Бунтарка (СИ)

Глава 21.2 Лисий капкан

Просыпаюсь раньше будильника, вперив сонный взгляд в окно. Всю ночь ворочался, а тревожность будила в спину, не позволяя глубоко уснуть. Одергиваю одеяло и осматриваю чужую для себя комнату, не привыкнув к такому яркому свету и нежным тонам. Дома, всё-таки, привычней.

Одеваюсь на ходу, пока иду на кухню. Слишком долго капаюсь в незнакомых тумбочках и ящиках, чтобы приготовить кофе и простой завтрак из яиц с овощами. Когда делаю завтрак на две порции замечаю, что только в одну тарелку сгружаю всё самое симпатичное.

Скептически осматриваю тарелки и тяжело облокачиваюсь на столешницу.

Перевожу взгляд на часы — начало восьмого. Интересно, Василиса спит или просто лежит? Стоит ли её кормить спросонья? Хотя… Вряд ли она станет так просто есть. Подхватываю поднос, но в заднем кармане вибрирует телефон.

— Да? — отвечаю на звонок.

— Ты мне тачку обещал посмотреть, Бес, — начинает с претензии Артём. — И что я вижу? Ты даже не удосужился её в гараж загнать.

— Я скажу Максу…

— Мне нужен ты, а твой Макс много трындит. Ты знаешь, какое там нутро навороченное, сам же ставил. Я сейчас на СТО, когда тебя ждать? — спрашивает Артём, а я напрягаюсь.

— У меня сегодня дела… — рассеяно говорю я, не отрывая взгляда от готового завтрака.

— В универ, наконец-то, пойдешь? Тогда встретимся в столовой.

— Нет, я не приду в универ.

— Бес, хватит мне загадки загадывать. Где ты и когда мы встретимся? Я, кстати, нашёл несколько крутых поддержанных байков. Думаю, там есть с чем поработать, — распинается Артём, желая вытащить меня и разговорить.

— Не нужно, у меня пока нет времени на работу… И универ тоже.

— Та-а-ак, — тянет друг, очевидно правильно расценивая мои слова и неуверенность. — Только не говори, что ты снова связался с этой стервой.

Молчу, и это молчание достаточно многословное.

— Совсем рехнулся, да? — рявкает Артём мне в телефон, из-за чего я вздрагиваю.

— Ей плохо, Артём. Что-то произошло и мне нужно выяснить в чём дело, — делюсь я своими соображениями.

— Плохо, значит. Плохо, блядь?! — он срывается. — Плевать на неё, Бес. Ты что, не видел, что она вытворяла? Ты ей никто, чтобы за ней сопли подтирать! Вали от неё, пока не поздно…

— Мне кажется, что… — горло пересыхает от волнения. — Она так реагирует, будто с ней произошло что-то плохое… Пока я не выясню, что произошло, останусь с ней. Ты ещё общаешься с Дымарским? У меня к нему работа.

— Дымарский… — не знаю, где именно он нашёл в этой фамилии шипящие буквы, но Артём действительно зашипел, как дикий кошак. — Причём здесь Дымок к этой неуравновешенной сучке?

— Артём, — начинаю злиться, — просто сведи меня с ним.

— Кир, не торопись… Сам уже знаешь, на что она способна. Лучше присмотрись, прежде чем к Дымарскому бежать. Я ей не верю!

— Подкати ко мне вечером, скину адрес… Поболтаем, — выдыхаю я, сдаваясь под напором Артёма. Не телефонный это разговор. — О Василисе в таком тоне больше ни слова. Ты меня знаешь, дважды повторять не стану.

— Не жалуйся потом, когда она… — отключаю звонок, откинув телефон в сторону. Он скользит по столешнице и бьется об холодильник.

— Ладно… — выдыхаю я, сам себе кивая. — На старт, внимание и… Марш.

Поднимаю поднос с завтраком и направляюсь к ней в комнату.

