Дом яростных крыльев

— В этой части королевства нет воров, синьор.

Несмотря на то, что она на две головы ниже Таво, она держит себя с таким достоинством, что приводит меня в полнейшее восхищение.

Таво бормочет:

— Вам повезло. Наша часть Тарелюса так и кишит ворами.

Он смотрит прямо на меня, говоря это.

Я прищуриваю глаза. В чём это он меня обвиняет? В том, что я украла воронов? Нельзя украсть то, что не принадлежит тому, у кого ты это крадешь.

— Смертные просто пытаются выжить, Таво.

— А что насчёт кроватей и ванной? — спрашивает Данте.

Вероятно, чтобы снять напряжение.

— У нас есть три свободные комнаты. Вам этого будет достаточно? Или…

— Мы что-нибудь придумаем.

Данте опускает тяжёлую руку на мои плечи и притягивает меня к себе. На этот раз моё тело застывает, точно труп, которому уже больше суток.

Я ничего не говорю, когда мальчик уходит к нашим лошадям, а хозяйка заведения суетится вокруг, освобождая край стола и прогоняя с лавок обедающих. Но когда мы садимся, я опускаю губы к уху Данте, украшенному гвόздиками.

— Одна из этих комнат будет моей. Только моей.

— За тобой нужно присматривать.

Он хватает булочку из тканевой корзинки, которую поставила между нами официантка.

И хотя у меня нет аппетита, я беру кусочек хлеба и вгрызаюсь в него, точно в яблоко.

— Боишься, что сбегу с твоим врагом и твоей короной?

Я одариваю его слащавой улыбкой.

Он застывает так неожиданно, что его кости издают хруст, когда он разворачивается ко мне всем торсом.

Я перестаю деланно улыбаться и сосредотачиваюсь на хлебе, который очень вкусный и заполняет одну из дыр внутри меня.

— К счастью для тебя, меня не интересует корона Люса.

Чтобы заткнуть ещё дыры, которые проделали принц и ворон, я вспоминаю обо всём, что я люблю, обо всём, к чему я вернусь, когда всё это закончится — мягкосердечие Фибуса, заразительный смех Сибиллы, непоколебимая привязанность бабушки, огненно-рыжие волосы мамы, шелест старых книг, сладковатая терпкость ягод, грозный нрав грозы, цвет радуги, мерцание звёзд, запах океана.

«Прости меня, Behach Éan».

Я кладу ещё хлеба в рот, а затем запиваю его водой.

«Не трогай мальчика, который смотрит за лошадьми».

Его ответ достигает меня спустя целую вечность: «Я бы никогда не причинил вреда ребёнку».

Нам приносят кувшин с фейским вином вместе с ещё одной корзиной свежих булочек. А потом еду. И хотя бабушка учила меня хорошим манерам, я наваливаю овощей и тушеной крупы на тарелку и начинаю есть раньше, чем это успевает сделать принц.

Насытив желудок, я сминаю салфетку, оставляю её на столе и встаю.

— Увидимся утром. Разбудите меня, когда придёт время уезжать.

Таво трясёт пустой бутылкой вина над своим стаканом.

— Принеси нам ещё вина, пока не ушла.

Он обращается ко мне?

Он смотрит мимо девушки, сидящей у него на коленях, озадаченный тем, что я не выполнила его требования.

— Ах, да… я забыл добавить волшебное слово. Пефаваре.

Несмотря на то, что запоздалое «пожалуйста» к его приказу делает его просьбу более приемлемой…

— Я знаю, это может сбить с толку, так как это таверна, и дома я тоже работаю в таверне, но эти люди меня не нанимали.

Я говорю это достаточно тихо, чтобы не разжечь огонь сплетен.

— Но я попрошу Розу принести вам бутылку.

Роза это взрослая дочь нашей хозяйки. Вместе со своей матерью и четырьмя младшими братьями они управляют таверной, которую построил её отец, полукровка, прежде чем сбежал с чистокровной фейри из Тареспагии. Я узнала это от болтливого соседа, который придвигался всё ближе и ближе с тех пор, как наша компания села за стол.

Таво всё шутил, что этот мужчина в итоге заберётся на колени к Габриэлю, если его друг не расставит границы, но Габриэль пока ведёт себя приветливо. И хотя он не производит на меня впечатления человека, который позволит другому попирать его, не говоря уже о том, чтобы сидеть на нём, он крепко упирается в стол руками.

Я отхожу от них в приподнятом настроении.

— Эй, Роза, мои чудные компаньоны хотят ещё вина.

Роза, которая на три года старше меня — я узнала об этом также от нашего разговорчивого компаньона — смотрит на них, а затем на меня.

— Я принесу им кувшин. Вам что-нибудь нужно, миледи?

Я удивляюсь тому, что меня назвали миледи несмотря на то, что у меня закругленные уши.

— Фэллон.

Когда она хмурится, я добавляю:

— Так меня зовут. А насчёт того, нужно ли мне что-нибудь… если бы вы показали мне, где моя комната и ванная, я была бы вам вечно благодарна.

Она улыбается и берёт в руки кувшин, который она относит к моим попутчикам. Данте отрывает от меня взгляд на достаточно продолжительное время, чтобы поблагодарить её, но затем его взгляд снова оказывается на мне. Я бы солгала, если бы сказала, что не скучаю по тому, как он когда-то на меня смотрел, но эта гондола уже уплыла.

Когда-нибудь я найду того, кто будет любить и восхищаться мной за то, кем я стала. Мои мысли переносятся к Антони, когда Роза возвращается. Думает ли он обо мне?

Роза вытирает пальцы о юбку.

— Идёмте за мной.

Она проводит меня по узким лестницам, а затем по такому же узкому коридору, в самом конце которого она открывает дверь небольшой комнаты, где находится округлая деревянная ванная.

— Мои братья наполнили её теплой водой из деревенского колодца.

— В вашем колодце есть тёплая вода?

Несмотря на то, что она ничего не трогала, она снова вытирает руки о юбку.

— Они не использовали свою магию.

Она как будто защищается, и я заключаю, что её братья — вероятно водяной и огненный фейри — использовали магию своих стихий, чтобы наполнить и нагреть ванную.

— Если бы я обладала магическими способностями, я бы использовала их во всех бытовых делах. Даже если бы это преждевременно опустошило её ограниченный запас.

Ее лоб, наполовину скрытый за светлой чёлкой, хмурится.

— Разве вы не полукровка?

— Так и есть.

Я вздыхаю.

— Мои магические способности так и не проявились. Но я всё ещё надеюсь.

— Никогда не встречала полукровку без магических способностей.

— Ну, теперь вы её встретили.

Она убирает на сторону прядь волос, которая запуталась в её ресницах.

— Я уверена, что вы это знаете, но использование магии — противозаконно.

— Это нелепо, как по мне.

Моя прямота заставляет её зрачки расшириться.

— И принц со мной согласен. Но это не значит, что вам стоит использовать магию в его присутствии.

Она ничего не говорит в течение целой минуты, но затем сжимает губы.

— Фейри с заострёнными ушами нечасто заезжают в эти места. Что привело сюда принца?

— Мы направляемся на восток.

— Это необычный маршрут.

— Нам захотелось красивых мест.

Петли двери скрипят, и Роза подпрыгивает.

Я почти ожидаю увидеть в проёме Данте и одного из двух его дружков, но нахожу только тёмный дым. То есть очень тёмный воздух. Я прищуриваюсь и смотрю на самый непрозрачный участок.

«Лоркан?»

«Да, Фэллон».

«Убирайся из моей комнаты».

«С чего ты взяла, что я внутри неё?»

Мои брови приподнимаются. Неужели мне померещились эти движущиеся тени?

Роза поворачивается в ту сторону, куда я смотрю, и направляется туда.

— Паутина в этих местах — целая проблема. Вы же не боитесь пауков?

Когда она проводит рукой по воздуху, моё сердце замирает.

Тень, конечно же, рассеивается.

«Я тебя вижу».

А затем сквозь сжатые губы, я говорю:

— Я не боюсь пауков,

— Маленькие красные кусаются, но раз уж вы полурослик, их яд не будет иметь долговременного эффекта.

— Я постараюсь следить за маленькими красными тонконогими существами. Спасибо за ванную.

Я пытаюсь выдворить её из комнаты, чтобы переговорить с ним, а потом выдворить и его тоже, как вдруг вспоминаю, что мне нужно кое-что ещё.

— Я случайно не могу обменять это платье на чистую одежду? Предпочтительно штаны и рубашку?

Она запрокидывает голову, словно я попросила её наполнить мою ванную жуткими красными пауками.

— Штаны?

— Может быть, у одного из ваших братьев найдутся брюки?

— Я…я…

Она осматривает меня с ног до головы.

— Я посмотрю, что можно найти.

Я улыбаюсь ей, но не получаю улыбки в ответ.

— Спасибо, Роза.

Наморщив лоб, она спешит за дверь.

Когда дверь закрывается, я разворачиваюсь к тёмному пятну на потолке.

«Вон. Сейчас же».

Небесный король превращается в птицу. В одну птицу, судя по размеру.

«Запри дверь».

«Как только ты уйдёшь».

«А ты думаешь, что замок сможет меня остановить?» — в его тоне слышится насмешка.

«Нет, я просто всё ещё тешу себя надеждой, что ты порядочный человек, который не пялится на женщин, когда те моются».

Его голос звучит так, словно я застала его врасплох.

«Я не пялился».

Я опускаю руку на бедро.

«Серьёзно?»

«Ты та, кто сможет снять моё проклятие», — говорит он слегка раздраженно, словно я веду себя как ребёнок. «Я за тобой присматриваю».

Я фыркаю, услышав его оправдание.

«Сейчас за мной не надо присматривать. Я не утону в воде глубиной в тридцать сантиметров».

«Если ты хочешь от меня избавиться, запри эту проклятую дверь».

«Ладно. Я всё равно собиралась это сделать».

Когда щёлкает замок, я говорю:

«Готово. А теперь уходи».

Его золотые глаза задерживаются на моём лице, после чего он превращается обратно в дым. И они исчезают в плотной тени, которая скользит в мою сторону.

Комната маленькая, но не настолько, чтобы он не смог меня обойти, и всё же, когда его дым просачивается в щель между дверью и стеной, он касается моих скрещенных рук, покрыв мою кожу мурашками.

— Задница, — бормочу я.

Когда он уходит, я разворачиваюсь и выгибаю свои покрытые мурашками руки, чтобы достать до застёжек платья. Странно, но для того, кому не нравится, когда его трогают, он сам как будто не против касаться других людей.

Уголок моих губ приподнимается, когда я представляю, как глажу его. Готова поспорить, это заставило бы его держаться от меня подальше.

«Тебе стоит хорошенько поработать над своими методами устрашения, Behach Éan».

«Над чем мне действительно стоит поработать, так это над тем, как скрывать свои мысли. Кстати… А тебе нравится, когда тебя гладят?»

«Смотря кто. И смотря где».

Дьявольская улыбка сходит с моего лица, когда мои мысли устремляются в извращенном направлении.

«Я собираюсь оживить твоих каменных друзей. Уверена, одна из них будет очень рада погладить своего короля там, где он пожелает».

Я начинаю сражаться со шнурками своего платья, но вместо того, чтобы ослабить их, я чувствую, словно затягиваю их ещё сильнее.

Пот покрывает мой лоб, когда я, наконец, избавляюсь от дюжины килограмм мокрого бархата. К сожалению, мне не удается избавиться от образа Лоркана — птицы — вступающего в любовную связь с одной из своих подданных. Я крепко зажмуриваюсь в надежде выдавить этот образ из своих глаз, но он лишь ещё глубже поселяется там.

ГЛАВА 71

Громкий стук в дверь выдёргивает меня из ванной раньше, чем я готова её покинуть.

Застонав, я беру тонкое полотенце, которое лежит в сложенном виде на стуле, встряхиваю его и оборачиваю вокруг себя. Я ожидаю увидеть Розу с моей одеждой, но это Данте, и с ним нет моей одежды.

Он входит внутрь и обводит комнату взглядом, словно ожидает обнаружить, что я тут кого-то развлекаю. По-видимому, одного знакомого ворона.

— Видишь, — я делаю взмах рукой, а другую руку держу на полотенце. — Я всё ещё тут.

Взгляд Данте проходится по моему телу, обёрнутому в полотенце.

— Тебе что-нибудь нужно?

Он притворяет дверь, закрыв нас внутри.

— Подтверждение, что ты не сбежала.

— Единственное место, куда я хочу сегодня сбежать это кровать.

Когда он осматривает её, я добавляю.

— В одиночестве.

Он фыркает.

— Не бойся. Я не планировал ложиться в кровать с вороном.

Несмотря на то, что я уже составила мнение о Данте, я невозмутимо отвечаю:

— Он тоже не будет спать в моей кровати.

— Я говорил не о нём.

— О, понятно.

Я приподнимаю подбородок.

— Тебе повезло, что я больше не желаю ложиться в постель с человеком, которого презираю, так что это всем на руку.

Я обхожу принца и резко открываю дверь.

