Бесштановый переворот (СИ)

8

Утром, на свежую голову, еще раз прикинул место по карте, которое должно соответствовать резиденции Ханбайдуя. Задачка не из простых. Маловато отправных точек. Вернее, конкретная только одна. Место моей материализации на проспекте. Остальное же желало лучшего и большего. Имелось лишь визуальное наблюдение дворца до начала облавы и примерное направление нашего бегства. Оставалось надеяться на свой глазомер и чувство расстояния, преодоленного во время панического бегства по закоулкам Шайчулана.

Даже не смотря на такую скудность данных, в одной координате я не сомневался, уж слишком длинен был дворец, чтобы промазать. А вот с другим направлением было посложней. Тут ошибаться никак нельзя. И если не попасть с одной стороны означало оказаться всего лишь по другую сторону кордона янычамураев, неусыпно и круглосуточно охраняющих здание, что не так страшно: пара лишних перемещений с корректировкой, то неточность в другую сторону чревата чем-то неизвестным. А посему более страшным. Можно было угодить в реку. А она мне, ой, как не понравилась даже за то краткое мгновение, что постоял на краю обрыва. А ведь я даже не успел на нее взглянуть. Только слышал. А если еще вспомнить взгляды Оляпа и Блюма, коими они меня одарили, когда я предложил сигануть с обрыва и переплыть водоем, то перспектива вырисовывалась весьма неприятная.

Так что лучше было ошибаться в другую сторону. Но не очень сильно. Попасть просто в Шайчулан близ дворца также не устраивало. Ведь буду как всегда обнажен, чем, несомненно, привлеку всеобщее внимание. А ведь накануне заработал себе такое множество врагов из числа граждан данного княжества, которые будут помнить меня до конца дней своих и узнают, в каком бы виде я не появился. А лишний ажиотаж в любом деле ни к чему.

Короче, требовалось поточней «прицелиться». Да еще и надо было учесть место предполагаемого перехода в нашем мире. Исходя из моих расчетов, улочки там старые, сплошь застроенные пятиэтажными хрущевками. Однако, бывал там всего пару раз и довольно давно, так что вполне могло получиться так, что древние постройки снесены, а на их месте возвышается или элитное жилье, или какой-нибудь торговый комплекс.

Ночи я не дождался. Стало просто невыносимо слоняться в ожидании темноты. Воображение рисовало всяческие страсти из разряда предполагаемого развития событий, как бы я не гнал прочь любые мысли на данную тему. И чтобы до темноты не свихнуться, я поехал на место, вроде как пока на разведку, но вещи одел старые и денег не взял, только пару червонцев, чтобы было чем расплатиться за дорогу.

Никаких новостроек. Оно и понятно. Это в центре стараются натыкать многоэтажек где ни попадя из-за престижности. А сюда влезать не имело смысла. И снесенным потребно жилье предоставлять, и потом еще подключаться к древним коммуникациям. Куда проще вести строительство на новом месте. Городу пока есть куда расширяться. Да и район не очень. Ни развитой инфраструктуры, с транспортом вообще туго — лишь одна маршрутка раз в полчаса. Да и старое кладбище по соседству не располагает.

Времени было около семи вечера. Хотя визуально на вечер совсем не тянуло. Еще бы, разгар лета, дни только-только пошли на убыль. Зато тепло. А если бы вся хренальтенция зимой приключилась? Не приключилась бы. Из-за невозможности выполнения мной возложенной миссии. Не умею я голым на морозе. А если и умею, то совсем недолго. Максимум пару минут… Зато никто бы не тыкал пальцами, мол, ай-яй-яй, голый парень, а, наоборот, было бы: ой-ёй-ёй, замерзнет бедненький, и пытались бы укрыть, обогреть. Народ у нас, не смотря на всю зловредность, все ж таки сердобольный. А воображение выдало еще одну картинку на зимнюю тему: девственный снежный покров, нарушенный лишь одинокой цепочкой следов, которая неожиданно прерывается кучей теплой одежды, будто кто-то разделся и улетел. И обалдевшие менты вокруг…

Опять в сослагательную степь занесло. А ведь пора и место для телепортации присматривать. Кабы не было поздно. Увидел, как из подъезда, как раз в том месте, где по моим расчетам надо бы переместиться, вышла старушка и уселась на скамейку. Явно надолго. Сейчас скорей всего подтянутся товарки, и бабушки-старушки просидят до темноты, лясы тачая. А потом, вероятно, вахту примет молодежь. Да и вообще, безлюдной и так местность не назовешь: кто-то входит в окрестные дома, кто-то выходит, мамаши с детишками прогуливаются, а тут и из других подъездов пенсионерки повалили. Либо какой-нибудь сериал закончился.

Я решил действовать. С физиономией человека, знающего, куда идет, то есть не озираясь и не замедляя шаг, но и особо не торопясь, я продефилировал мимо бабули прямиком в подъезд. Под ее пристальным взглядом, само собой. Там сразу шмыгнул под лестницу, авось в темном закутке будет время незамеченному одеться, ежели в параллельности занесет не туда, и придется возвращаться и менять координаты перехода. Подумав напоследок, что янычамураев бояться — в Шайчулан не ходить, я переместился. Когда уже давил на камень, вдруг дошло, что не все так просто, если попаду не по назначению. Слишком увлекся вычислением плоскостных координат, а про третью повысотную составляющую совсем позабыл, и вернуться обратно под лестницу вряд ли получится…?

Ай да я со своим глазомером! Попал почти что во дворец. Оказался на невысокой (всего ступеней десять), но широченной, обрамляющей все здание лестнице.

Правда, в локальном смысле удачным перемещение нельзя было назвать. Ступни попали аккурат на ребро ступени. Секунду побалансировав, я все ж не удержался и соскочил на ступеньку ниже, слегка ударившись о край задней частью голени левой ноги. Непроизвольно ойкнул, кажется, матом. Чем и привлек к себе внимание. А привлекаться было кому. У них работа такая. У подножия лестницы, вдоль всей ее протяженности, на расстоянии шагов десяти-пятнадцати друг от друга, выстроилась цепь янычамураев. То ли почетный караул, то ли последний рубеж обороны. Словом, однозначный «но пассаран», окажись я по ту сторону, ни за что бы не прошел.

Гвардейцы стояли спиной ко мне, но на звук моего появления отреагировали мгновенно, как минимум трое ближайших. За телодвижениями двоих дальних я наблюдал лишь боковым зрением, а вот с ближайшего не сводил глаз, готовый в любой момент вернуться в родное измерение при малейшем намеке на агрессию со стороны охранника.

