Ближайшие союзники? Подлинная история американо-израильских отношений. Том II. Эпоха дипломатии: сорок лет «борьбы за мир»

Глава 22 Палестино-израильские противоречия под сенью терактов 11 сентября и Второй Иракской войны: А. Шарон и администрация Дж. Буша-мл., 2001–2003 гг.

Глава 23 От «Дорожной карты» — к «одностороннему размежеванию», 2003–2005 гг.

Учитывая, что американцам и их немногочисленным союзникам удалось свергнуть режим Саддама Хусейна и установить контроль над всей территорией Ирака, а Ариэль Шарон и руководимый им тогда блок «Ликуд» 28 января 2003 года триумфально выиграли всеобщие выборы (получив вдвое больше мандатов, чем их ближайший конкурент — лучшее соотношение за всю историю страны), создалась ситуация, которая в целом благоприятствовала реализации американской стратегии. Американская администрация решила воспользоваться сложившейся обстановкой, чтобы попробовать реализовать те идеи, которые президент Дж. Буш-мл. озвучил во время своего выступления 24 июня 2002 года.

30 апреля 2003 года Государственный департамент США опубликовал план, получивший название «Дорожная карта урегулирования палестино-израильского конфликта». Официально этот план выдвигался причудливым квартетом международных посредников в составе США, Российской Федерации, Евросоюза и почему-то ООН, в которую, вообще говоря, входят и США, и РФ, и все страны Евросоюза… В «Дорожной карте» постулировалось, что ее цель — «окончательное и всеобъемлющее урегулирование палестино-израильского конфликта до 2005 года, как это было заявлено в речи президента США Джорджа Буша от 24 июня 2002 года». «Урегулирование палестино-израильского конфликта, основанное на принципе мирного сосуществования двух государств, будет достигнуто только путем прекращения насилия и терроризма, когда у палестинского народа будет руководство, решительно действующее против террора, желающее и способное на практике построить демократическое государство, основанное на терпимости и свободе, и путем готовности Израиля сделать все необходимое для создания этого государства», — утверждалось в «Дорожной карте»[272]. В «Дорожную карту» были включены такие пункты, как «отказ от насильственных действий с обеих сторон, создание палестинских государственных институтов (в том числе, «переформирование» существовавших силовых структур), прекращение создания Израилем новых поселений на территориях, предназначенных для будущего Палестинского государства. План предполагалось выполнить в три этапа к 2005 году, когда должно было завершиться формирование Палестинского государства. При этом в «Дорожной карте» фактически не затрагивались ни вопрос о статусе Иерусалима, ни проблема палестинских беженцев и их потомков. В сущности, план «Дорожная карта», который Госдепартамент США рассматривал в качестве основного документа, выводящего Ближний Восток на путь мира, повторял недостатки, приведшие к краху «процесса Осло». В обоих случаях о самых важных проблемах фактически не было сказано ничего, их решение откладывалось на неопределенный срок, хотя не было никаких оснований считать, что в будущем найти решение этих проблем будет легче, чем в настоящем. При этом установленные в «Дорожной карте» временные рамки закладывали под этот документ мину не такого уж и замедленного действия — так, выполнение весьма значимого первого этапа было ограничено маем 2003 года![273]

Сами по себе процессы, однако, не происходили, и тогда Дж. Буш-мл. принял решение опереться на своих союзников в арабском мире. 3 июня 2003 года президент США прервал свое участие в саммите «большой восьмерки» во французском городе Эвиане, отправившись в Египет. В Шарм-аль-Шейхе он встретился с руководителями двух стран — ведущих партнеров Соединенных Штатов в арабском мире: президентом Египта Хосни Мубараком и с саудовским принцем Абдаллой. Вслед за этим Дж. Буш-мл. отправился в Иорданию, где 4 июня в Акабе при его участии состоялась встреча глав правительств Израиля и ПНА Ариэля Шарона и Махмуда Аббаса (Абу Мазена). В переговорах принимал участие и король Иордании Абдалла II. Американцы хотели, чтобы палестинцы продемонстрировали свое стремление к установлению мира путем переговоров, пообещав отказаться от использования насилия для достижения своих политических целей, и чтобы руководители Израиля, в свою очередь, признали право палестинцев на свое государство. Также Дж. Буш стремился добиться от арабских руководителей, и в первую очередь — наследного принца Саудовской Аравии, поддержки «Дорожной карты». Именно многолетний посол Саудовской Аравии в США принц Бандар бин Султан был тем человеком из арабского мира, к мнению которого в администрации Дж. Буша-мл. прислушивались более всего. Принц Абдалла, однако, был недоволен американскими предложениями, пригрозив проигнорировать саммит в Шарм-аль-Шейхе. По свидетельству Кондолизы Райс, чтобы избежать скандала, американцы срочно вносили изменения в уже готовый документ[274]. Показательно, что, посетив и Египет, и Иорданию, президент Дж. Буш-мл. не заехал в Израиль. Его усилия были направлены на то, чтобы заставить А. Шарона идти на уступки, и давление на израильского премьера американскому президенту было удобнее оказывать на арабской территории.

После переговоров в Акабе А. Шарон пообещал улучшить условия повседневной жизни палестинцев, попутно сократив число блокпостов, созданных ЦАХАЛом на контролируемых территориях. Премьер-министр также заявил, что наличие палестинского населения под израильской юрисдикцией не соответствует интересам Израиля. А. Шарон также выразил согласие на создание Палестинского государства во временных границах, при соблюдении двух основных условий: это государство будет полностью демилитаризованным, во-первых, и именно оно будет национальным домом для палестинских арабов, которые не смогут претендовать на возвращение/иммиграцию в Израиль, во-вторых. А. Шарон заявил также о готовности обеспечить «целостность территории будущего Палестинского государства во временных границах»[275]. Кондолиза Райс считала, что «это были совершенно революционные заявления для Шарона, который был известен как “отец” проекта создания израильских поселений на территориях».

Однако все эти усилия были, в общем, напрасными. Палестинцы не только отказывались заменить Я. Арафата другим лидером, но даже собрались переизбрать его на новый срок. 4 июля 2008 года министр иностранных дел ПНА Набиль Шаат заявил, что Ясир Арафат будет единственным кандидатом от движения ФАТХ на выборах президента ПНА в октябре 2003 года, заверив, что премьер-министр Махмуд Аббас не станет выдвигать своей кандидатуры. Новых выборов главы ПНА ни в 2003, ни в 2004 годах в итоге не было, но проект Дж. Буша-мл. по формированию альтернативного политического руководства палестинцев в целом провалился. Я. Арафат, один из создателей организации ФАТХ в 1959 году и ее лидер на протяжении более чем сорока лет, категорически отказывался передать властные полномочия другим палестинским политикам, будь то М. Аббасу (который из-за этого в сентябре 2003 года подал в отставку с поста главы правительства Палестинской администрации) или кому-либо еще. Израильские и американские руководители неоднократно декларировали, что Я. Арафат «нерелевантен», что он больше не является партнером по мирному урегулированию и что Израиль будет вести контакты с другими палестинскими представителями — в ретроспективе очевидно, что все эти декларации так и остались не более чем декларациями. В реальности израильтяне и американцы не сумели найти (или создать) какой-либо альтернативный умеренный и ориентированный на мирное урегулирование центр лидерства в палестинском руководства. Неспособность палестинского руководства выдвинуть из своих рядов фигуру, с которой Израиль мог бы договориться о конкретных шагах по мирному урегулированию текущей ситуации, по сути, сорвала усилия американской администрации, пытавшейся установить мир в регионе путем создания суверенного Палестинского государства. А. Шарон же не спешил сворачивать предпринятые усилия, дававшие определенный эффект с точки зрения обеспечения безопасности. Большая часть КПП, которые ограничивали передвижение палестинцев на Западном берегу, остались на своих местах.

Министр обороны Израиля Шауль Мофаз, выступая в Акабе 4 июля 2003 года, четко изложил израильскую позицию: «Весь переговорный процесс устоит или рухнет в зависимости от проблемы террора. В серьезности палестинских намерений нас не убедит ничто, кроме дел. Слова были и будут, но мы по-прежнему получаем десятки предупреждений о готовящихся терактах. Если борьба с террором не будет понята палестинцами как срочная практическая задача, переговорный процесс далеко не продвинется»[276]. Однако все эти увещевания не имели эффекта. Хотя сразу после саммита в Акабе Израиль отменил действие комендантского часа в Дженине и ослабил режим в других городах Западного берега, уже спустя трое суток был снова введен запрет на въезд палестинцев в пределы «зеленой черты», а также полностью перекрыто движение транспорта через КПП Каландия в северной части Иерусалима. Эти меры являлись прямым результатом оперативных предупреждений о готовящихся терактах.

Ариэль Шарон, надо сказать, не особенно рассчитывал на готовность Палестинской администрации к реформам изнутри, которая, собственно, была краеугольным остовом «Дорожной карты». Нельзя сказать, что, став главой правительства, А. Шарон принялся реализовывать некий «стратегический» план: скорее напротив, его деятельность отличалась известным непостоянством. Так, изначально он выступал против строительства разделительного забора между Израилем и территориями, населенными палестинскими арабами, а впоследствии стал одним из самых горячих сторонников этого проекта. А. Шарон на протяжении долгого времени взвешивал возможность изгнания Я. Арафата, однако, вопреки многочисленным декларациям отдельных членов правительства и депутатов и предостережениям самого премьера, решение по этому вопросу так и не было принято. А. Шарон высказывался очень и очень критически в отношении предпринятого Э. Бараком одностороннего вывода израильских сил из Ливана, утверждая, что подобные шаги лишь способствуют эскалации терроризма, однако в апреле 2004 года сам А. Шарон выступил именно с планом односторонней эвакуации, причем не только израильских войск, но и двадцати пяти еврейских поселений из сектора Газа и Северной Самарии.

