Буря в старом городе (СИ)

Глава 7. Призрак короля

Часы на Староместской ратуше пробили два. Мирослав любил наблюдать, как под их звон появляются занятные персонажи: скелет, раскачивающий верёвку колокола, грозящиймечом ангел… В окошках задвигались лики святых апостолов. И раздаётся петушиный крик, улетающий в предвесеннее небо…

Мирослав сидел за столиком в небольшом ресторанчике. Отсюда были видны часы. Скрипки воспевали славу Моцарта.

Мирослав попивал кофе и вяло ковырял десерт. Всё настроение его улетучилось, когда он заметил за столиком в углу знакомую фигуру.

Там за бокалом вина сидел худой молодой человек с впалыми щеками и большими печальными глазами.

Мирослав не спеша встал, сделал вид, что безмятежно идёт мимо углового столика, но затем внезапно сделал шаг к сидящему юноше. Соглядатай был мгновенно схвачен за фалды пиджака.

— Следишь за мной? — сердито спросил Мирослав. — Кто тебя подослал? Мачка?

— Вы ошибаетесь! — воскликнул испуганный юноша и отрицательно затряс головой. — К господину Мачке я никакого отношения не имею!

Мирослав навис над ним и процедил в лицо:

— Брось врать! Я видел тебя у пани Миллеровой. В комнате для игры…

— Отпустите меня, ради бога! Я вам всё объясню! — просил взъерошенный паренёк.

Мирослав разжал кулаки и отпустил пиджак юноши. Прищурив глаза он уселся, нечаянно зацепив коленями столик, отчего пошатнулся бокал.

Молодой человек откинулся на спинку стула, прокашлялся, поправил галстук и заговорил:

— Да, вы правы, господин Липский, это был я. Но я просто наблюдал за игрой в карты. Мне это интересно. Я… Как бы вам объяснить… Я — немного писатель. Это нужно было для моего рассказа…

Нахмурившись, Мирослав смотрел в его чёрные глаза. Парня этого он знал давно, ещё до встречи у пани Миллеровой, но не мог припомнить, где и при каких обстоятельствахего видел.

Мирослав не спеша закурил, сбросил пепел и спросил как бы небрежно:

— Откуда меня знаешь?

— Да я вас помню, господин Липский. Мы же с вами подписывали страховой договор. Вы что, совершенно об этом забыли?

Мирослав сидел хмурый, глядя в сторону. Перед его взором постепенно вырисовывались картины прошлого.

— Подписывали страховку? То-то я вижу лицо мне твоё знакомо. Ну ладно, допустим…, ты этот… страховой агент.

— Да, я страховой агент, — попытался улыбнуться юноша. — Ну вот, кажется вы уже всё вспомнили.

Из пелены прошлых лет память эпизод: мирная беседа со страховым агентом, цветут яблони, весна…

— Тогда простите мою грубость, — сказал Мирослав. — Я сегодня немного погорячился. Мне уже весь мозг вынули эти скоты. А как ваше имя?

— Моё имя Равен. Франц Равен.

— А, теперь припоминаю! Вы искали меня на работе, а я был в кабачке, перекусывал…

— Да, вы обедали этими… сосисками, — улыбнулся Равен. — За окном была весна. И я предложил… застраховать вас.

— Вы ещё увидели, как по площади проходит ваш отец, подумали, что он идёт в этот кабачок и спрятались, — промолвил Мирослав, слегка улыбнувшись.

— Да, было такое, — кивнул улыбнувшийся Равен. — С отцом у меня и по сей день нелады.

— Хм! Как же вы живёте вместе? Или у вас есть своя семья, свой дом?

— Нет, никакой семьи у меня нет. С недавнего времени я и вправду живу отдельно, снимаю мансарду одного дома. Там ужасно холодно, клопы и мыши, но… на большее пока денег нет.

— А вернуться?

— К моему деспоту отцу? Нет, он считает, что моё место — управляющим на асбестовом заводе, а писательство нужно бросить… У меня тут вышел сборник рассказов, я преподнёс его отцу в подарок, так он даже не раскрыл его.

Мирослав кивнул, посматривая на Равена с лёгкой иронией.

— Это в вас говорит обида. Вам нужно посмотреть на всё со стороны, более объективно.

В ответ Равен только вздохнул.