У воина, как и накануне у его соплеменника, раскосые глазки округлились, рот приоткрылся. Но и только. И тут до меня дошло: я же оказался за спинами янычамураев, значит, по логике, вышел из дворца. Значит там или живу в гостях у князя, или работаю. Да, выгляжу немножко экстравагантно, учитывая полную обнаженность. Не их собачье дело. Дабы воин укрепился в своих догадках, что имею право расхаживать где угодно в любом виде, я скорчил недовольную мину, мол, службу надо нести как положено, а не пялится на княжьих гостей, затем зевнул, потянулся и отметив, что янычамураи начали разворачиваться, чтобы продолжать наблюдение за вверенным им участком, развернулся и сам. Неспешно поднялся на верхнюю площадку. Там, не удержавшись, оглянулся. Мало ли, вдруг кто крадется? Нет. Все путем. Стоят, бдят в положенную сторону.

Пока все складывалось. Дабы успех не захирел, его надо развивать. Вдоль всей лестницы тянулась терраса. Колонны, бортики, кадки с пальмами, диванчики. Короче, уютные уголки на свежем воздухе. А по другую сторону от ступеней — несколько проходов (никем не охраняемых) во внутренние помещения. И я вошел во дворец. Внешняя прямолинейность сразу же закончилась. Залы, коридоры с множеством ответвлений, опять залы. Лабиринт, да и только. Не останавливаясь ни на секунду, я уверенно шел, на самом деле, понятия не имея, в какую сторону надлежит двигаться.

Хоть и редко, но люди встречались. Воины, слуги, наверное, еще и кто-то рангом повыше, судя по одеяниям и властным физиономиям. Но куда им до меня? Я шел с такой надменной харей, что ни у кого и мысли не возникло остановить и поинтересоваться: что это я разгуливаю в столь непотребственном виде. Всем своим видом я показывал, что имею на это полное право. И пока верили. Останавливались, провожая недоуменным взглядом, но пока молчали.

Я отлично понимал, что это до поры до времени. Стоило натолкнуться на какого-нибудь более менее значимого вельможу из числа приближенных к князю, и все, кранты. Никакая наглая рожа не спасет. И не факт, что кто-то уже не доложил по инстанции, мол, разгуливает парнишка, в чем мать родила и каковы будут инструкции на его счет, ежели встретится вновь?

Так что оказавшись в небольшой и спокойной комнатке, я, недолго думая, сдернул со стены портьеру, бесцеремонно отодрал от нее узкий и длинный прямоугольный клок и соорудил себе из него приблизительное подобие туники. С одной проблемой разобрался. Уже не так буду бросаться в глаза. Да и хоть уже понемногу начал привыкать к своей периодической бесштановости, дискомфорт все ж имел место быть.

Осталось всего ничего — начать и кончить. Найти князя и известить его о наличии принцессы. Знать бы еще, куда идти. Хотя бы в какую сторону. И спрашивать нельзя, сразу спалюсь. Я решил, что рано или поздно попаду куда надо. И продолжал бродить по закоулкам дворца. А в башке крутилась киношная цитата: «Ну, кто так строит?».

Вышел на балкончик с видом на реку. Так и не понял, почему мои провожатые накануне решили, что я рехнулся, когда предложил переплыть на ту сторону. С виду река, как река. Почти как наш Дон. Странный непонятный звук, что-то утробно-глотательное, как и в прошлый раз вызвал мурашки по всему телу. Но источник увидеть не удалось. Как раз лупился в другую сторону, а когда повернулся, то взору предстали лишь расходящиеся кругами волны, словно плесканулась огромная рыба. Типа белой акулы. Скорей всего, в водоеме водились какие-то хищники, пожирающие всех попавших в реку. А там кто его знает? Да и не столь важно. Других дел по горло кроме изучения фауны.

Я покинул балкончик и вновь продолжил скитания, держась речной стороны, где преобладали узкие коридорчики и прочие мелкие помещения. Задворки дворца. Людей встречалось мало, а кто и попадался, прижимался к стеночке, пропуская важного господина какого-то хрена забредшего на служебную половину.

Конечно, понимал, что по этим закуткам могу бродить вечно. Князь уж точно никогда тут не появляется. Поэтому периодически я делал осторожные вылазки на хозяйскую половину. Пока безрезультатно. Но, как говорится, упорство вознаграждается.

Протиснувшись в очередной раз по непонятно для чего построенной щели (назвать коридором этот узкий проход язык не поворачивался), попал за портьеру, выглянул и понял — я в апартаментах княжича. Тот восседал на маленьком троне всего метрах в трех от моего укрытия, лицом ко мне.

Исходя из рассказов Блюма о попытке наследника заставить девчонок на кухне плясать непотребные танцы, я ожидал увидеть тинейджера примерно одного возраста с юным разбойником. Однако княжеский отпрыск оказался совсем ребенком. Лет десять максимум. Успела мелькнуть мыслишка насчет моего провожатого, мол, нехорошо маленьких обижать. Мелькнула и тут же пропала. Чуть приглядевшись, понял, что детеныш одним только своим видом, без непотребственных поступков, напрашивается на тумаки и затрещины. Доселе абстрактные для меня определения, такие как «ублюдок», «выродок» и «гаденыш», приобрели образ. Теперь я знал как они выглядят на самом деле.

А я еще только что ратовал за то, что умею корчить надменную рожу. Да по сравнению с этим пацанчиком, все мои физиогномические упражнения тянули лишь на изображение из себя добряка-парня. Ненависть, презрение, высокомерие, — все это так неестественно смотрелось на детском личике, что антипатия зародилась мгновенно и продолжала возрастать.

А княжич не замечал, что уже не один. И продолжал свое занятие. Как и положено детишкам этого возраста, он играл. В свою своеобразную игру. Вел разговор с воображаемым собеседником. Вникнув в смысл слов, я понял — ублюдок играет в «короля».

— Да, да. Полозий у моих ног. Умоляй, не умоляй, уже ничего не изменишь! — Голос, хоть и тонкий, но какой-то дребезжащий, и надменные интонации вполне соответствовали внешним данным, так что моя неприязнь еще прибавила в весе. — Отныне так и будет! Я отделился от Юпалтыны и создал новое королевство! И теперь я тоже король! Великий и Могучий Байдуйхан! И Традичайное княжество не верну. Я его завоевал, и оно теперь мое! Все, Кульдульперпуксушка, убирайся с глаз моих долой! И помни, скоро возьмусь и за Срединное!

Вот оно как! Конечно, если перефразировать известное выражение, то плох тот князь, который не мечтает стать королем, но не в данном измерении. Оно и у нас в лихие века с самого начала зарождения власти любые посягательства на нее карались самым жесточайшим образом. Конкурентов травили, душили, казнили, в орде, так вообще, додумались до профилактической ломки хребтов вероятным претендентам. Но периодически заговоры прокатывали, власть менялась. Однако, это у нас. А здесь, где король поставлен выше всех богов, и десятой доли подобных речей достаточно для искоренения всего княжеского рода.