Несмотря на решительность, всё-таки на мгновение застываю у двери, пытаясь продумать реакции Василисы на мои слова. Что, если у меня ничего не получится? Сомнений много, но только решение проблем одна. Лису нужно растормошить и разговорить как можно быстрее.

Я ставлю поднос на тумбу и смотрю Василису. Она почти полностью накрыта одеялом и только аккуратный носик видно из её постельного убежища. Маленькая так завернулась в одеяло, что напоминает клубочек… Она часто так спит, что меня по утрам умиляло.

— Вставай, Лиса. Пора завтракать, — говорю я, потянув одеяло вниз.

Она раскрыла глаза и шокировано моргнула, перевернувшись на спину. Эмоциональная вспышка в её глазах тухнет, как только мы встречаемся взглядом. Василиса, как и вчера, отворачивается от меня.

Не спешу протягивать к ней свои зудящие руки. Вместо этого подхожу к окну, одергиваю шторы и открываю окно на проветривание. Комната освещается ослепительно-ярким светом, а Василиса накрывается одеялом с головой.

— Так не пойдет, Лиса. Поешь и маршируй в душ. У нас ещё по плану уборка в твоей берлоге, — со смешком одергиваю её одеяло, доставляя дискомфорт.

Василиса жмурится, растирая красные глаза. На меня не смотрит, только недовольно поджимает губы и хмурится.

— Садись. Лежа завтракать неудобно. И предупреждаю, что сегодня завтрак в постели — исключение. Будем соблюдать правила и есть на кухне, — говорю я, и сам удивляюсь своему приказному тону. Василиса передёргивает плечами, но садится.

Ставлю на её ноги поднос, пытаясь разгадать эмоции, когда она впивается взглядом в еду. Я лишний раз смотрю на аккуратную яичницу, нарезанные овощи и тост с маслом. Мне даже удалось донести кофе, не пролив ни капли.

— Что не так? — не выдерживаю я долгой паузы. — Столовые приборы здесь. Почему не ешь? Я старался. Ты же любишь с утра яйца и кофе…

Василиса поднимает на меня измученный взгляд, от которого щекочет желудок. Когда я замечаю её слезы в глазах, хочу прикоснуться к её руке, но Василиса вскидывается. Поднос летит на пол, горячий кофе попадает мне на штаны и футболку, обжигая. Подпрыгиваю на ноги, а она хватает подушку и кидает в моё лицо.

Надо же. Отреагировала.

— Проваливай! — вскрикивает Лиса с истерическими рыданиями. — Пошёл вон! — хватает вторую подушку, но я её ловлю и откидываю в сторону. — Вон!

Теперь ловлю её, прижимая к своей груди. Василиса с безумной силой вырывается и нещадно махает руками, царапая мои руки, лицо и даже слышен треск моей рвущейся футболки.

— Тише… Прекрати. Могла бы просто сказать, что не хочешь яйца, зачем же так кричать? — стараюсь обращаться к ней мягко и также аккуратно обезвредить. Но Лиса сейчас напоминает юркую змеючку, которая удачно выкручивается из моих рук.

Кричит. Без слов. Визжит так, что закладывает уши и кажется, что она совсем уже ничего не осознает.

— Понятно. Тогда начнём с душа, если завтрак не нравится… — откидываю одеяло, едва вырвав его из рук мой обезумившей девочки и обхватив под бедра, опрокидываю её через плечо. — Будешь визжать, включу холодную воду. Поверь, тебе не понравится, — крепко держу её за бедра, хотя чертовски хочется шлёпнуть по тощей заднице брыкающуюся Лису. Невыносимая!

Визг ни на секунду не прекращается. Я захожу в ванную комнату, обнаружив душевую кабинку. Плохо. С ванной было бы легче. Мне приходится зайти с ней в душ, и включив ледяную воду, ставлю орущую Василису на ноги.

Крики стихают не сразу… Она начинает задыхаться от холода, пытаясь меня толкать и прыгать по ногам. Глупенькая. Она слишком невесомая, чтобы причинить мне боль, но я даю ей возможность выместить на мне свои эмоции.

