Дворянство. Том 1

Глава 5

Глава 5

С утра поднялся холодный, сырой ветер. Не столь уж далекий перевал заволокло белесой дымкой, и Елена подумала, что Пантократор во всех атрибутах на стороне беглецов. Задержись там компания еще хотя бы на день, и сутки пути легко превратились бы в неделю. Снежная буря в комплекте с заканчивающимися припасами, а также общей усталостью… Врагу пожелаешь, а себе категорически нет. Кажется, беглецы проскочили буквально в последний момент перед снегопадами, которые сделают основные тропы непроходимыми до весны, так что если кто-то и шел по их следам, теперь уже не идет.

Умываясь холодной водой, женщина покосилась в хмурое небо, словно за ней мог наблюдать всевидящий глаз Пантократора. Поношенная рубаха трепетала на ветру как парус, а ведь еще месяц назад сидела едва ли не в обтяжку. Что ж, по крайней мере, здесь не нужно следить за избытком веса и соблюдать диету. В Ойкумене надо приложить недюжинные усилия, чтобы разъесться, а не похудеть.

Вытираясь полотенцем, которое от износа и времени было тонким, редким, как марля, Елена поймала на себе внимательный, хоть и пугливый взгляд фрельсовой дочки. Девчонка смотрела главным образом на волосы гостьи. Елена хмыкнула, подумав, что действительно кажется странной - черная краска начала сходить, открывая темно-рыжий природный цвет. Путешественница выглядела как пегая ворона, однако внешний вид сейчас был последним, что волновало лекарку.

Девочка была не слишком симпатичной, но удивительно милой. Наверное, она никогда не видела самостоятельных, коротко стриженых сестер по гендеру и воспринимала Елену как диво дивное. Лекарка не удержалась от мелкого хулиганства и подмигнула дочке, та запунцовела, прижала к груди корзинку с луком, который требовалось отнести в сухой погреб на зиму. Развернулась и побежала, только замелькали вытертые до бледности сапожки не по размеру, надо полагать, принадлежавшие матери.

Отец, не обращая внимания на женщин, тюкал инструментом, который походил на топор с развернутым на девяносто градусов полотном. Фрельс вместе с двумя крестьянами рубил капусту на «плашки», то есть пополам, для заквашивания на зиму. Соли не хватало, так что квасили, пересыпая рубленые куски ржаной мукой с небольшой примесью каменной соли. Судя по наполняющимся деревянным корытам, хотя бы в этом доме голодать весной не будут. Капуста истекала соком и характерным запахом.

Завтрак разогревали в котле, на обед в честь гостей (и явно рассчитывая получить еще монету) готовили царское блюдо - юрму - курицу, вываренную в рыбном бульоне, по меркам здешней бедности это было равнозначно барану, приготовленному в изысканных подливах. Елена уже чувствовала, как желудок бурчит, в нетерпении ожидая угощения. И тут в бурчание вклинился укол боли.

- Твою… - прошипела женщина, сгибаясь и прикладывая к животу ладонь.

Как же не вовремя! Слава богу, они в обжитых и умеренно теплых краях, здесь можно запасти и настирать гигиенических тряпок. Хотелось материться, во всеуслышание проклинать матушку природу и всех богов оптом за то, что настолько плохо спроектировали женскую анатомию. Или физиологию…

Кое-как распрямившись, она взяла кувшин с водой и отправилась умывать Артиго. Боль вроде отпускала, однако идти было нелегко, колени гнулись, будто деревяшки на гвоздиках. Неподалеку Кадфаль молился, кажется впервые с того дня как искупители вошли в жизнь Елены, еще именовавшейся Люнной. Квадратный брат разложил крошечный коврик и отбивал поклоны, будто мусульманин. Рядом с ним Насильник делал странные пассы, чем-то неуловимо смахивающие на китайское у-шу, а еще на приемы скелетного дыхания от покойного Чертежника. Елена уже замечала пару раз что-то подобное и все забывала выспросить - это хитрая молитва или церковная гимнастика.