Забавная тенденция просматривается. Перпуздок спит и видит себя на королевском троне. Этот наследничек мечтает об отделении и создании собственного государства. Интересно, юный сепаратист сам до такого догадался или за папашей дразнится? Скорей всего, последнее. Хотя, не мое это дело. По крайней мере, пока. Вот станет Паля королевой, тогда совсем другой расклад будет. И опять же, мечтать не вредно, пусть себе мечтают, лишь бы не начали воплощать свои грезы в реальную действительность.

А в данный момент я решил немножко припугнуть княжича и с его помощью добраться наконец до Ханбайдуя. Детенок играется? Что ж, я тоже не против сыграть. В чертика из табакерки.

Я резко отдернул портьеру и в два прыжка оказался нос к носу с княжичем. Как ни странно, но Байдуйхан не испугался. Почти. Только слегка вздрогнул, но это от эффекта неожиданности. А вот во взгляде не читалось ни капельки страха. Недовольство, ненависть — да, но не испуг.

— Ага! Новый воспитатель вместо нечаянно упавшего в речку? — Определил мой статус наследник. — Шпионишь? Плохо кончится. Если расскажешь папуле про то, что видел, он меня, конечно, выпорет. Но и ты долго не протянешь. Нечаянно гибнут почему-то мои воспитатели, то в речку падают, то травятся. А за воспитателей папуля меня не порет. Не ругает даже, а наоборот, молодцом называет и достойной сменой. Ну, что, будешь ябедничать?

— Еще как. Только не папуле. Ты немножко ошибся. Я действительно шпиён, но не твоего папаши, а короля. Так что вам обоим мало не покажется.

Как же быстро сменилось выражение физиомордочки! Только что пуп земли, а спустя мгновение, уже плаксивая гримаса. Видно, понимал, что играется в запрещенные игрушки.

— Это не я. Я не виноват. — Захныкал княжич, и, что интересно, из глаз покатились натуральные слезы. — Это изверг-отец заставляет! Все он. Не я! Он во всем виноват. И не только в этом. Он постоянно проворачивает темные антикоролевские делишки. Его надо судить и казнить. А меня на его место. Буду править правильно и хорошо. Во славу Великого Кульдульперпукса. А отец и сейчас проворачивает какую-то тайную сделку. Если доложишь королю, что я невиновен, а наоборот, помогал разоблачить предателя, то проведу в такое местечко, откуда очень удобно шпионить за князем-бунтовщиком.

Действительно, молодец и достойная смена. Лихо наследничек перевел стрелки. И еще так ненавязчиво открестился от папаши: сначала вместо папули назвал извергом-отцом, а потом и вообще — князем-бунтовщиком, мол, никаких родственных связей.

— Договорились? — Теперь слезки пропали, и княжич даже улыбнулся. Гаденько так. Заискивающе-подхалимски.

— Посмотрим. Веди пока.

— А когда его казнят, я сразу стану князем? — Подленький наследник уже витал в своих грезах.

— Это не мне решать. Может, король и не станет папашу твоего трогать.

— За такое станет. — Уверенно заявил Байдуйхан. — Но, на всякий случай, ты еще прибреши от себя, чтобы уж наверняка. А я в долгу не останусь, отблагодарю по-княжески.

— Прекращай торговаться, веди уже! — Я начинал терять терпение. Ощущение от общения с этим выродком было еще то, словно вляпался во что-то.

— Сейчас, сейчас. А ты князя сразу арестуешь?

— Ты что, забыл кто я? Я только шпионю, а арестовывать явятся другие.

— Но ведь ты наделен властью? Полномочия имеешь?

— Само собой. Данной мне властью принимаю тебя в героический отряд пионеров-стукачей имени Павлика Морозова.

— А это почетно?

— Очень. Для таких, как ты. — Заверил я юного предателя, хотя понимал, что Павлику, ой, как далеко до этого выродка, наш стукачок родителя сдал ради идеи. Хотя и этот тоже не просто так от скуки. А идеи разные бывают. Меркантильные тоже. — Все. Пошли. И если еще слово вякнешь, про папашу умолчу, а тебя заложу по полной программе. И прибрешу еще.

Угроза подействовала. Княжич повел. А чтобы он ненароком не вздумал дать стрекача в какой-нибудь закуток, я крепко держал его за шкирку.

Совсем непонятно было, зачем понастроили эти узкие галереи, всяческие ответвления, какие-то тупички и прочие загогулины, совсем не соответствовавшие моему представлению о дворцах. А, может, это и есть так называемые задворки?

Минут через десять пришли. Почти. Княжич состроил страшную мину, поднеся палец к губам, и перешел на цыпочки. Мне-то попроще было. Босиком я и без того беззвучно передвигался. Крались мы около минуты. Впереди замаячила очередная портьера. Наследный пионер-герой указал на нее пальцем, мол, там его папаша должен в данный момент обделывать темные делишки. Вроде не сбрехал, потому как с той стороны отчетливо слышались голоса.

— Я свободен. — Произнес Байдуйхан практически беззвучно, и что интересно, он не спрашивал, а утверждал. Кипелов, блин.

Я махнул рукой, давая понять, что он может уматывать. Что тот и не преминул сделать. Я же, отыскав щелку между двумя портьерами, прильнул к ней и начал шпионить без каких-либо угрызений совести.

Оказалось, что я нахожусь чуть выше основного помещения. Не знаю, как правильно называется этот архитектурный изыск, может, приступок или балюстрада. Узкая полоса, всего в полметра шириной, уходящая в обе стороны, возвышаясь над полом где-то на метр. Вероятно, раньше по ней были расставлены какие-нибудь вазы, скульптуры или еще какие украшения, а потом князю захотелось сменить интерьер, и он велел задрапировать стену.

Помещение не отличалось размерами. Примерно десять на десять. Да и убранство свидетельствовало, что комната не предназначена для официальных приемов.

Собеседников было трое. Который из них князь я понял сразу. И даже не по надменной харе, богатому одеянию и офигительному сходству со своим отпрыском. Просто остальные двое никак не тянули на высокородный титул. Одного я знал, и весьма удивился, увидев его здесь. По идее, он никак не мог находиться в данном месте. Это был управляющий сюсюлятником Малабук. Вторая личность вроде как тоже была знакома, но полной уверенности не было. Нам же даже представители другой человеческой расы все кажутся на одно лицо, что тогда говорить про тварюгапиенсов? Однако, по логике, это должен быть именно тот ктотышка, что сначала мелькал в сюсюлятнике, а затем управлял зыкчугом. Иначе, Малабук не смог бы так быстро пересечь королевство. Электричек-то у них нет.

И что могло объединять эту троицу? Князь, ктотышка и управляющий сюсюлятником. Непонятно. На первый взгляд. Но стоило перевести персонажей в нашу плоскость, воспользовавшись аналогией, все становилось на места. Крупный губернатор, представитель торгового капитала и директор государственного предприятия. Тут уж без вопросов. Незаконный бизнес. Как выразился наследник, темные делишки.

