Черные сказки железного века

Элио де Анжелис ОБРЕЧЕННАЯ МУЗЫКА

Чудесные звуки рассыпались вокруг, шелестели в тяжелых занавесках, хрустальными брызгами звенели по тусклому паркету, затухая в потертых коврах, чей почтенный возраст скрывал приглушенный свет старомодных люстр. Удивительное дело — длинноволосые парни лет двадцати с небольшим и зрелые, под сорок, мужчины слушали музыку затаив дыхание, как дети рождественскую сказку. Молодой человек у рояля, один из самых молодых из них — в тот январский вечер 1982 года ему не исполнилось еще и двадцати четырех лет, — небрежно одетый в дорогущие джинсы и водолазку, чуть улыбался, а длинные, красивые пальцы порхали над клавишами легко и весело. В профиль его можно было принять за Марлона Брандо в юности — тот же орлиный нос, тот же лоб. Иногда пианист вдруг хмурился, и тогда по полутемному холлу тихой викторианской гостиницы на краю света прокатывались волны щемящегрустного блюза.

Музыка смолкла, и в полной тишине слышно было, как к подъезду отеля «Саннисайд Парк», шурша шинами по гравию, подъехала машина. Хлопнула дверца...

— Черт возьми, Элио, это потрясающе! Где ты наблатыкался так играть на этой штуке? — востроносый и востроглазый паренек слегка шпанистого вида, чьи темно-русые волосы казались в приглушенном свете совсем рыжими, первым вскочил с места. — Вот уж никогда бы не подумал, что битых двадцать минут, как школьница на воскресной проповеди, просижу с открытым ртом на концерте классической музыки.

В 22 года де Анжелис стал заводским пилотом «Лотоса» — одной из самых знаменитых команд «Формулы-1».

Пианист встал, улыбаясь, раскланялся и, оглядев собравшихся в зале приятелей, с обидой в голосе произнес:

— Спасибо, Рене, ты настоящий друг. А где же цветы для маэстро?

— В самом деле здорово, коллега, — к роялю неторопливо подошел крепкий мужчина лет тридцати пяти, чей акцент и шевелюра цвета лежалой соломы с головой выдавали шведа. — А что это было? Мне показалось, Моцарт...

— Слим, старина! Как заметил Джеймс Джойс, «когда знаешь, кто автор, как-то яснее». Ох, и прав был этот ирландский хулиган! И тебе, дружище, спасибо. Из уст настоящего музыканта слышать комплименты мне, скромному таперу, особенно приятно. Опус номер шесть: импровизация на тему забастовки пилотов «Формулы-1». Немного Моцарта, немного Брамса, чуточку Чайковского, самую малость Глюка. Все остальное — настоящий де Анжелис. Последний концерт для фортепьяно без всякого оркестра.

«Вроде жив. Ужасно болит плечо. Сейчас главное — не думать об этом. О чем-нибудь другом. Хоть о том вечере в Йоханнесбурге четыре года назад... И что тебе тогда вздумалось шутить на литературные темы? Боргуд отличный парень, но он всего лишь барабанщик АББА, а не любитель заумного чтива. Ты ведь и сам осилил «Улисса» с большим трудом. Умник...»

— Что ж, парень, без работы ты просидишь недолго, — Боргуд, который и в самом деле некоторое время играл в знаменитой шведской группе и даже возил ее рекламу на бортах своей гоночной машины, улыбнулся в ответ, но глаза его были серьезны. — Пойдешь в композиторы.

— А что, может, и вправду? Брошу гонки, — в глазах Элио запрыгали чертики, — остепенюсь, женюсь, заведу кучу ребятишек и буду писать только возвышенную музыку. На манер Мендельсона. «Найти жену и тихий уголок, прогнать навек бесенка из сапог... И злющего бесенка между ног».

— Итак, дамы и господа, после того как вы насладились высоким искусством в исполнении лауреата международных конкурсов игры на волынке и на нервах наших хозяев синьора Элио де Анжелиса, представлявшего сегодня конюшню «Лотос», к вашим услугам коверный клоун Джек О'Мэлли из всемирно известной бродячей труппы «Альфа-Ромео»! Требую бурных аплодисментов.

Так продолжался этот тревожный вечер, когда судьба каждого из них, гонщиков, решивших поспорить с хозяевами Большого цирка, как уже не первое десятилетие, сначала в шутку, а в последние годы все больше всерьез называли чемпионат мира «Формулы-1», висела на волоске. С завтрашнего дня каждый из них и в самом деле мог стать безработным.

По правде говоря, он с самого начала, с самого первого дня в автогонках был в этом мире чужаком. Не только потому, что много читал, непонятно шутил и со вкусом одевался. Он еще и родился с серебряной ложкой во рту. На картинговую трассу трое братьев — четырнадцатилетний Элио был старшим из них — приезжали в прекрасно оборудованной техничке, и сверстники завидовали им черной завистью. Еще бы, потомственный римский аристократ Джулио де Анжелис заработал на строительстве огромные деньги и ни в чем не отказывал своим детям.

Но никто из завистливых мальчишек не слышал, как Джулио говорил своему старшему:

— Удивляюсь я тебе, сынок. Конечно, дело твое, но почему картинг? Тебе, кажется, нравилась музыка, учителя мне все талдычат про прекрасный слух и вообще способности. А может быть, теннис или горные лыжи? У тебя как будто неплохо получается. Непременно хочешь скорости? Тогда почему бы не гонки катеров? Ведь ты же любишь море. И я тогда смог бы помочь. Но ты, упрямец, всегда почему-то выбираешь самый длинный и самый трудный путь.