— Да, скучно вы живёте, — продолжал Мирослав. — Вам как-то нужно встряхнуться, оживиться, совершить какой-то поступок, в конце концов.

— Да для меня даже уход из семьи был поступком!

— Это из-за отца?

— Я там был никому не нужен. Все ко мне равнодушны — отец, мать, сёстры. Я там на положении насекомого. Заболей я — ничего не изменится!

— Вот как… А работа? Она спасает?

— Я ненавижу её, эту работу, — горько признался Равен. — Хожу туда только, чтобы иметь хоть какие-то средства…

— Ну, а кем бы вы хотели стать? — спросил Мирослав.

Равен пожал плечами

— Ну, например, писателем. Но… я плохо пишу…

— Не получается?

— Получается что-то, но всё это ужасно…

— Значит нужно над собой работать, — устало промолвил Мирослав. — А вы влюблены в кого-нибудь? Девушка у вас есть?

— О да, влюблён. И девушка есть, зовут её Фелиция, мы переписываемся.

— Ну, уже хоть что-то… Поймите, в жизни нужно за что-то цепляться. Нельзя прожить жизнь не заметив её красот.

Равен опустил голову и тяжко вздохнул.

— Да и с девушкой у меня что-то неопределённое… Не знаю, буду ли делать ей предложение…

— Это отчего же?

— Да не знаю, подойдёт ли мне она для дальнейшей жизни.

Равен кашлянул и добавил:

— Не уверен… Да, что это мы всё обо мне толкуем. А у вас — то как дела, господин Липский?

Мирослав вздохнул, попросил кельнера принести сигарету. Блеснув оранжево-голубым пламенем спички, он закурил Petra.

Они долго молчали, Мирослав сделал ещё пару затяжек, кашлянул, а потом бросил сигарету в пепельницу.

— Дело в том, что я потерял свою любовь.

Равен внимательно посмотрел ему в глаза.

— Вы любили?

— Я и сейчас люблю. Но… эта необыкновенная девушка ушла от меня.

И Мирослав, сам того не ожидая, поведал всё Францу Равену.

Молодой человек задумался.

— То, как вы описываете Виолу… Мне кажется… я видел эту девушку…

— Где, когда? Вы могли ошибиться!

— С ней не ошибёшься. Слишком она на других не похожа. Кроме того — у меня память на лица… Дело в том, что я встречал её…примерно месяца полтора назад. Да точно помню… Виола… У неё ещё итальянская фамилия. Она была с каким-то странным юношей. Я предложил ей страховку — она отказалась…

— С каким юношей? — переспросил Мирослав. — Странным?

— Да, мне показалось — не от мира сего… Как ангел, на святошу похож… Кстати, я вижу его иногда на… площади… Он…

И Равен углубился в подробности.

— Интересно… Можно попробовать разыскать его.

В это время заиграл джаз, и говорить далее стало невозможно. Расплатившись, Мирослав и Равен вышли в холодные сиреневые сумерки.

Серо — синее небо болталось и клубилось, постепенно размываясь.

Мирослав осторожно шагал по замёрзшей дороге. Ему казалось, что рядом идёт Виола и что-то рассказывает ему. Такое «общение» с Виолой продолжалось уже больше месяца.Мирослав ходил на службу, играл в карты, жил, будто «гофмановский» автомат, а рядом ходила, сидела, переживала, помогала, советовала, беседовала незримая и дорогая его сердцу Виола, и сердце Мирослава сжималось, а душа плакала.

Он помнил последний разговор с комиссаром Майнером. Тот утверждал, что Виола в Тухомержице. Эта окраина Праги была уже обхожена полицейскими сыщиками и самим Мирославом, но найти семейство Висконти не представлялось возможным. Где её искать, в каком доме? Она как будто ушла в царство небесное, о котором упоминала.

Оставалось надеяться на информацию Равена, и Мирослав часто ходил в те места, где страховой агент видел странного молодого человека.

Встретить похожего на него Мирославу удалось лишь в начале весны.

В эти дни зима ещё время от времени угрожала миру, наполняя его снежными подарками, которые тут же серели, ёжились и таяли.

Вышедшего из магазина Мирослава привлёк уличный гам. Толпа шумела на площади.

Мирослав подошёл ближе. Люди обступили худощавого бледного юношу. На первый взгляд он напоминал того, о ком рассказывал Франц Равен.