До меня доносился лишь гул голосов. Пытаясь прислушаться, я присел у щели. Уже лучше. Теперь можно было разобрать обрывки фраз. Как я понял, князь требовал от Малабука доставить несколько маленьких сюсюлей, чтобы наладить производство здесь, потому как воровать готовую продукцию весьма опасно, так что Ханбайдуй заботится о безопасности управляющего. Да и экспорт товара все равно проходит через земли княжества. Однако Малабук наотрез отказывался, во-первых, потому что считал что в таком случае в нем отпадет надобность, и он потеряет свою долю прибыли. А, во-вторых, по той причине, что смерть за воровство маленьких сюсюлей гораздо страшней смерти за воровство сюсюлевой ткани.

А вот, чем она страшней, дослушать не удалось. Подлый княжич, тихо подкравшись, пихнул меня, и я кувыркнулся с возвышения прямо пред светлые очи всей троицы. Благо невысоко, я каким-то чудом умудрился сгруппироваться и, завершив эффектный кувырок, быстро поднялся на ноги, оказавшись метрах в трех от государственных преступников. В принципе, мне было по фигу, что они обворовывают Кульдульперпукса, вот станет Паля королевой, тогда другое дело, а пока пусть себе воруют…

Только я хотел объяснить свою позицию, в смысле ее первую часть, до начала царствования моей знакомой, как раздался паскудный голосок:

— Папуля, это я поймал королевского шпиона. Его убивать надо, а то всем нам — капец!

— Молодец, сынуля! Достойная смена. Конечно, убьем, вопросов нет. — И свистнул.

Мгновенно из каких-то укрытий появилось четверо янычамураев. Странно, мне думалось дворец охраняется только по внешнему периметру. По крайней мере у княжича не было никаких телохранителей, иначе я досюда бы не добрался. Скорей всего Ханбайдуй подстраховался перед встречей. А что? Кокнут прохиндеи вельможу, ограбят, да и улетят на зыкчуге. С них станется.

Меня схватили быстро, но не больно. А то я б уже смылся в родной Воронеж, и по фигу где бы и в каком виде появился. Они даже не достали свои большие кривые ножики, видимо наблюдали из укрытия и решили, что я не представляю опасности. Просто двое телохранителей с двух сторон взяли меня за руки, крепко, но без увечий.

Князь задумался, видимо решал какому виду экзекуции предать незваного гостя. Я воспользовался паузой.

— Погоди, Ханбайдуй, выслушай, а потом будешь решать, казнить или миловать. — И, не дожидаясь высочайшего соизволения, сразу продолжил. — Я никакой не шпион. Пришлось так сказать княжичу, чтобы он меня сюда привел. — Была мыслишка сдать гаденыша, рассказав, как он хотел папулю на казнь отправить, но пожалел: маленький, глупенький… гаденький, подленький. — Я тут совсем по другому делу. Я должен поведать тебе великую тайну. У Кульдульперпукса в заточении находится законная наследница, принцесса Пальпулькидра, дочь пропавшего короля Сильбульлиона. — Как только выговорил? Сам удивился. Про их приставку Кля не стал упоминать, а то еще что-нибудь другое получилось бы нечаянно, неудобное. — Так вот, ты на праздник прихвати с собой побольше своих янычамураев. Желательно всех. На всякий случай. И надо потребовать от узурпатора, чтобы был проведен обряд первородства.

— Что-то я не верю в твою сказочку о принцессе, — князь продолжал смотреть на меня крайне подозрительно, — пытаешься жизнь спасти? Не выйдет, однозначно.

— Хочешь, не верь, мое дело маленькое, новость передать. — Я состроил самую равнодушную рожу, на какую только был способен. — Только Ненебаб поверил сразу и явится с армией. — Я сбрехал, не моргнув глазом, хотя соседнего князя еще и не видел. — А вы с ним, вроде как, не очень дружите и даже периодически воюете. Конечно, на празднике никаких конфликтов, сразу в Глоталку, но на обратной дороге он ведь может и подкараулить тебя… Короче, поступай, как знаешь.

Вроде как все. Миссия выполнена. Можно и домой. Только куда там занесет? А ведь еще и не стемнело. Здесь-то пока не убивают. Опять накаркал…

— Живым ты отсюда не выберешься. — Безапелляционно заявил Ханбайдуй. — Вопрос лишь в том, какова будет твоя смерть. Если хочешь легкой, говори, как попал во дворец? Кто тебя провел?

— Ты не поверишь, сам, без чьей-либо помощи, перенесся из параллельного мира. — С чего меня на правду потянуло? Уж точно не из желания легкой смерти.

Не поверил.

— Не хочешь говорить, не надо. Без тебя найдут предателя. Тебя даже пытать не будут. Потому как самая страшная пытка не терзание тела, а мысленные мучения. — Ни фига себе, он еще и философ. — Так вот, тебе уготована самая страшная участь. Остаток жизни ты проведешь в ожидании живогрызов. — И посмотрел на меня так злорадно, словно ничего страшней и не бывает. Вполне вероятно, но я понятия не имел, о чем речь, так что не оправдал княжеские надежды: не стал просить пощады и даже в лице не переменился. — Не передумал? Крепкий парень. Ну, что ж, у меня дела. Прощай. — Князь обратился к держащим меня янычамураям. — Ведите его в Камеру Страха.

И меня повели. Даже руки отпустили. Так что со стороны я выглядел вполне крутым меном. Иду себе, а по бокам два телохранителя. Я попытался завести беседу, в смысле расспросить немного о страшных живогрызах, но янычамураи хранили молчание, и я оставил попытки разговорить истуканов.

Шли достаточно долго. Сначала пересекли весь дворец, покинули его через торцевой выход, а потом еще метров триста по тропе вдоль реки. Свернули в широкое ущелье между невысокими скалами, прошли по нему еще метров сто. Наконец добрались. Вырезанная в скале лестница поднималась метров на пятнадцать и упиралась в небольшую башенку.

Поднялись. Один из моих сопровождающих постучал в дверь. Условным стуком. Как будто кто-то посторонний захочет сунуться сюда по доброй воле. Судя по тому, что князь считал данное место страшней телесных пыток, никто не должен иметь желание попасть сюда самостоятельно. Хотя, кто их знает, может имеются местные экстремалы.

Дверь открыл стражник. Обыкновенный. В смысле не янычамурай. Мы прошли внутрь. Там находился еще один воин.

— Приговоренный? — В голосе встречающего слышалась надежда на отрицательный ответ.

Гвардеец молча кивнул.

— Значит буду оповещать. Давненько не приходилось. — Стражник подошел к стене, являющейся частью скалы, взял небольшой молоточек и трижды ударил им по металлической пластине, вмурованной в скалу. — Теперь ночью явятся.

