Что движет Россией

Глава X Правосудие

Современная судебная система в России возникла в так называемую Эпоху великих реформ — преобразований, которые осуществил в 1864 году император Александр II. Создание новой судебной системы стало самой важной из этих реформ — конечно, если не считать отмены крепостного права.

До 1864 года правосудие в России существовало за закрытыми дверями. Система строилась по классовому принципу. Был отдельный суд для дворян, отдельный — для мещан и отдельный — для крестьян, не находившихся в крепостной зависимости. Судебные решения по гражданским и уголовным делам основывались только на документальных доказательствах, представленных полицией. Устные показания не допускались. Заседания были закрытыми. Судьи появлялись перед публикой только для того, чтобы зачитать приговор или постановление. Не стоит и упоминать, что такая система порождала мздоимство, предвзятость и несправедливость.

Готовя судебную реформу, правительство Империи позаимствовало некоторые элементы судебных систем, существующих во Франции и Англии, но это отнюдь не было рабским копированием. Целью реформаторов было утвердить принципы и идеи, на которых строится наша и французская системы, и они разработали новую систему судопроизводства, основанную на идеях, принятых современной цивилизацией и в теории, и на практике. Главные принципы действия реформированной судебной системы в России таковы: (1) разделение административной и судебной власти; (2) независимость судей и судов; (3) равенство всех подданных перед законом (закон не признает никаких классовых различий); (4) публичность судебных процессов; (5) введение устного и состязательного рассмотрения дел; (6) участие народа в деятельности системы за счет (а) учреждения института присяжных, и (б) выборности судей (хотя в дальнейшем это положение было изменено). Таким образом, можно подытожить: в качестве общего принципа серьезные дела в России, как и в других странах Европы, рассматриваются в суде присяжных, публично и гласно. Однако здесь есть одно важное исключение: все политические преступления, а также правонарушения и проступки, совершенные прессой, разбираются без участия присяжных.

Отличие русской системы от английской и французской заключается в том, что судебные органы разделены на две независимые друг от друга категории с разной юрисдикцией и процедурой назначения судей.

Как и во многих других странах, в России существуют две ветви судов — мировые суды (прежде они были таковыми по сути, а ныне сохранили это название), занимающиеся мелкими правонарушениями, и общие судебные учреждения, рассматривающие более серьезные дела. Эти две ветви судопроизводства сильно отличаются друг от друга и действуют параллельно. Они отделены и изолированы друг от друга, совпадают лишь на верхней ступеньке лестницы — и те и другие имеют право апеллировать к Сенату, который является высшей кассационной инстанцией.

На самом низовом уровне, помимо этих двух судебных установлений, в каждой волости действует свой суд, так сказать, tribunal de bailliage. Волостные суды были созданы одновременно с освобождением крепостных и занимаются исключительно крестьянскими делами: там и судьи, и подсудимые — крестьяне.

В состав волостного суда входят трое судей, избираемых крестьянами. Он занимается мелкими делами и принимает решения чаще всего на основе обычного права и традиций. Идея вполне разумна: крестьяне куда лучше, чем представители других классов, способны разобраться в вопросах, касающихся их собственных обычаев, норм и своеобразного уклада жизни^{18}.

Судебные учреждения следующего уровня — над волостными судами — делятся на две категории: суды по мелким правонарушениям и тяжким преступлениям. Мелкие правонарушения доверены местным мировым судьям, городским судьям и земским начальникам.

В 1864 году, когда судебная система реформировалась, все подобные дела разбирались мировыми судьями, которых избирали земские собрания. В 1889 году с выборными мировыми судьями было покончено, и их место заняли земские начальники — как я уже объяснял в главе IV, это чиновники-дворяне, наделенные исполнительной и судебной властью над деревнями своих уездов. Их кандидатуры выдвигает губернатор и утверждает министр внутренних дел. Выборные мировые судьи остались лишь в Петербурге, Москве, Одессе, Харькове и некоторых других городах: их избирают городские собрания на срок в три года на основе имущественного ценза^{19}.

Во всех других городах и губерниях, где существовал институт мировых судей, последних теперь назначал министр юстиции.