— А теперь, когда вы выяснили моё местонахождение, прошу вас уйти, Принчи.

Он начинает водить челюстью из стороны в сторону, отчего она становится квадратной.

— Я не хотел причинить тебе боль.

— Может и нет, но чем больше ты смотришь на меня, как на монстра, Данте, тем больше я им себя чувствую.

— А как ещё мне на тебя смотреть?

Он раздражённо выбрасывает руку в воздух.

— Так, словно я это всё еще я! Всё ещё, мать его, девушка.

Он вздрагивает.

— Словно я всё ещё твой друг, или кем я там для тебя была.

Он делает шаг в мою сторону и нависает над моим более маленьким телом. И я уже думаю, что он может обхватить меня за шею и поцеловать. И, может быть, чтобы получить некоторое завершение, я ему позволю. Но затем его ноздри раздуваются, он разворачивается, выскакивает в коридор и врывается в свою комнату напротив. А затем в манере, не подобающей будущему королю, он захлопывает свою дверь.

Но опять же, трон никогда не предназначался для него.

Закрыв дверь своей комнаты, я смотрю вниз на себя, на это тело, которое вызывает у него такое отвращение, пусть даже мои ногти пока не превратились в железные когти, а на коже нет перьев.

«Замόк, Behach Éan».

Я закусываю губу.

«Он не вернётся».

«Вероятно, нет. Но внизу около дюжины мужчин, и хотя их шансы пройти мимо меня — нулевые, я бы не хотел запачкать эти полы кровью».

У меня сводит желудок, когда я представляю картину, которою он рисует. Я поворачиваю замок и подхожу к кровати.

«Знаешь, не все конфликты решаются убийством».

«Человека можно заставить истекать кровью, не убивая его».

Не снимая полотенца, я сажусь на матрас, который мягкий и комковатый одновременно. Затем я приподнимаю простыни, которые пахнут солнечным светом и корой тропических деревьев, и ныряю под них. Поскольку я уже проспала целый день, сон все никак не приходит ко мне. Не говоря уже о том, что ожидание и нервозное состояние подогревают каждую клеточку моего тела.

Завтра Лор станет почти цельным.

«А что насчет твоего пятого ворона? Из дворца?»

Я приглушаю свет лампы на прикроватной тумбочке и наблюдаю за игрой теней на гладком потолке из лакированного дерева.

«Курьер достигнет южных берегов после рассвета».

Я представляю Джиану, которая везёт миску, потому что — кто же ещё будет в этом участвовать?

«Это не…»

Он перестаёт говорить так неожиданно, что я сажусь на кровати и кручу диск на фейской лампе.

«Лор?»

Ничего.

— Лор? — шепчу я, а затем выкрикиваю его проклятое имя. — Лор!

Сердце барабанит у меня в груди, когда я кидаюсь к окну, раскрываю его и высовываю голову. Маленький мальчик, Ориан, сидит на тюке сена и свистит, а Ропот и три другие лошади жуют белые стебли, которые он раскидал вокруг.

Мой крик и скрип окна, должно быть, привлёк внимание ребёнка, потому что он смотрит наверх.

— Всё в порядке, мисс?

— Да, — вру я.

Адреналин сотрясает мои внутренности.

«Лор?»

Я бросаюсь к двери и спотыкаюсь об угол своего полотенца. Я отпираю дверь с третьего раза, и только со второго раза открываю её, повернув ручку. Я уже готова броситься к двери Данте, но замечаю Розу с полными руками, глаза которой широко раскрыты.

— Я принесла вам одежду.

Её брови низко нависают над её глазами. Как и её брат, она спрашивает:

— Всё в порядке?

Ей я тоже вру, заставив себя улыбнуться, и беру одежду из её рук. А затем закрываю дверь перед её настороженным лицом и одеваюсь, не став надевать промокшее нижнее белье, которое сушится на краю ванной. Брюки слегка узковаты и коротковаты, а ткань рубашки немного грубовата, но я слишком заведена, чтобы беспокоиться о том, что швы на моих брюках могут порваться, а мои соски начнут кровоточить.

«Лор?» — кричу я по нашей связи.

И опять нет ответа. Не может быть, чтобы все три его ворона проткнули обсидианом.

Поскольку мои носки висят рядом с нижним бельём, и с них стекает вода, я запихиваю голые ноги в сапоги, выбегаю из комнаты и начинаю колотить кулаками в дверь Данте.

Хриплое «что?» доносится сквозь деревянную панель.

— Это я.

Секунду спустя, он открывает дверь, вокруг его точеной талии обмотано полотенце, смуглая кожа блестит от воды. Подумать только, неделю назад, эта грудь была прижата к моей.

«Сейчас не время для воспоминаний», — отчитываю я себя.

— Что такое? Почему ты одета? Да ещё и в брюки.

Я моргаю, чтобы оторвать взгляд от его крепкого тела, и смотрю в его жёсткие глаза.

— Лор мне не отвечает.

На его левом виске начинает пульсировать вена.

— А меня должно это заботить?

Я парирую:

— С ним, должно быть, что-то произошло, поэтому тебя должно это заботить.

Вдруг на лестнице раздаётся стук шагов, и появляются Таво с Габриэлем, задевая макушками низкий потолок.

Эльф Гастон протискивается между ними, его грудь вздымается.

— Альтецца, Ксема Росси раскопала грот.

Он быстро и тяжело дышит.

— Она знает! Она знает и отправила… эльфов предупредить короля.

— Я же сказала тебе, что что-то не так, — шиплю я на Данте.

Таво ухмыляется и говорит:

— И кто этот парень?

Я закатываю глаза, так как я не в настроении слушать его шутки. Не то, чтобы я вообще бываю в настроении их слушать.

— Заткнись, Таво.

«Король едет на юг».

Я перевожу взгляд в сторону, и моё сердце совершает кувырок.

«Больше так не пропадай!»

«Прости, Behach Éan. Мне пришлось отправить воронов в разные стороны, а я не могу говорить, если хотя бы два моих ворона не находятся рядом друг с другом».

Моё сердце всё ещё не может выровнять ритм, но узнав о том, что он не превратился в кусок железа, я становлюсь гораздо спокойнее.

«В следующий раз отправь мне видение!»

Ну, хорошо, «становлюсь спокойнее» — это преувеличение.

«Сообщи им всё, что я тебе рассказал, Фэллон. Вам надо выдвигаться сегодня же. Я буду вас направлять. Капитан Даргенто понял, что мой ворон был украден из дворца и отправил эльфа, чтобы проинформировать Марко. Но тот уже сменил курс, благодаря посланникам Ксемы Росси. Сейчас он плывет назад, вокруг Тареспагии, и прибудет к южным берегам раньше, чем наступит день».

Я так широко раскрываю рот, что у меня уходит несколько драгоценных минут на то, чтобы передать его слова.

— Мерда, — шепчет Габриэль.

«Служанка Аколти доложила, что вы с Фибусом посещали сейф. Даргенто только что взял твоего друга».

Я подношу руку ко рту, холодный страх охватывает мою грудь, и влага наполняет глаза.

«А ещё седоволосый солдат бросился к твоему дому».

«Като. Это должно быть Като. Он хороший человек. Он нашел бабушку? Он увёз их?»

«Бронвен и Джиана уже увезли их в безопасное место».

Я опускаю руку на сердце, которое громко стучит.

«Они в безопасности, Behach Éan».

— А Фибус… Фибус нет, — бормочу я.

Лоркан этого не отрицает. Адреналин перестаёт сотрясать моё тело, и теперь оно дрожит уже от страха.

— Что насчёт Фибуса? — говорит Данте.

— Сильвиус увёл его. Увёл его в… в… в…

— Ты можешь уже закончить это долбаное предложение? — срывается Таво. — Сам иди туда, ворон.

Данте кладёт руку на моё плечо и сжимает его.

— Куда Сильвиус его увёл?

— В сейф.

Я закусываю дрожащую губу.

— Какой ещё сейф? — голос Габриэля звучит тихо, но напряжённо, точно натянутый канат.

— Сейф его семьи. Где хранился один из воронов Лора, — шепчу я.

— Нет семьи более преданной короне, чем Аколти, — говорит кто-то.

Я не знаю, кто это, и мне всё равно, кому преданы Аколти. Меня волнует только то, что Сильвиус схватил моего лучшего друга. Как только он узнает, что сейф пуст, и что Фибус мне помог…

Слова, которые он сказал мне на ухо в тот день, когда сопроводил меня во дворец, возникают у меня в голове, также как и одно из видений Лоркана. Я представляю, как капитан подставляет нож к горлу Фибуса, а не бабушки.

О, Боги. Меня вот-вот стошнит. Я кидаюсь в ванную, и из меня выходит весь мой ужин.

«Лор, не дай ничему случиться с Фибусом. Пожалуйста».

«Я оставил одного из своих воронов на востоке, чтобы он за ним присмотрел».

Я зачерпываю воду, которая не успела помутнеть от содержимого моего желудка и прополаскиваю рот.

«Но вам всё равно надо выдвигаться, иначе усилия Антони будут напрасны».

Я тут же выпрямляю спину, когда он упоминает Антони, и разворачиваюсь.

— Мы выдвигаемся немедленно. Сейчас же!

ГЛАВА 72

Адреналиновый гул превращается в оглушительное крещендо в моей голове и начинает долбиться о черепную коробку, точно волны о скалы. Я не могу перестать представлять Фибуса в кандалах. Как, должно быть, напуган сейчас мой друг. И всё это из-за меня.

Святой Котел, если с ним что-нибудь случится, я… я даже не могу об этом думать. Лор сказал, что позаботится о нём, и я решаю верить в то, что так оно и будет.

Я бросаюсь вперёд мимо Данте и расталкиваю его друзей.

Я слышу, как Данте приказывает Габриэлю последовать за мной, а Таво — оплатить наш счёт. Когда я выбегаю из Таверны, мой взгляд направлен только в одну точку. Вперёд.

Прежде чем закончится день, в Люсе наступит новый порядок. И я буду сражаться за него вместе с Королём воронов и принцем-фейри.

Я иду сквозь влажную темноту и уже представляю себя на южном берегу Люса, освобождающей ворона Лора из подземной тюрьмы, а затем разбивающей миску, в которой заперт его другой ворон.

Мальчик пугается, когда мы заходим за угол, и спрыгивает с сена, высоко подняв заостренную палку.

Габриэль поднимает ладони.

— Спокойно, малыш. Мы пришли за нашими лошадьми.

Мальчик опускает руку, и я замечаю, что она дрожит.

— Уже уезжаете?

Я подхожу к Ропоту, моё тело пульсирует, как будто сердце разорвалось на тысячу кусочков и переместилось во все мои конечности.

— Дела зовут.

Я рада, что Данте отправил со мной Габриэля, потому что если Таво можно сравнить с открытым морем, то Габриэль — бухта. Его бесстрастный тон может успокоить даже меня. Не сильно, но достаточно для того, чтобы мои руки перестали трястись, и я смогла закрепить седло на Ропоте.

К счастью, Данте почти сразу подходит к нам. Он выходит из-за угла, когда я запрыгиваю на Ропота. Я решаю, что он поедет на своём коне, но вместо этого он передает коня Таво ошарашенному ребёнку и хватается за луку моего седла. Он кивает на мою ногу, и я убираю её из стремени, чтобы он смог засунуть туда свою и забраться на коня.

Я не поднимаю из-за этого шум, потому что мне слишком не терпится отправиться в путь, и меня немного трогает то, что из-за всей этой ситуации ребёнок получил коня.

— Это было мило с твоей стороны. Отдать ему коня.

— Я сделал это не для того, чтобы показаться милым.

Верно. Он сделал это, потому что он мне не доверяет.

— Надеюсь, это не уловка, Ворон, — ворчит он у меня за спиной, когда Ропот устремляется вперёд.

Песок и щепки разлетаются во все стороны.

Благодаря Лору, мой жеребец знает дорогу.

В окружении рук Данте совсем не остается места. Он, может быть, и не хочет особенно меня касаться, но он также не хочет меня потерять, потому что я девушка, способная освободить короля, который в свою очередь сделает королём Данте.

Пока мы мчимся по залитой лунным светом местности, я думаю о Фибусе и бабушке. Я надеюсь, что они меня простят. Я вспоминаю то отвращение, что я увидела в глазах Данте, и неожиданно представляю своего друга и бабушку с таким же выражением лица. Мне было больно увидеть это выражение на лице Данте, но если я увижу его на их лицах — это меня уничтожит.

Я поднимаю глаза на тёмно-синий ночной холст и замечаю золотое свечение и чёрное пятно у себя над головой. Король воронов похож на ветер и тьму, сквозь которую проблескивают звёзды.

— Как долго мы будем ехать? — спрашиваю я сквозь рёв волн, врезающихся в скалы.

— Несколько часов, — голос Данте звучит напряжённо и нервно.

— Ты готов? — спрашиваю я.

— К чему?

Я поворачиваюсь и гляжу на его лицо.

— К тому, что всё это станет твоим.

Его брови нависают так низко, что радужки напоминают чернильные лужи.

— Люс не будет моим, Фэллон.