Артиго сидел под присмотром Грималя на большом камне с заботливо подстеленным одеялом. Раньян таскал напиленные дрова от навеса к старому пеньку, намереваясь переколоть их. Менестрель жестоко торговался о чем-то с пейзанином, который чесал в затылке, переминался с ноги на ногу и в целом казался простодушным увальнем, но судя по напряженности переговоров, свой интерес понимал хорошо.

- Подними голову, - сказала Елена принцу и сама поразилась, насколько жестко, недружелюбно прозвучали слова. - Пожалуйста.

Мальчик послушно исполнил указание. Грималь понял, что Артиго в правильных руках и ушел по своим делам.

- Вот, - незаметно подошедшая дочь фрельса застенчиво протянула крошечную завитушку мыла, явно отрезанную от куска побольше.

- Спасибо, - искренне поблагодарила лекарка. Она только сейчас заметила, что у девочки обильная россыпь веснушек при темных от рождения волосах. Редкое сочетание.

Артиго молчал и жмурился, пока Елена протирала ему рожицу мокрым полотенцем. Женщина, повинуясь мгновенному порыву, взъерошила парню волосы, и мальчик вздрогнул, будто его ударили.

- Эй, ты чего? - не поняла Елена, глядя в дико расширенные зрачки парня.

Артиго замер, напряженный, как взведенный арбалет и одновременно закаменевший. В его теле будто напряглась до предела каждая мышца. Губы дрожали, а лицо побледнело. Елена посмотрела на руку, затем на взлохмаченную голову и начала что-то понимать. Видимо это было каким-то невероятно грубым вторжением в «личное пространство» или нарушением этикета, который с младенчества вбивали в голову Артиго. А может и то, и другое сразу.

- Извини, - пробормотала Елена, чувствуя себя дурой в стране сумасшедших.

Мальчишка глядел на нее снизу вверх, не мигая, похожий на куклу с фарфоровым лицом. Елена опустилась на колени, так, чтобы роли поменялись. Твердая земля неприятно холодила суставы, живот тянуло, лекарка с большим усилием воздерживалась от гримасы боли. Но чутье подсказывало ей, что наступает очень значимый момент. Елена сделала что-то важное и неправильное. Может быть связанное с этикетом, может быть завернутое на личных тараканах в голове принца, но если сейчас все спустить на тормозах, «это» останется как намертво забитый в отношения гвоздь.

- Если я протяну тебе руку, ты сможешь до нее дотронуться? - спросила она, думая, что если ничего не понятно, идти лучше наиболее простым путем.

Он помолчал, затем медленно, будто преодолевая напряжение, кивнул. Елена также медленно вытянула руку, представляя себе, что хочет погладить уличного и напуганного котика. Спокойное, очень дружелюбное движение, ничего, что можно было бы истолковать как угрозу. Пальцы у Артиго были дрожащие и холодные. Подождав мгновение, Елена «установила тактильный контакт», то есть по-прежнему медленно и аккуратно сжала ладонь. Рука у медички была не большая, но лапка Артиго утонула в ней почти целиком. Громко стукнул топор - бретер приступил к рубке. Принц вздрогнул, нервно глянул по сторонам.

- Я из очень далеких мест, - тихо и медленно проговорила Елена. - Я выучила некоторые ваши правила, но многое мне пока неизвестно. Если я что-то делаю не так, это потому, что я не знаю, как должно быть.

Он снова качнул головой, вроде чуть увереннее и спокойнее, но могло и показаться. Хорошо, кажется, общение налаживается. Медицина и психология… вот, что нужно было учить, но кто же знал? Попаданец свой удел не выбирает. Ни к селу, ни к городу вспомнился юмористический рассказ о книжном черве, который всю жизнь готовился попасть в сорок первый год к товарищу Сталину, заполняя память бесчисленными знаниями относительно подготовки к Великой отечественной, а оказался в рядах французов при Аустерлице.

- Там, откуда я родом…

«... нет дворян, и дети растут нормально!..» - нет, конечно, так говорить нельзя.

- … не было таких благородных особ. У нас все просто. Я поступила, как привыкла.

