Единственный ответ

Глава 20

Моника

Мой папа никогда не вел здоровый образ жизни. Во время просмотра игр он наслаждался сигарами и пивом, но я не думала, что это приведет его на больничную койку.

Я не разговаривала с родителями несколько недель, и теперь я увижу их, когда отцу делают операцию. И когда я была заметно беременна ребенком, от которого они хотели избавиться.

В довершение всего этого разразился еще один ужасный скандал с какой-то блондинкой, которая работала в офисе Трея. Я узнала ее на фотографии. Она была похожа на девчонку, которая бегала за ним по кампусу. Мой старый сосед по комнате называл их «Республиканские Барби».

Всего этого было слишком много, и моя голова гудела всю поездку до больницы. Я наклонилась над сиденьем и потерла виски. Трей сразу начал потирать мне спину.

— Ты в порядке?

Я медленно покачала головой.

— Нет. Нет, не в порядке. — Я вздохнула. — Это слишком.

— Я бы хотел что-то сказать или сделать, чтобы тебе стало лучше, но знаю, что ничего не поможет.

Я медленно села.

— Твое присутствие помогает. Твоя поддержка.

— Я всегда буду здесь для тебя, Моника. Ты знаешь это. — Он схватился за руль, сжимая и разжимая челюсти, так что желваки заиграли на его скулах. — И насчет того, что показала тебе Валери, ты же знаешь, что я никогда не буду ни с кем другим, верно?

Знаю ли я? Он всегда работал допоздна, а секса явно не хватало. В последний раз мы были близки в доме его родителей несколько недель назад. Я не хотела ничего. Даже целоваться. Все, что я хотела — спать и не касаться своего чувствительного тела. Никто не будет обвинять парня, если он пойдет на сторону.

— Да уж. Конечно, я верю тебе, — сказала я, хотя знала, что ему не хватило убедительности.

— Моника, я имел в виду именно то, что сказал в отеле. Я никогда не был с кем-то еще, кроме тебя, и никогда не буду. Ты моя. Всегда будешь. С того момента, как я встретил тебя в первый раз, я знал, что пути назад не будет, и я больше никогда не буду ни с кем другим.

В его словах была такая страсть. Так всегда было. Просто то, как он говорит это, вызывает слезы.

— Ты тоже мой, Трей. Я тебе полностью доверяю.

— Как только получится я поговорю об этом и разберусь с Честити. Это просто невероятно.

Я не могла не улыбнуться.

— Ее правда зовут Честити?

— Да, почему нет? — Он поднял бровь.

— Звучит как имя стриптизерши.

Его застыло.

— Говоря о стриптизершах… Я должен сказать, что на мальчишнике Джона была стриптизерша, которая танцевала на мне. Мне это не понравилось, это было лишь однажды, я оттолкнул ее, как только ты мне позвонила. Уверен, что СМИ найдут способ исказить все это, поэтому рассказываю тебе сейчас.

Я рассмеялась над его выражением лица. Особенно над тем, что он испугался и покраснел во время рассказа. Он не выглядел как парень, у которого мог быть с кем-то роман. Думаю, я знала это в глубине души.

— Все в порядке. Я знаю, что это ничего не значило, и ты скорее всего взбесился и спросил, каких политических взглядов она придерживается.

— Я не сделал ничего подобного. — Его лицо стало пунцовым.

— Да, конечно, мистер Чапмен. Уверена, что твое бесстрастное лицо ничего не выдаст, когда ты будешь давать интервью в вечерних новостях.

Он покачал головой с легкой улыбкой на губах.

— Приятно видеть, что ты не разучилась смеяться.

— Иногда смеяться лучше, чем плакать.

Он схватил мою руку, слегка сжав ее, и оглянулся.

— Я не хочу видеть, как ты плачешь.

— Ну, я полная гормонов беременная женщина, которая находится в центре политического скандала и только что узнала, что у ее отца, который не разговаривал с ней несколько недель, случился сердечный приступ. Я думаю, что мне следует разрешить немного поплакать.

Он кивнул, сжав челюсти.

— Верно подмечено.

Я ненавидела больницы, но знала, что буду проводить в них много времени весной. Не помогало и то, что сейчас я была в одной из них по гораздо менее счастливой причине.

Я не знала, как отреагируют родители, увидев меня с Треем. Я почти хотела развернуться назад, как только открылись двери лифта кардиологического отделения, но продолжила идти. Как будто я была на автопилоте, а Трей просто вел меня, крепко держа за руку.