Когда я хмурюсь, он добавляет:

— Я согласился оставить Монтелюс, Ракокки и Сельвати Рибаву. Это половина моего королевства.

Я моргаю, потому что я впервые слышу об их сделке.

— Но почему?

— Ты действительно думала, что небесный король помогает мне по доброте душевной?

— Я… Я…

По правде говоря, я вообще об этом не думала.

— Вороны — эгоистичные и коварные создания, которых мотивирует только получение выгоды. Он держит меня при себе только потому, что хочет мира с фейри, а наш народ — мой народ — никогда не будет отвечать перед вороном.

— Твой народ? Я тоже всё ещё твой народ.

— Разве?

— Я воскресила его ради тебя, остроухий ты олух. Я воскресила его ради того, чтобы он мог посадить тебя на трон, так что хватит сомневаться в моей преданности!

Некоторое время он молчит. Но затем говорит:

— Ради меня?

— Да. В это сложно поверить, ведь я наполовину ворон, верно? Ведь все мы — как ты там сказал? — жадные и коварные.

Его грудь вздымается за моей спиной, и стук его сердца сотрясает кожу между моими лопатками. Он отпускает луку седла и кладёт руку на мой живот.

— Прости меня, — бормочет он мне в волосы. — Потерпи, Фэл. У меня было всего несколько часов, чтобы всё это принять.

Я резко вдыхаю, когда он большим пальцем начинает вырисовывать дугу над моим пупком. И как только я обхватываю его пальцы, чтобы опустить его руку, Лор бросается в лицо Ропота с криком. Жеребец так резко останавливается, что моё сердце и тело подаются назад. Обе руки Данте снова оказываются на поводьях.

— Ради святого Котла, что с тобой не так, Ворон? — рычит Данте, как вдруг кусок скалы, в сторону которой мы мчались, падает в море.

Он только что спас нам жизнь.

То есть мне, потому что если бы Данте упал с десятиметровой высоты на острые камни, то это не убило бы его.

«Скажи своему драгоценному принцу, чтобы он, мать его, смотрел на дорогу, а не на твоё тело, Фэллон».

ГЛАВА 73

После того, как мы чуть не падаем в океан, наша компания становится сверх-настороженной и сверх-молчаливой. Камни не падают из-за звуков, но все, тем не менее, молчат, даже эльф, примостившийся на седле Габриэля.

А поскольку эльфы молчат только когда спят или когда они мертвы, его молчание явно свидетельствует о том, что эта дорога опасна. А ведь у него есть крылья, в отличие от нас.

Скала в этом месте такая хрупкая и скользкая, что нам приходится перевести коней на шаг, но камни всё равно не раз рассыпаются под нами, точно сухие листья. Кажется, будто мы балансируем на грани этого мира, продвигаясь всё дальше на юг.

Я слышала, что эта часть Люса не очень гостеприимна, но я не могла даже представить всю степень враждебности здешней природы. Я задерживаю дыхание, когда тропинка сужается, и делаю вдох только тогда, когда мои лёгкие начинают кричать от нехватки воздуха.

«Мы почти приехали?» — я не могу заставить себя спросить Данте вслух, так как слишком боюсь, что мой голос повлияет на цельность нашей дороги.

«Почти», — голос Лоркана звучит резко, и в нём больше нет ни намека на былую мягкость.

Я думаю, что он напряжён, так же как и все мы. Он так близок к тому, чтобы вернуть себе человеческий облик. Свой народ. Своё королевство.

Я не могу поверить, что он выторговал для себя такую большую часть Люса, так же, как не могу поверить в то, что Данте на это согласился. Но опять же, разве у принца был выбор? Но что подумают соседствующие с нами монархии о королевстве, разделённом между фейри и оборотнем? Примут ли они этот новый географический расклад? Будут ли они сотрудничать с обоими королями?

Два короля.

Небо светлеет, поднимающееся солнце заставляет тени, накрывшие мир, исчезнуть и раскрашивает небо в серые и синие тона. Два чёрных пятна Лоркана ясно видны в этом свете, и я начинаю переживать, что какой-нибудь проплывающий мимо корабль может его заметить.

— Поглядите на небо.

Я подпрыгиваю, когда Данте заговаривает, потому что это его первые слова после того, как он накричал на Лора прежде, чем понял, в чём состояло намерение ворона.

— Лоркан заставил свою рукотворную завесу из облаков исчезнуть, и теперь весь Люс может видеть его город.

Какой смелый шаг.

Голос Данте звучит чуть громче шепота, когда он добавляет:

— Марко, должно быть, в ярости.

Я запрокидываю голову и смотрю вверх.

Всё выше и выше.

А затем я начинаю медленно моргать, потому что замечаю окна, вырезанные в отвесной скале. Должно быть, это ещё одна часть Небесного города. Как далеко простирается дом Лора?

Наверное, я спросила это вслух, потому что Данте говорит:

— Они построили гнезда внутри каждой вершины на этой долготе. А вот этот пик считается резиденцией самого Рибава.

— Удивительно, что она ещё на месте.

— Марко пытался её уничтожить, но каменные стены нельзя пробить из-за магической защиты. Верёвки и плети фейри сразу превращаются в пепел. Стрелы и пушечные ядра отскакивают от них. Фейский огонь не способен разбить окна.

Я отвожу взгляд от окон, которые сверкают, несмотря на покрывающий их слой соли, и смотрю на воронов Лора.

«Ты почти дома».

Оба ворона пригвождают меня взглядом своих золотых глаз. Я хмурюсь из-за всего того гнева, что он излучает. Я думала, что Лоркан был напряжён, но он негодует…

«Я тебя не подведу», — шепчу я через связь.

Его глаза задерживаются на мне на секунду. На две. А затем его веки низко опускаются. Когда они снова поднимаются, он уже не смотрит на меня, он смотрит мимо меня на океан, окутанный утренним золотом, который врезается в скалистые стены Люса, словно желает нас сбросить.

Я тоже смотрю на него, и мой взгляд задерживается на розовых берегах Шаббе вдалеке, после чего возвращается к нашим берегам, и к кораблю на пляже, чей деревянный нос торчит из пены, а остальная часть его тела, покрытого кораллами, погружена в воду.

Мои брови приподнимаются, потому что Антони всё-таки удалось достать корабль!

Я ищу его глазами, но сначала замечаю светлую гриву Маттиа, а затем загорелые руки и плечи капитана. Темно-русые локоны Риккио прилипли ко лбу, словно он только что вылез из океана, и…

И…

— Сибилла? — кричу я.

ГЛАВА 74

Все четверо обращают лица к небу.

О, Боги. Сибилла знает о воронах? С каких пор? И хотя у меня нет причины чувствовать себя преданной, я не могу не задаться вопросом — зачем и как она скрыла это от меня?

Кто бы говорил!

Бронвен, должно быть, запугала её и заставила молчать, так же как она запугала меня.

Я не смею дышать, пока Ропот скачет вниз по извилистой дорожке, которая ведёт к бухте, и не потому, что я напугана — хотя, должна признать, тропинка действительно очень узкая — а потому что Сибилла здесь.

Потому что галеон уже близко.

Потому что мы скоро изменим ход истории.

Как только мы достигаем пляжа, я спрыгиваю с Ропота, бегу к своей подруге и заключаю её в объятия.

— Что ты здесь делаешь? Ты не должна здесь находиться.

Руки Антони сложены, его бицепсы такие объёмные из-за всех этих мускулов и заключённых сделок.

— Полностью разделяю твои мысли, но она спряталась на моём судне. Представь себе моё удивление, когда наша лодка ударилась об этот риф, и она вылезла из-под палубы.

— Сибилла, — отчитываю я её, хотя мне, вероятно, следовало бы обратить внимание на то, что лодка Антони затонула.

Эта лодка — вся его жизнь. И его источник заработка.

— Я тебя пр-рошу. Ты скормила мне историю о том, что решила повидаться со своей потерявшейся прабабушкой по фамилии Росси. Представь себе моё удивление, когда я узнала, что всё это — полнейшее змеиное дерьмо.

Она кажется рассерженной. По-настоящему рассерженной, но всё же обнимает меня в ответ.

— Какая же ты сумасшедшая.

— Не хочу прерывать эту трогательную встречу, — Таво спрыгивает со своего коня, — но Гастон только что заметил корабль, который огибает западный берег, и на нём развевается королевский флаг.

— Чёрт, как же быстро, — Риккио смахивает со лба мокрый локон. — Неужели король созвал всех воздушных фейри королевства?

Я размыкаю руки, обхожу Сибиллу и прищуриваюсь. И, конечно, замечаю королевский корабль, который пугающе быстро рассекает океан.

— Ещё один идёт с востока, — объявляет Габриэль. — И тоже довольно быстро.

Пора приступать к работе.

— Где ворон Лора?

— Все вороны под палубой.

Антони проводит рукой по волосам и настороженно оглядывает принца и двух других мужчин, с которыми я приехала.

— Альтецца.

Данте слегка кивает Антони.

— Греко.

— О, Боги, это действительно он, — шепот Сибиллы шевелит пряди волос у моего уха.

Я поднимаю взгляд на источник её благоговения.

— Это действительно он.

Она втянула нижнюю губу, а её глаза так широко раскрыты, что загнутые ресницы касаются бровей.

— Вы можете чувствовать своего ворона, Mórrgaht? — спрашивает Антони.

Услышав, как он произносит титул ворона, я вспоминаю о ночи в лесу, когда Антони сорвался на Бронвен и сказал, что я имею право знать. Может быть, он говорил о том, что слово «Морргот» не было именем ворона? Или что Лор был его хозяином? Или что под перьями скрывается человек?

Два ворона Лора низко летят над галеоном. Я задерживаю дыхание, когда из воды выпрыгивает змей, его рог блестит, точно первый снег. Лор превращается в дым, и змей проходит сквозь него. У нас может быть и есть связь с животными, но этот змей как будто не знает, что вороны ему не враги. И от этой мысли мою кожу начинает покалывать.

Привязанность Минимуса — это, должно быть, случайность. Я ищу глазами его розовое тело среди других рептилий, извивающихся вокруг потопленной части корабля, но замечаю только жёлтые, оранжевые и бирюзовые цвета. Лор кружит над кормой корабля, далеко от того места, где мы стоим.

Дерево скрипит, когда океан раскачивает выброшенное на берег судно, и тянет за такелаж, которым Антони и его друзья привязали нос корабля к валунам, образующим бухту

«Они заперли моего ворона в клетке из обсидиана в каюте капитана».

Он кивает на палубу.

«Вон там».

Я сглатываю, представив расстояние и глубину, которые мне придётся преодолеть.

— Как полуросликам удалось пригнать корабль, находящийся далеко от берега, в эту уютную бухту? — спрашивает Таво.

— С помощью нашей лодки, — говорит Антони, но затем капитан обменивается взглядом с одним из воронов Лоркана, который намекает на что-то ещё. На какой-то другой способ. На то, что им помогло что-то другое.

— И где она?

— На том рифе.

Сиб указывает большим пальцем в сторону острых валунов, торчащих вдалеке из озера.

— Разве ты не слышал, что мы разбились?

— Что это у тебя в ухе? — прищурившись, Данте смотрит на мочку уха Сибиллы, на которой висит кольцо, с изумрудной бусиной посередине.

Такое же кольцо украшает уши Маттиа и Риккио. Такого кольца нет только у Антони.

Она зачесывает волосы вперёд, словно пытается скрыть то, что принц и так уже заметил.

— Это похоже на лечебные кристаллы Лазаруса, — Габриэль переводит взгляд с Сиб на остальных и обратно.

Того самого Лазаруса, который вылечил мою руку в тот день, когда я сошла на берег Исолакуори.

Лазаруса, который солгал о том, что моя кровь заражена железом.

И который знал, что Марко был замешан в смерти Андреа.

Таво хмурится.

— Этот старый хрыч работает против семьи Регио?

Щёки Сибиллы надуваются, и, выпустив изо рта воздух, она говорит.

— Он не работает против Регио. Он работает против Марко.

Данте следит глазами за двумя чёрными птицами, которые всё еще кружат над кораблём, где заключены их братья.

— Марко быстро приближается, Фэллон, — голос Габриэля неожиданно разрезает накрывшую нас тишину.

— Пора намочить ножки, Заклинательница змеев.

Таво снимает с пояса кинжал и начинает ковырять в ногтях его кончиком. Надеюсь, он не думает том, чтобы использовать это лезвие на змеях.

— Или мне стоит называть тебя девочка-ворон?

— Девочка-ворон? — Сиб хмурится, сдвигая вместе брови.

— Разве ты не слышала? — Таво указывает кинжалом в сторону корабля. — Один из воронов на этом галеоне зачал самую популярную барменшу «Кубышки». Прости, Сиб. Я уверен, что клиенты тебя тоже любят. В отличие от твоей сестры.

Я не думаю, что Сибилла обратила внимание на полнейшую чепуху, которая последовала за информацией о моём отце.

— Ты наполовину ворон?

Я вздыхаю.

— Похоже на то.