Эта довольно сложная система (в ее рамках судебные полномочия передаются в руки людей (земских начальников), которые в своей основной функции являются представителями исполнительной власти) теперь будет упразднена по новому закону, недавно принятому Думой[99]. Этот закон лишает земских начальников судебных полномочий и восстанавливает по всей стране институт выборных мировых судей. В десяти губерниях закон вступает в силу 1 января 1914 года, а в течение этого года его действие будет распространено на остальные регионы страны. Юрисдикция новых мировых судов согласно новому закону расширяется. В гражданском судопроизводстве они теперь уполномочены рассматривать дела, штрафы по которым доходят до 1000 рублей, а в сфере уголовного права — преступления, предусматривающие наказания в виде простого заключения в тюрьму, без поражения в гражданских правах. Апелляция на их решения подается уездному съезду мировых судей, а на решения съездов разрешена (только по формально-правовым основаниям) апелляция в Сенат. Сенат, как мы покажем ниже, может либо отклонить апелляцию, либо назначить повторное судебное разбирательство. При этом, однако, подавать апелляцию в Сенат запрещено в тех случаях, когда приговор предусматривает штраф менее 100 рублей. Сейчас лимит составляет 30 рублей.

Таким образом, в ведении мировых судей или земских начальников, в зависимости от местности, находятся гражданские иски, не превышающие 500 рублей (50 фунтов), и уголовные дела, по которым наказание не превышает четырех месяцев тюрьмы или штрафа в 300 рублей (30 фунтов). С апелляциями на решения мировых судей можно обращаться к мировому съезду, объединяющему всех мировых судей округа, одного из которых коллеги избирают председателем. Апелляции же на приговоры земских начальников и городских судей рассматривает Уездный съезд — особый суд, состоящий из председателя (уездного предводителя дворянства), земских начальников, городских судей (естественно, за исключением того земского начальника или городского судьи, на приговор которого подана апелляция) и так называемых почетных мировых судей.

Жалобы на приговоры волостных судов также разбираются уездным съездом.

Подача апелляций на решения уездных съездов разрешена только по правовым основаниям, они рассматриваются особой коллегией под названием Губернское присутствие, состоящей из губернатора (председателя), членов окружного суда и некоторых высокопоставленных чиновников губернии.

Параллельно с этой ветвью судопроизводства, ведающей мелкими правонарушениями, мы имеем отделенную от нее вторую ветвь, занимающуюся более серьезными преступлениями. Она состоит из двух типов судебных органов — окружных судов и судебных палат.

Окружной суд рассматривает все гражданские дела (за исключением мелких исков) и практически все уголовные дела, кроме преследования чиновников за проступки, совершенные при исполнении служебных обязанностей, а также подавляющего большинства обвинений в политических преступлениях, которые разбираются судебной палатой. Решения по уголовным делам, поступающим в окружной суд, могут приниматься только одними судьями, либо судьями и присяжными. Но если наказание за преступление предусматривает ограничение гражданских прав подсудимого или лишение его таких прав, подобное дело должно рассматриваться только с участием присяжных. Таким образом, практически все серьезные уголовные дела попадают в суд присяжных.

Окружные суды проводят выездные сессии во всех городах своего округа, как правило, состоящего из пяти-шести уездов, но порой охватывающего и целую губернию.

Российская судебная система аналогична французской в том, что касается полномочий и состава судебных установлений, судов первой инстанции, процедуры подачи апелляций, высшей апелляционной (кассационной) инстанции, инструментов и процедур судопроизводства. Мировой судья и земский начальник (который в настоящий момент выполняет функции мирового судьи), а также городской судья^{20} — единственные судьи, рассматривающие дела единолично. Все другие суды состоят из нескольких судей. Любое гражданское или уголовное дело в России должно рассматриваться тремя судьями, один из которых исполняет обязанности председателя суда.

Судья несменяем — за исключением тех случаев, когда он совершает уголовное преступление. Его можно перевести в другое место, но нельзя сместить. При каждом окружном суде и судебной палате состоит назначаемый правительством судейский чиновник — прокурор (он не обладает привилегией несменяемости, и его пребывание в должности зависит от милости министра юстиции). Его функции государственного обвинителя соответствуют обязанностям французского прокурора — поддерживать обвинение в преступлении. Но до того, как дело попадает в руки прокурора, проводится предварительное расследование — им занимается судебный следователь (эта должность соответствует французскому Juge d’instruction). К расследованию он приступает по просьбе полиции, частных лиц или истцов. Теоретически следствие должно быть полностью отделено от прокуратуры, но на практике судебные следователи в общем превратились в инструмент в руках прокуроров. Судебный следователь вправе передать результаты своего дознания прокурору, либо закрыть дело, если, по его усмотрению, недостаточно оснований для дальнейшего преследования.