Затихает, когда зубы стучат, а сама льнет к груди, ища тепло. Руки не поднимает, стоит без сил, дрожит. Я регулирую душ, обнимая Василису, которая дрожит. К сожалению, от рыданий, а не от холода.

— Тебе нужно принять душ и успокоиться. Я подожду тебя снаружи. Договорились? — пытаюсь посмотреть в её глаза, но она низко склоняет голову и отворачивается.

По крайней мере, она меня слышит и понимает.

Я оставляю её в душе, сбрасывая тяжелые мокрые вещи на кафель. Хватаю полотенце и выхожу из ванной. Торопливо достаю новый комплект одежды в выделенной для меня гостевой комнате, одеваясь. Пока девушка в душе, захожу в её берлогу и сдираю с кровати грязное постельное белье, а в шкафу нахожу свежее. Следом убираю поднос, вытираю пол от еды и разлитого кофе. До прихода Василисы успеваю ещё сложить книги у комода и подмести стекло.

Она останавливается на пороге, смотрит на веник с совком в моих руках, перевод взгляд на постель и щурится, глядя в окно. Её руки крепко держатся за дверной косяк, белея от силы давления.

— Переоденешься или будешь в халате щеголять? — мой вопрос выводит её из раздумий. Василиса делает шаг назад, затем второй и внезапно сбегает. — В салочки играть не люблю, лучше в прятки! — насмешливо кричу я ей в след.

Осматриваю комнату, которая нуждается в нескольких часах уборки… Оставляю веник с полным совком стекла, выходя из комнаты. Прислушиваюсь, как Василиса шлепает пяточками по полу, бегая по дому и заглядывая в каждый угол.

Догадливая девочка… И юркая.

— Всё, угомонись. Садись за стол. Что предпочитаешь на завтрак? — успеваю её словить за талию, когда она пытается меня обогнуть в прихожей. — Лиса, прекращай эти выкрутасы.

— Уходи! — шипит сквозь зубы.

— Не получается. Дверь закрыта, — она выворачивается из моих рук, тяжело дыша.

Мой взгляд непроизвольно скользит по голому телу, которое едва прикрыто халатом. От её резвых движений оголились плечи и бедро, а волосы влажные, растрёпанные… Она выглядит слишком сексуально, несмотря на бледность и чрезвычайную худобу.

Василиса отталкивает меня и заглядывает в ключницу. Перерывает тумбу в комоде. Роется по карманам верхней одежды, а в конце всё-таки срывается и дергает дверь.

— Убедилась? — прижимаюсь плечом к стене, сложив руки на груди. Она громко хлопает ладонью по двери, скорее от бессилия, чем от злости. — Я жду тебя на кухне. Не придешь сама — мумифицирую в одеяло и привяжу к стулу, а кормить буду с ложечки.

Увидев её яростный блеск в мутно-серых глазах от переизбытка эмоций, позволяю себе нагло улыбнуться и удалиться на кухню.

Похоже, тактика поведения вырисовалась сама собой — я вёл себя так же до близкого знакомства с Василисой. Держался на расстоянии, но показательно присутствовал рядом, ментально дергал за косички и заставлял о себе думать.

Начнем всё сначала. Думаю, в этом мы нуждаемся оба.

Василиса:

Захожу на кухню с напряжением, прожигая взглядом затылок Бессонова. Этот ублюдок стоит у плиты и что-то жарит на сковороде. Стоит, будто всё так и должно быть… Будто это нормально оказаться в моём доме. Запертом доме!

Когда ощущаю, что мне становится тяжело дышать, шумно сажусь за стол. Сморю на него и не могу понять, зачем явился.

Зачем он пришёл и вытряхнул меня из кровати? Зачем взъерошил во мне эмоции и чувства? Зачем сейчас ведет себя так, словно ничего не было?

— Ты всё испортила, — кидает он мне через плечо, а я мажу взглядом по его ухмылке, сжимая под столом кулаки. Самоуверенная скотина! — Я надеялся поиграть с тобой в обездвиженного Тутанхамона. Думаю, было бы интересно.