— А теперь, когда мы с этим покончили, объясните, как вы вытащили корабль… — он снова указывает на галеон, — … на этот берег.

— Мы использовали всю нашу магию, — признаётся Сибилла, словно побуждая его заикнуться о том, что они нарушили закон.

Таво вертит кинжал в руках.

— Не знал, что полукровки обладают такой магией, пусть даже вы использовали её все вместе.

— У нас её предостаточно, учитывая, что нам не разрешено пользоваться ей на регулярной основе.

Сибилла одаряет остроухого солдата мрачной улыбкой.

— А с помощью чистокровных фейри мы могли бы откопать весь корабль.

Риккио переплетает руки на груди. Как и у Антони, на нём надеты только штаны. Но в отличие от Антони его бицепсы не сияют из-за заключённых сделок.

— Зачем нам истощать свои магические ресурсы, когда Фэллон не только водяная фейри, но ещё и вась-вась со змеями?

Лоб Таво неожиданно хмурится, а голова откидывается назад.

— И не надо, мать его, орать у меня в голове!

А затем он добавляет себе под нос:

— Чёртов Ворон.

— Что он сказал? — спрашивает Габриэль.

— Корабль слишком неустойчив, и сквозь него нельзя будет проплыть, — бормочет Таво.

Антони кивает.

— Так и есть.

Данте переводит внимание на корабль своего брата.

— Слишком быстро. Марко приближается слишком быстро. Нам надо торопиться.

Он поворачивает голову к кораблю, который плывет с востока, и золотые бусины в его волосах звенят.

— Судно Даргенто идёт более медленно.

Я должна была догадаться, что на другом корабле плывет капитан.

— Но он ближе.

Антони хлопает в ладоши.

— Давайте же это сделаем!

— Моя стихия — огонь, Греко, — Таво вставляет кинжал в ножны, — так что я пас.

— У Риккио тоже стихия — огонь.

Сибилла машет рукой в сторону темноволосого полукровки, который так сильно прищурил глаза, что они кажутся скорее чёрными, чем красными.

— И именно он не даёт подойти змеям. Так что я уверена, что на этот раз мы и тебя можем сделать полезным.

Таво делает шаг в её сторону.

— Осторожнее, полукровка.

— Или что? — говорит уверенно Сиб, её прямые волосы эбонитового цвета развеваются вокруг лица, словно магия начала сочиться из всех её пор. — Ты меня поджаришь?

— Заманчивое предложение.

Она упирает руки в бедра и говорит:

— Ты как был задирой, так им и остался.

— Сибилла, — мягко произносит Данте. — Пожалуйста. Не сейчас.

Сиб и Таво сердито смотрят друг на друга.

— Таво, ты пойдёшь с Фэллон на палубу, и держи свой огонь наготове, на случай, если змеи атакуют, — говорит Данте.

Мысль о том, что он может причинить вред змеям, заставляет мои внутренности перекрутиться, но мысль о том, что один из них может сбросить меня в море, сжимает их ещё сильнее. Может быть, они окажутся такими же милыми, как и Минимус? Мечтать не вредно.

Кадык Таво поднимается и опускается на его шее.

— А что насчёт Риккио?

— Он пойдёт с вами двумя, — Антони смотрит на кружащих воронов. — Ворон Лоркана находится в клетке. Ей нужно помочь её открыть.

— Она из обсидиана, Антони! Риккио не может касаться обсидиана.

Риккио щёлкает себя по мочке уха, заставив маленькую изумрудную серёжку засверкать.

— Благодаря этой безделушке, могу.

— Она нейтрализует его воздействие на нашу кровь, — объясняет Сибилла.

— Умнό, — говорит Таво. — У Лазаруса так много этих хитрых магических цацек. Где, говорите, он их достал?

Губы Данте сжимаются.

— Мы обсудим это позже. Сначала нам надо достать ворона.

Распущенные волосы Таво развеваются у него за спиной, точно багряные ленты.

— А что если нам поджечь галеон? Когда он превратится в пепел, железную статую ворона будет проще найти.

Антони качает головой.

— Дерево слишком мокрое, чтобы огонь занялся. Мы пытались.

— Вы делали это с помощью пламени полуросликов. Огонь чистокровных фейри…

— У нас нет времени на эксперименты, — рычит Антони. — Если Марко появится здесь раньше, чем мы доберёмся до воронов Лоркана, он постарается закопать галеон так глубоко, чтобы Король Воронов никогда больше не стал человеком.

Я резко вдыхаю.

— Это не самое ужасное, что может случиться, — язвительно отвечает Таво.

Челюсть Данте сжимается.

— Он сможет избавиться от Марко, только если станет цельным.

Таво долгое мгновение изучает своего друга, и я не могу не задаться вопросом, о чём он думает? О способах избавиться от Марко без помощи Лоркана? А, может быть, он раздумывает о должности, которую смог бы занять при Данте? Готова поспорить, он попросит должность генерала.

Что же тогда станет с моим дедом?

«Змеи находятся под контролем жителей Шаббе. Они не причинят тебе вреда, но не подавай виду, что ты знаешь об этом. Жители Шаббе не хотят, чтобы принц знал об их вмешательстве».

Я встречаюсь взглядом с одним из кружащих воронов Лоркана. А-а… вот оно что. Теперь понятно, о чём он переглядывался с Антони.

«Это змеи помогли вытащить корабль на берег?»

«Они помогли», — я слышу улыбку в его голосе.

Антони, Сибилла, Данте, Маттиа и Габриэль выстраиваются в одну линию, точно бумажные куклы на праздничной гирлянде, а Риккио и Таво встают по обе стороны от меня. Ветер обдувает моё тело, вздымает волосы и теснит пенные волны. Океан медленно отступает и обнажает часть галеона.

Расколотые мачты. Треснувшая палуба. Верёвки, покрытые водорослями.

— Тебе придётся поторопиться, — говорит Риккио.

Я киваю и иду вперёд. Тепло, излучаемое моими двумя спутниками, нагревает кожу сквозь рубашку.

— Разве не быстрее было бы проплыть по затопленной части?

— Слишком сильное течение, Фэл.

— А змеи?

Неужели Таво дрожит? Не думала, что он чего-то боится, но, похоже, ему очень не нравятся змеи.

— Следуйте за мной.

Риккио взбирается на носовую фигуру.

— Если они на тебя не нападают, Таво, не нападай на них, хорошо?

Я начинаю взбираться на женщину с заострёнными ушами так же, как это сделал Риккио.

Он протягивает мне руку, и я хватаюсь за неё. Он затягивает меня на палубу, скользкую из-за кораллов и морской воды.

— Держись за всё, что только можно, — инструктирует он меня, когда Таво поднимается на судно.

Я хватаюсь за остатки перил, которые не уничтожил океан, и иду за Риккио вдоль накренённой палубы, давя ракушки своими сапогами.

Предательская волна ударяет в борт корабля и сбивает меня с ног. Я начинаю скользить вниз, но Таво изо всех сил хватается за мою руку, и хотя он поджаривает рукав моей рубашки, ему удаётся поставить меня на ноги. А затем он бормочет себе под нос, что ему досталась самая грязная работа.

— Скоро у тебя будет должность получше, — говорю я ему. — Сосредоточься на этом.

«Я хочу, чтобы он сосредоточился на тебе», — рычит Лоркан.

«Мотивация гораздо эффективнее угроз».

По мере того, как мы продвигаемся всё дальше вдоль палубы, я подгибаю колени и падаю на четвереньки, как это сделал Риккио. Переставляя руки, мы карабкаемся вверх по накренённой палубе. Очередная волна врезается в корабль. Я закрываю глаза и стараюсь взять себя в руки, пока галеон качается из стороны в сторону.

— Что за… — Таво, всё ещё стоящий на ногах и решивший перепрыгивать с одной сломанной мачты на другую, прикрывает глаза рукой.

Когда он выпучивает глаза, я и Риккио поворачиваем головы в сторону корабля Марко.

— Чёрт. Чёрт. Чёрт, — шепчет Риккио. — Чёрт.

А затем он накрывает меня собой и прижимает моё тело к палубе.

— Прости, — еле бормочет он из вежливости.

— Уходите с корабля! Фэллон, уходите с корабля! — хрипит Сибилла.

Но я не могу уйти с корабля, и не потому, что я застыла от страха, а потому что то, что на нас надвигается, собирается разбить не только этот галеон.

Оно собирается разбить все надежды и мечты тех, кто находится сейчас на берегу и в небе.

ГЛАВА 75

«Оставь ворона! Мы потом опять его найдём».

Два ворона Лоркана опускаются и пытаются оттолкнуть меня в ту сторону, откуда я пришла.

«Оставь его!»

Каюта так близко. Если я побегу, я буду там ровно через три секунды. Мне только нужно рассчитать траекторию, чтобы не пропустить отверстие в каюте и не упасть с корабля.

«Даже не думай об этом».

Но я думаю об этом. Как можно об этом не думать? Каюта уже так близко.

— Отстань от меня, Антони! — рычит Сибилла. — На них идёт чёртова волна. Я не уйду без Фэллон. Фэллон!

Я выглядываю за борт корабля и вижу Сибиллу, которая шлепает по воде, а Антони бежит за ней по пятам.

— Я иду, Сиб. Я вернусь сразу за тобой. Уходи!

— Я не уйду без тебя!

Я обмениваюсь взглядом с Антони.

Он понимает меня, хватает её за талию, закидывает себе на плечо и уносит её, отбивающуюся и кричащую:

— Уведи Фэллон с корабля, Морргот!

Мне кажется, что Лор что-то рычит, но я могла принять за рык животного то, что изливается сейчас изо рта Сиб.

Корабль стонет, накреняется, и воду вокруг него начинает затягивать в океан.

«Фэллон… Уходи с этого долбаного корабля! Немедленно!»

Я смотрю на каюту капитана, на приближающуюся волну, на воронов Лора. И прежде, чем моё самообладание успеет покинуть меня, я ползу на середину палубы.

«С меня хватит. Я забираю тебя».

Забираю?

Два его ворона ныряют за мной, растопырив когти, словно пытаются схватить меня за руки.

Я поднимаюсь на ноги.

— Нет, я побегу. Побегу.

Не то, чтобы я боялась, что он может случайно проткнуть мою кожу, но я не хочу, чтобы клетка исчезла в океане. Даже несмотря на то, что Лор может чувствовать своих птиц, морское дно находятся так глубоко, что никакие фейри, даже чистокровные, не смогут доплыть до него на одном дыхании.

Как только он поднимается вверх (ведь несмотря на все его разговоры о том, что он мне не доверяет, он всё-таки мне доверяет), я срываюсь с места.

«Фэллон!» — крик Лоркана пронзает мои барабанные перепонки. «НЕТ!»

Я подтягиваю колени к груди и проскальзываю внутрь того, что когда-то держало дверь, но давно превратилось в зияющую дыру. Каюта наполовину затоплена, поэтому моё падение оказывается недолгим, но мокрым. Сначала приземляются мои ноги. Я решаю, что они коснулись пола, но когда я пытаюсь встать, один из моих сапог проваливается.

«Фэллон!»

Птицы Лоркана бросаются за мной. Одна из них хватает меня за руку, которой я размахиваю. Его холодные когти смыкаются вокруг моего бицепса, и у него из клюва вырывается шипение, после чего он разжимает когти.

Должно быть, я приземлилась на клетку. Широко раскрыв глаза, я приседаю на корточки и оглядываюсь вокруг. Оказывается, я стою на черной клетке. Внутри неё железная птица вяло покачивается на цепи, прикреплённой к гигантскому чёрному крюку.

Гнев и ужас из-за того, что Марко сделал с Лором, наполняют мои вены адреналином. Я обхватываю пальцами клетку и выдергиваю из неё ногу, освобождая сапог. Затем я высовываю голову из воды, делаю глубокий вдох и ныряю вниз.

Я плыву вокруг клетки, пока не нахожу дверь. Поставив ноги по обе стороны от неё, я хватаюсь за ручку и тяну. Но дверь заперта. Я осматриваю каюту в поисках ключа, но если он тут и был, то его смыло в открытое море вместе с остальными вещами.

— Мерда! — рычу я, позволив сбежать драгоценным пузырькам воздуха.

Я всплываю на поверхность, снова набираю полные лёгкие воздуха и ныряю. Если мой сапог прошёл сквозь прутья, значит, пройдут и руки.

Лоркан кричит у меня в голове, чтобы я выходила. Я могу слышать его голос даже под водой.

«Сколько ещё до прихода волны?» — мой голос звучит на удивление спокойно.

«Две минуты. Может, три, но я хочу, чтобы ты вышла через минуту. Отпусти обсидиан, чтобы я мог тебя понести».

Но я делаю всё с точностью до наоборот, и не отпускаю клетку. Я протискиваю обе руки до самых плеч сквозь толстые чёрные прутья, хватаюсь одной рукой за крюк, а другой — за железного ворона, и начинаю тянуть его на себя.

Всё сильнее и сильнее.

Когда я чувствую, что ворон Лоркана скользит в мою сторону, я опускаю пальцы по крюку к тому месту, где он соединяется со спиной птицы, и начинаю тянуть так сильно, что мои плечи начинают кричать.