Получив материалы дела от следователя, государственный обвинитель (прокурор) может либо предложить суду прекратить дело, поскольку у обвинения нет соответствующих доказательств, либо составить обвинительное заключение, по которому обвиняемый привлекается к суду. Когда речь идет об особо тяжких преступлениях, обвинительное заключение до передачи в суд должно быть утверждено судебной палатой, выполняющей в данном случае функции французской Обвинительной палаты. Гражданские дела прокурору не передаются и рассматриваются, как и во Франции, без участия присяжных.

Процессуально русское судопроизводство тоже напоминает французское. Сначала (в уголовном процессе) для дачи показаний по очереди вызываются свидетели. Затем каждого свидетеля допрашивают представитель обвинения и адвокат. Перекрестный допрос — процедура куда менее устрашающая, чем в английском уголовном судопроизводстве, поскольку представитель защиты может в любой момент «вклиниться» в вопросы прокурора с собственным вопросом. Когда все свидетели заслушаны, прокурор выступает с обвинительной речью. Вслед за ним высказываются адвокат истца, а затем представитель защиты. После этого прокурор произносит вторую речь, отвечая защитнику, а последний, в свою очередь, тоже вправе ответить прокурору по определенным пунктам. Далее председатель суда подытоживает результаты разбирательства и ставит присяжным вопросы, на основе которых они должны вынести свой вердикт.

Присяжные имеют право задавать вопросы любому из свидетелей, а также представителям обвинения и защиты.

Коллегия присяжных состоит из двенадцати заседателей — «людей добропорядочных и достойных». Их выбирают из всех сословий, из всего населения уезда, соответствующего определенным критериям в плане возраста, наличия имущества, места проживания и общественного положения. Важнейшее значение имеет имущественный ценз, различающийся в разных местностях. Все те, кто соответствует законоположениям относительно возраста и имущественного ценза, включаются в «очередной список» людей, имеющих право стать присяжными. На основе этого широкого списка составляется второй очередной список (узкий), куда отбираются люди, которые представляются наиболее подходящими для роли присяжных.

Процесс отбора, результатом которого становится второй список, осуществляется в каждом уезде специальной комиссией, состоящей из нескольких чиновников, под председательством предводителя дворянства. Эта процедура повторяется каждый год, и после отбора во втором списке остаются шестидесят человек, из кото-рых по жребию выбираются присяжные.

Впрочем, соответствие имущественному цензу не во всех случаях является обязательным условием для отбора в присяжные. Ими могут стать государственные служащие — если они не относятся к вооруженным силам, полиции или судебным органам, а также чиновникам первых четырех классов, которые исключаются из процесса — и все выборные представители местных властей, особенно крестьяне, например, члены волостных судов, сельские старосты и волостные старшины. В результате этого состав коллегий присяжных получается смешанным и демократическим. Как правило, в них преобладают крестьяне и мелкие госслужащие, а порой коллегия почти полностью состоит из представителей низших классов. Для примера укажем род занятий присяжных, участвовавших в процессе над Бейлисом, обвинявшимся в ритуальном убийстве, который проходил в Киеве. Отметим, что уровень образованности у этих присяжных был явно ниже среднего^{21}:

1. Крестьянин, батрак.

2. Крестьянин, извозчик.

3. Мелкий государственный служащий — почтовый работник.

4. Мелкий государственный служащий — почтовый работник.

5. Крестьянин, работник винного склада.

6. Крестьянин, батрак.

7. Мещанин, служащий Киевского вокзала.

8. Крестьянин, батрак.

9. Губернский секретарь, помощник ревизора контрольной палаты.

10. Крестьянин, батрак.

11. Крестьянин, контролер городского трамвая.

12. Мещанин, мелкий домовладелец.