Под неусыпным надзором янычамураев меня провели по высеченному в скале коридорчику, ведущему прочь от белого света, вглубь каменного монолита, который метров через пять закончился очень массивной дверью. За которой я благополучно оказался через несколько секунд.

Благо и тут не обошлось без колдуна-светильника. Не мудрено. Ведь внутри скалы даже в полдень — непроглядная темень. Освещенность полумраком назвать было нельзя. Гораздо темней. Но, тем не менее, очертания разглядеть удалось. Камера была весьма просторна для подобных помещений: где-то три на пять. Полное отсутствие каких-либо предметов мебели, включая положенные в таких местах соломенные тюфяки. Классический каменный мешок.

Прогуливаться и обживаться я не пошел, а уселся прямо у выхода, подперев спиной дверь.

И что делать? До дому, до хаты? Так там только сумерки. Как раз молодежь выдвигается на прогулку. Причем старушки еще не задвигаются. Короче, максимальное скопление народа. Оно мне надо? Лучше попозже. Как можно позже.

Опасно и страшно. Еще бы. Таинственные живогрызы. Но с другой стороны уж очень хотелось на них взглянуть. Только одним глазком.

Мои размышления прервали голоса. Причем слышались они так явственно, будто и не было толстенной двери. То ли существовали трещины в каменном массиве, то ли имел место какой-то акустический эффект. Как бы там не было, но слышал я отчетливо, а вот говорившие понятия не имели, что их подслушивают. Понятно, они ж по эту сторону двери скорей всего никогда не были.

Разговаривали стражники. То, что янычамураи покинули пределы башни, было ясней ясного. При личных телохранителях князя таких крамольных речей они вести никогда не посмели бы.

— Жалко парня.

— Не говори.

— А ты заметил, он совсем не боялся.

— Небось уже сбрендил по дороге, иначе не объяснишь.

— Или временный столбняк. Тоже бывает. Бедняга. Слышь, а давай его кокнем, до их прихода, чтоб не мучился.

— Ты что?!!! Они же живогрызы. Мертвяка не станут жрать. А, вдруг, завтра князь пришлет проверяющего? А в камере вместо тряпок — труп. Нас там и запрут.

— Точно. Это я не подумал.

На сем разговор двух гуманистов закончился. Ясно дело, ребята вдвоем столько времени провели вместе, что, наверное, уже все темы обсосали до косточек. Интересно, у них тут дежурство по вахтовому методу или на постоянной основе? Хотя, не так уж это и интересно…

Любопытно другое. То что князь, Малабук и этот вездесущий ктотышка ведут тайный бизнес, ничего странного, везде и всегда подобные вещи происходили, происходят и будут происходить. Но ведь они ворованную сюсюлевую ткань экспортируют! Значит есть кому. А все королевство уверено, что оно единственное во всем мире. Получается, что не всё. Кое-кто знает гораздо больше и не торопится этими знаниями делиться с властями.

Я-то понимал, что Юпалтына — капля в море, ведь сейчас, находясь в отдаленном княжестве, по своему миру я даже родную область не покинул. Просто думалось, что человеческая цивилизация ограничивается единственным королевством, а кругом обитают какие-нибудь хищные кракобяки. А точнее, не очень-то я на эту тему размышлял. Принял как данность — Юпалтына одна, и все тут. Оказалось, имеются соседи. Но это, опять-таки, вопрос будущего. Станет Паля королевой, тогда и будем выяснять.

Я то ли крепко задумался, то ли слегка задремал, но аж вздрогнул от неожиданного звука. Это открывалась казавшаяся монолитной противоположная стена. Она распахнулась в обе стороны, как двустворчатая дверь.

И явились они. Живогрызы. Они появлялись в проходе откуда-то снизу, похоже за стеной-дверью была лестница, ведущая в логово злыдней. Они были очень мелкие, но качество восполнялось количеством. Я вскочил на ноги и приготовился «катапультироваться» в собственную реальность.

Монстрики были не более тридцати сантиметров. Походили на человечков. Очень отдаленно. Ножек побольше. На четыре штуки. Это для того, чтобы побольше точек опоры было, дабы удерживать непропорционально большую голову. В полроста. А такой большой она была для того, чтобы на ней поместился рот. Как говорится, от уха до уха. Правда ушей я не заметил, так что пасть выиграла еще несколько сантиметров. Все живогрызы улыбались, демонстрируя мелкие острые длинные зубы. Улыбочки были еще те. Редко у какого нашего мультяшного монстра можно было увидеть что-либо подобное. И злющие презлющие горящие голодные глазки. Даже я, воспитанный на фильмах ужасов, немного струхнул, представив, что они намереваются сделать.

Я все так хорошо разглядел, потому что у каждого живогрыза в руке был маленький фонарик. И было их несметное множество. А в проеме все появлялись и появлялись новые голодные уродцы. Мелькнула дурацкая мысль — всем же не хватит…

Приближались они не то чтобы стремительно, но достаточно быстро. Когда нас разделяла всего пара метров, я бросил: «Ребята, ужинайте без меня», и переместился…?

Вот, уж совсем бы не сказал, что место, куда меня занесло после этого перемещения, было подходящим. Совсем даже наоборот. Очень не хотелось туда попадать. И если, согласно поговорке, от тюрьмы да сумы не стоит зарекаться, но, тем не менее подавляющему большинству удается прожить без нар и кое-как сводить концы с концами без попрошайничества, то сия чаша не минует никого. Как говорится, все там будем.

Да, угодил на кладбище. Не самое приятное место. Однако, в сочетании со временем перемещения, получилось очень даже удачно — чье-то далекое, врубленное на всю катушку радио пропикало сигналы точного времени, и диктор радостно сообщил, что в Москве полночь. Видимо живогрызы имели обыкновение появляться точно в самый страшный час суток.

Так что я «образовался» меж могильных холмиков аккурат в час «Ч», с точностью до секунд. Такая пунктуальность с моей стороны не имела бы смысла, если не было бы живых свидетелей моего перемещения. Но они были. Буквально метрах в двух от меня, облепив маленький поминальный столик и близлежащие оградки, отдыхала банда подростков. Человек десять-двенадцать. В основном пацанята, но я успел разглядеть и штуки три представительницы прекрасной половины человечества.

Пока компания просто мирно выпивала, об этом свидетельствовали многочисленные баклажки с пивом и пара пузырей водки. Но где гарантии, что залив глазяки, юные «герои» не начнут валять надгробия? Уж слишком часто в последнее время сообщается об актах вандализма. Иначе, вообще, за каким требовалось переться на кладбище? Кураж? Мол, мы такие крутые, что не боимся ночью на погосте водку пьянствовать? Посмотрим.