«Фэллон! ВЫХОДИ!»

«Я не уйду без твоего ворона».

Тело ворона сдвигается ещё на сантиметр, и ещё. Я меняю положение крюка и начинаю давить обеими руками на тяжёлое металлическое тело. Несмотря на то, что от соли у меня щиплет глаза, я не отрываю их от золотых глаз Лора. Я чувствую, что он наблюдает за мной. Под водой, и над ней.

Я замечаю волнение в его взгляде, но там также присутствует боль. Так много боли.

«Прости, если делаю тебе больно», — шепчу я ему, выворачивая ему шею и одновременно надавливая на крылья.

Раздаётся хлопок, такой слабый, точно это лопнул пузырь воздуха, который вылетает из металлического ворона, когда тот освобождается от чёрного шипа. Я хватаюсь за крыло статуи, чтобы она не утонула, и удерживаю её на поверхности. Сердце застревает у меня в горле, пока я жду, что он превратится в черное пернатое существо. А лучше в дым.

Но затем я вспоминаю, как зашипел ворон, когда коснулся моей кожи, и отпускаю его. На мгновение он остаётся в подвешенном состоянии, а затем начинает падать. Если его тело коснётся черного дна этой клетки, он не сможет перевоплотиться.

Давай же. Давай.

Тяжёлая железная птица опускается всё ниже.

И ниже.

Мои лёгкие сжимаются, а перед глазами плывет. Держась одной рукой за клетку, чтобы другие вороны Лоркана не смогли бы меня схватить и вытащить отсюда прежде, чем я спасу пойманную птицу, я высовываю голову из воды, делаю глоток свежего воздуха, а затем ныряю обратно.

Косые солнечные лучи, проникающие сквозь выбитый иллюминатор каюты, падают на перья оловянного цвета и заставляют всю каюту искриться. Он так и не перевоплотился.

«Ну же, Морргот».

«Волна ударит меньше чем через минуту, Фэллон. И не говори мне, чтобы я, мать его, успокоился».

«Я сказала «ну же», а не успокой…»

Неожиданно ворон перестаёт падать, и его железные перья чернеют.

О, Боги, сработало.

Сработало!

Золотые глаза ворона смотрят на меня сквозь металлические прутья.

«Дым. Превратись в дым», — подгоняю я его.

«Отойди от клетки, и я перевоплощусь».

Я отплываю от клетки так далеко, насколько это возможно. Очертания Лора расплываются, в воде образуется чернильное облако, и затем он осторожно проникает сквозь прутья своей тюрьмы. Освободившись, Лор клубами вылетает из воды и врезается в двух других воронов, которые, должно быть, уже соединились вместе, учитывая размер птицы, которая появляется на их месте.

Когда я пытаюсь вылезти из каюты, вода вокруг меня покрывается рябью. Корабль трясёт.

Лор разжимает свои огромные когти. И даже не повредив мою кожу, он хватает меня за бицепсы, и, хлопая крыльями, выносит из каюты.

Какая-то тень появляется у нас над головами, закрыв солнце.

Это тень от водяной стены высотой с корабельную мачту.

Мой пульс учащается.

Лор хлопает крыльями всё сильнее и быстрее.

И как только я понимаю, что лечу, волны и капли обрушиваются на нас.

А затем в нас врезается что-то ещё более тяжёлое, оно падает из пены и кричит, и оно утаскивает огромное тело Лоркана вниз. Змей с грохотом падает на палубу галеона, насадив своё тело на обрубок мачты.

Я резко вдыхаю, когда из его раны начинает хлестать кровь, а её брызги летят вверх.

Когда я начинаю чувствовать, что она покрыла мои щёки и веки, я понимаю, что мы где-то очень низко. Небо темнеет, но Лоркан всё еще хлопает крыльями.

Несмотря на то, что страх пронзил моё тело, а сердце как будто превратилось в дым, я шепчу сама себе:

— Ты умеешь плавать. С тобой всё будет в порядке.

Лоркан фыркает.

«Если ты приземлишься на эту сломанную мачту, с тобой ничего не будет в порядке. Или если врежешься в эту каменную стену. Ты, чёрт побери, пока не бессмертная, Фэллон».

«А ты умеешь испортить настроение, Лор».

Водяной водоворот смыкается над нами.

Оковы когтей Лора исчезают, и я решаю, что он оторвался от меня, как вдруг меня за талию как будто обхватывают руки, и что-то мягкое прижимается к моей спине.

«Свернись в клубок», — бормочет он.

Я опускаю подбородок и притягиваю колени к груди. Я готова поклясться, что давление вокруг моего тела увеличивается, словно вокруг меня каким-то образом образовалась морская раковина. Мягкая, но прочная. Она эфемерная, но в ней пульсирует жизнь.

«Глубокий вдох, Behach Éan».

Я набираю в лёгкие воздуха, который по вкусу похож на морскую соль и ветер. На мой мир и мир Лора.

Я зажмуриваюсь и жду мощного удара, который поглотит меня целиком.

Это не конец.

Не может всё вот так закончиться.

Волна накрывает нас точно водяная гора, которая напоминает лавину снега или горный обвал, словно Марко Регио обрушил на нас всю эту скалу.

ГЛАВА 76

Я всё вращаюсь и вращаюсь. Меня то затягивает в одном направлении, то кидает в другое. Давление на мой желудок ослабевает, и я ударяюсь виском обо что-то твёрдое, после чего меня снова начинает закручивать и швырять во все стороны.

Я не расцепляю рук, которыми обхватила колени, мои губы сжаты так же плотно, как и глаза.

Я всё кручусь и кручусь, дёргаюсь в разные стороны и куда-то врезаюсь. Песок прилетает мне в щёки и лоб, запутывается в моих волосах, за корни которых дёргает вода, точно гигантская рука. Я всё продолжаю кувыркаться, пока не перестаю различать верх и низ. Давление на мои барабанные перепонки возрастает. Но я не хочу разжимать руки, так как боюсь, что мои конечности могут за что-то зацепиться или сломаться, поэтому я просовываю руки между коленями и зажимаю нос. Раздаётся хлопок, но последовавшее за ним облегчение оказывается недолгим.

Океан всё еще швыряет меня во все стороны. Вскоре глубина снова сдавливает мои барабанные перепонки. Я зажимаю нос и ожидаю хлопка, но единственный хлопок, который раздаётся, это хлопок, который издаёт моя спина, врезавшись во что-то шершавое.

Ещё один бурлящий поток обрушивается на меня, всё толкая и толкая меня, но на этот раз я не переворачиваюсь. То, во что я врезалась, должно быть, зацепилось за мои штаны. Хвала богам.

Океан бушует вокруг меня. Летят обломки. Что-то острое пронзает мою щёку. Моя кожа лопается, а затем я чувствую жжение и боль… из-за которой почти теряю сознание. Но я держусь, потому что упасть в обморок равносильно смерти.

Мои лёгкие сжимаются, точно кулаки, а сердце кувыркается в груди так, что его толчки похожи на песок, который ударяется о мою грудную клетку и позвоночник. Марелюс визжит и лязгает, стучит, и тикает. Мне кажется, проходит целая вечность, прежде чем шум стихает, а какофония звуков сменяется более размеренными криками и более слабыми стонами.

И только тогда я осмеливаюсь раскрыть глаза и посмотреть, куда я приземлилась. Вокруг меня танцует на песке солнечный свет и освещает неровные края дерева и кораллов.

Я прижимаюсь ладонями к твёрдой поверхности подо мной и чувствую гладкость металла. Я надавливаю на него, и что-то рвётся. Сначала я думаю, что это просто ткань, но затем я замечаю алый цвет крови. Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на то, во что я врезалась, и обнаруживаю статую чёрной птицы.

Гигантской чёрной птицы. Ещё сотня птиц разбросана вокруг меня. Это молчаливая армия Лора, пребывающая в спячке.

Та часть тела, что я насадила на клюв ворона, должно быть не жизненно важная, потому что моё сознание остаётся ясным. Но я всё-таки прижимаю ладонь к боку. Мои пальцы проходят сквозь порванную ткань и приземляются на разорванную кожу. Я провожу ими по краям раны размером с костяшку моего пальца и, по-видимому, такой же глубины.

Мои лёгкие сжимаются, и я переключаю внимание на другие проблемы. Я приседаю, отталкиваюсь от морского дна, как вдруг у меня над головой появляется тень. Я замираю, едва осмеливаясь вытянуть шею. Мои ресницы приподнимаются, и я замечаю жёлтую чешую.

Тело змея касается моего лба, щёк и закругленных раковин ушей. Мои лёгкие начинают сокращаться. Мне надо всплыть на поверхность. Я жду, когда змей проплывет мимо меня, но это существо такое огромное и длинное, что у него уходит целая вечность на то, чтобы освободить мне путь.

Картинка у меня перед глазами начинает расплываться. Я моргаю, желая вернуть резкость подводному миру.

Я не знаю, попытается ли этот змей напасть на меня. Единственное, что я знаю, так это то, что мне нужен воздух. И он нужен мне сейчас.

Не теряя ни секунды, я отталкиваюсь от морского дна и начинаю работать ногами и загребать воду раскрытыми ладонями. Вода приходит в движение вокруг меня и начинает сверкать жёлтым цветом. Я работаю руками всё быстрее и усиленно бью ногами. Змей подстраивается под мою скорость, а затем обгоняет меня и начинает обматывать своим телом, точно лентой. Всё крепче и крепче.

И вот я уже не могу двигать ногами. Мои пальцы касаются поверхности. Я на месте. Я почти на месте.

«Не делай этого», — говорю я змею. «Дай мне сделать вдох. Не дай мне умереть».

Но змей не Лоркан. Он не понимает меня.

Его тело становится удавкой, а лошадиное лицо приближается к моему. Его глаза, чёрные от века до века, удерживают мой взгляд. Мне как будто снова двенадцать, и я в канале Тарекуори, но вместо юного змея с розовой чешуей, я нахожусь в присутствии полноценной взрослой особи.

Змей проводит ноздрями по моей макушке, а я врезаюсь пальцами в его тело и пытаюсь подняться по нему наверх.

«Фэллон».

Звук моего имени приближается ко мне, текучий, как течение, гибкий, как дым Лора, мягкий, как его перья.

«Я здесь!» — кричу я в ответ сквозь связь и начинаю всё сильнее давить на тело, обёрнутое вокруг меня.

Мои лёгкие уже в огне, который пожирает меня изнутри. Моё сопротивление заставляет змея только сильнее сдавить меня.

Тогда я решаю сменить тактику, потому что зверь может меня раздавить, даже если он не намерен этого делать. Я поднимаю ладони к его морде и глажу его по щекам.

Существо раскрывает рот, его зубы сверкают, как иглы. Я снова глажу его вытянутую морду, смотря ему прямо в глаза. Одними губами я говорю «пожалуйста». Его тело начинает вибрировать, но я не понимаю, почему: от удовольствия или это предупреждение о том, что он собирается сломать мои кости, как море сломало галеон?

«ФЭЛЛОН!»

Рычащий звук моего имени заставляет меня замереть. Существо высвобождается из моих рук и шипит. Сначала, я решаю, что оно шипит на меня, но змей осматривает дно, точно ищет источник моего возбуждения.

Я усиленно глажу его щёку, стараясь его успокоить, и на секунду мне кажется, что мне это удалось, потому что его тело перестаёт меня сжимать, но затем что-то разрезает воду рядом с нами, и зверь утаскивает меня в разбитый галеон так быстро, что у меня в ушах начинается пульсация.

Я обхватываю огромную голову зверя ладонями и заставляю его посмотреть на меня, а затем киваю на поверхность. Змей резко останавливается. Я снова киваю на поверхность. Маленький краб проплывает между нами, и змей моргает. Он понимает меня? Пожалуйста, пусть он меня поймёт.

Снова раздаётся звук моего имени, но он звучит слабо. Точно доносится с другой стороны Люса. С другой стороны мира.

Из безгубого рта змея высовывается язык и скользит вверх по моей щеке, а затем по другой щеке. Змей сотрясается, а затем ещё раз… пока, наконец, не выпускает меня. Я пытаюсь запрокинуть голову и посмотреть на поверхность, пытаюсь работать ногами, но у меня больше не осталось сил. Я смотрю на жёлтого зверя, который остался рядом со мной, и протягиваю к нему руку в надежде, что он отнесёт меня наверх, но прежде чем мои пальцы успевают коснуться его чешуйчатого тела, что-то холодное и твёрдое хватает меня за запястье и бицепсы. И оно сияет серебряным цветом в песчаном солнечном свете.

Меня снова охватывает паника, но знакомый тембр врезается мне в голову.

«Ты никогда больше не ослушаешься моего приказа».

Змей наблюдает за тем, как я всплываю. Его чёрные глаза сияют в золотом отблеске чешуи.

«Никогда».

Когда прохладный воздух ударяет в мои щёки и лоб, я делаю вдох, и он обжигает мои лёгкие.

«Я ценю то, что ты вернулся за мной, но ты мне не хозяин, Лор».