Приведенный список, независимо от уровня образованности перечисленных людей, — а в то время отмечалось, что этот уровень на удивление ниже среднего, — в некоторой степени может служить иллюстрацией к тому, какой был состав коллегии присяжных в небольшом российском городе. Обычно процент образованных людей в ней выше, но в большинстве коллегий вы, скорее всего, найдете, в том или ином соотношении, профессии, представленные в нашем перечне. Следует, однако, отметить, что списки, из которых выбираются присяжные, в очень большой степени определяются местными властями. В крупных городах коллегия присяжных, состоящая только из крестьян, — весьма редкое исключение.

С этим связан своеобразный характер российского института присяжных, о котором много писалось и пишется.

Главная черта русских присяжных — мягкость, снисхождение, склонность оправдывать подсудимых. Именно из-за этого в России существовало, а в некоторых кругах и до сих пор существует неприятие института присяжных как такового, и главная претензия к нему — нежелание присяжных выносить обвинительные приговоры. Впрочем, это движение вряд ли увенчается практическим результатом: слишком уж очевиден вред от любых попыток вмешиваться в деятельность суда присяжных. В русской литературе и тем более в текущих досужих разговорах и сплетнях вы найдете немало характерных историй, наглядно иллюстрирующих удивительные особенности психологии присяжных в России.

Говорят, однажды присяжные вынесли вердикт «невиновен со смягчающими вину обстоятельствами». Писатель Гарин рассказывает, как однажды некий крестьянин поджег его амбар, и он без труда собрал неопровержимые доказательства вины этого человека в умышленном поджоге. Мужика судили присяжные — тоже крестьяне. Его вина была полностью доказана. Никто не сомневался, что присяжные вынесут вердикт «виновен». Действительно, крестьяне-присяжные не отрицали вину подсудимого, но сочли, что наказание, положенное за поджог, — шесть лет каторги — будет слишком суровым.

Как написал Гарину старшина присяжных, «годка два, рассуждали крестьяне, в тюрьме следовало бы парня для науки продержать, а в каторгу нельзя. Чем виновата жена, дети? Куда они без работника денутся?…Последний аргумент присяжных был тот, что день ясный, Божье солнышко по-весеннему сияет, — нешто в такой день человека навечно губить? Жалко барина, а еще жальче сирот да бабу. Барину Господь пошлет — от пожару никто не разоряется, дело Божье, смириться надо и проч.»[100].

«И только впоследствии, — отмечает Гарин, который был в этом деле потерпевшим и теперь пересказывает свою историю, — мне ясно стало, что то, что с нашей точки зрения может казаться высшею несправедливостью, с точки зрения народа — будет выражением высшей правды на земле». Сразу после поджога Гарин вынужден был покинуть деревню, где все это случилось. Вернулся он туда через два года. «Как только завидели мой экипаж, — пишет он, — вся деревня, и старый, и малый, потянулись на барский двор… каждый от сердца, как умел, спешил высказать мне свой привет. Петр Беляков сказал мне даже что-то вроде речи. Смысл этой речи был тот, что они, крестьяне, очень рады видеть меня, что радуются за меня оправданию подсудимого, что Господь не попустил меня принять грех на душу, взявшись не за свое, а Божье дело — преследование поджигателей.

— Господь спас тебя от греха; всё доброе, что ты нам сделал, осталось при тебе, не пропало. Господь сыскал их». Крестьяне, поясняет Гарин, рассказали о том, что преступники «не добром кончили»: они были в полной уверенности, что карать виновных — дело Провидения, а не рук человеческих.

Эта история весьма типична. Я могу привести вам еще много таких примеров — порой поражающих своей неожиданностью и отличием мировоззрения крестьян от тех взглядов, что преобладают в других сословиях и других странах. Но какой бы странной ни казалась такая точка зрения, обычно обнаруживаешь, что она основана на здравом смысле и содержит весомый элемент справедливости. Русский крестьянин-присяжный равнодушен к хитросплетениям права, и зачастую не обращает внимания на данные криминалистической экспертизы, поскольку считает их сделанными «на заказ», предметом купли-продажи. Он прислушивается к голосу своей совести и руководствуется собственным моральным кодексом, который, при всей своей снисходительности, остается весьма четким.