Меня заметили практически сразу. Не удивительно. Они ж тоже слышали про полночь, и, естественно, закрутили башками в поисках приведений. А тут я. Освещенное луной ничем не прикрытое тело выгодно контрастировало на фоне темных кладбищенских зарослей.

Я даже не успел ничего сказать, типа, «ай-я-яй, как не стыдно» и «негоже тревожить усопших да почивших». Да они и сами все поняли, без слов. Охи, ахи, визги, крики, пуки. Кто-то сразу ломанулся наутек, кто-то плюхнулся в обморок, а некоторые просто оцепенели. Наверное, выбирали какой из вариантов наиболее предпочтителен. Что понравилось, так это то, что никто не обратил внимания на мою полную обнаженность, вернее, не придал этому никакого значения. По крайней мере, я не услышал ни хихиканья, ни гыгыканья.

Я решил немножко помочь неопределившимся, которые все еще туго соображали, что лучше: бегство или обморок. Воздев вверх руки со скрюченными пальцами, я протяжно завыл и, переваливаясь с ногу на ногу, как зомби в третьесортном ужастике (или как утка?), медленно двинулся на подпивших тинейжеров. Подействовало. Один, причем самый крупный, полтора меня будет, лишился чувств, остальные стартанули, подбадривая себя криками ужаса. Я успел-таки схватить за одежду ближайшего парнишку, который зазевавшись (либо позже других выйдя из ступора), ломанулся последним. Он завалился на четвереньки, но я держал крепко, однако паренек ужом выскочил из своих штанов и продолжил бегство с низкого старта. А у меня в руке остались летние брюки. Такие, что без всяких там пуговиц и ширинок, а на резинке.

Очень даже кстати, учитывая особенности межмировых перемещений. Я придирчиво оглядел трофей. Пацан — молодец, со страху не обделался. Так что я без каких-либо угрызений совести облачился в завоеванные в честном бою брюки.

Затем я осмотрел место действия и поверженных противников. Все обморочные, в количестве пяти штук, были живы. К моему удивлению, среди них только одна девчонка. Быстро удаляющиеся (почему-то в разные стороны) взвизгивания двух других, явно свидетельствовали, что слабый пол на сей раз оказался крепче и сильней. Ведь бежать и визжать гораздо труднее, чем просто рухнуть бесчувственной куклой.

Нашлась и рубаха, висящая на оградке. Кому-то стало жарко еще до моего появления, вот и рассупонился. Хозяин сбежал и явно не собирался возвращаться за своей одежкой. Такой вывод напрашивался сам собой, потому как все бесчувственные были одеты. Это к лучшему. Отпала необходимость «мародерствовать». Осталось только объявить рубашку ничейной, хотя бы в первом приближении, и напялить ее на себя, что я и поспешил сделать. Сланцы тоже нашлись на одном из валяющихся. Великоваты слегка, но что уж теперь…

Вроде как все. Пора было и самому уносить ноги, пока болезные не начали очухиваться. Повторюсь, никаких угрызений совести я не испытывал. Даже если после этой ночи чью-то молодую и дурную башку украсит несвоевременная седина. Кладбище вообще не место для выпивки (разве что на Пасху), ведь оно в каком-то смысле все ж общественное место. А уж в полночь, да с девками — совсем грешно.

Так что вместо угрызений имело место моральное удовлетворение. По крайней мере никто из этой компашки на погост не сунется, даже днем. И приятелям закажут. Хотя, может получиться и наоборот. Слух о являющемся ровно в полночь голом приведении распространится быстро, и, естественно, найдется немало бесшабашных отморозков, желающих собственными глазами узреть сверхъестественное явление.

Как бы там не было в дальнейшем, теперь уже ничего не исправишь. Можно лишь немного подправить. Так сказать подкорректировать вектор домыслов и разговоров подростков, после того, как они придут в себя (или найдется храбрец, который отважится вернуться, в чем очень сомневался). А для этого особых усилий и не требовалось. Один из обморочных ухитрился не рухнуть на землю, а завис на оградке, как перекинутый куль. Башка и верхняя часть туловища находились внутри ограждения, а ноги и все остальное. по эту сторону. Поза еще та.

Мне осталось лишь, превозмогая брезгливость, стянуть с паренька штаны, вместе с тем, что под ними, до колен. Не одному мне задом светить в неположенных местах.

Теперь все зависело от того, кто первым очухается. Если сама жертва моего произвола, то паренек быстро натянет штаны на место и отделается лишь внутренними переживаниями и догадками, которыми, уверен на все сто, ни с кем не станет делиться. Но вероятность такого исхода равна одной пятой. В противном же случае, когда первым придет в себя кто-то другой из пятерки бесчувственных, пацану придется весьма несладко. Домыслы всякие появятся. А додумываться-то будут каждый в меру своей испорченности, так что ясно в какую сторону разыграются фантазии, тут и к гадалке не ходи…

Все. Это не моя проблема. Не фига было пьянствовать в непотребных местах. Мне еще с погоста как-то выбираться надо.

С этим проблем не было. Вышел на центральную аллею и вперед. А та вывела к выходу и на одну из оживленных улиц. Денег не было, но до дома все равно доехал. Прикинулся слегка пьяным и «свистанул» водителю маршрутки, что менты забрали и обобрали. Докатил как почетный пассажир…

Утром, воодушевленный вчерашним успехом, решил в Денисовку пока не возвращаться, а посетить еще и княжество Традичайное. В какой стороне находится столица знал, с расстоянием туговато, но с этим можно определиться на месте. Произвести, так сказать, пристрелочные перемещения.

Проехал сначала по городу в нужном направлении на маршрутке, а потом еще и на пригородном автобусе, следующим в небольшой поселок, выехал за город.

Остановка, на которой я вышел, называлась «Дачи». Они и были. Но только по одну сторону дороги и метрах в пятисот от нее. А с другой стороны — поля, обрамленные посадками. То что нужно.

Я вошел в ближайшие заросли. И решил не тянуть кота за хвост или еще за что и сразу переместиться. Пристрелка ведь, скорей всего практически сразу придется возвращаться. Естественно, в глубине души надеялся, что окажусь прямо во дворце перед князем, но в то же время понимал — легче в «Спортлото» все номера угадать.

На всякий случай присел и воспользовался кольцом.?

Оказался в густой траве. Огляделся, как и полагается: выглянул по-партизански и покрутил башкой. Вроде как ничего опасного не наблюдалось. Однако, и хорошего тоже. Никаких признаков цивилизации. В поле зрения не было не то что столицы Традичайного княжества, но и вообще никаких населенных пунктов.