В интервью Ари Шавиту, одному из наиболее оригинально мыслящих авторов влиятельной газеты «Хаарец», в котором А. Шарон говорил о необходимости в будущем пойти на «болезненные уступки», он сказал: «Если мы придем к ситуации истинного мира, подлинного мира, гарантированного мира для будущих поколений — то нам придется осуществить болезненные уступки. Не взамен обещаний — но только взамен подлинного, реального мира»[277]. Именно в надежде на «подлинный, реальный мир» израильские силы оставили в 1994–1997 годах не только Газу и Хан-Юнес, но и такие важные для еврейской истории города, как Иерихо, Шхем и Хеврон (в последнем Израиль сохранил контроль лишь за небольшим еврейским кварталом). Большинство израильтян были готовы и на дальнейшие уступки ради достижения подлинного, реального и долгосрочного мира. Но весной 2004 года даже сам А. Шарон не пытался утверждать, что его план односторонней, не согласованной с палестинцами и не закрепленной в каком-либо мирном договоре, эвакуации из Газы и Северной Самарии являлся шагом в этом направлении.

Программа по уходу из Газы и Северной Самарии являлась частью согласованного с американской администрацией «пакета». Немалая проблема, однако, состояла в том, что эта программа А. Шарона очевидным образом противоречила его собственным многочисленным заявлениям, сделанным в предшествовавшие годы. Так, в 1989 году на церемонии закладки поселения Пеат-Садэ он сказал, что «поселения района Гуш-Катиф — это защита юго-западной границы Государства Израиль, и правительство Израиля [тогда существовало правительство национального единства, и А. Шарон занимал в нем пост министра промышленности и торговли] заявляет в свете создания этого поселения, в качестве политической декларации всему миру, что мы останемся здесь навсегда». «Участь Нецарим такая же, как участь Негбы и Тель-Авива, эвакуация Нецарим приведет к эскалации террора и к усилению давления на нас», — говорил Ариэль Шарон, выступая на заседании Комиссии Кнессета по иностранным делам и обороне 23 апреля 2002 года[278]. Премьер-министр не особенно внятно аргументировал изменение собственной позиции на противоположную, и это не могло не беспокоить многих израильтян. Однако А. Шарон счел, что главный адресат, которого он должен убедить, — это не кто-либо в Израиле, а президент США, к которому он и направился в середине апреля.

Встреча А. Шарона с Дж. Бушем-мл. состоялась в Белом доме 14 апреля 2004 года, спустя два дня после того, как президент США там же принимал X. Мубарака. В ходе встречи с А. Шароном Дж. Буш-мл. практически полностью поддержал программу т. н. «одностороннего размежевания», назвав ее выдвижение «историческим и смелым шагом». Хотя Дж. Буш-мл. подчеркнул, что «США не будут предопределять итоги переговоров, что это — дело самих [вовлеченных в них] сторон, он вместе с тем сделал два очень важных заявления. Во-первых, президент указал: «невозможно ожидать, что в рамках окончательной договоренности будет реализован полный отход Израиля к линии размежевания, установленной перемирием 1949 года». Во-вторых, он отметил, что арабским беженцам и их потомкам должно быть обеспечено право на возвращение в Палестинское государство, но не в Израиль[279]. Дори Гольд (Dore Gold), бывший в 1997–1999 годах постпредом Израиля в ООН, в целом справедливо отмечал, что фактически своими заявлениями Дж. Буш-мл. «похоронил» «параметры Клинтона». Во-первых, в то время, как «параметры Клинтона» обуславливали сохранение израильского контроля над поселенческими анклавами в Иудее и Самарии территориальной компенсацией за счет суверенной территории Израиля, Дж. Буш-мл. о территориальной компенсации даже не упоминал. Во-вторых, согласно «параметрам Клинтона», возвращение в Израиль была одной из возможностей решения проблемы арабских беженцев 1948 года и их потомков, Дж. Буш-мл. же подчеркнул, что эти люди могут возвращаться в Палестинское государство, когда оно будет создано, а не в Израиль. В-третьих, понимая уязвимость его предложений с точки зрения нужд обеспечения безопасности Израиля, Б. Клинтон говорил об американских «гарантиях безопасности Израиля», в то время как Дж. Буш-мл. указывал на то, что Израиль должен при любом урегулировании сохранить возможность самостоятельно обеспечивать нужды своей безопасности [в оригинале — Israel's capability to deter and defend itself by itself.[280]

Во время визита А. Шарона в Вашингтон премьер-министр Израиля и президент США обменялись письмами, значение которых в контексте двусторонних отношений весьма значительно.

«Палестинская администрация с ее нынешним руководством не предприняла никаких шагов, соответственно своим обязательствам в рамках “Дорожной карты”, — жаловался А. Шарон. — Террор не прекращается, не были осуществлены реформа сил безопасности и реформы в структурах власти. Государство Израиль продолжает платить высокую цену за непрекращающийся террор. Израиль обязан сохранять способность самозащиты и сдерживающую силу против своих врагов, поэтому мы оставляем за собой право защищать свое государство от террора и предпринимать шаги против террористических организаций»[281].

Вышеприведенное описание ситуации (в целом весьма адекватное) подводило А. Шарона к главному: к декларации о фактическом отказе от «Дорожной карты» и ее замене совершенно другой программой, имевшей иную внутреннюю логику: «Придя к выводу, что в настоящий момент нет палестинского партнера, с которым можно продвигаться к мирному урегулированию, и что нынешняя тупиковая ситуация не способствует достижению общих целей, я принял решение инициировать постепенный процесс размежевания, в надежде уменьшить разногласия между Израилем и палестинцами. Программа размежевания призвана улучшить безопасность Израиля, стабилизировать политическую и экономическую ситуацию. Она позволит нам передислоцировать наши силы более эффективным образом, пока ситуация в Палестинской автономии не позволит нам полностью реализовать “Дорожную карту”».

А. Шарон включил в свое письмо два, в целом заведомо неверных, положения. Указав, что его инициатива, в рамках которой «Израиль предполагает провести передислокацию вооруженных сил и всех израильских поселений в секторе Газа, а также произвести передислокацию военных сил и небольшого числа поселений в Самарии», предпринимается «не в рамках “Дорожной карты”», глава правительства Израиля указал, будто она «не противоречит “Дорожной карте”». На самом деле программа «одностороннего размежевания» разительно контрастировала с «Дорожной картой»: если последняя базировалась на логике конструктивного взаимодействия Израиля и ПНА под патронажем международных посредников, то план А. Шарона как раз никакого взаимодействия с ПНА не предусматривал вообще, не будучи шагом в направлении какого-либо урегулирования. «Дорожная карта» построена на принципе постепенного сближения сторон, тогда как само название «одностороннее размежевание» свидетельствовало о полном отсутствии стремления к такому сближению. В ходе переговоров с Кондолизой Райс 28 января 2004 года доверенный советник Ариэля Шарона Дов Вайсглас озвучил позицию, согласно которой план «одностороннего размежевания» не отменяет «Дорожную карту», а должен послужить стимулом к ее реализации, настаивая на том, что невозможно продвигаться по пути реализации «Дорожной карты» до тех пор, пока палестинцы не начнут выполнять свои обязательства по прекращению террора и расформированию террористической инфраструктуры. Эти тезисы А. Шарон и его приближенные повторяли после этого при каждой удобной возможности.

Кроме того, А. Шарон указывал, что его правительство намерено «ускорить строительство стены безопасности, завершение которой необходимо для того, чтобы обеспечить безопасность израильских граждан». «Контуры заграждения, согласно решению правительства, будут учитывать, наряду с требованиями безопасности, чаяния палестинского населения, не принимающего участия в террористической деятельности», — обещал А. Шарон. Это было правдой, чего не скажешь о другом тезисе А. Шарона из этого же письма: «Это — стена безопасности, а не политическая; стена временная, а не постоянная, поэтому она никоим образом не влияет на решение каких-либо вопросов относительно постоянного урегулирования, включая вопрос о постоянных границах». Действительно, нельзя сказать, что Израиль будет готов отступить со всех территорий, оказавшихся к востоку от «стены безопасности», но совершенно очевидно, что все территории, оказавшиеся к западу от нее, пусть даже и находящиеся к востоку от «зеленой черты», останутся под израильским контролем при любом мыслимом раскладе[282]. Палестинцы отлично осознавали это, и именно поэтому дошли в своей борьбе против «стены безопасности» до Международного суда. Невозможно представить себе, что этого не понимали американцы. Однако готовность А. Шарона вывести израильские войска (и даже поселенцев) из Газы и Северной Самарии была в определенном смысле спасительной для администрации Дж. Буша-мл., которая могла продемонстрировать своим арабским партнерам, что даже «непримиримый Шарон» идет на уступки. Это было с любой точки зрения лучше для американской администрации, готовившейся к новым президентским выборам (они прошли спустя полгода, 2 ноября 2004 года, и Дж. Буш-мл. выиграл их у Дж. Керри с перевесом в три миллиона голосов), чем организовывать еще один раунд переговоров в том или ином формате, который едва ли мог бы кончиться принципиально иначе, чем кончился саммит в Кемп-Дэвиде под патронажем Б. Клинтона. При этом в одностороннем порядке отказаться от выдвинутой в качестве совместной инициативы «Дорожной карты» американцы тоже не могли. В итоге была взята на вооружение поистине кафкианская риторика, гласившая, что «размежевание» в Газе и на севере Западного берега р. Иордан якобы является первым шагом реализации плана «Дорожная карта». В реальности всё обстояло ровно наоборот, но между тем, чтобы не добиться ничего из-за фатального несовпадения позиций А. Шарона и Я. Арафата и получить весьма значительные израильские уступки, пусть и сделанные, исходя из другой парадигмы, американцы явно предпочли второе. В ответном письме А. Шарону Дж. Буш не скупился на похвалы: «Мы приветствуем подготовленную Вами программу размежевания, в рамках которой Израиль произведет отступление из нескольких военных объектов и демонтаж всех поселений из Газы, а также частичное отступление армии и демонтаж некоторых поселений, расположенных на Западном береге реки Иордан. Шаги, изложенные в плане, ознаменуют подлинный прогресс в реализации моих ос-новных принципов от 24 июня 2002 г. и внесут истинный вклад на пути продвижения к миру… Господин премьер-министр, Вы представили смелую историческую инициативу, которая может внести важный вклад в дело мира. Я высоко ценю Вашу инициативу и Ваше мужественное решение, которое я поддерживаю. Как близкий друг и союзник, США намерены двигаться вместе с Вами, чтобы способствовать успеху Вашей инициативы»[283].

