Что движет Россией

Глава IX Образование

В области образования в России, как и во всем остальном, было немало резких взлетов и падений, в прошлом связанных с превратностями истории, а в не столь отдаленные времена — с изменениями в политике сменяющих друг друга правительств.

Колыбелью образования в России стала Церковь. До татарского нашествия оно полностью находилось в руках духовенства, и, как и все сферы российской жизни, пережило неизбежный упадок в эпоху татарского ига. Петр Великий создал светские школы, посеял семена технического образования, что впоследствии принесли столь богатые плоды, и замыслил учредить Академию наук — этот план осуществила его вдова Екатерина I.

В 1755 году, в царствование императрицы Елизаветы, был основан Московский университет. Екатерина II всячески способствовала развитию просвещения, но попытка создать общенациональную систему образования в стране была предпринята лишь в царствование Александра I. С того момента и по сей день образование в России то делало резкие скачки вперед, то впадало в состояние застоя, в зависимости от того, куда качался политический маятник — в сторону реформ или реакции. В 1812–1855 годах преобладала реакция. С 1855 года образование, как все остальное, обрело новую жизнь под влиянием Великих реформ. В 1881 году после убийства императора Александра II начался новый период реакции, продлившийся в той или иной степени до Русско-японской войны. Затем настал черед революционного брожения, сломавшего некоторые барьеры, а вслед за ним, в том, что касается образования — государственной политики, постоянно тяготеющей к реакции. И здесь, как и везде, как в других вопросах, власть одной рукой отбирает, урезает и ограничивает то, что дала другой рукой. Но хотя власть постоянно вмешивается в дела образования и мешает его организации, она не только оказалась не в силах противостоять основополагающей тенденции к расширению и развитию образования, что сейчас наблюдается в России, но и в некоторых случаях берет на себя инициативу в деле образовательных реформ, так что если одной рукой она отбирает, то другой все же дает. И эти дары более важны, чем их последующее урезание — ведь став свершившимся фактом, они открыли окна, которые уже не захлопнуть никакими ограничительными мерами. В России сейчас существует громадный — и постоянно растущий — спрос на все виды образования: начальное, среднее, профессионально-техническое, высшее.

Начальное образование — а оно в России всегда бесплатно — находится в руках:

а) земств в сельской местности и муниципалитетов в городах;

б) Церкви;

в) министра народного просвещения — в небольшой степени в тех районах России, где существуют земства, и в большой степени на окраинах империи, где земств нет.

Курс обучения в начальной школе рассчитан на три-шесть лет. Во всех начальных школах детей учат читать и писать, преподают арифметику и Закон Божий. В настоящее время наблюдается тенденция в сторону большей продолжительности и меньших темпов обучения, поскольку трехлетний курс, как выяснилось, позволяет раз и навсегда научить мальчиков читать, но не дает им устойчивых навыков письма. После трех лет обучения мальчик на всю жизнь научится читать, но в дальнейшей жизни полностью разучится писать.

По всей стране начальные школы либо полностью укомплектованы, либо переполнены и вынуждены отказывать в приеме дополнительным ученикам.

Из учителей 60 % составляют женщины, а 40 % — мужчины. Лишь небольшая часть из них имеет профессиональную подготовку; остальные — особенно учителя-женщины, просто окончили государственные гимназии.

Из трех категорий начальных школ наивысшим качеством обучения отличаются те, что находятся в ведении земств, на втором месте стоят школы Министерства народного просвещения, а на последнем — церковноприходские школы^{15}: они постепенно закрываются и вытесняются другими категориями учебных заведений.

Все эти школы до недавних пор (еще три-четыре года назад) существовали на средства соответствующих учреждений, в ведении которых они находились, или на частные пожертвования. Поскольку денег, выделяемых в рамках этой системы, явно не хватало на оплату необходимых расходов, развитие системы начального образования в целом шло медленно. Ситуацию резко изменил закон об образовании, внесенный правительством в Думу и принятый законодательным собранием несколько лет назад. Самое важное его положение заключалось в следующем: перечисленные выше органы, в ведении которых находятся школы, должны ежегодно получать сумму, примерно равную 40 фунтам, на обучение пятидесяти детей — то есть выплату жалованья одному учителю на каждые пятьдесят учеников, при условии, что земства и другие соответствующие органы обязуются в течение десяти лет открыть достаточно школ, чтобы удовлетворить образовательные потребности всего населения своих уездов. Благодаря этому закону через пять-шесть лет в России будет достаточно начальных школ для всего населения, и она сможет приступить к практическому воплощению принципа обязательного начального обучения.