Юноша стоял на коленях чуть сгорбившись, испытывая на себе силу увесистых тумаков. Длинные его волосы были спутаны, в них капельками таяли крупинки снега.

— Эй, что здесь происходит? — сурово, но не повышая голоса спросил Мирослав. — За что вы его?

— Он заступился за этих чёрных воришек, которых мы хотели вести в полицию, — произнёс угрюмый бородач.

— Правильно ему дали… по роже! Нечего защищать этих бродяг… цыган, — добавила пискляво — хриплым голосом женщина с корзинкой.

Оказалось — юноша защищал цыган. Слегка помятые взрослые цыгане уже успели дать дёру, а подросток — цыганёнок лежал тяжело дыша.

Мирослав скептически посмотрел на воришку. От них он страдал сам и потому подобных бродяг и попрошаек отнюдь не жаловал.

Но допустить расправу не мог. Кроме того, глаза юноши — светлые, беззащитные вызывали сочувствие, а весь его облик чем-то напомнил ему Виолу.

— Всем разойтись! Быстро! Оставьте их в покое, а то я сейчас вызову полицию. Ну, кому я говорю?! Убирайтесь отсюда!

Приличный вид Мирослава, его решительный и грозный тон заставили недовольно брюзжавшую толпу разойтись. Цыганёнок внезапно ожил и тут же драпанул с немыслимой скоростью.

Подав руку поверженному юноше Мирослав помог ему обрести твёрдую почву под ногами.

— Как вы себя чувствуете? — спокойно спросил Мирослав. — Быть может отвести вас к доктору?

— Нет необходимости, — тихо и ласково ответил юноша, пытаясь стереть грязь с лица, но оно оставалось чумазым.

Мирослав вопросительно смотрел парня.

Юноша благодарно улыбнулся голубыми доверчивыми глазами:

— Чувствую себя хорошо, — ответил он после паузы, как будто обдумывал, что нужно сказать.

Мирослав потащил его за собой. Неподалёку из пасти каменного льва в стене в желобок лилась вода. Ручеёк пропадал в расщелине каменной дороги.

— Прошу вас, умойте лицо. Вы выглядите не лучшим образом, — предложил Мирослав.

Тот послушно погрузил тонкие и хрупкие руки под воду, отчего они сделались как будто прозрачными, набрал горсть воды и мягко облил лицо.

Кое-как умывшись и приведя в порядок одежду парень загадочно посмотрел на Мирослава.

Тот окинул его скептичным взглядом.

— Вы легко одеты. Разве не холодно так ходить?

— Нет, — ответил юноша. — В определённой степени холод бывает даже полезен.

Вздохнув, он добавил, улыбнувшись:

— Иногда я даже ухожу в царство холода и сижу там один, перебирая льдинки, как хрусталики…

Он нёс ещё какую-то чушь, но почему-то у Мирослава не было ощущения, что перед ним сумасшедший — настолько лёгким, ясным и добрым казался ему юноша.

Мирослав решительно взял его за локоть.

— Ладно, пойдёмте. Я провожу вас, чтобы уберечь от нового нападения.

— Не беспокойтесь, они не нападут. Они уже успокоились, разошлись по домам. Путь свободен и лёгок!

— Откуда такая прозорливость? — ухмыльнулся Мирослав, когда они зашагали по дороге.

— Посмотрите на эти тени, — промолвил юноша как будто не слыша вопроса, указывая на тени от деревьев. — Они уходят от зимы, от холода и кланяются приходящей тёплойвесне. Она придёт оттуда.

Он указал на сизое небо и добавил:

— Я знаю, как там в небесах. Там призрачно, легко и свободно.

— Вы летали на аэростате или на самолёте?

Юноша в ответ улыбнулся, кивнув как-то неопределённо.

Какое-то время они шагали молча.

Огромный город тяжело дышал, гудел, ревел и лязгал. Фыркали автомобили и сигналили клаксоны, дробно и сухо стучали колёса экипажей, непрерывно гудели колокола, кричали галки.

Они подошли к остановке трамвая.

— Как вас зовут? — спросил Мирослав, потому что пауза затянулась.

— Ариэлем.

— Как?

— Ариэль — дух воздуха! — ответил юноша. — Вы слышали обо мне?