Маленький римский патриций упрямо поджимал губы, и отцу, который всего лишь за год до этого стал чемпионом Европы по водномоторному спорту, пришлось купить гоночный карт. Точно так же шестью годами раньше он подарил Элио красный педальный «Феррари». И как раз тогда де Анжелис-младший впервые понял, что игра на пианино — занятие для девчонок. Раскланивайся, как дурак, в бабочке и коротких штанишках перед умильно хлопающими старухами в бриллиантах: «Подумать только, какой славный мальчик!»

Детище Колина Чапмена «Лотос-88» с двумя шасси. Де Анжелис лишь дважды вышел на нем на тренировки — в США и Англии. Увы, из-за протестов соперников интереснейшую машину на старт Гран-при не допустили.

Четыре года упрямец не садился за инструмент. Были занятия поинтереснее — Элио заставлял братьев разгонять его игрушечный автомобильчик по дорожкам виллы в южном предместье Рима: «Быстрее, быстрее, канальи! А то проклятые англичане снова обгонят наш "Феррари". Ну вот, мы проиграли... А все из-за того, что в моей команде самые ленивые механики. На старт!» И все же однажды любовь к музыке достучалась до его сердца — в глубине-то души он никогда о ней не забывал, просто стеснялся коротких штанишек и бархатного пиджачка. Но бесконечно повторять одни и те же упражнения было скучно, и мальчик пытался импровизировать. Да так успешно, что однажды его пожилая учительница едва не упала в обморок, услышав, как Элио играет Брамса в ритме блюза: «Какой стыд! Как вы могли надругаться над такой музыкой?!»

Что поделаешь... Никто его не понимает. Вот тогда-то мальчик и заявил отцу, что хочет стать автогонщиком. А для этого требуется карт.

Первые успехи пришли всего через два года — Элио стал чемпионом Италии в классе сто кубических сантиметров среди юношей и вице-чемпионом Европы в формуле «Юниор». Еще через год, в семьдесят пятом де Анжелис выиграл взрослое первенство страны и стал вторым на картинговом чемпионате мира. «Ко-нечно, с папиными-то миллионами можно и выигрывать», — шептались за его спиной завистники, А Элио пропустил почти весь следующий сезон — по настоянию отца он всерьез взялся на учебу и выходил на старт картинговых состязаний лишь от случая к случаю.

Впрочем, Элио уже тогда все для себя решил. И на следующий сезон отцу пришлось раскошелиться на «Шеврон-B38» «Формулы-3».

«Плечо болит все сильнее. Наверное, сломана ключица. Прочему ты не удержал машину, бестолочь? Не думать... А что, если бы они тогда, еще весной, купили «Ральт»? Может быть, все пошло бы по-другому. Однако же грех жаловаться. Все и так получилось достаточно удачно».

Английская машина, японский мотор, который доводили до ума итальянские инженеры из фирмы «Новамотор», итальянская же команда, «Тривеллато». Отец старался, чтобы у Элио было все самое лучшее. Тем ужаснее получилось начало. Во Франции он проиграл полминуты — десятое место, в Германии целых шесть минут — шестнадцатое, в Голландии — опять полминуты, лишь девятый на финише. Три этапа чемпионата Европы — три провала. А потом «Шеврон» вдруг поехал — победа в гонке чемпионата Италии в Муджелло, лучшее время круга на европейском этапе в Бельгии. И наконец, серебро в Монако, может быть главной гонке сезона «Формулы-3». После этого синьор Педраццани из «Новамотор» помог де Анжелисам купить другую машину, «Ральт». И до конца года Элио выиграл еще три старта, стал чемпионом Италии и седьмым в Европе.

Как быстро тогда летело время! «Формула-3»? Нечего останавливаться, тратить целый сезон, чтобы выирать европейский титул! Вперед и вверх, в «Формулу-2»! Только тут они с отцом ошиблись по-крупному, выбрав итальянскую команду «Эверест» и мотор «Феррари». Вот уж попали, так попали! Ведь что обидно — был же повод задуматься, когда еще в конце предыдущего сезона Элио провел две гонки «Формулы-2» за «Эверест» и оба раза отстал на круг. Тем не менее они подписали контракт...

Начиналось все хорошо — вторым временем в квалификации в английском Тракстоне. И аварией на первом же круге гонки. А дальше... Такого унижения он в жизни не испытывал. Ни до, ни после. Семь этапов чемпионата, два десятых места, одно четырнадцатое. В мае во французском По де Анжелис даже не прошел квалификацию и не смог выйти на старт. Полный, абсолютный провал. Машина-то была неплохой и выиграла в том сезоне несколько гонок, но мотору не хватало мощности и надежности. Все просто — инженеры «Феррари» думали только о «Формуле-1», и на доводку двигателя для «второй лиги» махнули рукой.

Мало того, шинники из «Гудьира» ничем не хотели помогать «Эвересту» — опять же из-за того, что в «Формуле-1» «Феррари» работала с их конкурентами из «Мишлена». Куда ни кинь, все постоянно упиралось в «Феррари». Ничего не попишешь, его ведь угораздило родиться в Италии, а здесь «Феррари» была не просто командой, не просто маркой автомобиля, а настоящей легендой, мифом. Как Гарибальди, как сборная по футболу. В конце концов, менеджеры итальянской команды посоветовали ему бросить автогонки, потому как продолжать больше нет никакого смысла...