Пока же в Европейской России доля людей, умеющих читать и писать, составляет всего 22,9 %. В Сибири и на Кавказе процент грамотных ниже (12,3 и 12,4 %), но он выше в Польше (30,5 %), Прибалтийских губерниях (71–80 %) и некоторых губерниях Великороссии, например, Московской (40 %) и Петербургской (43–53 %)^{16}.

Прежде чем мы перейдем к вопросу о среднем образовании в России, необходимо отметить, что все среднее и высшее образование в стране делится на две категории — общее и техническое.

Общеобразовательные средние школы находятся либо в непосредственном ведении Министерства народного просвещения, либо в частных руках, но под жестким контролем этого Министерства. Как и в Германии, в России существуют два типа общего среднего образования — классическое (представленное гимназиями) и неклассическое (реальные училища). В гимназиях обучаются мальчики и девочки, но, как правило, раздельно. Гимназический курс обучения рассчитан на восемь лет, в реальных училищах — на семь.

В гимназиях преподаются следующие предметы: Закон Божий, латынь, греческий, русский, математика (вплоть до логарифмов и бинома Ньютона, а также тригонометрии), история, естественные науки, французский или немецкий, английский (факультативно).

В реальных училищах учебный курс тот же, но там не преподаются латынь и греческий, куда больше значения придается математике и естественным наукам, а обязательных иностранных языка два (французский и немецкий), плюс еще один факультативный.

Для девочек учебный курс аналогичен по содержанию, но носит несколько «облегченный» характер. Девочки, как правило, предпочитают гимназиям реальные училища, кроме того, для них, помимо государственных гимназий и реальных училищ, существует определенное количество гимназий и институтов Ведомства императрицы Марии, куда принимаются только юные дворянки, а также найденыши и сироты. Женские гимназии Ведомства мало чем отличаются от государственных гимназий, институты же представляют собою закрытые пансионы, устроенные более или менее по образцу французских католических женских школ: ученицы живут в интернатах, а преподавание языков в таких институтах отличается особенно высоким качеством.

В обычной гимназии среднее количество учеников составляет 372 человека, а в классе — 35 человек. В эти школы принимаются представители всех классов, но это не мешает дворянам и другим желающим открывать специальные частные школы для представителей собственных сословий.

В гимназиях и реальных училищах обучаются в основном дети мещан и мастеровых, ученики живут дома и школу посещают только для занятий.

Учебный год делится на два семестра — с 1 сентября до Рождества и с Рождества до 1 июня. Летние каникулы длятся три месяца.

Уроки в школах начинаются в 9 утра и продолжаются до полудня, затем, после часового перерыва на завтрак — с часа до трех пополудни (всего получается пять часов). Кроме этого, есть еще домашние задания. «Коротких дней» в школе не бывает. С другой стороны, немало дней в году школьники вообще не учатся, ведь все церковные праздники в России — нерабочие дни, а помимо них существуют и другие праздники. Если сравнивать русские и английские средние школы, выясняется один интересный факт: в России в школах запрещены любые телесные наказания, и если учитель выпорет или ударит русского школьника, тот от позора будет готов чуть ли не покончить с собой. В русских гимназиях и других средних школах уровень и качество преподавания весьма высоки. Все учителя — иногда за исключением наставников в младших классах женских гимназий — должны иметь университетский диплом. Теоретически, или на бумаге, система среднего образования в России выглядит просто идеальной. Она обладает всеми преимуществами германской системы, но нагрузка для учеников немного меньше.