Она подумала и добавила:

- Извини… те. Да, я знаю, что тебя следует называть «вы». «Ваше Величество». Но…

- Высочество.

- Что?

На самом деле она прекрасно расслышала, но уцепилась за кажущуюся возможность еще чуть-чуть разговорить юного аутиста.

- «Ваше Императорское Величество», это правильное обращение к императору, - очень ясно, с великолепной дикцией выговорил принц, будто не один час тренировался. Его речь поразительно контрастировала с односложными репликами, пожалуй, впервые за все время бегства парень сказал что-то длиннее пары слов. Елена готова была расплыться в улыбке - есть контакт! - но следующая фраза повергла в ступор.

- Но ты подлого, низкого происхождения и наверняка этого не знала.

Ах, ты ж мелкий паршивец, подумала Елена, чувствуя, что свирепеет. Подлое происхождение, значит... Да ты мне жизнью обязан, причем дважды. Захотелось отвесить Артиго настоящую оплеуху, но тут особенно громко треснуло расколотое полено, и Елена опомнилась. Нет, надо спокойнее и терпимее…

- Я не император… пока, - Артиго не заметил перемену в отношении женщины и продолжил рассуждение. - Прежде ко мне следовало обращаться «ваша светлость». Но это тоже не годится, ведь мои родители покинули мир и сейчас я первый в семье, - мальчишка будто проглотил тяжелую мысль и вернулся к деловитому тону. - Поэтому наиболее правильным является «Ваше Высочество». Да…

Он задумался на мгновение и уверенно закончил:

- Да, это правильнее всего. Обращайся ко мне «Ваше Высочество». И укажи остальным, чтобы они соблюдали достодолжный порядок. Кроме того, этот рутьер и его слуга больше не должны так грубо меня одевать и раздевать. Я привык к другому обращению. И еда. Я хочу другую еду. Мне должны подавать первому, остальные могут есть после того как я отведаю кушанье.

- Это все? - глупо спросила лекарка, механически считая, сколько раз юный аристократ повторил «должны».

- Да. Остальное я пожелаю в свое время.

Елена оторопело смотрела на мальчишку и видела - в его поведении нет ни капли наигранности. Бог знает, что было тому причиной, но у принца как по рубильнику включился режим дворянского высокомерия и абсолютной уверенности, что ему все должны по природе вещей.

- Может, помягче? - предложил оказавшийся рядом Пантин. Елена не удостоила его даже взглядом, недобро уставившись в темные зрачки принца. Наверное, стоило как-то промолчать, смягчить, сделать поправку и проявить понимание. Наверное. Стоило. Но Елена не захотела, и тому было много причин, которые сплелись воедино, как связка проволоки под молотом кузнеца.

- Во-первых, мы скрываемся. Скрываемся, чтобы тебя, дурака, не убили, - тихо и отчетливо сказала она. - Мы выдаем тебя за обычного городского парня. И обращаться к тебе «Ваше Высочество» - верный способ всех погубить. Тебя в первую очередь.

Мальчик сглотнул, но взгляд не отвел.

- Во-вторых…

Елена чувствовала, что ее понесло, но остановиться уже не могла, да и не особо хотела. Пантин укоризненно покачал головой, воздержался от комментариев и ушел к фрельсовой дочери. Она вместе с Гамиллой и менестрелем как раз помогали выползти на свет божий раненому горцу.

- Во-вторых, мы единственная преграда между тобой и смертью. Твой…

Она чуть было не сказала «отец» и осеклась в последнее мгновение.

- Твой спаситель многим пожертвовал, чтобы сохранить твою жизнь. И еще многим пожертвует. Это достойно хотя бы капли уважения и благодарности. Так что прикрути фитилек и веди себя как человек, а не высокородная свинья. Все понял?

Она была готова к истерике, топанью ногами, прочим эксцессам избалованного барчука, однако ничего не произошло. Артиго склонил голову и как-то разом осел, ушел в себя, глаза его потухли, зрачки расфокусировались, глядя сквозь Елену в бесконечную даль. Принц за пару секунд стал похож на куклу, из которой выпустили часть воздуха.