«Самое трудное — висеть вверх тормашками. Почему никто не поможет? Самому не выбраться. И кажется, тянет дымом. Не думать... Мне было всего двадцать, когда они сказали, что я кончился. Сказали двадцатилетнему парню, что у него нет никаких перспектив. И это всего через три недели после того, как я выиграл Гран-при Монако в «Формуле-3» на своем старом добром «Шевроне» с нормальным японским мотором! Ей-богу, я никогда не чувствовал себя настоящим итальянцем».

Элио уехал в Англию, в страну, которую знал по песням «Битлз» и магазинам грамзаписи и модной одежды на Карнаби-стрит. Он подписал контракт с местной командой, зная по-английски только «здрасьте — до свидания». После первых тестов в Брандс-Хетче де Анжелис, мучительно подыскивая нужные слова, заикаясь и краснея, пытался рассказать своим новым механикам, как ведет себя машина. И смог лишь пробормотать: «Шины не хорошо».

Столько работать ему еще не приходилось, как не приходилось так долго жить вдали от дома. Но это было счастливое время — ни минуты свободной, днем тренировки, вечером Элио учил английский. К осени он знал «Шеврон-B42», как старое свое пианино, мог рассказать инженерам команды ICI о том, чем дышит мотор «Харт», почти так же подробно, как на родном итальянском. Наградой ему стали третье место на домашнем этапе первенства Европы в Мизано (как подпрыгивали от злости ребята из «Эвереста», которых он обогнал!) и еще одно третье место в гонке британского чемпионата «Аврора», в котором стартовали машины «Формулы-1».

После протестов конкурентов Чапмен модифицировал машину с двумя шасси. Элио участвовал в тренировках Гран-при Великобритании 1981 года, однако и «Лотос-88B» не устроил техническую комиссию. Машину запретили окончательно.

Но главное, в сентябре пришло приглашение на тесты в Сильверстоун от команды «Шэдоу». В первый раз в жизни он сел за руль автомобиля «Формулы-1» и на целую секунду (ну, почти на целую — на девять десятых) на круге объехал самого Регаццони. Черт возьми, разве мог себе представить двенадцатилетний Элио, когда впервые с отцом приехал на Большой приз Италии в Монцу, что через восемь лет он объедет победителя той гонки, Бессмертного Клея?!

Та осень вообще выдалась вся в брызгах шампанского. Итальянский (да-да, именно итальянский, в этом была особая радость) еженедельник «Аутоспринт» присудил де Анжелису «Золотой шлем», назвав главной надеждой своей страны в автоспорте. После тех самых тестов в Сильверстоуне вундеркиндом заинтересовалась не средненькая «Шэдоу», а одна из самых сильных команд «Формулы-1» — «Брабэм». Прошло несколько недель, и вчерашний, новичок, всего два сезона проведший в автогонках, подписал трехлетний контракт со знаменитым Кеном Тирреллом, которого давно называли главным открывателем талантов. «Конюшня» Кена трижды выигрывала чемпионат мира.

Увы, Элио рано обрадовался.

Добрый дядюшка Тиррелл оказался натуральным болтуном. Осенью, когда он лихорадочно искал спонсоров на новый сезон, миллионы де Анжелиса-старшего казались манной небесной. Зимой, заполучив на борта своих автомобилей рекламу итальянских стиральных машин «Канди», старина Кен нанял двух французских пилотов. А Элио сказал, что из-за низких результатов в сезоне-78 ему не видать обязательной для каждого гонщика чемпионата мира суперлицензии «Формулы-1».

«Кажется, кто-то подбежал. Сейчас они перевернут машину и достанут меня из этой дурацкой плоской штуковины. Слава Богу, можно расслабиться... Политика... Как же я ее ненавижу. И вообще политику, и в автогонках в особенности. Как он тогда нависал надо мной, этот здоровенный краснолицый старикан: “Элио, ты пойми..." Болтун».

1982-м де Анжелис набрал за сезон гораздо больше очков, чем годом раньше — 23 против 14-ти, однако их хватило лишь на девятое место в общем зачете, на одну строку хуже, нежели в 81-м.

Не было бы счастья, да помогло чужое несчастье. Серьезно заболел пилот «Шэдоу» Дэнни Онгас, и американцы предложили де Анжелису место в своей команде. Правда, всего на восемь гонок. И чтобы его получить, нужно было отсудить у Тиррелла право разорвать так неосторожно заключенный контракт. Что стоило папаше Дорсету, как заметил бы О'Генри, лишних нескольких миллионов лир.

Вот так, по-дурацки, началась его карьера в «Формуле-1» — с судебных заседаний и пересудов об отцовских деньгах. Настоящие трудности, однако же, только начинались. Это надо было еще умудриться выбрать путь тяжелее, чем тот, что выбрал Элио. Команда-аутсайдер разваливалась на глазах. Талантливые конструкторы и лучшие механики из «Шэдоу» ушли. Денег на разработку новой машины не было, а слегка модернизированная инженерами (увы, быстро выяснилось, что всего лишь инженерами, отнюдь не дизайнерами) Диком Оуэном и Джоном Джентри прошлогодняя модель DN9 не могла угнаться за машинами новой волны, оснащенными хитроумными внутренними аэродинамическими профилями. И в этой веселенькой обстановочке нужно было доказывать всем и каждому — начиная от собственного механика и кончая последним зрителем, потягивающим пиво на трибуне где-нибудь в Спа — что он настоящий гонщик, а не богатый бездельник, которому папочка купил очередную дорогущую игрушку.