Я была знакома с этой больницей, потому что моя мама была медсестрой педиатрического отделения, но в этот раз это не было похоже на все те случаи, когда я беспокоила ее, чтобы одолжить машину в старшей школе. Это было нечто совершенно другое.

Мы завернули за угол и повернули к открытой двери зала ожидания. Предполагалось, что люди будут чувствовать себя комфортно, сидя перед большим экраном телевизора на синих мягких креслах, но для меня это выглядело как ожидание в тюремной камере. Особенно когда единственными двумя людьми в комнате были моя мама и младший брат Джордан.

Мама медленно подняла голову, и мне пришлось сдержать вздох. Женщина, которая всегда выглядела энергичной, только походила на себя прежнюю, короткие волосы были в беспорядке, а под глазами залегли темные круги, которые не могли скрыть даже ее очки.

— Моника, — сказала она и встала, держа руки по бокам.

Джордан последовал ее примеру, встав рядом с ней, возвышаясь. Он выглядел не так растрепано, как она, но его глаза все еще метались между мной и мамой.

— Мам, как папа? — спросила я.

Ее глаза блуждали по моему животу, и она сглотнула.

— У него все хорошо. Врач сказал, что операция завершилась, и он сейчас отдыхает. Они вставили два стента (прим. — Специальная, изготовленная в форме цилиндрического каркаса упругая металлическая или пластиковая конструкция, которая помещается в просвет полых органов и обеспечивает расширение участка, суженного патологическим процессом). Никаких операций на открытом сердце. Слава Богу.

Я кивнула, кусая нижнюю губу.

— Это хорошо.

Мы молчали, пока Джордан, наконец, не заговорил.

— Ну, чертовски неловко, не так ли?

— Это ты мне говоришь, — пробормотал Трей.

— Ты же знаешь, это не обязательно, — добавил Джордан. — Все это было чертовски смешно.

— Следи за языком, Джордан, — отчитала мама.

Он покачал головой.

— Ма, не пытайся сменить тему. Ты избегала разговоров с Моникой в ​​течение нескольких недель. Зачем? Потому что ее жених, который, очевидно, любит ее, обрюхатил ее? Да, это отстой, что они не женаты, но они вместе и собираются оставаться вместе. Они встречаются уже долго. Если бы у вас с отцом были проблемы с этим, вы бы сказали им раньше. Мы все знаем, что ты обожаешь Трея. Это все равно произошло бы рано или поздно.

Джордан посмотрел на меня.

— А насчет тебя, Моника. Телефон работает в обе стороны. Ты могла позвонить хотя бы мне. Я твой единственный брат. Твой ребенок — это моя единственная племянница или племянник, и мне нужен какой-то союзник во всем этом безумии. Я не хочу узнавать о тебе всякое дерьмо, когда открываю фейсбук. Я хочу услышать это от тебя.

Я хотела поаплодировать брату, но это вряд ли было уместно. Малыш почти ничего не говорил, а сейчас он наконец занял твердую позицию. И он был прав. Впервые.

— Извини, Джордан. Я должна была позвонить. — Я сделала несколько шагов вперед и обняла своего младшего брата, который был не таким уж маленьким. Его рост был около метра девяносто, и он определенно прибавил в весе с тех пор, как начал играть в футбол в местном колледже.

Он похлопал меня по спине. Малыш не особо любил обниматься, но все же неохотно принял объятия.

— Все хорошо, Мон. Только не позволяй этому случиться снова.

Я отпустила его, кивнула и сделала шаг назад. Мой взгляд переместился на маму, которая пристально смотрела на меня. Она медленно покачала головой.

— Мне очень жаль, Моника. Прости за все, — прошептала она, ее нижняя губа дрожала.

Я вздохнула.

— Я хочу сказать, что все в порядке, мама, что это не имеет значения, но мне действительно больно. Ты проигнорировала своего внука и проигнорировала мои чувства.

— Я знаю. Это было глупо с моей стороны. Я не подумала ни о чем таком. Мы с твоим отцом просто бурно отреагировали и не подумали о тебе и Трее так, как следовало бы. Я пыталась взять трубку миллион раз, чтобы позвонить тебе, но не знала, что сказать. — Она глубоко вздохнула. — Увидев вас по новостям и в таблоидах после, поняла, что на твою долю приходится уже достаточно, и я не хотела все ухудшать.

Я глубоко вздохнула. Это не было тем, что я имела в виду. Надо было сказать то, что я действительно хотела.