Тем не менее почти каждый русский, если спросить его, какова главная отличительная черта современного среднего образования в России, ответит: школьники получают плохое, неудовлетворительное образование. Но если вы спросите, связано ли это с неполнотой или изъянами программы обучения, либо с недостаточной профессиональной подготовкой педагогов, он ответит: нет, учебная программа всеобъемлюща и сложна, учителя хорошо подготовлены, компетентны и добросовестны. Тем не менее, повторят вам русские, образование, получаемое ценой стольких трудов, неудовлетворительно, а культурный уровень выпускников сравнительно низок. Если вы будете допытываться дальше, вам скажут, что все дело во влиянии государства на школу. Власти не оказывают на школы открытого и прямого давления, но не перестают вмешиваться в их деятельность косвенно. В области образования они осуществляют своего рода цензуру: учителей постоянно проверяют, некоторые предметы и темы ставятся под запрет. Характер этой цензуры варьируется в зависимости от того, кто занимает должность министра просвещения.

Таким образом, образование отличается глубиной в одном направлении и неполнотой в другом. Конечный результат всего этого — культурный багаж, получаемый выпускниками, оказывается отчасти поверхностным, а «продуктом» российской средней школы становится «недопеченный» в интеллектуальном плане юноша.

Одно из главных последствий такого отношения государственного аппарата к школам заключается в том, что школьники видят в своей учебной программе лишь средство получения аттестата. Они перестают интересоваться теми знаниями, что им преподают, и с чрезмерным рвением окунаются с головой в любые политические и философские течения за пределами школьной программы — социализм, материализм, анархизм в теории и на практике.

Именно это вам скажут русские, и с их точки зрения это, без сомнения, соответствует действительности. Тем не менее, если вы сравните общий уровень среднего образования в России и Англии, вы сразу же заметите, что типичный русский, как я уже отмечал выше, неизмеримо лучше выучен. Я намеренно употребляю здесь слово «выучен», поскольку, если брать образование в широком смысле, зачастую получается так, что менее знающий англичанин имеет более сбалансированное образование, чем переученный русский. Иными словами, интеллектуально незрелый «продукт» английской школы зачастую оказывается разумнее и ближе к реальности, практической жизни, лучше подготовленным к ее неожиданным поворотам, чем интеллектуально перезрелый русский. Последний незрел в самой своей перезрелости; он, по натуре гибко мыслящий, сообразительный, все быстро усваивающий, получает образование, которое держит его на голодном пайке там, где он нуждается в пище, и перекармливает там, где требуется строгая диета. В результате он вынужден самостоятельно искать именно ту интеллектуальную пищу и питье, что скорее всего его опьянит и испортит его умственное «пищеварение». В том же, что касается самого учебного курса, его интересует только аттестат и ничего более.

Сказанное не относится к среднему техническому образованию. В России имеются средние сельскохозяйственные, механико-технические, горные, лесные и железнодорожные училища (все они находятся под эгидой различных министерств). Общеобразовательный курс там не отличается от того, что преподают в гимназиях и реальных училищах, но он сочетается со специальной программой обучения, и технические школы выпускают юношей, не только более практичных и близких к реальности, но и на деле более культурных — хотя ученики гимназий пользуются преимуществом «классического» образования.

В стране есть также кадетские корпуса и юнкерские училища (они находятся в ведении Военного министерства), весьма неплохие по качеству обучения, а также коммерческие училища (аналогичные реальным) — последними руководит Министерство торговли.

Количество школ в России все еще не соответствует спросу, и поскольку правила открытия школ частными лицами теперь не так строги, число таких частных школ растет гигантскими темпами, что лишний раз свидетельствует о громадном общем спросе на образование в стране.

Высшее образование в России также делится на две категории — техническое и общее.

Общее высшее образование дают университеты. Они существуют в Москве, Санкт-Петербурге, Киеве, Харькове, Юрьеве (Дерпт), Варшаве, Казани, Одессе, Томске и Саратове.

Крупнейшие из них — Московский университет (там обучается почти десять тысяч студентов) и Санкт-Петербургский (восемь тысяч студентов). Прием в университеты происходит раз в год, студентом может стать всякий, кто сдал в средней школе то, что в Германии называют Abiturienten Ехатеп — то есть экзамен на аттестат зрелости. Помимо университетов в стране действуют высшие технические учебные заведения, к которым мы вскоре перейдем.

Система преподавания в университетах — та же, что в других странах Европы и Шотландии. Среди их факультетов — юридические, физико-математические, медицинские, историко-филологические, восточных языков и богословия.

Но роль, которую университеты играют в русской жизни, и особый характер российского университетского образования поистине уникальны^{17}.