Самое удивительное, что с задачей Элио справился довольно легко. Наверное, потому, что особенно не заморачивался. Он просто наслаждался гонками. За рулем «Шэдоу» он был счастлив, пусть даже сражаться приходилось за место в десятке, а каждая квалификация становилась настоящей битвой за выживание.

Однажды весной, во время тестов на автодроме «Поль Рикар», трасса намокла от сильного ливня. Время шло, дождь давно кончился, но выезжать не имело смысла: на мокром асфальте обутые в слики — покрышки без рисунка — гоночные «формулы» были беспомощны. И тут кто-то посоветовал выехать на автодром на легковых машинах, которые они взяли напрокат в марсельском аэропорту, и таким образом подсушить дорожку. Первым бросился на стоянку Элио. И кружил, кружил потом на трассе на своем «Пежо», словно вальсируя, искусно управляя машиной только рулем и газом, получая несказанное удовольствие.

Первые же этапы показали, что де Анжелис, во всяком случае, быстрее своего товарища по команде Яна Ламмерса — чемпиона Европы «Формулы-3», между прочим. В квалификации Элио регулярно объезжал голландца. Да и в гонках был впереди. Так что летом Дон Николз заключил с молодым итальянцем постоянный контракт — на три года.

«Черт побери, кажется, машина горит. Почему эти идиоты ее не перевернут? Спокойно, все будет хорошо... Я ведь ничегошеньки тогда не понимал. Действительно, мальчишка. Купил билет в «Формулу-1», даже не подозревая, что в любой момент меня могут ссадить с поезда без всякого объяснения причин».

Де Анжелис отплатил Полковнику (так все называли хозяина «Шэдоу», отставного разведчика) сторицей: в последней гонке сезона, под дождем в американском Лонг-Бич он финишировал четвертым. И эти три очка гарантировали команде оплату транспортных расходов на следующий сезон.

Досадно — расстались они с Доном нехорошо. Потому что еще за недели до гонки в Лонг-Бич, в сентябре Элио пригласили на тесты команды «Лотос». В испытательных заездах на юге Франции, на том самом «Поль Рикаре» де Анжелис оказался лучшим из пяти молодых пилотов. Сердце подкатывало к горлу, когда Колин Чапмен — сам Колин Чапмен, хозяин «Лотоса», великий и могучий, не просто инженер, не просто конструктор, а настоящий волшебник — глядя куда-то сквозь него, небрежно, как будто обращаясь к кому-то, кто стоял за спиной Элио, обронил: «А что у вас с контрактом? На три года? Жаль... Жаль. Значит, вы не сможете перейти в "Лотос"?»

И снова суд, и снова расторжение трехлетнего контракта, и снова неустойка, которую пришлось выплачивать отцу. Опять за спиной говорили, что богатенький итальянец благодаря папашиным деньгам пытается пролезть все выше. А «Шэдоу» тихо тонула, брошенная всеми, в том числе и им, Элио.

Он со стыдом вспоминал теперь тот замечательный денек в Нортхэмптоне. Поставив подпись под первым в своей жизни договором в «Формуле-1», новоиспеченный гонщик пригласил всю команду в кафе «У Кейджи». Угощал гамбургерами и чипсами, шутил, смеялся. И скоро крепко подружился с главным механиком «Шэдоу» Джо Рамиресом, частенько вечерами заходил к нему домой, играл на пианино. И теперь предал. Да, он не любил политику. Но как не воспользоваться шансом, что выпадает раз в жизни? Самому отказаться от «Лотоса», за который выступали такие таланты, как Кларк и Риндт. И де Анжелис отправился в Хезел, где базировался «Лотос».

Даже странно — он довольно плохо помнил первые два свои сезона в «Формуле-1». Казалось, должно быть наоборот. В двадцать два года Элио попал в легендарную гоночную «конюшню», рядом с ним работали такие люди, о которых он взахлеб читал мальчишкой. Подумать только, его товарищ по команде сам Марио Андретти, экс-чемпион мира, трехкратный чемпион Штатов. Чего он только в жизни ни выигрывал! А какой оказался на редкость приятный в общении человек, этот небольшого роста крепыш-американец... Особенно когда выяснилось, что оба они — итальянцы, ведь Марио родился в Триесте.

Но де Анжелис сразу же объехал маститого аса — и в первой квалификации, и во второй. А в Гран-при Бразилии, стартовав с седьмого места, финишировал вторым. Андретти дружески похлопал его по плечу, а мистер Чапмен поздравил довольно сухо: «Прекрасно, молодой человек, прекрасно. Что скажете о машине?»

Хозяина «Лотоса» всегда окружало нечто вроде ореола, какого-то силового поля. К нему нельзя было подступиться, он все время оставался на расстоянии. Анжелис пытался наладить контакт, но с Чапменом, казалось, невозможно подружиться. И не разница в возрасте тому причиной. Элио оказался далеко не первым пилотом «Лотоса», который чувствовал себя всего лишь частью машины. А сами-то машины в 1980 году были не ахти.