— О вас? Нет, — немного растерялся Мирослав. — Мне конечно было кое-что известно… о вас… Но увидел я вас только вот…сегодня…

— Вы хотите меня проводить? — внезапно спросил Ариэль. — Мне ещё лететь далеко… Не знаю, скоро ли доберусь…

— Лететь? — не понял Мирослав. — Куда…

— Да, лететь…

— Но день клонится к вечеру. Я приглашаю вас к себе. Можете потом заночевать у меня, — предложил Мирослав.

— У вас? Мне неудобно вас стеснять…

— Да, нет, совсем не стесните… А сейчас… Куда вы поедите так поздно?

— Я ведь свободен. И могу пойти куда-угодно.

— И попасть в хищные лапы преступников? Бросьте, пойдёмте ко мне. У меня вы будете в полной безопасности…

Ариэль ещё слабо пытался возражать, но подошёл трамвай, и он покорно последовал за Мирославом.

В доме он удивлённо озирался, осматривая комнаты, пока Мирослав подогревал ужин. А сам Мирослав пытался ответить на вопрос: зачем он подобрал этого юношу и привёл его к себе домой? В нём было что-то необычное. Но что?

Одно сказать можно определённо: он чем-то напоминал ему о Виоле, так блестяще появившейся в его жизни и так быстро исчезнувшей.

Юноша ел немного и очень неохотно. С удовольствием выпил лишь чай.

Светлыми глазами он осматривал картины.

— Красиво тут у вас. Удивительные полотна. Некоторые из них кое-что мне поведали.

— Как это понять? — улыбнулся Мирослав.

Юноша смотрел на него удивлённо.

— Отдельные полотна открыты, могут говорить, а другие — немы. Да и дом сей тоже непрост. Он знавал и любовь, и ненависть, пережил кровь и убийство, а также радость отрождения детей.

— Вы всё это чувствуете?

— Это накопилось в стенах, в обстановке. За окном качаются деревья — у них свои истории.

Мирослав удивлялся.

— Вы очень чуткий человек. Хотя, я подозреваю — не совсем человек.

Ариэль отставил в сторону стакан с чаем и посмотрел на Мирослава немного изумлённо:

— А вы видимо часто рискуете…

— Хм…Вы не ошиблись. Я игрок в карты…

— Да, ваше счастье часто зависит от случая, в котором есть своя закономерность.

— И от ловкости рук тоже!

— О, да! Возможно! От того, как разложатся карты, зависит ваше счастье. Но всё это поверхностное, наносное… Где-то, в глубине души, вы — чуткий, хотя и ожесточившийсячеловек. Жизнь заставила вас быть жёстким.

Мирослав смутился. Он смотрел в чистые глаза юноши и ему было не по себе.

— Наверное вы… правы, — тихо промолвил он.

— Но в вашем сердце растёт цветок любви.

Щёки Мирослава медленно порозовели. Он перевёл взгляд на тёмное окно.

И тут же решил прекратить разговор. Произнёс, хлопнув ладонью:

— Ну что, будем отдыхать?

Юноша подскочил.

— Я пойду.

— Помилуйте, но куда же вы пойдёте сейчас?

— Например, послушать шаги короля.

— Какого короля?

— Он приходит в полночь.

Мирослав задумался.

— Но, постойте, он давно уже мёртв!

— Для вас мёртв. А для меня его бледная тень является реальностью.

На мгновение Мирославу почудилось, что он говорит с сумасшедшим.

Юноша сделал шаг, а потом обернулся:

— А вы желаете увидеть короля?

Мирослав на мгновение задумался.

— Да.

— Придётся не спать в эту ночь.

— Ничего страшного!

— Тогда пойдёмте. Я бы с удовольствием полетел бы с вами, но сейчас это невозможно. Вы не сможете…

— Полетел? Но… как это возможно?

— Просто… Силой мысли… Появятся крылья. Но это могут делать очень немногие люди на свете!

— А вы можете?

— О да. Но, не при вас. При вас — не сейчас… Итак, идёмте на свидание с королём.

Бездонно — глубокая ночь разлилась словно море. Сквозь облака в небе проглядывало одеяло звёзд.

Величественный Собор Святого Вита возвышался над Прагой во всей своей прелести. Было холодно и страшно, но всё же Мирослав был покорён мистическим очарованием Собора.

Ариэль, казалось, и вовсе не боялся. Он шептал что-то под нос. Мирослав прислушался. Это были какие-то стихи.