Я поднялся на ноги и понял, что был слегка не прав. Насчет признаков цивилизации. Метрах в пяти от меня пролегала едва заметная тропинка. А по ней, совсем близко… Гм… Я даже еще раз и более внимательно изучил окрестности на предмет наличия крокодилов. Нелишняя предосторожность, если учесть тот факт, что по стежке навстречу мне семенил самый настоящий Чебурашка. Всё один к одному: и коричневая плюшевая шерстка, и мордочка — точная копия мультяшной, и нелепые ножки. Правда, имелось весьма существенное отличие от оригинала, касаемое главной приметы всех Чебурашек — ушей. С размером было все нормально, раза в полтора больше головы, но ухо было лишь одно. И, естественно, дабы не нарушать законов равновесия, располагалось оно сверху.

Я прикинул, что опасаться особо нечего, ну что сможет сделать со взрослым парнем кукленок, ростом чуть выше колена вместе с ухом? Хотя, мало ли… Так и я не лыком шит, смоюсь обратно. Тем более, судя по окружающему пейзажу, я промахнулся, и так и так придется менять место перемещения.

На то, чтобы соорудить себе из окружающей растительности некое подобие юбочки, я не стал тратить время. При моем-то горьком опыте и стесняться каких-то Чебурашек? Так что я просто вышел на тропу, преградив путь плюшевому существу. А оно (он, она?) продолжало семенить, не замечая ничего вокруг, и остановилось только в полуметре от меня, когда чуть не врезалось мне в ноги.

— Ой! — Пискляво вскрикнул от неожиданности одноухий Чебурашка, но быстро адаптировался, сделал несколько шажочков назад и придирчиво оглядел меня с ног до головы. — А это у тебя зачем? — И указал лапкой на заинтересовавшее его место.

Не ожидал я как-то подобных вопросов от этого чуда природы, ни тебе здрасти, разрешите представиться, а вот так вот, сразу. Я не то чтобы смутился, лишь слегка растерялся и ляпнул первое, что пришло в голову:

— Груши околачивать.

— Груши? — Недоверчиво протянуло существо. — Что-то не верится. — Чебурашка скорчил забавную рожицу и трижды с усилием зажмуривался и вновь открывал глаза. — Гм… Вроде и не брешешь и в тоже время брешешь. Странно как-то. Но как этим и груши околачивать? Выдвигается что ли…

— Не бери в голову, штуковина многофункциональная, перечислять все свойства и выполняемые задачи времени не хватит, — я попытался перевести разговор в другое, более приличное русло, — лучше, скажи, до города далеко?

Не тут-то было. Одноухий словно не слышал моего вопроса и продолжал то ли свои измышления вслух, то ли странный разговор со мной.

— Странно, странно. Видел пару раз человеков без одежды, у них такого нет. И вообще, люди раздетыми не ходят, только купаются. Весь ты странный.

— Это ты не за теми подглядывал (хотя, с моей точки зрения, как раз за теми). Половина человечества устроена так же, как я. Мужчинами называется.

— Это, которые покрупней и с лохматыми рожами? Они «он» называются. Правильно, мужчины. — Проявил свою осведомленность собеседник. — Выходит, кроме шерсти на лице и размеров, еще и эта штуковина?

— Точно.

— И что, все околачивают груши?

— Если образно выражаться, то в основном, да.

Чебурашка вновь повторил физиогномическую операцию с зажмуриванием.

— Опять, и брешешь, и не брешешь. Странно. Если бы раньше такого не встречал, то и перепугался бы. И убежал.

— Погоди, ты что, мысли читаешь?

— Фи! Мысли читать неприлично. Да и невозможно, а вот определить, правду ли говорит собеседник, запросто. Или когда злится, радуется, тоже могу.

— Выходит, ты — Полиграф Полиграфович. — Нарек я одноухого неофициальным прозвищем детектора лжи.

— Никакой я не Полиграф! — Обиженно возразил Чебурашка. — Я — Юуа. Так-то вот!

— А я — Игорь. Будем знакомы.

— Больно-то надо. А, может, и надо? А кто ж его знает…

— И ты говоришь, что я странный? На себя посмотри.

— Да, знаю я, — с оттенком горечи признал Юуа, — был бы обыкновенным, не разговаривал бы тут с тобой. Я чуть-чуть неправильный. Так все сородичи говорят. Почти все. Даже каким-то мудреным словом обзывают: дефекстивным, что ли.

— Дефективным?

— Точно. Ведь нам не полагается с людьми разговаривать. Только с любимыми хозяевами можно. Мало кто из человеков вообще знает, что мы говорить умеем. А уж рассказывать про наши способности вообще нельзя. А я тут распинаюсь перед первым встречным.

— И что за тайные способности, кроме как узнавать брехня — не брехня?

— А мы умеем между собой на расстоянии общаться, без всяких разговоров. Правда, если не очень далеко.

— Телепатия.

— Дразнишься?

— Нет, что ты! Так по научному называется способность передачи мыслей на расстоянии. Что, и со мной сможешь общаться без всяких разговоров? — Всегда было интересно, как это услышать чужой голос в своей голове, а то разговоров про это не меряно, а личного опыта — никакого.

— Нет, конечно. Я же сказал, что это мы умеем только между собой.

— Ты, уж меня прости, но кто такие мы, то бишь вы?

— Стоп! — Юуа поморгал. — И точно не знаешь. Странно. Очень странно… К нам по-всякому относятся. Где-то уважают, где-то, наоборот. Кому-то мы верные друзья и помощники, а кто-то держит за домашних зверюшек и за людей не считает, в смысле за разумных. Но все и везде знают, что мы челопундрики! А ты не в курсе. Либо, как и я, дефективный?

— Не местный я. Из такого далёка, где совсем не бывает челопундриков.

— Быть не может! — Мой новый знакомец вновь поработал детектором. — Гм… Может…, — и в очередной раз повторил, — странный ты, Игорь, странный.

— И куда, если не секрет, держит путь одинокий челопундрик Юуа?

— Естественно, секрет, но тебе расскажу. История невероятная, длинная.

— Да я особо, вроде как, не тороплюсь.

Я ляпнул очередное клише. Ведь так полагается говорить, когда речь заходит о длинных историях. Хотя, в принципе, надо было бы и поторопиться. По программе минимум требовалось еще определить местоположение столицы Традичайного. А уж про максимум, вообще молчу.

А уж со стороны мы смотрелись! Голый парень, беседующий с одноухим Чебурашкой. Не знаю, может в этом мире сия картина не столь необычна, про существование челопундриков, как я понял, тут все в курсе, а то что я обнажен, так под одеждой все голые. Но вот если бы данная экспозиция предстала бы пред взором кого-то из жителей моего мира, тут уж легким удивлением никак не обошлось бы. Пьющим и употребляющим прочую хрень было б проще. Приняли бы за глюки. А вот добропорядочным гражданам пришлось бы туговато. Сомнения появились бы насчет собственного душевного здоровья.

— Отойдем, присядем? — Хоть мы и находились не в моей параллельности, но я посчитал, что все равно стоять столбами на тропинке не стоит. Кто-то ж ее протоптал.