- Вставай, и пойдем - резко, уже без сантиментов потребовала женщина. - Надо тебя вымыть по-человечески

Артиго сглотнул и вздрогнул, но сохранил гробовое молчание, даже не засопел. Промолчал он и пока Елена мыла его в старой купальне, больше похожей на душевую кабинку, сколоченную из серых от времени и древоточца досок. Мойщица ожидала увидеть на худом теле принца следы побоев, как у Флессы, это объяснило бы заторможенность и явную неадекватность мальчишки. Но нет, если его и наказывали, вбивая правила сословного поведения, случалось это редко и не сильно.

- Мастерица! - позвал со стороны дома горец. - Пора меня лечить!

- Жди, - отрезала Елена. - Видишь, пока занята. Сейчас приду.

Пантин, как за ним водилось, снова появился будто из ниоткуда, подав Елене выстиранную рубашку и штаны для мальчика.

- Я попросил нагреть воды, чтобы лечить, - сообщил мужчина. - Котел просто горячий и котелок поменьше с кипятком, правильно?

- Да, все верно, - кивнула Елена, завязывая шнурки на детской рубашке. Артиго не умел с ними обращаться, он вряд ли когда-либо одевался самостоятельно, проще было все завязать самой, чем ждать, пока неловкие пальцы мальчишки управятся с трудной задачей.

- И еще я развел соли, не слишком мелкой, каменной, одну часть на десять частей воды, - закончил отчет Пантин.

- Тоже верно, - согласилась медичка, затянув последний узел. Артиго уставился в одну точку на деревянной стене, безвольно выполняя все указания мойщицы.

Гаваль и Грималь помогали брести будущему пациенту и энергично обсуждали комету.

- Это колдовской змей с хвостом огненным! - толковал оруженосец бретера. - Послан за грехи наши тяжкие, предвещает ужасы, бедствия, мор, глад и пляшущих скелетов! Но есть еще у людей возможность одуматься и не грешить, есть!

Странно, подумала Елена, в местных легендах практически отсутствует фигура дракона. Иногда встречается нечто условно похожее, но сугубо на втором-третьем плане. Вместо огнедышащих рептилоидов героические рыцари забарывали чертей и ледяных демонов. Еще одно доказательство того, что мир Ойкумены заселялся не выходцами с Земли. Наверное…

- Это не дракон, а небесное тело загадочной, но воздушной природы, - вещал Гаваль. - Иначе оно давно упало бы с неба на твердь земную. И проходит она по небосводу каждые полтора столетия, о том давно в умных книгах писано. Каждый раз проходит, а низменный плебс будоражится, конец дней и божью кару ждет.

- Да сам ты умная книга! - горячился богобоязненный слуга. - Вот прям случайно так вышло, что…

Он резко замолчал, бросил косой взгляд на мальчишку и даже хлопнул себя по челюсти, будто замыкая уста понадежнее. Гаваль недоуменно посмотрел на внезапно капитулировавшего оппонента, пожал худыми плечами.

Елена испытывала жгучий стыд за срыв и обиду на саму себя за педагогическую промашку, судя по всему, катастрофическую. Постфактум было понятно, что Артиго как раз и попытался общаться по-человечески, просто он не знал, что можно разговаривать как-то иначе. Следовало поддержать разговор, укрепить едва-едва наметившееся доверие и начать крошечными шажочками подготавливать принца к другой жизни. А теперь уже поздно. Видимо, поздно.

А ей это вообще все надо?.. Хороший вопрос.

- Все хорошо? - громко спросил Раньян. Фрельсова дочь поднесла ему глиняную кружку горохового пива, и с расстегнутой рубахой, а также колуном на плече, все еще небритый мечник был похож на сурового пирата.

- Да, - коротко ответила Елена, покосившись на вымытого и переодетого Артиго.

Раньян скупо, едва заметно покачал головой, и в глубине темных глаз промелькнула нешуточная боль. Мелькнула и пропала бесследно. Бретер вздохнул и сказал:

- Пойдем завтракать.