«Лотосу-81», на котором тогда пришлось ездить, не хватало скорости, он плохо держал трассу, кузов был недостаточно жестким, маломощный мотор то и дело ломался. А еще «летели» сцепление и подвеска, отваливались колеса, один раз отлетел даже боковой понтон. Далеко не сразу молодой гонщик понял, что эту машину просто слепили из того, что было: монокок — от позапрошлогодней модели, коробка передач — от прошлогодней... Сам же Чапмен в строжайшей тайне строил новую модель, как всегда гениальную. На этот раз он вознамерился удивить гоночный мир конструкцией с двумя шасси.

Так что в остальных двенадцати гонках сезона Элио с грехом пополам насобирал еще семь очков за шестое и два четвертых места. Чемпионат мира он закончил седьмым. Всего лишь — как сам считал. Зато Андретти остался далеко позади. И осенью Элио подписал новый контракт, по которому становился первым номером команды.

Но следующий сезон получился еще хуже. Выше четвертого места де Анжелис не поднялся ни разу — четырежды пятый, трижды шестой. Правда, в Южной Африке он стоял на третьей ступеньке пьедестала почета, но результаты той гонки аннулировали. А потом судьи и конкуренты похоронили шедевр Чапмена — хитроумный «Лотос-88» с двумя шасси, объявив его не соответствующим правилам. Совершенно издерганный несправедливыми обвинениями, протестами, запретами, штрафами, босс был постоянно на взводе и частенько придирался к своему пилоту. Тем более что в команде появилось еще одно молодое дарование — англичанин Найджел Манселл.

«Ну где же вы, где? Если вы через пять минут не достанете меня отсюда... А труп, как заметил бы Диккенс, из меня выйдет красивый... Как же мы с ним тогда орали друг на друга в Вегасе! Но я был прав. Я был быстрее и на тренировках, и в квалификациях, и в гонках. И должен был стать первым номером на будущий сезон».

Конфликт начался во Франции. Тогда инженеры «Мишлена» предложили команде новые, сверхмягкие шины, разработанные специально для квалификации. Они были недолговечными, зато очень быстрыми. Элио рассчитывал, что покрышки достанутся только ему, но Чапмен разделил комплект резины поровну между своими пилотами. «А чего вы ожидали, мистер? — холодно отшил он де Анжелиса. — Вместо тестов вы отправились загорать на Ивису. И вообще, вы, как я вижу, не выкладываетесь на трассе полностью. Вы не профессионал. Вы просто богатый молодой человек, который развлекается таким экстравагантным способом. Для вас, мистер, гонки всего лишь удовольствие, для нас же это любимая и очень трудная работа!»

15 августа 1982 года первая победа де Анжелиса в «Формуле-1». Справа — отставший от победителя на круг француз Жак Лаффит.

А на последнем этапе сезона, в Штатах — это был Большой приз Лас-Вегаса, который умники-американцы додумались устроить на громадной автостоянке у какого-то супермаркета — они и схлестнулись. Колин размахивал руками, как ветряная мельница, непонятно было, кто из них итальянец. В конце концов Элио разозлился всерьез и решил уехать домой. Хватит, он не заслуживает такого отношения!

Чапмен уговаривал его три дня. Дал даже телеграмму президенту Италии. Это было так необычно, так удивительно, так трогательно... И де Анжелис остался. Первым номером, разумеется.

Наверное, хорошо, что они тогда высказали друг другу все, что накопилось на душе. Потому как этот эпизод многому научил Элио. Отныне он будет относиться к гонкам намного серьезнее.

«Дым, дым, сколько дыма... Невозможно дышать. Ужасно болит плечо. Эти придурки направили струю огнетушителя прямо в кокпит. Черт бы вас побрал... Колин... Колин стал мне немножечко отцом. Отцом в гонках. Он дал мне уверенность. Он сказал: “Я построю тебе машину, с которой ты победишь!"»

До финиша Гран-при Австрии 1982 года оставалось всего пять кругов, когда «кончился» мотор у «Рено» Алена Проста. Пролетая мимо боксов, Элио увидел табличку «Ты — первый». С самого начала эта гонка задалась. На первом же круге проколол шину красный «Феррари», а сам он обошел «Уильямс» Росберга и стал пятым. Потом один за другим сходили лидеры — не выдерживали мощнейшие, но не слишком надежные турбомоторы. Еще пять кругов, и де Анжелис одержит первую победу в «Формуле-1». За три круга до финиша мотор его «Лотоса» вдруг стал работать с перебоями — упало давление топлива. Как в Брандс-Хетче, когда на последнем круге он потерял третье место. Сзади стремительно догонял Росберг — три секунды, две. На последний круг черный «Лотос» ушел с преимуществом в полторы секунды. Через полкрута финн догнал и стал атаковать. Последний поворот — «вираж Риндта»... На финише де Анжелис выиграл 0,125 секунды. Чапмен плакал, это была первая победа «Лотоса» за почти четыре года.

Модель 91 действительно могла побеждать. Превосходная аэродинамика — над ней здорово поработал Мартин Огилви, — облегченное на полсотни килограммов шасси, сконструированное Питером Райтом, позволяли развивать очень хорошие скорости на быстрых трассах с длинными прямыми. Увы, на таких автодромах решающее преимущество получали машины с турбодвигателями. Наддув увеличивал их мощность до шестисот лошадиных сил. На «Лотосе» стоял безнаддувный «Косуэрт», выдававший всего 480 силенок. Шансов, понятное дело, оставалось немного. Как ни пытался хитрить Чапмен, придумывая якобы охлаждаемые водой тормоза, меняя длину базы и ширину колеи, «Феррари», «Рено» и «Брабэм» все равно были гораздо быстрее. А на медленных, извилистых трассах, где с турбомонстрами еще можно было бороться, как назло не удавалось сбалансировать управляемость «Лотоса», нос машины постоянно норовил проехать мимо поворота — инженеры называют это недостаточной поворачиваемостью. А на неровном асфальте машина начинала «козлить».