Фактически в этот момент произошло кардинальное изменение подхода: если в ходе т. н. «процесса Осло» был совершен переход от принципа «территории в обмен на мир» к принципу «территории в обмен на прекращение террора», то А. Шарон фактически взял на вооружение принцип «территории в обмен на демографию». Вывод сектора Газа из-под израильского контроля на многие десятилетия предотвращал превращение Израиля в государство, где меньшинство правит большинством, гарантируя, что на территории, находящейся под контролем Израиля по обе стороны «зеленой черты», есть устойчивое еврейское большинство.

А. Шарону и его сотрудникам удалось добиться практически невозможного: выдвинув программу, фактически альтернативную той, которую лоббировали президент и Госдепартамент, они добились от Дж. Буша-мл. беспрецедентной декларации поддержки израильской позиции по одним вопросам и обещания воздержаться от солидарности с теми или иными политическими лидерами разных стран, программы которых были неприемлемыми для израильского руководства — по другим.

В письме, переданном Ариэлю Шарону 14 апреля 2004 года, Дж. Буш-мл. затронул широкий круг важных для Израиля тем. В израильской прессе этот документ даже сравнивали со знаменитой Декларацией британского министра иностранных дел лорда А.Д. Бальфура, в 1917 году признавшего права евреев на создание национального дома в Палестине/Эрец-Исраэль.

Обязательства, которые Дж. Буш-мл. взял на себя в отношении обеспечения нужд обороны и безопасности Израиля, хотя и оставались сугубо декларативными, были сформулированы шире, чем когда-либо прежде в истории двусторонних отношений. «США повторно заявляют о своих обязательствах в отношении безопасности Израиля, включая безопасные и хорошо охраняемые границы, а также обязательство сохранять и укреплять обороноспособность и сдерживающую силу Израиля и способность защищать себя своими силами перед лицом любой угрозы и всех возможных опасностей», — писал президент, добавляя: «США принимают на себя обязательства в отношении безопасности и сохранности Израиля как еврейского государства».

В отношении противостояния террору было сказано, что «палестинцы должны в немедленном порядке прекратить все военные действия и пресечь акты насилия по отношению к Израилю… Палестинская администрация должна решительно бороться с террором и вести настойчивую и эффективную работу, чтобы остановить террор и расформировать инфраструктуру террора». Более того, в письме президента указывалось, что «США при посредстве Иордании, Египта и международного сообщества возглавят усилия по созданию мотивации у палестинских официальных органов бороться с террором, демонтировать террористические организации и предотвратить возникновение ситуаций, при которых опасность возникает на территории, с которой отступил Израиль». Президент также прямо указал, что «за Израилем сохраняется право на самозащиту от террора, включая право осуществлять шаги против террористических организаций». Правительство Израиля не только вело в то время войну против инфраструктуры боевых организаций палестинского сопротивления, но и практиковало точечные ликвидации их руководителей высшего и среднего звена[284], и такая поддержка со стороны президента США была отнюдь не лишней.

В отношении антиизраилъской пропаганды, широко распространенной на Западном берегу и Газе, в письме президента США говорилось, что «все официальные структуры Палестинской администрации должны прекратить подстрекательство в адрес Израиля».

В отношении будущего палестинской государственности и условий ее формирования в письме Дж. Буша-мл. указывалось: «Палестинцы должны провести широкомасштабную фундаментальную реформу, которая подразумевает сильную парламентскую демократию и наделенного всеми полномочиями главу правительства». Президент обещал, что «Соединенные Штаты объединят усилия с международными силами с целью способствовать развитию демократических институтов власти и нового руководства, преданного этим институтам, реконструкции гражданских структур, росту свободной и процветающей экономики и формированию дееспособных органов безопасности, которые будут поддерживать закон и порядок и займутся ликвидацией террористических организаций».

В отношении проблемы палестинских беженцев Дж. Буш-мл. указывал, что она «должна быть урегулирована в рамках… решения вопроса об окончательном статусе Палестинского государства, и палестинские беженцы должны вернуться скорее туда, чем в Израиль».

В отношении будущего контролируемых территорий и границ между Израилем и будущим Палестинским государством в письме указывалось: «В контексте новой действительности на территориях, включая существование больших израильских поселенческих анклавов, нереалистично ожидать, что результатом переговоров об окончательном урегулировании будет полное возвращение к линии прекращения огня 1949 года… Реально ожидать, что любой окончательный договор о статусе будет достигнут только на основе изменений, отражающих сложившиеся реалии и одобренных обеими сторонами». Трудно сказать, в самом ли деле американцы надеялись, что вторая сторона — палестинцы — одобрит аннексию Израилем созданных им после 1967 года в Иудее, Самарии и Иорданской долине больших поселенческих анклавов, однако никогда прежде ни один из американских президентов не демонстрировал готовности декларировать, что Израиль не должен возвращаться к пограничным линиям, существовавшим между окончанием Войны за независимость и началом Шестидневной войны. Тем более не говорилось, что Израиль имеет право не отступать из «больших поселенческих блоков». Что именно имел в виду Дж. Буш-мл. под «поселенческими блоками», какие изменения пограничных линий президент США считал «реалистичными» — этого знать не дано, к его письму не прилагались никакие карты, однако сама готовность признать, что демография настоящего важнее политической географии прошлого была беспрецедентной.

Отдельным бонусом для А. Шарона были слова Дж. Буша-мл. о том, что США приложат все силы, чтобы предотвратить любые попытки какой-либо стороны навязать другую [кроме «Дорожной карты»] программу урегулирования. Дело здесь, конечно, отнюдь не в привязанности А. Шарона к «Дорожной карте», в которую он не верил, к которой подал в мае 2003 года четырнадцать замечаний[285] и которую не видел реализуемой на практике, а в опасениях международного давления на правительство Израиля с требованием принять план, выдвинутый королем Саудовской Аравии, или так называемую Женевскую инициативу, ключевыми инициаторами которой были Йоси Бейлин и Ясер Абед-Рабо[286]. Программа «одностороннего размежевания» должна была продемонстрировать, что у правительства Израиля есть политическая воля к «уступкам во имя мира», даже когда ни в какой мир никто не верил.

Ариэль Шарон и его приближенные, прежде всего — Дов Вайсглас, добились от Джорджа Буша-мл. и фактически готовившей его письмо Кондолизы Райс впечатляющей декларации поддержки израильских позиций и интересов по широкому кругу вопросов, и это нельзя недооценивать. Обязательства, взятые на себя Израилем в письме, направленном Довом Вайсгласом Кондолизе Райс 19 апреля 2004 года, были куда менее фундаментальными[287], хотя несколько лет спустя и они стали предметом споров. Вместе с тем эта американская поддержка не могла изменить того факта, что программа А. Шарона оставляла открытыми слишком многие вопросы, что в результате и привело к тому, что ее реализация в августе 2005 года обернулась большими бедами.

Следует отметить, что, когда Израиль уходил из Синайского полуострова (1982) и из Южного Ливана (2000), было понятно, кому передавалась власть в этих районах — признанным правительствам Египта и Ливана. Однако «ключи от Газы» фактически получили «миротворцы» из ХАМАСа и «Исламского джихада», что стало совершенно очевидным в июне 2007 года, когда исламисты, изгнав активистов ФАТХа, полностью установили контроль над сектором и сформировали в нем правительство во главе с Исмаилом Ханией, альтернативное властям ПНА.

Еще и до т. н. «размежевания» из Газы на Израиль регулярно летели ракеты «касам» все новых и новых модификаций, которые долетали до Ашкелона и Сдерота. После вывода израильских сил из Газы палестинские ракеты все увеличивавшегося радиуса действия долетали и до Ашдода, и до Беэр-Шевы, вследствие чего израильские силовые структуры неоднократно проводили антитеррористиче-ские операции, крупнейшими из которых стали «Литой свинец» 27 декабря 2008 — 18 января 2009 года и «Облачный столп» с 14 по 21 ноября 2012 года. Очевидно, что уход Израиля из сектора Газа никоим образом не был похож на уход из Синая в рамках мирного договора с Египтом, и его последствия тоже были кардинально другими. Конечно, можно только радоваться тому, что израильские военнослужащие и поселенцы больше не гибнут в секторе Газы, но уход из Газы превратил почти в прифронтовые Ашдод и Беэр-Шеву — города, находящиеся на расстоянии десятков километров от Газы, в которых живут более двухсот тысяч человек в каждом.

Готовясь к уходу из Газы, А. Шарон хотел сохранить под израильским контролем, во-первых, три поселения, непосредственно примыкавшие к суверенной территории Израиля на севере сектора, а во-вторых, над т. н. «Филадельфийским коридором» — пограничной линией между Израилем и Египтом. Цели этих шагов были понятны, однако американцы сказали Ариэлю Шарону и его сотрудникам твердое «нет», сказав, что поддержат план «размежевания» только на условиях полного ухода Израиля со всей территории сектора Газа. Причины этой позиции администрации США понятны. Израиль уже трижды отступал в прошлом — и все три раза к «зеленой черте», тем самым линиям прекращения огня 1949 года, которые в те годы арабские страны категорически отказались признать межгосударственными границами. Три отступления были проведены тремя разными правительствами, но все они были уходом именно к «зеленой черте». Так, возвращение к границе 1949 года с Египтом (ради чего был оставлен весь Синайский полуостров, площадь которого втрое больше суверенной территории Израиля) провело «правое» правительство М. Бегина; возвращение к границе 1949 года с Иорданией — «левое» правительство И. Рабина; возвращение к границе 1949 года с Ливаном (ради чего была ликвидирована «зона безопасности» в Южном Ливане) — «левое» правительство Э. Барака. Американцы понимали, что если Израиль четвертый раз отступит к границе 1949 года, без каких-либо изменений и корректировок, к тому же эвакуировав все поселения, вопреки активному сопротивлению тысяч их жителей, причем сделает это «правое» правительство А. Шарона, в дальнейшем будет крайне сложно настаивать на каких-либо корректировках границы применительно к Западному берегу (Иудее и Самарии). В четвертый раз создавался прецедент, логику которого почти невозможно изменить.

