорить, в самом деле!

— Постой, мой бог! — Взмолился Кульдульперпукс, тюкаясь лбом об пол. — Не покидай меня так скоро!

— Некогда мне. Ждут и другие говеные дела. Так что, быстрей излагай, что потребно?

— Защиты прошу от приведениев. Порвать собрались меня, сволочи! А ты — бог, ты все можешь!

— Я повелеваю какушками разных консистенций, от крутых до жидких, и производными от них, такими, как ты, но над призраками я не властен. И поэтому не перечь им, иначе точно порвут. Теперь говори, где обитает Бзылдюк?

— Ой, а зачем он понадобился моему могущественному богу?

— Буду его в правильную веру обращать, а то молится небось кому не попадя.

Узурпатор объяснил, как найти колдунишку-самозванца.

— Вот теперь полное и окончательное хау! — Не о чем мне было с ним больше разговаривать.

— Хау, — прошептал Кульдульперпукс и на четвереньках пополз к тому месту, откуда доносился мой голос, постоянно принюхиваясь.

Эх, имей я менее приличное воспитание, непременно оставил бы следы своего божественного пребывания. А так, я только вновь неслышно сплюнул и покинул тронную залу.

Вообще-то, по идее Бзылдюк мне был вовсе непотребен. Ничего нового, в смысле полезного, скорей всего, сказать он мне не мог и глупостей натворить уж точно не решится, опасаясь королевского гнева. Так что я просто решил нанести так называемый «визит вежливости». В качестве факультатива. Негоже оставаться совсем безнаказанным человеку, так подло поступившему со своими хозяевами. Шавка, куснувшая руку кормящую…

По идее, если бы не он, то скорей всего я никогда бы не встретился с Палей, не гулял бы по параллельному миру, короче, ничего бы не было. Стоп! Так можно додуматься и до таких мыслей, что благодаря Гитлеру я вообще на свет появился. Ведь, кабы не война, дед с бабушкой могли бы и не встретиться. Вернее, точно не встретились бы…

Так что я предпочел мысль, что Бзылдюк каким-то боком повинен в том, что мне пришлось голым задом светиться во всяких разных местах. Ведь на любое событие можно смотреть под разными углами…

Не без труда я отыскал комнатушку новоявленного министра. Бзылдюк уже улегся, но не спал, ворочался, бормотал что-то невнятное.

— Так, говоришь, призраков не бывает? — Без всяких преамбул вкрадчиво поинтересовался я.

— Ой, ай! Кто здесь?!

— Ужас, летящий на крыльях ночи. — Как они мне надоели все со своими дурацкими вопросами.

Бзылдюк усиленно завертел головой в поисках говорящего. Я решил облегчить ему задачу, высунул из-под плаща-невидимки голову и дружески подмигнул. Конечно, он испугался. Висящая в воздухе башка без туловища кого угодно доведет до паники, не смотря на доброжелательное и миролюбивое выражение лица на этой башке.

Колдунишка впал в ступор. Глазенки остекленели, рот приоткрылся, давая дорогу струйке слюней, весело побежавшей по подбородку. Говорить он, как и полагается в подобных состояниях, временно разучился. Воцарилась тишина. Почти мертвая. Только доносились некие звуки, о происхождении которых не хотелось даже догадываться. Это его организм по-своему реагировал на испуг. Благо, что под одеялом.

Я дождался, когда взгляд Бзылдюка стал более осмысленным, и начал допрос:

— Говори, почему предал принцессу?

— К-кол-лдун. Т-тот самый. Т-так…, это…, — заикаясь, начал Бзылдюк, видимо дар речи возвращался постепенно, — как п-полагается. Долг каждого юпалтынца докладывать о любых происках против короля.

Учитывая местный менталитет, вроде как логично, но не совсем.

— А разве Пальпулькидра что-нибудь замышляла?

— А вдруг?

Тоже не поспоришь, здесь и за меньшие прегрешения, чем объявить себя законной наследницей, отправляли прямиком в пасть Глоталки или Жевалки, в зависимости от статуса обвиняемого.

— А почему же ты тогда ждал несколько лет, а не сразу бросился сообщать кому следует?

Уличенный в преступлении Бзылдюк, захныкал:

— А потому что меня никто не любил! Ни Валакала, ни Лайва, ни Паля, когда подросла! Даже кухарка и служанки только хихикали надо мной, и никакой взаимности!

Еще одна низменная жертва высоких чувств. Оказывается, виновата неразделенная любовь. Это он пусть мозги пудрит тому, кого в зеркале увидит. С офигенным натягом еще можно было поверить, скажи он, что всю жизнь безответно любил кого-то одну (и то не повод для подлого предательства), а тут перечислил весь женский контингент баронства. Обыкновенный похотливый козел.

— А здесь пытался когда-нибудь встретиться с принцессой и ее тетушкой?

— Нет! Никогда! Почти…

— Рассказывай.