Элио не считали «человеком дождя», как раньше Караччиолу, как позже Сенну или Шумахера. Но лишь потому, что де Анжелис не выиграл ни одной «мокрой» гонки. Между тем итальянец очень любил управлять автомобилем в таких непростых условиях.

Но Элио делал все что мог. В калифорнийском Лонг-Биче он с 16-го места на старте пробился на шестое, в бельгийском Цольдере с 18-го на пятое, в канадском Монреале с 15-го на четвертое, в Монте-Карло с 15-го на пятое. Он совершенно затмил своего «второго номера» Манселла, которого англичане еще год назад считали таким талантливым. Наконец, успехи Элио позволили «Лотосу» подписать контракт на поставку турбомоторов «Рено». А инженеры команды заканчивали разработку очередной гениальной идеи Чапмена — активной подвески, которая наконец решит все проблемы с управляемостью 91-й модели. Следующий, 1983 год должен был стать лучшим сезоном «Лотоса» и де Анжелиса.

«Странно, что я еще не потерял сознания. Нечем дышать. Голова раскалывается. Сколько я еще смогу провисеть вверх ногами в этой газовой камере?.. А ведь могло бы быть... Чушь... Кто это сказал — «из писаных или реченных слов печальней нет "так быть могло б"? Да, Уиттьер. Джон Гринлиф Уиттьер. Был такой поэт американский. Америка... Гран-при супермаркета. Между Америкой и Европой целая пропасть. Культурная. Пропасть. Уважаю немцев — это европейские американцы. Они держат слово. И моя красавица Юта — немка. Почему мы еще не женаты? “Брак из любви, как уксус из вина"... А это кто? Байрон...»

Обычным сереньким норфолкским утром 16 декабря 1982 года они должны были испытывать «Лотос-92» с управляющей электроникой, когда в боксы пришел гоночный менеджер Питер Уорр. У него был такой растерянный вид, что все мгновенно замолчали. Пит сказал, что рано утром умер Чапмен. Инфаркт.

Такого отвратительного сезона, как в восемьдесят третьем, у Элио еще не было. Его мозг словно уснул. Он совершал ошибки, которых не делал годами. Это был год одного большого НЕТ. Активная подвеска не оправдала надежд. Итальянские радиальные шины «Пирелли» оказались барахлом — такие быстрые в квалификации, они стирались буквально за пять-десять кругов гонки. Сконструированное Огилви шасси «Лотос-93T» и вовсе никуда не годилось. А мощный французский двигатель был по-французски ненадежным. И в результате полный провал — семнадцатое место в чемпионате мира, всего-навсего лишь два очка.

«Все. Больше нет сил. Вытащите меня, ради всего святого... Я что, кричу? Нет... Спокойно. Я все еще жив. И авария ерундовая. Дым только... Восемьдесят третий был критическим годом. Мне было 26 и у меня не было будущего. Я гонялся теперь сам за себя».

Тем больше всех удивил сезон-84. В первой же гонке, в Бразилии Элио выиграл квалификацию — это был всего лишь второй поул в его карьере — и на финише был третьим. А ведь уже после трех кругов он хотел заехать в боксы, так достал его постоянно сбоивший мотор. Оказалось — и смех, и грех! — замерзал бензонасос. А замерзал он, зараза, потому, что головастые инженеры додумались охлаждать топливо: так больше могло войти в 220-литровый бак. Ведь дозаправки накануне сезона запретили.

С менеджером «Лотоса» Питером Уорром (справа) у Элио складывались отличные отношения. До тех пор, пока в команду не пришел Сенна.

Впрочем, относительная эта неудача не слишком расстроила Элио. Главное, новый конструктор «Лотоса» Жерар Дюкаруж спроектировал отличную машину. Она и быстрой была, и управлялась замечательно хорошо. Пожалуй, по управляемости «Лотос-95T» был лучшим автомобилем сезона. Увы, «Мак-Ларены» Проста и Лауды оказались быстрее, а их моторы — мощнее и надежней. Но, несмотря на это, де Анжелис пытался не отстать от красно-белого экспресса. Еще дважды он занимал третье место, однажды второе и осенью получил бронзу чемпионата мира. «Тихо, тихо, ребята, — сказал он тогда своим механикам. — Подождите радоваться. Это еще не повод. Вот выиграем в следующем сезоне чемпионат, тогда и отметим, как следует. Это будет грандиозная вечеринка — я всех вас отвезу на море».

Он не отвез их на море. Не потому, что не стал чемпионом мира. Через год в «Лотосе» был другой кумир — Сенна. А де Анжелиса, который провел в команде пять самых, наверное, трудных сезонов в ее истории, моментально забыли. И инженеры, и механики — все, вплоть до водителей огромных черных грузовиков с золотыми монограммами «Джон Плейер Спешел» на бортах взахлеб обсуждали потрясающий талант юного бразильца. Ах, Айртон такой целеустремленный! Ох, Айртон такой быстрый! И умный он, и бесстрашный, и машину чувствует как никто. На фоне яркой, агрессивной на грани фола манеры езды Сенны спокойный, выверенный стиль де Анжелиса явно не смотрелся. «Он не хочет рисковать, — говорили об итальянце. — Лишь терпеливо выжидает, когда соперники сойдут и победа достанется ему без борьбы. Он не чемпион».