Но завтрак Елена отложила, чтобы провести операцию на пустой желудок и твердую руку. Опять же, если пациент умрет или истечет кровью под скальпелем, будет, чем заесть стресс. Гаваль ретировался, сославшись на то, что не выносит крови. Менестрель таки сумел выменять плед на музыкальный инструмент, грубый, но функциональный - деревянную дощечку размером примерно в две ладони с металлическими скобками. Отойдя за кривой забор, он стал практиковаться, наигрывая коротенькие и простые мелодии

- Да ты охренел, чувырла, - без особой злости заметил Кадфаль, проходя мимо. - Чужое раздариваешь?

- В первом же городе наиграю и напою отдачу, - вполне уверенно пообещал Гаваль. - А там и что поприличнее прикуплю. Я про инструмент, - поспешил уточнить он.

- Смотри, - беззлобно и в то же время очень веско пообещал искупитель. - А то мы тебя самого продадим. На такого сладкого мальчика покупатели всегда найдутся.

Кадфаль пару секунд смотрел на потерявшего дар речи менестреля, затем фыркнул, не в силах больше удерживаться от смеха, гулко хлопнул Гаваля по плечу так, что казалось, еще немного и юношу вбило бы в землю.

- Да не боись! - искренне посмеялся кубический дубиноносец. - Я пошутил.

Он резко посерьезнел и доверительно пообещал, склонившись к уху менестреля:

- Но если не расплатишься, мы тебя все равно продадим.

И пошел к рубильщикам капусты, оставив Гаваля мучительно гадать, сколько в этой шутке было настоящей шутки.

- Веселые вы люди, - сказал горец, кривя губы в болезненной гримасе. Он сел на пенек, где прежде сидел Артиго, с негромким шипением вытянул ногу.

- Да, не жалуемся, - отозвалась Елена, деловито проверяя воду, чистые тряпки и котелок с кипятком для дезинфекции инструментов. Во «вьетнамском сундучке» еще оставался виноградный спирт, но медичка старалась не тратить дефицитные лекарства, помня, что их запас пополнить не удастся еще долго.

- Ремень, что ли, прикуси, - посоветовала Гамилла на правах добровольной ассистентки.

- Гы, - невнятно буркнул горец.

- Ну, дело твое, пожала плечами Елена, разматывая побуревшую от крови повязку.

Медичка была готова к нагноению и прочим эффектам, однако рана оказалась чистой, с умеренным воспалением и отеком. Все обстояло в точности согласно описанию раненого: засевший чуть выше колена наконечник на сломанном древке. Елена из чистой мстительности - вспомнив грубое «эй» - пошатала обломок, вызвав зубовный скрежет раненого.

- Ну что, приступим, - он достала вырезанную Пантином рогульку. Горец закатил глаза и побелел.

- А может, вина? - попросил он, мгновенно растеряв гонор и пафос. - Это… для храбрости и чтобы не больно. Чарочку побольше.

- Можно и вина, - согласилась Елена. - Только учти, от него у тебя жилы расширятся, кровотечение будет сильнее. Если что не так пойдет, можешь алым истечь.

Горец немного подумал и, когда Елена уж собралась попросить у местных вина, покачал головой.

- Режьте так. Перетерплю.

При свете неяркого солнца у него оказалось довольно молодое, но сильно побитое жизнью лицо. Елена предположила, что лет ему от двадцати пяти до тридцати, вряд ли старше. Нос очень характерный, мощный, с горбинкой, был перебит у переносицы, что делало его окончательно похожим на попугайский клюв. Левое ухо расплющено в блин давним ударом, никаких косичек, голова бритая, так, что видно несколько шрамов. Мужчина носил бороду по северному обычаю, примерно такую же отращивал Сантели - щеки выбриты, зато шея обросла. Черная поросль уже серебрилась нитями ранней седины. Одет он был тоже в сборную солянку по континентальной «моде», без кушака, а на животе, горизонтально, носил в деревянных ножнах большой, типично горский кинжал с рукоятью в виде буквы «Н».

- Как зовут? - спросила женщина, правя скальпель на самом мелкозернистом камне, смочив поверхность водой.