— Иногда остальное не имеет значения. Мне просто нужна моя мама, потому что беременность первым ребенком очень пугает. Мало того, что страшно быть беременной, но необходимость делать это в центре внимания еще страшнее. Я нуждалась в тебе больше, чем когда-либо. Нуждалась в ком-то, с кем можно было бы поговорить, в ком-то знающем, каково проходить через все беременное сумасшествие. Знаю, что ты не поддерживаешь наш выбор, но я надеюсь, что ты сделаешь это сейчас и останешься в нашей жизни, потому что этому ребенку действительно нужна еще одна бабушка.

На ее глазах навернулись слезы.

— Прости, Моника. За все.

Я кивнула, делая шаг вперед.

— Я знаю, и я надеюсь, что мы сможем пройти через это вместе.

Она не ответила, да это и не нужно было, потому что она сгребла меня в объятия, которых у меня не было с тех пор, как я приехала домой из Тейлора, выплакав все глаза. Она не задавала вопросов и ничего не говорила, а просто обняла меня. Иногда это все, что нужно девушке.

— Миссис Реми?

Я отпустила маму и отступила, как только услышала голос. Она вытерла слезы с глаз и подняла голову.

— Да?

Я обернулась и увидела мужчину в зеленой униформе.

— Ваш муж очнулся и сейчас к нему можно зайти.

Мы все пошли к двери, но мужчина поднял руку.

— Мы просим, чтобы пациентов навещали только один или два посетителя одновременно.

Мама кивнула.

— Хорошо. — Она положила руку мне на спину. — Моника, почему бы тебе и Трею не пойти первыми?

Я подняла брови.

— Ты уверена?

— Уверена. — Она слегка улыбнулась.

Я глубоко вздохнула, задаваясь вопросом, было ли хорошей идеей видеться с папой, у которого только что случился сердечный приступ и с которым я не разговаривала несколько недель из-за того, что при последней встрече мы поссорились.

— Я буду с тобой, Мон. — Трей сжал мою руку.

— Хорошо. — Я повернулась, и мы последовали за доктором по длинному коридору к отделению интенсивной терапии.

— Он там. — Доктор кивнул в сторону открытой двери. Через стеклянные двери мы могли видеть всю комнату, и мой отец лежал на белой больничной койке с разными проводами, прикрепленными к нему, будто он был больше машиной, чем человеком. Я не хотела видеть его таким.

— Не знаю, смогу ли я это сделать, — прошептала я.

— Я знаю, что ты сможешь. Ты сильная. Самая сильная женщина, которую я когда-либо встречал. И знаю, что он хочет тебя видеть. Возможно, он не поймет это сейчас, но я знаю, что он передумает, — сказал Трей, обнадеживающе сжав мою руку, а затем направил меня к открытой двери.

Я медленно вошла. Единственное, что держало меня в вертикальном положении — это Трей. Все вокруг вращалось, мой рот казался совершенно сухим, поэтому я облизала губы, обдумывая, что сказать.

Глаза папы медленно открылись. Его грудь поднялась и опустилась, когда он уставился на меня. Он не улыбался, но и не хмурился.

— Привет, Мон. Рад наконец увидеть тебя снова.

— Как ты себя чувствуешь? — Я медленно сделала несколько шагов к кровати. Было страшно подойти слишком близко. Боюсь прикоснуться к нему. Я раньше ходила в больницы, но не к членам семьи.

И я никогда не видела, чтобы мой папа был таким слабым.

— Как человек, у которого только что случился сердечный приступ. — Он хрипло рассмеялся, но потом зашелся в кашле.

Я села на кровать и взяла его за руку. Она была холодной, и в тот момент, когда я прикоснулась к нему, его глаза посмотрели в мои.

— Моника… Я… Я собирался позвонить тебе и поговорить о… — Его взгляд упал на мой живот. — Обо всем.

— Все хорошо, папа. Я говорила с мамой.

Он сжал мою руку и медленно покачал головой.

— Нет. Это не хорошо. Я был эгоистичным, думал только о том, как это повлияет на нас, а не о том, как ты к этому относишься. Мы всегда спорили с тобой о политике. Я не должен был сомневаться в тебе, когда ты сказала, что обдумала свое решение, и это было именно тем, что ты хотела сделать. Я должен был слушать, а не судить. Тогда мы бы общались, и я помог бы всем, чем нужно.

— Хорошо, папа. Вы с мамой будете с нами с этого момента.

— И всегда будем. — Он снова сжал мою руку, и почему-то я поняла, что хотя не все было идеальным, но мы были близки настолько, насколько могли быть.