Поначалу Элио безмятежно улыбался, еще не понимая, чем грозит ему появление в команде Сенны. Хотя еще в феврале, когда они только получили новую машину и проехали первые тестовые километры, бразилец неприятно поразил де Анжелиса неожиданной агрессивностью, даже злобой. Они впервые остались с глазу на глаз в боксах, и Айртон немедленно заявил, что именно он «первый номер» в команде. «Странный парень, — подумал тогда Элио. — И очень странно ко мне относится. Ладно, он еще слишком молод, поэтому и лезет на рожон, и рисуется».

Журналистам он терпеливо объяснял: «Я никогда не был по-настоящему агрессивным гонщиком. Этого нет в моей натуре». Только вот к концу мая, после четырех этапов сезона-85 именно де Анжелис лидировал в чемпионате мира. Два третьих места, одно четвертое и одна победа — в Имоле, когда на Гран-при Сан-Марино дисквалифицировали финишировавшего первым Проста. Скучно? О, разумеется, со стороны это, наверное, казалось скучным. Но в Бразилии, где Сенне очень хотелось блеснуть перед земляками, Элио опередил своего нового напарника в квалификации. Через две недели, в Португалии, когда Сенна впервые выиграл, Элио проколол шину и все-таки добрался до финиша четвертым. В Имоле тормоза черного «Лотоса» под номером 11 накрылись уже на одиннадцатом круге, но де Анжелис умудрился приехать вторым. А у блестящего, такого яркого и агрессивного Сенны кончился бензин. Наверное, слишком сильно жал на газ, не иначе. «Я кажусь вам скучным на трассе, потому что работаю по ситуации, — сказал после гонки нечаянный победитель, узнав, что "Мак-Ларен" Проста оказался легче, чем предписывают правила, и он выиграл второй в своей жизни Большой приз. — Сенна, безусловно, более ярок, чем я...»

Постепенно от Элио отвернулись все. Он остался один в команде — никому не нужный бывший любимец, без слова участия, даже без технической поддержки. «Новый длинноходный мотор? Но он у нас только один. Пусть его испытывает Айртон. Мы пока поставим это заднее антикрыло на машину Сенны... Думаю, тебе не стоит рисковать с этим бензонасосом...» Даже Дюкаруж, которого Элио считал другом, не мог или не хотел изменить ситуацию. Впрочем, всем в «Лотосе» заправлял Уорр, а тот окончательно и бесповоротно поставил на бразильца.

«Дым... Плечо уже не болит. Хотя, это, наверное, плохой признак. Нельзя допускать, чтобы сомкнулась эта черная пелена... Все кончилось во время тестов на "Поль Рикаре" через пару дней после Монако, где я самым скучнейшим образом полгонки шел вторым, а закончил только третьим. Их-то любимчик несся по улицам Монте-Карло, как оглашенный, и, разумеется, спалил мотор. А теперь Сенна накручивал десятки кругов, испытывая новый двигатель и подбирая варианты подвески. А мне дали проехать три круга. Лидера чемпионата отослали домой, как мальчишку. В тот день «Лотос» перестал для меня существовать. Я перевернул эту страницу».

Пилоты «Лотоса» сезона-95 Айртон Сенна (слева) и Элио де Анжелис.

Весь оставшийся сезон Элио просто доезжал, отрабатывая контракт и стараясь как можно меньше общаться со своим товарищем по команде. Этот маленький Маккиавели, такой улыбчивый и симпатичный внешне, такой вдумчивый и сердечный, располагавший к себе всех и каждого, оказался просто фантастическим эгоистом. На первом месте для Сенны всегда оставался сам Сенна. Подобные люди не интересовали де Анжелиса. Тема была закрыта.

Впрочем, они все равно не смогли бы выиграть в том сезоне. Ослепленные ярким талантом нового своего любимца, инженеры и менеджеры «Лотоса» не хотели понять, что у них просто не хватает средств для борьбы с «Феррари» и «Мак-Лареном». Ведь автогонки — это прежде всего автомобильные гонки. А «Лотос-97T», сконструированный Дюкаружем, хоть и снова признавался всеми лучшей по управляемости машиной сезона, традиционно уступал соперникам в мощности и надежности. И отличался к тому же высоким расходом топлива. А денег, чтобы кардинально изменить положение, как это сделал бы Чапмен, уже не было. Колин вывел «Лотос» в гранды «Формулы-1», спонсорские миллионы текли при нем рекой, даже когда его пилоты ничего не выигрывали. А теперь конюшня из Хэзела превратилась в маленькую команду, из тех, чьи энтузиасты-хозяева никогда не выпускают из рук калькулятора. Они и так выжали максимум из ситуации.

В тот день Элио проснулся рано. Встал. Раздвинул шторы и долго стоял у огромного окна гостиничного номера. Море сегодня было таким странным — серым и неприветливым. Чайки кучками грязно-белого белья вжались в светло-серые камни мола, стараясь укрыться от пронизывающего мистраля. Надо же, Марсель, середина мая.