Каждому англичанину, хоть немного интересующемуся Россией, известно, какое громадное влияние университеты оказывают на ход современной истории страны.

Во всех странах молодежь, юношество часто играют немалую роль в политике — всякий раз, когда в их политической жизни начинается брожение. Порой ее рвение приобретает форму патриотического подъема, как это было в Германии во время Освободительной войны против Наполеона, порой, если правящий режим в стране реакционен, юношеская горячность ведет молодежь на баррикады.

В России студенты всегда интересовались политическими вопросами, но в начале прошлого века университеты были небольшими по размеру и аристократическими по составу. Тем не менее к 1825 году по всей стране существовали тайные общества, участниками которых в основном была молодежь, и в конце концов эти заговорщики подняли в Петербурге бунт — столь знаменитое в российской истории восстание декабристов. Его коренное отличие от всех последующих восстаний в России заключается в том, что оно было исключительно делом рук аристократии и дворянства и не вылилось за пределы этого класса. Общество, организовавшее восстание, строилось по образцу немецкого союза студентов — Tugendbund[97], и хотя практические результаты его деятельности были равны нулю, оно заложило традицию, которую постоянно поддерживали студенчество, с одной стороны, и правительство (пусть неосознанно) — с другой.

В сороковых-пятидесятых годах прошлого века, когда в стране сначала появились средние школы, а затем их число стало расти, университетских студентов не только стало больше — их состав стал демократическим, и университеты превратились в оплот демократии. Именно там начавшееся в Западной Европе рационалистическое движение нашло самую благодатную почву и самый живой отклик. В студенческой среде либеральные идеи всегда цвели пышным цветом, и когда эта смесь либеральных и рационалистических идей начала распространяться, все правительства России отвечали на это репрессивными контрмерами. Великая заслуга русских университетов состоит в том, что они никогда не опускали знамени своих идеалов, своих требований политической свободы, и были душой всех прогрессивных политических движений в стране.

Первоначально университеты обладали автономией, и хотя в первой половине прошлого века они на время лишились своих свобод, в царствование Александра II эти свободы были полностью возвращены. Именно с того момента университеты стали важным фактором русской жизни, поскольку прежде, как я уже упоминал, они были небольшими, аристократическими учебными заведениями, и лишь в пятидесятые годы обрели демократический характер и достаточный масштаб, чтобы с ними нельзя было не считаться. Предоставленные университетам права автономии означали, что ими управлял исключительно совет, состоящий из профессоров, во главе с ректором. Такое положение вещей сохранялось до царствования Александра III, когда университеты вновь лишили их привилегий и автономии — правительство попыталось управлять ими напрямую, но в результате оно, как всегда, лишь нажило себе неприятности. Вот только брожение, вызванное конфликтом между правительством и университетами, было более бурным, чем последствия столкновений власти с любыми другими учреждениями и классами общества.

Постоянное брожение и беспорядки, с одной стороны, и репрессии — с другой, продолжались до 1908 года, когда университетам вновь вернули права автономии. В течение следующих пяти лет жизнь университетов, несмотря на периодические забастовки студентов и прекращение занятий, начала более или менее входить в спокойное русло. Но по мере усиления реакции власти вновь начали покушаться на университетские свободы. В частности, в 1911 году все профессора Московского университета были вынуждены подать в отставку[98].

Если в настоящий момент мы не слышим о беспорядках в университетах, это, вероятно, связано с апатией среди самых студентов, вызванной естественным состоянием уныния из-за результатов революционного движения в 1905 году, которое, по их мнению, закончилось полным провалом. Можно с уверенностью сказать — вряд ли такое положение вещей сохранится надолго, ведь уже сейчас на горизонте явно собираются тучи. Политика правительства в области образования — когда оно одной рукой что-то дает, а другой мешает и ставит препоны — рано или поздно не могла не обернуться бедой, и именно так и получилось. Беспорядки, произошедшие недавно в университетах — в ходе революционного движения и после него, — без сомнения, привели к снижению общего уровня образования. Результаты, получаемые сегодня, несомненно хуже, чем должны бы быть с учетом блестящего преподавательского состава. Более того, постоянные неурядицы в жизни университетов во время революционного периода, вызванные, как правило, какими-либо шагами правительства и неизбежно сопровождавшиеся репрессивными мерами (в частности, временным закрытием университетов), вынудили тысячи студентов к отъезду за границу для получения образования.