Один мой друг как-то был присяжным в Петербурге. Подсудимый был признан виновным в вопиющем преступлении, но присяжные вынесли вердикт «виновен со смягчающими обстоятельствами». Мой друг спросил одного из коллег-присяжных — крестьянина, какие могут быть смягчающие обстоятельства в таком деле, и тот ответил: «Я не совсем уверен, что он это сделал». Если руководствоваться принципом справедливости — лучше отпустить виновного, чем осудить невинного, то главное обвинение против русских присяжных разваливается. Они практически всегда руководствуются презумпцией невиновности. Когда в Киеве начался процесс о ритуальном убийстве, в некоторых кругах с ужасом отмечали, насколько абсурдно передавать такое дело на суд столь невежественных присяжных — ведь они уж точно не смогут разобраться в сложных вопросах судебно-медицинской экспертизы, в тонкостях фольклорной и талмудистской традиции, толкованиях древнееврейских текстов, а все это играет важнейшую роль на процессе. Но когда суд закончился, те, кто интервьюировал присяжных, рассказывали, что те оставили все это без внимания, и первое, что повлияло на их позицию — это посещение места, где был найден труп мальчика. Красноречие талантливых юристов, представлявших обе стороны, оставило их равнодушными, поскольку, как объясняли присяжные, адвокаты — люди «нанятые». Но большое впечатление на них произвел один из их собственных коллег, проводивший много времени в молитве, и в конце концов они, прислушавшись к своей совести, вынесли вердикт «невиновен».

Все это тем более примечательно, если учесть, что они почти наверняка верили в реальность ритуальных убийств, но несмотря на это, осознав, что им придется признать Бейлиса виновным или невиновным, они выбрали последнее. Большего здравомыслия не выказала бы и коллегия присяжных, состоящая из представителей самых культурных классов русского общества, а поскольку это дело, как и дело Дрейфуса[101] во Франции, сопровождалось всплеском политических страстей и расизма, если бы такая коллегия была заражена «партийными» пристрастиями, либо политическим или религиозным фанатизмом, подсудимого, вполне вероятно, ждала бы весьма печальная участь. Ведь коллегия присяжных в таком составе могла состоять как из либералов, так и из реакционеров и антисемитов. Конечно, российский институт присяжных имеет свои недостатки: если коллегия состоит из представителей низших классов, она вполне может рассматривать некоторые виды мошенничества как забавную шалость или проявлять чрезмерную снисходительность к определенным категориям преступлений. Но если принцип, о котором я только что упоминал, — лучше пусть виновный избежит наказания, чем пострадает невинный, — справедлив, это с лихвой искупает любые его изъяны.

Следует помнить и еще одно: повышая средний уровень образованности русских присяжных, вы, возможно, лишь усилите их снисходительность — ведь она во многом связана с врожденной мягкостью, терпимостью и человечностью русских людей.

Говорят, что коллегии присяжных, состоящие исключительно из интеллигентов, проявляют еще большую снисходительность, чем «крестьянские» коллегии. Впрочем, на этот счет мнения расходятся. Один мой русский друг говорил мне: он убежден, что присяжные-крестьяне более терпимы, вопреки утверждениям об обратном да собственному опыту. Но дело здесь, возможно, в характере преступления — интеллигенция более сурово относится к некоторым преступлениям, которые крестьяне считают пустяшным делом (например, определенным формам подлога и насилия), а те, в свою очередь, могут вынести суровый вердикт по преступлениям, к которым снисходительнее относится интеллигенция. Но главное состоит в том, что российские присяжные, кем бы они ни были, по сути своей снисходительны. Они куда снисходительнее присяжных из любой другой европейской страны. Помнится, приехав в Петербург сразу после «дела Криппена»[102], я слышал, как его обсуждают образованные люди, придерживающиеся реакционных взглядов. Они не могли понять, как можно было приговорить человека к повешению на основе столь слабых улик. Даже если бы улики были неопровержимы, такое наказание, по их мнению, было бы чересчур суровым, а приговор, вынесенный на основе спорных доказательств, казался им просто чудовищным.

Сказанное подводит нас к другому вопросу — какие же наказания предусмотрены российским законодательством?

Смертной казнью караются только покушения на жизнь императора и членов императорской фамилии, попытки насильственного свержения монарха и некоторые случаи государственной измены.

Смертную казнь в России отменила еще в 1753 году императрица Елизавета. Конечно, отмена эта была чисто формальной, поскольку существовала порка кнутом — длинной кожаной плетью, столь же смертоносной по своему действию, как плетка-десятихвостка, и приговора к тридцати с лишним ударам (в последние годы существования этого наказания допускалось до тридцати пяти ударов) было достаточно, чтобы убить человека.