Она ждала снова чего-нибудь с «г» и «валями», а то и молчания, но горец хмуро ответил:

- Марьядек из Керазетов

- Ищешь удачи на равнинах? - Елена, в общем, не ждала ответ, скорее занимала время, пока готовилась. Она смыла мокрую каменную пыль с маленького клинка и полила рану тонкой струйкой из кувшина с теплой водой, вымывая сгустки крови.

- Я думала, все ваши в наемных отрядах служат, за доброе серебро. Сними ботинок, а то сейчас в него кровь натечет.

- Надоели горы, - с неожиданной прямотой заявил Марьядек. - Надоели бараны и дедовские алебарды. Надоели рода, тухумы и старейшины. Надоело, что еще имени своего не выучил, а жену тебе давно подобрали и уже выкуп ее семье должен. Надоело, что служить можно лишь в полку, а жалованья четверть доли получаешь, остальное тухуму засылают. Надоело, что где голова брата и свата лежит, там и твоя лечь должна, хотя на дне ты их видал, козлодеров. Так что я решил - хватит. Моя судьба в моих руках.

Елена сначала не поняла про дно, затем вспомнила, что у горцев не приняты обычные похороны или сожжение покойников. Мертвеца по возможности обезглавливали, череп вываривали до голой кости, чтобы положить в родовой склеп, а тело бросали в реку - пусть уносит как можно дальше быстрым течением. Втихую поговаривали, что из котла с вареной головой должны были отпить по кружке все участники процесса.

- Ладно, приступим, чего воду толочь, - решилась Елена.

Марьядек витиевато, энергично выругался и стиснул зубы, готовясь к боли.

- Мне что делать? - спросила Гамилла.

- Перетяни вот здесь шнуром и тут держи, - указала медичка и сделала первый надрез, чтобы немного расширить рану и увереннее вставить рогульку.

Марьядек богохульно посулил найти мерзавца, который насторожил самострел, и вставить наконечник ему в зад, однако держался горец хорошо, ногой не дергал. Пантин смывал кровь, бегущую алыми струйками по волосатой ноге, арбалетчица довольно ловко помогала и, надо думать, мотала на ус практику. Пахло костром и подгоревшей кашей на завтрак, а также вкусным курино-рыбным бульоном от томящейся в печи юрмы. Крестьяне продолжали возиться с капустой, теперь среди них прибавилось женщин. Всего на заквашивании работало десяток пейзан или около того. Фрельсова дочь обносила их разбавленным пивом и попутно кормила поджарых куриц, что шатались где угодно и клевали все подряд. Птицы были спортивны, подтянуты и раза в два мельче земных. Гостей угощали завтраком на столе, который вытащили из дома во двор, чтобы не дышать гарью внутри. Раньян выспрашивал дорогу, фрельс чертил условную карту угольком прямо на столешнице.

Операция много времени не отняла, приспособление себя оправдало, хотя в принципе аккуратная работа скальпелем привела бы к тому же результату.

- На память, - Елена вручила белому, как мел горцу черный раздвоенный наконечник. - Говорят, талисман можно сделать на удачу.

- П-п-продам, - пообещал Марьядек. - И деньги пропью. За то, чтобы сдохла паскуда.

- Тогда давай сюда, - Гамилла без стеснения забрала железку из слабых пальцев раненого. - В счет оплаты пойдет. Сами продадим.

Елена хотела едко пошутить насчет самоназначенного казначея, но была слишком занята постоперационной обработкой.

- Так… - вслух задумалась она. - Тебе здесь отлежаться дадут?

- Дадут. Рады не будут, но хозяин старый устав чтит, хворого за околицу не выбросит.

- Тогда сейчас шить не буду, не дай Параклет нагноение под швом начнется. Без меня или другого хорошего лекаря рану не вычистить, так что ногу можно будет пилить сразу.

Пациент шумно сглотнул и дерганым движением вытер со лба обильный пот.

- Продез…промоем сейчас от яда, перевяжу начисто. Повязку будешь менять раз в день, только прокипяченную и только вымытыми руками. С мылом. Я покажу как. Понял?

Марьядек закивал.