В ретроспективе реализованная «программа размежевания» видится провальной со многих точек зрения. Прошло четырнадцать лет с тех пор, как 24 мая 2000 года израильская армия — в одностороннем порядке, без достижения политического соглашения — покинула территорию Южного Ливана. Израильские потери на границе с Ливаном в 2000–2006 годах были несоизмеримо меньше, чем в предшествующий период, однако затем война, получившая название Второй Ливанской, унесла жизни столь большого числа людей по обе стороны границы, что решение об одностороннем уходе стало восприниматься как куда менее оправданное. Многие в Израиле, как военные, так и гражданские лица, убеждены, что именно уход из Ливана как бегство от «Хизбаллы» подтолкнул палестинское руководство к решению инициировать новый виток вооруженного восстания — так называемую «интифаду Аль-Акса», начавшуюся четыре месяца спустя после ухода из Ливана, в конце сентября 2000 года. «Хизбалла» воспринималась — и воспринимается — в арабском мире как единственная сила, сумевшая победить «сионистское образование» (так, по-прежнему именуется Израиль в подавляющем большинстве арабских СМИ); палестинские руководители решили взять на вооружение (в самом прямом смысле этого словосочетания) столь удачный, с их точки зрения, опыт. Уход из Газы очевидным образом усилил не признающий право Израиля на существование в качестве государства ХАМАС, а не какие-либо умеренные силы в ПНА, которые там есть. Полный уход Израиля из Южного Ливана и из Газы под давлением террористических организаций стал для многих в палестинском социуме свидетельством того, что только усиление террора способно заставить Израиль пойти на значительные территориальные уступки. Администрация Дж. Буша, в слепой вере в то, что демократические выборы представляют собой если не панацею, то наверняка первый шаг к панацее от всех бед, заставили палестинское руководство провести новые квази-парламентские выборы (их не было с 1996 года); Я. Арафат давление сдерживал, а М. Аббас такие выборы провести согласился. Выборы Палестинского законодательного совета второго созыва на Западном берегу и в Газе прошли 25 января 2006 года, уже после того, как Ариэль Шарон впал в кому, и они закончились триумфом ХАМАСа, получившего 74 мандата (из 132); ФАТХ довольствовался лишь 45, а умеренный «Третий путь» — всего 2. В итоге навязанных американцами выборов (проведение которых было центральным положением «видения Дж. Буша» и «Дорожной карты») палестинские исламисты, не признающие права Израиля на существование, превратились из маргинальных радикалов в фактор региональной политики, с которым стало невозможно не считаться.

Элизабет Бьюмиллер, автор биографии Кондолизы Райс, описывает со слов своей героини шок, с которым она узнала об итогах торжества палестинской демократии: «Райс, восхвалявшая выборы как зарождение молодой демократии на Ближнем Востоке, была настолько ослеплена победой, что, упражняясь на тренажерах на следующее утро после выборов, не поверила своим глазам, прочитав на телеэкране строки: “После победы ХАМАСа кабинет министров Палестинской администрации уходит в отставку”. “Я подумала: тут что-то напутано”, — вспоминает Райс. Но на экране снова и снова появлялась эта новость. Райс сошла с тренажера и позвонила в Госдепартамент. “Что случилось на палестинских выборах?” — спросила я, — вспоминает Райс. — А они сказали: “Да там ХАМАС победил”. И я подумала: “ХАМАС? О Боже!”»[288]

То, что так, скорее всего и случится, предсказывали многие, в том числе и автор этих строк, в своей статье, опубликованной Институтом Ближнего Востока еще до реализации программы «размежевания», в 2004 году[289]. Впрочем, предсказать это было нетрудно, об этом говорили многие специалисты, вследствие чего шок, испытанный Кондолизой Райс после объявления результатов палестинских выборов, можно списать лишь на вопиющий непрофессионализм ближневосточников Іосдепартамента и Совета национальной безопасности США. По данным опроса, проведенного Центром социологических исследований при находящемся в Шхеме университете А-Наджах, опубликованным в печати еще в мае 2004 года, ХАМАС обогнал ФАТХ по популярности даже среди жителей Западного берега, не говоря уже о Газе. 26,5 % из 1371 опрошенных заявили о поддержке деятельности ХАМАСа и лишь 22 % — что продолжают оставаться сторонниками ФАТХа. 7 % заявили о своих симпатиях к «Исламскому джихаду»; аналогичное число участников опроса заявили о поддержке других исламистских движений и группировок. В поддержку светских националистических движений (НФОП, ДФОП и других) высказались 8 % опрошенных[290]. Более того: по данным этого опроса, всего 18 % опрошенных полагали, что Палестинская администрация способна установить контроль над сектором Газа в случае вывода оттуда израильских войск. По мнению же 39 % опрошенных, власть в секторе Палестинской администрации придется как минимум разделить с исламистскими организациями — ХАМАСом и «Исламским джихадом».

Вообще говоря, это было не так трудно предвидеть. «Эвакуация опасна, отступление породит ощущение победы у палестинцев и приведет к усилению террора», — отмечал глава Общей службы безопасности (ШАБАКа) Ави Дихтер[291]. «Односторонне отступление с территорий — капитуляция перед террором. Отступление придаст свежие силы террористам и увеличит их аппетит», — говорил начальник Генерального штаба ЦАХАЛа Моше (Буги) Яалон[292]. «Разговоры об отступлении поощряют террор. Нет сомнения в том, что разговоры об уходе оказывают влияние. Мы видели это в Ливане [перед уходом ЦАХАЛа в мае 2000 года]. Когда мы начинаем говорить об уходе — это как дуновение свежего ветра в паруса враждебных нам организаций…» — выразил свое мнение командующий Южным военным округом генерал-майор Дан Харэль[293]. «Одностороннее отступление из Газы будет воспринято палестинцами как капитуляция перед террором и может добавить мотивации для продолжения террористических актов», — предупреждал глава военной разведки (АМАНа) Аарон Зеэви-Фаркаш, выступая перед членами Комиссии по иностранным делам и обороне Кнессета 10 февраля 2004 года.

Реализация программы «одностороннего размежевания», которая была поддержана американскими руководителями, вместе с навязанными американцами выборами в Палестинский законодательный совет, привели к существенному ухудшению положения в сфере безопасности в регионе в целом, выведя на передний план силы, совершенно не готовые ни к какой форме мирного урегулирования. Все это отбросило ситуацию на годы назад, причем выхода из этой ситуации найти так и не удалось до сих пор. С тех пор прошло более восьми лет, но больше выборов на Западном берегу и в секторе Газа не было. ХАМАС остается фактором, играющим центральную роль в палестинской политике и общественной жизни, при этом его лидеры так и не признали Израиль ни в каком качестве: ни как еврейское, ни как просто государство, имеющее право на существование.

Одиннадцатый глава правительства Израиля Ариэль Шарон был, несомненно, искренним патриотом еврейского государства, а Джордж Буш-мл. — президентом, относившимся к нему с неподдельным уважением. Однако политические шаги, которые они реализовали, имели преимущественно негативные последствия и для будущего Государства Израиль, и для региональной безопасности и стабильности на Ближнем Востоке в целом.

Глава 24 Еще одна неудачная попытка: Э. Ольмерт и администрация Дж. Буша-мл. до и после конференции в Аннаполисе, 2006–2009 гг.

Эхуд Ольмерт стал главой правительства Израиля во многом случайно; каково бы ни было состояние здоровья Ариэля Шарона, впасть на восемь лет в кому он, как никакой другой человек, не планировал. В ноябре 2005 года А. Шарон развалил «Ликуд», в качестве главы коего, вообще говоря, только и смог стать главой правительства, создав партию «Кадима» [ «Вперед»], в которую за ним перешли большинство министров. Несогласные, среди которых был и Б. Нетаньяху, тогда — министр финансов, покинули правительство. Как раз место Б. Нетаньяху и занял Э. Ольмерт, менее чем через два месяца, 5 января 2006 года, неожиданно для себя самого оказавшийся премьер-министром.

Первый год правления Э. Ольмерта оказался очень сложным: 25 января ХАМАС выиграл выборы в Законодательный совет ПНА, 25 июня 2006 года боевиками этой организации был похищен капрал ЦАХАЛа Гилад Шалит, что на годы стало для израильтян общенациональной травмой (армия и спецслужбы не смогли найти его, и он был освобожден только 18 октября 2011 года в результате тяжелой, унизительной для Израиля, сделки с террористами[294]). 12 июля 2006 году в ответ на нападение и ракетный обстрел Израиля силами «Хизбаллы» правительство приняло решение о полномасштабном военном ответе. Война длилась почти пять недель, в ней погибли 160 израильтян и более тысячи ливанцев, по территории Израиля были выпущены более четырех тысяч ракет, но ни сокрушить «Хизбаллу», ни освободить двух захваченных в плен солдат (их тоже пришлось обменивать годы спустя, причем как оказалось, уже не их, а только их тела, ибо Э. Регев и Э. Гольдвассер погибли, как оказалось, в первые же мгновенья боя[295]) не удалось.

Захват ХАМАСом власти в секторе Газа стал тяжелым ударом для ФАТХа и его лидера М. Аббаса, а Вторая Ливанская война — для Израиля и правительства Э. Ольмерта. «В свете насильственного захвата Газы ХАМАСом и изгнания оттуда представителей ФАТХа ситуация изменилась. Теперь Аббасу необходимо было достичь соглашения с Ольмертом, и последний был готов на это», — оценивала ситуацию Кондолиза Райс[296]. Как стало известно из дипломатических депеш, обнародованных порталом Wikileaks, тогдашний посол США в Израиле Ричард Джонс (Richard Henry Jones) еще в январе 2007 года докладывал Кондолизе Райс и о том, что, по данным опросов общественного мнения, уровень поддержки Э. Ольмерта снизился до беспрецедентно низких 23 %, и о том, что вследствие неудачного ведения Второй Ливанской войны отношения между Э. Ольмертом и министром обороны А. Перецем пребывали в перманентном кризисе[297]. Именно внутренние сложности больше чем что бы то ни было другое подтолкнули стороны к решению двигаться навстречу друг другу.