Наказание кнутом в первый же год правления (1825) отменил император Николай I. В царствование Александра II, с 1855 по 1876 год, лишь один человек был казнен на виселице — Каракозов, покушавшийся на жизнь императора. Всего с 1866 по 1903 год на всей территории Российской империи казнены только 114 человек. Эти статистические сведения были зачитаны и прокомментированы на Государственном совете знаменитым русским юристом Таганцевым[103] в июле 1906 года. Он противопоставил эту мягкость российской юстиции существовавшей на тот момент ситуации: только с января по июнь 1906 года в условиях военного положения 108 человек были приговорены к смерти и 90 из них казнены — и это не считая тех, кто был убит без суда и следствия.

В июле 1906 года, когда Дума была распущена и бразды правления взял в свои руки П. А. Столыпин, военное положение не было отменено: по всей стране действовали военно-полевые суды, и число людей, казненных в 1907–1908 годах, очень велико.

Следует, однако, помнить, что в этот период страна пребывала в состоянии анархии. Партия социалистов-революционеров чуть ли не ежедневно устраивала теракты, а криминальные классы, имитировавшие и заимствовавшие методы революционеров, применяли оружие в целях хулиганства и грабежа. Казалось, российская жизнь движется по заколдованному кругу разгула преступности и безразборного возмездия: в этот период практически каждое третье преступление каралось смертью. Не стоит также забывать, что на некоторых этапах этой эпохи во многих районах страны, по сути, шла гражданская война.

В любом случае, независимо от того, была ли оправдана такая политика Столыпина — а теоретически ей нет оправдания, — ему удалось, при поддержке утвердившейся в общественном мнении реакции, положить конец анархии, и со временем ситуация начала успокаиваться. Действие военно-полевых судов прекратилось, на смену военному положению пришло «положение усиленной охраны», в стране постепенно воцарилась нормальная обстановка, и смертная казнь вновь стала применяться реже. Впрочем, полного отказа от нее пока не наблюдается, поскольку даже в 1912 году по положению об усиленной охране и решениям военных судов к смерти было приговорено 335 человек, из которых 124 были казнены.

В 1913 году к смерти были приговорены 143 человека и казнены 33 (большое количество помилований в этом году было связано с амнистией по случаю трехсотлетия дома Романовых). Большинство преступлений, за которые виновные приговариваются к смертной казни, — это бегство из тюрьмы, тюремные бунты и нападения на тюремных служащих.

Уголовные наказания, предусмотренные российским законодательством, таковы:

а) пожизненная каторга или каторжные работы на срок от четырех до двадцати лет;

б) тюремное заключение на срок от четырех до шести лет с последующим поражением в гражданских правах;

в) ссылка на поселение в отдаленные районы империи.

Прежде в ссылку отправляли всех осужденных, но теперь часть из них отбывают свой срок в тюрьмах на территории собственных губерний.

Помимо уголовных, существуют так называемые исправительные наказания разной степени тяжести — от самых мягких (выговоров, штрафов и тюремного заключения на срок от трех дней до трех месяцев) до самых суровых (тюремного заключения на срок от одного до четырех лет с последующей утратой гражданских прав и преимуществ). Среди исправительных наказаний числится и так называемое заключение в крепости на срок от одного года четырех месяцев до четырех лет с лишением прав и от четырех недель до одного года четырех месяцев без лишения прав. Как правило, это наказание назначается за правонарушения политического характера и «сочинения» антигосударственной направленности.

Некоторые преступления в России караются куда менее сурово, чем в Англии. К примеру, убийц чаще всего приговаривают к двенадцати годам каторжных работ. В некоторых случаях, при наличии смягчающих обстоятельств или если убийца действовал в состоянии аффекта, он может вообще быть оправдан. Кроме того, определенные категории убийств караются тюремным заключением на срок не более двух лет.

Если бы Бейлиса признали виновным, он, вопреки тому, что писали лондонские газеты, не был бы повешен, но максимальное наказание, к которому его могли бы приговорить (за убийство ребенка с особой жестокостью), — это пожизненная каторга.