- Если через три дня гноя не будет, можно еще раз промыть и тогда уж зашить. И чтобы снова все прокипятить перед шитьем. Если будет, рану раскрыть, чтобы все вытекало свободно, дважды в день промывать соленым раствором. Пару недель потечет и пройдет. Отделаешься шрамом.

- А если не пройдет?

- Тогда можешь искать пилу.

Елена взяла плошку с крепким солевым раствором, который намеревалась использовать вместо спирта для финальной дезинфекции.

- Будет больно.

- Вот это новость так новость, - выдавил сквозь зубы Марьядек, зажмуриваясь.

Закончив, Елена тщательно отмыла инструмент и руки.

- Пять грошей.

- Б-будет, - пробормотал измученный горец. - Отлежусь чуть-чуть и отпорю.

- Чего?

- В кошеле с-с-столько нет. М-м-много. Заначка в поясе за-а-ашита.

- Ясно.

Елена оставила пациента полежать и занялась укладкой медицинского набора. Гамилла куда-то делась, наверное, отправилась проверять как там Гаваль, которого арбалетчица охраняла по договору еще то ли день, то ли два.

- Глотни, - Пантин дал медичке флягу из настоящего серебра, грубоватой работы, но вместительную. Елена машинально глотнула, внутри оказался не алкоголь, как следовало бы ожидать, но сладкий отвар с привкусом лакрицы и шиповника.

- Спасибо, - поблагодарила женщина, возвращая флягу.

- Всегда пожалуйста, - ответил Пантин, завинчивая крышку в виде шутовского колпачка.

- Устала, - пожаловалась Елена, вытягивая руки, внимательно глядя на пальцы с обстриженными едва ли не под корень ногтями. - Хочу маникюр, увлажняющий крем, пилинг-скраб и масло для кутикул. А еще нормальные прокладки вместо мудацких трусов. Готова убить за прокладки. Но их нет, и не будет.

- Должно быть непросто.

- Я привыкла.

Сказав это, Елена с ужасающей отчетливостью поняла, что так и есть - она привыкла. Блага родного мира казались слишком далекими, несбыточными, как сказка об удивительных странах, которых нет ни на одной карте и где никогда не доведется побывать…

- Это было напрасно, - Пантин укоризненно покачал головой.

- Что? - женщина посмотрела на него, хмурясь, будто не могла вспомнить что-то важное.

- Злые слова, сказанные юному Артиго. Они были напрасны.

- Может быть, - Елена странно качнула головой, потерла висок, стараясь припомнить, когда же она называла собеседнику имя принца. - Может… Он…

- Ты была несправедлива.

- Неужели? - саркастически поинтересовалась женщина, в ее тоне отчетливо читалось «а твое какое дело?»

- Да, - Пантин вообще не обратил внимания на сарказм и говорил с прежней мудрой печалью. - Ты устала. Устала бежать. Устала бояться. Устала переживать свое несовершенство. Избавиться от усталости, хотя бы облегчить ее - разумное и понятное желание. Но делить их с другим человеком, сваливать на него без согласия половину своей ноши… Заставлять его страдать вместе с тобой… В этом не было ни мудрости, ни достоинства.

- Он мелкий и противный уродец, - прямо сказала Елена то, что до сих пор лишь думала. - Дворянчик, не способный на благодарность.

Она помолчала и резко вымолвила с решительностью, которой сама испугалась мгновение спустя:

- Он мне не нужен. Я бы их оставила, но Раньян обещал…

Она снова осеклась. Что-то здесь было не так… назойливая мысль билась под крышкой черепа как слабый, едва заметно жужжащий комарик, что и не жалит, и заснуть не дает.

- Возможно. Но разве его в том вина? Мальчика с младых ногтей растили в знании, что есть высшие люди, настоящие люди, только и достойные так называться. А также все остальные. Он не умеет общаться с теми, кого привык считать ниже себя. Он даже не понимает, что с вами можно говорить как с равными. Пока не понимает. В душе он все еще маленький аристократ, ровня королям, который окружен слугами и ждет, что скоро его мучения закончатся.