Он любил море. И у себя дома, в Италии, и в Коста Смеральда на Сардинии, где у отца была вилла. И здесь, в Марселе, где ему приходилось бывать по нескольку раз в год, когда на местном автодроме «Поль Рикар», что к северо-западу от города, в местечке Ле-Кастелле, проходили испытательные заезды. Музыка, автомобили и море — самое прекрасное, что есть в жизни. И еще литература. И красивые женщины. Но море все равно нечто особенное. Когда смотришь на звезды, становится страшно — у них нет размера, они пугающе бесконечны. А море — это космос, который можно измерить, увидеть, почувствовать.

Элио смотрел на нестройные шеренги белых барашков, бредущих по серо-стальной шкуре Средиземного моря, и старательно не думал об ужасном начале худшего в его жизни сезона. Подыскивая прошлой осенью новую команду, он остановился на «Брабэме». Там работал замечательный конструктор Гордон Марри, неистощимый на всяческие технические выдумки. Там были миллионы от «Оливетти» и «Пирелли». А куча денег и свежие идеи — это то, что нужно для победы. Был еще и невероятно мощный турбомотор БМВ — поговаривали о 1100 лошадиных силах, а ведь его прошлогодний «Рено» на «Лотосе» выжимал не более восьми сотен. Наконец, механики «Брабэма» славились на всю «Формулу-1» своей беззаветной преданностью команде и ее пилотам. А за последний год в «Лотосе» Элио так соскучился по хорошим людям!

Но все пошло наперекосяк. Марри действительно придумал невероятную машину. Низкая, словно распластанная по асфальту, она обладала гораздо меньшей лобовой площадью и на треть большей прижимающей силой. Надо было видеть, как вытягивались лица у инженеров команд-соперниц при виде модели BT55 — они проворонили настоящую революцию! Увы, первые же тесты в Рио показали, что новинка ездит быстро, но исключительно по прямой, да и то очень недолго. Из-за плохой циркуляции масла и недостаточного охлаждения сильно заваленный набок сверхмощный мотор постоянно ломался. Машина никак не хотела разгоняться на выходе из медленных поворотов. Ужасно ненадежной оказалась немецкая 7-ступенчатая коробка передач «Вайссман». Из-за бесконечных поломок катастрофически не хватало тренировочных дней — вместо того чтобы доводить автомобиль на трассе, его приходилось постоянно чинить в боксах. Четыре гонки сезона не принесли ни одного очка...

Вот почему Элио специально настоял на том, чтобы через три дня после очередного бесславного схода — на этот раз в Монако — именно он отправился на испытательные заезды в Ле-Кастелле. Марри поначалу планировал, что на тесты поедет второй пилот, Риккардо Патрезе, но де Анжелис не желал ничего слышать: «С машиной уйма работы, Гордон. Я должен проехать как можно больше кругов. Иначе нам ее не вытащить».

Он знал «Поль Рикар» как свои пять пальцев. И не очень любил. Сколько сотен, а может, и тысяч тренировочных кругов он проехал по этой трассе, но так и не привык к окружающим ее невысоким горам. Постоянно задернутые легкой дымкой, они казались какими-то не очень настоящими, театральными и оттого немного тревожными.

«Вот до какой степени ужасно все было в 1986 году». Где-то я недавно это прочел. Неважно. Музыка играет. Надо было мне играть Брамса как следует. Магазины на Карнаби-стрит. Они хотели меня ради моего имени, а не ради моей музыки. Воннегут, я прочел это в последнем романе Воннегута. Я не смог бы жить в Америке. По-настоящему можно расслабиться, только когда счастлив. После победы в Австрии я провел лучшую неделю в жизни. Не спал сутки. А потом Италия выиграла у немцев в футбол на чемпионате мира. Вот до какой степени все было ужасно...»

Пока механики меняли заднее антикрыло, Элио решил остаться в машине. Наконец все было готово, он надел шлем и поднял руку. Мотор взвыл, и «Брабэм» выехал на трассу. Через пару кругов, на входе в связку поворотов Веррери, когда де Анжелис затормозил в конце длинной прямой на скорости 290 км/ч, антикрыло оторвалось. Машина, мгновенно потеряв прижимающую силу, сорвалась с трассы, подпрыгнула, ударившись об отбойник, пролетела метров двести и упала вверх колесами. Видели аварию только двое механиков, которые устанавливали электронные секундомеры в располагавшихся последними на пит-лейне вдоль стартовой прямой боксах команды «Бенеттон». Потом к перевернутому «Брабэму» в Веррери подъехал Алан Джонс на своей гоночной «Лоле». Еще через пару минут прибежали, бестолково размахивая пустыми руками, двое судей-маршалов. Втроем они попытались перевернуть машину. Не получилось. Появился дым. Маленькие огнетушители быстро кончились. Но гонщик был жив и в сознании. Прошло еще десять минут. Подъехал пожарный автомобиль. Но до места происшествия было двести метров. Длины шланга не хватило. Прибежали Прост, Манселл и еще один служащий автодрома в шортах и маечке с короткими рукавами. Они не смогли перевернуть горящий «Брабэм» — не смогли даже подступиться, так было горячо. Горячо и страшно — ну как взорвется бензобак, расположенный аккурат за спиной гонщика?

Поначалу у де Анжелиса и Сенны были вполне нормальные, даже почти дружеские отношения.

Наконец, Элио достали из кокпита. Он был без сознания, но в остальном — в порядке. «Сломанная ключица и легкие ожоги на спине. Считай, отделался легким испугом», — улыбнулся местный врач. Еще полчаса ждали вертолета — своего на «Поль Рикаре» не было — чтобы отвезти пострадавшего в марсельскую больницу.

И еще через двадцать девять часов Элио умер.