Как мы уже видели, в России существуют две категории судов — окружной суд и судебная палата, причем судебные палаты занимаются в основном политическими и должностными преступлениями. В судебных палатах дела рассматривают либо департаменты, либо особый судебный состав с «сословными представителями». Эти представители — губернский предводитель дворянства, городской голова и волостной старшина (крестьянин). В судебную палату также подаются апелляции на приговоры окружных судов, вынесенные без участия присяжных, и палата может изменить этот приговор. Высшей же апелляционной инстанцией является Сенат. По делам, рассматриваемым судом присяжных, апелляции по существу дела невозможны, но по формальноправовым основаниям разрешено апеллировать в Сенат, который может оставить приговор в силе или отменить его и направить дело для повторного рассмотрения либо тем же судом, либо другим составом суда с той же юрисдикцией. Таким образом, приговоры, вынесенные судом присяжных, нельзя изменить, но можно отменить и аннулировать. В этой своей функции Сенат играет ту же роль, что Кассационная палата во Франции.

Российская адвокатура как институт возникла в 1864 году. В России быть защитником по уголовному делу (но не политическому) позволено любому человеку, обладающему определенным образованием и положением. Что же касается гражданского судопроизводства, то эта привилегия ограничена правом выступать в суде низшей инстанции не более трех раз в год. Из этого правила есть и исключение: выступать защитниками по гражданским делам позволено только адвокатам, имеющим особые свидетельства «из судебных мест» — «частным поверенным»^{22}. Адвокатов-профессионалов готовят университеты, и, сдав выпускной экзамен и получив диплом или степень, они обязаны проработать пять лет помощниками адвокатов, чтобы получить необходимый стаж. После этого, пройдя экзамен по процессуальному праву, они получают полноценный статус адвоката — становятся присяжными поверенными.

Российская адвокатура более чем оправдывает свое существование. С момента создания в 1864 году она породила целый ряд выдающихся адвокатов — видных юристов и великолепных ораторов. В последние годы, после учреждения Думы, влияние адвокатуры ощущается и в политике, поскольку многие из депутатов, играющих видную политическую роль, являются адвокатами по профессии. Адвокаты по роду занятий привыкли к публичным выступлениям, а зачастую и специально обучались ораторскому искусству, поэтому, как только у них появилась возможность в полной мере проявить свои особые таланты, они с неизбежностью выдвинулись на первый план как в правом, так и в левом крыле парламента. Среди адвокатов-депутатов Думы, играющих там видную роль, можно назвать таких деятелей, как Плевако[104], Маклаков[105] и покойный г-н Муромцев[106] — председатель первой Думы, один из самых известных юристов Московского университета и ярчайшая «звезда» русской гражданской адвокатуры.

В целом из всех преобразований Александра II именно судебная реформа — за исключением, конечно, освобождения крепостных, которое было краеугольным камнем всех реформ, ведь без него они просто не имели бы смысла — оценивается наиболее высоко. Связано это с тем, что, во-первых, старая судебная система была из рук вон плоха, и, во-вторых, новая система действует по-настоящему успешно.

В период реакции, воцарившейся при Александре III, и в первые годы царствования нынешнего императора, когда министром внутренних дел был реакционер Плеве[107], адвокатура сумела сохранить независимость. Более того, можно сказать, что в те годы адвокатура и только адвокатура была оплотом свободы мысли и слова.

Необходимо отметить, что революционное движение оказало на деятельность адвокатуры вредное воздействие — во-первых, потому, что многих ее либеральных представителей лишили возможности заниматься адвокатской практикой, и, во-вторых, потому, что после революционного подъема власти делали все возможное, чтобы ослабить нравственную независимость судей, придать судейскому корпусу максимальную реакционность, и в некоторых отношениях им это удалось. Результаты этой политики отражаются сегодня на ходе политических и «полуполитических» судебных процессов. Впрочем, возможно, это лишь временное, преходящее торжество реакции, следствие революционных потрясений, и, если нынешнее успокоение в стране окажется устойчивым, ситуация постепенно исправится сама собой. Если же, однако, события пойдут по другому пути, если из искр недовольства вспыхнет пламя, тогда традиционную независимость адвокатуре вернут другие обстоятельства. Тем не менее даже сейчас, с учетом всех недостатков, всех временных затруднений и помех, всех реакционных влияний, той неблагоприятной обстановки, в которой ей приходится действовать, российскую адвокатуру все равно следует признать превосходным институтом, которым могла бы по праву гордиться любая страна мира.