Вот так Платонов Год,

Свершая круг, добро и зло прогонит вон

И к старому опять вернется;

Все люди — куклы; хоровод несётся,

И нить их дёргает под дикий гонга звон.

(У. Б. Йетс «Башня»)

— Что ты читаешь? Стихи?

— О, я знаю много стихов и декламирую их при каждом удобном случае, — пояснил юноша. — Госпожа научила меня. Она знает множество стихов да и сама сочиняет. Я запоминал их десятками…

— Вот это да! — удивился Мирослав. — Да у тебя обширная эрудиция… Послушай, здесь зябко и жутко. Ты уверен, что мы увидим короля?

— Или его тень. Следуйте за мной и постарайтесь молчать. В крайнем случае — говорите шёпотом.

Они шагали в полной тишине. Обстановка ощущалась сказочной, казалось, что горгульи вот-вот оживут, спрыгнут со своих крыш.

Они подошли к южной аспиде Собора, где располагалась часовня святого Вацлава.

Вход в капеллу был свободен, и дверь открылась совсем беззвучно. Ночной свет просачивался сквозь стёкла готических окон.

У каменной гробницы на пьедестале, украшенной золотом и камнями, застыла чья-то фигура, скрытая длинным плащом с большим капюшоном. Рядом горела лампада.

Мирослав поневоле вздрогнул и молча показал Ариэлю на загадочную фигуру. Это был явно человек, а не призрак.

Ариэль приложил палец к устам и вдруг, легко подняв Мирослава, свечой вознёсся с ним к звёздчатому своду. Мирослав испуганно открыл рот, глянул вниз — под ним раскинулось квадратное пространство часовни. В пятки будто вонзили раскалённые иглы, а сердце трепеталось птицей в клетке. Он изумлённо глянул на Ариэля — тот приложил ладонь к его устам и отнял руку, теперь Мирослав сам, боз всякой помощи, парил под сводами капеллы.

Ариэль сделал знак. Мирослав послушно последовал за ним — оказалось управлять своим телом в полёте вовсе не сложно.

Они бесшумно снизились к железной двери. Ариэль потянул за бронзовое кольцо, и они проникли внутрь тёмного помещения.

— Где мы? — шёпотом спросил Мирослав, едва оправившийся от полёта. Его всего трясло от возбуждения.

— Мы — в коронационной палате. Здесь находятся королевские регалии. Тише. Слышите шаги?

Действительно, отдалённо послышались стук кованых сапог и звяканье доспехов. Акустика зала донесла, что вошедший был не один. Рядом с ним едва виднелся в полутьме кто-то казавшийся невесомым, шелестело лишь его одеяние.

— Кто это? Король?

— Да, это сам король. Точнее — император Карл IV, — зашептал еле слышно на ухо Ариэль.

— А помню. Именно он перестраивал Прагу. А за ним… Видите, светится фигура.

— Конечно. Это князь Вацлав, святой мученик, погибший от руки брата. Он представитель небесных сил. Тсс…

Ариэль вслушивался. Фигура в плаще, стоя на коленях, о чём-то спрашивала вошедших и те отвечали.

Она склонила перед ними голову.

Несмотря на акустику зала — за едва открытой дверью почти не было слышно разговора. Лишь обрывки слов долетали сюда.

И вот император Карл громко сказал:

— Здесь мы не одни. Посему наш час настал, и мы уходим. Помни, о чём мы говорили.

Фигурка в плаще приподнялась и пошла к выходу.

Ариэль дал знак. Они с Мирославом вышли из помещения и пошли по залу.

Там уже никого не было, и статуя святого Вацлава была на своём месте.

Они вышли в чёрно-зелёный сонный мир к загадочным звёздам.

— Смотри, вот она! — крикнул Мирослав. Вдали, на улице, казавшейся в ночной темноте необыкновенно широкой, маячила фигурка в плаще.

— Догоним!

Ариэль не успел ничего сказать в ответ, как они уже бежали к углу собора, за которым скрылась фигурка в плаще.

Они увидели её на аллее, и Ариэль вдруг крикнул:

— Да это же госпожа! Моя госпожа!

На крик фигурка остановилась и обернулась. Капюшон соскользнул с головы, волнами расплескались отросшие волосы. У Мирослава в который раз за эту ночь замерло сердце — это была Виола.