— К ним нельзя совсем приближаться. Только несколько стражников имеют право. И обслуга. Однажды не утерпел, хотел только одним глазком взглянуть. Ранехонько утром отправился в запретное крыло. С рассветом. Все в это время спят. Надеялся, что и охрана дремлет. Подкрался почти до самой темницы. Вдруг из закутка мужик огромаднейший как выскочит, голый весь, только шлем на башке и в руках меч, глаза бешеные! Я еле ноги унес…

Во, как. Еще одно доказательство того, что, на первый взгляд, абсолютно несуразные поступки имели смысл и совершались весьма своевременно. Насколько я понял, голый огромаднейший мужик с бешеными глазами — никто иной, как тот «привет» от Пали, который она мне послала в самом начале славных дел, вместо того, чтобы просто переместиться ко мне, разбудить и откровенно поговорить, на что тогда я и рассчитывал.

И кабы не этот, как в то время казалось, дурацкий поступок, еще неизвестно, как бы все сложилось в дальнейшем. Если бы Бзылдюк вместо знойной мадамы, к коей пылал низменной страстью, узрел бы старую каргу, под образиной которой приходилось скрываться Валакале, то непременно заложил бы предмет своего вздыхательства. Естественно, он не прибежал бы к королю с криками, мол, там ведьма. Ведь сам-то поперся на запретную территорию, но, думаю, нашел бы безопасный для себя способ заложить Валакалу. Уж дюже хитрый, сволочуга! Ведь умудрился же до сих пор оставаться живым, да еще и выбиться в придворные колдуны и получить министерскую должность, хотя по обыкновению узурпатор отправлял всех чародеев (сам того не ведая) в Страну Второго Шанса.

Я еще задал Бзылдюку несколько вопросов. Оказалось, что это он посоветовал Кульдульперпуксу, вместо того, чтобы физически устранять всяческие слухи об объявившейся претендентке на престол, тем самым их раздувая, наводнить столицу новыми слухами, один нелепее другого, в коих весть о принцессе благополучно затерялась, как очередная брехня. Да, хитрый, изворотливый, подлый гад.

— А зачем ты сегодня подбивал короля на убийство Пальпулькидры?

— А вдруг она и взаправду настоящая?! Мне ж тогда — конец! А при этом короле я весьма неплохо устроился…

— Слушай внимательно, Бзылдюк! — Я решил хорошенько постращать гаденыша, дабы он не вмешивался в ход событий, мало ли что удумает. — Ни о каких убийствах даже не помышляй! Вообще ничего не предпринимай! Из своей конуры до завтрашнего дня носа не показывай. Тебе под страхом жутчайшей смерти запрещено до конца церемонии вообще с кем либо разговаривать, даже с королем! А если тот что-нибудь спросит, отвечай только одно слово: «Хау». Иначе, я тут же приду за тобой, — я скорчил зверскую физиономию, поклацал зубами и порычал для убедительности, — и не будет тогда тебе покоя даже после смерти! А пока живой, помни, не все призраки одинаково бестелесны!

Я не стал оригинальничать и повторил то, что уже говорил Кульдульперпуксу, да и узурпатор уже доводил до своего придворного чародея данное изречение. А в доказательство своей материальности на сей раз я не стал прибегать к оплеухам и затрещинам, как намеревался ранее. Сама мысль о прикосновении к этому мерзкому типу вызывала отвращение, да и из-под одеяла начал явственно распространяться запах страха. Так что я ограничился лишь тем, что сильно пнул стоявший рядом с ложем ночной горшок (благо, пустой), отчего тот ударившись о стену, разлетелся брызгами мелких осколков. Хотя, данный сосуд Бзылдюку в ближайшее время уж точно не потребуется. Все свои надобности он уже справил, без всяких там специальных приспособлений.

Я не стал досвиданькаться. Просто укрыл голову плащом и удалился с чувством выполненного долга. А Бзылдюк вновь впал во временную парализацию, только слышались непотребные звуки, свидетельствующие о том, что из колдунишки выходят остатки страха…

Вот и наступил, так называемый, последний и решительный… День. Конечно, я понимал: весь замысел держится на волоске. Чуть что не так — и все потуги коту под хвост. Даже не так. Всем котам под хвосты. И кобелям под приподнятые лапы.

Остаток ночи я скоротал возле узилища Пали и Валакалы. На всякий случай. Даже умудрился поспать. Причем ни грамма не опасаясь, что просплю что-нибудь важное, потому как улегся прямо под дверью, как верный пес.

Утром собрался было проведать Кульдульперпукса, шепнуть что-нибудь на ушко, типа: «Хау», дабы напомнить о своем скромном существовании (в королевском сознании — вонючего божества). Вдруг при свете солнышка сочтет вечерний визит идола за кошмарный сон?

Однако слуга, принесший завтрак пленницам, сообщил им, чтобы поторапливались, потому что им предстоит принять участие в празднествах, и, паскудно хихикнув, добавил, что главными действующими лицами, после короля, естественно. Но совсем в другом качестве. Он даже не догадывался, как был прав.