- Что ж, его ждет неприятный сюрприз, - фыркнула Елена и спросила напрямик. - А это моя забота? - а затем сама же ответила. - Да нисколько. Он жив лишь потому, что его оте…

Она замолкла под спокойным взглядом серых глаз.

Серых глаз.

Глаз.

Елена посмотрела на Пантина еще раз, усталая грусть на ее лице сменилась безмерным удивлением, затем ужасом на грани паники, женщина в одном слитном движении шагнула в сторону и выхватила нож.

- Ты кто вообще такой?! - отрывисто выпалила она, сжимая рукоять.

Пантин, греющий воду. Пантин, помогающий с дровами и готовкой. Пантин, вырезающий рогульку для операции. Пантин, принесший одежду для Артиго. Теперь, сфокусировав на чужаке внимание, удерживая его в памяти, Елена видела, что немолодой и седой мужчина уже давно с ними, начиная от… тут память давала сбой. Человек просто появился, был рядом какое-то время, и это казалось абсолютно естественным, а стоило отвести взгляд, пришелец сразу забывался.

Сверкнуло ужасным острием копье Насильника, Кадфаль поднял над головой дубину, готовый вколотить незваного гостя в землю.

- Отвечай! - голос Елены дрогнул, казалось, она вот-вот сорвется в истерику. Теперь женщина видела глаза чужака, похожие на бельма слепца. Светло-серые белки переходили в белесые радужки неправильной формы, лишенные зрачков, но видел пришелец, судя по всему, отлично. Подобные глаза Елена уже видела, только цветовая гамма была иной. Ее руки предательски дрогнули, боль в животе усилилась, будто в мочевой пузырь ткнули ржавой иглой.

- Я Пантин, - Пантин слабо усмехнулся. - Я уже говорил.

Кто знает, чем все закончилось бы, Елена балансировала на грани истерики, готовая сорваться то ли в бегство, то ли в бешеную атаку, но в эту секунду между ней и Пантином встал подбежавший Раньян. Бретер склонился на одно колено перед незваным гостем, держа свой меч у основания клинка, рукоятью вверх, словно распятие.

- Наставник, - коротко вымолвил бретер с почтением, которого Елена никогда у него не видела и даже не предполагала, что подобное возможно.

- Горшечник, сын горшечника, - склонил голову Пантин. - Ты позвал меня.

- Да, позвал.

- Что ж, я пришел.

- У меня есть для тебя ученик.

- Я вижу. Прямо скажем, не лучший из возможных.

Елена сглотнула.

- Глаза… - выдавила она. - Твои глаза…

- Здравствуй, Хель, - тот, кто назвал себя Пантином, обозначил слабую улыбку на загорелом не по сезону лице. - А также Люнна, Вэндера… Может быть, правильнее было бы называть тебя истинным именем?

- Ты его не знаешь, - огрызнулась женщина. Смертоубийство вроде бы откладывалось, пришелец, хотя имел глаза, сходные с кровавыми бельмами черной твари, нападать, кажется, не собирался. Кто это? Догадка трепетала крыльями, как бабочка, совсем рядом.

- Я-то знаю, - чуть шире улыбнулся сероглазый. - Это тебе оно не известно. Или ты впрямь думала, что тебя зовут Еленой?

Он резко щелкнул пальцами, словно переключая беседу на другой канал.

- Сейчас не обо мне вам следует беспокоиться, - сообщил пришелец.

Он показал в сторону, туда, где, казалось, не было ничего кроме серой и унылой равнины с холмами. Елена отступила еще на шаг, потом на два, припомнив, как стремительно двигалась адская ведьма. Лишь после этого развернулась в четверть оборота, скосила взгляд, присматриваясь.

Из-за ближайшего холма выдвигалась небольшая - десятка полтора лошадей - кавалькада. Без телег и пешего сопровождения, зато над головами всадников сердитый ветер полоскал двухвостый прапор.

- Вон там ваши заботы, - опустил руку Пантин.

_________________________

Музыкальный инструмент называется «калимба»:

www.youtube.com/watch?v=XzSeCOOlGis&