Положение самой американской администрации было, впрочем, отнюдь не многим лучше. Прошедшие 7 ноября 2006 года выборы в Конгресс, в ходе которых была полностью переизбрана палата представителей и треть членов Сената, привели к кардинальным переменам в составе высшего органа законодательной власти в стране: Демократическая партия впервые с 1994 года получила большинство в палате представителей, и впервые с 2002 года — в Сенате. Нанеся сокрушительное поражение правившей Республиканской партии, демократы не только оправдали прогнозы, но и в определенной степени превзошли ожидания. В первые дни после выборов было многократно повторено, что их результаты являются очевидным вотумом недоверия американского общества политике администрации Дж. Буша-мл. в Ираке, в свете чего повсеместно прогнозировалось изменение курса США в этом вопросе. Отставка — сразу после выборов — министра обороны США Дональда Рамсфельда, одного из ведущих архитекторов американской политики на иракском направлении, и назначение на его места Роберта Гейтса (Robert Michael Gates), который не скрывал своего скептического отношения к войне в Ираке и резко критиковал то, как действовали США уже после свержения Саддама Хусейна, были восприняты как очевидное подтверждение справедливости этих оценок. «Этот шаг был расценен всеми как признание того, что администрация платит по политическим счетам за катастрофу в Ираке», — отмечал в журнале The New Yorker 20 ноября 2006 года лауреат Пулитцеровский премии Сеймур Херш[298]. Р. Гейтс входил в состав рабочей группы, которой было поручено изучить альтернативы американской политике в Ираке (эту группу возглавляли бывший госсекретарь Джеймс Бейкер и бывший конгрессмен-демократ Ли Гамильтон); кроме того, он призывал США начать прямые переговоры с Ираном. «Решение президента Дж. Буша обратиться к Р. Гейтсу было свидетельством “отчаяния” Белого дома, сказал мне бывший высокопоставленный сотрудник ЦРУ, который работал вместе с администрацией после 11 сентября», — указывал С. Херш. Ричард Армитэдж, заместитель госсекретаря в администрации Дж. Буша в первые четыре года его президентства, выразил мнение о том, что победа демократов на выборах, за которой последовала отставка Д. Рамсфельда, означает — администрация «притормозила» в том, что касается темпов подготовки военной кампании против Ирана. «С Ираком дело обстоит настолько плохо, насколько мы это себе представляем. С Афганистаном дело обстоит хуже, чем мы думаем, — признал Р. Армитэдж. — Год назад “Талибан” боролся с нами отрядами по 8-12 человек, а сейчас они имеют численность до роты и даже больше. Бомбить Иран и ждать, что иранское население, как думают некоторые в Белом доме, “восстанет” и свергнет правительство, — “бессмысленная затея”»[299].

Однако если по иракскому вопросу новые представители американского руководства (кроме министра обороны, сменились также главы Сената и палаты представителей, а также руководители многих комитетов Конгресса) должны были корректировать политику своих предшественников, что, естественно, приводило к конфликтам между «старыми» и «новыми» членами высшего руководства США, то на палестино-израильском направлении подобные конфликты возникнуть были не должны: у американцев как минимум более года, с момента реализации А. Шароном так называемой «программы размежевания», не было фактически никакой внятной позиции по поводу отношений Израиля и ПНА и палестино-израильского конфликта в целом.

В конце ноября 2006 года автор этой книги писал: «За немедленный вывод американского воинского контингента из Ирака не выступает практически никто из видных американских политиков, в том числе и из лагеря демократов, однако через два года в США состоятся новые выборы, в том числе и президентские, и демократы должны будут отвечать перед избирателями, которым они обещали кардинальные перемены внешней политики США на ближневосточном направлении. В этой связи спасительной для многих американских политиков может быть идея переключения внимания общества с иракского, иранского и афганского направлений на палестиноизраильское»[300]. За пятнадцать лет до этого, по окончании первой иракской кампании, госсекретарь США Джеймс Бейкер действовал именно подобным образом, приложив значительные усилия с целью организации международной мирной конференции по Ближнему Востоку, в центре которой стоял не вопрос о судьбе стран Персидского залива, а именно отношений Израиля (не имевшего, понятно, никакого отношения к аннексии Ираком Кувейта, из-за чего, собственно, и разгорелась первая война в Персидском заливе) с граничащими с ним арабскими странами. Эта конференция, прошедшая в Мадриде в декабре 1991 года, без сомнения, стала этапным событием, которое среди прочего внесло значительный вклад в укрепление статуса США как державы-посредника, которая только и может усадить «упрямые стороны» за стол переговоров. «Этот же маневр может быть повторен американской администрацией и в настоящее время, — указывал я, добавляя: — Не следует забывать о значительном влиянии бывшего госсекретаря Дж. Бейкера на процесс принятия решений нынешней администрацией: Дж. Бейкер не только является соруководите-лем Группы по изучению ситуации в Ираке, но и был одним из трех лоббистов (совместно с экс-президентом США Дж. Бушем-старшим и бывшим главой Совета национальной безопасности США Б. Скоу-крофтом), протолкнувших кандидатуру бывшего директора ЦРУ Роберта Гейтса, работавшего в последние годы президентом Техасского сельскохозяйственного и инженерного университета (Texas А&М University), на пост министра обороны. Модель действий, с успехом опробованную ими пятнадцать лет назад, американцы вполне могут постараться воплотить и сейчас».

Тот факт, что подобная инициатива проведения международной мирной конференции по Ближнему Востоку, в центре которой должно стоять именно обсуждение различных компонентов палестино-израильского конфликта, уже тогда активно обсуждалась дипломатами крупных западноевропейских стран (Франции, Испании и Италии), виделся мне фактором, который мог стать катализатором американского стремления «сыграть на опережение» с целью сохранить свои позиции ведущего и наиболее влиятельного посредника. Тогдашний президент Франции Жак Ширак объявил об этой инициативе, находясь в Испании, в городе Жирона, на двустороннем саммите с тогдашним премьер-министром Испании Хосе Луисом Родригесом Сапатеро. Следует отметить неслучайность того факта, что заявление о новой инициативе было сделано именно в Испании: во-первых, верховным комиссаром Евросоюза по внешней политике являлся испанец Хавьер Солана; во-вторых, министром иностранных дел Испании был в то время Мигель Моратинос, бывший спецпредставитель Евросоюза на Ближнем Востоке; в-третьих, именно в Мадриде была за пятнадцать лет до этого проведена упомянутая выше конференция. Сам М. Моратинос, кстати, недвусмысленно подчеркивал эту параллель, говоря о том, что он «делает ставку на проведение повторной Мадридской конференции, которая в 1991 году открыла путь к переговорам между Израилем и его соседями». Учитывая, что американским руководителям нужно было, во-первых, перевести внимание собственного общества с провалов в Ираке на какой-либо иной ближневосточный фронт, во-вторых, наладить лучшие отношения с западноевропейскими партнерами, большинство из которых (но не Испания) с самого начала выступали против операции в Ираке, и, в-третьих, сформулировать какую-то новую доктрину по палестинскому вопросу, мне представлялось крайне маловероятным, что они будут выступать против западноевропейской инициативы — напротив, скорее всего, они активно поддержат ее.

Так и случилось, этот прогноз сбылся полностью. К. Райс, сменившая К. Пауэлла на посту государственного секретаря, предложила президенту Дж. Бушу-мл. провести международную конференцию, в эпицентре которой будут переговоры между лидерами Израиля и ПНА, именно под его патронажем. Президент, впрочем, был настроен скептически. Больше всего его беспокоил риск того, что соглашение не будет достигнуто, вследствие чего ситуация только ухудшится, как было после изнурительного для всех саммита в Кемп-Дэвиде, прошедшего под патронажем Б, Клинтона в июле 2000 года. К. Райс предложила снизить риск такого развития событий, представив конференцию лишь как способ поддержать тот процесс, который уже и так шел между палестинцами и израильтянами. Действительно, переговоры Э. Ольмерта и М. Аббаса, пусть и втайне, но шли уже много месяцев. По мнению К. Райс, такая конференция поддержала бы тех представителей ПНА, которые стремятся к разрешению конфликта и к проведению демократических преобразований — среди них она выделяла тогдашнего главу правительства ПНА, выпускника Техасского университета в Остине Салама Файяда (он ушел в отставку 6 июня 2013 года после шестилетнего пребывания на посту). Конференция в Аннаполисе должна была вывести из тени переговоры, которые казались американцам перспективными.

Идея конференции была, естественно, поддержана и европейскими, и российскими дипломатами. Дж. Бушу-мл. было важно, чтобы в конференции приняли участие представители Саудовской Аравии и Египта. Эхуд Ольмерт как раз не хотел присутствия европейцев и других посредников — он видел смысл встречи как раз в том, чтобы создать условия для легитимации прямых двусторонних переговоров без постороннего вмешательства, однако у президента США была своя «повестка дня». Подготовку к проведению конференции Дж. Буш-мл. поручил Кондолизе Райс и сменившему ее на посту советника по национальной безопасности Стивену Хэдли.

Был выработан план проведения встречи, в соответствии с которым она должна была строиться на трех основных элементах. В первую очередь необходимо было добиваться ускорения реализации первого этапа «Дорожной карты» (который, вообще говоря, должен был быть реализован еще в марте 2003 года), что подразумевало, в частности, ликвидацию ряда контрольно-пропускных пунктов на Западном берегу и расширение сотрудничества израильтян и палестинцев в сфере безопасности. Во-вторых, планировалось начать двусторонние переговоры по ключевым вопросам, от урегулирования которых зависело разрешение конфликта. В-третьих, необходимо было добиться реализации политического соглашения в рамках «видения», предусмотренного «Дорожной картой». При этом позиция правительства Израиля состояла в том, что переговоры о проблеме беженцев и их потомков и урегулировании статуса Иерусалима должны были начаться после того, как палестинцы создадут собственные политические институции и покончат с терроризмом. Палестинцы же, в свою очередь, были более всего заинтересованы именно в скорейшем начале этих переговоров. При поддержке американцев палестинцы добились от израильского руководства обязательства начать содержательный переговорный процесс в течение двух недель по завершении конференции в Аннаполисе. В итоговом документе была зафиксирована дата первого заседания совместной палестиноизраильской рабочей группы — 12 декабря 2007 года. На самом деле переговоры о самых центральных компонентах конфликта шли к тому времени вовсю (к началу октябре 2007 года, когда были согласованы основные параметры конференции в Аннаполисе, Э. Ольмерт и М. Аббас встретились пять раз), но в глубокой тайне, и палестинцы были заинтересованы, чтобы израильские официальные лица озвучили публично то, что Э. Ольмерт и министр иностранных дел Ц. Ливни говорили в ходе приватных переговоров.

Кондолиза Райс несколько раз посещала Ближний Восток, и в конечном итоге было решено провести конференцию в Аннаполисе в ноябре 2007 года. При этом, учитывая сложности при подготовке конференции, было решено не рассылать официальные приглашения, пока каждая сторона приватно не подтвердит свое намерение участвовать в ней. Не раз казалось, что мероприятие сорвется, но к ноябрю все проблемы постепенно удалось так или иначе урегулировать.