Все, что я говорил об университетах, относится и к высшим техническим учебным заведениям — только в меньшей степени. В России существует довольно много таких технических институтов. Один Санкт-Петербург может похвастаться Политехническим институтом, Технологическим институтом, Горным институтом, Институтом гражданских инженеров и Институтом высших коммерческих знаний. Кроме них в различных городах России существуют институты, где можно получить высшее образование в области горного дела, железнодорожного транспорта и других путей сообщения, лесоводства и агрономии — и это не считая сельскохозяйственных училищ, число которых растет по всей стране. Различие между техническим и классическим высшим образованием, между высшими техническими учебными заведениями и университетами по характеру аналогично различию между средними техническими училищами и общеобразовательными средними школами.

Высшие технические учебные заведения, как и средние, выпускают специалистов более практического склада, чем университеты, и студенты технических институтов принимают участие в политических событиях только в том случае, когда складывается явно кризисная ситуация, в которой их действия могут дать практический результат. Основное значение деятельности университетов и высших технических учебных заведений в России заключаются в том, что именно их выпускники пополняют ряды высшей интеллигенции. Все юристы и все врачи — выходцы из университетов, и жизнь и судьба последних оказывает важнейшее воздействие на культурные классы. Впрочем, это воздействие идет в обоих направлениях. Университеты влияют на культурные классы, а те, в свою очередь, — на университеты.

К примеру, каждый врач в каждом земском собрании — выпускник университета; судьба и деятельность альма-матер волнует его самым живейшим образом. Любой удар, нанесенный любому из университетов, затрагивает целый класс людей по всей стране; влияние университетов, словно гигантская сеть, простирается по всей России из конца в конец, порождая у их бывших студентов чувство солидарности, взаимную привязанность и понимание.

Спортивных состязаний и физических упражнений — по крайней мере в их английском понимании — российская система образования не предусматривает, и хотя отдельные виды спорта, например, гребля и футбол, уже внедряются и пользуются популярностью в некоторых университетах, например, Одесском, в стране пока не наблюдаются даже зачатки той тенденции к развитию физкультуры и спорта, которую мы видим, к примеру, во Франции и в Испании.

Впрочем, за последние годы в городах прочно укоренились гимнастические общества под руководством тренеров-чехов, в чем-то напоминающие немецкие Тиrп-vereine (гимнастические союзы). Эти общества пользуются большой популярностью, ежегодно проводят «гимнастические праздники» и организуют межгородские соревнования. Скорее всего, в дальнейшем их популярность будет только расти.

Помимо университетов и институтов, о которых я упомянул, в стране действует множество других высших учебных заведений — ветеринарные, художественные, археологические, институты восточных языков, юридические институты, семинарии, духовные и военно-морские училища, а также частные вузы. На вершине образовательной пирамиды стоят две академии — наук и художеств, состоящие из избираемых профессоров, деятелей науки и искусства. В университетах и технических вузах существуют стипендии и пособия для малоимущих студентов.

Если оценивать российскую систему образования в целом, приходится сделать вывод: хотя ее «человеческий материал» — ученики и учителя — хорош, а преподавательский состав превосходен, сама она постоянно и коренным образом страдает от политики если не репрессий, то непрерывной цензуры, вмешательства, проверок, придирок и помех. Все это иссушает жизнь русских школ и вузов, лишает ее в глазах учеников всякого интереса и живости. Система образования сводится к официальной машине, выпускающей либо касту посредственностей-бюрократов, либо бунтарей, протестующих против ее действий и вынужденных обращаться к анархии и динамиту. Если бы власть оставила всю эту область в покое, школы и вузы не только могли бы отлично, мирно и эффективно самоуправляться, но и выпускать молодежь, обладающую большей подлинной культурой, чем нынешний незрелый и перезрелый, «недопеченный», но местами «пережаренный» тип — средний продукт системы образования, которая останется однобокой и неудовлетворительной, пока ее стесняет и не пускает на широкую дорогу раздражающий и покровительственный надзор назойливой и подозрительной государственной администрации.