Я говорю это не для того, чтобы его позлить, а чтобы напомнить.

«Я не один из твоих воронов. Я тебе не принадлежу».

«O ach thati, Behach Éan».

Дым чернильного цвета сгущается вокруг меня, превратившись в прозрачное лицо, после чего рассеивается, и я вижу перед собой чёрные перья и глаза, в которых заключено неоправданное количество силы.

«Thu leámsa».

— Ради святого Люса, что это значит?

Клюв Лора не приподнимается, но я всё равно чувствую его коварную улыбку.

«Что ты, маленькая птичка, принадлежишь небу».

Ворон появляется из вздымающихся волн, огромный и тёмный. Он стал гораздо больше, превратился в монстра из железа и перьев.

«И что небо… принадлежит мне».

ГЛАВА 77

Меня накрывает волной, вместе с высокомерностью Лоркана. Я давлюсь солью и его словами. Никто не может владеть небом, так же как и морем, так же как и мной.

Он хлопает своими огромными крыльями, охватывающими всю длину моего тела, тем самым словно опровергая моё утверждение. Он поднимается из воды, и начинает кружить вокруг моего тела. Я готова поклясться, что чувствую прикосновение рук к своей шее, и как чей-то большой палец нежно проводит по моему подбородку.

Я сжимаю зубы. Я не понимаю, в какую игру он играет. Я уже пообещала освободить всех его воронов. Чего он ещё от меня хочет? Подчинения? Преданности? Он может и король, но не мой король, и он никогда им не будет.

«Давай покончим с этим, пока я не передумала тебя собирать».

Он обхватывает мои руки, щелкнув когтями, и я сжимаю его лапы сильнее, чем следовало. Я сомневаюсь, что ему больно, ведь его лапы сделаны из чистого металла.

Когда мы взлетаем, я не свожу глаз с моря, с извивающихся змеиных тел и приближающихся кораблей, которые выглядят больше, чем та модель корабля, которую мы смастерили вместе с Фибусом в детстве, и которую Таво скинул с нашей парты и раздавил ботинком.

Не то, чтобы сейчас я поменяла отношение к этому мужчине. Это воспоминание лишь усиливает мою неприязнь и напоминает мне о том, что я должна попросить Данте не делать его частью нового политического режима.

Я ищу принца среди вереницы тел, чернеющей на краю скалы, и мои глаза округляются, когда я нахожу его в тени гигантского мужчины, одетого в чёрные одежды.

«Это… это Лазарус?»

«Да».

«Что там происходит?»

«Он принёс тебе моего последнего ворона».

«Каким образом Бронвен склонила его на свою сторону?»

«Человека, чей повелитель убил его любовника, не надо ни к чему склонять».

«Убил его… любовника?»

«Андреа Регио».

Ого. Интересно, в курсе ли Данте?

«Не в курсе, и Лазарус предпочел бы, чтобы это оставалось в секрете».

«Я ни слова об этом не скажу».

Неожиданно я слышу, как Сибилла выкрикивает моё имя, что заставляет меня прервать разговор с Лорканом посреди неба. Её щёки блестят от слёз, которые она не перестает утирать.

Антони обхватил её дрожащие плечи рукой, а Маттиа и Риккио стоят рядом с ними и смотрят на небо, на нас. Сиб ревёт, что её достало быть моей подругой.

Я улыбаюсь, потому что знаю, что она это не всерьёз.

Лоркан уносит нас немного вправо от них, в сторону площадки, затенённой одним единственным деревом. Я ожидаю столкновения с землей, но мы приземляемся довольно мягко. И всё же, когда мои ноги касаются земли, меня пронзает боль в боку, а колени подкашиваются.

Лоркан ещё крепче обхватывает мои руки, словно чувствует, что силы покинули меня, и ставит меня на четвереньки прежде, чем отпустить. Я нагибаюсь вперёд и радуюсь суше, радуюсь тому, что этот бесконечный день почти закончился, потому что всё моё тело болит, зудит и пульсирует.

Боль становится ещё сильнее, когда Сиб врезается в меня и заключает моё помятое тело в объятия.

— Даже не смей мне указывать, как мне обращаться с моей подругой, Лоркан Рибав! Она застряла на этом корабле из-за тебя! Она почти утонула из-за тебя!

И хотя от её голоса у меня болят уши, а из-за её объятий болит кожа, я не отталкиваю её.

— Не думаю, что ты понимаешь, сколько лет жизни ты у меня отняла, провернув этот трюк!

Я улыбаюсь ей в шею и вдыхаю сладкий запах, который всё время исходит от её кожи.

— Прости.

Она фыркает, словно находит мои извинения нелепыми, но потом опять начинает плакать.

— Не хочу вас прерывать, — голос Таво разрезает мои барабанные перепонки, — но корабль Марко будет здесь с минуты на минуту, а тебе всё ещё надо разобраться с последним вороном.

Я отрываюсь от Сибиллы и вижу, что он кивает на что-то, завёрнутое в несколько слоёв ткани и обмотанное жгутом. А затем я смотрю мимо ног Таво на гиганта-лекаря, уши которого сияют красным, синим и зелёным из-за всех его серёжек, которые украшают его остроконечные ушные раковины.

— Его принёс Лазарус. Он прибыл как раз, когда волна…

Её губа начинает дрожать. И хотя она закусывает её зубами, у неё изо рта вырывается тихий всхлип.

Я накрываю ладонью её мокрую щёку.

— Посмотри на меня. Я в порядке.

— Ты не кажешься мне в порядке. Ты выглядишь жутко. Как будто сражалась с каменным валуном и проиграла.

У меня вырывается смешок.

— Спасибо за добрые слова, Сиб.

Она улыбается.

— К твоему сведению, хоть я и не сражалась с валунами, но зато я боролась с гигантской волной, после чего меня пронзил клюв одного из друзей Лора, а потом я понравилась морскому змею.

У неё отвисает челюсть.

— О, Боги, — шепчет она.

Из моря появляется рог, за которым высовывается огромная жёлтая голова. Прекрасное животное, которое облизывало мне лицо, выпрыгивает, и изгибы его длинного тела разрезают воду, которая теперь покрывает пляж и выступы скал.

Лазарус подходит ко мне, закрыв мне вид на Марелюс и змея.

— Я слышал, что у вас есть раны, которыми надо заняться.

Я закусываю губу. Интересно, от кого он это услышал? Я бросаю взгляд через плечо на алое пятно на моей мокрой рубашке. Похоже, он сам его заметил.

Он приседает.

— Вы позволите?

Я киваю, и он закатывает край моей рубашки.

Сибилла шипит, увидев мою рану.

— Это… это её… кость?

Антони, подошедший и вставший за Лазарусом, сжимает губы так сильно, что они исчезают с его лица. Похоже, моя плоть выглядит весьма изуродованной.

Лекарь касается одного из своих камней, а затем прижимается подушечками пальцев к моей ране.

Моя кожа начинает гореть и потрескивать. Я стискиваю зубы и сжимаю руки в кулаки.

— Простите, Mórrgaht, но болеутоляющие замедлят процесс излечения. Мне кажется, вы бы предпочли его ускорить.

Я поднимаю взгляд на Лоркана.

— Да. Ускорьте его.

Лоркан, который разделился на четырёх воронов при приземлении, беспокойно и нетерпеливо кружит вокруг нас.

Разве не должен был четвёртый ворон защищать Фибуса? Значит ли это, что Фибус в безопасности?

«Он жив».

Только вот, жив — не значит, что он в безопасности. Но поскольку Лоркан, кажется, занят, я решаю его не доставать. Мой друг жив, и скоро он будет в безопасности — только это имеет значение.

Когда Лазарус касается очередного лечебного кристалла и подносит пальцы к моей обугленной плоти, я спрашиваю:

— В тот день на Исолакуори, вы поняли, что в моей ране было железо?

Это даже не вопрос; это умозаключение.

— Вы знали, что его источником был ворон Лоркана?

— Я догадался, когда учуял запах обсидиана на твоей коже.

Он начинает разминать мою кожу, словно помогая тканям затянуться быстрее.

— Бронвен предупреждала меня, что когда придёт время, появится девушка, так что я тебя ждал.

— Вы знали, кем я буду?

— Нет. Эта женщина охраняет свои секреты более рьяно, чем змеи охраняют богатства в своём логове.

— Они, и правда, владеют богатствами?

— Когда светящиеся медузы плывут по каналу в разгар зимы, вдоль их логова можно видеть золотую и бриллиантовую полосу, похожую на вену. Разве ты никогда её не замечала?

Я качаю головой.

— Это великолепное зрелище.

Он касается ещё одного камня у себя в ухе, а затем подносит пальцы к моему виску, но вместо того, чтобы прижать их к моей коже, он убирает прядь мокрых волос с моего лица.

— Что такое?

Лазарус поднимает взгляд на облако чёрных воронов.

— Рана на твоем виске. Она уже зажила. Его Величество говорит, что это сделал змей.

О. Тепло наполняет мою грудь при воспоминании о том, как позаботился обо мне змей, и от осознания того, что у меня действительно есть особая связь с животными, населяющими наши воды

Я смотрю на мужчину, который назвал меня Заклинательницей змеев. Он не сдвинулся со своего места у края скалы, всё его внимание обращено на корабли Марко. Может быть, он уже передумал убивать своего брата?

«Нет. Он с нетерпением ждёт начала своего правления».

«Я понимаю, что ты не сильно любишь этого мужчину, Лор, но Данте не совсем бесчувственный».

«Он желает обезглавить своего собственного брата».

Словно почувствовав своё имя в наших мыслях, Данте оборачивается и смотрит сначала на меня, а затем на воронов Лора в небе, после чего снова поворачивается в сторону двух кораблей, разрезающих сапфировую гладь воды.

Несмотря на то, что меня никто не подгоняет, я встаю на ноги.

«Не так быстро», — рычит Лор и начинает летать с головокружительной скоростью вокруг меня, словно хочет убедиться в том, что один из его воронов сможет меня поймать, если гравитация меня подведёт.

Сиб обхватывает меня рукой за талию.

Вороны Лора взмывают выше, предоставляя нам пространство для манёвра, но его глаза — все четыре пары — остаются на мне.

Подумать только, скоро эти глаза, которые от заката до рассвета следили за мной в течение нескольких дней в лесу, в джунглях, в горах, и в море, больше не будут глядеть в мою сторону. Ведь, несмотря на все наши словесные перепалки и невозможность прийти к соглашению по ключевым моментам, я буду скучать по этому яростному небесному королю.

Я встаю на колени перед свёртком. И хотя на Сибилле надета сережка для защиты от обсидиана, я заставляю её отойти, когда начинаю разматывать ворона. У меня перед глазами появляется чаша из олова и серебра, поверхность которой потускнела под слоём воска.

— Как мне тебя освободить?

«Переверни чашу».

Я делаю, как он говорит, и мои челюсти сжимаются. Гвозди из обсидиана вбиты в чашу. Дюжины гвоздей. Я обхватываю один из них руками и тяну.

Он не поддается.

«Покрути его».

Я начинаю крутить его, и он расшатывается. То, что я приняла за гвозди, представляет собой винты из обсидиана.

— Может быть, тебе тоже стоит начать их выкручивать, Сиб? — предлагает Таво. — А то ведь… у нас мало времени и всё такое.

Я шиплю на него.

— Она не может касаться железа, идиот.

Он вздыхает, после чего бросает взгляд на Лазаруса.

— Может быть, у самого именитого лекаря Люса есть специальная серёжка, нейтрализующая железо?

Лазарус складывает свои большие руки и приподнимает подбородок

— Только Фэллон может снять заклятие.

— Ну, тогда, похоже, что мы облажались.

Я ускоряю темп, но не ради Таво; я делаю это, чтобы не продлевать мучения ворона.

Несколько минут спустя, я кричу:

— Последний.

— Ты говоришь это уже третий раз! — восклицает Таво, который ходит взад-вперёд.

Я киваю, и уделяю внимание каждому миллиметру железного тела, сначала глазами, а затем пальцами. Единственное, что я чувствую, это дырки, которые должны затянуться. Я выбрасываю последний винт. Ворон Лора соскальзывает с золотого блюда и приземляется мне на колени. Я хватаю его и поднимаю в воздух, желая, чтобы дырки, наконец, заполнились, а серебристый цвет сделался чёрным.

Он смотрит на меня сквозь воск, который всё еще покрывает его жёлтые глаза. Его вес постепенно становится легче, а тело мягче. Учащённое сердцебиение заполняет мои ладони и сливается с моими лихорадочными ударами сердца.

Слеза стекает по моей щеке, когда я осознаю масштабы того, что я совершила. Я, девочка с неправильной стороны канала, со странной кровью и без магических способностей.

Я прижимаюсь щекой к плечу, чтобы эта слеза не упала на Лоркана.

— Она закончила! — кричит Таво, выдернув меня из этого момента. — Она наконец-то закончила!

«Мне так хочется заткнуть его, прежде чем заняться королём».

Он складывает крылья, которые проходятся по моим липким ладоням.

Я фыркаю.

«Не поддавайся этому искушению».