В преддверии конференции в Аннаполисе, 4 ноября 2007 года, Эхуд Ольмерт представил исключительно обнадеживающую картину своих ожиданий от грядущего форума: «Аннаполис — это символ того, что существует международная поддержка мирному процессу, истинным стараниям реализовать идею сосуществования двух государств: Израиля, государства еврейского народа, и Палестины, государства палестинского народа. Мы не будем поднимать вопрос о праве Израиля на существование как еврейского государства. Мы не будем обсуждать право палестинского народа на свое собственное государство. Обе эти идеи являются основными условиями переговоров, очевидными и не требующими обсуждения. Все остальные вопросы, все серьезные проблемы, все исторически сложившиеся противоречия, лежащие в основе конфликта между нами и палестинцами, будут обсуждаться. Мы не откажемся от обсуждения ни от одного из них. Аннаполис станет отправной точкой для продолжительных, серьезных и глубоких переговоров, которые не упустят ни один вопрос, и не оставят в стороне ни один момент из тех, что омрачают наши отношения с палестинским народом в течение многих лет»[301]. Ужас состоит в том, что то, что для премьер-министра Израиля было тем единственным, что казалось «очевидным и не требующим обсуждения», а именно — «право Израиля на существование как еврейского государства», для палестинских лидеров не только не было очевидным, но и в принципе не было приемлемым. Палестинская делегация так и не выступила в Аннаполисе с заявлением о том, что признает Израиль как еврейское государство. Когда сменивший Э. Ольмерта на посту главы правительства Б. Нетаньяху потребовал от руководства ПНА ясно и недвусмысленно признать Израиль как еврейское государство, переговоры и взорвались. Израильские и американские руководители фатально недооценили ту пропасть, которая разделяла и разделяет стороны, считая основными и самыми трудными проблемами те, что вытекали из главного, но не осознав это главное: палестинцы так и не признали легитимность существования Израиля как национального дома еврейского народа.

Э. Ольмерт был очень воодушевлен: «Сейчас время пришло. Во главе палестинского руководства стоят лидеры, поддерживающие все соглашения, подписанные до сегодняшнего дня с Израилем». Хотя «мы знаем о сбоях в функционировании Палестинской администрации, отсутствии стабильных органов власти, полном распаде структур безопасности на Западном берегу, власти ХАМАСа в палестинском парламенте и терроре, осуществляемом рядом агрессивных организаций в секторе Газа, что приводит к обстрелам ракетами “кассам” жителей юга страны», хотя «у нас есть весомые доказательства, что в Палестинской администрации еще не сложились условия для того, чтобы реально и ответственно могли выполняться соглашения с Израилем», глава правительства Израиля верил в успех, причем быстрый: «Мы способны справиться с этими обстоятельствами. Президент Палестинской администрации Махмуд Аббас и глава правительства Салам Файяд публично, уверенно, несмотря на все сопряженные с этим сложности, в атмосфере непростых отношений внутри палестинского общества, заявляют, что они хотят жить с нами в мире. Это данная нам возможность — необходимо использовать ее!… После конференции в Аннаполисе мы начнем интенсивные, продолжительные и регулярные переговоры. Если мы и палестинцы будем действовать решительно, тогда есть шанс, что мы сможем добиться настоящих достижений, возможно, даже до окончания каденции президента Буша». До окончании каденции Дж. Буша-мл. оставалось чуть более года.

Перечитывая те возражения и оговорки, которые перечислил Э. Ольмерт, сложно понять, на чем базировались его воодушевление и надежды. Как представляется, одна фраза тогдашнего главы правительства свидетельствует о причинах того, что он поехал на саммит в Аннаполис больше, чем всё остальное, им сказанное. «В существующей ситуации у нас есть партнер, и мы не можем себе позволить отодвинуть переговоры на то время, когда, возможно, наши партнеры будут не в состоянии выполнить свою миссию», — прямо сказал Э. Ольмерт. Иначе говоря, высокие ожидания от переговоров с М. Аббасом и С. Файядом были прежде всего следствием того, что и сам глава правительства Израиля, и, как он полагал, палестинские руководители понимали зыбкость собственного статуса. Это была очень странная логика: соглашение, предусматривающее серьезные уступки, обычно подписывают с теми, в чьей способности выполнить взятые на себя обязательства сомнений нет, здесь же само соглашение должно было укрепить статус тех, кто его подписывал. Израильтяне и американцы могли бы вспомнить о том, как осталось клочком бумаги мирное соглашение, подписанное в мае 1983 года с Ливаном, ибо власти, подписавшие этот документ, были слишком слабы, чтобы обеспечить его ратификацию в парламенте и последующую реализацию. Сложно понять, почему соглашение, подписанное с властями ПНА, которое бы заведомо не утвердил Палестинский законодательный совет, контролировавшийся ХАМАСом, ждала бы лучшая судьба.

Надо сказать, что сама задача составления приглашения на конференцию (по идее — процесс сугубо формальный) оказалась весьма непростой. Арабские представители хотели, чтобы в нем были изложены условия, на которых может быть достигнуто мирное соглашение. Они также желали, чтобы в тексте в качестве основы для переговоров была бы обозначена Саудовская мирная инициатива, предложенная в 2002 году, что было совершенно неприемлемо для представителей Израиля, которые не считали возможным в чем-то опираться на нее. Американцы уступили требованиям арабов, заставив израильских представителей смириться с тем, что Саудовская инициатива будет упомянута. Кроме того, египтяне настаивали на присутствии на конференции сирийцев, которые заявили, что приедут на конференцию лишь в том случае, если на ней будет обсуждаться вопрос возврата Израилем Голанских высот. Ливанцы требовали, чтобы в приглашении был упомянут вопрос о районе т. н. ферм Шебаа (хотя ООН признала, что Израиль полностью вывел свои силы из Ливана, правительство этой страны и «Хизбалла» утверждают, будто Израиль продолжает оккупировать этот район, якобы принадлежащий Ливану). Увидев текст приглашения, Э. Ольмерт заявил, что оно содержит отсылки к мирной инициативе Саудовской Аравии, которых он предварительно не одобрял. Кондолизе Райс, однако, удалось убедить его, что эти изменения были внесены в результате напряженных переговоров с арабскими представителями, и изъять их невозможно. Американцы были заинтересованы, чтобы в конференции приняло участие как можно большее число арабских стран, направив приглашения семнадцати из них[302], в целом согласившись выполнить все условия, которыми те обусловили приезд своих представителей.

Американцам было важно сформировать самой этой конференцией коалицию против Ирана, поэтому они отправили приглашения почти всем странам арабо-мусульманского мира, за исключением Ирана. Как справедливо указывал профессор Гарвардского университета политолог Дэвид Герген, «неудачи в Ираке усилили шиитский Иран, и это серьезно напугало страны, населенные суннитами, вроде Саудовской Аравии и Египта. Они не хотят усиления воинствующих элементов на Ближнем Востоке. Одним из способов охлаждения пыла шиитов они считают посредничество в мирном урегулировании между палестинцами и израильтянами, сопровождаемое некоторым смягчением позиции по отношению к последним. Понимая это, Дж. Буш и К. Райс не преминули воспользоваться моментом»[303]. Всего же на конференцию были приглашены представители почти полусотни стран, включая совершенно нерелевантные Бразилию и Японию, а также Лиги арабских государств, организации «Исламская конференция», Международного валютного фонда и Всемирного банка! Это очевидным образом противоречило стремлению Э. Ольмерта к рабочему форуму, на котором можно было пытаться вести конструктивный диалог с М. Аббасом и его советниками, но Дж. Буш-мл. нуждался в чем-то совершенно другом: ему была нужна впечатляющая демонстрация мощи и руководящей роли Соединенных Штатов в международной и региональной дипломатии, безотносительно того, насколько это соответствовало потребностям Израиля.

В итоговом документе Аннаполисской конференции указывалось, что «США берут на себя функции по мониторингу и оценке того, как Израиль и ПНА выполняют свои обязательства в рамках “Дорожной карты”». «До заключения мирного договора стороны будут привержены продолжению осуществления обязательств в рамках “Дорожной карты”, и США будут вести мониторинг и давать оценку тому, как обе стороны выполняют свои обязательства», — было записано в документе, который огласил Джордж Буш-мл. Фактически попытка перезапуска «Дорожной карты» на Аннаполисской конференции переформатировала этот процесс из четырехстороннего проекта под эгидой США, Российской Федерации, Евросоюза и ООН в сугубо американский проект, и, пожалуй, это было главное, в чем была заинтересована администрация США.

Дни, непосредственно предшествовавшие конференции, были наполнены постоянными спорами о том, будут ли стороны делать совместное заявление перед началом переговоров и каким будет его содержание. Палестинцы требовали, чтобы в нем были как можно подробнее изложены условия достижения соглашения, а израильтяне считали, что этот документ должен быть достаточно кратким. Позиция США заключалась в том, что в этом тексте должны быть обозначены три основных условия, на которых будет базироваться работа конференции: требование выполнения условий «Дорожной карты», поддержка двусторонних переговоров и реализация будущего соглашения на основе выполнения положений «Дорожной карты». Также США были намерены включить в текст конечный срок достижения соглашения, который был определен в один год. Это давало слишком мало времени, но это был как раз тот срок, который оставался до прекращения полномочий администрации Буша.

В зале Морской академии, где проходила конференция, были вывешены американский, израильский и палестинский флаги. Наличие флага Палестины было важным символическим обстоятельством, поскольку это был первый случай, когда палестинцы участвовали в международном мероприятии под своим собственным флагом. Это был еще один американский жест не в сторону Израиля (все же о создании Государства Палестина сторонам еще только предстояло договориться), который Э. Ольмерт и члены израильской делегации должны были проглотить.