Не реагирую на его идиотские шутки, которые раздражают до скрежета зубов. Мало того, что приперся в мою комнату, выдернул из кровати и запихнул в ледяной душ, так ещё и ведет себя как мудак!

— Где предки? — выжимаю я из себя хриплые слова.

Не могу понять, почему такой сиплый голос: от крика или от трехнедельного молчания. Там, в комнате, мне было спокойно, безопасно и тихо. А сейчас… Меня отравляют собственные эмоции, мерзкие воспоминания и ненависть к себе.

— В отпуске, — говорит он, перекладывая еду из сковороды в тарелку. — Точнее, твоя мама в отпуске, а отец…

— Со своей шлюхой, — выплёвываю я, подрываясь на ноги. — А меня, значит, оставили с нянькой. Отличный расклад!

— Куда собралась? — прилетает мне в спину, когда я хочу вернуться в комнату и зарыться в свою постель. Останавливаюсь, прикрывая глаза с такой силой, что вижу разноцветные круги. — Всё-таки хочешь поиграть? Тогда беги быстрее, а то я уже закончил.

— Вали из моего дома, — поворачиваюсь я, рявкая, но врезаюсь носом в его грудь. — Ай! Идиот… — срывается с языка, когда я хватаюсь за нос.

— Дай посмотрю, — он тянет ко мне свои руки, по которым я шлепаю.

— На себя посмотри! — когда убираю руку от носа, замечаю пятна крови. — Поверить не могу… — шепчу про себя, подойдя к раковине, чтобы умыться. Нос немного немеет, но кровь капельками стекает в мою ладонь. — Чего тебе нужно? Пришёл поиздеваться? — спрашиваю я, ополаскивая лицо в холодной воде. — Так давай, начинай! Рассказывай, какая я сука, — не дожидаюсь его ответа. — Чё, молчишь? Язык проглотил? Кстати, как там твоя актриса? На стену не лезет, что ты завтраки готовишь психованной и неадекватной уродине?

— Ишь, как прорвало… — удивленно изрекает Бессонов, и я оборачиваюсь, окинув его яростным взглядом. — Значит, ты принципиально с родителями не разговариваешь?

— Я принципиально не переношу тебя на дух! — выключаю воду и взяв несколько салфеток, прижимаю их к своему носу. — Проваливай, Бессонов, пока я не разбила что-то об твою самодовольную морду.

Открываю верхнюю тумбу, достав аптечку. Перебираю лекарство и медицинские принадлежности, найдя пластинку с успокоительными. Выдавливаю на ладонь три таблетки, и хватаю стакан.

— Это что ещё такое? — моё запястье грубо перехватывает рука Бессонова и он разворачивает меня к себе. — Поэтому ты такая отмороженная была, да? Что это, я спрашиваю? — он едва сдерживается, чтобы не сорваться на повышенный тон.

— Валерьянка это, психованный! — вырываю руку, когда он позволяет это сделать. Кирилл бросается к аптечке, а я закидываю разом все пилюли в рот, проглатывая без воды. Когда Бессонов поворачивается, очевидно, прочитав другое наименование на пластинке, я пожимаю плечами. — Память плохая на названия.

Он кивает, непонятно чему и странно ухмыляется, нервно закусывая губу.

— Прости меня, Лиса, — неожиданно выпаливает Кирилл, сделав ко мне шаг. Проникновенно заглядывает в глаза, из-за чего я теряюсь.

— Уточни за что, — дергаю бровью.

— Да вот за это… — он обволакивает меня руками, прижимает меня бедрами к столешнице. Я оказалась безоружна против такого внезапного нападения.

Он хватает меня руками за скулы, болезненно сдавливая лицо, нажимая на болевые точки. Рот приоткрывается, а его два пальца прорываются в глотку так внезапно и глубоко, что меня сразу же скручивает от рвоты.