«То, о чём ты просишь, не так легко сделать, Behach Éan».

— ДАНТЕ! — кричит Габриэль, и его крик заставляет меня перевести внимание с Лора, которого я подкидываю в небо, на гигантский огненный шар, летящий в нашем направлении. — Осторожно!

Лор выскальзывает у меня из рук и врезается в воронов. И до того, как я успеваю сделать вдох, птица размером с человека уже рассекает воздух, нацелившись на снаряд Марко. Я, шатаясь, встаю на ноги и бегу к краю скалы.

Надеюсь, он не собирается сделать то, о чём я подумала.

Огромные руки обхватывают меня за плечи и оттаскивают назад, но я упираюсь ногами и сопротивляюсь.

— Прощу прощения, что приходится вас удерживать, но Его Величество пригрозил вернуть меня на Исолакуори, если на вас окажется хотя бы царапина, а у меня нет желания возвращаться ко двору фейри.

Я не понимаю ничего из того, что он говорит. Его Величество? Данте?

Я, должно быть, произнесла имя принца вслух, потому что Лазарус наклоняет ко мне свою голову и шепчет:

— Нет, синьорина Росси. Лоркан.

ГЛАВА 78

Какие-то доли секунды я смотрю на Лазаруса, приподняв бровь, как вдруг Сибилла ахает, и мои глаза возвращаются к Лору.

Лору, который схватил огненный шар прямо в небе и теперь держит его в когтях. А затем он раскручивается и отпускает его. С корабля короля раздаются крики, которые рискуют разорвать моё сердце и порвать барабанные перепонки. Каждый воздушный фейри, должно быть, надувает паруса ветром, потому что они раздуваются, и судно сворачивает с пути огненного шара.

Вылетают стрелы. Некоторые из них золотые; другие — чёрные.

Я начинаю кричать.

— Тише, дитя моё. Не отвлекай его.

Лазарус прижимает свою мясистую руку к моим дрожащим губам, а Лор тем временем разделяется на пять воронов и начинает подниматься на такую головокружительную высоту, что я теряю его из виду за тонким облаком.

Стрелы падают, точно зубочистки, а затем в корпус корабля ударяет волна. Она совсем не похожа на волну, сотворённую Марко и его воздушными фейри, но она заставляет судно накрениться, и мачта касается воды. Когда корабль выравнивается, половина фейри исчезает с палубы, упав в Марелюс, а другая половина встаёт на ноги вокруг человека, полностью облачённого в золото, и другого человека в бордовом и золотом одеянии с распущенными рыжими волосами.

— Почему армия Ворона не восстала? — спрашивает у Антони Сибилла.

Оба стоят со мной рядом, их глаза прикованы к разворачивающейся сцене, в то время как я не спускаю глаз с Юстуса Росси. Даже на этом расстоянии, я чувствую, что мой дед наблюдает за мной, осуждает меня.

— Потому что он должен произнести древние слова вслух, — объясняет Лазарус. — А сделать это он может только в человеческом обличье.

— Может быть, тогда ему стоит на минуту отвлечься и перевоплотиться, — говорит Сиб и снова ахает, когда появляется ещё больше огненных шаров, на этот раз с корабля Даргенто.

Вороны Лора как будто воспринимают это нападение как игру и отбивают пылающие сферы своими крыльями, направляя их на паруса обоих кораблей.

Один из них поджигает мачту королевского корабля; другой разрывает паруса на корабле Сильвиуса. И хотя фейри заливают огонь водой, суда превращаются в пылающие плоты.

— Как думаешь, сколько чистокровных фейри уже намочили свои штаны? — спрашивает Риккио у Маттиа, который бормочет:

— Не так много, как полуросликов.

— В королевской армии нет полуросликов, Матт. Мы недостаточно хороши для королевской стражи.

— Готово! — восклицает Таво. — Готово!

Что готово?

Я прищуриваюсь и замечаю одного из воронов Лора, который улетает от тонущего судна. Что-то золотое сверкает в его когтях.

Что-то золотое и…

Это…

Я покачиваюсь, и мой мир становится таким же чёрным, как тот ворон, что несёт голову короля.

ГЛАВА 79

Я прихожу в себя, когда Лор долетает до скалы и бросает к ногам Данте отрубленную голову Марко вместе с короной, запутавшейся в рассыпавшихся косичках монарха.

— О… мой… Бог, — произносит Сибилла, тяжело дыша, после чего разворачивается и бежит к дереву, где её начинает тошнить.

Я изучаю лицо Данте в поисках раскаяния, или отвращения, хоть чего-нибудь, но у этого мужчины такое бесстрастное и спокойное лицо, что мелкие волоски встают дыбом по всему моему телу. Он приседает и всматривается в янтарные глаза, которые уже подёрнулись смертью, после чего вынимает корону с изображением солнечных лучей из волос брата. Он вытирает её о свои белые штаны, испачканные пылью, и надевает себе на голову.

— Да здравствует Король! — провозглашает Гастон, а Таво и Габриэль отвешивают Данте поклоны и кричат от радости.

Я едва дышу, и уж тем более у меня нет сил кланяться. Если бы Лазарус всё еще не держал меня, я бы присоединилась к Сибилле у дерева.

Данте ловит мой взгляд в ярком полуденном свете.

— Спасибо, Фэллон.

Он как будто благодарит меня за смерть своего брата, но мне не нужна такая благодарность. Я отвожу взгляд в сторону, и мой желудок сдавливает словно тисками.

— Я никогда не забуду то, что ты сделала для меня. Для Люса.

Я даже не киваю. Я не говорю ни слова. Моё горло так сильно сдавливает ужас, что я не могу говорить.

— Нам надо идти. Наше королевство нас ждёт, Данте, — Таво запрыгивает на своего коня.

Я прищуриваюсь и смотрю на солдата, который, похоже, считает, что это он завладел короной.

— Нас? Люс принадлежит Данте и Лору, а не тебе.

Его янтарные глаза вспыхивают.

— Лору? И где же этот всемогущий ястреб? Выуживает из воды своих воинов?

Я моргаю и, отведя взгляд от ненавистного мне мужчины, перевожу его на море. Прищурившись, я ищу глазами чёрные перья. Или чёрный дым. Или то, во что превратился Небесный король. Когда я его не нахожу, я начинаю паниковать. Где он? Куда он делся? Если он ушёл, не попрощавшись, то я…

«И что ты сделаешь, Behach Éan?»

Звук его голоса успокаивает разбушевавшуюся мышцу, которая стучит за моими рёбрами.

«Очень на тебя разозлюсь».

«А-а… для разнообразия. Мне просто не терпится вернуться».

Уголки моих губ приподнимаются, но затем опускаются вниз, когда я, наконец, замечаю, как он поднимается из беспорядочных волн Марелюса вместе с телом, которое держат в когтях пять его воронов. Светлые волосы свисают с головы того, кого он несёт.

Несмотря на то, что в Люсе около миллиона блондинов, мне знакомо это тело.

Мне знакомы эти волосы.

Мне знакома эта рубашка цвета зелёного яблока.

На мои глаза наворачиваются слёзы.

— Сибилла!

— Что? — хрипит она.

— Сибилла!

Рыдания заглушают мой голос.

— Что?

— Сиб!

— О, Боги, что это, женщина?

— Фибус.

— У неё случился нервный срыв?

Шаги Сиб приближаются ко мне.

— Почему она выкрикивает имена разных людей?

Я указываю на бездыханное тело, которое болтается в когтях Лора.

Вздох срывается с губ Сиб.

— Что… Что… Это Фибус?

— Должно быть, он был на корабле Сильвиуса, — шепчу я.

— Но почему?

— Может быть, он спрятался там, как одна моя знакомая, — язвит Риккио, чем зарабатывает шлепок по руке от Сибиллы, которой совсем не смешно.

— Ты вообще знаком с капитаном? Никто не стал бы прятаться на его корабле по своей воле. Если только… Думаешь, он пытался его остановить?

— Он не прятался. Его привёл сюда Сильвиус.

Я содрогаюсь при воспоминании о том образе, который нарисовал в моей голове Сильвиус, когда говорил, что может причинить боль тем, кого я люблю.

Я надеюсь, что Минимус нашёл этого жестокого человека и сломал каждую косточку в его теле. Они, вероятно, срастутся, но поскольку он не умеет плавать, это не сможет причинить вред ни мне, ни тем, кого я люблю.

— И зачем он его сюда привёл?

— В качестве заложника для переговоров.

Я не сообщаю ей о том, что он, вероятно, планировал отрубить ему голову стальным клинком, и вместо этого рассказываю ей о нашем походе в подземелье Аколти.

Наблюдая за приземлением Лора, я считаю количество взмахов его крыльев. Как только он отпускает Фибуса, я бросаюсь к своему другу. Я вижу кровь на его лбу, на груди, на бедре.

Лазарус встаёт на колени рядом со мной и уже касается своих кристаллов.

— Есть ли на нём раны от ваших когтей, Морргот?

— Нет, Лазарус, — его слова звучат так ясно, словно он произнёс их вслух, но Лор не может…

Подождите… Лазарус?

Я отрываю глаза от фиолетовых век Фибуса и смотрю на пару ног, одетых в чёрную кожу. Я прохожусь взглядом по ногам в сторону подтянутых бёдер и торса, который виднеется из-под тёмной кирасы и железных наплечников. В сторону точеной шеи, такой же жилистой и твёрдой, как и всё остальное тело этого мужчины. К лицу и глазам, которые светятся цветом самого тёмного золота, и к волосам, таким чёрным, что они отсвечивают синим.

У меня в ушах начинает звенеть, а в венах появляется покалывание. Я уже видела Лора в своём видении, а затем во сне, но всё же мужчина, который возвышается надо мной и Фибусом, кажется мне абсолютным незнакомцем.

— Лор?

— Álo, Фэллон.

— Чёрт побери, я попал в небесное царство, — голос Фибуса заставляет меня перевести взгляд с человеческого воплощения Короля воронов на раскрывшиеся зелёные глаза фейри.

Я улыбаюсь, и по моим щекам текут слёзы.

— Нет, Фибс. Нет, ты очень даже жив.

— Ты точно в этом уверена, Капелька, потому что…

Он переводит внимание на Лора, который всё еще смотрит на меня, как будто это я только что перевоплотилась.

— Ой. А это ещё за что, Сиб?

— Вот видишь? Ты жив. И прямо сейчас пялишься на одного из монархов Люса, — добавляет она себе под нос.

Фибус моргает, но его шок быстро проходит, и он издает шипение, когда Лазарус начинает лечить его с помощью одного из своих магических кристаллов.

Я не двигаюсь с места, но мои глаза перемещаются с Фибуса обратно на Лора, чьи тёмно-розовые губы произносят незнакомые слова, которые звучат почти как заклинание:

— Tach ahd a’feithahm thu, mo Chréach.

— Что он говорит? — спрашивает меня Сиб.

— Не знаю. Я не говорю на языке воронов.

Он поворачивает лицо к морю и продолжает выкрикивать те же самые слова, снова и снова: «Tock add a faytham thoo, mo kreyock».

Мурашки начинают бежать по моей коже, когда его слова поднимаются воздух, срываются со скалы и распространяются по морю.

Камни у меня под ногами начинают дрожать, море покрывается пеной, а небо гудит.

Лор повторяет своё заклинание низким и густым голосом, его чёрные ресницы опущены. Он как будто молится, а может быть так оно и есть. Он провёл двадцать лет в заточении и муках, вдали от своего народа, в полной беспомощности, а до этого — ещё пять веков. Я не могу даже представить глубину его одиночества, боли, страха и гнева.

На его месте, я бы стёрла с лица земли этот мир вместе со всеми фейри.

Когда он обращает на меня свои глаза, в радужках которых отражается закат, я резко вдыхаю. Его глаза горят, прожигая путь к моим ничего не подозревающим глазам. Скалы неожиданно исчезают, и я снова оказываюсь в той комнате с моим отцом и какой-то женщиной, которую я никогда раньше не видела. Её глаза опущены вниз на слегка округлившийся живот, который она постоянно поглаживает. Как я понимаю, она беременна.

«Тебе надо уходить сегодня же, Зендайя», — чей-то голос вырывается из клубов чёрного дыма, которые расплетаются и принимают форму гигантского ворона.

Несмотря на то, что я не вижу лица, я узнаю Лора, чей голос уже стал мне таким же знакомым, как голос бабушки.

«Теперь, когда Юстус знает, что ты носишь того, кто снимет заклятие, ты будешь в безопасности только в Шаббе».

«Что если… Что если они им удастся укрепить магическую защиту? Что если я не смогу вер…», — её голос срывается, и с полных губ слетают рыдания, которые сотрясают копну её темно-каштановых волос, струящихся по её спине до самой талии.

Мой отец направляется в сторону этой растерянной женщины, и хотя его плечи расправлены, его тёмные глаза выглядят красными по краям, словно он долго моргал, борясь со слезами. Он заключает Зендайю в крепкие объятия и целует её в макушку.

Я смотрю на призрачного Лора. Зачем он показывает мне это видение? Чтобы доказать, что мой отец умеет сострадать?