Конференция началась с того, что президент Дж. Буш-мл. зачитал текст, согласованный с представителями Израиля и Палестинской администрации[304]. После этого выступили Э. Ольмерт и М. Аббас — К. Райс, выступившая следом, деликатно упомянула в мемуарах, что «речь первого была более миролюбивой и дружественной по отношению к другой стороне». К. Райс была необычайно воодушевлена тем, что на открытии Аннаполисской конференции присутствовал министр иностранных дел Саудовской Аравии; его формальные аплодисменты после выступления Э. Ольмерта она охарактеризовала как «вошедшие в историю». Чем именно была так воодушевлена госсекретарь, сказать трудно: Саудовская Аравия ни тогда, ни позднее не признала Израиль и не установила с ним дипломатических отношений. Вопрос же соблюдения демократических прав и свобод личности в этой стране как был, так и остался бесконечно далеким от американских стандартов, к которым Израиль как раз весьма близок. Свою же позицию по сути обсуждаемых вопросов министр иностранных дел Саудовской Аравии принц Сауд аль-Фейсал выразил более чем отчетливо на пресс-конференции 23 ноября 2007 года, и эта позиция не оставляла ни малейшего повода для радужных надежд: «Мы собираемся работать серьезно и без театральных эффектов и надеемся, что другая сторона встретит нас столь же серьезно и искренне. Мы едем туда [в Аннаполис] не для того, чтобы кому-то пожать руку или выразить чувства, которые мы не испытываем [sic!]. Мы едем туда только для того, чтобы добиться мира, который сохранит арабские права, сохранит Палестине ее территорию, сохранит Сирии ее территорию, сохранит Ливану ее территорию. Так мы понимаем серьезную работу, ради которой мы туда и едем»[305]. Ни о каких правах Израиля не было сказано ни слова, более того, задав сам себе вопрос — «можно ли представить себе, что мы примем израильскую постановку вопроса о еврейском характере Израиля?», саудовский министр ответил: «Для нас бесспорно ее неприятие». С такой позицией «входить в историю», очевидно, не с чем.

В последний год своей второй президентской каденции Дж. Буш-мл. дважды посетил Израиль — в январе и в мае 2008 года. В январе Дж. Буш-мл. приехал, чтобы продвигать Аннаполисский процесс, и эта тема была в центре его переговоров с Э. Ольмертом[306]. Кроме Израиля, Дж. Буш-мл. в ходе этого турне посетил Бахрейн, Кувейт, ОАЭ, Саудовскую Аравию и Египет, а также встретился с руководством ПНА в Рамалле. В Израиле президент США вновь заявил: «Я верю, что две демократические страны, Израиль и Палестинское государство, существующие рядом друг с другом, отвечают интересам США и всего мира». Он произнес и ритуальные слова о том, что «обеим сторонам придется пойти на болезненные компромиссы», что «переговоры будут очень непростыми» и что «задача США содействовать им». При этом Дж. Буш-мл. повторил, что «США не собираются навязывать свои представления о том, каким должно стать это государство. Единственная возможность для достижения продолжительного мира, единственный путь, чтобы соглашение имело какое-то значение — это компромисс между двумя сторонами и принятие трудных решений», хотя президент и обещал: «мы им [израильтянам и палестинцам] поможем в этом». «Если вы спросите меня, активизирую ли я процесс, отвечу: да, мой приезд сюда является весомым толчком, и вчера уже состоялось первое обсуждение», — сообщил Дж. Буш-мл. на пресс-конференции. Президент источал оптимизм: «В Америке люди задают вопрос: “Вы действительно считаете, что у этих людей серьезные намерения? В прошлом мы часто слышали подобную риторику, слушали много деклараций”. Я бы не находился здесь, если бы я не верил, что вы, г-н премьер-министр, и президент Аббас и ваши переговорные группы имеют серьезные намерения. Я считаю, что люди хотят использовать эту возможность, и наш долг не упустить ее»[307].

Майский визит был приурочен к шестидесятой годовщине провозглашения независимости еврейского государства. За три дня, изобиловавших поздравлениями, обоюдными комплиментами, заверениями в нерушимости союза двух демократий, Дж. Буш выступил в израильском парламенте — Кнессете, принял участие в специальной юбилейной конференции, прошедшей под патронажем президента Израиля Шимона Переса, и посетил Массаду — крепость на берегу Мертвого моря, ставшую последним оплотом зелотов во время анти-римского восстания 66–73 гг. н. э. Массада стала символом героизма еврейского народа: именно там новобранцы бронетанковых войск принимают воинскую присягу и дают клятву: «Массада больше не падет!» Президент также вновь говорил о возможности достижения мира, которую нельзя упустить.

Возможность, однако, была упущена. В ходе интенсивных тайных переговоров, шедших с мая по сентябрь 2008 года (начало им положили приватные встречи К. Райс с Э. Ольмертом и М. Аббасом), детали которых тогда не публиковались в печати ни в Израиле, ни в других странах, за основу была взята пограничная линия 1967 года, причем за те территории, который Израиль планировал аннексировать, предусматривалась территориальная компенсация. Израиль также соглашался принять до двадцати тысяч палестинских беженцев[308]. По сути, речь шла о переговорах на основе «параметров Клинтона» с масштабными уступками со стороны Израиля. Речь шла о том, что Палестинское государство будет демилитаризованным; что израильские силы будут выведены и из Иорданской долины, но на КПП на границах с Иорданией будет расквартирован международный контингент, большинство которого будут составлять американцы; Иерусалим будет разделен между Израилем и Палестинским государством (при этом еврейские кварталы Писгат-Зеэв, Неве-Яаков, Рамот, Гило и Тальпиот-Мизрах, созданные за «зеленой чертой», должны были сохраниться) при передаче контроля над святыми местами трех религий в Старом городе под международный контроль. Ахмед Курей предлагал передать Израилю контроль над всеми районами Иерусалима, за исключением сравнительно нового еврейского квартала Хар-Хома (Хомат-Шмуэль), построенного в 1997 году. «Мы делаем подобное предложение впервые в истории; на Кемп-Дэвидском саммите мы не соглашались на это», — подчеркивал бывший премьер-министр ПНА[309]. Соглашение, однако, подписано не было: с целью сохранения крупных поселенческих блоков (этот план глава правительство называл «планом консолидации») Э. Ольмерт требовал сохранения израильского контроля над как минимум 6,5 % территории Иудеи, Самарии и Иорданской долины, с идентичной территориальной компенсацией за счет части суверенной территории Израиля в пределах «зеленой черты» (это позволило бы 413 тысячам человек, включая жителей еврейских кварталов в Восточном Иерусалиме, остаться в своих домах, но 56 тысяч человек вынуждены были бы эвакуироваться). Палестинская же сторона соглашалась на аннексию Израилем лишь 2 % территории за пределами «зеленой черты», преимущественно — в Восточном Иерусалиме, утверждая, что там проживают 63 % еврейских поселенцев[310], считая при этом в качестве поселенцев не только примерно четверть миллиона жителей Западного берега, но и четверть миллиона еврейских жителей Восточного Иерусалима. При этом, в рамках обсуждения границ и обмена территориями (в соотношении строго один к одному), палестинцы требовали, чтобы Израиль обязался предоставить коридор, который соединил бы Западный берег с сектором Газа и находился бы под контролем палестинцев при формальном израильском суверенитете. Последняя встреча между Э. Ольмертом и М. Аббасом состоялась 16 сентября 2008 года; именно тогда глава правительства Израиля предложил главе ПНА подписать соглашение и прилагавшиеся к нему карты, но встретил отказ. По свидетельству Э. Ольмерта, он тогда же сказал М. Аббасу, что тот «совершает историческую ошибку»[311]. Это был последний день пребывания Э. Ольмерта на посту лидера партии «Кадима», 17 сентября в ходе внутрипартийного голосования Ц. Ливни с минимальным перевесом победила Ш. Мофаза и возглавила партию. Э. Ольмерт остался главой правительства до 31 марта 2009 года, но Аннаполисский процесс более не продолжался[312].

Две очень серьезные проблемы не нашли своего решения, они-то и предопределили крах переговоров. Первой из них стала судьба четырех крупных еврейских населенных пунктов, находящихся на территории Западного берега: Маале-Адумим, Эфрата, Ариэля, Гиват-Зеэва и района Хар-Хома в Восточном Иерусалиме. В то время как израильская сторона требовала аннексировать эти населенные пункты, в которых в сумме проживало в то время около 95 тысяч человек, эвакуация которых, подобно тому, как были эвакуированы поселенцы из сектора Газа, представлялась невозможной, палестинские переговорщики настаивали на том, чтобы территории, на которых находятся эти населенные пункты, стали частью Палестинского государства. «Ариэль находится в глубине Западного берега, на расстоянии девятнадцати километров от “зеленой черты”, и это мешает географической непрерывности [Палестинского государства] и позволяет Израилю контролировать водные ресурсы», — так аргументировал непреклонность палестинской позиции Ахмед Курей в ходе встречи, на которой присутствовал и американский представитель[313]. Невозможность эвакуации Израилем крупных населенных пунктов, с одной стороны, и нежелание палестинцев создавать еврейские анклавы внутри своего будущего государства, с другой, оказались ультимативными требованиями сторон, которые, очевидно, невозможно совместить. Занимавшая тогда пост министра иностранных дел Израиля Ципи Ливни категорично заявила, что предложение палестинцев «не согласуются с нашими [израильскими] требованиями»[314].

Второй важной проблемой, стоявшей на пути переговоров об окончательном урегулировании, являлась необходимость как внешней, так и внутренней легитимации договоренностей. Причем проблема эта, как представляется, наиболее остро стояла именно перед палестинцами. С одной стороны, масштаб уступок Израилю — в особенности отказ от возвращения почти всех палестинских беженцев и их потомков — мог бы выставить палестинских руководителей в крайне неблагоприятном свете в глазах арабского общественного мнения. На встрече с израильскими представителями, состоявшейся в мае 2008 года, на которой стороны обсуждали территориальные аспекты соглашения, Ахмед Курей высказал беспокойство палестинцев относительно реакции арабских стран, указав, что даже президент Египта X. Мубарак не признает соглашение, которое было бы «несправедливым в отношении палестинцев»[315]. Реакция же остальных арабских лидеров, по-видимому, ожидалась значительно более жесткой. С другой стороны, необходимо принимать в расчет тот факт, что на выборах в законодательное собрание ПНА в 2006 году, не только в секторе Газа, но на всей территории ПНА, победило движение ХАМАС. Находящееся у власти на Западном берегу движение ФАТХ, главой которого является Махмуд Аббас, президентская каденция которого закончилась в январе 2009 года, обладает, прямо скажем, небесспорной легитимностью и в глазах собственно палестинского населения. Отказ от реализации одного из краеугольных камней палестинского этоса — «святого права» на возвращение на родину — Махмуду Аббасу и его гвардии еще нужно как-то обосновать перед своим народом, включая и самих беженцев (по прошествии более чем шестидесяти лет после войны 1948 года их осталось в живых уже очень немного) и их потомков.