Юуа охотно согласился. И мы вернулись на место моего перемещения. Там имелась кочка, на которой мы благополучно устроились, и челопундрик начал свой рассказ:

— Уж и не знаю, с чего начать. Сложно все. И странно. Ну, во-первых, человеки и не знают, что мы, как и вы, неодинаковые. Что и у нас бывают и он, и она. Хоть внешне и не отличаемся. Нам не надо ни лохматых морд, ни штуковин, для околачивания груш. Мы их вообще не околачиваем. Нас и так грушками угощают. Вот, я, например, — он. Юуа. А есть и ОНА. Яюя. Мы с ней даже по-вашему разговаривали, хотя и без языка умеем. Но ей нравилось слышать мой голосок, а уж, как мне ее! Но однажды пришли злые человеки. Всех из замка забрали. И хозяина, и добрую хозяйку, и слуг-людей, и мою любимую Яюю. Никого не осталось. Яюя звала, а что я мог? Меня как раз в замке-то и не было. Я за цветочком для Яюи отлучался. Можно было бы и на клумбе сорвать, но дикие цветочки и красивше и пахнут вкусней. Так что не успел я, чтобы меня вместе с любимой забрали. А теперь она далеко. Очень. Та-ам! — Юуа махнул лапкой, указывая направление. — Я даже голоса ее почти не слышу, ну этого, телепатичелопундрического. И мыслей разобрать не могу. Знаю только направление. Когда еще не сильно от них отстал, она мне передала, что злые человеки везут всех в столицу. Но здесь в Хрантраде ее нету. Выходит, бывают еще какие-то столицы. Где-то там. — Челопундрик вновь указал направление. — Вот, я и иду, иду… Давно уже иду. Приходится стороной обходить города, деревни, большие дороги. Меня ж кто угодно забрать может. Нас диких не бывает, мы домашние. Потому что без людей не можем. Вот и боюсь, что заберет кто-нибудь и увезет в другую сторону. А мне надо туда-а…, — совершенно неожиданно Юуа так жалобно всхлипнул, а потом полным отчаяния и какой-то безысходностью голоском попросил: — Забери меня ты. И отнеси туда-а-а…

Признаюсь, даже если бы у меня не было бы никаких соображений, все равно помог бы этому трогательному влюбленному кукленку. Вернее, челопундрику. А соображения были. Не знаю, может здесь и принято загребать всех обитателей замков и отправлять их в полном составе в Юп, но что-то подсказывало, что это не так, и Юуа раньше жил в замке Каласада.

— Все. Не хнычь. Я тебе помогу. Обязательно. — Я поспешил успокоить своего нового знакомца, который продолжал шмыгать носиком. — Только скажи, твоих бывших хозяев звали случайно не Каласад и Паля?

— Совсем не случайно. Так их и звали. Ой! А ты откуда их знаешь? Ты их видел после ареста? Конечно, после, ты же в замке не бывал, я бы знал. А Яюю видел? Как она? А когда мы туда придем?…

Воспрянувший духом челопундрик засыпал меня вопросами, впрочем не давая ни мгновения даже на то, чтобы вставить хоть словечко, не то чтобы ответить.

— Стоп! Замолчи! — Я прервал поток вопросов немножко грубовато. Как может показаться на первый взгляд. Но это лишь на первый, потому как на языке вертелось вместо почти нейтрального «Замолчи», более громкое и резкое «Заткнись, блин!». — Теперь слушай меня внимательно, отвечай коротко и по существу, а то у меня от твоей болтовни голова начинает болеть. Первое и главное, как у тебя с нервными клетками?

— Не понял…

— Я про то, что, если вдруг ты окажешься в совершенно незнакомом месте, которого по твоему мнению и существовать не должно, где все совсем по-другому, в обморок не рухнешься? Не сбрендишь?

— Ни капельки. Мы хоть и маленькие, и домашние, но очень крепкие! А зачем спрашиваешь? Где такое место для сбрендивания и руханья? В столице? По дороге?

— Цыц! — На сей раз я более грубо прервал Юуа. — Мы же договорились коротко и по существу. Еще раз заведешься со своими вопросами, передумаю тебе помогать. Просто слушай. Дело в том, что я из другого мира. Мы сейчас с тобой туда переместимся, и дальше передвигаться будем там. Потому что здесь, чтобы добраться до столицы и без транспорта потребуется очень много времени, и не факт, что это вообще удастся сделать живым и невредимым. А в моем мире мы просто прокатимся на огромной железной гусенице, электричкой называется, а потом вернемся в этот мир, прямо в столицу.

Во время моей тирады челопундрик безостановочно работал полиграфом, а когда я замолчал, Юуа зачарованно протянул:

— Не брешешь…

— Конечно, не брешу. Смысла нет. Ну, что, готов?

Юуа несколько секунд молча думал, затем пожал плечами:

— Кажись, да. А это не больно? А гусеница не кусается? А она быстро ползает? А как…

— Сейчас сам все увидишь.

Я взял челопундрика за лапку и нажал на камень.?

— Ни одного челопундрика! — Юуа ошарашено крутился на месте, направляя свое ухо в разные стороны, вероятно оно служило своеобразным локатором.

— Мало того, нету ни чикдыкалок, ни ктотышек, вообще никого кроме людей. — Сообщил я своему новому знакомцу, одеваясь.

— Так не бывает.

— Проверь.

— Не брешешь. — Удивленно протянул челопундрик.

— А мне и не надо.

Пора было возвращаться в город, а затем и в Денисовку. Визит к Ненебабу придется отложить из-за вновь открывшихся обстоятельств. Кукленка надо было доставить в Юп. Интересно, как он поведет себя, увидев блага нашей цивилизации? А как поведут представители этой самой цивилизации, увидев челопундрика? Тоже проблема.

— Слушай, ты можешь прикинуться неживым?

— Дохлым? — Юуа склонил голову набок и высунул язычок.

— Не обязательно так натурально. Достаточно просто не шевелиться и, особенно, совсем не разговаривать.

— Зачем?

— Ты ж сам понял, что челопундрики здесь не водятся. И если местные человеки поймут, что ты живой, да еще и разумный, тебя отберут у меня для опытов.

— Каких таких опытов?

— Тебе лучше не знать. Сможешь?

— Запросто.

— Тогда начинай. — Я услышал гул приближающегося автобуса, подхватил Юуа на руки и вышел из посадок на обочину.

— Зверь! — Констатировал челопундрик, завидев приближающийся автобус.

Пришла моя очередь поработать детектором:

— Брешешь. Это автобус. Транспортное средство. Как у вас — чикдыкалки.

— Зверь, — не поверил мне Юуа, — бежим!

— Не бежим, а едем.

Автобус остановился, распахнул двери, и я вошел.