Когда я поворачиваюсь обратно, я вижу, что глаза женщины смотрят на меня, и моё сердце… моё сердце останавливается, потому что их радужки — ярко розового цвета. Она из Шаббе. Эта женщина, плачущая в объятиях моего отца — из Шаббе.

Кахол приподнимает руку, и костяшками пальцев стирает слезу с блестящих щёк женщины. А затем он обхватывает её лицо руками и прижимается лбом к её лбу. Его губы произносят слова на языке, который я никогда не слышала, но понимаю.

«Дайа, любовь моя, наша дочь достигнет невероятных высот. Бронвен видела это. Наша маленькая капелька выживет».

Когда их губы встречаются, видение исчезает.

А, может быть, я сама заставляю его исчезнуть.

Раз за разом, мою спину обдаёт холодом. Мои зубы стучат. Грудь сотрясается от учащённого пульса. Несмотря на то, что голубой горизонт наполнен шумом и движением, мои мысли не покидает видение Лора. Оно всё проигрывается и проигрывается у меня в голове, и я как будто схожу с ума.

Я высвобождаю руку из руки Сиб и прижимаю пальцы ко лбу.

— Я не понимаю.

Может быть, женщина из Шаббе потеряла своего ребёнка, а затем отец зачал ещё одного вместе с моей матерью, и в итоге тоже назвал его Капелькой? Этот мир окончательно обезумел.

«Тот ребёнок выжил, Фэллон».

Глаза Лора такие же тёмные, как и чёрная подводка вокруг них.

«У меня есть единокровная сестра?»

«Нет».

«То есть…»

Мои брови изгибаются, приподнимаются, снова изгибаются. Неужели Лор хочет сказать… Он хочет…

— Бабушка видела, как я родилась. Она видела меня.

О, Боги. Я отшатываюсь. Я подменыш!

Лор не поправляет меня, а это значит… Я подношу ладонь к своему рту, чтобы подавить крик.

Марко был прав. Моя мать из Шаббе. Из Шаббе!

Мама страдала не потому, что потеряла любовь всей своей жизни или кончики ушей. Она страдала, потому что кто-то украл её ребенка и заменил его на… меня. Гнев наполняет мою грудь, уничтожив остатки возбуждения из-за того, что я сегодня совершила.

Я запускаю руку в волосы и начинаю тянуть за корни.

«Вся моя жизнь была ложью!»

«Не ложью. Секретом».

У меня начинает плыть перед глазами, образ Лора превращается в пятно золотого, чёрного и белого цветов. Как он может оправдывать то, что они сделали? Они поступили жестоко и несправедливо по отношению к стольким людям. Я сжимаю виски ладонями.

Бабушка отказалась от своей привычной жизни и статуса, и всё это зря?

Мама потеряла рассудок.

Бросив гневный взгляд на Лоркана, я иду в сторону Данте, который сидит на коне, на моём коне, и наблюдает за тем, как увеличивается тёмная тень над пенистыми гребнями волн.

— Подвинься, Маэцца.

Его взгляд устремляется на меня, после чего перемещается куда-то над моей головой. Мне не надо оборачиваться, чтобы понять, кто привлёк его внимание. Он долго не отвечает, и я не сомневаюсь в том, что с ним говорит мужчина, который разрушил столько жизней.

— Прости, Фэл, но я не могу забрать тебя с собой.

— Тогда слезай с моего коня, я сама себя отвезу.

Губы Данте сжимаются из-за моей неблаговоспитанности, но у меня нет сил быть благовоспитанной. Он понижает голос:

— Как твой друг, я не могу позволить тебе вернуться. Это ради твоей же безопасности.

— Моей безопасности? Ты, чёрт побери, издеваешься, Данте?

— Ты предала корону.

— Чтобы помочь тебе!

— Фейри посмотрят на это иначе. Они будут видеть в тебе предательницу, из-за которой Марко был убит.

Я выбрасываю руку в воздух.

— Так поправь их! Ради святого Котла, ты же теперь король. Веди себя как король.

Таво резко встаёт между нами на своём коне.

— Следи за языком, Фэллон.

Я показываю ему неприличный жест.

— Неужели Фэллон только что показала кому-то два пальца? — спрашивает Фибус, а Таво подается вперёд на своем коне.

— Это, должно быть, проявляется её воронья сущность, — говорит Сибилла почти с гордостью.

— Ríhbiadh.

Данте поднимает глаза на облако птиц, которое становится всё больше.

— Мы вынуждены вас оставить. Наслаждайтесь воссоединением.

Он пришпоривает Ропота, и мой предатель-конь устремляется вперёд.

— Я приеду с визитом через пару недель.

Чёрные волосы Лора начинают развеваться вокруг его головы, когда его вороны идут на снижение.

— Будем ждать, затаив дыхание, — бормочет Таво, после чего трое мужчин начинают спускаться с горы, а эльф летит за ними.

Я поворачиваюсь к Лазарусу, взгляд которого прикован к чёрному грозовому облаку из птиц, закрывшему солнце. Они такие же страшные, как и их повелитель.

Лекарь моргает и отводит взгляд от тёмного водоворота.

— Я остаюсь.

— Могу я взять вашего коня?

— Ты…

Чьё-то ржание заглушает гул птиц, и его конь встаёт на дыбы, а затем припускает вниз по горе.

Я сжимаю руки в кулаки. Не знаю, замешан ли в этом Лор, или это неудачное совпадение, но я не дам ему мне помешать.

— Значит, я пойду пешком.

— Фэллон, ты с ума сошла? Ты не можешь пойти пешком, — кричит Сиб поверх нарастающего гула, создаваемого потоками воздуха.

Фибус берет её за руку, и они преграждают мне путь.

— Она права, Капелька. Мы не можем пойти с тобой. И на тебе даже нет обуви.

— Мне не нужна обувь, чтобы идти; мне нужны ноги.

Фибус вздыхает.

— Дорогая…

— Как вы собираетесь возвращаться домой?

Сиб бросает взгляд на Антони.

— Лоркан заменит лодку Антони. Она прибудет сюда через день или два. И тогда он отвезёт нас домой.

День или два…

Я не останусь здесь ни на минуту. Я пытаюсь их обойти, но они становятся единым целым.

— Прочь с дороги.

— Этому не бывать, Фэл.

— Отойдите. С. Дороги, — говорю я сквозь сжатые зубы, как вдруг вокруг нас образуется водоворот из пыли и перьев, который пускает песок нам в глаза и приподнимает волосы.

Железо и перья сменяются плотью и волосами. У Фибуса и Сибиллы отвисают челюсти, когда мужчины и женщины с тёмными глазами и иссиня-чёрными волосами заполняют пространство. Не сводя глаз с незнакомцев, я решаю воспользоваться тем, что мои друзья отвлеклись, и бросаюсь мимо Фибуса.

Мне удаётся пробежать пару шагов прежде, чем я врезаюсь в стену из чёрной кожи и железных доспехов. Я поднимаю подбородок и направляю всё своё негодование в золотые глаза, которые смотрят на меня сверху вниз.

— Отойди.

Король воронов остается неподвижным.

— С меня хватит, — я отказываюсь сдаваться. — Наши с тобой отношения закончились, Лоркан Рибав.

Золотые радужки, окружающие его зрачки, как будто вспыхивают.

— Наши отношения только начинаются, Фэллон Báeinach.

ЭПИЛОГ

Лор

Зрачки Фэллон сужаются в фиолетовых глубинах её радужек.

— Я такая же Бэннок, как ты король.

Я не могу сдержать улыбку, которая приподнимает мои губы. За свою долгую жизнь я встречал множество женщин, но ни в одной из них не было столько… огня, сколько в дочери Кахола и Зендайи. Но меня не должен удивлять её характер, учитывая её родословную.

Понизив голос, она пытается прозвучать угрожающе, но она достигает совершенно другого эффекта.

— Отойди, пока я не пнула тебя под зад перед всем твоим народом.

Моя улыбка становится шире. А как же иначе? У этой хрупкой девушки воля змея, но она и дерево-то не сможет повалить, не говоря уже о том, чтобы толкнуть меня.

— Чувство юмора Морриган не перестаёт меня забавлять.

Фэллон слегка хмурится, и её черные брови сдвигаются вместе, коснувшись её лба. Так часто бывает, когда её мысли заняты какой-то новой информацией. Она пытается установить личность нашей богини, не спрашивая меня.

Но, коснувшись друг друга, её брови тут же расходятся в стороны, а изящный подбородок слегка приподнимается.

— Я не знаю, кто такая Морриган, и мне плевать. А теперь, проваливай к чертям, Морргот.

Эти небрежно брошенные слова заставляют мою улыбку исчезнуть.

— Не говори так. Это недостойно такого прекрасного ротика.

Мой упрёк заставляет её зрачки вспыхнуть.

— А что касается Морриган, она — мать воронов. Ведьма из Шаббе из твоего рода. Как я понимаю, тебе не рассказывали о ней в фейской школе.

Её губы, которые так часто приподнимаются от удовольствия, напоминают сейчас красный мазок кистью на загорелом лице. Она восхитительна, даже когда злится. Кто ж знал, что у Кахола с его горбатым носом и тяжёлой челюстью может родиться такая девушка?

Несмотря на то, что я не отрываю взгляда от Фэллон, я чувствую, что Кахол наблюдает за нами. Он ещё не обрёл дар речи. Слова начнут слетать с губ моих воронов уже к ночи. На этот раз мы отсутствовали всего лишь два десятилетия.

В прошлый раз, когда нас не было пять веков, моим людям понадобилось несколько недель, чтобы снова научиться пользоваться атрофированными языками.

Интересно, как долго я буду ненавидеть себя за то, что подверг их действию нашего проклятия сразу же после того, как мы от него освободились? Если бы Марко не угрожал людям, я бы оставил его в живых и превратился бы в тень до тех пор, пока ребёнок, способный снять заклятие, не стал бы взрослым.

Мои пальцы дёргаются, словно покрытые фантомной кровью всех тех, чьи жизни забрали фейри, пытаясь заставить меня сдаться.

Мы получим отмщение.

Скоро.

Ладони Фэллон приземляются мне на грудь, и она пытается меня оттолкнуть. Её костяшки побелели, но всё, что я замечаю, это её учащенное сердцебиение и разгорячённое дыхание. Она рычит на меня.

«Прости, Behach Éan, но я не могу тебя отпустить».

Она перестают меня толкать, и изливает свой гнев в мою голову.

«Не можешь?..» — фыркает она. «Хорошо, что это не тебе решать, Bilbh Éan».

Мои брови приподнимаются вместе с уголком моих губ.

«Решила потренировать язык своего отца, ясно».

Она хмурится.

«Для тебя это, наверное, одна большая шутка, но не для меня».

— Мне надоело, что меня используют. А теперь дай мне пройти. Мне надо возвращаться домой к бабушке и маме…

Стук копыт по мягкому горному камню бледного цвета заставляет её оторвать от меня взгляд. Неужели, она решила, что трусливый принц вернулся за ней?

Мои челюсти всё еще болят после того, как сильно я их сжимал, увидев, как он положил свои руки на её тело. Как же мне хотелось разрубить его запястья и шею, но Фэллон никогда бы меня не простила. И не похоже, что она собирается простить меня за то, что я держал в секрете её происхождение.

— Джиана? — красивые губы Фэллон раскрываются, выдернув меня из неприятного воспоминания. — Бронвен?

Её руки всё ещё лежат на моей груди, и тепло, которое они излучают, проникает сквозь кожу и заставляет мой пульс стучать в такт её пульсу.

Несмотря на то, что это может быть последний раз, когда она меня касается, я перевоплощаюсь в пять своих воронов и хватаю её когтями за одежду. Не успевает она сделать вдох и зарычать, как я доставляю её на крышу своего дома, влетаю в небольшую дверцу, которую уже отперли мои вороны, и мы оказываемся среди старых каменных стен моего дома.

Я осторожно опускаю её на пол, а затем перевоплощаюсь обратно в человека.

— Твоя семья и друзья скоро будут доставлены сюда. Показать тебе твой новый дом, Behach Éan?

— Это место никогда не станет мне домом! — огрызается она, в то время как ещё больше воронов влетают внутрь и летят по тихим коридорам, заполняя их прекрасными звуками.

Я кладу руку на прохладные камни, которые хранят так много воспоминаний. Радостных и трагичных.

— Разве ты не мечтала жить в замке и сидеть на троне?

Волна её гнева нарастает, точно морские волны, разбивающиеся об основание моего дома. И, несмотря на то, что именно я являюсь причиной этого гнева, я не могу не оценить его красоту.

— Ты предлагаешь мне свой трон, Лор?

Её ответ так сильно меня удивляет, что из моих лёгких вырывается звук, которого не было слышно на протяжении нескольких лет… веков… смех.

А Фэллон…

Она щедро одаряет меня своей улыбкой, намереваясь погубить моё чёрное сердце, и я с радостью её поглощаю.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

Переложено для группы https://vk.com/booksource.translations

Заметки

[

←1

]

Лингвини — длинные макаронные изделия типа спагетти.