— Сама додумалась обдалбываться или подсказал кто? — фыркает надо мной Бессонов, пока я корчусь над раковиной, сплевывая.

— Больной… Ублюдок, — кашляю я, и открыв кран, пью воду из ладошки.

— Садись завтракать, — он прикасается к моему плечу, которое я брезгливо отдергиваю. — Прекращай ерепениться, иначе действительно будем воевать.

— Иди в жопу, Бессонов, — зло говорю я, посмотрев на аптечку. — И верни мне успокоительное.

— Чтобы ты из себя снова сделала овощ? — скалится он, пряча пластинку в карман своих спортивных штанов.

Наблюдаю за ним и снова чувствую в груди обжигающую ярость, которая тупой болью режет по сердцу. Бесит, как же он меня бесит!

— Тебе какое дело? — с вызовом смотрю в его глаза. — Думаешь, припёрся, закрыл дверь и можешь здесь командовать? Когда будешь актрису вертеть на своём хую, тогда и открывай рот, мудила. Я не нуждаюсь в помощи. Усек, Бессонов? Просто отвали от меня.

Он смотрит на меня так, словно хочет замуровать с тем самым Тутанхамоном и облегченно выдохнуть, избавившись разом от всех проблем. Довольно хмыкаю, когда мои слова отпечатываются тихой злостью на его лице, но парень молчит.

Что же, пилюли успокаивали зашкаливающие эмоции, которым не было выхода. Теперь, видимо, Бессонов хочет принять этот удар на себя.

Не завидую. Я в ярости. Я в отчаянье. Я в ужасе… Либо я приму успокоительное, либо разнесу в хлам этот дом и ненароком прибью Бессонова. Первое, конечно, лучше, но от второго тоже не откажусь.

— Мы не спали, — говорит он, когда уже выхожу из кухни. — Хотел привлечь твоё внимание и остепенить. Глупо получилось.

— Да мне плевать, — иду в комнату.

Запираюсь изнутри. Задергиваю шторы. Сажусь на кровать и открываю тумбу, рассматривая пластинку успокоительных. Задумываюсь. Смотрю на лекарство и губы начинают труситься, зрение замаливают слезы… Перед глазами вспышками проносятся воспоминания того вечера, когда он, мерзкая тварь, меня насиловал.

Ручка двери дергается.

— Тебе нужно поесть, Лиса. Открой дверь, — он стучит в дверь. — Нам не стоит ссориться. Давай просто поговорим. Я же вижу, что тебе нужна помощь.

— Себе помоги, — шепчу я.

Выдавливаю на ладонь таблетки, и схватив бутылку воды, запиваю их.

— Лиса? — его рука тяжело опускается на дверь. — Открывай, либо я вынесу эту гребанную дверь.

— Вынесешь мою дверь — вынесу тебе мозги, — фыркаю, залезая под одеяло.

Как только моя голова касается подушки, я расслабляюсь и прикрываю глаза. Вот так значительно лучше… Мешает только звук ключа в замке и вломившееся животное в мою комнату. Раздраженно взвываю, накрываясь одеялом.

Матрас прогибается, когда Бессонов садится рядом.

— Давай поговорим, Лиса.

— С Богом поговори. Говорят, он отвечает всем нуждающимся… — шепчу я.

— Я тебя сейчас за хвост оттаскаю, Лиса. Прекращай мне дерзить, — несмотря на его угрозу, говорит мягко и даже хмыкает.

Он играет со мной, и это раздражает.

— Живодер… — едва шевелю губами, ощущая усталость и желание поспать.

Да… Вот так. Во сне мне спокойно и нет никаких тревог.

Одеяло слетает с моей головы, а Бессонов нависает надо мной. Спокойно смотрю ему в глаза, едва ощутимо дернув губы в насмешке.

Кирилл внимательно меня рассматривает и хмурит свои грозные брови. Обводит взглядом мою комнату, а затем смотрит на меня волком.

— Когда проспишься — тебе конец, Лиса. Выдеру!