Все эти проблемы не нашли своего разрешения и поныне.

В целом в период правления Дж. Буша-мл. военно-политическое и военно-технологическое сотрудничество между США и Израилем развивалось достаточно успешно. В январе 2007 года министры внутренней безопасности двух стран Майкл Чертофф (Michael Chertoff) и Ави Дихтер подписали меморандум об углублении сотрудничества в сфере противодействия террору, а в октябре 2007 года министры обороны двух стран Роберт Гейтс и Эхуд Барак подписали соглашение о совместной разработке многоуровневой системы противоракетной обороны. Прошло и несколько совместных военных учений.

Вместе с тем в период правления Дж. Буша-мл. американские граждане дважды арестовывались по обвинению в передаче секретной информации Израилю. Эти случаи куда менее известны, чем дело Дж. Полларда, описанное в семнадцатой главе, однако, несомненно, также заслуживают внимания. 21 января 2006 года к двенадцати годам тюремного заключения был приговорен бывший аналитик Пентагона, эксперт по Ирану и Ираку 58-летний Ларри Франклин (Lawrence Franklin), работавший аналитиком в группе заместителя министра обороны по политическому планированию Дугласа Фейта (Douglas J. Feith), разоблаченный в начале сентября 2004 года и осужденный за передачу секретной информации двум сотрудникам произраильского лобби AIPAC Стивену Розену (Steve J. Rosen) и Кейту Вайсману (Keith Weissman) и израильскому дипломату Наору Гилону. Выступая в суде, Л. Франклин сказал, что он был не согласен с политикой американской администрации на Ближнем Востоке и надеялся, что AIPAC сумеет на нее повлиять по своим каналам на Совет по национальной безопасности[316].

22 апреля 2008 года был арестован 85-летний Бен-Ами Кадиш (Ben-Ami Kadish, 1923–2012), работавший в прошлом инженером-механиком в научно-исследовательском отделе разработки вооружений и инженерном центре Арсенала Пикатинни в Довере, штат Нью-Джерси. По роду своей деятельности он имел доступ к секретной информации, в частности касающейся поставок США самолетов F-15 в страны Ближнего Востока, но не в Израиль. Также он имел подробную информацию о типах вооружения, установленных на этих самолетах. Б.-А. Кадиш поддерживал контакт с одним из представителей посольства Израиля в Вашингтоне. 30 декабря 2008 года он признал себя виновным в том, что, действуя как неофициальный агент Израиля, в период между 1980 и 1985 годом передал Израилю множество секретных документов, в том числе информацию о ракетных системах. Информацию он передавал Йосефу Ягуру, научному советнику израильского консульства в Нью-Йорке, который фотографировал документы в доме Б.-А. Кадиша. Б.-А. Кадиш рассказал, что Й. Ягур звонил ему по телефону и просил достать засекреченные военные документы, в том числе относившиеся к системам противоракетной защиты. Б.-А. Кадиш признался, что доставал эти документы в библиотеке Арсенала. В тексте признания Б.-А. Кадиша говорится, что он «не просил и не получал никаких ценностей в награду за секретные документы», которые он передавал «ради блага Израиля»[317]. Б.-А. Ка-дош был признан виновным и избежал тюремного заключения исключительно в связи с его очень пожилым возрастом и огромным сроком — 23 года, прошедшим между окончанием его сотрудничества с израильскими представителями и передачей дела в суд; однако Б.-А. Кадиш был признан виновным и приговорен к штрафу в пятьдесят тысяч долларов.

Факт судебных преследований американских граждан за передачу Израилю материалов, касавшихся Ирана, Ирака и поставок современных самолетов в арабские страны Ближнего Востока, то есть информации, непосредственно необходимой еврейскому государству для обеспечения своей безопасности в самом прямом смысле этого слова, отчетливо свидетельствует, насколько далеки отношения между двумя странами от подлинно союзнических. Причем если в случае с Дж. Поллардом могли быть причины считать, что этот человек, вольно или невольно, нанес урон работе американских спецслужб в странах Варшавского договора, то применительно к Л. Франклину и Б.-А. Кадишу было совершенно очевидно, что никакого урона интересам безопасности США они не нанесли. Несмотря на это, оба они были осуждены.

Подводя итоги восьми годам своего правления, республиканская администрация имела мало поводов для оптимизма. Длившаяся с 2003 года американская военная операция в Ираке не привела ни к обнаружению оружия массового уничтожения, ни к построению в этой стране сколько-нибудь стабильного режима, основанного хоть на каком-то демократическом фундаменте. Цены на нефть (а ведь, по всеобщему убеждению, именно за дешевой нефтью Дж. Буш-мл. и отправился на Вторую Иракскую войну), не достигавшие в 2003 году и 35 долларов за баррель, превысили к середине мая 2008 года 125 долларов, то есть рост составил более чем 250 % за пять лет; в июле они выросли еще больше. Затем цены на энергоносители пошли на спад, но и во втором полугодии 2009 года они в среднем были вдвое выше тех, которые были до начала Второй Иракской войны. Выиграли от этого, мягко говоря, не обязательно самые дружественные США страны: Саудовская Аравия, Иран, Венесуэла, Россия — крупнейшие мировые экспортеры нефти. США же, будучи крупнейшим мировым импортером, теряла многие миллиарды ежемесячно. В итоге, с экономической точки зрения политика президента Дж. Буша-мл. привела к резкому фактическому усилению тех стран, с которыми у США сохранялись весьма напряженные отношения[318].

С точки зрения международного статуса Соединенных Штатов ущерб столь же очевиден: единственная мировая супердержава доказала свою неспособность выиграть локальную войну у не самого сильного противника, не имевшего в своем распоряжении и уж точно не использовавшего ни ядерного, ни биологического, ни химического оружия. 16 мая 2008 года, еще будучи кандидатом на президентский пост, Барак Обама сказал вслух то, что было понятно, но в Вашингтоне не произносилось: страной, получившей наибольшие политические дивиденды от иракской кампании, оказался ненавидимый администрацией Дж. Буша-мл. Иран[319]. Американские же планы создания суннитского антииранского фронта также потерпели фиаско. Саудовская Аравия, государства Залива и Египет выступили резко против военной операции против Ирана.

Две поездки Дж. Буша в Израиль и на территорию, подконтрольную Палестинской администрации, были призваны во многом стать противовесом неудачам в Ираке: «Да, иногда и кое-где проблемы есть, но вот зато…» Примерно такую карту и стремилась разыграть американская дипломатия. Махмуд Аббас — не Ясир Арафат, а Эхуд Ольмерт — не Ариэль Шарон, в их обществе президент Дж. Буш-ст. мог демонстрировать свои лидерские качества, рисуя перед их глазами горизонты грядущего мирного урегулирования.

Однако выглядело все это странно. В конце концов, план двух государств для двух народов — израильтян и палестинских арабов — был с помпой обнародован Дж. Бушем-мл. еще 24 июня 2002 года. 30 апреля 2003 года Госдепартамент опубликовал «Дорожную карту» палестино-израильского урегулирования. Дж. Буш-мл. не раз принимал израильских и палестинских руководителей, а в ноябре 2007 года провел представительную международную конференцию в Аннаполисе. В результате, однако, палестино-израильский переговорный процесс не привел ни к каким прорывам, Израиль же за эти годы в одностороннем порядке вывел войска и эвакуировал поселенцев из сектора Газа и Северной Самарии и почти закончил строительство так называемой разделительной «стены безопасности» на Западном берегу. Переговорный процесс между сторонами шел ни шатко ни валко и не привел ни к каким реализованным договоренностям.

Будучи формально высшими руководителями, и Э. Ольмерт, и М. Аббас де-факто были полководцами без войска, так как социум в большинстве своем их не поддерживал. Таким образом, призывы Дж. Буша к М. Аббасу и Э. Ольмерту «к совместной работе для обеспечения мира в регионе» являлись не более чем благими пожеланиями, ибо, даже если они и пришли бы к тем или иным договоренностям, едва ли в их силах было эти договоренности реализовать. Обстрел из Газы торгового центра и поликлиники в израильском прибрежном городе Ашкелоне ровно в день приезда в Израиль Дж. Буша отчетливо продемонстрировал, кто на палестинских территориях обладает реальными возможностями.

Здесь заключен еще один парадокс: хотя ХАМАС выиграл вполне демократические выборы в Законодательный совет Палестинской администрации, которые были фактически навязаны палестинцам американцами, позиция администрации Дж. Буша состояла в том, что с ХАМАСом не может быть никаких переговоров.

ХАМАС и в самом деле менее всего напоминает организацию, устремленную к мирному урегулированию[320], и приуроченные к шестидесятилетию Государства Израиль заявления министра иностранных дел хамасовского кабинета М. аз-Захара о том, что с еврейским государством нет и не может быть никакого мира, а вооруженная борьба продолжится до полного освобождения всей Палестины, оставляют мало поводов для оптимизма. М. аз-Захар продолжает говорить то же самое и поныне, и уже после подписания в конце апреля 2014 года нового соглашения между ФАТХом и ХАМАСом он подчеркнул, что данное соглашение отнюдь не означает, что ХАМАС признает Израиль или какие-либо соглашения, подписанные с его руководителями представителями ФАТХа[321]. Факт, однако, состоит в том, что ХАМАС выиграл демократические выборы, которые прошли на территориях, подконтрольных Палестинской администрации, именно потому, что на этом настаивали американцы. Бойкот победителя демократических выборов со стороны инициатора этих выборов едва ли способен стать фактором, приближающим решение каких бы то ни было проблем ближневосточного региона.

Восемь лет правления Дж. Буша-мл. привели к тому, что американское общество страшно устало от проблем Ближнего Востока и хотело отгородиться от них насколько можно более высокой стеной. Афганистан, Ирак, Иран, Израиль, палестинцы — американцы хотели забыть об этом регионе, в который сколько ни вкладывай сил и ресурсов, всё впустую. Для Израиля наступала новая эпоха, когда из стратегического союзника США он в глазах президента и администрации вновь стал превращаться в обузу. Новый президент хотел «вернуться в Америку», как можно меньше занимаясь судьбой других стран, где бы они ни находились.